Дивайн Тия. Нескромные желания

   – Результат монастырского образования, – пробормотана она, скрестив пальцы.
   – И где же это было? – непринужденно поинтересовался Миэр. – В монастыре при восточных храмах, где якобы танцевала ваша мать?
   Франческа отвернулась. Никогда раньше ей не приходилось так рисковать.
   – Вы знаете мою историю не хуже меня самой. – Такое утверждение было вполне безопасным.
   – И, тем не менее, в ней есть много неясных моментов. – Ей необходимо как-то отвлечь его.
   – То же самое можно сказать и о вас, милорд.
   – О да, разумеется. Обо мне вообще ничего не известно, ни где я родился, ни кто были мои родители, даже имени моего никто не знает. Вы совершенно правы, мадам.
   Его тон был просто убийственным. Ей ни за что не одержать верх в этой словесной перепалке, подумала она в полной растерянности. Это непосильное для нее дело. Уж лучше отмалчиваться, решила она, но он продолжал над ней издеваться, а уж в этом-то он был непревзойденным мастером.
   – Конечно, милорд, у вас гораздо больше возможностей, чем у меня, – осторожно заметила она, – но ведь такой человек, как вы, время от времени становится предметом сплетен, а слухи бывают сильно преувеличенными.
   – Моя известность не идет ни в какое сравнение с вашей скандальной репутацией, мадам, уверяю вас. В то же время вы кажетесь самой невинностью. Вы великолепная актриса. Впрочем, ничего удивительного. Вы не первый год на сцене и довели свое мастерство до совершенства. Исполнение вами роли безутешной вдовы способно обмануть любого, только не закоренелого скептика, каковым, к несчастью, моя дорогая Сара, являюсь я.
   Ах, так он еще к тому же всеведущ. Ну, просто сокровище, а не мужчина. Как только Уильям его терпел? Сара и та удивлялась. Но Сара знала, как вести с ним игру, а вот Франческа Рэй, неопытная девственница, при виде графа испытывает ужас.
   – И несмотря ни на что, вы везете меня в Англию, – пробормотала Франческа, парируя замечание, рассчитанное на то, чтобы ее запугать.
   – Как вы и просили. Вы – жена Уильяма.
   – Вдова, – возразила она. Он ведь не собирается переделывать прошлое? – И я просила только за Уильяма. Лично мне от вас ничего не нужно.
   Он зааплодировал.
   – Тон выбран очень верно, мадам. Я восхищаюсь вашей способностью притворяться. Но я совершенно уверен в том, что вам от меня что-то нужно.
   – Как и вам от меня, – резко ответила она, сама не понимая, откуда вдруг появилась у нее эта мысль. Тем не менее, ее продиктованный интуицией ответ достиг цели. Лицо графа стало непроницаемым, он откинулся в кресле и устремил на нее свой пронзительный, ледяной взгляд.
   – Всем нам что-то нужно.
   Франческа молчала: чем меньше она будет говорить, тем лучше.
   – Почему вы вышли за него замуж? – спросил он с нескрываемой неприязнью.
   Он не спросил: почему Уильям женился на вас, Сара? Считал, что инициативу проявила она. Что он знает? Что? Что?! Она ответила ему так, как ответила бы Сара:
   – Я любила его.
   Она увидела, как вспыхнуло в его глазах раздражение.
   – Я обожала его, – добавила она для вящей убедительности.
   – Чтоб вас...
   – И он обожал меня.
   – Мерзавка. Я знал, что вы не замедлите проявить свою истинную сущность.
   – Я ничего не скрываю, – сказала Франческа, потрясенная его грубостью и яростью. Миэр ненавидел Сару, в этом не было сомнения. И ему что-то нужно от Франчески.
   Что?
   – Это уж точно, – насмешливо сказал он. Франческа замерла. Это только начало, подумала она. У Миэра столько оружия против Сары. Она исколесила всю Европу до того, как вышла замуж за Уильяма, и ее скандально известные эротические танцы стали притчей во языцех в каждой столице, при каждом дворе.
   Сара без стеснения раздевалась во время своих экзотических танцев, но в то же время исполняла их с такой божественной одухотворенностью, что никому не пришло бы в голову ее осудить, и она стала любимицей и знати, и полусвета.
   Сара была поистине редким явлением и обладала достаточным артистизмом, чтобы заставить самого циничного зрителя поверить в то, что она – дитя богов и ее призвание – вселять в души людей святую веру посредством своего искусства.
   Но вся слава, все деньги утекли, словно песок сквозь пальцы, и, возможно, Сара вышла замуж за Уильяма, рассчитывая на помощь его семьи, но просчиталась.
   Вместо этого Миэр обрек их обоих на гибель.
   Франческа кипела от злости, ведь сумма, которая могла бы спасти Уильяма и Сару, сумма ничего не значила для Миэра, но он отвернулся От них.
   – Мне нечего вам рассказать, – вспылила она.
   – О, моя дорогая Сара, вы не рассказали и половины того, что мне хотелось бы знать.
   Она смотрела на него с неподдельным ужасом. Но ничего не могла прочесть на его лице. Только взгляд, холодный и острый, словно клинок, говорил о том, что Миэр готов с ней сразиться.
   Франческа отвернулась. Спокойствие, спокойствие, ты должна сохранять спокойствие. Именно это он и сказал бы, чтобы спровоцировать Сару.
   И как поступила бы Сара? Она выразила бы презрение, вела бы себя как принцесса храма, каковой провозгласила себя, и сохраняла бы ту загадочную отстраненность, от которой мужчины теряли голову.
   Франческа глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
   Думай, как Сара. Держись, как Сара. Ты достаточно знаешь о ней для того, чтобы заставить семью Уильяма поверить, что ты и есть Сара. У них нет причин не поверить, тем более что они знают о болезни Сары.
   Эта мысль придала ей уверенности. Главное, не поддаваться на провокации Миэра. Меньше говорить, больше слушать. Не терять самообладания, не реагировать на его оскорбления. Стараться выставить его дураком.
   Она сможет это сделать. Она хочет это сделать и сделает, ради Сары.
   Нет – ради Кольма.
 
   Миэршем-Клоуз
   Он был такой огромный, этот трехэтажный дом из кремового камня, окруженный акрами тенистых парков. По классической традиции по обе его стороны располагалось два крыла; массивная двойная лестница вела к парадному входу.
   Едва карета остановилась, как из арочных дверей под лестницей высыпали слуги: двое занялись багажом, еще один устанавливал ступеньку, чтобы юбки миледи не коснулись земли, а четвертый помогал ей спуститься.
   И все это время ястребиный взор Миэра следил за каждым ее движением, ожидая ее ошибки, желая, чтобы она оступилась.
   Пожилой джентльмен в ливрее ждал их в тени арки.
   – Уоттен, это миссис Уильям.
   Уоттен поклонился:
   – Добро пожаловать в Миэршем, миссис Уильям. – Миэр взял ее за локоть.
   – Прошу вас, Сара, пройдите в арку. Мы установили лифт. Матушка уже не так подвижна, как раньше. Да и Маркус тоже.
   Лифт был похож на позолоченную клетку – вьющаяся виноградная лоза и гроздья из кованого металла. Через мгновение они уже были на следующем этаже, в зале для приемов, тянувшемся вдоль всего дома, высотой футов в пятнадцать, а то и больше.
   На стенах портреты предков.
   На полу роскошный персидский ковер. На отполированных до блеска столах из красного дерева бесценный китайский фарфор.
   Сколько вкуса и элегантности! Какая роскошь! Сразу чувствуется, что денег тут не считают.
   Тут их снова встретила целая толпа слуг. Просто поразительно, на какие жертвы пошел Уильям, чтобы жениться на Саре. Он мог привезти в этот рай любую невесту, кроме Сары, и жить в свое удовольствие.
   Миэр представил ее; женщины подходили, приседали в реверансе и уходили. Вскоре остался один Уоттен.
   – А где же матушка?
   – Мадам отдыхает, милорд.
   – Понятно, – холодно произнес Миэр. – А Маркус, разумеется, пасет свое стадо, в буквальном или переносном смысле этого слова. Он непредсказуем. Впрочем, ничего другого я не ожидал.
   – Они переносят господина Уильяма в церковь, милорд. Все будет готово завтра к десяти часам.
   – Благодарю вас, Уоттен. Можете проводить миссис Уильям наверх.
   Он резко отвернулся, словно не мог выносить даже ее вида, и Уоттен знаком пригласил Франческу следовать за ним.
   Взбираться наверх оказалось тяжело – возможно, это было своего рода наказанием, ведь Уоттен мог с таким же успехом поднять ее на лифте, – но Франческе было все равно. Она обессилела как физически, так и эмоционально. Более всего ей сейчас хотелось лечь и уснуть, потому что по пути в Англию она ни разу не вздремнула. Даже в своем купе лежала без сна, зная, что Миэр бродит по вагону, наблюдая, выжидая, надеясь поймать ее на чем-нибудь недостойном.
   Стала бы Сара действовать столь опрометчиво или нет?
   Что бы она подумала о родовом поместье Уильяма? Она стала бы королевой Миэршема. Сара умела манипулировать людьми.
   А вот Франческа не умела.
   На уик-энд Сара принимала бы гостей, и все десять спален на втором этаже были бы заняты. Лучшую спальню она, разумеется, оставила бы себе; гардеробная была бы заполнена десятками красивейших платьев, сшитых для нее личной портнихой.
   Сара Тэва знала, как жить, подумала Франческа. Как же может она, заняв ее место, ударить лицом в грязь?
   Она с облегчением увидела, как Уоттен открывает дверь в угловую комнату на самом верхнем этаже. Из нее открывался вид на восточные и южные лужайки и поля Миэршема. Стены были цвета густого темного вина и контрастировали с массивной светлой мебелью.
   Широченная кровать с пологом на четырех столбиках, туалетный столик с зеркалом, комод, массивный письменный стол, стул у окна и еще один с роскошной обивкой у камина с полкой из инкрустированного красного дерева.
   Две двери у дальней стены ведут в гардеробную, по одну ее сторону тянутся встроенные шкафы с ящиками, заполненными мужской одеждой; по другую – сиротливо стоят два ее маленьких чемодана.
   Комната Уильяма, с облегчением подумала Франческа. Ну конечно, они поместили ее в комнату Уильяма. Роскошная комната, с прекраснейшим бельем и мебелью. Молодой и неземной Уильям, по-настоящему обожавший Сару.
   Если бы только они могли приехать сюда и жить той достойной жизнью, о которой так мечтала Сара...
   Франческа прошла по толстому ковру к туалетному столику и посмотрела в зеркало. Сейчас, когда ее лицо скрывала тонкая черная вуаль, она казалась такой же загадочной, неуловимой и отстраненной, как и Сара.
   Но, сняв вуаль, она стала самой собой, неимоверно усталой, слишком молодой и слишком невинной. Совершенно не похожей на Сару.
   Надо отбросить все сомнения, в панике подумала Франческа. Но сама комната Уильяма усиливала ощущение ущербности. Здесь все было чужим. Франческа не знала такой жизни.
   Но ведь и Сара ничего о ней не знала, хоть ее и баловали подарками и деньгами богатые и влиятельные поклонники. До последнего дня Сара оставалась самой собой – земной, яркой, практичной и грубоватой в речи.
   Такой ее и любил Уильям.
   И такой должна стать она, подумала Франческа, разглядывая себя в зеркале, как бы это ни противоречило ее натуре. И какова бы ни была цена.
   Она готова на все.
 
   Он всегда находил убежище в библиотеке, среди книг в кожаных переплетах, заполнявших тянувшиеся от пола до потолка полки.
   Это было единственное место в доме, где он мог укрыться от пагубного влияния семьи, зная, что никто ему не помешает.
   Но сейчас его беспокоила Сара Тэва.
   Она оказалась совершенно не такой, как он ожидал.
   Сдержанная, умелая, привлекательная, она перевернула все его представления о себе, и теперь Алекс не знал, что ему с ней делать.
   Она вовсе не была грубой и вульгарной, как доносили его информаторы, когда Уильям сошелся с ней.
   Не была она и наглой, вызывающей. Напротив, обладала изысканными манерами и отличным вкусом, недаром Уильям выбрал ее себе в жены.
   Проклятие! Окажись она вульгарной дрянью, все было бы куда проще. По крайней мере, он смог бы понять, почему она танцевала обнаженная перед восхищенными толпами знати и черни.
   Впрочем, зачем ему это понимать? Она такая, какая есть. Выставляет напоказ свои прелести, бесстыдно использует свое тело, чтобы получить то, что ей нужно.
   Она получила Уильяма, накрепко привязала его к себе, к пульсирующему чувственному ритму своего роскошного тела.
   Это невероятно. Эта женщина. Это тело. Ее острый язык, бездонные черные глаза, элегантный, таинственный вид.
   Она непостижима. Леди в жизни, распутница на сцене.
   Но именно такая противоречивость и привлекает мужчин, подумал Алекс со злостью.
   Теперь уже ничего нельзя изменить. Жребий брошен. Он сам этого хотел.
   – Она здесь?
   Алекс резко обернулся. На пороге стоял Маркус в одеянии священника.
   – Боже, Маркус, не подкрадывайся так ко мне! И вообще, что ты здесь делаешь?
   – Ну, как выглядит это создание? – спросил Маркус, входя в комнату.
   – Невероятно, – коротко ответил Алекс, отвернулся и уставился в окно.
   – Она ужасна? Бедный Уильям. Ничего, Алекс, не тревожься. Я лично займусь спасением ее души.
   – Она, скорее, развратит твою душу, – пробормотал Алекс. – Держись от нее подальше, Маркус. Сомневаюсь, что она мечтает об искуплении грехов.
   – Спасение приходит туда, где его меньше всего ждешь, – напыщенно заявил Маркус. – Но я пришел сообщить тебе, что гроб с телом Уильяма стоит в церкви. Все сделано так, как ты велел.
   – Благодарю.
   – Она будет на службе?
   – Будет.
   – Матушка не придет.
   – Обязательно придет, Маркус. – У Алекса не было на этот счет никаких сомнений. Что бы ни говорила Джудит, она поступит так, как положено.
   Наступило молчание. Маркуса снедало любопытство, и Алекс хорошо понимал.
   – Она вульгарна? Она прилично выглядит?
   – Ты увидишь ее достаточно скоро, – ответил Алекс, отказываясь удовлетворить любопытство брата. – У тебя все, Маркус?
   – Алекс...
   – Больше говорить не о чем. Полагаю, тебе нужно написать проповедь, и ты не станешь злоупотреблять моим радушием...
   Маркус хотел что-то сказать, но раздумал и отвернулся, потом снова повернулся к брату.
   – Ты всегда поступаешь по-своему, не так ли, Алекс?
   – Всегда, – ответил Алекс. – И тебе лучше помнить об этом.
   – Мой дорогой Алекс, ты никогда никому не даешь этого забыть.
 
   Стук в дверь разбудил Франческу, и она не сразу поняла, где находится.
   – Мисс? – Голос был мягким, низким, женским. – Мисс, я пришла распаковать ваши вещи.
   Служанка. Одна из многих, с которыми Франческу недавно знакомили.
   Она выбралась из постели, открыла дверь.
   – Прошу прощения, мисс... меня зовут Агнес.
   – Да, конечно. Агнес. – Франческа с трудом соображала, но все же была уверена, что совершенно не хочет, чтобы бойкая Агнес рылась в ее вещах или в вещах Сары.
   Глаза Агнес расширились.
   – О, я разбудила вас, мисс?
   – Да, я дремала. Я позову вас попозже.
   – Прекрасно, мисс. – Агнес присела в реверансе. Франческа, захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза.
   О Боже. Теперь она уже полностью проснулась.
   Все эти слуги. И все непристойные костюмы Сары. Что же ей с ними делать? А с одеждой Сары? Какая ужасная идея – привезти их с собой. Но еще хуже выдавать себя за Сару. Это просто катастрофа.
   Ей не справиться с этим.
   Франческа схватилась за голову. «Что бы сделала Сара? – спросила она себя и тут же ответила: – Сара победила бы врага. Взяла бы в свои руки бразды правления в доме, убежденная в том, что рождена для жизни в роскоши и праздности».
   Почему, ну почему Уильям не поселился в этом доме наперекор всем? Миэр не смог бы ему отказать при остальных членах семьи, которые, по идее, должны были принять сторону Уильяма, обедневшего младшего сына, если даже не поддерживали его решения жениться на Саре.
   Сара была артисткой. И могла сыграть роль любезной леди не хуже других.
   Возможно...
   Но не в этой одежде. Нет, надо спрятать эти вещи. Зачем только она привезла их с собой?
   Это говорило лишь о ее наивности: не продумала заранее все до мельчайших деталей, с которыми ей придется столкнуться, коль уж решила выдать себя за Сару.
   И не последнюю роль тут играла одежда. Миэр окончательно растерялся, увидев ее в подобающем случаю трауре, и всю дорогу никак не мог прийти в себя.
   Он действовал ей на нервы своим пристальным вниманием, своим молчанием.
   Молчание – тактика тирана; тетя Ида к ней часто прибегала. Франческа хорошо это знала. Кларисса очень переживала, а Франческа была счастлива, что не слышит упреков тети Иды.
   Но в молчании Миэра таилась угроза. И Франческе приходилось заполнять паузу, в чем-то признаваться, защищать себя – Сару – чтобы он не сделал необоснованных выводов.
   Общительная Сара именно так и поступила бы.
   Но Франческа, использовала это молчание словно стену, отгородившись ею от оскорблений Мэра, от его яростного желания унизить Сару, за которую Франческа себя выдавала.
   И теперь она пожинала плоды своего обмана. Одно дело – противостоять Миэру и совсем иное – оказаться со своей ложью в этом логове его родственников.
   Какой же нелепой, опрометчивой была эта идея! Скорее всего, ее Кольм не имел никакого отношения к Саре, и устроенный ею маскарад оказался бессмысленным.
   Нет... слишком много совпадений. Сначала Кольм поселил ее именно в этом пансионе, потом к ней врывается совершенно незнакомый человек и настойчиво интересуется им.
   Да, но Сара... в этом и был камень преткновения.
   Что, если это окажется ложным путем?
   Кольм станет потешаться над ней. Он скажет: «Ты пошла на такое ради любви ко мне?» И полюбит ее за это...
   Одежда... Она заставила себя вернуться к действительности. Нельзя терять время, мечтая о Кольме. Надо сделать что-то с одеждой до возвращения Агнес.
   Самое простое – это распаковать вещи и где-нибудь их спрятать. Только здесь вряд ли найдешь укромное место.
   Ей самой хотелось спрятаться.
   Где в этой комнате можно что-либо спрятать, где? Где не будет любопытных глаз, шаловливых рук?
   Она вошла в гардеробную. С одной стороны встроенные шкафы, совершенно пустые, видимо для вещей Сары.
   Нет, здесь нельзя. Может, среди вещей Уильяма?
   По другую сторону она увидела аккуратно висевшие костюмы и сюртуки и ящики, доверху заполненные безупречно сложенными вещами.
   Она прикоснулась к великолепно отглаженным рубашкам.
   И здесь нет места для вещей Сары...
   Великолепно отглаженные...
   О Боже милостивый...
   Слишком дорогие и элегантные для Уильяма, носившего подержанную одежду, купленную на распродажах.
   Это не его вещи...
   – Моя дорогая Сара, – произнес Миэр с порога. – Как хорошо! Я знал, что вы в гардеробной. Думаю, вам пора раздеться.

Глава 4

   Конец игре.
   Так скоро Франческа этого не ожидала. Впрочем, она недооценивала Миэра с первой же их встречи. Тиран не знает пощады в преследовании врага.
   А враг – это она.
   Он чуть не довел ее до сердечного приступа. Ноги ее не слушались, руки дрожали. Он не должен видеть ее в таком состоянии.
   Надо держаться. Помнить, что начался первый акт спектакля, в котором она исполняла роль Сары Тэва, а Сара никогда не сдавалась.
   Она уступила лишь неизлечимой болезни, подточившей ее силы...
   Франческа медленно обернулась, заставляя себя успокоиться усилием воли, которой, как она знала, у нее не было. Она будет держаться. Ради Сары. Ради Кольма.
   – Милорд?.. – За годы общения с Тетей Идой она научилась говорить ледяным тоном. – Не ослышалась ли я?
   Ее самообладание озадачило его. Она должна была прийти в ярость от того, что он поместил ее в свою комнату. Но столь высокомерного тона от грязной потаскухи он не ожидал и не собирался его терпеть.
   Пора поставить на место эту развратницу.
   – Моя дорогая Сара, а зачем тогда вы здесь?
   – Минута откровения, – пробормотала она. – Так зачем я здесь? – Она буквально выдавила из себя эти слова. Даже Сара, в отчаянии обратившаяся к графу, не представляла себе, на что он способен, не знала, что его планы могут идти вразрез с ее планами.
   Какая досада, что он застал ее в гардеробной! Надо немедленно лишить его такого преимущества. Но для этого она должна приблизиться к нему, это ужасно, но еще ужаснее, если он зажмет ее в углу.
   Она прошла мимо Миэра, стараясь не касаться его и чувствуя на себе его насмешливо-пронзительный взгляд.
   – Вот теперь мы с вами лицом к лицу, Сара Тэва. – Но это ему еще меньше понравилось. В сумеречном свете комнаты она казалась еще более аристократичной; траурное платье облегало стройное тело, а точеное лицо выражало презрение к нему и к его игре в «кошки-мышки».
   Кто эта женщина?
   – И что же вы видите, милорд?
   Нахальная, раздраженно подумал он; она чертовски хорошо знает, что он видит, что увидел бы любой мужчина, взглянувший на нее: зрелое, завораживающее тело, пристойно одетое и источающее похоть.
   Она права – пора заканчивать игру.
   – Мне нужно то, что Кольм отдал вам, – решительно заявил он.
   Франческа замерла.
   – Я не знаю, о чем вы говорите.
   – Вы настоящая лгунья. – Она отшатнулась от него.
   – Так вот зачем вы привезли меня в Англию? Чтобы я сказала вам то, о чем не имею понятия?
   Он захлопал в ладоши.
   – Браво, Сара. Браво. Звездный спектакль. Ни за что не поверил бы, что вы способны на такое, если судить по отчетам, которые я получал.
   Сердце у нее упало. Да. Так она и думала. Ничто не ускользнет от длинных рук Миэра. Она стояла, не оборачиваясь к нему.
   – Отчеты, милорд?
   – Отчеты, Сара. Я знаю о вас все.
   Самые страшные слова в мире. Но ведь она может опровергнуть их, сказав ему правду.
   В этом случае ей никогда не узнать, что связывало Кольма и Сару.
   Она повернулась к нему.
   – Неужели, милорд?
   Его лицо потемнело, в глазах появилась жестокость. Так, вероятно, он смотрел на своих врагов. Да, его следовало бояться.
   – Позвольте продемонстрировать. Сэр Дэнис Беквит, виконт де Флеранж, князь Василий Гуранов, Фредерик, граф Фарингдон, барон Блауст, генерал фон Абрунген...
   Тут она вздрогнула. Ее генерал – один из любовников Сары?
   – Король...
   – Прекратите!
   Он понимающе улыбнулся.
   – А ведь это только начало. И я не могу не спросить, моя дорогая Сара, почему, имея власть над такими влиятельными мужчинами, вы удовлетворились младшим сыном семьи Миэров, который ничего не мог вам предложить – ни титула, ни денег, ни дома, ни имени. Почему Уильям?
   Франческе стоило немалых усилий сохранять выдержку. Ничто не ускользало от этого человека. Ничто. Он был настойчив, а она понятия не имела, почему Сара вышла замуж; за Уильяма.
   Что убедительного она может сказать? Что отвлечет его от вопросов о странности этого брака?
   Эмоции, вот что. И страсть. Но, с точки зрения Миэра, эти понятия не имеют никакой ценности...
   – Я вам скажу почему, – заявила она. – Он был молод, нежен, красив. Он был хорош в постели. И принадлежал мне одной.
   Миэр ударил ее по лицу. Франческа была потрясена, она не ожидала от него такой ярости. Не предполагала, что его можно задеть за живое, особенно когда речь идет об Уильяме.
   Она пошатнулась, в ушах зазвенело. Хватит. Она ответила на вопрос, и даже Миэр не сможет усомниться в его достоверности.
   – Целиком мой... – прошептала она, только ради того, чтобы снова в его глазах запылала ярость.
   Он едва сдерживался.
   Уильям – во власти этой распутной девки... Ему хотелось задушить ее.
   – Дрянь. – В порыве гнева он готов был ее убить. – Проститутка... Шлюха... – Огромным усилием воли ему удалось взять себя в руки. – Вы оправдали свою репутацию, Сара.
   Она вздернула подбородок.
   – Действительно, милорд. Как и вы свою.
   – Мне нужна черная шкатулка.
   – Я ничего не знаю о черной шкатулке.
   Он приблизился к кровати, где она сидела, прижав руку к покрасневшей щеке.
   – Мисс Сара Тэва ничего не знает, не так ли? Она только знает, как развращать души мужчин...
   Франческа перебила его и вызывающе добавила:
   – И как любить...
   Его глаза угрожающе сузились, на скулах заиграли желваки, он судорожно сжимал кулаки.
   – Уильям всегда был падок на дешевку, – сказал он. – Являлся легкой добычей любой юбки на улицах и задворках. Любовь!.. – прорычал он. – Животные инстинкты. И не смейте называть высоким чувством то, что было между вами и Уильямом. Я все знаю о вас, Сара Тэва. Вы первостатейная шлюха и вцепились в Уильяма, как только стала тускнеть ваша притягательность. У меня не было ни капли сочувствия, ни к брату, ни к вам. Уильям никогда пальцем не пошевелил, чтобы заработать хотя бы одно су. Но я хорошо знаю, как зарабатывали деньги вы, чтобы содержать его.
   Он угрожающе навис над ней; нервы Франчески были на пределе. Спокойнее, спокойнее. Сара бы посмеялась над ним. Нельзя допустить, чтобы он добился своего. Он знает так много, слишком много; знает то, чего не знает она, и сейчас явно наступило время для признания.
   Но она не могла заставить себя признаться. Слишком многое было поставлено на карту, а главное – нужно выяснить, что Кольм мог передать Саре.
   Их взгляды скрестились, и Франческа увидела в ледяной глубине глаз Миэра мстительную ярость. Миэр добьется своего, в панике подумала она. Ни перед чем не остановится.
   Что особо ценного могла иметь танцовщица, ведущая беспорядочную жизнь? Чем с такой настойчивостью пытался завладеть Миэр?
   – Милорд не терял времени, – пробормотала Франческа, пытаясь оттянуть развязку. Ей необходимо узнать то, что известно ему. – Я не представляю, о чем вы говорите. Моя репутация безупречна, мои танцы – выражение священного экстаза.