По ряду параметров географические образы близки к понятию фрейма. Под фреймом в теории искусственного интеллекта понимается структура данных для представления стереотипной ситуации. Сам фрейм можно представить в виде сети из узлов и связей между ними, а семантически близкие фреймы объединяются в системы фреймов. В состав фрейма входят на низких уровнях особые терминалы или ячейки для заполнения характерных примеров и данных. Одни и те же терминалы могут входить в состав различных фреймов[269]. Одни и те же традиционные географические знания могут участвовать в формировании различных географических образов. Географическое знание, таким образом, развивается в глубину, а уже созданные географические образы структурируют и как бы упрочняют его. «Различные системы фреймов представляют собой различные варианты использования одной и той же информации, локализованной в общих терминалах»[270]. Традиционные географические данные и знания способны в зависимости от конкретной ситуации порождать разные системы специализированных географических образов. Эти системы могут сосуществовать в условном пространстве географического знания в соответствии с законами неклассической логики, которая предусматривает согласование противоречащих суждений.
Формирование и развитие географических образов может упорядочить структуры пространственного мышления. Будучи цельными и «неделимыми» ячейками пространственного знания, географические образы в то же время динамичны. Пространственное мышление в этом случае становится пространственным не только по целенаправленности, но и по средствам и способам своего функционирования. Постоянное перемещение точки зрения наблюдателя при создании или реконструкции географических образов обеспечивает высокую степень соответствия результатов деятельности «вооруженного» пространственного мышления объективно изменяющимся характеристикам внешнего мира, ибо в этом случае пространство самого мышления стремится совпасть с задаваемыми ему извне параметрами. Поэтому представление пространственных знаний в различных областях культуры с помощью специфических географических образов может быть одним из наиболее перспективных направлений образно-географических или геокультурологических исследований.
2.2. Базовая модель идеального географического образа
2.2.1. Типы географического пространства
2.2.2. Методологические и теоретические основания базовой модели идеального географического образа
2.2.3. Первичное образно-географическое «зондирование» крупного региона: пример Восточной Европы
2.3. Методология изучения процессов формирования и развития географических образов
2.3.1. Механизмы формирования и развития географических образов
Формирование и развитие географических образов может упорядочить структуры пространственного мышления. Будучи цельными и «неделимыми» ячейками пространственного знания, географические образы в то же время динамичны. Пространственное мышление в этом случае становится пространственным не только по целенаправленности, но и по средствам и способам своего функционирования. Постоянное перемещение точки зрения наблюдателя при создании или реконструкции географических образов обеспечивает высокую степень соответствия результатов деятельности «вооруженного» пространственного мышления объективно изменяющимся характеристикам внешнего мира, ибо в этом случае пространство самого мышления стремится совпасть с задаваемыми ему извне параметрами. Поэтому представление пространственных знаний в различных областях культуры с помощью специфических географических образов может быть одним из наиболее перспективных направлений образно-географических или геокультурологических исследований.
2.2. Базовая модель идеального географического образа
2.2.1. Типы географического пространства
В рамках определенной культуры могут существовать различные типы географических пространств. Здесь следует выделить две основные содержательные типологии, весьма важные в контексте создания базовой модели идеального географического образа[271].
Первая типология географических пространств – по характеру динамики самих пространств. В рамках этой типологии выделяются два типа.
Первый тип – это пространства максималъно динамичные, экстенсивные, расширяющиеся. Для них характерны открытость, агрессивность, экспансивность, постоянно меняющиеся границы. Такие пространства – череда быстро меняющихся образов. Наиболее яркий пример здесь – это американский фронтир[272]. Эти пространства как бы случайны, в них можно двигаться по любым направлениям – они изотропны и готовы к любому событию. Экстенсивные пространства во многом характерны для молодых, динамических культур и цивилизаций, или для культур, вторгающихся на новые, ранее не освоенные ими территории. Другие примеры в данном случае – испанско-португальская конкиста в Латинской Америке, освоение Сибири российским государством[273].
Ко второму типу относятся нединамичные, статичные, равновесные пространства. Это пространства хорошо освоенные, обладающие стабильными образами, содержательно колеблющимися вокруг точки образного равновесия. Интенсивность их освоения определяет их анизотропность – в таких пространствах можно двигаться только по определенным направлениям, а любое событие поддается быстрому опространствлению. Пространственность здесь становится естественной. Небольшие западноевропейские страны – Бельгия, Нидерланды, Люксембург – хорошие примеры таких пространств.
В отличие от первой, вторая типология географических пространств основана на различении внешних и внутренних факторов развития пространств. Иначе – это типология по механизму развития пространств. Этот механизм определяется позицией наблюдателя, характеризующего пространство – внешней или внутренней[274]. Здесь также выделяются два главных типа.
Первый тип – это пространство внешнее, формирующееся под воздействием внешних факторов. Наблюдатель, создающий своим взглядом и восприятием такое пространство, находится снаружи. Наиболее часто внешнее пространство формируется в ходе путешествия, когда наблюдатель постоянно изменяет свою позицию, которая, тем не менее, остается все время внешней. По этому механизму чаще выстраиваются более масштабные и глобальные образы – стран[275] или континентов. Наиболее интересные примеры здесь – путевые записки французского дипломата и писателя XIX в. маркиза де Кюстина о России и путевые записки современного французского философа Ж. Бодрийяра об Америке[276].
В рамках второго типа наблюдателъ занимает внутреннюю позицию, он как бы вживается в пространство изнутри. Все события привязываются к определенному месту, их, как правило, не так и много. Так формируются внутренние пространства, становящиеся источниками более локальных, местных образов. Такая позиция часто характерна, скажем для поэта или художника, постоянно живущего в своей родной местности (примеры – французский художник Сезанн, прославившийся видами родного Прованса и горы Сен-Виктуар, и американский поэт Роберт Фрост, ставший певцом родной Новой Англии).
Первая типология географических пространств – по характеру динамики самих пространств. В рамках этой типологии выделяются два типа.
Первый тип – это пространства максималъно динамичные, экстенсивные, расширяющиеся. Для них характерны открытость, агрессивность, экспансивность, постоянно меняющиеся границы. Такие пространства – череда быстро меняющихся образов. Наиболее яркий пример здесь – это американский фронтир[272]. Эти пространства как бы случайны, в них можно двигаться по любым направлениям – они изотропны и готовы к любому событию. Экстенсивные пространства во многом характерны для молодых, динамических культур и цивилизаций, или для культур, вторгающихся на новые, ранее не освоенные ими территории. Другие примеры в данном случае – испанско-португальская конкиста в Латинской Америке, освоение Сибири российским государством[273].
Ко второму типу относятся нединамичные, статичные, равновесные пространства. Это пространства хорошо освоенные, обладающие стабильными образами, содержательно колеблющимися вокруг точки образного равновесия. Интенсивность их освоения определяет их анизотропность – в таких пространствах можно двигаться только по определенным направлениям, а любое событие поддается быстрому опространствлению. Пространственность здесь становится естественной. Небольшие западноевропейские страны – Бельгия, Нидерланды, Люксембург – хорошие примеры таких пространств.
В отличие от первой, вторая типология географических пространств основана на различении внешних и внутренних факторов развития пространств. Иначе – это типология по механизму развития пространств. Этот механизм определяется позицией наблюдателя, характеризующего пространство – внешней или внутренней[274]. Здесь также выделяются два главных типа.
Первый тип – это пространство внешнее, формирующееся под воздействием внешних факторов. Наблюдатель, создающий своим взглядом и восприятием такое пространство, находится снаружи. Наиболее часто внешнее пространство формируется в ходе путешествия, когда наблюдатель постоянно изменяет свою позицию, которая, тем не менее, остается все время внешней. По этому механизму чаще выстраиваются более масштабные и глобальные образы – стран[275] или континентов. Наиболее интересные примеры здесь – путевые записки французского дипломата и писателя XIX в. маркиза де Кюстина о России и путевые записки современного французского философа Ж. Бодрийяра об Америке[276].
В рамках второго типа наблюдателъ занимает внутреннюю позицию, он как бы вживается в пространство изнутри. Все события привязываются к определенному месту, их, как правило, не так и много. Так формируются внутренние пространства, становящиеся источниками более локальных, местных образов. Такая позиция часто характерна, скажем для поэта или художника, постоянно живущего в своей родной местности (примеры – французский художник Сезанн, прославившийся видами родного Прованса и горы Сен-Виктуар, и американский поэт Роберт Фрост, ставший певцом родной Новой Англии).
2.2.2. Методологические и теоретические основания базовой модели идеального географического образа
Факторы, определяющие построение и функционирование базовой модели идеального ГО: 1) субъект ГО – кто (отдельный индивидуум, профессиональная или социальная группа), с какими целями и с какими ресурсами разрабатывает, явно или неявно, данный образ; 2) контекст, или среда развития ГО – культурно-исторические, социальные, политические и экономические условия развития образа (фундаментальный социокультурный контекст); 3) геопространственные ресурсы развития ГО – система информации, знаний и образов (научных, общеизвестных для данной эпохи и культуры) о географическом пространстве, служащем основой создания или разработки образа. Данные факторы оказывают влияние также на особенности динамики и траектории развития конкретных ГО.
Под идеальным ГО понимается пространственная система, формируемая или формирующаяся из элементов географических пространств; причем эти элементы представляют собой готовые знаки и/или символы, аккумулирующие в пределе все интересные с образной точки зрения черты и характеристики рассматриваемых географических пространств. Идеальный ГО – это теоретический конструкт, подобный, например, понятию идеального газа в физике, или же понятию идеального государства у И. фон Тюнена. Данный теоретический конструкт можно рассматривать также и как элемент (понятие) виртуальной географии[277]. Главное, что отличает идеальный ГО от бесконечного множества конкретных ГО – отсутствие трансакционного механизма, сопротивления социокультурной среды (или образного «трения» в терминах физики), значительной когнитивной дистанции (в пределе она стремится к нулю) между пространствами и образом, их отражающим или выражающим. Понятие идеального ГО необходимо для более полного понимания общих структур функционирования моделей ГО.
Понятие модели по отношению к ГО трактуется нами менее жестко, нежели в ряде естественных и общественных наук[278]. Такой подход к моделированию ГО объясняется, прежде всего, определенной нечеткостью, расплывчатостью внешних границ и самой структуры ГО, что связано с частым совмещением, сосуществованием в ГО объектов, имеющих в реальности совершенно различные географические положения[279]. Кроме того, модели ГО можно назвать относительно «мягкими» и в силу сравнительно высокой динамичности, изменчивости самих ГО. Такая изменчивость ГО объясняется большим количеством общественных – культурных, социально-экономических и политических – факторов, оказывающих влияние на его развитие. Наконец, траектории развития исследуемого ГО в значительной мере зависят от его взаимодействия с другими ГО, создающими трансформационный контекст изучаемого ГО. Поэтому, в известной степени, понятия ГО и его модели во многом близки понятию нечеткого множества (fuzzy set), введенному в науку Л. Заде[280].
Рис. 5. Структура базовой модели идеального географического образа
Структура базовой модели идеального географического образа.
Данная модель состоит из следующих системных (функциональных) блоков (рис. 5):
1) Основной блок, включающий в себя качественные характеристики географических пространств, которые непосредственно, без дополнительной трансформации могут служить в качестве элементов образных описаний – например, такие элементы, как бесконечность, теснота, бескрайность, пограничность, холодность, пустынность, цветение, безлюдность и т. д. Эти элементы представляют собой архетипы описания различных географических пространств.
2) Блок трансформаций, объединяющий механизмы географической метафоризации и метонимизации, а также базу ключевых географических метафор – например, «Петербург – голова, а Москва – сердце России, «Петербург – северная Пальмира», «Япония – Англия Азии» и т. д. Механизмы географической метафоризации и метонимизации представляют собой наиболее вероятные образные «цепочки», работающие на основании тех или иных элементов из основного блока.
3) В блоке инноваций представлены механизмы отбора каких-либо новых эффективных метафор и метонимий из внешней среды (как правило, из научных, художественных, политических и т. д.). Механизмы отбора новых метафор и метонимий основаны, прежде всего, на оценке когнитивной насыщенности и эффективности вновь возникающих образов, учитывающей при этом контексты (культурный, политический, экономический и т. д.) их порождения. Например, высказывание «Россия – это Азиопа» должно оцениваться в политическом и общественном контексте его употребления; данный контекст влияет на итоговое решение о введении или невведении высказывания в блок трансформаций.
4) Блок синтеза, включающий в себя процедуры создания или реконструкции ГО. В эти процедуры входит: а) выбор центрального знака или символа; б) его уточнение с помощью данных из основного блока; в) выбор дополнительных (периферийных) знаков и символов, работающих на повышение когнитивной эффективности центрального символа – с помощью данных из блока трансформаций; г) метафоризация и метонимизация (при необходимости) выбранных периферийных знаков и символов с помощью механизмов из блока трансформаций; д) адаптация построенного ГО, учитывающая цели его создания (или реконструкции), а также контексты его возможного функционирования. Адаптация образа осуществляется с помощью блока инноваций, обеспечивающего прямое обновление части используемых метафор и метонимий. Блок синтеза находится на границе модели с внешней средой, что закрепляет принцип открытости системы в целом.
Существуют инварианты структуры базовой модели идеального ГО, т. н. горизонтальный и вертикальный. Горизонтальный инвариант, или концентрический – это представление структуры базовой модели как системы «центр – периферия». В данном представлении ядро (центр) идеального ГО составляют наиболее важные и устойчивые знаки и символы, характеризующие образ. Непосредственно вокруг ядра расположена полупериферия, в которую входят достаточно важные, хотя и менее устойчивые, чем в ядре, знаки и символы. Далее следуют ближняя периферия (знаки и символы, потенциально важные для образа в целом, хотя пока слабо используемые) и дальняя периферия (знаки и символы, возможные в характеристике образа, однако их значимость пока не определена или не ясна) (рис 6). Зоны, расположенные вокруг ядра (центра) образа, можно также называть образными оболочками, или упаковками, соответственно нумеруя их (1, 2, 3, … n) или же давая им содержательные названия. Как правило, при исследовании конкретных ГО часто прослеживается и динамика их концентрической структуры – в сторону увеличения или уменьшения образных оболочек. Например, образ Лондона как центра постоянных встреч министров иностранных дел стран-союзниц во второй мировой войне в ходе политических переговоров на Потсдамской мирной конференции (1945 г.) был заметно упрощен: две образные оболочки (упаковки) были в итоге сведены к одной, аккумулирующей преимущества Лондона в контексте переговоров[281].
Рис. 6. Горизонталъный (концентрический) инвариант базовой модели идеалъного ГО.
Вертикалъный инвариант базовой модели идеального ГО предполагает иерархическую организацию образа с выделением различных по важности уровней (частей) (рис. 7). В принципе, этот инвариант достаточно легко трансформируется в горизонтальный; речь здесь идет, по существу, лишь о различных способах репрезентации идеального ГО. Вместе с тем вертикальный инвариант базовой модели позволяет достаточно легко перейти к сетевой организации модели, в которой не существует постоянной устойчивой иерархии сетевых узлов (отдельных знаков и символов). Такая организация модели позволяет быстро адаптировать модель к изменениям во внешней среде (сеть может легко перестраиваться, меняя при этом и иерархию отдельных узлов). В то же время сетевая структура быстро преобразуется исходя из внутренних импульсов к большей эффективности ее организации. Такие изменения в сетевой структуре могут вести к кардинальному изменению всего образа в целом. Отмеченные процессы, как правило, наиболее характерны для СМИ, в которых возможность быстрой организации интенсивного потока целенаправленной информации ведет часто, явно или неявно, к «перерождению» первоначально взятого образа. Так, образ Австралии в СМИ в ходе подготовки и проведения Олимпийских игр в Сиднее (2000 г.) был заметно европеизирован, причем он был вписан в контекст «старой доброй Европы», европейской культуры первой половины XX в.[282].
В целом базовая модель идеального ГО, в тех или иных структурных инвариантах, позволяет достаточно эффективно исследовать основания конкретных ГО, готовить базу для дальнейшего описания специфических закономерностей их развития в рамках культуры.
Под идеальным ГО понимается пространственная система, формируемая или формирующаяся из элементов географических пространств; причем эти элементы представляют собой готовые знаки и/или символы, аккумулирующие в пределе все интересные с образной точки зрения черты и характеристики рассматриваемых географических пространств. Идеальный ГО – это теоретический конструкт, подобный, например, понятию идеального газа в физике, или же понятию идеального государства у И. фон Тюнена. Данный теоретический конструкт можно рассматривать также и как элемент (понятие) виртуальной географии[277]. Главное, что отличает идеальный ГО от бесконечного множества конкретных ГО – отсутствие трансакционного механизма, сопротивления социокультурной среды (или образного «трения» в терминах физики), значительной когнитивной дистанции (в пределе она стремится к нулю) между пространствами и образом, их отражающим или выражающим. Понятие идеального ГО необходимо для более полного понимания общих структур функционирования моделей ГО.
Понятие модели по отношению к ГО трактуется нами менее жестко, нежели в ряде естественных и общественных наук[278]. Такой подход к моделированию ГО объясняется, прежде всего, определенной нечеткостью, расплывчатостью внешних границ и самой структуры ГО, что связано с частым совмещением, сосуществованием в ГО объектов, имеющих в реальности совершенно различные географические положения[279]. Кроме того, модели ГО можно назвать относительно «мягкими» и в силу сравнительно высокой динамичности, изменчивости самих ГО. Такая изменчивость ГО объясняется большим количеством общественных – культурных, социально-экономических и политических – факторов, оказывающих влияние на его развитие. Наконец, траектории развития исследуемого ГО в значительной мере зависят от его взаимодействия с другими ГО, создающими трансформационный контекст изучаемого ГО. Поэтому, в известной степени, понятия ГО и его модели во многом близки понятию нечеткого множества (fuzzy set), введенному в науку Л. Заде[280].
Рис. 5. Структура базовой модели идеального географического образа
Структура базовой модели идеального географического образа.
Данная модель состоит из следующих системных (функциональных) блоков (рис. 5):
1) Основной блок, включающий в себя качественные характеристики географических пространств, которые непосредственно, без дополнительной трансформации могут служить в качестве элементов образных описаний – например, такие элементы, как бесконечность, теснота, бескрайность, пограничность, холодность, пустынность, цветение, безлюдность и т. д. Эти элементы представляют собой архетипы описания различных географических пространств.
2) Блок трансформаций, объединяющий механизмы географической метафоризации и метонимизации, а также базу ключевых географических метафор – например, «Петербург – голова, а Москва – сердце России, «Петербург – северная Пальмира», «Япония – Англия Азии» и т. д. Механизмы географической метафоризации и метонимизации представляют собой наиболее вероятные образные «цепочки», работающие на основании тех или иных элементов из основного блока.
3) В блоке инноваций представлены механизмы отбора каких-либо новых эффективных метафор и метонимий из внешней среды (как правило, из научных, художественных, политических и т. д.). Механизмы отбора новых метафор и метонимий основаны, прежде всего, на оценке когнитивной насыщенности и эффективности вновь возникающих образов, учитывающей при этом контексты (культурный, политический, экономический и т. д.) их порождения. Например, высказывание «Россия – это Азиопа» должно оцениваться в политическом и общественном контексте его употребления; данный контекст влияет на итоговое решение о введении или невведении высказывания в блок трансформаций.
4) Блок синтеза, включающий в себя процедуры создания или реконструкции ГО. В эти процедуры входит: а) выбор центрального знака или символа; б) его уточнение с помощью данных из основного блока; в) выбор дополнительных (периферийных) знаков и символов, работающих на повышение когнитивной эффективности центрального символа – с помощью данных из блока трансформаций; г) метафоризация и метонимизация (при необходимости) выбранных периферийных знаков и символов с помощью механизмов из блока трансформаций; д) адаптация построенного ГО, учитывающая цели его создания (или реконструкции), а также контексты его возможного функционирования. Адаптация образа осуществляется с помощью блока инноваций, обеспечивающего прямое обновление части используемых метафор и метонимий. Блок синтеза находится на границе модели с внешней средой, что закрепляет принцип открытости системы в целом.
Существуют инварианты структуры базовой модели идеального ГО, т. н. горизонтальный и вертикальный. Горизонтальный инвариант, или концентрический – это представление структуры базовой модели как системы «центр – периферия». В данном представлении ядро (центр) идеального ГО составляют наиболее важные и устойчивые знаки и символы, характеризующие образ. Непосредственно вокруг ядра расположена полупериферия, в которую входят достаточно важные, хотя и менее устойчивые, чем в ядре, знаки и символы. Далее следуют ближняя периферия (знаки и символы, потенциально важные для образа в целом, хотя пока слабо используемые) и дальняя периферия (знаки и символы, возможные в характеристике образа, однако их значимость пока не определена или не ясна) (рис 6). Зоны, расположенные вокруг ядра (центра) образа, можно также называть образными оболочками, или упаковками, соответственно нумеруя их (1, 2, 3, … n) или же давая им содержательные названия. Как правило, при исследовании конкретных ГО часто прослеживается и динамика их концентрической структуры – в сторону увеличения или уменьшения образных оболочек. Например, образ Лондона как центра постоянных встреч министров иностранных дел стран-союзниц во второй мировой войне в ходе политических переговоров на Потсдамской мирной конференции (1945 г.) был заметно упрощен: две образные оболочки (упаковки) были в итоге сведены к одной, аккумулирующей преимущества Лондона в контексте переговоров[281].
Рис. 6. Горизонталъный (концентрический) инвариант базовой модели идеалъного ГО.
Вертикалъный инвариант базовой модели идеального ГО предполагает иерархическую организацию образа с выделением различных по важности уровней (частей) (рис. 7). В принципе, этот инвариант достаточно легко трансформируется в горизонтальный; речь здесь идет, по существу, лишь о различных способах репрезентации идеального ГО. Вместе с тем вертикальный инвариант базовой модели позволяет достаточно легко перейти к сетевой организации модели, в которой не существует постоянной устойчивой иерархии сетевых узлов (отдельных знаков и символов). Такая организация модели позволяет быстро адаптировать модель к изменениям во внешней среде (сеть может легко перестраиваться, меняя при этом и иерархию отдельных узлов). В то же время сетевая структура быстро преобразуется исходя из внутренних импульсов к большей эффективности ее организации. Такие изменения в сетевой структуре могут вести к кардинальному изменению всего образа в целом. Отмеченные процессы, как правило, наиболее характерны для СМИ, в которых возможность быстрой организации интенсивного потока целенаправленной информации ведет часто, явно или неявно, к «перерождению» первоначально взятого образа. Так, образ Австралии в СМИ в ходе подготовки и проведения Олимпийских игр в Сиднее (2000 г.) был заметно европеизирован, причем он был вписан в контекст «старой доброй Европы», европейской культуры первой половины XX в.[282].
В целом базовая модель идеального ГО, в тех или иных структурных инвариантах, позволяет достаточно эффективно исследовать основания конкретных ГО, готовить базу для дальнейшего описания специфических закономерностей их развития в рамках культуры.
2.2.3. Первичное образно-географическое «зондирование» крупного региона: пример Восточной Европы
Восточная Европа – тот регион мира, чьи географические образы одновременно оказываются под вопросом и бесконечно тасуются, как карты[283]. Географическая самоидентификация региона – это строгая иерархия его образов, которые могут меняться, модифицироваться, стираться, однако место на образно-географической карте сохраняется. Но место Восточной Европы на этой карте порой видится «белым пятном». Почему это так?
Геокультурные образы Восточной Европы (именно они играют главную роль в ее самоидентификации) как бы смещены на периферию образно-географической карты Европы. Восточная Европа сомнительна в том плане, что все образы, кои должны или могут ее представлять, изначально и по преимуществу – «варяги». Восточная Европа как генеральный геокультурный образ – это «объедки с барского стола» Средиземноморья, Скандинавии, Западной Европы, Римской империи, Золотой Орды и Византии. Последнее особенно важно.
Рис. 7. Вертикальный инвариант базовой модели идеального ГО
Проблема византийского наследия существует в той мере, в какой сам геокультурный образ Византии существует в образно-географической структуре Восточной Европы. Восточно-Средиземноморский по преимуществу, геокультурный образ Византии движется с юга и, тем самым, сдвигает весь образ Восточной Европы к югу и юго-западу – она становится более южной, более причерноморской и даже более западной. Действительно, Восточная ли Европа Заволжье или Башкирия? Физико-географический (или традиционно-географический) ракурс в данном случае лишь «материнская порода», субстрат. Если образ Византии (пульсирующий, по сути, во времени и этим живущий) становится все более жизненным и актуальным (с точки зрения геокультурной практики и геокультурной политики), то он оттесняет тем самым соседние, порой не менее важные в прошлом образы Восточной Европы – тот же весьма яркий локальный геоисторический образ Скандовизантии (термин, предложенный Д. С. Лихачевым)[284].
Этно– или национально-географические образы Восточной Европы (прежде всего Руси, России, Польши) одновременно и членят, разрывают единое образно-географическое поле Восточной Европы, и формируют его «ткань», его наиболее яркие «узоры» (рис. 8). Геокультурная история Восточной Европы естественным образом испытывает недостаток, дефицит связных цепочек, систем, комплексов устоявшихся геокультурных образов, постоянно разрушавшихся и разрушающихся в результате частых военных, политических или дипломатических вторжений[285]. В этой ситуации физико-географические образы Черного и Балтийского морей, Карпат являются, пожалуй, самыми совершенными синонимами, а, может быть, и суррогатами наиболее устойчивых геокультурных образов Восточной Европы.
Рис. 8. Генерализованная образно-географическая карта Восточной Европы (вариант с преобладанием историко-географических образов)
Память о Византии, актуализированная и географически артикулированная, – это очень органичный инструмент образно-географического «строительства» Восточной Европы. Геополитическая и геокультурная практика Византии была связана с очень тонким структурированием географического пространства, попавшего в ее сферу влияния[286]. Парадокс заключается в том, что относительно небольшая по территории в поздний период своего существования Византия «размазывала» свой образ на большие пространства юго-западного «угла» традиционной в географическом смысле Восточной Европы. Реальная Восточная Европа как бы сжималась до масштабов византийского образно-геокультурного поля (рис. 9).
Рис. 9. Процесс формирования образа Восточной Европы (с преобладанием историко-географических образов)
Серьезным противовесом этому византийскому полю могли быть лишь более локальные и менее фундированные геокультурные образы Скандинавии и Средней (Центральной) Европы. Принятый в современной политической географии термин «Центрально-Восточная Европа» является столь явным и политизированным компромиссом, что вполне четко обнажает зазор, «ущелье» между этими образно-географическими полями[287]. Трансляция древней идеи Рима, средиземноморской по своей сути, привела к ее сильнейшей архаизации, с одной стороны, и значительной трансформации, – с другой. Глубоко вторичная идея «третьего Рима», которая муссировалась не только Москвой, но и Прагой[288], есть не что иное, как явный индикатор образно-географической экспансии Византии. С образно-географической точки зрения, Византия – это Восточная Европа, облеченная в «одежды» Древнего Рима.
Действительная работа по образно-географическому моделированию Восточной Европы (коль скоро это может быть важным и даже центральным элементом самоидентификации региона) связана с точным оконтуриванием ее образно-географического поля, структурированием этого поля вокруг, очевидно, пока базового образа Византии, а затем и с активной артикуляцией «веера» наиболее ярких образов Восточной Европы – не столь автохтонных или оппонирующих географическим образам Западной Европы, сколь генетически устойчивых в историко-культурном контексте и порождающих все новые производные образно-географические «цепочки».
Геокультурные образы Восточной Европы (именно они играют главную роль в ее самоидентификации) как бы смещены на периферию образно-географической карты Европы. Восточная Европа сомнительна в том плане, что все образы, кои должны или могут ее представлять, изначально и по преимуществу – «варяги». Восточная Европа как генеральный геокультурный образ – это «объедки с барского стола» Средиземноморья, Скандинавии, Западной Европы, Римской империи, Золотой Орды и Византии. Последнее особенно важно.
Рис. 7. Вертикальный инвариант базовой модели идеального ГО
Проблема византийского наследия существует в той мере, в какой сам геокультурный образ Византии существует в образно-географической структуре Восточной Европы. Восточно-Средиземноморский по преимуществу, геокультурный образ Византии движется с юга и, тем самым, сдвигает весь образ Восточной Европы к югу и юго-западу – она становится более южной, более причерноморской и даже более западной. Действительно, Восточная ли Европа Заволжье или Башкирия? Физико-географический (или традиционно-географический) ракурс в данном случае лишь «материнская порода», субстрат. Если образ Византии (пульсирующий, по сути, во времени и этим живущий) становится все более жизненным и актуальным (с точки зрения геокультурной практики и геокультурной политики), то он оттесняет тем самым соседние, порой не менее важные в прошлом образы Восточной Европы – тот же весьма яркий локальный геоисторический образ Скандовизантии (термин, предложенный Д. С. Лихачевым)[284].
Этно– или национально-географические образы Восточной Европы (прежде всего Руси, России, Польши) одновременно и членят, разрывают единое образно-географическое поле Восточной Европы, и формируют его «ткань», его наиболее яркие «узоры» (рис. 8). Геокультурная история Восточной Европы естественным образом испытывает недостаток, дефицит связных цепочек, систем, комплексов устоявшихся геокультурных образов, постоянно разрушавшихся и разрушающихся в результате частых военных, политических или дипломатических вторжений[285]. В этой ситуации физико-географические образы Черного и Балтийского морей, Карпат являются, пожалуй, самыми совершенными синонимами, а, может быть, и суррогатами наиболее устойчивых геокультурных образов Восточной Европы.
Рис. 8. Генерализованная образно-географическая карта Восточной Европы (вариант с преобладанием историко-географических образов)
Память о Византии, актуализированная и географически артикулированная, – это очень органичный инструмент образно-географического «строительства» Восточной Европы. Геополитическая и геокультурная практика Византии была связана с очень тонким структурированием географического пространства, попавшего в ее сферу влияния[286]. Парадокс заключается в том, что относительно небольшая по территории в поздний период своего существования Византия «размазывала» свой образ на большие пространства юго-западного «угла» традиционной в географическом смысле Восточной Европы. Реальная Восточная Европа как бы сжималась до масштабов византийского образно-геокультурного поля (рис. 9).
Рис. 9. Процесс формирования образа Восточной Европы (с преобладанием историко-географических образов)
Серьезным противовесом этому византийскому полю могли быть лишь более локальные и менее фундированные геокультурные образы Скандинавии и Средней (Центральной) Европы. Принятый в современной политической географии термин «Центрально-Восточная Европа» является столь явным и политизированным компромиссом, что вполне четко обнажает зазор, «ущелье» между этими образно-географическими полями[287]. Трансляция древней идеи Рима, средиземноморской по своей сути, привела к ее сильнейшей архаизации, с одной стороны, и значительной трансформации, – с другой. Глубоко вторичная идея «третьего Рима», которая муссировалась не только Москвой, но и Прагой[288], есть не что иное, как явный индикатор образно-географической экспансии Византии. С образно-географической точки зрения, Византия – это Восточная Европа, облеченная в «одежды» Древнего Рима.
Действительная работа по образно-географическому моделированию Восточной Европы (коль скоро это может быть важным и даже центральным элементом самоидентификации региона) связана с точным оконтуриванием ее образно-географического поля, структурированием этого поля вокруг, очевидно, пока базового образа Византии, а затем и с активной артикуляцией «веера» наиболее ярких образов Восточной Европы – не столь автохтонных или оппонирующих географическим образам Западной Европы, сколь генетически устойчивых в историко-культурном контексте и порождающих все новые производные образно-географические «цепочки».
2.3. Методология изучения процессов формирования и развития географических образов
2.3.1. Механизмы формирования и развития географических образов
Говоря о взаимосвязях географических образов и человеческой деятельности, необходимо обратиться к генезису, происхождению этих образов. Он, как, впрочем, и любые типы человеческой деятельности, обнаруживается, конечно, в культуре того или иного сообщества. Пространство, по сути дела, как и его образы, создаются культурой и/или цивилизацией, которая их осознает, живет ими и в них (см. 1.5.). Поэтому рассмотрим более внимательно механизмы происхождения географических образов.