Додд Кристина. Роковой бал

   Захват того французского корабля напугал его. Но даже если Атоу почувствует, что его заманивают в ловушку, то не поверит, что Джейн видела его насквозь. И может быть, – только лишь может быть, – ей удастся убедить его, что все идет хорошо.
   – Да, – сказала она Венту. – Можешь идти. Тот стоял неподвижно.
   – Миледи, вам подать чего-нибудь освежительного? Если Атоу хочет пить, она угостит его.
   – Милорд?
   – Нет, благодарю. – Атоу протестующе замахал руками. – Я не могу оставаться на пороге.
   Джейн с беспокойством смотрела, как он заходит в комнату. На нем был дорожный костюм. Дурной знак.
   – Итак, ваша мечта осуществилась, – сказал он. – Вы вышли замуж за Блэкберна и счастливы, как ни одна женщина в мире.
   Джейн не понравился его тон, и она взглянула на портрет в своих руках. Раздражение, изображенное на нем, сейчас отразилось на лице Атоу. Его что-то мучило.
   – Мы недавно поженились.
   – Но его здесь нет. – Атоу, крадучись, приблизился к ней, и Джейн почувствовала исходивший от него запах бренди. – Он сейчас у Фейрчайлдов, ухаживает за вашей племянницей.
   – На самом деле он не ухаживает за ней, а просто... – «Охраняет ее», – подумала она про себя.
   Нет, так говорить нельзя.
   Но даже если Атоу догадался о том, что она думает, он ничего не сможет сделать Джейн в ее доме, в такой безопасной обстановке.
   Если не считать того, что он стоял чересчур близко и смотрел на нее слишком пристально.
   – Вы смотрите на меня своими зелеными глазами, – сказал Атоу, – и я вижу в них только обвинения.
   Джейн отшатнулась, затем взяла себя, в руки. Он не может знать, что она подозревает его в предательстве и шпионаже.
   – Что вы имеете в виду?
   – Я оставил вас, когда открыли эту проклятую статую, и с тех пор вы не простили меня.
   Джейн приложила папку к груди. Так не было видно портрета, к тому же папка защищала ее, как щит.
   – В самом деле, Атоу, меня это особо не волновало.
   – Вы никогда не думали об этом?
   – Ну... нет.
   Он стукнул кулаком по столу.
   – Это Фредерика с Блэкберном виноваты, что мы не вместе.
   – Я бы так не сказала. – Назревала неприятная сцена. Нервы Джейн были натянуты, и она с трудом могла оставаться вежливой.
   Ведь он на самом деле ничего не может ей сделать. Она бы закричала и... Она огляделась в поисках подходящего оружия, и ее взгляд остановился на тяжелых каминных принадлежностях.
   – Ваше положение в обществе, как и ваше состояние, были гораздо внушительнее моих.
   – Но было бы разумным быть вместе сейчас.
   – Невозможно, – она попыталась сказать это жестко, но достаточно мягко и направилась к двери. – Лорд Атоу, мы оба находимся в браке.
   – Я не говорил о браке, – его голос звучал совсем близко от уха Джейн. – Просто взаимопомощь.
   Джейн хотела повернуться к нему, но Атоу опередил ее, схватив за запястье и заведя руку за спину. Острая боль пронзила Джейн, и она вскрикнула.
   – Дорогая моя мисс Хиггенботем, – быстро заговорил он приглушенным голосом. – Я не был дома с прошлой ночи. Министерство иностранных дел отправило своих людей обыскать мой дом. Моя жена рассказывает все, что ей известно. Мне нужно поскорее убраться из страны. И мне кажется, что жена Блэкберна сможет быть в этой поездке не только моей спутницей, но и телохранителем.
   Локоть, который грубо заломил Атоу, пульсировал от боли, и Джейн буквально взвыла, осознав, какой была дурой. Она считала, что Атоу не может причинить ей зла в ее собственном доме, но что толку оставаться вежливой с человеком, лишенным чести?
   – Я не хочу уезжать, – сказала Джейн.
   – В Италию? Конечно же хотите. – Развернув ее, он потащил Джейн к открытой двери в сад. – Это была ваша мечта, помните?
   Споткнувшись, Джейн уронила портрет Атоу, и рисунок упал на пол тревожным свидетельством ее вынужденного исчезновения.

Глава 30

   Фиц еще никогда не видел Блэкберна таким взволнованным, как на вечере Фейрчайлдов. Рэнсом стоял рядом с мисс Морант, которая вертела плечами, хихикала, очаровывая мужчин направо и налево. При этом он выглядел настолько раздраженным ее кривляньями, что никто бы и не подумал считать его влюбленным в девушку. Было бы очень забавно – если бы не было так больно – видеть, что эта история с мисс Джейн Хиггенботем, начавшаяся одиннадцать лет назад, закончилась уже через две недели постельных радостей.
   Хриплое контральто прозвучало совсем рядом с ухом Фица:
   – Мистер Фицджеральд, что, по-вашему, Рэнсом сейчас делает?
   Фиц думал, что эта женщина никогда больше не заговорит с ним. Она сама так сказала, и Фиц знал, что она не из тех, кто быстро меняет свое мнение. Поэтому он с большим трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть от счастья, и ответил:
   – Насколько могу судить, а это значит, совершенно беспристрастно, скажу: сейчас он занят тем, что ведет себя, как идиот.
   – Я пришла к тому же умозаключению, – сказала леди Гуд-ридж, продолжая стоять за его спиной.
   Что избавляло Сьюзен от его взгляда, но не от его колкостей.
   – Но такое занятие, как мне кажется, характерно для Квинси. Она не ответила, но и не отошла.
   – Вы не собираетесь что-нибудь предпринять? Вам ведь так нравится вмешиваться в чужие дела.
   – Помогать им совершать их ошибки. – Она едва слышно вздохнула. – Но с некоторых пор я подозреваю, что вы правы.
   Фиц посмотрел вверх на замысловатые лепные узоры на потолке. Сьюзен сказала, что он прав – несомненно, после этого незыблемость мира нарушится, и все, включая этот дом, провалится в тартарары.
   Но потолок выглядел вполне прочным, и Фиц молчал из страха отпугнуть Сьюзен – опять.
   Не могла же она иметь в виду то, о чем он подумал. Не может быть.
   Но она сказала:
   – Я идиотка. По крайней мере, ею была.
   Фиц быстро повернулся, наполовину напуганный, что эти откровения исходят от призрака, а не от его высокомерной, властной и надменной леди Гудридж. На мгновение их взгляды встретились, и женщина тут же отвела глаза, чтобы смотреть куда угодно, только не на него.
   – Вы это имели в виду? – спросил Фиц.
   Румянец прошел от ее груди ко лбу, но голос звучал крайне сдержанно:
   – Я хотела бы пересмотреть ваше предложение. Он схватил ее за руку. Подошел ближе.
   – Я бы тоже этого хотел, Сьюзен. Может, все-таки посмотришь на меня?
   Он видел, как она делает над собой усилие, успокаивает нервы и набирается мужества. Потом она посмотрела Фицу в глаза, и ее спокойствие указывало на то, что Сьюзен говорит вполне серьезно.
   – Сьюзен. – Он соединил их пальцы. Он улыбался с нескрываемой радостью. Тихим нежным голосом любовника он сказал:
   – Почему ты передумала?
   Она ответила тем же тоном, но со своим особым произношением:
   – Я бы не решилась, если бы не вернулась в Лондон. Однако Рэнсом заставил меня, я увидела, как ты очаровываешь других леди и не смотришь на меня, и... мне не хватало тебя.
   План сработал. Его план сработал! Ему захотелось станцевать джигу на игральном столике, смеяться в лица других охотников за состоянием.
   – Но ты подумала над тем, что я сказал? Любовник без денег и наполовину ирландец лучше, чем вообще никто?
   – Нет. Все это неважно. Я наблюдала за тобой много лет и сделала вывод, что вполне смогу насладиться твоим обществом в постели.
   Шокированный такой прямотой Фиц качнулся назад.
   – Но ты друг моего брата и воспринимал меня только как старшую сестру... пока тебе не понадобилось жениться ради матери.
   В ее голосе была горечь, и Фиц сказал:
   – Но я не утаивал от тебя этого, дорогая.
   – Нет, к твоей чести нужно сказать, что не утаивал. И я буду рада сделать все, что смогу для миледи. Воздух в поместье Гудридж улучшит состояние ее легких, а мой повар постарается, чтобы она поправилась. – Губы Сьюзен приобрели ту сжатую узкую форму, которую он терпеть не мог. – Сознаюсь, сначала тщеславие заставило меня отклонить твое предложение. Я не хотела, чтобы леди Гудридж считали старой отчаявшейся женщиной, легкой мишенью для завоевания.
   Сьюзен удивила его своим согласием, но теперь Фиц был просто поражен. Он смотрел на нее, прекрасно осознавая, что откровенно выпучил глаза. Затем, откинув назад голову, громко расхохотался.
   Озираясь, Сьюзен заметила, что вокруг них полно народу, и обиженно проговорила:
   – Над чем ты смеешься? Прекрати.
   – Легкая мишень, говоришь? – со смехом выкрикивал он. – Ты?
   – Перестань, я говорю. Люди смотрят, – она ткнула его кулаком, без всякого намека на любовное заигрывание.
   Держась за ударенный бок, Фиц успокоился и сказал:
   – Лучше тебе к этому привыкнуть. Они всегда будут смотреть на нас. – Он не мог сдержать ухмылки. – Дорогая моя леди Гудридж. Милая моя Сьюзен, – как я в мыслях всегда тебя называл – ты олицетворение трудной мишени. Ты слишком правильная, слишком богатая и грозная. Поэтому никто до сих пор не сгреб тебя в охапку и не повел к алтарю. Чтобы приблизиться к такой женщине, как ты, нужны крепкие нервы и ловкость. Я бы никогда не осмелился и помыслить о таком счастье, если бы не намек – лишь прозрачный намек, понимаешь, – на голод в твоих глазах, когда ты смотрела на меня. – Наплевав на приличия, он обвил рукой ее талию. – Поэтому скажи мне, как давно ты меня жаждешь, и я скажу, что сделаю, чтобы утолить твои желания.
   Ее спина была так напряжена, что, казалось, сейчас переломится, вся ее фигура излучала волны праведного возмущения.
   Как же повезло ему и Сьюзен! Она сделает его богатым, он ее – счастливой и...
   – Я не знаю, Фиц, что ты делаешь с моей сестрой, но хотел бы, чтобы ты остановился и внимательно меня выслушал.
   – Деликатность, вернее ее отсутствие, несомненно, самое слабое место вашего славного семейства. – Фиц отвернулся от Сьюзен и посмотрел на Блэкберна. – Кто тебя просил прерывать нас? У нас тут происходит помолвка.
   – Рад, что ты наконец убедил ее. – Блэкберн нервно и торопливо поклонился. – Но имейте в виду, здесь публичное место, и рано или поздно все равно кто-нибудь прервал бы вас. Мне нужна твоя помощь. Кто-то должен присмотреть за Адорной вместо меня.
   Сьюзен с Фицем переглянулись.
   – Присмотреть за ней? – осторожно переспросила леди Гудридж.
   – Она передает сообщения для французских шпионов, и я боюсь, что ее могут попытаться убить.
   – Рэнсом, друг мой, – Фиц положил ему руку на плечо. – Ты себя хорошо чувствуешь?
   – Она не знает, что передает сообщения. – Блэкберн громко вздохнул. – Она пока еще не знает, но знают шпионы, а они безжалостны и могут быть мстительными.
   Сьюзен и Фиц снова переглянулись. На лице Фица был написан всевозрастающий интерес.
   – Ты и эта сплетня о шпионах. Так это правда?
   – Сущая правда, – согласился Блэкберн. – Так ты присмотришь за ней? Особенно следи, нет ли поблизости Атоу. Я думал, он будет здесь, но его что-то не видно, и я очень беспокоюсь о Джейн.
   – А она что, тоже шпионка? – голос Сьюзен сочился сладким ядом.
   – Нет, но я был уверен в обратном, и теперь она сердится на меня.
   Сьюзен побелела.
   – Ты думал, что она шпионка, и женился на ней? Фиц почувствовал, что теряет связь с реальностью.
   – Неудивительно, что она сердится, – сказала Сьюзен.
   – Вы посмотрите за Адорной, – в отчаянии повторил Блэкберн.
   – Подожди. – Фиц перевел взгляд с друга на невесту. – А откуда ты знаешь, что я не шпион?
   – В таком случае мистер Смит был бы крайне рад, что мы работаем вместе, – огрызнулся Блэкберн.
   – Нет, я имею в виду, – эта несчастная честность была сущим адом, – что, если я шпионю на Францию?
   Теперь настала очередь Блэкберна переглянуться со Сьюзен. Крепко сжав плечо друга, Блэкберн отвел его в гущу поклонников Адорны.
   – Для шуток у меня нет времени. Просто наблюдай за ней и попытайся прекратить валять дурака.
   – Но я серьезно!
   Сьюзен как всегда неторопливо и с достоинством следовала за ними.
   – Фиц, ты не мог бы сделать мне предложение, не объяснив, что пошел на это ради денег?
   Сделав рывок и высвободившись, Фиц сказал:
   – Я на полном серьезе. Прошлым вечером я как раз обсуждал это с де Сент-Амандом.
   – И какое твое первое задание? – спросил Блэкберн.
   – Я его не получил. Он, похоже, собирался бежать, и я...
   Блэкберн ткнул в него пальцем.
   – Так это ты убедил его, что министерство собирается арестовать не того человека, да? Ты убедил де Сент-Аманда, что оставаться безопасно.
   Фица раздирало любопытство.
   – А он остался?
   – Сегодня утром его арестовали. – Блэкберн оглядел друга. – Ты никудышный предатель, Фиц.
   Непривычно холодным тоном Сьюзен заметила:
   – Ты слишком легко доверяешь Фицу.
   – Естественно. Он мой друг.
   – А Джейн твоя жена.
   Блэкберн спокойно посмотрел на нее. Затем, повернувшись к Фицу, строго сказал:
   – Просто присмотри за Адорной, и я дам тебе руку моей сестры.
   Когда он уходил, Сьюзен выдохнула:
   – Наконец-то до него дошло.
 
   Подгоняемый нарастающим чувством тревоги, Блэкберн безжалостно гнал лошадей. Зачем ему понадобилось наблюдать за Адорной, когда любой из сотни джентльменов по первому слову с радостью бы защитил ее? А если не кавалер, так Тарлины, Фиц или Сьюзен, или даже старый виконт Рускин, сидящий в сторонке и с легкой улыбкой наблюдающий за девушкой.
   Место Блэкберна – дома, рядом с женой. Говорить с ней, заставить ее выслушать его и понять, что он сделал и по каким причинам. Объяснить, почему он доверял Фицу, этому ветреному дамскому угоднику, а не ей.
   И это действительно нужно объяснить, потому что он сам толком ничего не понимал. Рэнсом считал, что чувства мешают ему сохранять ясность разума. Он принес присягу служить Англии, но та любовь, которую он испытывал к Джейн, все время казалась ему чуть ли не преступной, смещающей акценты и мешающей исполнять свой долг.
   Он слышал о мужчинах, которые, обезумев от страсти, готовы предать семью, дом, родину.
   Но был уверен, что представитель рода Квинси не может поддаться такому сильному чувству.
   Однако ошибся.
   Он женился на Джейн, когда был уверен, что она шпионка, что она испортит ему родословную. Он считал все это неважным, пока может защитить ее от виселицы.
   Потом ему казалось, что ее впечатлит масштабность такой жертвы.
   Черт! Каким он был придурком.
   Остановившись перед домом, Блэкберн передал вожжи конюху и бросился в дом. Слуги в суматохе бегали взад-вперед и при виде его страшно перепугались.
   Блэкберн сжал зубы от дурного предчувствия. Почему они так съежились?
   – Где миледи? – спросил он у дворецкого. Парик Вента съехал набок, его руки дрожали.
   – Милорд, мы не знаем.
   – Что значит – «не знаем»?
   – Она была в библиотеке. К ней пришел посетитель. А теперь она исчезла через дверь в сад.
   – Посетитель? – Нет, это невозможно. – Кто?
   – Лорд Атоу, милорд, – ответил Вент плаксивым голосом. – Куда вы, милорд?
   Выбежав на улицу, Блэкберн искал свою маленькую наблюдательницу. Ее не было на обычном месте, на перекрестке, и веник валялся там, где его бросили.
   – Виггенс! – крикнул он. – Где ты?
   Он услышал вдалеке их условный знак, затем еще раз – уже ближе. Его каблуки прогремели по мостовой, затем он завернул за угол и быстро оглянулся.
   Вверх по улице навстречу ему хромала Виггенс, прижав руку к пояснице.
   – Виггенс. – Атоу ударил ее? Блэкберн вспомнит это, когда будет сводить с ним счеты. Подбежав к девочке, Блэкберн подхватил ее. Ребенок был хрупким – кожа да кости. – Что произошло?
   – Этот джентльмен тащил леди Блэкберн по аллее, она сильно сопротивлялась. – Девочка тяжело дышала, ее лицо осунулось от усталости. – Я закричала и побежала за ними, но он запихнул ее в экипаж, я не могла помешать. Я бежала следом, пока могла, потом потеряла их. Простите, милорд. Я подвела вас.
   – Чепуха. – Блэкберн направился в сторону открытой двери дома. – Ты не могла бежать за лошадьми. Но в какую сторону они поехали?
   – Я отстала и не видела, – повторила Виггенс, и на ее ресницах заблестели слезы. – Но у меня кое-что есть для вас, милорд. – Порывшись в складках своей рваной одежды, девочка достала сложенный лист бумаги и показала его Блэкберну. – Миледи выронила его из окна. Это что-то значит, милорд?
   Зайдя внутрь, Блэкберн передал Виггенс дворецкому и взял лист бумаги. Это был один из рисунков Джейн, изображающий корабли на море. Рэнсом смотрел на него и думал...
   – Милорд. – Вент держал Виггенс на руках, на лицах обоих было написано отвращение. – Куда девать эту бездомную девчонку?
   – Я не бездомная, – сказала Виггенс. – Я живу в Англии, так же, как и ты.
   Блэкберн смерил Вента взглядом.
   – Приготовь ей ванну, дай чистую одежду и накорми досыта.
   – Ванна! – пронзительно закричала Виггенс.
   Не обращая внимания на разыгравшуюся битву, Блэкберн поспешил в библиотеку. Там, на полу рядом с дверью в сад он нашел еще один непонятный лист бумаги. Наверное... Рэнсом поднял его, посмотрел и увидел Атоу – с клыками и шерстью. Выглянув во двор, он заметил рядом с воротами следующий рисунок.
   Джейн оставила следы, чтобы он нашел ее.

Глава 31

   – Джейн. Можно мне называть вас Джейн? – Атоу дружелюбно улыбался поверх дула маленького пистолета, направленного на нее.
   – Я бы предпочла, чтобы вы воздержались от этого.
   – Джейн, – самоуверенно сказал он. – Вылезайте из экипажа.
   Его кучер открыл дверь и имел такой вид, словно происходящее было обычной ситуацией. Так бы, вероятно, и было, поработай он у Атоу чуть подольше.
   Джейн медленно поставила ногу на ступеньку, а затем – на грязную мостовую.
   Темза, наполнявшая воздух удушливой вонью отбросов, билась о док, выступающий в море. Стоявший у берега корабль качался от сильного течения. На конце дока был мостик, ведущий на палубу.
   Джейн оглянулась, понимая, что у нее не было никаких шансов на побег. С тех пор, как они вышли из экипажа, Атоу продолжал держать ее под прицелом.
   Она посмотрела на воду, сверкающую в лучах заходящего солнца, и прикинула, сможет ли нырнуть. Наверное, нет. Если даже она нырнет, Атоу выстрелит, если она останется жива, ее все равно поглотят сточные воды.
   Но если она не нырнет... она нервно сглотнула, глядя на мостик. Да, если она не нырнет, она будет заперта на корабле вместе с Атоу, обезумевшим от жадности и – ей было невыносимо даже думать об этом – от вожделения к ней.
   – Я нужна вам только из-за вашего чувства вины, вы это сами знаете, – Джейн попыталась переубедить Атоу, роняя очередной рисунок и втаптывая его в грязь. – Вы все еще не можете простить себя, вспоминая, как скрылись, когда мне нужна была ваша помощь.
   – Да, это так. – Он был довольно дружелюбен, когда все получалось так, как он запланировал. – Поэтому, отправляя вас в Италию, я возвращаю свой долг.
   – Но я не хочу ехать в Италию, – сказала Джейн, сотни раз мечтавшая туда попасть.
   – Со мной, – дуло пистолета уперлось ей в спину. – Вы, наверное, хотели поехать туда с Блэкберном?
   – Он мой муж. Это кажется более логичным. Может, вы возьмете Фредерику и мы совершим путешествие все вместе? Две пары, разглядывающие достопримечательности...– Она шагнула на док, не зная, как остановить все это.
   – Не будьте такой наивной. Квинси в жизни не поедет в Италию любоваться произведениями искусства. Он никогда не позволит своей жене рисовать. И особенно – заниматься скульптурой. – Дуло надавило на нее сильнее. – Не так ли, Джейн?
   Конечно, Рэнсом не позволит. Она не хочет возвращаться – на самом деле, она не сможет вернуться к жизни, которая будет убивать в ней все творческие порывы. Ей нужно писать красками, ваять, делать эскизы, отдавая весь жар своего сердца.
   Атоу злобно засмеялся за ее спиной:
   – Похоже, грузное тело Блэкберна состоит главным образом из скелета закостенелых условностей. Поторапливайтесь. Мы должны воспользоваться приливом.
   Джейн уронила еще один рисунок и ногой вдавила его в испещренную гвоздями гнилую древесину.
   – Что вы делаете? – раздраженно спросил Атоу, поднимая рисунок. – Вы и вправду думаете, что Блэкберн найдет это? – Он смял лист бумаги. – Квинси не понесется вас разыскивать, словно птичка за украденным червяком. Он достаточно легко откажется от вас.
   Будущее Джейн было таким же темным, как Темза, но одно она знала точно. Повернувшись к Атоу, она проговорила:
   – Боюсь, что вы его перепутали с собой. Плоское лицо Атоу покраснело.
   – Что вы хотите этим сказать?
   – Вы отказались от меня слишком легко. Мой муж никогда не оставит свою жену.
   С противоположного конца дока донесся знакомый голос:
   – Истинная правда, Джейн.
   Джейн и Атоу обернулись и увидели Блэкберна. Он стоял, сжав кулаки, с каменным лицом, исподлобья глядя на Атоу. Он выглядел как человек, у которого украли самое драгоценное из того, чем он владеет. Как бык, приготовившийся к схватке.
   – Атоу, я собираюсь тебя убить.
   В его голосе звучала угроза, Атоу отступил и попытался схватить Джейн.
   Увернувшись, Джейн ударила его по голове острым краем своей любимой кожаной папки. Раздался глухой звук удара, и Атоу качнулся назад.
   Быстро разворачиваясь, Джейн толкнула его плечом. Пистолет выпал из рук Атоу в Темзу.
   Это был самый приятный для слуха всплеск, когда-либо слышанный Джейн.
   – Черт бы тебя побрал, мерзкая женщина! – кулак Атоу сделал резкое движение в сторону ее живота.
   Блэкберн набросился на Атоу, и они стали драться.
   Джейн ринулась помогать. Звуки ударов и тяжелая возня раздавались совсем рядом. Поняв, что вмешиваться все же не стоит, она поковыляла к концу дока. Подальше от драки. Подальше от Атоу и его безумия. Подальше от Блэкберна с его недоверием и ничем не обоснованным превосходством.
   Конечно, Блэкберн выиграет бой. Джейн была убеждена в этом. Никто так не знал силу его мускулов, как она. Блэкберн изобьет коротышку Атоу до потери сознания. Легко. Без особых усилий.
   Так почему же она смотрит туда? Атоу поставил Блэкберну синяк под глазом, и Джейн уже готова была броситься на помощь.
   Но увидев, как от непрерывных ударов из носа Атоу захлестала кровь, взяла себя в руки.
   Несомненно, Блэкберн победит. Он выигрывает каждый бой, который начинает.
   Но ей особенно хотелось, чтобы он выиграл именно этот. Только... она устала быть его всегда побеждаемым противником.
   Джейн остановилась и принялась собирать разбросанные рисунки.
   Это занятие сопровождалось непрерывными ударами и пыхтением за ее спиной.
   Атоу, задыхаясь, запросил пощады.
   Джейн старалась не слушать.
   Наконец наступила тишина, и громкий всплеск эхом прокатился под доком.
   Она обернулась и с радостью увидела, что окровавленный Блэкберн стоит, все еще сжимая кулаки, на краю и вглядывается в мутную воду.
   Как Джейн и ожидала, он победил.
   – Рэнсом, – она разглаживала смятые эскизы. – Не прыгай за ним. Ты потом месяцами не отмоешься.
   – Этот ублюдок удрал! Спрыгнул. – Он перевел взгляд на Джейн, и его ярость сменилась беспокойством и тревогой. – Он не причинил тебе боли?
   – Нет, хотя, по-моему, умело и довольно ловко пользовался пистолетом.
   – Да. – Его голос как-то странно прерывался и дрожал. Джейн подумала, что это от боли, которую он испытывал. Она с трудом удержалась от порыва кинуться к Рэнсому, перевязать его раны, обнять и утешить так, как только женщина способна утешить своего победителя.
   – Джейн?
   Она подумала, что Блэкберн делает все возможное, чтобы найти в ней необходимый отклик. Противясь этому, Джейн спросила:
   – Что?
   Он вздохнул.
   – О Джейн.
   Подойдя к противоположной стороне дока, Блэкберн позвал своих слуг. Они тотчас же прибежали, и он сказал:
   – Когда Атоу подберется к берегу, вытащите его и свяжите. Я кого-нибудь за ним пришлю.
   Лакеи поспешно убежали выполнять приказание.
   Джейн даже не смотрела на них, – перед ней был изодранный и грязный эскиз «Вирджинии Белль», и она горевала об утраченной красоте. Разумеется, она может сделать его снова, но пережитое вдохновение не повторится. Чувства, которые она испытывала в тот день, перешли на бумагу, их невозможно было утаить. Она художник. Художник! Ничто не сможет этого изменить.
   – Джейн, я следовал за тобой по оставленным тобой рисункам. Они теперь в экипаже. – Блэкберн медленно шел к ней, словно она могла убежать.
   Но зачем ей от него убегать? Он не имел для нее большого значения.
   Важнее была Италия. Она манила Джейн, увлекала ее за собой, подобно течению реки. Если она поедет в Италию, то увидит настоящее искусство, дотронется до него, вдохнет и испытает полет вдохновения. Она сможет вырасти как художница и состариться без сожалений о том, кем могла бы стать.
   – Ты очень хорошо придумала, что оставляла их на пути. – Блэкберн прервал ее мечты, вынуждая вернуться к ненужной реальности. – Теперь давай поедем домой, пока солнце полностью не зашло.
   Но мечта была рядом и еще могла стать реальностью.
   Реальность также была здесь. Реальность – это Блэкберн. Подняв глаза, Джейн пристально рассматривала его.
   Он был красив. Слепое увлечение юности не обмануло ее. Он шел по жизни, избавляясь от притворной шелухи, каждый раз открывая новую черту, становясь чище и благороднее. Синяки не могли испортить его истинную натуру, они лишь добавляли его внешности мужественный колорит.