Страница:
– Кто последним видел Адорну? Виолетта испуганно посмотрела на него.
– Я последним видел ее, – Фиц вышел из тени в конце длинной мраморной террасы.
«Конечно же, Фиц тут как тут», – подумал Блэкберн. С точки зрения своего прежнего решения остаться холостяком он влюбляется до неприличия часто. Он, должно быть, уже без ума от неподражаемой Адорны.
– Она пошла танцевать с мистером Джойсом, – сказал Фиц, – и не возвращалась.
– Мистер Джойс, – мисс Хиггенботем нервно постукивала ногой. – Я его знаю?
– Отвратительный тип. – Рэнсом держал дверь, не давая леди Киннард открыть ее.
Фиц наблюдал за его ухищрениями без особого интереса.
– Броквэй осмотрел игровые комнаты, Херберт – банкетный зал, а лорд Мэллери пробежался по танцевальному. Ее нет нигде. Но Саусвик, танцевавший с другой девушкой, слышал, как Джойс что-то рассказывал Адорне о солнечных часах.
Леди Киннард показалась в одном из дверных окошек. Ее нос сплющился, когда она приложила его к стеклу.
– Солнечные часы, – Рэнсом оглядел темный сад. – Мисс Морант не могла быть настолько неразумной, чтобы пойти смотреть на них ночью.
– Адорна не отличается благоразумием, – заметила Джейн.
– Киннард заходит слева, – вставил заботливый Фиц. Блэкберн схватил следующую дверную ручку.
Колотя ладонью по дверному косяку, леди Киннард позвала:
– Ау! Лорд Блэкберн!
Джейн плотнее закуталась в шаль.
– У леди Гудридж есть солнечные часы?
– Рядом с беседкой, – ответила Виолетта.
Леди Киннард навалилась всем телом, и дверь начала поддаваться.
– Пойдемте? – Блэкберн отпустил дверь и предложил свою руку Джейн. Но та лишь мельком взглянула на него и поспешила вниз. Фиц следовал за ней по пятам.
– Непривычно, когда тебя игнорируют, а, Блэкберн? – Виолетта взяла его под руку. – Джейн беспокоится сейчас только об Адорне.
Если это правда, то задача усложняется. Он повел Виолетту вниз по ступенькам. Вдруг послышался шум. Это леди Киннард ударилась о защелкнутую дверь. Наконец дверь поддалась, и раздался звон бьющегося стекла. Блэкберн оглянулся как раз тогда, когда леди Киннард, пошатываясь, прошла по террасе и рухнула на стоящие кругом стулья. Звук падающих осколков, пронзительный визг и грохот мебели перекрыли музыку и болтовню в танцевальном зале, и гости высыпали на улицу. Леди Киннард развалилась на хрупком столике, как жареная хрюшка. Виолетта ущипнула Блэкберна за руку.
– Как это мерзко с твоей стороны – наслаждаться подобным зрелищем.
– Достаточно мерзко. Но как ты объяснишь свой интерес к происходящему?
– Я не говорила, что мне это нравится.
– Но ты ее тоже не предупредила.
– Это была бы напрасная попытка.
Джейн обернулась и тоном, которого Блэкберн не слышал с младенческих времен, заявила:
– Мы собрались здесь, чтобы найти Адорну, а не для того, чтобы слушать ваши ссоры из-за пустяков, поэтому немедленно прекратите!
Блэкберн не мог в это поверить. Она осмеливается его отчитывать!
Но Джейн не обратила ни малейшего внимания на его оскорбленный вид.
– Мистер Фицджеральд, вам известна дорога к солнечным часам?
– Разумеется. Я прекрасно знаком с садом леди Гудридж. Джейн взяла его под руку, и они устремились вперед.
– Что ж, – заметила Виолетта. – Мне кажется, нас поставили на место.
Незатейливый план Блэкберна казался теперь ему неосуществимым. А ведь он думал, что Джейн все еще питает к нему нежные чувства и это упростит его ухаживания. Вместо этого ему самому приходилось гнаться за ней, и довольно быстро.
Эта мысль была ему нестерпима. «Главное – не суетиться», – решил он.
Виолетта высвободила руку.
– Ты всегда удираешь при первых же трудностях.
Она хотела побежать за Джейн и Фицем, но Блэкберн схватил ее за локоть и развернул к себе.
– Что ты имеешь в виду?
– О, прошу тебя! Будто ты не понимаешь. Убегаешь от Джейн, после того как сломал ей жизнь.
– Ах, это, – он уже было подумал, что Виолетта подразумевает его намерение использовать Джейн для отвлечения противника. Конечно, она не об этом говорила – то был голос его совести. – Я от нее не убегаю.
– Ты ужасно скомпрометировал ее при первой же возможности и не сделал после этого предложения. Девушка из хорошей семьи...
– Наполовину хорошей.
– Ее отец был страшный мот. Какие могут быть оправдания твоему омерзительному поведению? – Ее глаза гневно сверкали. – А теперь, если ты меня извинишь, я должна помочь моим друзьям найти Адорну.
Когда Виолетта оставила его одного, Блэкберн заскрежетал зубами от ярости. Он просто не понимает, как Тарлину удается ладить с ней. Он не мог понять, почему ему жаль, что он потерял дружбу Виолетты. Совсем недавно, после возвращения с Полуострова он, казалось, не умел отличить главное от второстепенного.
Темная дымка окутывала сад. То тут, то там горели фонари, месяц сиял сквозь нависшие ветви деревьев. Ночной ветерок был наполнен ароматом гвоздик, в изобилии посаженных здесь садовниками. С шумной улицы из-за высокой стены доносился стук лошадиных копыт.
Там был Лондон. Звуки города наполняли все пространство вокруг дома Сьюзен, кроме сада. В воздухе чувствовалось умиротворение – если не думать о том, что нужно найти пропавшую девушку, которую какой-то негодяй заманил в укромный уголок, чтобы похитить. Если так и произошло, то мисс Морант может выйти замуж раньше, чем сезон по-настоящему начнется. И Джейн нужно будет возвращаться... туда, откуда она приехала.
Но Блэкберн твердо решил, что она необходима ему для достижения его целей, будь они неладны. Ей не удастся так просто сорвать его планы. А сейчас им нужно найти мисс Морант, и немедленно. Широко шагая, Блэкберн быстро преодолевал расстояние и, обогнав Виолетту, присоединился к Джейн и Фицу.
–Солнечные часы прямо. – Он говорил тихо, одновременно вглядываясь в темные участки сада. – Но нужно идти чуть медленнее. Это середина сада, здесь пересекается множество тропинок. У меня нет желания гнаться за девушкой, словно она добыча на охоте, но еще меньше мне хочется уйти прежде, чем наш долг будет исполнен.
Блэкберн заметил, что Джейн как-то странно посмотрела на него. Виолетта фыркнула.
Тронув Фица за плечо, он повел его за собой, мысленно приготовившись драться и прислушиваясь, как опытный, закаленный боец. Легкий ветерок зашелестел в ветвях и повеял Блэкберну в лицо. Послышались приглушенные восклицания на французском. Он замер и прислушался, словно боги войны только что благословили его на бой.
Повернувшись к Фицу, Блэкберн сказал:
– Пойдем.
Но не Фиц стоял за его спиной. Джейн сейчас напоминала собой длинноногую лань, готовую гнаться за убежавшим олененком.
От беседки донеслось прерывистое хихиканье. Джейн обогнала Блэкберна и устремилась вперед. Он быстро последовал за ней, пока они не подошли к солнечным часам. Позади слышались голоса Виолетты и Фица. Блэкберн явственно услышал, что звонкий смех доносится с левой стороны беседки.
Судя по звукам, было непохоже, чтобы Адорна отбивалась от насильника, как раз наоборот, – и Блэкберн подумал, не придется ли ему сейчас закрывать Джейн глаза.
Но прежде чем он что-либо решил, они обошли беседку и увидели Адорну. Стоя посреди тропинки спиной к ним, она хихикала над словами – Блэкберн напряг зрение – высокого темноволосого хорошо одетого джентльмена. Между ними на земле растянулся мистер Джойс. Глаза его были закрыты, на подбородке был виден большой синяк.
– Т ai un escalier, – говорила Адорна.
– Правда? – мужчина, похоже, был ошеломлен тем простым фактом, что у нее есть лестница.
– И... Je veux parler avec cTepaule.
Джейн вздохнула облегченно и раздраженно одновременно.
– Она будет говорить с его плечом, – пробормотала Джейн. – Она с чем угодно может говорить.
Остановив Блэкберна легким толчком в грудь, Джейн воскликнула:
– Адорна!
Без малейших признаков раскаяния или вины на лице девушка закричала:
– Тетя Джейн! – она кинулась вперед с широко распростертыми объятиями. – Вы нашли меня! Я говорила лорду де Сент-Аманду, что вы найдете меня.
Де Сент-Аманд. Блэкберн насторожился. Конечно, он и раньше встречал этого эмигранта из Франции, но сейчас Блэкберн его не узнал. Слишком хорошо этот человек сливался с окружающим пейзажем. А что говорил мистер Смит?
«Нам известно о деятельности виконта де Сент-Аманда, но как к нему попадает информация? Как именно происходит ее утечка из министерства иностранных дел?»
– Он говорит по-французски, как и мсье Шассер, хотя они не знакомы, – воодушевленно щебетала Адорна. – Мы сейчас практиковались.
«Де Сент-Аманд – лишь звено в длинной цепи. И, хотя эту цепь легко разорвать, ее так же просто починить. Мы уже разрывали ее прежде. Каждый раз кто-то умело связывает ее. Вы должны найти того, кто это делает».
Джейн взяла Адорну за руки и притянула к себе.
– Я, конечно, нашла тебя, но хочу знать, почему ты нарушила мой запрет и вышла из дому?
Адорна опустила голову, но тут же подняла глаза и устремила на Джейн свой взгляд из-под густых ресниц.
– Я знаю, вы говорили, что нельзя верить джентльмену, когда он уводит тебя «что-то показать». Но мистер Джойс казался таким милым. Он знал, как определять время на солнечных часах по лунному свету. И я подумала, что вам это будет интересно.
Фиц поспешил девушке на помощь.
–Не браните ее, мисс Хиггенботем. Она хотела как лучше.
Словно ища поддержки, Джейн взглянула на Блэкберна, и он механически улыбнулся ей. По правде говоря, он едва ли слышал разговор. Рэнсом вдруг вспомнил о жестокой битве. Во время перекрестного огня погибло много людей из его полка. Пули свистели над ухом, вокруг него кричали раненые, гремели пушечные залпы, оповещая о том, что французы идут в наступление.
Подняв глаза на луну, он заметил, что ее яркий серебряный овал слабо мерцает. Он мог видеть это, а значит, не должен жаловаться на потерю остроты зрения. Он шпионил ради тех ребят, которых привез на войну из своего поместья и потерял в бесполезной битве на Полуострове.
Тем временем Джейн с досадой говорила:
– Меня бы заинтересовал способ определять время по лунному свету, если бы это было действительно возможно. – Она махнула рукой в направлении лежащего мужчины. – Когда тебе стали ясны скрытые намерения мистера Джойса?
– Но у него не было скрытых намерений. Он хотел поцеловать меня и... и... развратно себя повести по отношению ко мне. Я сказала ему «нет», но он не слушал, а потом... Потом, – она протянула руку де Сент-Аманду, переступившему через неподвижно лежащего Джойса, – этот джентльмен пришел мне на помощь.
– Это честь для меня, – пробормотал де Сент-Аманд. В его речи угадывался французский акцент. Воздух вокруг благоухал от его изысканного одеколона.
– Он ударил мистера Джойса прямо в голову.
Фиц шагнул к распростертому телу и пнул его ногой.
– Он жив.
– Я был крайне осторожен, чтобы не убить его. – Де Сент-Аманд расточал приятные улыбки, почтительно целуя дамам руки. – Ваши власти были бы крайне недовольны, если бы французский эмигрант убил английского подданного, несмотря на то, что он того вполне заслуживает.
Не поддаваясь обаянию француза, Джейн смотрела на де Сент-Аманда без особой благосклонности.
– Не думаю, что имею честь быть с вами знакома.
– Позвольте мне, мисс Джейн Хиггенботем, – Блэкберн стал справа от нее, – представить вам виконта де Сент-Аманда.
С самым вежливым видом Джейн прошептала:
– Очень рада.
Вдруг де Сент-Аманд приложил руку к груди и пошатнулся, словно на него нападали.
– Мисс Джейн Хиггенботем? Вы – мадемуазель Хиггенботем?
– Да, – Джейн придвинулась к Рэнсому, – подальше от непонятного ей восторженного француза.
Блэкберн дотронулся до ее плеча. Совсем легкое прикосновение, но оно придало Джейн храбрости, напомнив, что он рядом.
Блэкберн спросил себя, почему. Ситуация была действительно нестандартная, но никакой угрозы для Джейн не представляла. Однако девушка нуждалась в защите, и он инстинктивно предоставлял ее, невзирая на то, что здесь, среди друзей, которые умели держать язык за зубами, его ухаживания все равно не вызовут сплетен.
– Мадемуазель, это такая честь для меня. – Скользкая жаба заключила руку Джейн в свои лапы. – Я видел ваше произведение.
В саду было абсолютно тихо, и не было слышно никаких звуков. Статуя. Блэкберн ужаснулся. Де Сент-Аманд видел статую. В голосе Джейн была та же тревога, какую чувствовал Блэкберн:
– Мое... произведение?
Но как де Сент-Аманд мог видеть статую? Проклятое творение Джейн было спрятано ото всех, кроме небольшой группки избранных.
Казалось, де Сент-Аманд озадачен этой тишиной и оцепенением Джейн.
– Да, я видел вашу восхитительную картину.
Блэкберн с облегчением выдохнул и сделал шаг назад. Затем его осенила другая, более страшная догадка. Может, Джейн нарисовала его так же, как однажды слепила? Он отрывисто спросил:
–Что изображено на картине?
Де Сент-Аманд почтительно ответил:
–Сестры-богини. Белокурая красавица там такая хрупкая, зато другая, то есть вы, мисс Хиггенботем, напротив, сильная. Глядя на картину, чувствуется их скорая разлука.
Что бы эта картина из себя ни представляла, где бы ни висела, она не может смутить Блэкберна.
– Итак, это портрет мисс Хиггенботем и ее сестры.
– Да. Я видел, как взрослые мужчины смахивают слезы при виде такого страдания и благородства. – Де Сент-Аманд вытер невидимую слезу кончиком пальца. – Ваша кисть гениальна, мадемуазель, просто гениальна.
– Неужели это правда? – Адорна обхватила руки Джейн и склонила голову на плечо своей стройной тетушки. – Я помню эту картину. Тетя написала ее для мамы, но папе это не понравилось, и после маминой смерти картина исчезла.
Все, связанное с де Сент-Аманд ом, вселяло в Блэкберна ненависть. Его страх прошел, уступив место недоверию:
– Где же вы видели эту... гениальную работу, милорд? – спросил он.
Словно для того, чтобы утвердить Блэкберна в его подозрениях, в темноте сверкнула самодовольная, мерзкая и наглая улыбка де Сент-Аманда.
– Там, где она находится – в единственном месте, где существует цивилизация. Во Франции, милорд, во Франции.
Глава 9
– Я последним видел ее, – Фиц вышел из тени в конце длинной мраморной террасы.
«Конечно же, Фиц тут как тут», – подумал Блэкберн. С точки зрения своего прежнего решения остаться холостяком он влюбляется до неприличия часто. Он, должно быть, уже без ума от неподражаемой Адорны.
– Она пошла танцевать с мистером Джойсом, – сказал Фиц, – и не возвращалась.
– Мистер Джойс, – мисс Хиггенботем нервно постукивала ногой. – Я его знаю?
– Отвратительный тип. – Рэнсом держал дверь, не давая леди Киннард открыть ее.
Фиц наблюдал за его ухищрениями без особого интереса.
– Броквэй осмотрел игровые комнаты, Херберт – банкетный зал, а лорд Мэллери пробежался по танцевальному. Ее нет нигде. Но Саусвик, танцевавший с другой девушкой, слышал, как Джойс что-то рассказывал Адорне о солнечных часах.
Леди Киннард показалась в одном из дверных окошек. Ее нос сплющился, когда она приложила его к стеклу.
– Солнечные часы, – Рэнсом оглядел темный сад. – Мисс Морант не могла быть настолько неразумной, чтобы пойти смотреть на них ночью.
– Адорна не отличается благоразумием, – заметила Джейн.
– Киннард заходит слева, – вставил заботливый Фиц. Блэкберн схватил следующую дверную ручку.
Колотя ладонью по дверному косяку, леди Киннард позвала:
– Ау! Лорд Блэкберн!
Джейн плотнее закуталась в шаль.
– У леди Гудридж есть солнечные часы?
– Рядом с беседкой, – ответила Виолетта.
Леди Киннард навалилась всем телом, и дверь начала поддаваться.
– Пойдемте? – Блэкберн отпустил дверь и предложил свою руку Джейн. Но та лишь мельком взглянула на него и поспешила вниз. Фиц следовал за ней по пятам.
– Непривычно, когда тебя игнорируют, а, Блэкберн? – Виолетта взяла его под руку. – Джейн беспокоится сейчас только об Адорне.
Если это правда, то задача усложняется. Он повел Виолетту вниз по ступенькам. Вдруг послышался шум. Это леди Киннард ударилась о защелкнутую дверь. Наконец дверь поддалась, и раздался звон бьющегося стекла. Блэкберн оглянулся как раз тогда, когда леди Киннард, пошатываясь, прошла по террасе и рухнула на стоящие кругом стулья. Звук падающих осколков, пронзительный визг и грохот мебели перекрыли музыку и болтовню в танцевальном зале, и гости высыпали на улицу. Леди Киннард развалилась на хрупком столике, как жареная хрюшка. Виолетта ущипнула Блэкберна за руку.
– Как это мерзко с твоей стороны – наслаждаться подобным зрелищем.
– Достаточно мерзко. Но как ты объяснишь свой интерес к происходящему?
– Я не говорила, что мне это нравится.
– Но ты ее тоже не предупредила.
– Это была бы напрасная попытка.
Джейн обернулась и тоном, которого Блэкберн не слышал с младенческих времен, заявила:
– Мы собрались здесь, чтобы найти Адорну, а не для того, чтобы слушать ваши ссоры из-за пустяков, поэтому немедленно прекратите!
Блэкберн не мог в это поверить. Она осмеливается его отчитывать!
Но Джейн не обратила ни малейшего внимания на его оскорбленный вид.
– Мистер Фицджеральд, вам известна дорога к солнечным часам?
– Разумеется. Я прекрасно знаком с садом леди Гудридж. Джейн взяла его под руку, и они устремились вперед.
– Что ж, – заметила Виолетта. – Мне кажется, нас поставили на место.
Незатейливый план Блэкберна казался теперь ему неосуществимым. А ведь он думал, что Джейн все еще питает к нему нежные чувства и это упростит его ухаживания. Вместо этого ему самому приходилось гнаться за ней, и довольно быстро.
Эта мысль была ему нестерпима. «Главное – не суетиться», – решил он.
Виолетта высвободила руку.
– Ты всегда удираешь при первых же трудностях.
Она хотела побежать за Джейн и Фицем, но Блэкберн схватил ее за локоть и развернул к себе.
– Что ты имеешь в виду?
– О, прошу тебя! Будто ты не понимаешь. Убегаешь от Джейн, после того как сломал ей жизнь.
– Ах, это, – он уже было подумал, что Виолетта подразумевает его намерение использовать Джейн для отвлечения противника. Конечно, она не об этом говорила – то был голос его совести. – Я от нее не убегаю.
– Ты ужасно скомпрометировал ее при первой же возможности и не сделал после этого предложения. Девушка из хорошей семьи...
– Наполовину хорошей.
– Ее отец был страшный мот. Какие могут быть оправдания твоему омерзительному поведению? – Ее глаза гневно сверкали. – А теперь, если ты меня извинишь, я должна помочь моим друзьям найти Адорну.
Когда Виолетта оставила его одного, Блэкберн заскрежетал зубами от ярости. Он просто не понимает, как Тарлину удается ладить с ней. Он не мог понять, почему ему жаль, что он потерял дружбу Виолетты. Совсем недавно, после возвращения с Полуострова он, казалось, не умел отличить главное от второстепенного.
Темная дымка окутывала сад. То тут, то там горели фонари, месяц сиял сквозь нависшие ветви деревьев. Ночной ветерок был наполнен ароматом гвоздик, в изобилии посаженных здесь садовниками. С шумной улицы из-за высокой стены доносился стук лошадиных копыт.
Там был Лондон. Звуки города наполняли все пространство вокруг дома Сьюзен, кроме сада. В воздухе чувствовалось умиротворение – если не думать о том, что нужно найти пропавшую девушку, которую какой-то негодяй заманил в укромный уголок, чтобы похитить. Если так и произошло, то мисс Морант может выйти замуж раньше, чем сезон по-настоящему начнется. И Джейн нужно будет возвращаться... туда, откуда она приехала.
Но Блэкберн твердо решил, что она необходима ему для достижения его целей, будь они неладны. Ей не удастся так просто сорвать его планы. А сейчас им нужно найти мисс Морант, и немедленно. Широко шагая, Блэкберн быстро преодолевал расстояние и, обогнав Виолетту, присоединился к Джейн и Фицу.
–Солнечные часы прямо. – Он говорил тихо, одновременно вглядываясь в темные участки сада. – Но нужно идти чуть медленнее. Это середина сада, здесь пересекается множество тропинок. У меня нет желания гнаться за девушкой, словно она добыча на охоте, но еще меньше мне хочется уйти прежде, чем наш долг будет исполнен.
Блэкберн заметил, что Джейн как-то странно посмотрела на него. Виолетта фыркнула.
Тронув Фица за плечо, он повел его за собой, мысленно приготовившись драться и прислушиваясь, как опытный, закаленный боец. Легкий ветерок зашелестел в ветвях и повеял Блэкберну в лицо. Послышались приглушенные восклицания на французском. Он замер и прислушался, словно боги войны только что благословили его на бой.
Повернувшись к Фицу, Блэкберн сказал:
– Пойдем.
Но не Фиц стоял за его спиной. Джейн сейчас напоминала собой длинноногую лань, готовую гнаться за убежавшим олененком.
От беседки донеслось прерывистое хихиканье. Джейн обогнала Блэкберна и устремилась вперед. Он быстро последовал за ней, пока они не подошли к солнечным часам. Позади слышались голоса Виолетты и Фица. Блэкберн явственно услышал, что звонкий смех доносится с левой стороны беседки.
Судя по звукам, было непохоже, чтобы Адорна отбивалась от насильника, как раз наоборот, – и Блэкберн подумал, не придется ли ему сейчас закрывать Джейн глаза.
Но прежде чем он что-либо решил, они обошли беседку и увидели Адорну. Стоя посреди тропинки спиной к ним, она хихикала над словами – Блэкберн напряг зрение – высокого темноволосого хорошо одетого джентльмена. Между ними на земле растянулся мистер Джойс. Глаза его были закрыты, на подбородке был виден большой синяк.
– Т ai un escalier, – говорила Адорна.
– Правда? – мужчина, похоже, был ошеломлен тем простым фактом, что у нее есть лестница.
– И... Je veux parler avec cTepaule.
Джейн вздохнула облегченно и раздраженно одновременно.
– Она будет говорить с его плечом, – пробормотала Джейн. – Она с чем угодно может говорить.
Остановив Блэкберна легким толчком в грудь, Джейн воскликнула:
– Адорна!
Без малейших признаков раскаяния или вины на лице девушка закричала:
– Тетя Джейн! – она кинулась вперед с широко распростертыми объятиями. – Вы нашли меня! Я говорила лорду де Сент-Аманду, что вы найдете меня.
Де Сент-Аманд. Блэкберн насторожился. Конечно, он и раньше встречал этого эмигранта из Франции, но сейчас Блэкберн его не узнал. Слишком хорошо этот человек сливался с окружающим пейзажем. А что говорил мистер Смит?
«Нам известно о деятельности виконта де Сент-Аманда, но как к нему попадает информация? Как именно происходит ее утечка из министерства иностранных дел?»
– Он говорит по-французски, как и мсье Шассер, хотя они не знакомы, – воодушевленно щебетала Адорна. – Мы сейчас практиковались.
«Де Сент-Аманд – лишь звено в длинной цепи. И, хотя эту цепь легко разорвать, ее так же просто починить. Мы уже разрывали ее прежде. Каждый раз кто-то умело связывает ее. Вы должны найти того, кто это делает».
Джейн взяла Адорну за руки и притянула к себе.
– Я, конечно, нашла тебя, но хочу знать, почему ты нарушила мой запрет и вышла из дому?
Адорна опустила голову, но тут же подняла глаза и устремила на Джейн свой взгляд из-под густых ресниц.
– Я знаю, вы говорили, что нельзя верить джентльмену, когда он уводит тебя «что-то показать». Но мистер Джойс казался таким милым. Он знал, как определять время на солнечных часах по лунному свету. И я подумала, что вам это будет интересно.
Фиц поспешил девушке на помощь.
–Не браните ее, мисс Хиггенботем. Она хотела как лучше.
Словно ища поддержки, Джейн взглянула на Блэкберна, и он механически улыбнулся ей. По правде говоря, он едва ли слышал разговор. Рэнсом вдруг вспомнил о жестокой битве. Во время перекрестного огня погибло много людей из его полка. Пули свистели над ухом, вокруг него кричали раненые, гремели пушечные залпы, оповещая о том, что французы идут в наступление.
Подняв глаза на луну, он заметил, что ее яркий серебряный овал слабо мерцает. Он мог видеть это, а значит, не должен жаловаться на потерю остроты зрения. Он шпионил ради тех ребят, которых привез на войну из своего поместья и потерял в бесполезной битве на Полуострове.
Тем временем Джейн с досадой говорила:
– Меня бы заинтересовал способ определять время по лунному свету, если бы это было действительно возможно. – Она махнула рукой в направлении лежащего мужчины. – Когда тебе стали ясны скрытые намерения мистера Джойса?
– Но у него не было скрытых намерений. Он хотел поцеловать меня и... и... развратно себя повести по отношению ко мне. Я сказала ему «нет», но он не слушал, а потом... Потом, – она протянула руку де Сент-Аманду, переступившему через неподвижно лежащего Джойса, – этот джентльмен пришел мне на помощь.
– Это честь для меня, – пробормотал де Сент-Аманд. В его речи угадывался французский акцент. Воздух вокруг благоухал от его изысканного одеколона.
– Он ударил мистера Джойса прямо в голову.
Фиц шагнул к распростертому телу и пнул его ногой.
– Он жив.
– Я был крайне осторожен, чтобы не убить его. – Де Сент-Аманд расточал приятные улыбки, почтительно целуя дамам руки. – Ваши власти были бы крайне недовольны, если бы французский эмигрант убил английского подданного, несмотря на то, что он того вполне заслуживает.
Не поддаваясь обаянию француза, Джейн смотрела на де Сент-Аманда без особой благосклонности.
– Не думаю, что имею честь быть с вами знакома.
– Позвольте мне, мисс Джейн Хиггенботем, – Блэкберн стал справа от нее, – представить вам виконта де Сент-Аманда.
С самым вежливым видом Джейн прошептала:
– Очень рада.
Вдруг де Сент-Аманд приложил руку к груди и пошатнулся, словно на него нападали.
– Мисс Джейн Хиггенботем? Вы – мадемуазель Хиггенботем?
– Да, – Джейн придвинулась к Рэнсому, – подальше от непонятного ей восторженного француза.
Блэкберн дотронулся до ее плеча. Совсем легкое прикосновение, но оно придало Джейн храбрости, напомнив, что он рядом.
Блэкберн спросил себя, почему. Ситуация была действительно нестандартная, но никакой угрозы для Джейн не представляла. Однако девушка нуждалась в защите, и он инстинктивно предоставлял ее, невзирая на то, что здесь, среди друзей, которые умели держать язык за зубами, его ухаживания все равно не вызовут сплетен.
– Мадемуазель, это такая честь для меня. – Скользкая жаба заключила руку Джейн в свои лапы. – Я видел ваше произведение.
В саду было абсолютно тихо, и не было слышно никаких звуков. Статуя. Блэкберн ужаснулся. Де Сент-Аманд видел статую. В голосе Джейн была та же тревога, какую чувствовал Блэкберн:
– Мое... произведение?
Но как де Сент-Аманд мог видеть статую? Проклятое творение Джейн было спрятано ото всех, кроме небольшой группки избранных.
Казалось, де Сент-Аманд озадачен этой тишиной и оцепенением Джейн.
– Да, я видел вашу восхитительную картину.
Блэкберн с облегчением выдохнул и сделал шаг назад. Затем его осенила другая, более страшная догадка. Может, Джейн нарисовала его так же, как однажды слепила? Он отрывисто спросил:
–Что изображено на картине?
Де Сент-Аманд почтительно ответил:
–Сестры-богини. Белокурая красавица там такая хрупкая, зато другая, то есть вы, мисс Хиггенботем, напротив, сильная. Глядя на картину, чувствуется их скорая разлука.
Что бы эта картина из себя ни представляла, где бы ни висела, она не может смутить Блэкберна.
– Итак, это портрет мисс Хиггенботем и ее сестры.
– Да. Я видел, как взрослые мужчины смахивают слезы при виде такого страдания и благородства. – Де Сент-Аманд вытер невидимую слезу кончиком пальца. – Ваша кисть гениальна, мадемуазель, просто гениальна.
– Неужели это правда? – Адорна обхватила руки Джейн и склонила голову на плечо своей стройной тетушки. – Я помню эту картину. Тетя написала ее для мамы, но папе это не понравилось, и после маминой смерти картина исчезла.
Все, связанное с де Сент-Аманд ом, вселяло в Блэкберна ненависть. Его страх прошел, уступив место недоверию:
– Где же вы видели эту... гениальную работу, милорд? – спросил он.
Словно для того, чтобы утвердить Блэкберна в его подозрениях, в темноте сверкнула самодовольная, мерзкая и наглая улыбка де Сент-Аманда.
– Там, где она находится – в единственном месте, где существует цивилизация. Во Франции, милорд, во Франции.
Глава 9
Блэкберн знал, как ненависть влияет на поведение людей. Они выкрикивают проклятья, топают ногами и устраивают вульгарные сцены. Его же ненависть была лишена театральных эффектов. Она была подобна морозному дыханию ветра – охлаждала чувства, оттачивала ум и возбуждала жажду мести.
Франция. Как только де Сент-Аманд произнес это слово, Блэкберна охватила всепоглощающая ненависть. Никто об этом не догадался; он умел держать себя в руках. Хорошо владея голосом, маркиз спросил:
– Когда вы были во Франции, де Сент-Аманд?
– Около шести месяцев назад. Я ездил на мою дорогую родину.
– Чтобы насладиться искусством?
– Я ездил не из-за искусства, – де Сент-Аманд положил руку на грудь; выглядел он при этом как живая пародия на печаль. – Мой горячо любимый отец отправил меня к императору, чтобы просить возвращения наследных земель. Там я и увидел картину. – Он сделал паузу и добавил с хитрой улыбкой: – В Фонтенбло.
– В Фонтенбло, – выдохнула Джейн, – как это прекрасно. В самом деле, прекрасно. Ее картина висит в одном из домов Наполеона, куда его друзья приезжают отдыхать и кататься на лошадях. Но зачем туда ездил де Сент-Аманд?
Блэкберн очень хотел расспросить его, но этот скользкий мерзавец мог что-то заподозрить. Возможно, он заговорил о произведении Джейн, чтобы ввести Рэнсома в заблуждение.
Они оба сыграют в эту игру. Блэкберн сделает вид, что клюнул на приманку.
Схватив Джейн за локоть, он развернул ее к себе.
–Как ваша картина попала во Францию?
Ее лицо освещал бледный свет луны.
– Ваш вопрос – грубое вмешательство в мою частную жизнь, милорд.
– Это же так просто, Блэкберн, – сказал де Сент-Аманд. Но Блэкберн не обратил на него внимания. Перед ним был предатель, который почти попался ему в руки.
– Я вас не спрашивал, сэр.
Но де Сент-Аманд даже не заметил его тона.
– У Бонапарта, может, не хватает воспитания, чтобы бесплатно вернуть мои земли, но у него безупречный вкус.
– Это правда, – укоризненно добавил Фиц. – Он перенимает вкус к искусству у стран, которые завоевывает.
– Страна мисс Хиггенботем не была завоевана, – уточнил Блэкберн. – Но, возможно, мисс Хиггенботем тайно восхищается вашим императором.
Виолетта громко сказала:
– Рэнсом, извинись!
Джейн вырвала у него свою руку.
– Милорд, ваши слова оскорбительны!
Равнодушная ко всеобщему напряжению Адорна звонко рассмеялась:
– О лорд Блэкберн, какой же вы глупый! Тетя Джейн не отдавала картину. Если бы вы знали моего отца...
– Адорна, – жестко сказала Джейн, – это личное.
– Он не хотел содержать тетю Джейн, и ей пришлось... Закрыв рот девушки рукой, Джейн оборвала ее словами:
– Достаточно.
Ее терпение кончалось. Посмотрев на Блэкберна, она произнесла:
– Я не допущу, чтобы вы терзали ее за этот ответ, лорд Блэкберн. А также не говорите больше ни о моих картинах, ни о моем материальном положении. Просто потому, что это не ваше дело.
Он пристально смотрел ей в глаза. Снова наступила тишина.
Она пытается диктовать ему свои условия! Но любопытство его было возбуждено.
– Извините меня, мадемуазель, – де Сент-Аманд склонился над ее рукой, а затем с видимым сожалением выпустил ее. Блэкберну захотелось изуродовать его лягушачье лицо. – Я бы никогда не упомянул о вашей волшебной картине, если бы знал, что это доставит вам столько неприятных минут.
Неприятные минуты, подумал Блэкберн. Он сам по себе одна большая неприятность.
– Пустое, – ответила Джейн.
Ее голос был немного взволнованным. Может, она расстроилась из-за того, что Блэкберн узнал о скупости ее деверя?
Но почему ей было больно? Большинство знакомых ему женщин использовали свою боль как кнут. Джейн была умнее, чем он думал, и ее сдержанность неожиданно вызвала в нем желание защитить девушку.
С неуместной искренностью де Сент-Аманд продолжал:
– Единственной моей целью было выразить вам то наслаждение, которое мне доставляет ваш гениальный талант.
– Спасибо. Я очень рада, что кто-то... – голос Джейн дрогнул, – что вы смогли увидеть на картине те чувства, которые я в нее вложила.
Адорна порылась в сумочке на шнурке и протянула Джейн платок.
Блэкберн в замешательстве наблюдал за этой сценой. Джейн готова была расплакаться. Но почему? Одиннадцать лет назад она ни разу не заплакала. Ни в танцевальном зале, ни в его кабинете. В самых ужасных и тяжелых ситуациях она сохраняла присутствие духа. Почему же обыкновенный комплимент довел ее до слез?
Джейн была очень взволнована, и Адорна крепко обняла тетушку. Виолетта положила руку ей на плечо. Фиц смущенно откашлялся.
Кто-то должен был взять на себя инициативу, чтобы такая чрезмерная чувствительность не затопила их всех в море слез.
–Нам нужно возвращаться в зал. – Блэкберн заметил, что его голос звучит как-то неестественно.
Де Сент-Аманд вновь просиял в улыбке, на этот раз она была презрительной.
–Мы должны вести себя так, будто наша маленькая компания решила предпринять прогулку по саду, чтобы спастись от жары – продолжал Блэкберн. – При участии таких уважаемых провожатых, как присутствующие дамы, репутация Адорны не пострадает.
– А как же мистер Джойс? – спросила Виолетта.
– Я пошлю кого-нибудь из слуг, и его посадят в экипаж, – Блэкберн даже не взглянул на Джойса. – Фиц, не можешь ли ты объяснить ему, что дальнейшее общение с Адорной крайне нежелательно.
Фиц, этот прирожденный развратник, весело оскалился:
– Буду счастлив помочь. Полагаю, что вполне уместно будет зайти к нему завтра.
Пока все неторопливо направлялись к дому, Блэкберн подумал о том, что Фица можно использовать в этом качестве после каждого бала.
Де Сент-Аманд шел рядом с Джейн.
– Кто учит мадемуазель Морант французскому?
– Его зовут мсье Шассер. – Рэнсом с облегчением услышал, что голос Джейн был спокойным и ровным. – Он лучший учитель из тех, каких она заслуживает.
– А, Пьер Шассер, я его знаю, – небрежно заметил де Сент-Аманд. – Приятный молодой человек. Эмигрант, как и я, но, конечно, не аристократ.
Его высокомерный тон несказанно раздражал Блэкберна. Да кто он, в конце концов, такой, этот спесивый француз, от которого, к тому же, слегка несет чесноком?
Когда Блэкберн поднялся на террасу, Виолетта подошла к нему и прошептала:
– Джейн продала ее.
Он замедлил шаги, и Виолетта остановилась вместе с ним.
– Чтобы иметь средства к существованию, ты хочешь сказать?
– Да. – Она смотрела, как Джейн поднимается по ступенькам. – Мистер Морант трясется над каждой копейкой.
– Это неудивительно. Моранта знают как жулика и хвастуна, и я всегда старался держаться от него подальше.
Это была прекрасная возможность подробнее разузнать о делах Джейн, и Блэкберн тщательно подбирал слова:
– Но мисс Хиггенботем, наверное, стыдится обременять тебя своими денежными проблемами?
– Обременять меня? – Виолетта стояла, выставив локти в стороны, и гневно смотрела на него. – Однажды Тарлин заметил, с какой тоской она смотрит на простой набор карандашей для рисования. Она, конечно, храбрится, но совершенно очевидно, что мистер Морант бессовестно злоупотребляет ее беззащитностью.
– Злоупотребляет? На ней были синяки, когда она приехала?
– Нет, но она была очень бедно одета, похудевшая, и руки ее были в мозолях.
Виолетта стала громко дышать, и Блэкберн заметил, что она также собирается расплакаться. Должно быть, что-то такое витало сегодня в воздухе.
– И все же, мне кажется странным то, что английская леди продает картину этому выскочке Бонапарту.
– Не думаю, чтобы она сама ее продавала, – голос Виолетты окреп. – Ты слишком долго работал в министерстве иностранных дел, Рэнсом, если видишь в Джейн изменницу отечеству. В юности она хотела поехать в Европу, мечтала снимать мансарду в Риме и зарабатывать на жизнь своим искусством.
– Безумие, – усмехнулся он.
– Может быть. А может, это было бы лучше, чем та жизнь, которую она ведет сейчас.
Снова это чувство вины.
– Джейн, судя по всему, продала картину одному из доверенных лиц Наполеона или коллекционеру, способному оценить истинное произведение искусства. А она действительно талантлива, Рэнсом. Ты должен это признать.
– Я должен признать это?
–Думаю, в тебе еще жива глупая обида за статую, но Джейн дорого заплатила за свою ошибку.
–Ты хочешь, чтобы я ее пожалел?
–Сострадание великого лорда Блэкберна? – Виолетта горько усмехнулась. – Конечно, нет.
Она отошла, но Блэкберн не обратил на это внимание. Он неотрывно смотрел на силуэт Джейн на фоне освещенных дверей.
Итак, она познала нужду. Но посмотрите на нее сейчас! Ее блестящее шелковое платье отвечает последней моде. Юбка, выгодно подчеркивающая ее стройные ноги, сшита искусным портным. Шаль, которая скромно покрывавет ее плечи, соткана из бельгийского кружева.
Либо она написала очень много картин, – во что Блэкберну мешала поверить гордость, – либо за это платит кто-то другой. Но кто? И почему?
Де Сент-Аманд подошел к Джейн и тихо заговорил с ней. Девушка протестующе махнула рукой, но он настаивал, сжимая что-то в ее руке. Она посмотрела (клочок бумаги, подумал Блэкберн) и попыталась вернуть это. Однако де Сент-Аманд продолжал настаивать и сжимать ее руку, и наконец Джейн положила бумажку в сумочку.
Потом она как ни в чем не бывало сказала:
– Сделаем вид, что у нас только что была очень приятная прогулка, – в ее позе был намек на Веллингтона. – Адорна, дай мне взглянуть на тебя. Нет, это приключение не отразилось на твоем внешнем виде. А теперь – улыбайтесь все.
Де Сент-Аманд открыл дверь, и сразу же стало шумно от музыки и смеха.
Джейн зашла с чрезвычайно довольным видом, к которому не могла бы придраться ни одна матрона. За ней следовали Виолетта и Адорна.
Блэкберн быстро взбежал по лестнице до того, как де Сент-Аманд выпустил ручку двери.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал он французу.
В зале его поразила необычная духота и запах тысячи вспотевших тел. Бесконечные взгляды по сторонам в поисках развлечения, скандала...
Что ж, с помощью Джейн он им его устроит.
– Какой прекрасный вечер, – сказал маркиз, удостоверившись, что его голос хорошо слышен во всем зале. – Приятная прогулка в приятной компании.
– Адорна, здесь так много джентльменов, – заметила Джейн.
– И они несомненно ищут вас, мисс Морант, – губы Фица скривились в презрительной улыбке. – Будь они неладны...
Адорна глубоко дышала, и грудь ее соблазнительно вздымалась. Фиц, де Сент-Аманд и другие джентльмены завороженно глазели на нее и имели при этом довольно глупый вид.
Блэкберн этого не понимал. Да, ее грудь и вообще все, связанное с мисс Морант, излучало сексуальность, но ему это казалось откровенным до пошлости. Блэкберну больше нравились женщины, которые использовали одежду, чтобы скрыть длину своих ног. Которые глубоко прятали свою слабость. Которые вели себя так, словно пламя страсти не сжигало их сердца.
Франция. Как только де Сент-Аманд произнес это слово, Блэкберна охватила всепоглощающая ненависть. Никто об этом не догадался; он умел держать себя в руках. Хорошо владея голосом, маркиз спросил:
– Когда вы были во Франции, де Сент-Аманд?
– Около шести месяцев назад. Я ездил на мою дорогую родину.
– Чтобы насладиться искусством?
– Я ездил не из-за искусства, – де Сент-Аманд положил руку на грудь; выглядел он при этом как живая пародия на печаль. – Мой горячо любимый отец отправил меня к императору, чтобы просить возвращения наследных земель. Там я и увидел картину. – Он сделал паузу и добавил с хитрой улыбкой: – В Фонтенбло.
– В Фонтенбло, – выдохнула Джейн, – как это прекрасно. В самом деле, прекрасно. Ее картина висит в одном из домов Наполеона, куда его друзья приезжают отдыхать и кататься на лошадях. Но зачем туда ездил де Сент-Аманд?
Блэкберн очень хотел расспросить его, но этот скользкий мерзавец мог что-то заподозрить. Возможно, он заговорил о произведении Джейн, чтобы ввести Рэнсома в заблуждение.
Они оба сыграют в эту игру. Блэкберн сделает вид, что клюнул на приманку.
Схватив Джейн за локоть, он развернул ее к себе.
–Как ваша картина попала во Францию?
Ее лицо освещал бледный свет луны.
– Ваш вопрос – грубое вмешательство в мою частную жизнь, милорд.
– Это же так просто, Блэкберн, – сказал де Сент-Аманд. Но Блэкберн не обратил на него внимания. Перед ним был предатель, который почти попался ему в руки.
– Я вас не спрашивал, сэр.
Но де Сент-Аманд даже не заметил его тона.
– У Бонапарта, может, не хватает воспитания, чтобы бесплатно вернуть мои земли, но у него безупречный вкус.
– Это правда, – укоризненно добавил Фиц. – Он перенимает вкус к искусству у стран, которые завоевывает.
– Страна мисс Хиггенботем не была завоевана, – уточнил Блэкберн. – Но, возможно, мисс Хиггенботем тайно восхищается вашим императором.
Виолетта громко сказала:
– Рэнсом, извинись!
Джейн вырвала у него свою руку.
– Милорд, ваши слова оскорбительны!
Равнодушная ко всеобщему напряжению Адорна звонко рассмеялась:
– О лорд Блэкберн, какой же вы глупый! Тетя Джейн не отдавала картину. Если бы вы знали моего отца...
– Адорна, – жестко сказала Джейн, – это личное.
– Он не хотел содержать тетю Джейн, и ей пришлось... Закрыв рот девушки рукой, Джейн оборвала ее словами:
– Достаточно.
Ее терпение кончалось. Посмотрев на Блэкберна, она произнесла:
– Я не допущу, чтобы вы терзали ее за этот ответ, лорд Блэкберн. А также не говорите больше ни о моих картинах, ни о моем материальном положении. Просто потому, что это не ваше дело.
Он пристально смотрел ей в глаза. Снова наступила тишина.
Она пытается диктовать ему свои условия! Но любопытство его было возбуждено.
– Извините меня, мадемуазель, – де Сент-Аманд склонился над ее рукой, а затем с видимым сожалением выпустил ее. Блэкберну захотелось изуродовать его лягушачье лицо. – Я бы никогда не упомянул о вашей волшебной картине, если бы знал, что это доставит вам столько неприятных минут.
Неприятные минуты, подумал Блэкберн. Он сам по себе одна большая неприятность.
– Пустое, – ответила Джейн.
Ее голос был немного взволнованным. Может, она расстроилась из-за того, что Блэкберн узнал о скупости ее деверя?
Но почему ей было больно? Большинство знакомых ему женщин использовали свою боль как кнут. Джейн была умнее, чем он думал, и ее сдержанность неожиданно вызвала в нем желание защитить девушку.
С неуместной искренностью де Сент-Аманд продолжал:
– Единственной моей целью было выразить вам то наслаждение, которое мне доставляет ваш гениальный талант.
– Спасибо. Я очень рада, что кто-то... – голос Джейн дрогнул, – что вы смогли увидеть на картине те чувства, которые я в нее вложила.
Адорна порылась в сумочке на шнурке и протянула Джейн платок.
Блэкберн в замешательстве наблюдал за этой сценой. Джейн готова была расплакаться. Но почему? Одиннадцать лет назад она ни разу не заплакала. Ни в танцевальном зале, ни в его кабинете. В самых ужасных и тяжелых ситуациях она сохраняла присутствие духа. Почему же обыкновенный комплимент довел ее до слез?
Джейн была очень взволнована, и Адорна крепко обняла тетушку. Виолетта положила руку ей на плечо. Фиц смущенно откашлялся.
Кто-то должен был взять на себя инициативу, чтобы такая чрезмерная чувствительность не затопила их всех в море слез.
–Нам нужно возвращаться в зал. – Блэкберн заметил, что его голос звучит как-то неестественно.
Де Сент-Аманд вновь просиял в улыбке, на этот раз она была презрительной.
–Мы должны вести себя так, будто наша маленькая компания решила предпринять прогулку по саду, чтобы спастись от жары – продолжал Блэкберн. – При участии таких уважаемых провожатых, как присутствующие дамы, репутация Адорны не пострадает.
– А как же мистер Джойс? – спросила Виолетта.
– Я пошлю кого-нибудь из слуг, и его посадят в экипаж, – Блэкберн даже не взглянул на Джойса. – Фиц, не можешь ли ты объяснить ему, что дальнейшее общение с Адорной крайне нежелательно.
Фиц, этот прирожденный развратник, весело оскалился:
– Буду счастлив помочь. Полагаю, что вполне уместно будет зайти к нему завтра.
Пока все неторопливо направлялись к дому, Блэкберн подумал о том, что Фица можно использовать в этом качестве после каждого бала.
Де Сент-Аманд шел рядом с Джейн.
– Кто учит мадемуазель Морант французскому?
– Его зовут мсье Шассер. – Рэнсом с облегчением услышал, что голос Джейн был спокойным и ровным. – Он лучший учитель из тех, каких она заслуживает.
– А, Пьер Шассер, я его знаю, – небрежно заметил де Сент-Аманд. – Приятный молодой человек. Эмигрант, как и я, но, конечно, не аристократ.
Его высокомерный тон несказанно раздражал Блэкберна. Да кто он, в конце концов, такой, этот спесивый француз, от которого, к тому же, слегка несет чесноком?
Когда Блэкберн поднялся на террасу, Виолетта подошла к нему и прошептала:
– Джейн продала ее.
Он замедлил шаги, и Виолетта остановилась вместе с ним.
– Чтобы иметь средства к существованию, ты хочешь сказать?
– Да. – Она смотрела, как Джейн поднимается по ступенькам. – Мистер Морант трясется над каждой копейкой.
– Это неудивительно. Моранта знают как жулика и хвастуна, и я всегда старался держаться от него подальше.
Это была прекрасная возможность подробнее разузнать о делах Джейн, и Блэкберн тщательно подбирал слова:
– Но мисс Хиггенботем, наверное, стыдится обременять тебя своими денежными проблемами?
– Обременять меня? – Виолетта стояла, выставив локти в стороны, и гневно смотрела на него. – Однажды Тарлин заметил, с какой тоской она смотрит на простой набор карандашей для рисования. Она, конечно, храбрится, но совершенно очевидно, что мистер Морант бессовестно злоупотребляет ее беззащитностью.
– Злоупотребляет? На ней были синяки, когда она приехала?
– Нет, но она была очень бедно одета, похудевшая, и руки ее были в мозолях.
Виолетта стала громко дышать, и Блэкберн заметил, что она также собирается расплакаться. Должно быть, что-то такое витало сегодня в воздухе.
– И все же, мне кажется странным то, что английская леди продает картину этому выскочке Бонапарту.
– Не думаю, чтобы она сама ее продавала, – голос Виолетты окреп. – Ты слишком долго работал в министерстве иностранных дел, Рэнсом, если видишь в Джейн изменницу отечеству. В юности она хотела поехать в Европу, мечтала снимать мансарду в Риме и зарабатывать на жизнь своим искусством.
– Безумие, – усмехнулся он.
– Может быть. А может, это было бы лучше, чем та жизнь, которую она ведет сейчас.
Снова это чувство вины.
– Джейн, судя по всему, продала картину одному из доверенных лиц Наполеона или коллекционеру, способному оценить истинное произведение искусства. А она действительно талантлива, Рэнсом. Ты должен это признать.
– Я должен признать это?
–Думаю, в тебе еще жива глупая обида за статую, но Джейн дорого заплатила за свою ошибку.
–Ты хочешь, чтобы я ее пожалел?
–Сострадание великого лорда Блэкберна? – Виолетта горько усмехнулась. – Конечно, нет.
Она отошла, но Блэкберн не обратил на это внимание. Он неотрывно смотрел на силуэт Джейн на фоне освещенных дверей.
Итак, она познала нужду. Но посмотрите на нее сейчас! Ее блестящее шелковое платье отвечает последней моде. Юбка, выгодно подчеркивающая ее стройные ноги, сшита искусным портным. Шаль, которая скромно покрывавет ее плечи, соткана из бельгийского кружева.
Либо она написала очень много картин, – во что Блэкберну мешала поверить гордость, – либо за это платит кто-то другой. Но кто? И почему?
Де Сент-Аманд подошел к Джейн и тихо заговорил с ней. Девушка протестующе махнула рукой, но он настаивал, сжимая что-то в ее руке. Она посмотрела (клочок бумаги, подумал Блэкберн) и попыталась вернуть это. Однако де Сент-Аманд продолжал настаивать и сжимать ее руку, и наконец Джейн положила бумажку в сумочку.
Потом она как ни в чем не бывало сказала:
– Сделаем вид, что у нас только что была очень приятная прогулка, – в ее позе был намек на Веллингтона. – Адорна, дай мне взглянуть на тебя. Нет, это приключение не отразилось на твоем внешнем виде. А теперь – улыбайтесь все.
Де Сент-Аманд открыл дверь, и сразу же стало шумно от музыки и смеха.
Джейн зашла с чрезвычайно довольным видом, к которому не могла бы придраться ни одна матрона. За ней следовали Виолетта и Адорна.
Блэкберн быстро взбежал по лестнице до того, как де Сент-Аманд выпустил ручку двери.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал он французу.
В зале его поразила необычная духота и запах тысячи вспотевших тел. Бесконечные взгляды по сторонам в поисках развлечения, скандала...
Что ж, с помощью Джейн он им его устроит.
– Какой прекрасный вечер, – сказал маркиз, удостоверившись, что его голос хорошо слышен во всем зале. – Приятная прогулка в приятной компании.
– Адорна, здесь так много джентльменов, – заметила Джейн.
– И они несомненно ищут вас, мисс Морант, – губы Фица скривились в презрительной улыбке. – Будь они неладны...
Адорна глубоко дышала, и грудь ее соблазнительно вздымалась. Фиц, де Сент-Аманд и другие джентльмены завороженно глазели на нее и имели при этом довольно глупый вид.
Блэкберн этого не понимал. Да, ее грудь и вообще все, связанное с мисс Морант, излучало сексуальность, но ему это казалось откровенным до пошлости. Блэкберну больше нравились женщины, которые использовали одежду, чтобы скрыть длину своих ног. Которые глубоко прятали свою слабость. Которые вели себя так, словно пламя страсти не сжигало их сердца.