Страница:
Одолев последнюю ступеньку, она огляделась и с ужасом убедилась, что её страхи полностью оправдались: их встречали несколько сотен ощетинившихся копьями хастинов, широким полукругом загородивших им дорогу. В неверном полумраке тронного зала они казались порождениями тьмы.
А преследующие их стражи уже начали подниматься по лестнице.
— Камень и море! — сквозь зубы выругалась Первая. — Хорошенькая встреча!
Мечтатель по инерции сделал шаг вперёд, но она придержала его за локоть:
— Постой, Великан. Ты что, хочешь, чтобы нас перерезали, как котят? Избранная, — бросила она через плечо, — если тебе что-нибудь стукнет в голову, держи это при себе. Я не люблю глупого риска.
Линден не ответила. Поведение стражей яснее ясного говорило о том, насколько сильно Касрейн вцепился в Ковенанта. А элохимы постарались, чтобы Томас стал беззащитнее младенца. Она беззвучно выругалась, чтобы хоть частично снять напряжение и не взорваться.
Хастины начали медленно приближаться.
И вдруг раздался громкий приказ, отдавшийся эхом по всему тронному залу:
— Стойте!
Стражи остановились. И те, на лестнице, тоже.
Сквозь ряды хастинов кто-то стал пробиваться навстречу Великанам. Линден видела лишь светлую копну волос, то появлявшуюся, то исчезавшую. Стражи раздвинулись и пропустили женщину, вышедшую на середину зала. Она была полностью обнажена, словно только что поднялась с ложа гаддхи.
Это была леди Алиф.
Бросив на путешественников взгляд, словно просивший не обращать внимания на её наготу, она обернулась к стражам и с напускной яростью набросилась на них:
— Как вы смеете нападать на личных гостей самого гаддхи? Поросячьи глазки стражей нерешительно забегали: с неё на гостей, обратно на неё, потом опять на гостей… Они решительно были сбиты с толку. Казалось, сейчас от напряжения у них затрещат мозги. Наконец несколько из них мрачно ответили:
— Здесь проход запрещён!
— Правда? — Её голос зазвенел от дерзкой отваги. — А я вам приказываю их пропустить!
И снова хастины замялись, не зная, как поступить. Но несколько из них угрюмо повторили:
— Здесь проход запрещён!
Леди подбоченилась и, гордо подняв подбородок, свысока процедила:
— Стражи, вы знаете, кто я?
Хастины, моргая, уставились на неё. Несколько из них облизнулись, словно разрывались между голодом и смущением. Потоптавшись на месте, некоторые из них ответили:
— Леди Алиф, фаворитка гаддхи.
— Именно, — саркастически подтвердила она. — Я — леди Алиф, фаворитка гаддхи Ранта Абсолиана. Когда это Касрейн давал вам приказ не подчиняться гаддхи или его фавориткам?
Стражи молчали. Этот вопрос оказался слишком трудным для их крошечных мозгов.
— От имени Ранта Абсолиана, гаддхи Бхратхайрайнии и Великой Пустыни, — медленно отчеканила она, — я приказываю вам пропустить наших гостей.
Затаив дыхание, Линден следила, как хастины озадаченно переминаются с ноги на ногу, не зная, как поступить. Очевидно, подобных противоречивых ситуаций в данных им инструкциях предусмотрено не было. Как не было новых приказов, которые могли бы помочь им сориентироваться и найти верное решение. Но леди Алиф нетерпеливо прикрикнула на них, и строй дрогнул, потом треснул посередине, и стражи расступились. Фаворитка оглянулась, и её глаза мстительно сверкнули. — А теперь не мешкайте! — поторопила она путешественников. — Пока Касрейн не отвлёкся от беседы с вашим другом Ковенантом. Я не стала бы вам помогать, если бы не хотела преподать кемперу урок, что тех, кто работает на него, надо ценить и брать в расчёт. Он слишком зарвался. Если так пойдёт и дальше, то я не удивлюсь, если даже его пешки, — она кивнула на хастинов, — повёрнут против него. Да идите же, говорю вам! — Она в нетерпении топнула ногой, рассыпав звон серебряных бубенцов. — Он в любую секунду может проверить, что здесь творится, и отменить мой приказ.
Не заставляя себя упрашивать, Первая тут же поскакала огромными прыжками по каменным кругам, а за ней, прикрывая с тыла, последовали Кир, Хоннинскрю и Мечтатель. Линден замешкалась, собираясь задать леди пару вопросов, но Кайл ухватил её под локоть и повлёк за Великанами.
Последними шли Финдейл и Вейн; за их спинами стража вновь сомкнула ряды и на небольшом расстоянии последовала за ними.
Когда Великаны добрались до ярко освещённой Благодати, навстречу им из темноты, сгущавшейся за троном, вынырнул Бринн. Он не стал тратить время на лишние разговоры и расспросы, а только бросил через плечо, тут же развернувшись в обратный путь:
— Хигром нашёл юр-Лорда. За мной! Линден оглянулась на хастинов. Те медленно приближались, но пока не делали попыток напасть. Возможно, им не было отдано приказа перекрыть все пути к отступлению.
Да и что ей теперь беспокоиться об отступлении, когда Ковенант в руках Касрейна! И вслед за Первой она побежала в темноту за стелой трона.
Стены здесь тоже были украшены барельефами, напоминающими пляску упырей. Даже при нормальном освещении было бы трудно найти выход, настолько хитро он был спрятан между каменными фигурами. Но их вёл Бринн, который уже знал дорогу.
Он нажал рукой на одну из статуй, и она отъехала, открыв проход на узкую спиральную лестницу, идущую в каменной шахте. Линден медленно поднималась вслед за Первой и еле сдерживалась, чтобы не позвать Ковенанта.
Лестница казалась бесконечной, но, в конце концов, она кончилась, и они оказались в круглой комнате, выглядевшей как будуар кокотки: голубые мохнатые ковры, обилие диванчиков и банкеток, гобелены на стенах с пикантными любовными сценками. От запаха благовоний у Линден закружилась голова, и её замутило.
Великаны и харучаи остановились: на страже металлической ажурной лесенки, устремлявшейся в потолок, застыл ещё один хастин, недвусмысленно направив на них копьё.
Этот страж не сомневался в том, что ему должно делать. Линден разглядела царапины на его щеке и поняла, что недавно он побывал в переделке. Очевидно, Хигром в поисках Ковенанта уже наведывался сюда. Но хастины, похоже, были невосприимчивы к боли, и этот преграждал им путь, нисколько не заботясь о том, что с ним будет.
Бринн бросился вперёд, нырнул под копьё и, подпрыгнув, уцепился за перила.
Хастин тут же повернулся, чтобы ударить его в спину, но Мечтатель не зевал: он навалился на стража всем своим мощным весом и, вырвав у него копьё, отшвырнул в сторону. Тот без движения раскинулся между валявшимися подушками, словно пресыщенный любовник.
Хоннинскрю на всякий случай сломал копьё о колено. Остальные поспешили за Бринном.
Эта лестница должна была привести их в святую святых — Башню кемпера.
Линден, цепляясь за перила, поднималась уже на одном упрямстве: ноги дрожали, а сердце было готово выскочить из груди. От бесконечных витков спирали у неё кружилась голова, и подъем казался ей ночным кошмаром. Она не знала, хватит ли у неё сил доползти. Но даже если она сумеет добраться до следующего яруса, то будет настолько измотана и слаба, что всех её сил достанет только на то, чтобы восстановить дыхание. Но как долго ни тянулась лестница, всё же и она закончилась, и компания оказалась в лукубриуме кемпера.
Линден быстро оглядела помещение: по-видимому, именно здесь Касрейн занимается своими колдовскими делами. Но от усталости у неё все плыло перед глазами; полки, уставленные различными сосудами, столы со странными аппаратами, необычные конструкции — все закружилось, и она чуть не упала.
Затем дурнота прошла, и Линден сумела сфокусировать взгляд на Великанах, стоящих над лежащим на полу хастином. Тот был мёртв, и из раны на груди натекла большая лужа крови. Рядом в вызывающей позе стоял Хигром. Он кивком указал в один из углов лаборатории.
Там был Касрейн.
Находясь в своих владениях, вооружённый магией и презрением, он казался выше, чем на самом деле. Он гордо застыл, скрестив руки на груди. Монокль свисал на ленточке на грудь. Младенец спал.
Он стоял рядом с креслом странной конструкции, сверкавшим линзами и проводками, укреплёнными в изголовье.
Внутри конструкции был привязан Ковенант.
Он смотрел на своих друзей, но глаза его были пусты.
Сдерживая рвущийся из груди крик, Линден рванулась к нему. На секунду она застыла перед Касрейном и обожгла его яростным, ненавидящим взглядом, а затем склонилась к Ковенанту.
Его руки ходили ходуном, словно он пытался вырваться из зажимов. Но для её слабых пальцев замки оказались слишком тугими. На помощь ей пришёл Бринн, и, предоставив ему управляться с путами, она занялась внутренним обследованием Ковенанта.
Линден не обнаружила никаких физических повреждений: ни внутри, ни снаружи. Единственным изменением были пересохшие губы и всклокоченная борода.
Кольцо по-прежнему тускло блестело на изуродованной руке. Она с облегчением вздохнула и в изнеможении оперлась на твёрдое плечо Бринна, позволив себе несколько минут отдохнуть, ни о чём не думая. Но не думать не получилось: слишком много вопросов пока не находили ответа. Она всё ещё не знала, что же случилось: то ли кемпер потерпел поражение, то ли Хигром остановил его вовремя. А может, Касрейну просто не под силу оказалось пробиться сквозь созданную элохимами пустоту?
Так, может быть, именно это и защитило Ковенанта? — Как вы сами видите, — нарушил молчание Касрейн слегка дребезжащим от старости и негодования голосом, — я не нанёс ему никакого вреда. Что бы вы там обо мне ни думали, я заботился лишь о его благе, и если бы ваш харучай не ворвался сюда в самый неподходящий момент и не пролил бы невинную (кстати!) кровь, Томас Ковенант уже был бы в полном рассудке. Но никакие разумные убеждения не могут рассеять ваших подозрений. Раз вы продолжаете упорствовать в своих сомнениях, я воздержусь от завершения исцеления. Быть может, это научит вас больше доверять сведущим людям и чистоте их намерений. Линден резко обернулась к нему, минутная слабость сменилась яростью:
— Слушай, ты, ублюдок, если ты настолько, чёрт побери, добропорядочен, то зачем украл его и сотворил с ним это?!
— Избранная, — в подёрнутых старческой слезой глазах кемпера светилось кроткое негодование, — разве существует что-либо на свете, что могло бы тебя убедить оставить нас с ним наедине?
Со всей силой убеждения он старался создать в их глазах образ оскорблённой добродетели. Но на Линден это слабо подействовало. Она слишком хорошо ощущала разницу между его словами и ненасытной страстью, двигавшей его поступками. Она настолько разъярилась, что уже готова была выложить ему всё, что она в нём увидела, но в этот момент по железной лесенке загрохотали тяжёлые шаги. И прежде чем в воздухе повеяло близкой неминуемой гибелью, она поняла, что это пошли на приступ хастины. Убедившись, что Бринн уже освободил Ковенанта, она обернулась, чтобы предупредить друзей.
Однако те не нуждались в предупреждениях: Великаны и харучаи рассыпались по комнате, заняв оборонительные позиции. Но первым, кто вступил в комнату, был отнюдь не хастин. Это был Рант Абсолиан собственной персоной.
Из-за его плеча выглядывала леди Алиф (она уже успела одеться, хотя её прозрачная накидка почти ничего не скрывала). А уже за ними стали подниматься стражи. На секунду самообладание изменило фаворитке гаддхи: когда она заметила мёртвого хастина, на лице её отразился откровенный ужас. Этого она не ожидала. Быстро нырнув в неё, Линден поняла, что фаворитка разбудила и привела сюда правителя, чтобы окончательно расстроить планы кемпера. Однако смерть стража меняла все. Прежде чем леди успела совладать со своим лицом, она уже осознала, что совершила ошибку.
Гаддхи не смотрел на Касрейна, и, казалось, не замечал и своих гостей: всё его внимание было приковано к мёртвому телу на полу. Он сделал шаг вперёд, потом второй и, наконец, опустился на колени прямо в кровавую лужу, испачкав при этом полы туники. Его трепещущие пальцы нервно пробежались по лицу мёртвого хастина. Затем он попытался перевернуть его, но тело оказалось слишком тяжёлым. Гаддхи уставился на свои окровавленные руки, а затем ошалело оглядел собравшихся.
— Мой страж! — пролепетал он дрожащими губами, словно обиженное дитя. — Кто убил моего стража?!
В лукубриуме воцарилась тяжёлая тишина. Затем Хигром сделал шаг вперёд. Линден почувствовала, как воздух трепещет от нагнетавшейся опасности. Она хотела предупредить его, но опоздала. Хигром решил отвлечь монарший гнев на себя, чтобы спасти своих товарищей.
Хастины все продолжали прибывать. Великаны и харучаи хоть и приготовились к бою, но не имели оружия, и их было несравнимо мало.
Рант Абсолиан, наконец, обратил внимание на Хигрома. Гаддхи поднялся с колен, и по ногам его потекли кровавые струйки. Несколько мгновений он взирал на харучая с ужасом, словно не веря, что выискался выродок, способный на столь чудовищное преступление. Затем он тихо позвал: «Кемпер!» Горе и потрясение придали его голосу и осанке так недостававших ему раньше внушительности и властности.
— Накажи их, кемпер.
Касрейн, ужом проскользнув между гостями и стражами, тут же появился перед своим правителем.
— О гаддхи! Не казни его. Вина полностью моя. Это я наделал множество ошибок.
Но гаддхи его не слушал.
— Я хочу, чтобы его наказали! — Он забарабанил кулаками по груди кемпера, пятная кровью его золотистую рясу. Кемпер отступил, и тогда Рант Абсолиан обрушил свою истерику на Хигрома: — Этот страж был мой! Мой! — Он повернул к Касрейну искажённое лицо: — Во всей Бхратхайрайнии мне не принадлежит ничего! Я — гаддхи! А гаддхи — всего лишь слуга народа! — Его голос дрожал, а в глазах стояли злые слезы. — Удерживающая Пески мне не принадлежит! Сокровищница — тоже не моя! Двор повинуется мне только тогда, когда ты этого хочешь! — Он нагнулся и, зачерпнув обеими руками кровь хастина, выплеснул её в лица Касрейну и Хигрому. Тёмные струйки потекли по лицу кемпера, но тот стоял как каменный. — Даже фавориток я получаю из твоих рук! После того как ты вдоволь ими наиграешься! Но стража — моя! И только моя! Они единственные, кто подчиняется мне без оглядки на тебя. — И, потрясая кулаками, он завизжал: — Я требую, чтобы он был наказан!
Бессильно замолчав, он уставился бешеными глазами на кемпера. Тот, выдержав небольшую паузу, ответил с глубоким сожалением:
— О гаддхи, ты приказываешь — я повинуюсь.
Он обернулся к харучаю, и Линден, заметив, что он готовится к чему-то ужасному, вскрикнула: «Хигром!..» — и тут же её горло сжала непонятная сила.
Её друзья рванулись, было на помощь, но замерли без движения.
Испытующе глядя на харучая, кемпер подошёл к нему почти вплотную. Затем вставил в левый глаз монокль. Харучаи уже испытали на себе действие флюидов Касрейна и сумели ему противостоять, поэтому Хигром бесстрашно встретил его взгляд.
Глядя на него сквозь золотой кружок, Касрейн спокойно поднял костлявую руку и тощим пальцем упёрся в лоб харучая.
У Хигрома при этом лишь слегка округлились глаза, но он не двигался.
Кемпер бессильно уронил руки, словно выполнил тяжёлую работу, и, не сказав ни слова, отвернулся и побрёл к креслу, к которому раньше был прикован Ковенант. Стражи почтительно расступались перед ним. Он тяжело опустился в кресло, но из-за ребёнка откинуться на его спинку не смог. Тогда он согнулся и, словно глубоко скорбя, прикрыл лицо руками.
Но Линден невозможно было обмануть: она чувствовала, что внутри себя он ликует. Он был гением лицемерия. Зато эмоции Ранта Абсолиана были налицо: он не скрывал торжествующей ухмылки.
Он приоткрыл рот, словно хотел сказать что-то, что окончательно добило бы его гостей и доказало им, кто здесь хозяин, но только беззвучно пошлёпал губами, так и не найдя нужных слов. Тогда, приказав стражам следовать за собой и упиваясь своей монаршей властью, он подхватил фаворитку под руку и гордо удалился.
Леди Алиф, перед тем как выйти, обернулась и бросила Линден короткий взгляд, полный искреннего сожаления, а затем исчезла в дверном проёме; хастины последовали за повелителем. Двое из них вынесли мёртвое тело.
Пока стражи выходили, никто не пошевелился. Чёрная зловещая ухмылка Вейна как никогда контрастировала с бледными, горестно поджатыми губами Финдейла. Первая, скрестив на груди руки, сверкала глазами, как ястреб, готовый броситься на врага. Рядом с ней, словно охраняя её, застыли Хоннинскрю и Мечтатель. Бринн уложил Ковенанта рядом с Линден, и четыре харучая встали вокруг них, как кордон.
Линден чувствовала себя совершенно нормально, ей казалось, что на неё не оказано никакого воздействия, но ощущение опасности не пропадало.
Последний хастин исчез в дверном проёме. Хигрому было нанесено какое-то пока что непонятное увечье. Через секунду кемпер останется наедине с Поиском и окажется полностью в их руках; конечно же, он не сможет защититься — их слишком много. Так почему же у Линден так неладно на душе, словно всем им угрожает гибель?
Бринн заглянул ей в глаза, словно пытался без слов подать какой-то знак. И она чисто интуитивно поняла, что он хочет сказать.
Шаги последнего хастина грохотали уже где-то в отдалении. Время пришло. Её колени противно задрожали. Она напрягла ноги, чтобы остановить дрожь. Кемпер не шевелился.
— Вы можете вернуться к себе, — не отнимая рук от лица, произнёс он с деланным состраданием. — Вне всяких сомнений, гаддхи пожелает вас снова увидеть. Я советую вам повиноваться ему. Таю надежду, что вы оценили все мои попытки избежать того, что здесь произошло.
Час пробил. Линден тщательно подбирала слова. Сколько раз она грезила, что убьёт Гиббона-Опустошителя. Она даже ругала Ковенанта за его неоправданную сдержанность в Ревелстоуне. Она говорила ему: «Опухоли надо удалять». И искренне верила в это. На что ещё нужны власть и сила, как не на то, чтобы уничтожить зло в зародыше?
И вот сейчас решение было рядом — руку протянуть, но она почему-то не могла говорить. Её сердце бешено стучало в груди, возмущённое всеми мерзкими деяниями Касрейна, и всё же Линден не могла вымолвить ни словечка. Она врач, а не убийца. И она не могла дать Бринну разрешения на то, что тот задумал.
С неуловимым оттенком презрения во взгляде харучай повернулся к ней спиной. И так же молча с надеждой взглянул на Первую в Поиске.
Но Великанша не ответила. Если бы она была абсолютно уверена в успехе, то не колебалась бы, но, очевидно, её грызли сомнения, и она, проигнорировав немой вопрос харучая и не сказав ни слова ни кемперу, ни своим друзьям, направилась к лестнице.
Линден издала тяжёлый вздох, сама толком не понимая, от облегчения или от разочарования.
Между бровями Бринна появилась тонкая сердитая морщинка, но когда Хоннинскрю последовал за Первой, он безропотно с помощью Хигрома поднял Ковенанта и понёс его к выходу. Кайл и Кир тут же подтолкнули Линден вперёд. Оставив Финдейла и Вейна их догонять, члены Поиска поспешно ретировались из лукубриума.
Они дошли до своих комнат, не разговаривая друг с другом, и по пути не встретили ни одного стража. Даже в тронном зале не оказалось ни одного хастина.
Когда все до единого собрались в центральной гостиной в конце коридора, Кир остался у дверей на часах.
Бринн осторожно положил Ковенанта на один из диванов. А затем обрушился на Линден и Первую:
— Почему мы не убили кемпера? — Его голос звучал как обычно ровно, но Линден уловила в нём обвинительные нотки. — Мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока он жив.
Первая с заметным усилием, словно боролась с собой, ответила ему:
— Здесь восемь тысяч хастинов. Мы не смогли бы победить без кровопролития.
Линден чувствовала себя окончательно отупевшей. Снова она была парализована внутренними противоречиями и не могла отважиться на действие. Но не поддержать Бринна она тоже не могла:
— Их можно не брать в расчёт. Я не знаю, конечно, кому подчиняется кавалерия… Но стражи без приказа Касрейна с места не двинутся.
Хоннинскрю удивлённо поднял брови:
— Но ведь гаддхи говорил, что…
— Он ошибается. Касрейн потакает ему, как избалованному ребёнку.
— Это только слова, — угрюмо буркнула Первая. — Так ты что же, предлагаешь нам таки убить кемпера?
Линден спрятала глаза. Она боялась встретиться взглядом с непримиримой Великаншей. Ей хотелось крикнуть: «Да!» И нет. Может, хватит проливать кровь? На её руках и так достаточно крови…
— Мы — Великаны, — сказала Первая, так и не дождавшись ответа. — А не убийцы. — И отвернулась, давая понять, что разговор закончен.
Но она была воином, и по её напряжённым плечам Линден поняла, что и мужественную Великаншу тоже раздирают противоречия.
Глаза Линден затуманились слезами. Она всегда все делает не так. Даже пустота внутри Ковенанта, и та была немым упрёком. И ей нечего было ответить.
Но что же Касрейн сделал с Хигромом?
В Удерживающей Пески не было окон, и понять, что там, снаружи, — день или ночь, — было невозможно. Но по приходу слуг, принёсших завтрак, стало ясно, что утро наступило.
Линден отупела от усталости и переживаний, но машинально поднялась и подошла к столу, чтобы проверить еду. Она методично обследовала все блюда: судя по поверхностному осмотру, пища не была отравлена. Все сели за стол и без всякого аппетита позавтракали, и то лишь потому, что им были необходимы силы для борьбы с новыми, неизвестными опасностями.
Во время еды Линден не отрывала покрасневших от бессонной ночи глаз от Хигрома. Ни тёмная кожа его лица, ни упрямые скулы не изменились. Казалось, прикосновение Касрейна не нанесло ему никакого вреда. Но открытая неприязнь, читавшаяся в его взгляде, удерживала Линден от вопросов. Харучай полностью разуверился в ней. Отказавшись дать согласие на убийство Касрейна, она, возможно, отказалась и от единственного шанса на спасение Хигрома.
После завтрака появился Раер Крист в сопровождении ещё одного военного с довольно неприятным, желчным выражением лица. Кайтиффин представил его как своего помощника. Он вёл себя с гостями так, словно ничего не знал о ночном скандале. — Друзья мои, наш гаддхи сегодня изъявил желание насладиться прогулкой по Песчаной Стене. Он приглашает и вас. Сегодня чудесная погода, и на Великую Пустыню открывается восхитительный вид. Думаю, вас заинтересует это предложение. Вы пойдёте?
Он был абсолютно спокоен и безупречно вежлив, но в глубине его глаз Линден прочитала хорошо спрятанный страх и поняла, что опасность их не миновала.
На мрачном лице Первой было написано: а есть ли у нас выбор? Линден тоже было нечего сказать. Она утратила доверие Поиска и право принимать решения. Её страхи, словно крылья чёрной птицы, били её по голове, по глазам, и, сражаясь с ними, она не могла никому помочь. Она вообще ничего не могла, хотя в ней все кричало: «Они собираются убить Хигрома!»
Но выбора у них не было. Они не могли противостоять несметным полчищам гаддхи. А раз сражаться они не могли, то оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре и доигрывать, как придётся роль гостей Ранта Абсолиана.
— Мы готовы, — устало сказала Первая.
Линден уставилась в каменный пол, боясь, что взгляд выдаст её, и, так и не поднимая глаз, вышла из комнаты вслед за остальными.
Кайтиффин отвёл их вниз, к массивным воротам Укрепляющей Пески, которые, по-видимому, были единственным выходом из неё. В полумраке кордегардии около сорока кавалеристов скакали по кругу, обучая новых лошадей. Кони были исключительно тёмной масти, их подкованные копыта высекали искры из мощённого каменными плитами пола. Раер Крист поприветствовал офицера, командующего учениями, как старого знакомого и повёл гостей на улицу.
Как только они вышли на посыпанную песком площадь перед донжоном, жаркое ослепительное солнце пустыни безжалостно обрушило на них свои жгучие лучи. Линден зажмурилась, чтобы привыкнуть, затем, моргая, устремила взгляд в пыльное небо пустыни, чтобы хоть недолго отдохнуть от гнёта Удерживающей Пески. Но она напрасно ждала облегчения. В этом небе не оказалось ни одной птицы. Оно было безжизненным, как камни донжона. А на стене на равных расстояниях друг от друга торчали тёмные фигурки хастинов.
Кайл взял Линден за руку и отвёл к остальным, уже спрятавшимся в тенёк у восточной стены. Глазам сразу стало легче, но дышать сухим раскалённым воздухом было по-прежнему трудно. Она увязала в песке и еле волочила ноги, а впереди ещё прогулка! Когда компания подошла к восточным воротам в стене, Линден вдруг безумно захотелось развернуться и бежать, не разбирая дороги.
Рассказывая об истории создания Стены, Раер Крист вёл их между тем дальше, к широкой лестнице, идущей на верх укреплений. Он рассказал, что кроме этой лестницы существует ещё одна, точно такая же, но с другой стороны; кроме того, Стена связана с Удерживающей Пески несколькими подземными переходами. Кайтиффин беззаботно болтал, но Линден видела, что на душе у него неспокойно.
Когда она ступила на первую ступеньку, её охватила дрожь дурного предчувствия. Черпая мужество у Первой, Линден стала подниматься.
Лестница оказалась достаточно широкой, чтобы по ней в ряд могли пройти восемь-десять человек. Но ступеньки были высокими, и вскоре Линден стала задыхаться, а мокрая от пота рубашка прилипла к спине. Когда она одолела последнюю ступеньку, ей казалось, что лёгкие забиты иголками.
А преследующие их стражи уже начали подниматься по лестнице.
— Камень и море! — сквозь зубы выругалась Первая. — Хорошенькая встреча!
Мечтатель по инерции сделал шаг вперёд, но она придержала его за локоть:
— Постой, Великан. Ты что, хочешь, чтобы нас перерезали, как котят? Избранная, — бросила она через плечо, — если тебе что-нибудь стукнет в голову, держи это при себе. Я не люблю глупого риска.
Линден не ответила. Поведение стражей яснее ясного говорило о том, насколько сильно Касрейн вцепился в Ковенанта. А элохимы постарались, чтобы Томас стал беззащитнее младенца. Она беззвучно выругалась, чтобы хоть частично снять напряжение и не взорваться.
Хастины начали медленно приближаться.
И вдруг раздался громкий приказ, отдавшийся эхом по всему тронному залу:
— Стойте!
Стражи остановились. И те, на лестнице, тоже.
Сквозь ряды хастинов кто-то стал пробиваться навстречу Великанам. Линден видела лишь светлую копну волос, то появлявшуюся, то исчезавшую. Стражи раздвинулись и пропустили женщину, вышедшую на середину зала. Она была полностью обнажена, словно только что поднялась с ложа гаддхи.
Это была леди Алиф.
Бросив на путешественников взгляд, словно просивший не обращать внимания на её наготу, она обернулась к стражам и с напускной яростью набросилась на них:
— Как вы смеете нападать на личных гостей самого гаддхи? Поросячьи глазки стражей нерешительно забегали: с неё на гостей, обратно на неё, потом опять на гостей… Они решительно были сбиты с толку. Казалось, сейчас от напряжения у них затрещат мозги. Наконец несколько из них мрачно ответили:
— Здесь проход запрещён!
— Правда? — Её голос зазвенел от дерзкой отваги. — А я вам приказываю их пропустить!
И снова хастины замялись, не зная, как поступить. Но несколько из них угрюмо повторили:
— Здесь проход запрещён!
Леди подбоченилась и, гордо подняв подбородок, свысока процедила:
— Стражи, вы знаете, кто я?
Хастины, моргая, уставились на неё. Несколько из них облизнулись, словно разрывались между голодом и смущением. Потоптавшись на месте, некоторые из них ответили:
— Леди Алиф, фаворитка гаддхи.
— Именно, — саркастически подтвердила она. — Я — леди Алиф, фаворитка гаддхи Ранта Абсолиана. Когда это Касрейн давал вам приказ не подчиняться гаддхи или его фавориткам?
Стражи молчали. Этот вопрос оказался слишком трудным для их крошечных мозгов.
— От имени Ранта Абсолиана, гаддхи Бхратхайрайнии и Великой Пустыни, — медленно отчеканила она, — я приказываю вам пропустить наших гостей.
Затаив дыхание, Линден следила, как хастины озадаченно переминаются с ноги на ногу, не зная, как поступить. Очевидно, подобных противоречивых ситуаций в данных им инструкциях предусмотрено не было. Как не было новых приказов, которые могли бы помочь им сориентироваться и найти верное решение. Но леди Алиф нетерпеливо прикрикнула на них, и строй дрогнул, потом треснул посередине, и стражи расступились. Фаворитка оглянулась, и её глаза мстительно сверкнули. — А теперь не мешкайте! — поторопила она путешественников. — Пока Касрейн не отвлёкся от беседы с вашим другом Ковенантом. Я не стала бы вам помогать, если бы не хотела преподать кемперу урок, что тех, кто работает на него, надо ценить и брать в расчёт. Он слишком зарвался. Если так пойдёт и дальше, то я не удивлюсь, если даже его пешки, — она кивнула на хастинов, — повёрнут против него. Да идите же, говорю вам! — Она в нетерпении топнула ногой, рассыпав звон серебряных бубенцов. — Он в любую секунду может проверить, что здесь творится, и отменить мой приказ.
Не заставляя себя упрашивать, Первая тут же поскакала огромными прыжками по каменным кругам, а за ней, прикрывая с тыла, последовали Кир, Хоннинскрю и Мечтатель. Линден замешкалась, собираясь задать леди пару вопросов, но Кайл ухватил её под локоть и повлёк за Великанами.
Последними шли Финдейл и Вейн; за их спинами стража вновь сомкнула ряды и на небольшом расстоянии последовала за ними.
Когда Великаны добрались до ярко освещённой Благодати, навстречу им из темноты, сгущавшейся за троном, вынырнул Бринн. Он не стал тратить время на лишние разговоры и расспросы, а только бросил через плечо, тут же развернувшись в обратный путь:
— Хигром нашёл юр-Лорда. За мной! Линден оглянулась на хастинов. Те медленно приближались, но пока не делали попыток напасть. Возможно, им не было отдано приказа перекрыть все пути к отступлению.
Да и что ей теперь беспокоиться об отступлении, когда Ковенант в руках Касрейна! И вслед за Первой она побежала в темноту за стелой трона.
Стены здесь тоже были украшены барельефами, напоминающими пляску упырей. Даже при нормальном освещении было бы трудно найти выход, настолько хитро он был спрятан между каменными фигурами. Но их вёл Бринн, который уже знал дорогу.
Он нажал рукой на одну из статуй, и она отъехала, открыв проход на узкую спиральную лестницу, идущую в каменной шахте. Линден медленно поднималась вслед за Первой и еле сдерживалась, чтобы не позвать Ковенанта.
Лестница казалась бесконечной, но, в конце концов, она кончилась, и они оказались в круглой комнате, выглядевшей как будуар кокотки: голубые мохнатые ковры, обилие диванчиков и банкеток, гобелены на стенах с пикантными любовными сценками. От запаха благовоний у Линден закружилась голова, и её замутило.
Великаны и харучаи остановились: на страже металлической ажурной лесенки, устремлявшейся в потолок, застыл ещё один хастин, недвусмысленно направив на них копьё.
Этот страж не сомневался в том, что ему должно делать. Линден разглядела царапины на его щеке и поняла, что недавно он побывал в переделке. Очевидно, Хигром в поисках Ковенанта уже наведывался сюда. Но хастины, похоже, были невосприимчивы к боли, и этот преграждал им путь, нисколько не заботясь о том, что с ним будет.
Бринн бросился вперёд, нырнул под копьё и, подпрыгнув, уцепился за перила.
Хастин тут же повернулся, чтобы ударить его в спину, но Мечтатель не зевал: он навалился на стража всем своим мощным весом и, вырвав у него копьё, отшвырнул в сторону. Тот без движения раскинулся между валявшимися подушками, словно пресыщенный любовник.
Хоннинскрю на всякий случай сломал копьё о колено. Остальные поспешили за Бринном.
Эта лестница должна была привести их в святую святых — Башню кемпера.
Линден, цепляясь за перила, поднималась уже на одном упрямстве: ноги дрожали, а сердце было готово выскочить из груди. От бесконечных витков спирали у неё кружилась голова, и подъем казался ей ночным кошмаром. Она не знала, хватит ли у неё сил доползти. Но даже если она сумеет добраться до следующего яруса, то будет настолько измотана и слаба, что всех её сил достанет только на то, чтобы восстановить дыхание. Но как долго ни тянулась лестница, всё же и она закончилась, и компания оказалась в лукубриуме кемпера.
Линден быстро оглядела помещение: по-видимому, именно здесь Касрейн занимается своими колдовскими делами. Но от усталости у неё все плыло перед глазами; полки, уставленные различными сосудами, столы со странными аппаратами, необычные конструкции — все закружилось, и она чуть не упала.
Затем дурнота прошла, и Линден сумела сфокусировать взгляд на Великанах, стоящих над лежащим на полу хастином. Тот был мёртв, и из раны на груди натекла большая лужа крови. Рядом в вызывающей позе стоял Хигром. Он кивком указал в один из углов лаборатории.
Там был Касрейн.
Находясь в своих владениях, вооружённый магией и презрением, он казался выше, чем на самом деле. Он гордо застыл, скрестив руки на груди. Монокль свисал на ленточке на грудь. Младенец спал.
Он стоял рядом с креслом странной конструкции, сверкавшим линзами и проводками, укреплёнными в изголовье.
Внутри конструкции был привязан Ковенант.
Он смотрел на своих друзей, но глаза его были пусты.
Сдерживая рвущийся из груди крик, Линден рванулась к нему. На секунду она застыла перед Касрейном и обожгла его яростным, ненавидящим взглядом, а затем склонилась к Ковенанту.
Его руки ходили ходуном, словно он пытался вырваться из зажимов. Но для её слабых пальцев замки оказались слишком тугими. На помощь ей пришёл Бринн, и, предоставив ему управляться с путами, она занялась внутренним обследованием Ковенанта.
Линден не обнаружила никаких физических повреждений: ни внутри, ни снаружи. Единственным изменением были пересохшие губы и всклокоченная борода.
Кольцо по-прежнему тускло блестело на изуродованной руке. Она с облегчением вздохнула и в изнеможении оперлась на твёрдое плечо Бринна, позволив себе несколько минут отдохнуть, ни о чём не думая. Но не думать не получилось: слишком много вопросов пока не находили ответа. Она всё ещё не знала, что же случилось: то ли кемпер потерпел поражение, то ли Хигром остановил его вовремя. А может, Касрейну просто не под силу оказалось пробиться сквозь созданную элохимами пустоту?
Так, может быть, именно это и защитило Ковенанта? — Как вы сами видите, — нарушил молчание Касрейн слегка дребезжащим от старости и негодования голосом, — я не нанёс ему никакого вреда. Что бы вы там обо мне ни думали, я заботился лишь о его благе, и если бы ваш харучай не ворвался сюда в самый неподходящий момент и не пролил бы невинную (кстати!) кровь, Томас Ковенант уже был бы в полном рассудке. Но никакие разумные убеждения не могут рассеять ваших подозрений. Раз вы продолжаете упорствовать в своих сомнениях, я воздержусь от завершения исцеления. Быть может, это научит вас больше доверять сведущим людям и чистоте их намерений. Линден резко обернулась к нему, минутная слабость сменилась яростью:
— Слушай, ты, ублюдок, если ты настолько, чёрт побери, добропорядочен, то зачем украл его и сотворил с ним это?!
— Избранная, — в подёрнутых старческой слезой глазах кемпера светилось кроткое негодование, — разве существует что-либо на свете, что могло бы тебя убедить оставить нас с ним наедине?
Со всей силой убеждения он старался создать в их глазах образ оскорблённой добродетели. Но на Линден это слабо подействовало. Она слишком хорошо ощущала разницу между его словами и ненасытной страстью, двигавшей его поступками. Она настолько разъярилась, что уже готова была выложить ему всё, что она в нём увидела, но в этот момент по железной лесенке загрохотали тяжёлые шаги. И прежде чем в воздухе повеяло близкой неминуемой гибелью, она поняла, что это пошли на приступ хастины. Убедившись, что Бринн уже освободил Ковенанта, она обернулась, чтобы предупредить друзей.
Однако те не нуждались в предупреждениях: Великаны и харучаи рассыпались по комнате, заняв оборонительные позиции. Но первым, кто вступил в комнату, был отнюдь не хастин. Это был Рант Абсолиан собственной персоной.
Из-за его плеча выглядывала леди Алиф (она уже успела одеться, хотя её прозрачная накидка почти ничего не скрывала). А уже за ними стали подниматься стражи. На секунду самообладание изменило фаворитке гаддхи: когда она заметила мёртвого хастина, на лице её отразился откровенный ужас. Этого она не ожидала. Быстро нырнув в неё, Линден поняла, что фаворитка разбудила и привела сюда правителя, чтобы окончательно расстроить планы кемпера. Однако смерть стража меняла все. Прежде чем леди успела совладать со своим лицом, она уже осознала, что совершила ошибку.
Гаддхи не смотрел на Касрейна, и, казалось, не замечал и своих гостей: всё его внимание было приковано к мёртвому телу на полу. Он сделал шаг вперёд, потом второй и, наконец, опустился на колени прямо в кровавую лужу, испачкав при этом полы туники. Его трепещущие пальцы нервно пробежались по лицу мёртвого хастина. Затем он попытался перевернуть его, но тело оказалось слишком тяжёлым. Гаддхи уставился на свои окровавленные руки, а затем ошалело оглядел собравшихся.
— Мой страж! — пролепетал он дрожащими губами, словно обиженное дитя. — Кто убил моего стража?!
В лукубриуме воцарилась тяжёлая тишина. Затем Хигром сделал шаг вперёд. Линден почувствовала, как воздух трепещет от нагнетавшейся опасности. Она хотела предупредить его, но опоздала. Хигром решил отвлечь монарший гнев на себя, чтобы спасти своих товарищей.
Хастины все продолжали прибывать. Великаны и харучаи хоть и приготовились к бою, но не имели оружия, и их было несравнимо мало.
Рант Абсолиан, наконец, обратил внимание на Хигрома. Гаддхи поднялся с колен, и по ногам его потекли кровавые струйки. Несколько мгновений он взирал на харучая с ужасом, словно не веря, что выискался выродок, способный на столь чудовищное преступление. Затем он тихо позвал: «Кемпер!» Горе и потрясение придали его голосу и осанке так недостававших ему раньше внушительности и властности.
— Накажи их, кемпер.
Касрейн, ужом проскользнув между гостями и стражами, тут же появился перед своим правителем.
— О гаддхи! Не казни его. Вина полностью моя. Это я наделал множество ошибок.
Но гаддхи его не слушал.
— Я хочу, чтобы его наказали! — Он забарабанил кулаками по груди кемпера, пятная кровью его золотистую рясу. Кемпер отступил, и тогда Рант Абсолиан обрушил свою истерику на Хигрома: — Этот страж был мой! Мой! — Он повернул к Касрейну искажённое лицо: — Во всей Бхратхайрайнии мне не принадлежит ничего! Я — гаддхи! А гаддхи — всего лишь слуга народа! — Его голос дрожал, а в глазах стояли злые слезы. — Удерживающая Пески мне не принадлежит! Сокровищница — тоже не моя! Двор повинуется мне только тогда, когда ты этого хочешь! — Он нагнулся и, зачерпнув обеими руками кровь хастина, выплеснул её в лица Касрейну и Хигрому. Тёмные струйки потекли по лицу кемпера, но тот стоял как каменный. — Даже фавориток я получаю из твоих рук! После того как ты вдоволь ими наиграешься! Но стража — моя! И только моя! Они единственные, кто подчиняется мне без оглядки на тебя. — И, потрясая кулаками, он завизжал: — Я требую, чтобы он был наказан!
Бессильно замолчав, он уставился бешеными глазами на кемпера. Тот, выдержав небольшую паузу, ответил с глубоким сожалением:
— О гаддхи, ты приказываешь — я повинуюсь.
Он обернулся к харучаю, и Линден, заметив, что он готовится к чему-то ужасному, вскрикнула: «Хигром!..» — и тут же её горло сжала непонятная сила.
Её друзья рванулись, было на помощь, но замерли без движения.
Испытующе глядя на харучая, кемпер подошёл к нему почти вплотную. Затем вставил в левый глаз монокль. Харучаи уже испытали на себе действие флюидов Касрейна и сумели ему противостоять, поэтому Хигром бесстрашно встретил его взгляд.
Глядя на него сквозь золотой кружок, Касрейн спокойно поднял костлявую руку и тощим пальцем упёрся в лоб харучая.
У Хигрома при этом лишь слегка округлились глаза, но он не двигался.
Кемпер бессильно уронил руки, словно выполнил тяжёлую работу, и, не сказав ни слова, отвернулся и побрёл к креслу, к которому раньше был прикован Ковенант. Стражи почтительно расступались перед ним. Он тяжело опустился в кресло, но из-за ребёнка откинуться на его спинку не смог. Тогда он согнулся и, словно глубоко скорбя, прикрыл лицо руками.
Но Линден невозможно было обмануть: она чувствовала, что внутри себя он ликует. Он был гением лицемерия. Зато эмоции Ранта Абсолиана были налицо: он не скрывал торжествующей ухмылки.
Он приоткрыл рот, словно хотел сказать что-то, что окончательно добило бы его гостей и доказало им, кто здесь хозяин, но только беззвучно пошлёпал губами, так и не найдя нужных слов. Тогда, приказав стражам следовать за собой и упиваясь своей монаршей властью, он подхватил фаворитку под руку и гордо удалился.
Леди Алиф, перед тем как выйти, обернулась и бросила Линден короткий взгляд, полный искреннего сожаления, а затем исчезла в дверном проёме; хастины последовали за повелителем. Двое из них вынесли мёртвое тело.
Пока стражи выходили, никто не пошевелился. Чёрная зловещая ухмылка Вейна как никогда контрастировала с бледными, горестно поджатыми губами Финдейла. Первая, скрестив на груди руки, сверкала глазами, как ястреб, готовый броситься на врага. Рядом с ней, словно охраняя её, застыли Хоннинскрю и Мечтатель. Бринн уложил Ковенанта рядом с Линден, и четыре харучая встали вокруг них, как кордон.
Линден чувствовала себя совершенно нормально, ей казалось, что на неё не оказано никакого воздействия, но ощущение опасности не пропадало.
Последний хастин исчез в дверном проёме. Хигрому было нанесено какое-то пока что непонятное увечье. Через секунду кемпер останется наедине с Поиском и окажется полностью в их руках; конечно же, он не сможет защититься — их слишком много. Так почему же у Линден так неладно на душе, словно всем им угрожает гибель?
Бринн заглянул ей в глаза, словно пытался без слов подать какой-то знак. И она чисто интуитивно поняла, что он хочет сказать.
Шаги последнего хастина грохотали уже где-то в отдалении. Время пришло. Её колени противно задрожали. Она напрягла ноги, чтобы остановить дрожь. Кемпер не шевелился.
— Вы можете вернуться к себе, — не отнимая рук от лица, произнёс он с деланным состраданием. — Вне всяких сомнений, гаддхи пожелает вас снова увидеть. Я советую вам повиноваться ему. Таю надежду, что вы оценили все мои попытки избежать того, что здесь произошло.
Час пробил. Линден тщательно подбирала слова. Сколько раз она грезила, что убьёт Гиббона-Опустошителя. Она даже ругала Ковенанта за его неоправданную сдержанность в Ревелстоуне. Она говорила ему: «Опухоли надо удалять». И искренне верила в это. На что ещё нужны власть и сила, как не на то, чтобы уничтожить зло в зародыше?
И вот сейчас решение было рядом — руку протянуть, но она почему-то не могла говорить. Её сердце бешено стучало в груди, возмущённое всеми мерзкими деяниями Касрейна, и всё же Линден не могла вымолвить ни словечка. Она врач, а не убийца. И она не могла дать Бринну разрешения на то, что тот задумал.
С неуловимым оттенком презрения во взгляде харучай повернулся к ней спиной. И так же молча с надеждой взглянул на Первую в Поиске.
Но Великанша не ответила. Если бы она была абсолютно уверена в успехе, то не колебалась бы, но, очевидно, её грызли сомнения, и она, проигнорировав немой вопрос харучая и не сказав ни слова ни кемперу, ни своим друзьям, направилась к лестнице.
Линден издала тяжёлый вздох, сама толком не понимая, от облегчения или от разочарования.
Между бровями Бринна появилась тонкая сердитая морщинка, но когда Хоннинскрю последовал за Первой, он безропотно с помощью Хигрома поднял Ковенанта и понёс его к выходу. Кайл и Кир тут же подтолкнули Линден вперёд. Оставив Финдейла и Вейна их догонять, члены Поиска поспешно ретировались из лукубриума.
Они дошли до своих комнат, не разговаривая друг с другом, и по пути не встретили ни одного стража. Даже в тронном зале не оказалось ни одного хастина.
Когда все до единого собрались в центральной гостиной в конце коридора, Кир остался у дверей на часах.
Бринн осторожно положил Ковенанта на один из диванов. А затем обрушился на Линден и Первую:
— Почему мы не убили кемпера? — Его голос звучал как обычно ровно, но Линден уловила в нём обвинительные нотки. — Мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока он жив.
Первая с заметным усилием, словно боролась с собой, ответила ему:
— Здесь восемь тысяч хастинов. Мы не смогли бы победить без кровопролития.
Линден чувствовала себя окончательно отупевшей. Снова она была парализована внутренними противоречиями и не могла отважиться на действие. Но не поддержать Бринна она тоже не могла:
— Их можно не брать в расчёт. Я не знаю, конечно, кому подчиняется кавалерия… Но стражи без приказа Касрейна с места не двинутся.
Хоннинскрю удивлённо поднял брови:
— Но ведь гаддхи говорил, что…
— Он ошибается. Касрейн потакает ему, как избалованному ребёнку.
— Это только слова, — угрюмо буркнула Первая. — Так ты что же, предлагаешь нам таки убить кемпера?
Линден спрятала глаза. Она боялась встретиться взглядом с непримиримой Великаншей. Ей хотелось крикнуть: «Да!» И нет. Может, хватит проливать кровь? На её руках и так достаточно крови…
— Мы — Великаны, — сказала Первая, так и не дождавшись ответа. — А не убийцы. — И отвернулась, давая понять, что разговор закончен.
Но она была воином, и по её напряжённым плечам Линден поняла, что и мужественную Великаншу тоже раздирают противоречия.
Глаза Линден затуманились слезами. Она всегда все делает не так. Даже пустота внутри Ковенанта, и та была немым упрёком. И ей нечего было ответить.
Но что же Касрейн сделал с Хигромом?
В Удерживающей Пески не было окон, и понять, что там, снаружи, — день или ночь, — было невозможно. Но по приходу слуг, принёсших завтрак, стало ясно, что утро наступило.
Линден отупела от усталости и переживаний, но машинально поднялась и подошла к столу, чтобы проверить еду. Она методично обследовала все блюда: судя по поверхностному осмотру, пища не была отравлена. Все сели за стол и без всякого аппетита позавтракали, и то лишь потому, что им были необходимы силы для борьбы с новыми, неизвестными опасностями.
Во время еды Линден не отрывала покрасневших от бессонной ночи глаз от Хигрома. Ни тёмная кожа его лица, ни упрямые скулы не изменились. Казалось, прикосновение Касрейна не нанесло ему никакого вреда. Но открытая неприязнь, читавшаяся в его взгляде, удерживала Линден от вопросов. Харучай полностью разуверился в ней. Отказавшись дать согласие на убийство Касрейна, она, возможно, отказалась и от единственного шанса на спасение Хигрома.
После завтрака появился Раер Крист в сопровождении ещё одного военного с довольно неприятным, желчным выражением лица. Кайтиффин представил его как своего помощника. Он вёл себя с гостями так, словно ничего не знал о ночном скандале. — Друзья мои, наш гаддхи сегодня изъявил желание насладиться прогулкой по Песчаной Стене. Он приглашает и вас. Сегодня чудесная погода, и на Великую Пустыню открывается восхитительный вид. Думаю, вас заинтересует это предложение. Вы пойдёте?
Он был абсолютно спокоен и безупречно вежлив, но в глубине его глаз Линден прочитала хорошо спрятанный страх и поняла, что опасность их не миновала.
На мрачном лице Первой было написано: а есть ли у нас выбор? Линден тоже было нечего сказать. Она утратила доверие Поиска и право принимать решения. Её страхи, словно крылья чёрной птицы, били её по голове, по глазам, и, сражаясь с ними, она не могла никому помочь. Она вообще ничего не могла, хотя в ней все кричало: «Они собираются убить Хигрома!»
Но выбора у них не было. Они не могли противостоять несметным полчищам гаддхи. А раз сражаться они не могли, то оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре и доигрывать, как придётся роль гостей Ранта Абсолиана.
— Мы готовы, — устало сказала Первая.
Линден уставилась в каменный пол, боясь, что взгляд выдаст её, и, так и не поднимая глаз, вышла из комнаты вслед за остальными.
Кайтиффин отвёл их вниз, к массивным воротам Укрепляющей Пески, которые, по-видимому, были единственным выходом из неё. В полумраке кордегардии около сорока кавалеристов скакали по кругу, обучая новых лошадей. Кони были исключительно тёмной масти, их подкованные копыта высекали искры из мощённого каменными плитами пола. Раер Крист поприветствовал офицера, командующего учениями, как старого знакомого и повёл гостей на улицу.
Как только они вышли на посыпанную песком площадь перед донжоном, жаркое ослепительное солнце пустыни безжалостно обрушило на них свои жгучие лучи. Линден зажмурилась, чтобы привыкнуть, затем, моргая, устремила взгляд в пыльное небо пустыни, чтобы хоть недолго отдохнуть от гнёта Удерживающей Пески. Но она напрасно ждала облегчения. В этом небе не оказалось ни одной птицы. Оно было безжизненным, как камни донжона. А на стене на равных расстояниях друг от друга торчали тёмные фигурки хастинов.
Кайл взял Линден за руку и отвёл к остальным, уже спрятавшимся в тенёк у восточной стены. Глазам сразу стало легче, но дышать сухим раскалённым воздухом было по-прежнему трудно. Она увязала в песке и еле волочила ноги, а впереди ещё прогулка! Когда компания подошла к восточным воротам в стене, Линден вдруг безумно захотелось развернуться и бежать, не разбирая дороги.
Рассказывая об истории создания Стены, Раер Крист вёл их между тем дальше, к широкой лестнице, идущей на верх укреплений. Он рассказал, что кроме этой лестницы существует ещё одна, точно такая же, но с другой стороны; кроме того, Стена связана с Удерживающей Пески несколькими подземными переходами. Кайтиффин беззаботно болтал, но Линден видела, что на душе у него неспокойно.
Когда она ступила на первую ступеньку, её охватила дрожь дурного предчувствия. Черпая мужество у Первой, Линден стала подниматься.
Лестница оказалась достаточно широкой, чтобы по ней в ряд могли пройти восемь-десять человек. Но ступеньки были высокими, и вскоре Линден стала задыхаться, а мокрая от пота рубашка прилипла к спине. Когда она одолела последнюю ступеньку, ей казалось, что лёгкие забиты иголками.