Дональдсон Стивен. Первое дерево

   — Связаться?.. — Линден поперхнулась от удивления и негодующе всплеснула руками. — Он умирает! Он глух и слеп от яда и лихорадки! И вы что же, считаете, что я так запросто подойду к нему и спрошу: «А не снять ли тебе свою защиту, дружок?»
   Но Красавчик в ответ на её яростную атаку лишь счастливо улыбнулся:
   — Замечательно! Если ты способна на сарказм, значит, не потеряла надежды.
   — Надежды на что? — почти выплюнула она ему в лицо.
   — Ну хорошо, хорошо. — Красавчик примирительно погладил её по плечу. — Ты не знаешь способа с ним связаться. Зато можешь ответить на множество других вопросов, если постараешься.
   — Да что вам всем от меня нужно?! — взорвалась Линден.
   — Хотите, чтобы я призналась в том, что в его состоянии виновата я одна? Ну так вот вам: да, я виновата! Он принял меня за Опустошителя или за кого-то ещё похлеще! Он обезумел от ужасной боли. Последнее, что зафиксировало его сознание, — это атака крыс. Так откуда ему было знать, что на него воздействуют для того, чтобы помочь? Он даже не осознавал, что это я. А потом уже было поздно. Это можно сравнить с… — Она на секунду замялась, подыскивая точное слово: — …с истерическим параличом. Он слишком боялся за своё кольцо, вот и испугался, что оно может попасть к Лорду Фоулу. Ведь Ковенант прокажённый, у него омертвели нервные окончания, поэтому он считает, что не может контролировать свою силу. Даже когда он ещё не был отравлен, он переживал, что никогда не знает, насколько мощным окажется выброс силы. А он больше не хочет никого убивать!
   Слова лились потоком, и Линден не могла остановиться: ей хотелось выплеснуть, исторгнуть из себя всё, что она получила и поняла до того, как Ковенант вышвырнул её из себя. Говоря, она могла выразить словами и осознать то, что до этого распирало её мозг хаотическим клубком размытых образов.
   — Он понимал, что с ним случилось. До этого у него уже были подобные рецидивы. Когда яд снова проник в него, его сознание оказалось затоплено страхом: он понимал, что становится абсолютно беззащитным. Но не нас он боялся, а самого себя. И Фоула. Когда я попыталась подчинить его себе, его распирало от силы. Что ему ещё оставалось делать? Он начал защищаться. И вдруг…
   Слова стеклянными осколками вонзались в горло. Но она не могла больше молчать.
   — И вдруг он видит, что это я. И понимает, что чуть не убил меня. Это ужаснуло его настолько, что он закрылся изнутри. Полностью отрезал себя от внешнего мира. Не для того чтобы удержать нас. Для того, чтобы удержать себя. Нет никакой возможности с ним связаться, — раздельно произнесла Линден, глядя Красавчику прямо в глаза. — Вы можете звать его с утра до вечера, рыдать над ним, пока не зайдётесь. Он вас не услышит. Он пытается защитить вас от себя. — И вдруг вся её ярость сошла на нет, и севшим голосом она добавила: — Нас.
   Меня.
   И над застывшим в безветренной ночи кораблём нависла тяжкая тишина. Великаны замерли без движения, словно все их жизненные силы зависели от жизни моря. А оно казалось мёртвым. На пламенную речь Линден навалилось молчание, как надгробная плита надежде. Горе, которое причинили её слова, было безграничным, как простиравшаяся вокруг ночь.
   Но тут Красавчик снова заговорил. И, к удивлению Линден, в его голосе не было ни горечи, ни безысходности. Его уродство развило в нём необычайную силу духа.
   — Продолжай, Линден Эвери. Хотя твоё уныние грозит заразить и нас. А представляешь, какое большое уныние должно быть у Великана! Вот что, пока мы не скисли окончательно, давай попробуем посмотреть на всё это под другим углом. Ты говоришь, что Друг Великанов Ковенант закрылся в раковине, чтобы предохранить нас от себя, так? Отлично. Но как до него достучаться? На каком языке?
   Линден вздрогнула. В своём упрямстве он повторяет её ошибки.
   — Каково его самое сильное устремление? — гнул своё Великан. — Что для него важнее всего? Может, если мы каким-то образом сумеем внушить ему, что продолжаем его дело, он поймёт, что мы живы-здоровы, и сможет отпустить себя и раскрыться?
   Линден вскинула на него удивлённые глаза: этот вопрос застал её врасплох. Но ответ пришёл мгновенно:
   — Первое Дерево. Поиск. — Образы, толпившиеся в мозгу Ковенанта, ещё живо стояли у неё перед глазами. — Это самое главное. Ему необходим новый Посох Закона. А мы стоим на месте…
   Красавчик широко улыбнулся. Но вспыхнувшая в сердце Линден надежда тут же угасла.
   — Первое Дерево?! — Она бросилась к Великану и схватила его за грудки. — Он умирает! А мы понятия не имеем, где его искать!
   В глазах Красавчика вспыхнули искорки смеха, а вместо него ответил откуда-то сбоку спокойный бас капитана:
   — Кое-что мы можем сделать. Можно пошарить за бортом: глядишь, какой никор клюнет.
   — А что, попытка — не пытка! — горячо поддержала его Первая.
   Красавчик, не в силах больше сдерживаться, весело рассмеялся. Его жизнерадостность и твёрдая уверенность в своих силах были непостижимы.
   — Вот она, надежда, Избранная, — сказал он. — Мы не можем переговорить с Другом Великанов и доказать ему, что с нами всё в порядке, зато мы можем заставить двигаться «Звёздную Гемму». Может, он это почувствует и утешится.
   Заставить корабль двигаться? Они что, разыгрывают её? Но нет, в разговор деловито включилась боцманша:
   — Только не ждите, что я начну прямо сейчас. Необходимо, чтобы было светло. Но и тогда ответа (если он ещё будет, этот ответ!), возможно, придётся ждать долгонько. Друг Великанов протянет ещё хотя бы пару суток?
   — Он… — У Линден от волнения перехватило горло, а в голове была полная неразбериха. Они что, всерьёз собираются заставить «Звёздную Гемму» двигаться? При полном штиле? — Не знаю. У него ещё есть силы. Может быть… Может быть, то, что он сделал, приостановило действие яда. Он закрыл своё сознание от всего вообще. Остановил все процессы внутри себя. Может, это и на яд подействует? И если так… — Как ни трудно ей было это произнести, но она всё же заставила себя собраться с духом: — так или иначе, но он будет жить до того момента, пока яд не проникнет в сердце или пока он не умрёт от истощения.
   Заставить двигаться «Звёздную Гемму»?
   Но Хоннинскрю уже отдавал приказы, и Великаны радостно засуетились, словно необходимость в работе пробудила их к жизни. Их шаги весело загрохотали по всему кораблю, и гранит палубы, заряжаясь их энергией, тоже начал оживать. Несколько матросов заспешили в трюм, в кладовые, но большая часть команды уже карабкалась по вантам, и на всех трёх мачтах закипела работа: заменяли сгоревший такелаж.
   Линден смотрела на них, но ничего не понимала. Может, от её отчаяния они все разом тронулись умом? Великаны собирались идти под парусами. Они что, сами будут в них дуть? Или они, наоборот, их сворачивают? Но спросить было уже не у кого: Хоннинскрю занял место на мостике, а Первая, Яростный Шторм и Красавчик ушли на нос. Рядом оставался лишь Мечтатель, но в его мерцающих глазах Линден не прочла ответа. Как заблудившийся ребёнок, она обернулась к Кайлу, ища поддержки.
   Но вместо объяснений получила от него огромную миску с едой и фляжку разбавленного «глотка алмазов».
   И она взяла их, решив, что сейчас ей все равно больше нечем заняться.
   Повинуясь непонятному импульсу, она вернулась в круг света, в центре которого лежал Ковенант, и, выбрав место поближе к нему, но не настолько, чтобы подвергать свою нервную систему опасности, устроилась на полу, прислонившись спиной к гранитной стене кубрика. До сих пор внутри у неё все трепетало при воспоминании о боли, которую она испытала, войдя в Ковенанта. При одной мысли о том, что это, возможно, придётся испытать ещё раз, у неё засосало под ложечкой. Но она всё же решила не бросать свой наблюдательный пост, чтобы, если Томас снимет защиту, сразу же прийти к нему на помощь. И к тому же не худо было бы присмотреть за Вейном: кто знает, что взбредёт в его чёрную башку? Тяжело вздохнув, Линден принялась за еду.
   А чем ей ещё было заняться? На самом деле она не верила, что Ковенант снимет защиту. Казалось, та останется навечно, как и его муки. А рядом ещё торчал Вейн, вперившись в кокон так, словно в любую секунду ожидал, что Неверящий провалится сквозь палубу прямо к центру земли. Незаметно для себя Линден задремала.
   Она проснулась с первым проблеском рассвета. Обнажённые мачты скелетами торчали в бледнеющем небе и напоминали засохшие деревья с осыпавшейся листвой. «Звёздная Гемма» превратилась в держащуюся на плаву скалу — этакий большой гранитный кит, распятый между небом и морем на перекрёстке четырёх умерших ветров. И Ковенант тоже умирал: он дышал все слабее, его кокон уменьшился и истончился. И облегал его, как саван.
   Кроме якорь-мастера и рулевой на мостике, а также вахтенного на смотровой вышке, нигде не было видно ни одного Великана. Все они, судя по вибрации камня, чем-то занимались на носу корабля. Рядом с Ковенантом остались только Линден, Вейн да верные харучаи.
   Несколько минут она колебалась, остаться здесь или пойти на нос, узнать, что же затевают Великаны. И хотя она понимала, что ничем не может помочь Томасу (его тело и сознание были сокрыты от неё), чувство долга удерживало её рядом с ним. Хотя просто так сидеть без дела тоже невыносимо. Линден скользнула взглядом по мостику и с облегчением поняла, что нашла компромисс: нужно подняться туда и осмотреть перелом якорь-мастера.
   Он был уже стариком, худощавым и сутулым, и на его иссечённом морщинами лице застыло несвойственное Великану выражение меланхолии. Среди своего жизнерадостного народа он был тем исключением, что подтверждает общее правило. Но, увидев Линден, он искренне обрадовался, и улыбка в ответ на её просьбу показать больную руку светилась сердечной благодарностью.
   Линден осторожно сняла повязку и, обследовав повреждение, обнаружила, что шина наложена по всем правилам. Кайл оказался прав: перелом был чистым, и осложнений не предвиделось. К тому же кости уже начали срастаться.
   Удовлетворённая осмотром, Линден повернулась, собираясь вернуться к Ковенанту, но старый Великан придержал её за локоть. Она вопросительно посмотрела на него. Но тот не торопился с ответом, словно испытывая её терпение. На его лице снова застыла привычная меланхолическая гримаса.
   — Яростный Шторм собирается вызывать никора, — наконец проскрипел он. — Это очень рискованное дело. — В его глазах сверкнул мрачный огонёк, свидетельствовавший о том, что он-то знал о риске не понаслышке. — Так что, может статься, будут раненые и понадобится помощь целителя. А у нас на борту всех лечит боцман. Но ведь именно у неё в сегодняшнем деле самая опасная роль. Ты ведь не откажешься нам помочь? А если ты вдруг понадобишься Другу Великанов, так харучаи тебе мигом об этом сообщат. — И он замолчал, ожидая ответа, строго и серьёзно глядя ей в глаза.
   Линден уже столько раз получала от Великанов помощь и поддержку: когда она сломала лодыжку, Мечтатель на руках пронёс её чуть ли не через всю Сарангрейву; Красавчик постоянно убеждал её в том, что в мире есть ещё огромное множество улыбок, кроме той страшной улыбки Ковенанта, идущего на смерть ради Джоан, — да всего упомнить невозможно! Поэтому Линден обрадовалась возможности хоть чем-то заплатить им за внимание и заботу. К тому же, пока Томас в коконе, она ничем не может ему помочь. И Вейн, похоже, не собирается чудить.
   Обернувшись к Кайлу, она сказала:
   — Поручаю его тебе.
   Тот коротко кивнул, и на душе у неё стало легче.
   Спускаясь с мостика, она спиной ощущала, как якорь-мастер благодарно улыбается ей вслед.
   Ускоряя шаг, Линден пересекла широкую палубу, обогнула кубрик и присоединилась к толпе Великанов. Большинство из них было занято какими-то непонятыми приготовлениями. Красавчик, заметив её приход, бросился к ней навстречу:
   — Как хорошо, что ты пришла, Избранная. Возможно, нам понадобится твоя помощь.
   — То же самое мне сказал якорь-мастер.
   Красавчик резко обернулся к мостику, а затем сказал, в упор глядя на Линден.
   — Он знает, что говорит. — И в его зрачках блеснул некий огонёк, словно отблеск мрачного пламени, тлевшего в глубине глаз старого Великана. — Когда-то (несколько ваших, человеческих поколений назад) якорь-мастер построил свой корабль. И его жена Тёплое Течение служила на нём боцманом. Об их приключениях можно рассказывать часами, но сейчас я вынужден быть кратким. Если тебя заинтересует, то как-нибудь потом я расскажу во всех подробностях. Короче говоря… — Он с раздражением помотал головой. — Море и камень! Рассказывать такую историю, урезая большую часть, — это издевательство над моим чувствительным сердцем! Отдаю должное тем, кто умеет говорить кратко, но что они понимают в настоящей жизни! Ладно, ничего не поделаешь, я вынужден склониться перед его величеством временем, уж оно-то меня ждать не будет. — И он отвесил шутовской поклон. — Итак, в двух словах: как-то якорь-мастер на своём корабле Великанов заплыл в море, которое мы называем Душегрызом за его капризный и непредсказуемый характер: ни один корабль ещё не пересёк его без потерь. И вот там его застиг штиль, подобный тому, что и теперь. Много-много дней не было ни лёгкого ветерка, ни дуновения. Паруса висели, как тряпки. Вода и пища стали портиться. Единственное, что им оставалось, так это (как и нам сейчас) попытаться вызвать никора.
   На наших кораблях такое опасное дело всегда выполняют боцманы — они специально учатся этому. И значит, в тот раз эта забота легла на плечи Тёплого Течения. О, она была душевной и красивой Великаншей… — Рассказчик смешался, спрятал лицо в ладонях и прошептал: «Красавчик, не тяни! Время не ждёт!» Когда он поднял лицо, на нём снова сияла улыбка, но в глазах стояли слёзы. — Избранная, она допустила одну малюсенькую ошибку и попала к никору в зубы. А из такой переделки очень редко выходят живыми.
   У Линден сжалось горло, она хотела что-то сказать, но осеклась: она не знала, как утешить Великана. Но и улыбнуться в ответ не могла.
   Тем временем на носу под руководством боцмана уже почти закончили установку трёх судёнышек из кожи, натянутой на деревянный остов, и довольно необычной формы: на три четверти сферической, и в каждой из них могло поместиться по два Великана. Между собой их связывала сложная система из толстых канатов и железных колец. По команде все три были одновременно спущены за борт.
   Красавчик подвёл Линден к самому борту, откуда открывался прекрасный обзор судёнышек, казавшихся с высоты корабля легко скользящими по водной глади скорлупками.
   Закончив все приготовления, Яростный Шторм обратилась к своим соплеменникам:
   — Вызов никора — дело очень опасное, и поэтому я никому не могу приказать участвовать в нём. Даже если мне ответит один-единственный никор, я должна предупредить, что он может оказаться диким и напасть на нас. А если ответят несколько, то в море станет очень неуютно, особенно для тех, кто окажется за бортом. Если же мне не ответят… — Она пожала плечами. — К добру или к худу, мы должны попытаться. Так сказала Первая. Мне понадобятся трое помощников.
   Тут же из толпы выступили вперёд несколько Великанов, в том числе и Морской Мечтатель. Но Первая остановила его:
   — Я не могу рисковать Глазом Земли.
   Яростный Шторм быстро собрала себе экипаж. Остальные отправились на бак разматывать бухту троса толщиной с бедро Линден.
   Боцманша слегка помедлила, словно ожидая от капитана и Первой напутственных слов. Но Великанша-амазонка на сей раз не стала говорить речей. Она лишь просто и тихо попросила:
   — Будь осторожна, Яростный Шторм. Я не хочу тебя потерять.
   Четверо смельчаков прыгнули за борт, прихватив с собой конец каната.
   Все они плавали как рыбы и довольно быстро достигли группы судёнышек, потихоньку дрейфовавших по зеркальному морю. Мощно взбив воду ногами, Яростный Шторм одним рывком перебросила себя через борт ближайшей лодочки, которая хоть и слегка просела под её тяжестью, но мореходных качеств не утратила. С помощью ещё одного Великана она укрепила конец троса, связав свою хрупкую флотилию с кораблём, а огромное железное кольцо, находившееся в центре, подтянули поближе к той скорлупке, которая, очевидно, должна была стать флагманом. Теперь вся конструкция представляла собой треугольник из лодок, направленный вершиной на восток.
   Остальные две разделились, и Великаны с каждой лодочки стали подтягивать трос с корабля, чтобы боцманша смогла продеть его в кольцо и завязать огромной петлёй.
   Наконец, когда и этот этап приготовлений был завершён, все трое отрапортовали о полной готовности. В их голосах звучало сдержанное возбуждение, но, несмотря на серьёзность момента, один из Великанов не устоял перед искушением, салютуя о готовности, отвесить в сторону «Звёздной Геммы» шутовской поклон, отчего скорлупка под ним заходила ходуном и чуть не перевернулась.
   Яростный Шторм ответила сдержанным кивком. Хрупкое судёнышко под её весом носом просело почти по самую ватерлинию, и только благодаря Великану, сидящему сзади, удавалось держать баланс и не черпать воду.
   Линден чувствовала, как Красавчик внутренне напрягся, но на лице Яростного Шторма было написано такое спокойствие, как будто она собиралась заняться самым что ни на есть будничным делом. Великанша вытащила из-за пояса две обтянутые кожей деревянные палочки и ударила в барабан, рассыпая над морем замысловатый ритм.
   Линден ощутила, как весь корабль, от киля до палубы пронизанный грозным ритмом заклинания, завибрировал.
   — Красавчик… — Линден все ещё мысленно была с Ковенантом, и вся эта загадочная суета уже начала её потихоньку раздражать. Томас был её незаживающей раной. Действия Яростного Шторма хоть и заинтриговали её, но ощущение нарастающей опасности заставило затрепетать и так уже натянутые до предела нервы. Она не могла больше терпеть и ждать, пока Великаны сами снизойдут до объяснения происходящего. — Чем вы, к дьяволу, здесь занимаетесь?
   Великан вздрогнул и озабоченно заглянул ей в лицо, словно пытался понять причину резкого тона. А затем тихо выдохнул:
   — Вызываем никора. Никора из пучины.
   Но Линден это ни о чём не говорило. Очевидно, это отразилось на её лице, потому что Красавчик, предвосхищая вопросы, начал рассказывать:
   — Заклинание редко действует быстро. Чтобы скрасить ожидание, я расскажу тебе одну легенду.
   Тем временем почти вся команда, за исключением Первой, капитана и Мечтателя, вскарабкалась на реи, чтобы следить за морем во все стороны.
   — Избранная, — почти шёпотом продолжал Красавчик, — слышала ли ты когда-либо о Черве Конца Мира?
   Линден покачала головой.
   — Хорошо, сейчас услышишь. — В его глазах сверкнул азарт.
   Барабан Яростного Шторма глухо рокотал над морем; его замысловатый ритм пронизывал мёртвый воздух и все усиливающуюся жару, как горестный вопль одиночества и призыв о помощи. Руки боцманши словно не ведали усталости — она ни разу не сбилась.
   — Элохимы, чьё древнее знание необъятно, рассказывают, — начал Красавчик, и по мере рассказа голос его креп, в нём сквозило ликование и удовольствие оттого, что он мог дать себе волю в своей неуёмной страсти сказителя, — что в глубокой древности, когда космос ещё был юн, звёзд на небесах было много больше — столько, сколько песка на берегу. Там, где мы сейчас видим множество, их находилось множество множеств, ибо космос был океаном из звёзд, и нынешнее их горестное одиночество в глубинах Вселенной было тогда им неведомо. Они были тогда Человеками Небес, могущественными, как боги. Величественные, огромные и горячие, они кружились друг с другом в танце вечности под музыку сфер — счастливые по самой сути своего бытия…
   Внезапно на мачтах воцарилась напряжённая тишина: на горизонте было замечено какое-то движение. Однако через секунду море снова превратилось в зеркало, в котором отражались лишь «Звёздная Гемма» и рокочущий тримаран Яростного Шторма.
   — Но в дальнем далеке от небесного океана жило некое существо совсем иной природы. Червь. Века и века он тихо дремал, но когда проснулся (а раз в эру он просыпается), его внутренности терзал чудовищный голод. Каждому созданию во вселенной присуще безумие, как жизни присуща смерть, и Червь этот, обезумев от голода, начал пожирать звезды.
   И хоть он был по сравнению со звёздами не так уж велик, утроба его была ненасытна: он избороздил все небеса, поглощая целые моря света, оставляя за собой широкие полосы пустоты, все больше и больше разделяя звезды. Корчась от жадности, исступлённый в своей ненасытности, он веками пожирал всё, что попадалось на его пути, пока небесный океан не превратился в небесную пустыню.
   Слушая плавно текущий рассказ Красавчика, Линден начала понимать, чем были для Великанов их сказания. Мастерство сказителя Красавчика состояло в том, что он как бы вплетал в повествование и то, что сейчас их окружало — штиль на море и в небесах, — и придавал всему этому новый смысл. Слушая и создавая сказания, Великаны постигали мир. Голос Красавчика был печален, но печаль эта была светла.
   — И поскольку поглощённые им звезды были подобны богам, ни один Червь или иное порождение рока не может поглотить их безнаказанно. И, обожравшись сверх всякой меры, Червь отяжелел. Заснуть он не мог, ибо не пришла ещё эра его спячки, а он жаждал покоя. И потому, свернувшись кольцом, он застыл в неподвижности.
   Но пока Червь отдыхал, проглоченные звезды начали воздействовать на него изнутри: его кожа стала вздуваться нарывами, которые, лопаясь, извергали камни, почву, воду и воздух. А затем звезды принялись создавать внешний облик того, что мы знаем под именем Земли. Да-да, той самой, что у нас теперь под ногами. А когда все моря и материки были сформированы, настал черёд зародить жизнь. И были созданы народы Земли, зверьё в лесах, рыбы в морях и птицы в небесах. И вся планета — от полюса до полюса — зазеленела лесами и травами. Так смерть звёзд дала начало новой жизни.
   Вот потому, Избранная, мы живём, и боремся, и ищем смысл нашего существования. Мы созданы всего лишь на краткий миг для Вселенной, но пока этот миг длится, мы можем успеть выбрать свой жизненный путь, сделать то, что нам по силам, и поделиться друг с другом любовью, ибо звезды подарили нам мир, которого сами были лишены. Но все это преходяще, ибо Червь все ещё не заснул. Он лишь отдыхает. И рано или поздно настанет день, когда он скинет, как старую кожу, землю и горы, моря и снега и снова поползёт утолять свой чудовищный голод. И так будет до скончания века, пока опять не придёт эра его спячки. Потому его и зовут Червём Конца Мира.
   Красавчик замолчал, и Линден, перехватив его взгляд, направленный на боцманшу, уловила в глубине его глаз страх, словно Великан сомневался в её выносливости. Но Яростный Шторм продолжала монотонно колотить в барабан, упорно добиваясь ответа из глубин. От ударов барабана по воде разбегались круги и быстро таяли на гладкой поверхности моря.
   Красавчик обернулся к Линден, но, казалось, не видел её: он ещё не вернулся из мира, вызванного к жизни его воображением и искусством сказителя. Но вот взгляд его сфокусировался, и он смущённо рассмеялся.
   — Избранная, — нежно начал он, словно пытаясь смягчить важность того, что собирался сказать, — сказывают, что никор — это отпрыск Червя.
   Услышав это, Линден почувствовала, как в ней вновь поднимается волна страха и тревоги. Наконец-то до неё стало доходить, чем все утро занимались Великаны и каким образом они собирались сдвинуть с места «Звёздную Гемму». Пусть то, что рассказал Красавчик, — не более чем миф; но он давал представление о том, в чьей помощи нуждался корабль, чтобы одолеть штиль.
   Линден попыталась мысленно прощупать окружавшее её море — внешне столь безжизненное. Хотя, с другой стороны, она не хотела верить своей догадке. Так кого же они приманивают?
   Но не успела она спросить Красавчика, правильно ли она его поняла, слабая вибрация, словно отголосок чего-то далёкого, идущего на очень большой скорости, пронизала её ноги сквозь гранит палубы. А через секунду все мачты взорвались криком матросов:
   — Никор!
   Подняв голову, Линден увидела, что один из матросов указывает на юг. И все Великаны смотрели туда. Затаив дыхание и закусив губу, словно это могло помочь сделать зрение острее, Линден тоже стала вглядываться в тонкую черту горизонта в том направлении, но ничего не увидела.
   Даже больше ногами, через вибрацию гранита, чем ушами, она уловила, что ритм, который выбивала Яростный Шторм, в чём-то изменился.
   И долгожданный ответ пришёл. Глухой рокот пронизал весь корабль от киля до палубы.
   Линия горизонта вдруг вспучилась огромной волной, словно шло цунами, и из пучин поднялась чудовищная голова. И снова исчезла. И хотя гость из глубин был ещё далеко, поднятая им зыбь закачала корабль. Волна быстро приближалась и вскоре выросла до таких размеров, что казалось, шутя могла поглотить весь корабль Великанов.
   Ритм заклинания участился и теперь звучал как мольба, как страстный призыв. Но вибрации ответа ничем не изменились гость не желал пока вступать в диалог. Чем больше он приближался, тем отчётливее становилось ощущение грозной силы, исходящей от него. Оно было таким мощным, что у Линден задрожали колени.
   Теперь сквозь толщу воды она уже могла различить очертания тёмного тела. Оно извивалось, как змея, и каждое его движение свидетельствовало о чудовищной силе. И вот наконец огромная голова вновь показалась — теперь уже так близко от корабля, что брызги поднятой им волны долетели до палубы.