Дрейк Дэвид. Удар судьбы (Велисарий - 4)

   Велисарий пожал плечами.
   - Я намереваюсь продолжать делать то же самое, вы намереваетесь продолжать делать свое дело. Раньше или позже - вероятно раньше - я откажусь от усилий и отступлю в Пероз-Шапур. Может быть, Ктесифон. Может, еще куда-то. Тогда мы встретимся на открытом поле. Я представляю, что вы с нетерпением этого ждете. Но вы не получите удовольствия и не насладитесь процессом, когда пробьет час битвы. Это я могу вам обещать.
   Дамодара покачал головой, продолжая улыбаться.
   - Я просил этих переговоров не для обсуждения военных вопросов.
   Все еще улыбаясь, на самом деле очень весело, он продолжил:
   - И я ни на минуту не сомневаюсь, что ты обеспечишь нам такую же трудную жизнь на равнине, как ты делал в горах.
   Шанга фыркнул, как фыркает человек, который слышит объявление другого о том, что солнце встает на востоке.
   - Я настаивал на этих переговорах, Велисарий, просто потому, что хотел с тобой встретиться. Наконец после всех этих месяцев. И также...
   Господин из малва колебался.
   - А также потому, что я подумал: мы можем обсудить будущее. Далекое будущее, я имею в виду, а не следующее непосредственно за настоящим.
   "Прямое попадание. Разве я не гений, Эйд?"
   "Настоящий гений, определенно, - тут же пришел ответ. - Но я все равно не понимаю, как ты догадался".
   Велисарий склонился вперед, готовясь обсуждать будущее.
   "Потому что господин Дамодара - человек. Самый лучший человек среди малва, поскольку он - единственный, кто не мечтает стать богом. Да, он следует за богами малва. Но, думаю, он начинает задумываться, как его глиняные ступни выдержат этот марш".
   - Господин Дамодара, - начал Велисарий.
   Полководец протянул руку и начал расстегивать тунику. Под материей, в кожаном мешочке лежало и ждало будущее. Как тигр, спрятавшийся в засаде.
   "Давай, Эйд".
   В ответе не было неуверенности. Ни сомнения, ни удивления.
   "Я прочищу им часы, - ментально сказал Эйд, а потом добавил: - Скорее, отполирую их циферблаты".
   Велисарий протянул Эйда Дамодаре. Господин из малва протянул руку, но в последний миг отдернул ее. Частично его отказ основывался на простом автоматическом недоверии. Но только отчасти. Он не думал, что Велисарий собирается отравить его каким-то таинственным магическим кристаллом. Дамодара верил в глубине души, что Велисарий говорит правду о невероятном камне? - который лежал у него на руке.
   Нет, настоящая причина, по которой Дамодара не мог заставить себя взять камень, заключалась в том, что он наконец понял: он не хочет знать будущее. Он лучше будет сам создавать его. Может, плохо; может, вслепую; но своими руками. Пухлыми, непривлекательными руками. Ничем не напоминающими крепкие, сильные, мускулистые руки римского полководца или царя раджпутов. Но они были его руками, и он в них верил. Шанга даже не испытывал искушения.
   - Я видел будущее, Велисарий, - заявил он торжественно. - Линк показал его мне. - Раджпут кивнул на Эйда. - А этот покажет мне что-то другое?
   Велисарий покачал головой.
   - Нет. Я уверен: будущее - если Линк и новые боги не изменят его, используя малва как свой инструмент, - будет точно такое, как Линк показал тебе. Место хаоса и беспорядка. Мир, где люди - больше не люди, а чудовища. Вселенная, где нет ничего чистого и все загрязнено.
   Велисарий поднял руку и широко расставил пальцы. Эйд светился и блистал, как самый идеальный в мире драгоценный камень.
   - Это тоже вещь из загрязнения. Чудовище. Разумное существо, созданное из болезни. Самой худшей болезни, которая когда-либо поражала Вселенную. И тем не менее...
   Велисарий посмотрел вниз на Эйда.
   - Разве он не красив? Он подобен алмазу, сотворенному из загнивающих отходов.
   Велисарий закрыл пальцы. Мерцающий свет Эйда больше не освещал шатер. И римский полководец, наблюдая за лицами своих врагов, знал: он - не единственный, кому не достает великолепия.
   Он повернулся к Дамодаре.
   - У тебя есть дети? - Господин из малва кивнул.
   - Трое. Два мальчика и девочка.
   - Они родились идеально? Или они родились все в крови, с болью и потом твоей жены и твоим страхом?
   Тень пробежала по лицу римлянина.
   - У меня нет своих детей. Моя жена Антонина больше не может их иметь. В те дни, когда она была куртизанкой, после того, как она родила одного сына, ее порезал человек, который хотел стать ее сутенером.
   Эта суровая правда, которая говорилась человеком о собственной жене, не казалась странной его врагам в шатре. Они знали историю - Нарсес поведал детали, до которых еще не докопалась шпионская сеть малва. Тем не менее они также знали, с такой же уверенностью, как о восходе солнца, что римлянина не волнуют ни стыд, ни штор. Не потому, что он не знает о прошлом своей жены, а просто потому, что оно его не волнует. Не больше, чем жемчуг в раковине волнуется о том, что получился из отходов.
   Тень прошла, солнечный свет вернулся.
   - Тем не менее этот мальчик - этот незаконнорожденный ребенок, зачатый от клиента проститутки, - на самом деле стал моим сыном. Он так же дорог мне, как если бы был моим. Почему так получилось, как вы думаете?
   Велисарий уставился на красоту, спрятанную у него в ладони.
   - Это - чудовище - тоже стало мне, как сын. А почему, как вы думаете? Когда римский полководец поднял лицо, оно было абсолютно спокойным. Причину, господин из малва и царь Раджпутаны, объяснил мне Рагунат Рао. В видении о нем, которое показал мне Эйд. В нем Рао танцевал в честь славы времени. В конце только душа имеет значение. Все остальное - суета сует.
   Велисарий повернулся к Ране Шанге.
   - Моя жена - очень красивая женщина. А твоя, царь Раджпутаны?
   Шанга уставился на римлянина. Велисарий никогда не встречался с женой Шанги. На мгновение Шанга со злостью подумал, не могли ли римские шпионы...
   Но отмахнулся от подозрения. Велисарий, как он понял, просто догадался. Он просто ищет любой угол, с которого нанести удар копьем.
   - Она полная и у нее некрасивое лицо, - резко ответил Шанга. - Ее волосы поседели к тридцати годам.
   Велисарий кивнул. Открыл руку. Красота снова вошла в шатер.
   - Тогда ты обменяешь ее на мою?
   Сильные пальцы Шанги сомкнулись на рукоятке меча. Но через мгновение злость прошла, и Шанга просто погладил рукоятку. Как человек, который успокаивается от ощущения старой, знакомой, верной вещи. Лучшая сталь в мире производится в Индии. Эта сталь спасала его столько раз, что он уже сбился со счета.
   - Она - моя жизнь, - сказал раджпут тихо. - Мать моих детей. Радость моей молодости и уверенность моей зрелости. Точно так же, как она будет успокоением моей старости.
   Левая рука Шанги поднялась вверх и осторожно погладила новый шрам, который на его щеке оставил Валентин. Шрам все еще выглядел ужасно, поскольку был свежим, но даже после того, как краснота спадет, лицо Шанги останется изуродованным. Когда-то он был красивым мужчиной. Но больше - нет.
   - Конечно, предполагая, что я доживу до старости, - сказал он и уныло улыбнулся. - И что моя жена не сбежит в ужасе, когда увидит великана-людоеда, заходящего в ее дверь.
   И снова на мгновение пальцы его правой руки сжались на рукоятке меча. Сильные пальцы. Улыбка Шанги исчезла.
   - Я не обменяю ее даже на богиню. - Слова были стальными, как его клинок.
   - А я и не думал, - пробормотал Велисарий. Он убрал Эйда назад в мешочек и заново застегнул тунику. - Я и не думал, - повторил он, встал и поклонился Дамодаре. - Насколько я понимаю, наши дела закончены.
   Велисарий был высоким мужчиной. Не таким высоким, как Шанга, но достаточно высоким, чтобы нависать над Дамодарой, как гигант. Он также был крупным мужчиной. Конечно, не таким могучим, как Шанга, но гораздо более впечатляющей фигурой, чем невысокий и пухлый господин из малва, который сидел на подушке перед ними.
   Это совсем не имело значения. Господин Дамодара посмотрел на римского полководца спокойным взглядом Будды.
   - Да, полагаю, что так, - любезно согласился он. Дамодара сам встал и поклонился Велисарию. Затем слегка повернулся и показал на Нарсеса. Кроме...
   Дамодара улыбнулся. Сам образ Будды.
   - Ты попросил, чтобы Нарсес присутствовал. Как я предполагаю, на то имелась причина.
   Велисарий осмотрел евнуха. На протяжении переговоров Нарсес молчал. Он и теперь продолжал молчать, хотя встретился со спокойным взглядом Велисария тем же гневным взглядом, которым поприветствовал его, когда Велисарий только вошел.
   - Я хотел бы поговорить с Нарсесом с глазу на глаз, - сказал Велисарий. - С твоего разрешения.
   Увидев недоверие в глазах Дамодары, Велисарий покачал головой.
   - Я уверяю тебя, господин Дамодара: ничто из того, что я намерен обсуждать с Нарсесом, не принесет тебе зла.
   Он ждал, пока Дамодара обдумывал вопрос.
   "Это было красиво грамматически построенное предложение", - с восхищением заметил Эйд.
   "Я - отличный грамматист. Мой отец не жалел денег на мое образование. Я знаю, как формулировать мысль".
   Дамодара все еще колебался. Искал окольные пути, где бы они ни пролегали, проклятые. Дамодара ни на мгновение не сомневался, что Велисарий задумал какую-то хитрость.
   - Я тебе в этом поклянусь, если желаешь, - добавил Велисарий. "О, это прекрасно. Ты умен, дедушка. Не позволяй никому говорить тебе обратное".
   Велисарий чуть скромно не пожал плечами. Но долгий опыт научил его держать беседы с кристаллом в тайне от окружающих.
   "Я - человек чести. Я никогда не считал, что не могу использовать свою честь на практике. Мы, римляне, еще более практичны, чем малва. Гораздо больше, в особенности когда коса находит на камень".
   Предложение, казалось, удовлетворило Дамодару.
   - Нет необходимости, - сказал он любезно. И снова поклонился Велисарию. Затем, взяв Шангу под руку, вышел из шатра.
   Велисарий с Нарсесом остались вдвоем. Нарсес наконец заговорил.
   - Черт тебя побери. Что ты хочешь?
   Велисарий улыбнулся.
   - Я просто хотел рассказать тебе о твоем будущем, Нарсес. Думаю, я обязан сделать это, за то, что ты спас Феодоре жизнь.
   - Я не делал это для тебя. Черт тебя побери.
   Гневный взгляд старого евнуха был удивительным. Великолепным сам по себе, как ослепительное блистание Эйда. Чистая враждебность, такая чистая, как алмаз, выкованный из злобы, зависти и ненависти к себе протяженностью в жизнь.
   - Да и какое мне дело? - спросил евнух. И ухмыльнулся. - Что? Ты собираешься сказать мне - что я старый человек, прямо на краю могилы? Я уже это знаю, ты, ублюдок. Я все равно буду делать твою жизнь настолько несчастной, насколько смогу. Даже в то время, пока на меня примеряют саван.
   Улыбка Велисария в своем роде тоже была поразительной.
   - Совсем нет, Нарсес. Как раз наоборот. - Он постучал по мешочку у себя под туникой. - Конечно, будущее изменилось, по сравнению с тем, которым оно должно было бы быть. Но кое-что останется тем же. Например, естественная продолжительность жизни человека.
   Нарсес гневно смотрел на него. Улыбка Велисария сошла с лица, и ее заменило... сожаление? Жалость?
   - Такая потеря, - пробормотал он. Затем заговорил более громко. - Я скажу тебе правду, евнух Нарсес. Я клянусь в этом перед Богом. Ты переживешь меня, а я не умру молодым.
   Появилась хитрая улыбка.
   - По крайней мере от естественных причин. Кто знает, что случится в этом мире, который мы создаем? Но в будущем, которое бы было, я умер в шестьдесят лет. Ты все еще жил.
   Челюсть Нарсеса отвисла.
   - Ты серьезно?
   На мгновение привычная подозрительность Нарсеса исчезла. На это мгновение - очень короткое - морщинистое и чешуйчатое лицо снова стало лицом ребенка. Мальчика - до того, как его кастрировали и бросили в полную горечи жизнь.
   - Ты в самом деле говоришь правду?
   - Я клянусь тебе, Нарсес, перед самим Богом, что говорю правду.
   Подозрение вернулось, подобно оползню.
   - Почему ты мне это говоришь? - спросил Нарсес. - И только не надо нести мне чушь. Я знаю, насколько ты хитер. Здесь есть какая-то ловушка.
   Гневные глаза евнуха обвели шатер и видимый сквозь проем пейзаж, словно в поисках ловушки.
   - Конечно есть, Нарсес. Думаю, это очевидно. Амбиции. - Взгляд Нарсеса резко вернулся к Велисарию.
   - Такая потеря, - повторил Велисарий. Затем сказал твердо и уверенно: Я прощаю тебе твое предательство, евнух Нарсес. Феодора не простит, потому что она не может отбросить свою злобу и неприязнь. Но я могу и делаю. Теперь я клянусь тебе перед Богом, что прошлое прощено. Я только прошу в ответ, чтобы ты оставался верен тому единственному, что привело тебя к предательству. Твоим амбициям.
   Велисарий развел руки, словно гигант, держащий невидимый мир.
   - Не думай мелко, Нарсес. Не удовлетворяйся мелкой амбицией свалить меня. Мысли по крупному. - Улыбка вернулась. - Почему бы и нет? У тебя все еще есть по крайней мере тридцать лет, чтобы насладиться плодами твоих трудов.
   Нарсес быстро бросил взгляд на Рану Шангу. Царь раджпутов стоял снаружи, возможно в сорока футах. Они с Дамодарой дружелюбно болтали с Валентином.
   - Не дури, - прошипел он. - Да, я очистил гнездо Дамодары. Он устал до смерти от шпионов Нанды Лала, наблюдавших за каждым его шагом. Но... больше, чем это?
   Ухмылка вернулась с полной силой.
   - Это армия раджпутов, Велисарий, на тот случай, если ты не заметил. Эти сумасшедшие ублюдки так же склонны нарушать клятву, как ты. Они поклялись в вечной верности императору малва, и этим все сказано.
   Велисарий почесал подбородок и хитро улыбнулся.
   - Да, поклялись. Но я предлагаю тебе, если ты этого еще не сделал, исследовать природу этой клятвы. Знаешь ли, клятва клятве рознь. В прошлом году я попросил Ирину точно выяснить для меня, в чем поклялись цари Раджпутаны в Аджмере, когда наконец стали союзниками малва. - Улыбка стала очень хитрой. - Они поклялись в вечной верности императору малва, Нарсес. Велисарий собрался уходить. У края шатра, в отбрасываемой им тени, он остановился и повернулся. - Кстати, Шандагупта не упоминался. Никаких имен, Нарсес. Просто: императору малва.
   Он тогда чуть не рассмеялся, увидев лицо Нарсеса. И снова это было лицо маленького мальчика. Однако не лицо доверчивой невинности. Это было горящее готовностью лицо жадного ребенка, увидевшего торт, который его мать только что поставила перед ним в честь дня его рождения.
   Ребенка, которого ждет еще много дней рождений. Много, и много тортов.
   На пути назад, когда они ехали по неровной почве, Эйд послал только один ментальный импульс. "Смертельны удары Велисария".
   Глава 23
   Как только Велисарий зашел в командный шатер, то все понял. Улыбающиеся лица его военачальников служили достаточным свидетельством. Глубокая гримаса недовольства Маврикия - доказательством.
   Увидев это недовольное выражение, Велисарий засмеялся.
   - В чем дело, старый ворчун? - спросил он. - Признай правду - ты просто не терпишь, когда планы исполняются, и все идет хорошо. Это против твоей веры.
   Маврикий изобразил улыбку, в некотором роде. Если бы лимон мог улыбаться.
   - Это неестественно, - проворчал хилиарх. - Против законов человека и природы. - Он поднял в руке свиток и протянул Велисарию. Затем, пожимая плечами, сказал: - Но, очевидно, это не против законов Божьих.
   Велисарий с готовностью развернул свиток и просмотрел содержание.
   - Ты это прочитал. - Слова прозвучали, как утверждение, не вопрос.
   Маврикий кивнул и показал на других офицеров.
   - И передал им суть.
   Велисарий бросил взгляды на Кирилла, Бузеса и Кутзеса и Васудеву. Грек, два фракийца и кушан, но они вполне могли быть горошинами в одном стручке. Все четверо улыбались. Частично от удовлетворения, увидев, как выполняются планы. В основном от чистого удовольствия, поскольку наконец покончили с маневрами. Конечно, за исключением одного последнего, тяжелого марша - но это будет путь к битве. Они нисколько не сомневались, что этот марш окончится триумфом. Их армия была армией Велисария.
   Одна горошина в стручке немного отличалась от других. Улыбка кушана была такой широкой, что, казалось, его лицо сейчас разорвет. Велисарий сурово посмотрел на него и предостерегающе потряс свитком.
   - Шлемы остаются на головах, пока мы не зайдем достаточно далеко в кванат, Васудева. Любой кушан, который только расстегнет пряжку до того, как мы спустимся вниз... Я посажу его на кол. Клянусь, что посажу.
   Улыбка Васудевы не сошла с лица, даже не стала менее широкой.
   - Не беспокойся, полководец. Мы планируем религиозную церемонию после того, как спустимся вниз. Выложим огромную кучу вонючей-трахнутой-глупой варварской дряни. Произнесем короткую молитву, проклиная это дерьмо и обещая ему вечное забытье. - Он виновато развел руками. - Конечно, по праву мы должны бы их сжечь. Но...
   Кутзес рассмеялся.
   - Маловероятно! Если ты только не хочешь, чтобы мы все задохнулись в дыму. И так будет тяжело дышать, когда десять тысяч человек станут пробираться по туннелю. Даже отправляя их партиями, мы будем частично задыхаться.
   Удовлетворенный Велисарий вернулся к изучению свитка. Однако на самом деле он не читал слов. Послание было таким коротким, что не требовалось особого изучения. Просто дата и приветствие.
   Его глаза зафиксировались на приветствии, как усоногий рак прикрепляется к камню.
   - Слава Богу, мы покончили с этими горами, - заявил Бузес.
   - И с этими упрямыми ублюдками раджпутами! - радостно согласился его брат.
   На глаза Велисария навернулись слезы.
   - Это послание означает кое-что, гораздо более важное для меня, прошептал он и погладил лист. - Оно означает, что моя жена все еще жива.
   Увидев счастье на лице Велисария, его военачальники замолчали. Затем, откашлявшись, Кирилл пробормотал:
   - Да. Вполне вероятно.
   Велисарий внимательно посмотрел на греческого катафракта. Выражение Кирилла, как он видел, отражалось на лицах братьев и Васудевы. Неуверенность, надежда ради их полководца, но... но...
   - На войне случается всякое, - заявил Велисарий, обращая сомнения в слова. - Может, Антонина и мертва. Может, послание отправил Ашот, сообщая нам, когда флот тронется из Асэба.
   Он посмотрел на Маврикия. Хилиарх теперь улыбался, точно так же широко, как до него улыбался Васудева. В этом веселом выражении не осталось и следа ветеранского пессимизма.
   Велисарий тоже улыбнулся.
   - Скажи им, Маврикий. - Маврикий откашлялся.
   - Ну, это так, парни. Я только передал вам суть самого послания. Да, определенно, Ашот мог его отправить. Мог его отправить, стоя над окровавленным трупом Антонины. Но я на самом деле сомневаюсь, что тот щетинистый ублюдок стал бы обращаться к полководцу, как... я цитирую: "дорогой и любимый". Даже хотя он и армянин.
   Шатер взорвался хохотом. Велисарий весело к нему присоединился, но его глаза оставались прикованными к свитку.
   "Дорогой и любимый". Эти слова растекались по его душе, подобно вину. Стоя в шатре, среди горной системы Загрос, он чувствовал себя так, словно парил в небесах.
   "Дорогой и любимый".
   Они отправились на юг через два дня. Велисарий подождал, пока не закончилась следующая кавалерийская стычка. Просто быстрое столкновение в ближайшей долине между тридцатью римлянами и таким же количеством раджпутов. Ничем не отличающееся от дюжины других - даже сотни других, - которые имели место на протяжении последних нескольких месяцев.
   Эта стычка, как обычно случалось после битвы на перевале, оказалась почти бескровной. Ни одна сторона больше не пыталась перебить другую. Они просто поддерживали контакт, демонстрируя, что каждая армия знает месторасположение другой.
   Никого из римлян не убили. Только один получил серьезные ранения, но поклялся, что сможет отправиться в поход.
   - Это только рука, полководец, - сказал он, приподнимая сильно забинтованную конечность. - Даже не повреждена кость. И крови я потерял немного.
   У Велисария имелись сомнения. Но, увидев целеустремленность на лице катафракта, он решил взять его с собой. Армию только что информировали, на рассвете, о новом направлении. Раненый катафракт хотел остаться со своими товарищами. В худшем случае раненый все равно не свалится за несколько дней. А этого вполне достаточно.
   Полководец выпрямился.
   - Хорошо, - сказал он и посмотрел на катафракта. Его взгляд не был мрачным, просто стоическим. - Если случится худшее, то ты окажешься в руках раджпутов.
   Катафракт пожал плечами. Очевидно, его не приводила в ужас эта перспектива. И у него не имелось на то оснований. Конфликт между двумя армиями, даже до битвы на перевале, был цивилизованным. После той битвы он стал рыцарским. Раджпуты станут относиться к человеку так же, как солдаты Велисария относились к пленным раджпутам.
   Вспомнив об этих пленниках, Велисарий сам пожал плечами.
   - А если уж до этого дойдет, то я просто оставлю тебя позади с пленными раджпутами, - сказал он. - Достаточно глубоко в кванате, что Дамодара не найдет тебя, пока не будет слишком поздно, и с достаточным количеством еды. Конечно, вода тебе не потребуется.
   При упоминании воды катафракт скорчил легкую гримасу. Весенние потоки давно закончились, но кванат все равно оставался по крайней мере на фут заполнен водой. Несмотря на все свое желание покинуть горы, никто из солдат не испытывал радости при мысли о долгом марше по туннелю. Какая радость идти по узким выступам по бокам, чтобы ноги не промокли в воде, которая бежала по центральному желобу?
   Подошел Маврикий.
   - Сейчас, - сказал он. - Нельзя выбрать лучшего времени.
   Велисарий кивнул. Стояла только середина утра дня после столкновения кавалеристов. Наездники-раджпуты должны были вернуться к своей армии и сообщить Дамодаре о местонахождении римлян. Они не появятся, по крайней мере, день, вероятно, два.
   Достаточно долго.
   - А люди?..
   - Готовы, - тут же ответил Маврикий. - Ждут только приказа.
   Велисарий сделал глубокий вдох, наполняя легкие воздухом.
   - Пора, - сказал он.
   Надо действовать быстро, пока чистый горный воздух оживляет его и укрепляет намерение. Вскоре он будет хватать ртом воздух в кванате и потеть во влажной дымной темноте. Один из тысяч людей, которые, шатаясь, пойдут по туннелю шириной в восемь футов, по пути, едва освещенном несколькими факелами.
   Через несколько минут римский лагерь напоминал гудящий улей.
   Длинные колонны солдат на лошадях стали спускаться вниз в долину, направляясь в другую маленькую долину в двух днях пути. Та долина тоже бурлила от активности. Куруш и его шахтеры уже несколько недель готовили обманный маневр.
   Велисарий ждал до самого конца, потом сел в седло и последовал за своей армией. Он понял, как сильно ему будет недоставать гор. Странно, думал он, после того, как он столько раз их проклинал. Но горная система Загрос оказалась к нему милостива, в общем и целом. И ему будет недоставать чистого воздуха. Но Велисарий отогнал все сожаления. Помог Эйд.
   "Подумай о морском ветерке. Подумай о чайках, которые парят в голубом небе. Подумай о..."
   "Черт побери это все! - весело ответил Велисарий ментально. - Все, о чем я хочу думать, - это Венера, поднимающаяся из пены морской".
   И эта мысль поддерживала его на протяжении долгих, тяжелых дней впереди. Его жена, идущая ему навстречу через море.
   "Дорогой и любимый".
   Они встретятся в месте под названием Харк. Месте, где Велисарий копьем проткнет брюхо дракона и покажет новым богам, что они тоже, несмотря на свои мечты об идеальности, все еще нуждаются в кишках.
   Харк. Велисарий выжжет это название в вечности.
   Но название для него ничего не значило. Это просто место, где Венера поднимется из пены морской. Название, которое важно только потому, что мужчина обнимет там жену, как и многие мужчины, на протяжении многих лет, в стольких местах обнимали жен после долгой разлуки. Ничего больше.
   "Так сделана вечность, - мягко сказал Эйд. - Из простой глины, и ничего больше".
   Глава 24
   Махараштра.
   Лето 532 года н.э.
   Ирина прошептала несколько слов в ухо своему агенту. Мужчина кивнул, поклонился и вышел из комнаты. Ирина закрыла за ним дверь.
   Кунгас проигнорировал разговор. Он склонялся над читальным столиком в покоях Ирины, осторожно писал задание, которое она ему дала, и, казалось, абсолютно не обратил внимания на прибытие шпиона и его перешептывания с Ириной. Но в тот момент, когда шпион ушел, Кунгас поднял голову и вопросительно посмотрел на гречанку.
   Увидев выражение на ее лице, он отвернулся от стола.
   - Что-то не так? - спросил он.
   Ирина уставилась на него, ее лицо ничего не выражало. Кунгас встал со стула. У него на лице отразилось легкое беспокойство - он нахмурился.
   - Что случилось? - Ирина покачала головой.
   - Ничего, - ответила она. - Ничего плохого.
   С видом женщины, озабоченной чем-то, она прошла к окну. Кунгас оставался на месте, провожая ее только глазами.
   У окна Ирина положила руки на подоконник. Потом склонилась вперед, подставляя лицо легкому, летящему с океана ветерку, закрыла глаза. Ее густые, роскошные каштановые волосы легко шевелились на ветру.
   За ее спиной, невидимые ей, двигались руки Кунгаса. Они поднимались, словно желая погладить и приласкать. Но движение продолжалось недолго. Через несколько секунд его руки опять лежали спокойно на коленях.
   Ирина отвернулась от окна.
   - Мне нужен твой совет, - тихо сказала она.
   Кунгас кивнул. Жест, как и всегда, был экономичным. Но сам он напрягся, глаза смотрели внимательно.