Дрейк Дэвид. Удар судьбы (Велисарий - 4)

   - Какая потеря, - прошептала она снова. - Какая глупая, глупая, глупая потеря.
   Усанасу потребовалось пятнадцать минут, чтобы согнать аксумских солдат с корабля малва. К тому времени все малва были давно мертвы, за исключением нескольких, которые смогли найти укрытия в трюме. Усанасу пришлось силой удержать дюжину сарвенов от потери времени на поиски в грузовом отсеке.
   По его приказу два аксумских судна оторвались от корабля малва и начали грести к другим судам, которые брали на абордаж. И вскоре аквабе ценцен призывал прекратить сражение уже там.
   Это оказалось нетрудно. Штурмовали все пять судов малва. Как и предсказывал Усанас, грузовые корабли малва не были соперниками аксумитам.
   Усанас разумно не сказал ничего о смерти Вахси, пока аксумский флот не восстановил курс к Персидскому заливу. Пять судов малва остались позади, покачиваясь на волнах. К ним уже приближались арабские суденышки.
   Когда новость распространилась от одного судна к другому, Усанасу пришлось заново устанавливать власть. Он был вынужден лично посетить один корабль, команда которого состояла из людей из сарва Дакуэн, и разбираться с экипажем, который почти вышел из подчинения.
   - Проклятые дураки, - рявкнул он Антонине после того, как вернулся назад на флагманский коарбль. - Они собиралась возвращаться, чтобы проверить, все ли малва мертвы.
   Антонина посмотрела на сгрудившиеся суда малва, теперь уже в нескольких милях позади. Арабские суденышки были привязаны вокруг, подобно миногам.
   Она покачала головой.
   - Это...
   - Глупо! - взревел Усанас. Аквабе ценцен гневно показал на суда малва, которые теперь кишели арабами. - Что они думают сделать? Арабы выполнят всю работу. - Он гневно посмотрел за корму. - Спрятавшимся в трюмах малва прямо в эти минуты, когда мы говорим, перерезают глотки.
   Антонина скорчила гримасу.
   - Их необязательно убьют. Арабы могут схватить их, чтобы...
   - Еще лучше! - заорал Усанас. - Еще лучше! Мы порадуемся перед сном, думая, как рабы малва таскают воду для бедуинок.
   Он покачал головой.
   - Но им так не повезет, поверь мне. Эти корабли направлялись в Индию, Антонина. Они нагружены трофеями из Персии. Сарвены кое-что прихватили, но большая часть осталась. Эти арабы теперь - самые богатые люди в Хадрамауте. Зачем им какие-то паршивые рабы малва? Они могут купить гораздо лучших дома. - Он провел по горлу. - Корм рыбам, и все.
   Усанас склонился на палубное ограждение и сжал дерево крепкими руками. Злость ушла из его глаз, ее заменила печаль.
   - Какая потеря, - пробормотал он. - Какая глупая потеря. И все ради какой-то вонючей флотилии, которую мы просто случайно встретили на пути.
   Он грустно потряс головой.
   - Мы не можем провести погребальный обряд. Ничего не осталось. Антонина положила руку на плечо Усанаса и сильно потрясла.
   - Это также глупо. Конечно, мы можем провести погребальный обряд. Мы же не язычники, Усанас. - Самое любимое выражение мужа пришло ей на ум. - В конце только душа имеет значение. Мы можем молиться за душу Вахси - и души других умерших.
   Усанас вздохнул и опустил голову. Затем фыркнул.
   - Каких других умерших? - На мгновение почти появилась его обычная широкая улыбка. - Вахси - единственный. По крайней мере, погиб только он.
   У Антонины отвисла челюсть. Увидев ее выражение, Усанасу удалось изобразить слабую и бледную улыбку.
   - Я говорил тебе, женщина, - он поднял голову и ухмыльнулся, глядя на скрывающиеся вдали суда малва. - Овцы в руках аксумских моряков. Ничто, кроме овец. Единственные раны были нанесены йетайцами, да и у них не особо получалось. Нет в мире солдат, Антонина, которые были бы лучше аксумских сарвенов в ближнем бою во время взятия вражеского судна на абордаж.
   Усанас потер лицо. Жест был грустным, не усталым.
   - Даже ракету, которая убила Вахси, выпустили случайно. Группа кшатриев пыталась повернуть желоб, чтобы встретить атакующих. Запал был зажжен одного из них убило копьем - он пошатнулся, упал и подтолкнул желоб с ракетой вбок...
   Усанас махнул рукой.
   - Глупо, - пробормотал он. - Одна из тех глупых, бессмысленных смертей, которые случаются в битве. Вот что это было. И все.
   Смерть Вахси стала чем-то большим, когда на следующий день проводили поминальную церемонию. К тому времени, после того как сотни аксумских солдат шептались всю ночь, саравит пришел к своим собственным выводам.
   Поверхностное сознание Антонины, слушающей заунывные песнопения, считала происходящее абсурдным. Среди солдат имелись барды, конечно любители, но тем не менее дело они делали хорошо. Но только часть души женщины, причем небольшая часть, считала услышанное абсурдом.
   Душа, которая находилась в центре нее, не судила солдат за придуманный ими миф. Не выражала недовольства. Как Антонина знала, к тому времени, как экспедиция вернется в Аксумское царство, Вахси уже войдет в военные легенды Африки. Его смерть, смерть полководца во время великого морского сражения, станет славным подвигом.
   Она не выражала недовольства сарвенам из-за этих легенд. Она не стала бы выражать недовольства, даже если бы сама не стояла во главе экспедиции, которая направлялась спасать ее мужа от гибели.
   Но поскольку она являлась тут главной и шла спасать своего мужа, то определенно не намеревалась начинать ораторствовать, мелочно придираться, настаивая на истине. Пусть этим занимаются историки и букинисты будущего.
   Усанас высказал ее мысли вслух.
   - Мне жаль бедных малва в Харке, - произнес он весело, когда они с Антониной слушали песнопения. - Эта глупая смерть превратила хитрый маневр по разрушению материально-технического обеспечения врага в крестовый поход. Теперь аксумиты будут штурмовать врата ада.
   Глава 31
   Харк.
   Осень 532 года н.э.
   Когда капитан подразделения, охраняющего северо-восточные ворота Харка, наконец смог точно определить национальную принадлежность надвигающихся войск, он совсем не почувствовал себя счастливым.
   - Дерьмо, - выругался он тихо. - Кушаны.
   Лицо лейтенанта, который стоял в трех футах от него, отразило тревогу капитана.
   - Вы уверены?
   Капитан оторвался от телескопа, который стоял на крепостном валу, и раздраженно посмотрел на лейтенанта.
   - Взгляни сам, если мне не веришь, - рявкнул он и отошел от телескопа.
   Лейтенант не пошевелился, чтобы занять его место. Он знал: невозможно спутать кушанов с кем-то еще после того, как они подобрались достаточно близко, чтобы рассмотреть детали в телескоп. Если и не по какой другой причине, то потому, что никто в Персии, кроме кушанов, не связывал волосы в хвост.
   Капитан прошел к внутренней стене и склонился в бойницу. Дюжина его солдат стояли внизу, задрав головы и ожидая услышать новости.
   - Кушаны! - сообщил он. - Зовите начальника караула! - заорал капитан. Затем еще громче: - И прячьте женщин!
   Последний приказ не требовался. Солдаты уже суетились вокруг, собирая рабынь, которых батальон охраны силой принудил себе служить.
   Не то чтобы этих женщин требовалось гнать. За исключением небольшого количества представительниц других национальностей, типичного для большого порта, эти женщины были персиянками и арабками. Некоторых взяли в плен во время разграбления Харка, когда малва впервые захватили порт. Других поймали та или другая карательные экспедиции, которые малва посылали грабить Месопотамию на протяжении последних полутора лет. Да, они ненавидели своих захватчиков. Но еще меньше желали быть захваченными солдатами, которые войдут в Харк после нескольких недель кампаний. Гарнизонные войска - мерзкие и жестокие, но по крайней мере они больше не свирепствуют и не буянят.
   Пусть несчастные создания в военных борделях занимаются вновь прибывшими. Женщины, находившиеся на охраняемой территории, еще больше, чем их хозяева, желали оставаться вне поля зрения кушанов.
   Удостоверившись, что необходимые незамедлительные меры предпринимаются, капитан стражи вернулся назад на пост. В его отсутствие телескопом управлял лейтенант.
   - Хорошие новости, - объявил лейтенант, все еще глядя в телескоп. Большая их часть - пленники. Вероятно, тысяч десять.
   Капитан удовлетворенно заворчал. Да, это на самом деле хорошая новость. На самом деле отличная новость и по двум причинам.
   Во-первых, это означало, что малва где-то одержали большую победу. Капитан испытал облегчение. После провала у Нехар Малки, за которым последовал год разочарований, и неверия в свои силы, командующие армии малва напоминали наполовину охромевших тигров, которые зализывали раненые лапы, пересчитывали сломанные зубы и выплескивали злость на подчиненных. Победа, как думал капитан, поможет избавиться от мрачной атмосферы.
   Во-вторых, что было важно для непосредственного будущего, это означало: кушаны будут заняты. Рабы, которых поймали малва после первых легких побед в Месопотамии, давно заработались до смерти, за исключением женщин, которых держали для удовольствия армии. До тех пор, пока новых пленников не распределят по батальонам рабского труда и не отправят работать, расширяя гавань, кушаны потребуются для их охраны. Это означало, что у них не будет свободного времени, чтобы отправляться искать лучших женщин и вино, которое спрятали гарнизонные войска. Им придется удовлетвориться потрепанным товаром в борделях и уксусом, который сходил за вино в казармах.
   Капитан видел, как авангард кушанов подходит к воротам. Основная часть кушанов и их пленников находилась не более чем в двухстах ярдах.
   Капитан повернулся в поисках начальника караула. Болван должен был уже прийти, чтобы приказывать открывать ворота. Вместо этого капитан заметил, как солдаты стоят у осадного орудия, установленного на огромной, приделанной к стене платформе. Как и всегда, орудие был направлено в пустыню. К этому времени расчет орудия уже явно зарядил его картечью. Один из солдат уже вынимал раскаленный прут из печи. Загнутый кончик прута раскалился докрасна, готовый к вставлению в специальное отверстие.
   Капитан злобно закричал на солдат. Его слова не были приказами. Их даже трудно было разобрать. Просто поток ругательств. Солдат быстро остудил прут в стоявшем рядом ведре.
   - Чертовы идиоты! - рявкнул капитан. Рядом с ним лейтенант согласно кивнул.
   - Как раз то, что нам надо, - проворчал лейтенант. - Чтобы какой-то глупый осел выпустил картечь в пару тысяч кушанов.
   Лейтенант направился к лестнице и стал спускаться вниз.
   - Я схожу туда, - сказал он. - Проверю, чтобы не было других полоумных, выпущенных на свободу. - Его голова скрылась за стеной. - Кушаны! послышался его голос.
   И снова капитан стал искать начальника караула. Увидев солдата, которого он послал за ним, стоявшего внизу в одиночестве, он выругался себе под нос. Солдат посмотрел вверх, развел руками и пожал плечами.
   "Еще даже солнце не зашло, а этот ублюдок уже напился".
   Капитан вздохнул. Он ненавидел брать на себя ответственность за что-либо, в особенности за открывание городских ворот. Но...
   Он посмотрел на приближающиеся войска.
   "Кушаны. Разгоряченные, усталые, испытывающие жажду, желающие женщин и они только что одержали победу. Если я не открою эти ворота, то они перелезут через стены и..."
   Мысль была слишком мрачной, чтобы думать ее дальше. Капитан выкрикнул новые приказы. К тому времени, как прибыл авангард кушанов, ворота открыли. По крайней мере достаточно широко, чтобы пропустить дюжину всадников. Потребуется еще минута, чтобы отвести в сторону огромную, тяжелую створку.
   К удивлению капитана командующий кушанов, едва спешившись, тут же стал взбираться по лестнице. Капитан ожидал, что он присоединится к своим товарищам у колодца внизу. Стражники уже курсировали среди вновь прибывших, разбавляя воду из колодца вином, разливаемым из амфор. Делая все возможное, чтобы умиротворить вновь прибывших, которые прекрасно знают, что у гарнизонных войск где-то спрятано хорошее вино. Надо надеяться, что кушаны удовлетворятся гостеприимством и не пойдут искать погреба.
   - Ну давайте будем гостеприимны, - пробормотал капитан себе под нос, отправился навстречу кушану, который взбирался на крепостной вал, и вытянул руки. - Великая победа! - закричал капитан, улыбаясь от уха до уха.
   Кушан ответил улыбкой на улыбку.
   - Лучше, чем ты думаешь, - сообщил он. И гордо показал на приближающуюся массу пленников. - Это римляне. Люди Велисария! Мы разбили их шесть дней назад. Разгромили их! Мы даже захватили их лошадей.
   Капитан задумался, увидев, столько пленников сидит на лошадях. Большинство шло пешком, связанные длинными цепями, но по крайней мере четыре тысячи пленников оказались привязаны к седлам.
   "Если бы я был одним из этих римлян, я бы тоже не пытался убежать. Пусть будет проклята лошадь. Как раз в стиле этих сумасшедших кушанов устроить игру, охотясь за тобой. Порезать тебя вместе с твоей лошадью, а потом притащить за твои же кишки. И вероятно, и лошадь тоже".
   Предводитель кушанов крепко обнял капитана. Хватая ртом воздух, но не смея жаловаться, капитан стал изучать ближайших пленников. Первые ряды теперь находились в тридцати ярдах от ворот. Впереди ехали два высоких человека. Один из них был огромным, просто гигант.
   Капитан скорчил гримасу.
   "Как я рад, что не мне пришлось ловить это чудовище! Спасибо за то, что я сижу в гарнизоне".
   К облегчению капитана, кушан разжал медвежьи объятия и показал на ближайшую платформу с орудием.
   - Вы все загасили? - спросил он. Улыбка кушана стала менее дружелюбной. - Мы не хотим никаких несчастных случаев, а? - Улыбка стала очень холодной. - Мы даже не станем искать ваших женщин. После того, как мы закончим, ты сможешь засунуть дуло этого орудия себя в задницу.
   Капитан быстро покачал головой. Заверения полились у него изо рта. К его облегчению, на лицо кушана вернулась дружеская улыбка.
   - Достаточно сказано! - воскликнул кушан. Он схватил капитана за руки и успокаивающе их сжал.
   Первые пленники добрались до ворот. Их проводили шеренгой по десять человек, кушанские охранники шли по обоим бокам. Как заметил капитан, гигант в первом ряду на самом деле был гигантом. Человек рядом с ним казался карликом, хотя самого по себе его никто не подумал бы называть маленьким.
   Капитан принял быстрое решение.
   - Послушай, - сказал он тихо, заговорщически. - Приходи... - Он посмотрел на горизонт. Солнце почти село. - Сегодня ночью, после того, как стемнеет. Если хочешь, приводи с собой нескольких офицеров.
   Он дружелюбно и похотливо улыбнулся кушану.
   - У нас для вас будет несколько свежих молодых женщин. - Он собрался весело пожать плечами, но кушан все еще держал его руки. - Ну, конечно, они не совсем свежие...
   Теперь пленники потоком заходили в ворота, распространяясь по ровному участку внутри стен. Колонна едва протискивалась в ворота, несмотря на их ширину. Кушаны безжалостно гнали пленников, подобно человеческому наводнению.
   - Но они лучше, чем сломленные шлюхи в борделях, - сказал капитан и, посмеиваясь, добавил: - На прошлой неделе половина экипажа грузового судна воспользовалась одной из сук до того, как они заметили, что она мертва.
   Он снова засмеялся. Кушан присоединился и хохотал громко. Очевидно, он находил рассказ таким смешным, что никак не мог выпустить и прекратить сжимать руки капитана. Кушан был очень сильным. Капитан начал морщиться.
   Потом гримаса перешла в хватание ртом воздуха. Лошадь ударила его в живот. Капитан не мог понять, откуда появилась лошадь.
   Он стоял на коленях. Он не понимал, как оказался в таком положении. И увидел, но не понял, как меч оказался в руке кушана.
   Меч шевельнулся. Зрение капитана затуманилось на мгновение, словно его крутило и мотало в бочке. Он слышал приглушенные и неясные звуки, как будто крики и вопли, идущие через слой шерсти.
   Когда зрение капитана сфокусировалось, его щека прижималась к камню. В нескольких футах от него кровь вытекала из шеи обезглавленного трупа. Звук был тихим, ритмичным. Всплеск. Всплеск.
   У него было время до того, как все погрузилось во тьму, понять, что он смотрел на собственное тело.
   Глава 32
   - Я вначале подумал, что ты действовал слишком быстро, - сказал Велисарий. Он закончил стирать кровь с меча и бросил тряпку в угол комнаты. Потрепанный кусок материи, оторванный от туники солдата малва, приземлился с хлюпающим звуком на большую гору себе подобных. Из-под мрачной горы тряпок по каменному полу медленно растекалась лужа крови, отражая свет с ламп на стенах. Это был большой пол. Помещение когда-то служило залом для приемов наместника в Харке, до того, как малва превратили его в свой штаб. Но даже этот пол теперь был наполовину запятнан. Кровь, натекающая с груды тел в одном углу, практически соединилась с лужей, натекшей с тряпок. Васудева пожал плечами.
   - Я планировал подождать, пока все не войдут в ворота. Но всегда оставалась опасность, что кто-то заметит странность, и кроме того...
   Он снова пожал плечами. Кутзес, сидевший за ближайшим столом, закинув на него ноги, весело рассмеялся.
   - Признай это, степной маньяк! - Молодой сирийский военачальник поднял кубок и поприветствовал им кушана. - Ты просто не мог устоять! Как волк, у которого в зубах ягненок, пытается противостоять искушению.
   Кутзес осушил кубок одним глотком. Затем скорчил гримасу.
   - Боже, терпеть не могу простую воду.
   Но Кутзес даже не взглянул на амфоры, выставленные в ряд на полке на ближайшей стене. Велисарий в предыдущий день отдал самые драконовские приказы относительно потребления алкоголя. Полководец раньше видел, что случается с армией, штурмующей город, если солдаты вдруг начинают пить. В такое время итак тяжело контролировать войска, как и управлять ими, даже если они абсолютно трезвы. Важно - обязательно! - чтобы Харк оставался неповрежденным, пока римская армия не будет готова уйти. Пьяные солдаты, не считая многочисленных других преступлений, неизбежно что-то поджигают. Если позволить огню распространиться в Харке с его большим арсеналом пороха, результатом определенно станет разрушение.
   Велисарий вставил меч назад в ножны.
   - Я не критиковал, - мягко сказал он. - После того как я понял, с противником какого калибра ты столкнулся, я только удивился, что ты так долго ждал.
   В дверь вошел Бузес. Его меч все еще оставался в руке, но лезвие было чистым. Несколько струек указывало, что меч использовался, но определенно не последние несколько минут.
   Брат Кутзеса яростно хмурился.
   - Где они нашли этот мусор? - спросил он. - Неужели они собрали всех сутенеров в Индии и расквартировали их здесь?
   Он казался искренне опечаленным.
   Прислонившийся к ближайшей стене Маврикий усмехнулся.
   - А чего ты ожидал, парень? - он мотнул головой на север. - Все солдаты, достойные называться солдатами, маршируют вдоль Евфрата, готовые сражаться с Хусрау. Малва, вероятно, решили, что в месте, укрепленном, как это, в гарнизоне можно оставить любого, кто способен ходить.
   - Некоторые из них даже ходить не могли! - рявкнул Бузес. - Половина гарнизона уже была пьяна до того, как мы начали атаку. А солнце еще даже не зашло! - Он нахмурился так, что его лицо стало напоминать звериный оскал. Теперь они определенно не станут ходить. Никогда.
   - Мне бы хотелось получить как можно больше пленников, Бузес, - сказал Велисарий. Как и раньше, говорил он спокойным тоном.
   "Да, - согласился Эйд. - Чем больше солдат мы сможем выгнать за ворота, тем больше ртов придется кормить Линку. Когда их нечем будет кормить".
   Бузес покраснел от подразумеваемого укора.
   - Я пытался, полководец, - он быстро просяще посмотрел на других военачальников в зале. - Мы все пытались. Но...
   Маврикий отлепился от стены резким движением и сделал два шага вперед. Бузес вздохнул с облегчением.
   - Забудь это, полководец, - резко сказал Маврикий. - Если к завтрашнему утру для отправки в пустыню найдется пятьсот представителей этого сброда, я сильно удивлюсь. Этой ночью пощады для малва не будет. Не после того, как люди обнаружили камеры пыток и бордели. Все жрецы Махаведы и махамимамсы, которые умерли от меча, могут считать себя счастливыми. Люди тащат большинство из них в камеры пыток, чтобы дать им испытать на себе их собственные удовольствия. - Вместе со всеми солдатами, которых они поймали поблизости от борделей, - проворчал Кутзес. - Боже!
   Велисарий не стал спорить по этому вопросу. Он сам видел один из борделей.
   Римские солдаты, если мягко выразиться, не были самыми нежными людьми в мире. И слово "галантность" никто в здравом уме не стал бы с ними ассоциировать. Любой римский ветеран - а теперь они все стали ветеранами проводил время в работающих для солдат борделях, заглядывая в дешевые публичные дома за несколькими минутами удовольствия.
   Но сцена в там борделе была видением из кошмарного сна.
   Кошмарного сна, от которого бы проснулся и Сатана, дрожащий и потрясенный. Длинные ряды женщин - вероятно девушек, хотя определить их возраст не представлялось возможным - лежали там, прикованные цепями и распростертые на тонких настилах.
   Временами, судя по остаткам влаги, их поливали водой из ведра, чтобы немного отмыть. Все женщины были больны, у большинства появились пролежни, многие умирали, некоторые уже отправились на тот свет.
   Нет, римские солдаты не были теми, кого в более поздние времена назовут "рыцарями без страха и упрека". Но у них имелась собственная твердая концепция мужественности, и это не была концепция сутенеров и садистов. Все женщины в борделях оказались или персиянками, или арабками, как и женщины, с которыми эти солдаты имели дело с тех пор, как начали кампанию в Персии. Многие римские солдаты женились на их родственницах. Среди персов после начала завоевания малва название Харк стало синонимично жестокости и зверствам. Их римские союзники - и часто друзья, как и мужья - впитали эту идею за прошедшие полтора года. Теперь, увидев правду собственными глазами, они отомстят за Персию.
   "И, кроме того, они провели последние шесть месяцев, сражаясь против раджпутов, - задумчиво сказал Эйд. - Невозможно не перенять у них хоть сколько-то рыцарства, даже самому грубому драчуну, которого взяли в армию с ипподрома в Константинополе".
   Взгляд Велисария упал на груду трупов в углу. Тело командующего гарнизоном малва лежало сверху. Велисарий сам положил его туда, пронзив мечом сердце, после того как враг не успел достаточно быстро, заикаясь, объявить о сдаче.
   На мгновение Велисарий пожалел о том ударе меча. Он мог разооружить противника. Но спас его от камеры пыток.
   Он отмахнулся от этой мысли. Сделал глубокий вдох и подавил ярость, кипящую где-то глубоко внутри. Это не время для ярости. Если уж ему самому достаточно трудно контролировать ярость, то что говорить о ментальном состоянии его войск.
   "Эту ярость нельзя остановить, - подумал Велисарий. - Но ее обязательно нужно контролировать".
   Он повернулся к военачальникам. Все они смотрели на него. С уважением, но прямо в лицо.
   Велисарий заставил себя улыбнуться.
   - Я не спорю по этому вопросу, Маврикий. Но если это выйдет из-под контроля, если люди...
   - Не беспокойся об этом, - резко перебил Маврикий и покачал головой. Он показал на ряд выставленных на полке амфор. - Насколько мне известно, это единственное оставшееся в Харке спиртное, которое не разлили по улицам. Чаще всего люди сами от него избавляются, даже до того, как им прикажут. Никто не хочет, чтобы кто-то из малва убежал, поскольку какой-то ублюдок оказался слишком пьян, чтобы их заметить. Что касается женщин...
   Он пожал плечами. Кутзес спустил ноги со стола и прошелся к полке. Когда он начал снимать амфоры с полки и выбрасывать на ближайшую улицу, то сказал:
   - Единственная проблема, полководец, заключается в том, что любая женщина в Харке, которой удалось не попасть в бордель - если она оказалась при гарнизоне или с каким-то офицером - бросается сегодня ночью на римских солдат. - Первые звуки разбивающихся на улице внизу амфор долетели до них. Не могу их винить. Они сделают все, чтобы выбраться отсюда. И я бы сделал.
   Покончив с последней амфорой, он повернулся назад и улыбнулся.
   - Даже если бы это означало носить кличку Кутзес-На-Содержании-У-Педераста до конца жизни.
   Велисарий усмехнулся вместе с другими офицерами.
   - Хорошо, - сказал он. - Меня это не волнует. Я знаю: мои солдаты - не святые или не монахи. К завтрашнему дню к нашим войскам привяжется обычная компания, которая следует за армией. Пока к женщинам относятся прилично и люди не пьют, я удовлетворен. Когда мы будем уходить, то заберем с собой женщин. Тех, кто захочет, мы постараемся воссоединить с семьями.
   - У большинства из них не осталось семей, - заметил Бузес.
   - За исключением нас, - добавил Маврикий.
   Серые глаза хилиарха были мрачными, как смерть. Он большим пальцем показал на окно. Теперь, после того как звуки разбивающихся амфор прекратились, снова слышались крики.
   - Говорю тебе, полководец, - расслабься. Это не звуки города, разграбляемого вышедшими из-под контроля войсками, насилующими, пьющими и поджигающими все подряд. Это просто звуки, производимые палачом, делающим свое дело.
   Через мгновение Велисарий кивнул. Он решил, что Маврикий прав. Сфокусированную ярость армии он мог контролировать.
   Он хлопнул в ладоши. Резкий звук отдался эхом в помещении и тут же привлек внимание офицеров.