Страница:
— Я тебе не верю!
— Святая правда! Нелли Гвин, которую поймали вместе с шайкой разбойников, а потом отпустили, так и сказала: «Я никогда не стану подстилкой для католиков! Я — протестантская шлюха!»
— Насколько я знаю Карла, ему бы понравилась эта история. — Уорик откусил яблоко и помахал десертным ножом. — У меня тоже есть кое-что для тебя. Нелли однажды сказала Карлу, что знает, как очистить его королевство. Во-первых, выслать всех французов во Францию, во-вторых, вернуть ее на сцену и, в-третьих, запереть свой стручок!
Джек засмеялся, но потом вдруг вздохнул:
— Что-то скажет его величество о вашей женитьбе? Уорик пожал плечами:
— Я же ни у кого не украл невесту.
— А если он кого-нибудь уже подыскал для вас? Уорик отрицательно покачал головой:
— Карл не стал бы распоряжаться моей судьбой без моего ведома. Я слишком долго сражался за него, так же как делал до меня мой отец. Карл умеет ценить преданность. Думаю, король останется доволен. Он ни разу не препятствовал мне с тех пор, как Женевьева…
— Да, Женевьева! — пробормотал Джек, когда Уорик замолчал. — Вот в чем загвоздка, милорд, именно в этом! Мне очень нравится эта девушка, и я бы не хотел, чтобы ей навредили. Если бы вы только видели, как она шла на виселицу! Прямо как безгрешный ангел! И разрази меня гром, если она не самая писаная красавица, какую только можно себе вообразить. Кроме того, она смелая, сэр, по-настоящему смелая и решительная. Она не… слабая, не из тех, кого легко взять на испуг…
— Да, Джек, она ничего не боится. Я вижу.
— Дай-то Бог. Но, сэр, не считая грозящей ей опасности, думаю, ваш вчерашний свадебный трюк удался на славу! Она отменно хороша собой, сладкая, как…
— Сладкая… Черт побери! — чертыхнулся Уорик. — Не доверяй прелестным личикам, Джек! — добавил он и задумался.
— Да я и не видел их столько, сколько вы, сэр! — парировал Джек. — Возьмите хотя бы леди Анну! Бьюсь об заклад, что у нее ангельское личико, но сердце каменное. Конечно, фигура у нее великолепна, но больше всего на свете она хочет вонзить в вас свои коготки. Я готов отдать все мои сбережения, только бы посмотреть, с каким лицом она примет новость. Уорик снова пожал плечами и отрезал яблоко.
— Я никогда не собирался жениться на Анне, и она об этом знала.
— Нет… это вы знали. Но не…
— Тсс!
Уорик резко поднял голову и прищурил глаза, вглядываясь в заросли. Затем он рывком поднялся и широкими шагами двинулся сквозь кустарник. Он схватил Ондайн прежде, чем она успела убежать, и, еле сдерживая гнев, потащил за собой.
— И долго вы здесь стоите?
— Я только что пришла…
— Ложь. Леди, я однажды уже предупреждал вас, что не потерплю, чтобы за мной шпионили! Ни вы, ни кто-либо другой.
— Да вы и не стоите того, чтобы за вами шпионить! — высокомерно ответила Ондайн, но тут же вспыхнула, увидев Джека. Ей нравился слуга Уорика, и она смутилась, что он оказался свидетелем некрасивой сцены.
Джек вскочил, в замешательстве переминаясь с ноги на ногу. Заметив по глазам хозяина, что вот-вот разразится буря, он прокашлялся и сказал:
— Милорд! Нам не стоит задерживаться, если вы хотите к ночи добраться до перекрестка!
Уорик бросил взгляд на Джека, затем еще раз — на Ондайн. Кажется, он немного остыл и, взяв ее за подбородок, произнес:
— Больше предупреждений не будет. Я не намерен повторять одно и то же лживой воровке!
— И не говорите, милорд! — выкрикнула она, взбешенная грубым прикосновением. — А я не буду говорить вам!
Он с отвращением отвел руку и сделал знак Джеку:
— Ей потребуется твоя помощь, дуралей, если она не раскается в своих словах. И не научится вести себя как следует! Смелая леди, говоришь? Теперь она будет бояться меня!
Он зашагал через кустарник к ручью. Джек посмотрел на Ондайн и пожал плечами.
— На самом деле он вовсе не такой плохой, миледи. Ондайн сухо засмеялась, но не хотела спорить с Джеком. Она села на траву на место Уорика и заглянула в корзину с едой.
— Ты единственный, кто предупредил меня, что он чудовище, Джек. И теперь я не позволю тебе отказаться от своих слов!
— Я имел в виду совсем другое!
— Ничего, Джек. Я здесь потому, что гожусь для его целей. Но теперь я поняла, что и он годится для моих.
Улыбнувшись, она откусила яблоко. Джек неуверенно улыбнулся в ответ.
Они ехали до глубокой ночи. Ондайн уже давно спала и даже не проснулась, когда карета остановилась. Сквозь сон она поняла, что открылась дверь и вокруг разлился яркий свет.
— Приехали, — сказал Уорик.
— Куда? — промямлила она.
— На постоялый двор. Выходи… Впрочем, не беспокойся, я сам донесу тебя, — пробормотал он.
Ондайн окончательно проснулась, когда он обхватил ее и вытащил из кареты.
— Я пойду сама, — сказала она, заглядывая в его глаза, поблескивавшие золотом из-под полей шляпы. Ее мысли путались, пробиваясь сквозь туман сновидений, и у нее не было сил сопротивляться.
Он пожал плечами:
— Здесь, конечно, не как у Мэгги, гораздо хуже. Но кажется, это самый лучший постоялый двор на нашем пути. — С этими словами он внес ее в комнату.
Чистая постель. В комнате пахло свежестью. В мерцающем свете лампы Уорик с Ондайн на руках тщательно обследовал все углы, потом положил ее на кровать и задул огонь.
Комната погрузилась в кромешную тьму. Ондайн слышала, как в темноте он сбрасывает с себя одежду. Под тяжестью его тела прогнулась и заскрипела кровать. Наступила гнетущая тишина.
Нервничая, она развязала ленты накидки и подумала, что всю ночь не сомкнет глаз, но, когда открыла их в следующий раз, за окном уже наступило утро.
Уорика рядом не было, не было видно и его одежды. На огромном подносе ее поджидали свежеиспеченные пироги с мясом и высокая оловянная кружка молока. Не теряя времени, Ондайн оделась и по привычке наедаться впрок в один момент опустошила целый поднос.
Она едва успела умыться, когда раздался отчетливый стук в дверь. Девушка вытерла лицо и бросилась открывать. На пороге стоял Уорик, очаровательный, одетый по-королевски, в черный плащ и темно-фиолетовую шляпу.
— Ты готова?
— Да.
Он взял ее за руку и свел вниз по лестнице. В этот ранний час в таверне было тихо; какой-то пьяный дремал после ночных увеселений, положив голову на край стола.
Они вышли на солнечный свет. Перед дверью стояла карета, но Уорик предпочел пешком прогуляться по магазинам, стоявшим в ряд на улице.
— Куда мы идем?
— За покупками, — сказал он отрывисто.
Щедрость Уорика не вызывала сомнений, но он не разрешил Ондайн самой выбирать себе одежду. Целый день она кипела от ярости, потому что он стоял рядом и осматривал ее самым пристальным образом, пока портной хлопотал вокруг нее, примеряя рубашки, накидки, платья из шелка и бархата. Вскоре экзекуция закончилась. Часть платьев была готова, остальные должны были доставить позже в Северную Ламбрию.
Ночь они провели без приключений и на другой день отправились в дорогу. В конце путешествия Уорик сел в карету.
— Мы подъезжаем к поместью, — пояснил он. — Помни: мы встретились и обвенчались в Лондоне, твой отец — француз. У тебя нет приданого, так что, пожалуйста, постарайся быть любезной со слугами. Все должны поверить, что я женился по великой любви и потому не позаботился о приумножений собственного состояния. И если мои люди познакомятся с твоим язычком, обещаю, ты узнаешь, каким неуравновешенным я могу быть.
— Я уже давно это знаю! — выпалила Ондайн и покраснела. Он наградил ее одним из своих самых холодных предупреждающих взглядов.
— Графиня, я должен дать вам еще одно наставление. Мой сосед — лорд Хардгрейв. Мы всегда враждовали, и я прошу вас соблюдать осторожность при встрече с ним. Пожалуй, лучше совсем избегать этих встреч, если только вы не хотите, чтобы я избегал вас. Я не доверяю этому человеку.
Ондайн повернулась к Уорику; его руки были скрещены на груди, а глаза, напряженные от раздумий, устремлены куда-то вдаль.
— Не думаю, что мне понравится с ним встречаться.
— Никогда, никогда не оставайтесь с ним наедине. Вы поняли? Ондайн тихо вздохнула.
— Да.
Уорик приподнял штору.
— А вот и Четхэм. Мы подъезжаем. Девушка с любопытством посмотрела в окно.
Вдали показался огромный замок. К нему вели две дороги, вдоль которых раскинулись ухоженные сады. Каменное сооружение, украшенное арками и резными окнами, башенками и контрфорсами, казалось, касалось небес. Вокруг замка на склонах холмов и далеко на запад тянулись поля с травой, зеленой, как изумруд; на востоке темнел лес. Горы в пурпурном великолепии возвышались на севере. Поместье, больше похожее на королевский дворец, ошеломляло роскошью.
Заходящее солнце отражалось в окнах, которые то вспыхивали, то погружались во мрак. Ондайн вдруг испытала необъяснимый ужас, подумав, что скрывается за этим мраком.
Пустяки, успокоила она себя. Это — прекрасное поместье, почти дворец. Здесь, на севере, она беззаботно поживет и как следует обдумает план мести.
Муж крепко взял ее за руку. Он улыбался, поблескивая белыми зубами. В его дерзких глазах вспыхивали золотые искорки.
— Графиня, мы дома. И я надеюсь, моя любовь, вы покажете себя очаровательной хозяйкой дома.
Глава 5
— Святая правда! Нелли Гвин, которую поймали вместе с шайкой разбойников, а потом отпустили, так и сказала: «Я никогда не стану подстилкой для католиков! Я — протестантская шлюха!»
— Насколько я знаю Карла, ему бы понравилась эта история. — Уорик откусил яблоко и помахал десертным ножом. — У меня тоже есть кое-что для тебя. Нелли однажды сказала Карлу, что знает, как очистить его королевство. Во-первых, выслать всех французов во Францию, во-вторых, вернуть ее на сцену и, в-третьих, запереть свой стручок!
Джек засмеялся, но потом вдруг вздохнул:
— Что-то скажет его величество о вашей женитьбе? Уорик пожал плечами:
— Я же ни у кого не украл невесту.
— А если он кого-нибудь уже подыскал для вас? Уорик отрицательно покачал головой:
— Карл не стал бы распоряжаться моей судьбой без моего ведома. Я слишком долго сражался за него, так же как делал до меня мой отец. Карл умеет ценить преданность. Думаю, король останется доволен. Он ни разу не препятствовал мне с тех пор, как Женевьева…
— Да, Женевьева! — пробормотал Джек, когда Уорик замолчал. — Вот в чем загвоздка, милорд, именно в этом! Мне очень нравится эта девушка, и я бы не хотел, чтобы ей навредили. Если бы вы только видели, как она шла на виселицу! Прямо как безгрешный ангел! И разрази меня гром, если она не самая писаная красавица, какую только можно себе вообразить. Кроме того, она смелая, сэр, по-настоящему смелая и решительная. Она не… слабая, не из тех, кого легко взять на испуг…
— Да, Джек, она ничего не боится. Я вижу.
— Дай-то Бог. Но, сэр, не считая грозящей ей опасности, думаю, ваш вчерашний свадебный трюк удался на славу! Она отменно хороша собой, сладкая, как…
— Сладкая… Черт побери! — чертыхнулся Уорик. — Не доверяй прелестным личикам, Джек! — добавил он и задумался.
— Да я и не видел их столько, сколько вы, сэр! — парировал Джек. — Возьмите хотя бы леди Анну! Бьюсь об заклад, что у нее ангельское личико, но сердце каменное. Конечно, фигура у нее великолепна, но больше всего на свете она хочет вонзить в вас свои коготки. Я готов отдать все мои сбережения, только бы посмотреть, с каким лицом она примет новость. Уорик снова пожал плечами и отрезал яблоко.
— Я никогда не собирался жениться на Анне, и она об этом знала.
— Нет… это вы знали. Но не…
— Тсс!
Уорик резко поднял голову и прищурил глаза, вглядываясь в заросли. Затем он рывком поднялся и широкими шагами двинулся сквозь кустарник. Он схватил Ондайн прежде, чем она успела убежать, и, еле сдерживая гнев, потащил за собой.
— И долго вы здесь стоите?
— Я только что пришла…
— Ложь. Леди, я однажды уже предупреждал вас, что не потерплю, чтобы за мной шпионили! Ни вы, ни кто-либо другой.
— Да вы и не стоите того, чтобы за вами шпионить! — высокомерно ответила Ондайн, но тут же вспыхнула, увидев Джека. Ей нравился слуга Уорика, и она смутилась, что он оказался свидетелем некрасивой сцены.
Джек вскочил, в замешательстве переминаясь с ноги на ногу. Заметив по глазам хозяина, что вот-вот разразится буря, он прокашлялся и сказал:
— Милорд! Нам не стоит задерживаться, если вы хотите к ночи добраться до перекрестка!
Уорик бросил взгляд на Джека, затем еще раз — на Ондайн. Кажется, он немного остыл и, взяв ее за подбородок, произнес:
— Больше предупреждений не будет. Я не намерен повторять одно и то же лживой воровке!
— И не говорите, милорд! — выкрикнула она, взбешенная грубым прикосновением. — А я не буду говорить вам!
Он с отвращением отвел руку и сделал знак Джеку:
— Ей потребуется твоя помощь, дуралей, если она не раскается в своих словах. И не научится вести себя как следует! Смелая леди, говоришь? Теперь она будет бояться меня!
Он зашагал через кустарник к ручью. Джек посмотрел на Ондайн и пожал плечами.
— На самом деле он вовсе не такой плохой, миледи. Ондайн сухо засмеялась, но не хотела спорить с Джеком. Она села на траву на место Уорика и заглянула в корзину с едой.
— Ты единственный, кто предупредил меня, что он чудовище, Джек. И теперь я не позволю тебе отказаться от своих слов!
— Я имел в виду совсем другое!
— Ничего, Джек. Я здесь потому, что гожусь для его целей. Но теперь я поняла, что и он годится для моих.
Улыбнувшись, она откусила яблоко. Джек неуверенно улыбнулся в ответ.
Они ехали до глубокой ночи. Ондайн уже давно спала и даже не проснулась, когда карета остановилась. Сквозь сон она поняла, что открылась дверь и вокруг разлился яркий свет.
— Приехали, — сказал Уорик.
— Куда? — промямлила она.
— На постоялый двор. Выходи… Впрочем, не беспокойся, я сам донесу тебя, — пробормотал он.
Ондайн окончательно проснулась, когда он обхватил ее и вытащил из кареты.
— Я пойду сама, — сказала она, заглядывая в его глаза, поблескивавшие золотом из-под полей шляпы. Ее мысли путались, пробиваясь сквозь туман сновидений, и у нее не было сил сопротивляться.
Он пожал плечами:
— Здесь, конечно, не как у Мэгги, гораздо хуже. Но кажется, это самый лучший постоялый двор на нашем пути. — С этими словами он внес ее в комнату.
Чистая постель. В комнате пахло свежестью. В мерцающем свете лампы Уорик с Ондайн на руках тщательно обследовал все углы, потом положил ее на кровать и задул огонь.
Комната погрузилась в кромешную тьму. Ондайн слышала, как в темноте он сбрасывает с себя одежду. Под тяжестью его тела прогнулась и заскрипела кровать. Наступила гнетущая тишина.
Нервничая, она развязала ленты накидки и подумала, что всю ночь не сомкнет глаз, но, когда открыла их в следующий раз, за окном уже наступило утро.
Уорика рядом не было, не было видно и его одежды. На огромном подносе ее поджидали свежеиспеченные пироги с мясом и высокая оловянная кружка молока. Не теряя времени, Ондайн оделась и по привычке наедаться впрок в один момент опустошила целый поднос.
Она едва успела умыться, когда раздался отчетливый стук в дверь. Девушка вытерла лицо и бросилась открывать. На пороге стоял Уорик, очаровательный, одетый по-королевски, в черный плащ и темно-фиолетовую шляпу.
— Ты готова?
— Да.
Он взял ее за руку и свел вниз по лестнице. В этот ранний час в таверне было тихо; какой-то пьяный дремал после ночных увеселений, положив голову на край стола.
Они вышли на солнечный свет. Перед дверью стояла карета, но Уорик предпочел пешком прогуляться по магазинам, стоявшим в ряд на улице.
— Куда мы идем?
— За покупками, — сказал он отрывисто.
Щедрость Уорика не вызывала сомнений, но он не разрешил Ондайн самой выбирать себе одежду. Целый день она кипела от ярости, потому что он стоял рядом и осматривал ее самым пристальным образом, пока портной хлопотал вокруг нее, примеряя рубашки, накидки, платья из шелка и бархата. Вскоре экзекуция закончилась. Часть платьев была готова, остальные должны были доставить позже в Северную Ламбрию.
Ночь они провели без приключений и на другой день отправились в дорогу. В конце путешествия Уорик сел в карету.
— Мы подъезжаем к поместью, — пояснил он. — Помни: мы встретились и обвенчались в Лондоне, твой отец — француз. У тебя нет приданого, так что, пожалуйста, постарайся быть любезной со слугами. Все должны поверить, что я женился по великой любви и потому не позаботился о приумножений собственного состояния. И если мои люди познакомятся с твоим язычком, обещаю, ты узнаешь, каким неуравновешенным я могу быть.
— Я уже давно это знаю! — выпалила Ондайн и покраснела. Он наградил ее одним из своих самых холодных предупреждающих взглядов.
— Графиня, я должен дать вам еще одно наставление. Мой сосед — лорд Хардгрейв. Мы всегда враждовали, и я прошу вас соблюдать осторожность при встрече с ним. Пожалуй, лучше совсем избегать этих встреч, если только вы не хотите, чтобы я избегал вас. Я не доверяю этому человеку.
Ондайн повернулась к Уорику; его руки были скрещены на груди, а глаза, напряженные от раздумий, устремлены куда-то вдаль.
— Не думаю, что мне понравится с ним встречаться.
— Никогда, никогда не оставайтесь с ним наедине. Вы поняли? Ондайн тихо вздохнула.
— Да.
Уорик приподнял штору.
— А вот и Четхэм. Мы подъезжаем. Девушка с любопытством посмотрела в окно.
Вдали показался огромный замок. К нему вели две дороги, вдоль которых раскинулись ухоженные сады. Каменное сооружение, украшенное арками и резными окнами, башенками и контрфорсами, казалось, касалось небес. Вокруг замка на склонах холмов и далеко на запад тянулись поля с травой, зеленой, как изумруд; на востоке темнел лес. Горы в пурпурном великолепии возвышались на севере. Поместье, больше похожее на королевский дворец, ошеломляло роскошью.
Заходящее солнце отражалось в окнах, которые то вспыхивали, то погружались во мрак. Ондайн вдруг испытала необъяснимый ужас, подумав, что скрывается за этим мраком.
Пустяки, успокоила она себя. Это — прекрасное поместье, почти дворец. Здесь, на севере, она беззаботно поживет и как следует обдумает план мести.
Муж крепко взял ее за руку. Он улыбался, поблескивая белыми зубами. В его дерзких глазах вспыхивали золотые искорки.
— Графиня, мы дома. И я надеюсь, моя любовь, вы покажете себя очаровательной хозяйкой дома.
Глава 5
Огромные каменные геральдические чудовища, такие же, как на карете Уорика, «сторожили» по обе стороны от мраморной лестницы, ведущей к дверям. Ондайн с удивлением рассматривала их, пока Уорик отдавал Джеку распоряжения относительно багажа. Джек весело поклонился Ондайн, приподняв шляпу, и исчез за коляской.
На верху парадной лестницы бесшумно отворилась двойная дубовая дверь. На пороге стояла женщина, тонкая, высокая и чопорная. На ней было серое скромное платье, глухое и без украшений, такое же чопорное, как она сама. Ондайн затрепетала, осознав, что маскарад начался. И начался с этой суровой, непреклонного вида женщины.
— Мой господин Четхэм! — Женщина шагнула навстречу прибывшим и тепло улыбнулась. Ее милая улыбка несколько оживила общее впечатление строгости, исходившей от ее одежды и всего облика. Ей было около шестидесяти. Серебряная полоска, как будто прочерченная в черных как смоль волосах, притягивала взгляд. Сухие черты некогда прекрасного лица оживляли глаза, становившиеся блестящими и лучисто-зелеными, когда она улыбалась.
— Матильда! — воскликнул Уорик, быстрыми шагами взбегая вместе с Ондайн вверх по лестнице. Она почувствовала крепкое пожатие его руки, напоминавшее о важности момента.
Экономка смотрела на незнакомую девушку выжидательно и с любопытством, затем, словно спохватившись, присела перед Уориком в легком реверансе.
— Я не ожидала вас, милорд. Также меня не предупредили о приезде гостьи…
— Это не гостья, Матильда, а моя жена, леди Ондайн.
Вряд ли Матильда удивилась бы сильнее, если бы увидела, что каменные чудовища вдруг ожили и прогуливаются по парку. Она открыла рот и дрожащими губами чуть слышно переспросила:
— Ваша жена?
— Да, именно, — ответил задумчиво Уорик. — Дорога была довольно утомительной…
— Ах, ну конечно! — Матильда быстро справилась с изумлением и склонилась в глубоком поклоне перед Ондайн. — Графиня, пожалуйста, сюда…
Она отправилась в глубь замка через большой холл, скользя по мраморному полу. Похоже, сюда выходили двери с запада и востока, но Ондайн не успела хорошенько осмотреться, потому что Матильда торопила их по широкой и витой лестнице в верхние покои. Уорик более не держал девушку за руку, и она шла позади. Матильда на ходу через плечо сообщала скороговоркой:
— Там, за лестницей, обеденный зал, моя госпожа, и старая контора. Жилые комнаты вот здесь, как вы сами видите. Семья обедает в западном крыле. Там же располагаются и комнаты Юстина. Комнаты графа — в восточном, а слуги и горничные живут на третьем этаже. Конечно, вы можете все изменить, если захотите…
— Матильда, мне кажется, что поместьем управляет умелая рука, — сказала Ондайн сладким голосом. Легкая и приятная дрожь возбуждения пронизывала ее; все представлялось просто чудесным. После года скитаний, голода и холода судьба преподнесла ей роскошный подарок: теперь она прекрасно одета, в превосходном окружении… В порыве чувств Ондайн решила полностью оправдать ожидания Уорика Четхэма.
Длинный, устланный коврами коридор вел к фамильной портретной галерее. Ондайн приостановилась.
— Как это восхитительно! — Она всплеснула руками, встала на цыпочки и поцеловала Уорика в щеку, приведя его в полное замешательство. — Моя любовь, вы ничего не рассказывали мне о своих великих предках…
Ондайн потупилась, пытаясь скрыть полученное от его замешательства удовольствие, и кокетливо увернулась, как бы желая получше рассмотреть портрет красивого пожилого мужчины в пышном парике, удивительно похожего на Уорика, но гораздо более чопорного.
— Это ваш отец, любимый? А этот портрет в самом деле принадлежит кисти Ван Дейка?
— Да, — ответил Уорик, настороженно вышагивая рядом с ней и пытаясь скрыть удивление ее образованностью. — Я же говорил вам, моя дорогая, — продолжал он, — что мой отец до самого последнего момента был верен Карлу Первому, а затем удалился в изгнание и сражался за его сына. Сам Карл заказал этот портрет.
Ондайн прошлась по галерее.
Со стен на нее смотрели старомодные леди и лорды с разными выражениями лиц: и веселыми, и меланхолическими, но почти все с золотой искоркой в глазах и пленительными чертами лица, как у Уорика. Она остановилась перед самым поздним портретом, отыскивая черты сходства с мужем, но на нем был изображен явно кто-то другой. Уорик воздерживался от модной завивки; он не уделял внимания прическе и просто завязывал волосы в узел на затылке. У мужчины на портрете по плечам рассыпались роскошные золотые кудри, а глаза были темно-зелеными. Он казался таким же красивым, как Уорик, но моложе и… беспечнее. Черты характера еще не запечатлелись отчетливо на его лице.
Уорик обнял Ондайн за плечи.
— Это — Юстин, моя любовь, — напомнил он.
— Ах да, конечно, — весело отозвалась она, озорно прижимаясь к мужу и слегка постукивая пальцами по его груди. — Когда я увижу этого молодого негодника, моего деверя?
— Уверен, что Матильда его поторопит, — ответил Уорик, озабоченный и взволнованный ее лаской и нежностью, хотя прекрасно понимал, что все это только игра.
Матильда покашляла.
— Надеюсь, Юстин где-то поблизости? — спросил Уорик с легким раздражением.
— Да, милорд. В ваше отсутствие он был образцом послушания, если можно так выразиться.
— Сомневаюсь! — Уорик взял Ондайн за руку и направился обратно в обеденный зал. — Если в зале разведут огонь, мы подождем его там. Матильда, поторопите Ирен с обедом, если можно.
Уорик следовал по начищенным до блеска деревянным полам за Матильдой, открывавшей двери, и подталкивал перед собой Ондайн. Она шла, потупив глаза, пока не оказалась в большом зале с массивным камином. Около камина — обитые парчой кресла и пуфики, еще дальше — стол на шесть персон, окруженный стульями с прямыми спинками и ножками в форме когтистых лап. Вся мебель была украшена резным орнаментом в виде чудовищ. На стенах, по обе стороны от сводчатых окон, висели богатые шпалеры. Перед каждым окном стояли деревянная полированная скамья и двойной серебряный канделябр. Огромная комната производила впечатление уюта и роскоши одновременно. Ондайн была немало удивлена богатому убранству замка лорда Четхэма.
Уорик плотно закрыл дверь, а Ондайн плавной походкой направилась к огню, чувствуя на себе взгляд мужа.
— А я не предполагал, — пробормотал он, — что встречу актрису такого ранга.
Девушка с достоинством села в роскошное, обитое парчой кресло.
— Я же говорила, мой господин, что много путешествовала и бывала при дворах.
Уорик подошел к ней, оперся о спинку кресла и пристально заглянул ей в лицо.
— Вы удивляете даже меня, моя дорогая, — усмехнулся он. Ондайн широко открыла глаза, осчастливленная непринужденностью его обращения.
— Неужели я неправильно вас поняла, лорд Четхэм? Я думала, , что должна предстать перед домочадцами любезной, грациозной, хорошо воспитанной леди и, кроме того… обожающей своего мужа.
— В следующий раз, пожалуйста, предупреждайте заранее, когда соберетесь меня «обожать», — с досадой пробормотал Уорик, испытующе глядя на нее, в то время как она делала вид, что сосредоточенно смотрит в окно.
— Что там внизу? — спросила она, высовываясь наружу.
— Конюшни, — ответил он коротко и приблизился к ней, показывая через плечо на дворцовые постройки. — Там подальше, за холмом, — деревня и фермы. По воскресеньям после обедни а деревне устраивают ярмарку. Хотя у нас есть домовая церковь, внизу, в восточном крыле, Четхэмы последнее время пристрастились к народным гуляньям. Но не волнуйтесь, моя дорогая, я уверен, что вы справитесь со своей ролью… в любой обстановке.
Она хотела ответить на издевку, скрытую в его словах, но дверь отворилась, и комнату наполнил приятный негромкий смех:
— Женился! Уорик, да ты просто плут! Даже словом не обмолвился. Где же та несравненная красавица, которая завоевала твое сердце?
Ондайн обернулась и увидела молодого человека, которого чуть раньше рассматривала на портрете, на этот раз во плоти.
Юстин был на пять-шесть лет моложе брата — хотя возраст Уорика с трудом поддавался определению — и так же очарователен. Его глаза горели восхищением; он снял с головы украшенную пером шляпу и отвесил изящный, почти благоговейный низкий поклон.
— Моя госпожа!
— Ондайн, познакомься с моим братом, Юстином Четхэмом, — сказал Уорик сухо, но все-таки довольно тепло ответил на приветствие брата, прежде чем подвести к нему девушку. — Юстин, Ондайн.
— Я так и знал! Имя женщины волшебной красоты должно напоминать о таинственных существах — русалках! — вскричал Юстин.
Ондайн ответила изысканным реверансом, довольная прекрасным настроением Юстина и польщенная необычным комплиментом. По крайней мере хотя бы Юстин отнесся к ней не как к предмету собственности.
— Благодарю вас, Юстин Четхэм. — Она протянула руку для поцелуя. Он не спеша поцеловал ее и, подняв голову, блеснул глазами.
Уорик выдернул руку жены из ладоней брата, обнял ее за плечи и притянул к груди.
— Любезный брат, это моя жена! Найди себе собственную, вместо того чтобы болтаться без дела и проказничать! — сказал он беззлобно, и Ондайн удивилась дружескому тону, поскольку казалось, что поведение Юстина вот-вот переполнит чашу терпения старшего брата.
Юстин рассмеялся:
— Скажи, Уорик, где ты нашел такую красавицу? Я бы там же поохотился.
— На улицах Лондона! — быстро ответила Ондайн, высвобождаясь из объятий мужа, и обогнула стол, чтобы держаться от него на почтительном расстоянии. Даже под страхом смерти она не смогла бы сказать, зачем подстрекает Уорика, но ей казалось, что если она не воспользуется дарованным судьбой случаем, чтобы отомстить за все его насмешки, то демон очарования овладеет ее душой. Ондайн сладко улыбнулась Юстину: — Да, это истинная правда! Мы встречались на улицах то здесь, то там и наконец решили, что лучше пожениться.
— Похищение невесты и тайное венчание? — предположил Юстин, предвкушая пикантные подробности. — Как романтично!
— Гм, — пробормотал Уорик, направляясь к столу. Ондайн быстро перешла на другую сторону.
— Да, действительно невероятно! — воскликнула она, источая тонкий яд иронии. — Так и не пойму, что это на самом деле… взбрело мне в голову той ночью. Но ваш брат — настойчивый поклонник, и мне едва ли удалось бы от него отделаться.
Юстин перевел взгляд с Ондайн на брата и рассмеялся:
— Да простит меня моя дорогая невестка, но я вынужден это сказать. Видите ли, моего брата всю жизнь окружали прекрасные женщины… неизвестно почему; он холодный и равнодушный развратник, по крайней мере был таким раньше… и бегал от всех невест из добропорядочных семей нашего славного, королевства. Даже если они были необыкновенно хороши собой. Следовательно, вы должны быть невероятно богаты?
— Юстин! — рыкнул Уорик.
— Вовсе нет, — защебетала Ондайн.
— Все равно нужно отпраздновать событие! — воскликнул Юстин. Он зашагал через комнату и отодвинул под одним из окон деревянную панель, за которой скрывались хрустальные бокалы и разнообразные бутыли.
— Нет ничего скучнее родного эля! — пробормотал он и вынул красивую бутылку на свой выбор и бокалы. — Пожалуй, попробуем аквитанского! Нежное и ароматное, красное, как кровь или любовная страсть!
— Неужели между любовью и страстью есть что-то общее? — простодушно спросила Ондайн. Пожалуй, слишком простодушно. Юстин целиком завладел ее вниманием, так что она даже не заметила, как сзади подошел Уорик.
Он обнял ее за талию, прижал к горячему и напряженному телу, наклонился и с угрозой прошептал ей на ухо:
— И очень много… Не забывайте об этом, миледи…
— Уорик, перестань! — вмешался Юстин. — Ты мешаешь графине распробовать вино!
Но Уорик не выпускал Ондайн из железных объятий, и она начала раскаиваться в своей дерзости. Она не могла ни убежать, ни побороть смешанного чувства ненависти к Уорику и восхищения им.
Юстин спас положение, держа на вытянутых ладонях бокалы и смешно балансируя ими при этом. Уорик освободил девушку и взял один из предложенных бокалов, бросив в сторону Ондайн пронзительный взгляд, как бы предупреждая, что следит за ее игрой.
Она снова обернулась к Юстину:
— Почему же, сэр, вы — такой обольстительный и впечатлительный — сами до сих пор не пали жертвой одной из этих знатных и достойных невест?
Юстин усмехнулся и поднял бокал за здоровье Уорика.
— Я не граф. И кроме того, несмотря на все мое очарование — а надо признаться, я очень забочусь о своих манерах! — кажется, женщины, увы, падки именно на это самое пресловутое равнодушие. А его… увы, нельзя приобрести! Так-то, сестричка! Даже вы поддались ему! И чудная красавица досталась… чудовищу!
Уорик сдержанно улыбнулся в ответ:
— Это у нас у всех в крови, братец.
— Возможно, — дружелюбно согласился Юстин и внимательно посмотрел на Ондайн. — Мне кажется, наша новая графиня не будет бояться чудовищ… или чего-нибудь еще в этом роде.
Ондайн показалось, что по комнате пробежал холодный ветер, когда братья обменялись взглядами. В них не чувствовалось ненависти или гнева, но угадывалась мысль, которую они оба разделяли и которая была совершенно ей недоступна.
Не успела она это обдумать, как в дверь постучали. Уорик крикнул: «Войдите!» — и появилась Матильда в сопровождении двух девушек и мальчика. Они несли столовые приборы и огромные подносы с источавшими аппетитные запахи яствами.
— Обед, милорд, как вы просили, — просто сказала Матильда. Послушные плавным движениям ее руки, слуги бесшумно задвигались, расстилая льняную скатерть, расставляя фарфоровые тарелки и раскладывая серебряные приборы.
Уорик наклонился к Ондайн.
— Моя госпожа! — Он отодвинул стул и помог ей сесть. Когда плоские блюда с угрем и копченым лососем, вареной молодой картошкой и садовой зеленью опустели, Уорик представил девушек, Нэн и Лотти, дочерей повара, и мальчика Джозефа, который иногда помогал на конюшне. Все трое умильно улыбались и изо всех сил старались услужить.
Ондайн вспомнила предупреждение Уорика о мягком обращении с людьми. Ей нравилось думать о нем не только как о холодном, злом и жестоком человеке, но и как о прекрасном, достойном хозяине, который мог вызывать в слугах не просто уважение, а любовь.
Когда накрыли на стол, Матильда выслала слуг и сама вышла следом, прикрыв за собой двери. Ондайн попыталась сосредоточиться на разговоре братьев: Юстин дал Уорику краткий отчет о том, как велись дела в поместье в его отсутствие, затем, в свою очередь, стал расспрашивать о положении дел в Лондоне. Время от времени Юстин поглядывал на Ондайн с интересом и восхищением и наконец спросил Уорика:
— А что Карл думает о новой графине, Уорик? Насколько я знаю его величество, он наверняка рвет на себе волосы от досады, что не успел первым!
— Они не встречались… пока, — ответил Уорик, попивая вино и тоже поглядывая на Ондайн. Она через силу улыбнулась.
— Если бы она была моей женой, — задумчиво произнес Юстин, — я бы сделал все возможное, чтобы они не встретились никогда!
Разговор снова переменил направление и вернулся к делам в Северной Намбрин. Ондайн заметила, что Уорик держался с Юстином слишком сурово.
Юстин объяснил ей суть дела, подтрунивая над собой так же, как минуту назад — над братом:
— Меня изгнали из дворца его величества… за дуэль. Мой брат решил воспользоваться этим удачным случаем, чтобы вытащить меня из компании Рочестера и ему подобных и оградить мой… хм… слабый характер от их влияния. Так что, увы, я теперь под арестом, пока не докажу свою пригодность к самостоятельной жизни.
Он, по всей видимости, не принимал суровость брата близко к сердцу. Окажись она на месте Юстина, думала Ондайн, то не потерпела бы такого обращения.
Она улыбнулась Юстину:
— Вы не находите, что ваш брат — суровый надсмотрщик?
— Ужасный, — весело подтвердил Юстин. — Но кроме того… он — гордость семьи. Ах, как поворачивается судьба! Видите ли, мне было всего десять лет, когда мы, к несчастью, ввязались в войну с датчанами. Уорику тогда было пятнадцать, но Четхэмы растут очень быстро. Он сбежал, присоединился к Королевскому флоту под флагом герцега Йоркского и почел за счастье стать в шестнадцать лет моряком и героем. Во всем флоте никто не владел мечом лучше моего брата. Так что я утешаюсь, сударыня, вспоминая о его достоинствах.
На верху парадной лестницы бесшумно отворилась двойная дубовая дверь. На пороге стояла женщина, тонкая, высокая и чопорная. На ней было серое скромное платье, глухое и без украшений, такое же чопорное, как она сама. Ондайн затрепетала, осознав, что маскарад начался. И начался с этой суровой, непреклонного вида женщины.
— Мой господин Четхэм! — Женщина шагнула навстречу прибывшим и тепло улыбнулась. Ее милая улыбка несколько оживила общее впечатление строгости, исходившей от ее одежды и всего облика. Ей было около шестидесяти. Серебряная полоска, как будто прочерченная в черных как смоль волосах, притягивала взгляд. Сухие черты некогда прекрасного лица оживляли глаза, становившиеся блестящими и лучисто-зелеными, когда она улыбалась.
— Матильда! — воскликнул Уорик, быстрыми шагами взбегая вместе с Ондайн вверх по лестнице. Она почувствовала крепкое пожатие его руки, напоминавшее о важности момента.
Экономка смотрела на незнакомую девушку выжидательно и с любопытством, затем, словно спохватившись, присела перед Уориком в легком реверансе.
— Я не ожидала вас, милорд. Также меня не предупредили о приезде гостьи…
— Это не гостья, Матильда, а моя жена, леди Ондайн.
Вряд ли Матильда удивилась бы сильнее, если бы увидела, что каменные чудовища вдруг ожили и прогуливаются по парку. Она открыла рот и дрожащими губами чуть слышно переспросила:
— Ваша жена?
— Да, именно, — ответил задумчиво Уорик. — Дорога была довольно утомительной…
— Ах, ну конечно! — Матильда быстро справилась с изумлением и склонилась в глубоком поклоне перед Ондайн. — Графиня, пожалуйста, сюда…
Она отправилась в глубь замка через большой холл, скользя по мраморному полу. Похоже, сюда выходили двери с запада и востока, но Ондайн не успела хорошенько осмотреться, потому что Матильда торопила их по широкой и витой лестнице в верхние покои. Уорик более не держал девушку за руку, и она шла позади. Матильда на ходу через плечо сообщала скороговоркой:
— Там, за лестницей, обеденный зал, моя госпожа, и старая контора. Жилые комнаты вот здесь, как вы сами видите. Семья обедает в западном крыле. Там же располагаются и комнаты Юстина. Комнаты графа — в восточном, а слуги и горничные живут на третьем этаже. Конечно, вы можете все изменить, если захотите…
— Матильда, мне кажется, что поместьем управляет умелая рука, — сказала Ондайн сладким голосом. Легкая и приятная дрожь возбуждения пронизывала ее; все представлялось просто чудесным. После года скитаний, голода и холода судьба преподнесла ей роскошный подарок: теперь она прекрасно одета, в превосходном окружении… В порыве чувств Ондайн решила полностью оправдать ожидания Уорика Четхэма.
Длинный, устланный коврами коридор вел к фамильной портретной галерее. Ондайн приостановилась.
— Как это восхитительно! — Она всплеснула руками, встала на цыпочки и поцеловала Уорика в щеку, приведя его в полное замешательство. — Моя любовь, вы ничего не рассказывали мне о своих великих предках…
Ондайн потупилась, пытаясь скрыть полученное от его замешательства удовольствие, и кокетливо увернулась, как бы желая получше рассмотреть портрет красивого пожилого мужчины в пышном парике, удивительно похожего на Уорика, но гораздо более чопорного.
— Это ваш отец, любимый? А этот портрет в самом деле принадлежит кисти Ван Дейка?
— Да, — ответил Уорик, настороженно вышагивая рядом с ней и пытаясь скрыть удивление ее образованностью. — Я же говорил вам, моя дорогая, — продолжал он, — что мой отец до самого последнего момента был верен Карлу Первому, а затем удалился в изгнание и сражался за его сына. Сам Карл заказал этот портрет.
Ондайн прошлась по галерее.
Со стен на нее смотрели старомодные леди и лорды с разными выражениями лиц: и веселыми, и меланхолическими, но почти все с золотой искоркой в глазах и пленительными чертами лица, как у Уорика. Она остановилась перед самым поздним портретом, отыскивая черты сходства с мужем, но на нем был изображен явно кто-то другой. Уорик воздерживался от модной завивки; он не уделял внимания прическе и просто завязывал волосы в узел на затылке. У мужчины на портрете по плечам рассыпались роскошные золотые кудри, а глаза были темно-зелеными. Он казался таким же красивым, как Уорик, но моложе и… беспечнее. Черты характера еще не запечатлелись отчетливо на его лице.
Уорик обнял Ондайн за плечи.
— Это — Юстин, моя любовь, — напомнил он.
— Ах да, конечно, — весело отозвалась она, озорно прижимаясь к мужу и слегка постукивая пальцами по его груди. — Когда я увижу этого молодого негодника, моего деверя?
— Уверен, что Матильда его поторопит, — ответил Уорик, озабоченный и взволнованный ее лаской и нежностью, хотя прекрасно понимал, что все это только игра.
Матильда покашляла.
— Надеюсь, Юстин где-то поблизости? — спросил Уорик с легким раздражением.
— Да, милорд. В ваше отсутствие он был образцом послушания, если можно так выразиться.
— Сомневаюсь! — Уорик взял Ондайн за руку и направился обратно в обеденный зал. — Если в зале разведут огонь, мы подождем его там. Матильда, поторопите Ирен с обедом, если можно.
Уорик следовал по начищенным до блеска деревянным полам за Матильдой, открывавшей двери, и подталкивал перед собой Ондайн. Она шла, потупив глаза, пока не оказалась в большом зале с массивным камином. Около камина — обитые парчой кресла и пуфики, еще дальше — стол на шесть персон, окруженный стульями с прямыми спинками и ножками в форме когтистых лап. Вся мебель была украшена резным орнаментом в виде чудовищ. На стенах, по обе стороны от сводчатых окон, висели богатые шпалеры. Перед каждым окном стояли деревянная полированная скамья и двойной серебряный канделябр. Огромная комната производила впечатление уюта и роскоши одновременно. Ондайн была немало удивлена богатому убранству замка лорда Четхэма.
Уорик плотно закрыл дверь, а Ондайн плавной походкой направилась к огню, чувствуя на себе взгляд мужа.
— А я не предполагал, — пробормотал он, — что встречу актрису такого ранга.
Девушка с достоинством села в роскошное, обитое парчой кресло.
— Я же говорила, мой господин, что много путешествовала и бывала при дворах.
Уорик подошел к ней, оперся о спинку кресла и пристально заглянул ей в лицо.
— Вы удивляете даже меня, моя дорогая, — усмехнулся он. Ондайн широко открыла глаза, осчастливленная непринужденностью его обращения.
— Неужели я неправильно вас поняла, лорд Четхэм? Я думала, , что должна предстать перед домочадцами любезной, грациозной, хорошо воспитанной леди и, кроме того… обожающей своего мужа.
— В следующий раз, пожалуйста, предупреждайте заранее, когда соберетесь меня «обожать», — с досадой пробормотал Уорик, испытующе глядя на нее, в то время как она делала вид, что сосредоточенно смотрит в окно.
— Что там внизу? — спросила она, высовываясь наружу.
— Конюшни, — ответил он коротко и приблизился к ней, показывая через плечо на дворцовые постройки. — Там подальше, за холмом, — деревня и фермы. По воскресеньям после обедни а деревне устраивают ярмарку. Хотя у нас есть домовая церковь, внизу, в восточном крыле, Четхэмы последнее время пристрастились к народным гуляньям. Но не волнуйтесь, моя дорогая, я уверен, что вы справитесь со своей ролью… в любой обстановке.
Она хотела ответить на издевку, скрытую в его словах, но дверь отворилась, и комнату наполнил приятный негромкий смех:
— Женился! Уорик, да ты просто плут! Даже словом не обмолвился. Где же та несравненная красавица, которая завоевала твое сердце?
Ондайн обернулась и увидела молодого человека, которого чуть раньше рассматривала на портрете, на этот раз во плоти.
Юстин был на пять-шесть лет моложе брата — хотя возраст Уорика с трудом поддавался определению — и так же очарователен. Его глаза горели восхищением; он снял с головы украшенную пером шляпу и отвесил изящный, почти благоговейный низкий поклон.
— Моя госпожа!
— Ондайн, познакомься с моим братом, Юстином Четхэмом, — сказал Уорик сухо, но все-таки довольно тепло ответил на приветствие брата, прежде чем подвести к нему девушку. — Юстин, Ондайн.
— Я так и знал! Имя женщины волшебной красоты должно напоминать о таинственных существах — русалках! — вскричал Юстин.
Ондайн ответила изысканным реверансом, довольная прекрасным настроением Юстина и польщенная необычным комплиментом. По крайней мере хотя бы Юстин отнесся к ней не как к предмету собственности.
— Благодарю вас, Юстин Четхэм. — Она протянула руку для поцелуя. Он не спеша поцеловал ее и, подняв голову, блеснул глазами.
Уорик выдернул руку жены из ладоней брата, обнял ее за плечи и притянул к груди.
— Любезный брат, это моя жена! Найди себе собственную, вместо того чтобы болтаться без дела и проказничать! — сказал он беззлобно, и Ондайн удивилась дружескому тону, поскольку казалось, что поведение Юстина вот-вот переполнит чашу терпения старшего брата.
Юстин рассмеялся:
— Скажи, Уорик, где ты нашел такую красавицу? Я бы там же поохотился.
— На улицах Лондона! — быстро ответила Ондайн, высвобождаясь из объятий мужа, и обогнула стол, чтобы держаться от него на почтительном расстоянии. Даже под страхом смерти она не смогла бы сказать, зачем подстрекает Уорика, но ей казалось, что если она не воспользуется дарованным судьбой случаем, чтобы отомстить за все его насмешки, то демон очарования овладеет ее душой. Ондайн сладко улыбнулась Юстину: — Да, это истинная правда! Мы встречались на улицах то здесь, то там и наконец решили, что лучше пожениться.
— Похищение невесты и тайное венчание? — предположил Юстин, предвкушая пикантные подробности. — Как романтично!
— Гм, — пробормотал Уорик, направляясь к столу. Ондайн быстро перешла на другую сторону.
— Да, действительно невероятно! — воскликнула она, источая тонкий яд иронии. — Так и не пойму, что это на самом деле… взбрело мне в голову той ночью. Но ваш брат — настойчивый поклонник, и мне едва ли удалось бы от него отделаться.
Юстин перевел взгляд с Ондайн на брата и рассмеялся:
— Да простит меня моя дорогая невестка, но я вынужден это сказать. Видите ли, моего брата всю жизнь окружали прекрасные женщины… неизвестно почему; он холодный и равнодушный развратник, по крайней мере был таким раньше… и бегал от всех невест из добропорядочных семей нашего славного, королевства. Даже если они были необыкновенно хороши собой. Следовательно, вы должны быть невероятно богаты?
— Юстин! — рыкнул Уорик.
— Вовсе нет, — защебетала Ондайн.
— Все равно нужно отпраздновать событие! — воскликнул Юстин. Он зашагал через комнату и отодвинул под одним из окон деревянную панель, за которой скрывались хрустальные бокалы и разнообразные бутыли.
— Нет ничего скучнее родного эля! — пробормотал он и вынул красивую бутылку на свой выбор и бокалы. — Пожалуй, попробуем аквитанского! Нежное и ароматное, красное, как кровь или любовная страсть!
— Неужели между любовью и страстью есть что-то общее? — простодушно спросила Ондайн. Пожалуй, слишком простодушно. Юстин целиком завладел ее вниманием, так что она даже не заметила, как сзади подошел Уорик.
Он обнял ее за талию, прижал к горячему и напряженному телу, наклонился и с угрозой прошептал ей на ухо:
— И очень много… Не забывайте об этом, миледи…
— Уорик, перестань! — вмешался Юстин. — Ты мешаешь графине распробовать вино!
Но Уорик не выпускал Ондайн из железных объятий, и она начала раскаиваться в своей дерзости. Она не могла ни убежать, ни побороть смешанного чувства ненависти к Уорику и восхищения им.
Юстин спас положение, держа на вытянутых ладонях бокалы и смешно балансируя ими при этом. Уорик освободил девушку и взял один из предложенных бокалов, бросив в сторону Ондайн пронзительный взгляд, как бы предупреждая, что следит за ее игрой.
Она снова обернулась к Юстину:
— Почему же, сэр, вы — такой обольстительный и впечатлительный — сами до сих пор не пали жертвой одной из этих знатных и достойных невест?
Юстин усмехнулся и поднял бокал за здоровье Уорика.
— Я не граф. И кроме того, несмотря на все мое очарование — а надо признаться, я очень забочусь о своих манерах! — кажется, женщины, увы, падки именно на это самое пресловутое равнодушие. А его… увы, нельзя приобрести! Так-то, сестричка! Даже вы поддались ему! И чудная красавица досталась… чудовищу!
Уорик сдержанно улыбнулся в ответ:
— Это у нас у всех в крови, братец.
— Возможно, — дружелюбно согласился Юстин и внимательно посмотрел на Ондайн. — Мне кажется, наша новая графиня не будет бояться чудовищ… или чего-нибудь еще в этом роде.
Ондайн показалось, что по комнате пробежал холодный ветер, когда братья обменялись взглядами. В них не чувствовалось ненависти или гнева, но угадывалась мысль, которую они оба разделяли и которая была совершенно ей недоступна.
Не успела она это обдумать, как в дверь постучали. Уорик крикнул: «Войдите!» — и появилась Матильда в сопровождении двух девушек и мальчика. Они несли столовые приборы и огромные подносы с источавшими аппетитные запахи яствами.
— Обед, милорд, как вы просили, — просто сказала Матильда. Послушные плавным движениям ее руки, слуги бесшумно задвигались, расстилая льняную скатерть, расставляя фарфоровые тарелки и раскладывая серебряные приборы.
Уорик наклонился к Ондайн.
— Моя госпожа! — Он отодвинул стул и помог ей сесть. Когда плоские блюда с угрем и копченым лососем, вареной молодой картошкой и садовой зеленью опустели, Уорик представил девушек, Нэн и Лотти, дочерей повара, и мальчика Джозефа, который иногда помогал на конюшне. Все трое умильно улыбались и изо всех сил старались услужить.
Ондайн вспомнила предупреждение Уорика о мягком обращении с людьми. Ей нравилось думать о нем не только как о холодном, злом и жестоком человеке, но и как о прекрасном, достойном хозяине, который мог вызывать в слугах не просто уважение, а любовь.
Когда накрыли на стол, Матильда выслала слуг и сама вышла следом, прикрыв за собой двери. Ондайн попыталась сосредоточиться на разговоре братьев: Юстин дал Уорику краткий отчет о том, как велись дела в поместье в его отсутствие, затем, в свою очередь, стал расспрашивать о положении дел в Лондоне. Время от времени Юстин поглядывал на Ондайн с интересом и восхищением и наконец спросил Уорика:
— А что Карл думает о новой графине, Уорик? Насколько я знаю его величество, он наверняка рвет на себе волосы от досады, что не успел первым!
— Они не встречались… пока, — ответил Уорик, попивая вино и тоже поглядывая на Ондайн. Она через силу улыбнулась.
— Если бы она была моей женой, — задумчиво произнес Юстин, — я бы сделал все возможное, чтобы они не встретились никогда!
Разговор снова переменил направление и вернулся к делам в Северной Намбрин. Ондайн заметила, что Уорик держался с Юстином слишком сурово.
Юстин объяснил ей суть дела, подтрунивая над собой так же, как минуту назад — над братом:
— Меня изгнали из дворца его величества… за дуэль. Мой брат решил воспользоваться этим удачным случаем, чтобы вытащить меня из компании Рочестера и ему подобных и оградить мой… хм… слабый характер от их влияния. Так что, увы, я теперь под арестом, пока не докажу свою пригодность к самостоятельной жизни.
Он, по всей видимости, не принимал суровость брата близко к сердцу. Окажись она на месте Юстина, думала Ондайн, то не потерпела бы такого обращения.
Она улыбнулась Юстину:
— Вы не находите, что ваш брат — суровый надсмотрщик?
— Ужасный, — весело подтвердил Юстин. — Но кроме того… он — гордость семьи. Ах, как поворачивается судьба! Видите ли, мне было всего десять лет, когда мы, к несчастью, ввязались в войну с датчанами. Уорику тогда было пятнадцать, но Четхэмы растут очень быстро. Он сбежал, присоединился к Королевскому флоту под флагом герцега Йоркского и почел за счастье стать в шестнадцать лет моряком и героем. Во всем флоте никто не владел мечом лучше моего брата. Так что я утешаюсь, сударыня, вспоминая о его достоинствах.