Дрейк Шеннон. Свет любви

   Прежде чем он успел что-либо сделать, Элиза сняла кольцо с его пальца и грациозно отвернулась, с невинным смехом обращаясь к Маршаллу:
   — Позволь поклониться тебе, дорогой Уилл! Я хорошо помню, как ты служил нашему повелителю Генриху. От этого моя клятва будет более надежной!
   И вновь, не дожидаясь ответа, она взяла Уилла за руку, надела ему на палец кольцо и плавно опустилась на пол:
   — Я, Элиза де Буа, герцогиня Монтуанская, сим являю мою верность и преданность Ричарду Плантагенету.
   Она поднялась так же быстро и грациозно, как и опустилась на пол.
   — Теперь, господа, полагаю, ваше поручение выполнено.
   — Не совсем, — возразил Маршалл. — Ричард просил тебя прибыть на похороны Генриха.
   Ком встал в ее горле. На мгновение Элиза уставилась в пол.
   — Да, разумеется, я поеду.
   — Мы проводим тебя, — продолжал Маршалл, — но есть и еще одно дело…
   Элиза с любопытством подняла глаза на Уилла. Тот улыбался.
   — Король Ричард также желает, чтобы ты вместе с нами отправилась освободить королеву.
   — Элеонору! — изумленно воскликнула Элиза.
   — Да, Элеонору. Первое, что сделал Ричард, — решил освободить мать. Дела задержат его здесь на несколько дней. — Уилл замолчал и мрачно нахмурился, а затем добавил: — Никто из нас не видел принца Джона, с тех пор как он предал отца, и Ричард решил найти его. Однако он также пожелал немедленно освободить мать. Он надеется, что королева объедет страну ради него, чтобы народ с радостью принял Ричарда, когда тот ступит на английскую землю перед коронацией.
   Элиза радостно улыбнулась. Решение нашлось само собой! Ричард пожелал, чтобы она стала спутницей той женщины, которую жаждала увидеть. Однако путешествие будет длительным, напомнила она себе. Как известно, Генриха должны предать земле в аббатстве Фонтерво — он завещал это еще при жизни. Так он и после смерти останется в Анжу, будет лежать недалеко от замка, в котором умер. После церемонии им придется проехать через Анжу и Нормандию, переплыть Ла-Манш и вновь верхом пуститься к Винчестеру, где ждет в заключении Элеонора.
   Да, путешествие будет долгим, особенно рядом со Стедом. Однако они не останутся наедине, и в конце концов Элизе представится шанс повидаться с Элеонорой.
   — Я с великим удовольствием присоединюсь к вам. Когда мы выезжаем?
   — На рассвете, миледи. Сначала — в Фонтерво, где мы отдадим последние почести Генриху, а затем в Англию.
   — На рассвете я буду готова, — пообещала Элиза.
   — Отлично, — одобрил Маршалл. — Прошу меня простить, я должен проверить, как наши люди разместились на ночь.
   — Мишель все устроит, — пробормотала Элиза.
   Маршалл кивнул и направился к двери. Готфрид последовал за ним, и Элиза ждала, что так же поступит и Стед, но ошиблась. Улыбка исчезла с лица Элизы, ее взгляд наполнился неукротимой ненавистью.
   — Убирайся отсюда! — прошипела она.
   Он пожал плечами и опустился в кресло — довольно легко, несмотря на доспехи.
   — Чтобы распорядиться о ночлеге для воинов, хватит и двоих людей.
   — Мне все равно, хватит или не хватит. Я хочу, чтобы ты ушел. Твоя дерзость отвратительна, ты не имеешь права оставаться здесь.
   — Мне приказали прибыть сюда.
   — А, да, приказал Ричард.
   Стед вновь пожал плечами, и в индиговых глубинах его глаз вспыхнул знакомый огонь.
   — Ричард намерен сделать меня одним из самых влиятельных людей в Англии. Это недурная причина, чтобы служить законному королю.
   — Все верно! — саркастически воскликнула Элиза. — Причина — Гвинет с Корнуолла и ее земли. Ты будешь богатым и знатным, сэр Стед. Неужели все это так много значит для тебя?
   — Говорят, что только глупец способен отказаться от богатства и власти.
   — Да, только глупец, — сухо повторила Элиза.
   Стед вопросительно поднял черную бровь:
   — Вы досадуете, миледи?
   — Нет, я в бешенстве. Ты не имеешь права сидеть в моем зале, не имеешь права переступить порог замка. Тебе известно, как я презираю тебя!
   Он рассмеялся с истинным удовольствием.
   — Значит, мне следовало объявить Ричарду, что я не осмелюсь приблизиться к леди Элизе, которая заявляла о своем опыте, однако оказалось, что я первым сорвал ее цветок? Тогда мне пришлось бы объяснить все и рассказать, что ты осквернила труп его отца, украла у него кольцо. Надо ли было говорить об этом?
   Элиза вспылила:
   — Ты поступаешь глупо, дразня меня, сэр Стед. Скоро ты поймешь, что, пусть у меня нет ни земель, ни титулов Гвинет с Корнуолла, я способна на жестокую месть.
   Он поднялся и направился к ней, и Элиза поняла, что отступает. Она находилась в собственном замке, однако этому негодяю было все равно, он не задумывался ни о прочности стен замка, ни о пятистах вооруженных воинах.
   — Еще один шаг, — прошипела она, — и я позову стражников!
   — Можешь звать кого угодно, герцогиня, — ответил Стед. — Я не боюсь угроз лживых воровок.
   У очага лежала кочерга. Обернувшись, Элиза яростно схватила ее.
   — Ты не посмеешь прикоснуться ко мне, варвар, насильник!
   — То, что произошло, едва ли было насилием, Элиза.
   — Это едва ли было чем-нибудь другим!
   Он остановился, но Элиза понимала — Стед поступил так, только чтобы посмеяться над ней.
   — Неужели ты возненавидела меня потому, что я не стал падать на колени и вымаливать твое прощение? Вероятно, мне следовало появиться здесь с мокрым от слез лицом, выпрашивая прощение и твою руку? Да, это пришлось бы тебе по вкусу! Ты бы воспользовалась возможностью, чтобы сказать, как презираешь меня, что скорее выйдешь замуж за престарелого калеку-крестьянина! Но, разумеется, эти слова были бы пустыми, ведь ты влюблена в сэра Перси Монтегю. По-моему, ты судишь несправедливо, но я не питаю к тебе вражды. — Он насмешливо поклонился и скептически добавил: — Желаю тебе и юному Перси долгих лет жизни и счастья.
   Мгновение она не могла пошевелиться. Казалось, ненависть заполнила ее до краев, мешая дышать. Но Элиза не могла позволить себе потерять рассудок…
   — Тебе никогда не быть хоть немного похожим на сэра Перси, Стед, — холодно произнесла она.
   — Какая жалость! Скажи, ты уже поведала ему о нашей… встрече?
   — Это не твое дело.
   — Как это не мое? — Он издевался, и Элиза понимала это. — Я должен приготовиться к тому часу, когда твой будущий муж явится мстить за твою честь!
   — Со времени нашей встречи, Стед, я молилась только о том, чтобы Бог покарал тебя!
   — К чему беспокоить Бога? Отправь посыльного за мужественным Перси!
   Он шагнул еще ближе, и Элиза ясно разглядела насмешливую улыбку. По какой-то нелепой причине она вообразила этого человека рядом с Гвинет с Корнуолла, с женщиной, жаждущей встречи с ним. Элиза представила улыбку Брайана, его сильное лицо, озаренное нежностью. Он искусный любовник, вероятно, он доставит Гвинет великое наслаждение.
   — Еще шаг, Стед, и, клянусь, я позову стражников, но прежде успею ударить этой кочергой по твоему мерзкому лицу!
   — В самом деле?
   — Ты сомневаешься в этом?
   — В чем я не сомневаюсь, — ледяным тоном отозвался он, и его лицо напряглось, а улыбка исчезла, — что ты — плутовка, которая навлекает беду на саму себя. Ты герцогиня Монтуанская, теперь я это понял. Уилл поклялся, что герцогиня Монтуанская богата, так что я начинаю верить, что ты не была сообщницей головорезов, обесчестивших Генриха. Однако ты украла кольцо, нам обоим известно об этом. Почему? Это тайна, герцогиня, загадка, которую я не упущу случая разгадать. — Брайан помедлил, глядя на Элизу и ожидая ее ответа. Признается ли она, зачем совершила кражу? И если нет, что тогда? Это могло иметь какое-то значение. Некогда после смерти виконта Льенского его младший сын увез герб своего отца от брата-виконта — это был сигнал, что отец желал видеть своим наследником младшего сына, и его брату пришлось выдержать настоящую битву. Неужели Элиза де Буа участвует в подобном плане?
   Она улыбнулась, и ее улыбка была прекрасной и горькой, нежной и злобной.
   — Если у меня есть тайна, Стед, эту тайну тебе никогда не раскрыть. Если я плутовка, держись от меня подальше. Ибо я презираю тебя больше, чем змей и крыс!
   Ее голос тревожно повысился. Элиза приходила в бешенство от одного звука голоса Стеда, его слова вызывали в ней прилив страха: он до сих пор хотел знать, почему она взяла кольцо, почему солгала…
   Перси уже потерян, с горечью подумала она. Но Монтуа еще в ее руках. И она постарается никогда не лишиться его, как никогда не доставит удовольствия Стеду или другому мужчине узнать ее тайну. Она уже потеряла слишком многое в попытке сохранить ее.
   Неужели он так и будет преследовать ее? Как он осмелился появиться здесь, да еще задавать вопросы? Ее ненависть достигла предела, решимость оставаться спокойной и держаться с достоинством оказалась забытой, и Элиза вскинула кочергу, выпалив:
   — Будь ты проклят, Стед!
   Еще один шаг — и он оказался рядом. Элизе показалось, что он решится даже сломать ей руку, лишь бы выдернуть из нее кочергу. Перепуганная его стремительным движением, она вскрикнула от боли в стиснутой руке. Он взглянул на упавшую на пол кочергу и придвинул Элизу ближе к себе.
   — Нет, будь ты проклята, герцогиня!
   Она почувствовала, как Стед возвышается над ней, и желание сопротивляться оказалось сильнее желания позвать на помощь.
   — Клянусь, Стед, ты сам навлекаешь на себя гибель! Я еще посмотрю…
   — Сначала скажи мне правду! — резко перебил он. — Забудь обо всех уловках и лжи, и между нами восстановится мир!
   — Я никогда и ничего не скажу тебе, Брайан Стед! Сейчас же отпусти меня! Это мои владения, мой замок! Я не в твоей власти и никогда не буду в ней! Пусти! Ненавижу тебя…
   Она чуть не упала, когда его руки внезапно ослабли. На бронзовом от загара лице проступила мертвенная бледность, Брайан согнулся, схватившись за живот. К изумлению Элизы, он упал на пол, доспехи загрохотали по камням.
   — Стед! — с любопытством позвала она, держась на безопасном расстоянии, но вскоре приблизившись и встав на колени рядом.
   Он повернул к ней голову, и Элиза увидела, как сузились его зрачки. Лицо было серым и искаженным резкой болью. Он зашептал, и Элиза наклонилась, чтобы расслышать его слова.
   — Если я выживу…
   — В чем дело? — изумленно вскрикнула она. Ни один удар не смог бы вызвать такие судороги.
   Она растерялась, когда он выбросил вперед дрожащую руку, сбросил ее головной убор и потянул за волосы. Она закричала, чувствуя, как он заставляет ее лечь на пол рядом.
   — Убийца!
   — Что? Но я ничего не…
   — Уже дважды: сначала ударила кинжалом, теперь… отравила. Если, с Божьей помощью, я… останусь в живых, ты поплатишься…
   Его глаза закатились. Рука медленно расслабилась. Изумленная Элиза поспешно отодвинулась. Неужели он и в самом деле мертв? Но разве не этого она хотела? Нет, только не это! Она не убийца, она никогда не пользовалась ядом…
   Было так странно видеть его распростертым на холодном каменном полу замка, видеть это сильное тело совершенно беспомощным. Он затрясся в судороге, и Элиза вскочила, готовая отбежать к двери и позвать Маршалла.
   Она не успела шагнуть, как ее потянули за подол платья, и Элиза вновь оказалась на полу, рядом с рыцарем. Он открыл глаза: в них пылала смертельная ненависть.
   — Я выживу… выживу только для того, чтобы узнать… сука! Я думал, ты будешь… лицом к лицу… теперь я забуду… о пощаде…
   — Но я ничего не сделала! — воскликнула Элиза.
   Он закрыл глаза, но рукой по-прежнему сжимал тонкий голубой шелк ее туники. Казалось, он умирает, однако не желает отпускать ее. Она чувствовала его ненависть, мускулы Стеда сжимались под доспехами. Он приоткрыл глаза и на мгновение пристально взглянул на нее.
   — Сука… я…
   Он замолчал и разжал пальцы. Она была свободна.
   Элиза с воплем вскочила на ноги. Спустя минуту в комнате оказались Маршалл, Готфрид и двое стражников Элизы. Маршалл опустился на колено рядом с Брайаном Стедом, а Готфрид отдал приказ немедленно найти и привести лекаря.
   Элизе казалось, что она видит сон. Прибыл лекарь, тщательно осмотрел Брайана Стеда и спросил, можно ли перенести его в комнату. Элиза услышала собственный голос, предлагающий перенести Стеда в комнату, примыкающую к ее спальне, — в ту, где она жила, будучи ребенком. Комната была невелика, но с большой постелью и обращенными на восток окнами. После того как Элиза повзрослела, в эту комнату помещали родственников и особых гостей, потому здесь всегда было постлано чистое белье, а в сундуках хранились полотенца и одеяла. В шкафу нашлось даже несколько ночных рубашек ее отца и короткие нормандские туники.
   Уилл и Готфрид перенесли Стеда, и Элиза не могла не заметить боль и беспокойство на их лицах. «Я не отравила его», — хотелось закричать ей, но никто и не пытался ее обвинять.
   Лекарь попросил принести молока и разных трав. Элиза словно оцепенела, наблюдая, как он готовит дурно пахнущее снадобье.
   Неужели этого она хотела, вновь задавала она себе вопрос. Разве она не говорила ему, как страстно жаждет увидеть его мертвым?
   Но только не так! Она не трусиха, не убийца. А теперь… над ее головой нависла туча самого отвратительного подозрения…
   Элиза ушла к себе, вновь вернулась и у дверей встретилась с обеспокоенным Маршаллом.
   — Не входи, Элиза, это не слишком приятно. Лекарь сказал, что это снадобье поможет вычистить его изнутри.
   — Уилл…
   — По дороге сюда мы останавливались в крестьянском доме, — отсутствующим тоном произнес Уилл, скорее для самого себя, чем для Элизы. — Лекарь говорит, что отравление может быть вызвано жареным мясом.
   Жареным мясом! Значит, Уилл не подозревает ее в убийстве — пока. Боже милостивый, Элиза даже не знала, что теперь делать. Она ненавидела Стеда, ненавидела всей душой. Но она не могла желать ему такой смерти…
   Но если он выживет… обвинит ли ее открыто? Он оставался в сознании достаточно долго, чтобы пригрозить ей…
   Измученная мыслями и перепутанная, Элиза побрела вниз по лестнице. Она села у очага, не замечая, как летят минуты. Все мужчины остались наверху. Прошло время, и Готфрид Фицрой спустился и занял стул рядом с ней.
   — Готфрид…
   Он успокаивающе улыбнулся:
   — Он будет жить.
   Элиза не знала, что она чувствует — облегчение или панику.
   — Слава Богу, — тихо пробормотала она, уверенная, что Готфрид ждет от нее именно этих слов.
   Он взглянул на нее с умело скрытым удивлением, и Элиза беспокойно вспыхнула.
   — Ты поужинаешь, Готфрид? Ты голоден? У меня не было времени…
   — Нет, Элиза, я не голоден. — Готфрид сделал гримасу. — Лекарь дал Брайану это отвратительное питье, чтобы того вырвало и внутри у него не осталось яда. Я это видел и теперь долго не захочу есть.
   Элиза потупилась.
   — Лучше начинай укладывать вещи, Элиза. Помни, что теперь мы подданные нового короля. Элеонора еще томится в тюрьме, и нам придется совершить долгое путешествие по плохим дорогам, чтобы освободить ее. Вероятно, нам понадобятся недели, чтобы пересечь континент, да еще несколько дней пути по Англии, это самое меньшее.
   — Но как мы сможем уехать?
   Готфрид усмехнулся:
   — Стед — железный мужчина, Элиза. Стоит ему отдохнуть за ночь, и он будет готов в путь. Он уже обругал беднягу лекаря за отраву, которая исцелила его!
   Элиза слабо улыбнулась, но слова Готфрида не позабавили ее. Она представила себе Брайана Стеда, чертыхающегося, с опущенной головой, и эта картина была не из приятных.
   Готфрид рассмеялся, затем вновь посерьезнел, и Элиза подумала о том, что любит этого человека. Его волосы уже подернулись сединой, лицо покрылось морщинами, хотя ему не было и сорока лет. Он унаследовал много черт Генриха, и даже более — Готфрид обладал острым умом, был рожден править, в любых обстоятельствах оставался решительным, честным и справедливым.
   — Ты и в самом деле желаешь быть спутницей Элеоноры?
   — Больше всего, — с жаром отозвалась Элиза. Готфрид побарабанил пальцами по столу, по-видимому, погрузившись в мысли. Затем еле слышно он проговорил:
   — Элиза, я должен предупредить тебя — мне известно, что ты моя сестра. И Ричард знает об этом.
   Элиза невольно вздохнула. Она почти не знала Ричарда, видела его всего два раза. С Готфридом она встречалась нет сколько раз в обществе отца, их сблизило положение внебрачных детей. Она чувствовала, что может доверять этому человеку, и не только ему, но и Ричарду. Но если ее тайну знал Ричард, знал Готфрид, значит, мог знать и кто-то другой? Только бы этим другим не был Джон! Генрих не доверял ему. Джон Безземельный, младший из законных детей Плантагенета… Бог еще не создавал более коварного и себялюбивого человека. И если принц Джон обо всем узнает, он превратит ее жизнь в ад…
   Готфрид потянулся через стол и осторожно прикоснулся ладонью к ее щеке.
   — Не надо так пугаться, сестра. Ричард не такое уж чудовище, хотя, признаюсь, он обходится со мной без церемоний. Несмотря на то что он загнал в могилу нашего отца, этот человек всегда помнит о чести. Вспомни, он выполнил обещания Генриха Маршаллу, Стеду и остальным. Оба наших гостя некогда чуть не убили его, но Ричард не питает к ним вражды. — Готфрид помедлил. — Элиза, по-моему, мы были посланы сюда потому, что Ричард намерен сохранить твою тайну и взять тебя под свою защиту.
   Элиза подняла руку и уронила ее.
   — Если он будет хранить мою тайну, мне не нужна защита. По крайней мере, до тех пор, пока Джон ничего не знает, — тихо добавила она.
   Готфрид покачал головой.
   — Я уверен: Джон ничего не знает и ничего не узнает ни от Ричарда, ни от меня. — Он улыбнулся.
   Элиза тревожно улыбнулась в ответ.
   — Ты ведь знаешь, Готфрид, как я люблю тебя, — произнесла она. Она действительно любила его больше всех сводных братьев. Она помнила, как часто Готфрид путешествовал вместе с Генрихом: сын, который получал меньше всего наград, платил отцу самой большой преданностью. В сущности, Элиза мало что знала о нем, визиты Генриха были слишком редкими. Но она урывками виделась с Готфридом на протяжении всей своей жизни и считала, что в каком-то смысле может судить о нем. Он держался очень тихо, жил в тени короля, но наблюдал и учился, делая выводы быстро и умно.
   — У нас с тобой общая беда, — усмехнулся он. — И это заставляет меня сделать второе предупреждение.
   — Какое?
   — Не затевай вражду с Брайаном Стедом.
   — Почему? — Элизе не хотелось спрашивать об этом шепотом, но голос подвел ее. — В сущности, — произнесла она уже вслух, — этот человек не лишен совести. Он не может вызвать меня, и если решит враждовать…
   — Элиза, Элиза, Брайан Стед — честный человек, даже слишком честный. Он всегда открыто говорил Генриху то, что думал, он смело встретился с Ричардом. Ты играешь с опасным противником.
   — Что ты говоришь, Готфрид? Я ничего не имею против Стеда. — Неужели Готфрид поверил, что она способна отравить своего врага?
   — Не знаю, что случилось между вами, — произнес Готфрид, — и ни в чем не обвиняю тебя. Только предупреждаю: он будет продолжать поиски до тех пор, пока не найдет то, что ищет. Он что-то подозревает, пока неизвестно что, и о многом размышляет, а его подозрения могут оказаться даже хуже истины. Вероятно, тебе следует признаться ему.
   — Никогда! Зачем? Он женится на Гвинет и уедет далеко от Монтуа! Он может даже никогда больше не появиться здесь.
   — Элиза, ты так похожа на Генриха… даже слишком. Я видел, ты размышляешь так лихорадочно, как вертится колесо с цепью для подвесного моста. Ты почему-то зла на этого человека и собираешься отомстить ему.
   — Я? Но зачем?
   — Твоя невинность прелестна, Элиза, но я ей не верю.
   — Я презираю этого человека, но клянусь тебе, Готфрид, я рада, что сегодня он не умер.
   — Вероятно, тебе не следует этому радоваться, — с внезапной печалью заметил Готфрид. — Поверь мне, я годами учился у нашего отца. Можно погубить человека, даже не коснувшись его, прибегая к хитрости и коварству. Тебе известно, о чем я говорю. Ты всегда знала, как обвести Генриха вокруг пальца. Брайан не Генрих. Он нравится мне, он мой друг — один из немногих. Однако он свиреп, решителен и очень силен — телесно и душевно. А потому забудь о своем гневе, что бы ни вызвало его. Не становись его врагом.
   — Но к чему это предупреждение, Готфрид? Неужели Брайан Стед замышляет что-то против меня?
   — Нет.
   — Тогда…
   — Я знаю вас обоих, я чувствовал, с каким напряжением ты говорила с ним. Я почти вижу, как оба вы рассыпаете вокруг искры, мечете молнии. Ты привыкла повелевать и поступать по-своему, как и он. Я просто предупреждаю тебя, что он может быть чрезвычайно опасным противником. Повторяю не начинай с ним вражды.
   Элиза улыбнулась и встала.
   — Я не хочу враждовать с ним, Готфрид, — уверенно солгала она. — Я, как и подобает хозяйке замка, буду заботиться о нем.
   — Хотелось бы верить.
   Элиза направилась к лестнице, но остановилась на полпути и обернулась.
   — Готфрид, я выросла в одиночестве. Не знаю, как выразить это, но я рада, что у меня есть ты.
   Он улыбнулся:
   — Ты ведь знаешь, я мог бы быть твоим отцом.
   — Нет, ты мой брат, и я этому рада.
   Она поспешила по лестнице, покраснев при мысли о неожиданной связи, возникшей между ними. Два внебрачных потомка короля. Почему бы и нет?
   Она осторожно постучала в дверь комнаты, куда отнесли Стеда. Уилл Маршалл открыл дверь и радостно сообщил:
   — Ему гораздо лучше, Элиза.
   Облегчение и радость Уилла были очевидны, и Элизе захотелось разделить его чувства. По крайней мере, до сих пор Стед не обвинил ее в попытке убийства.
   — Можно повидать его? — спросила она Уилла.
   — Да, а пока ты побудешь с ним, я выпью в компании Готфрида кружку эля, если позволишь.
   — Разумеется, Уилл, будь здесь как дома. Позови Мишеля: он будет рад услужить тебе.
   — Спасибо, Элиза. Если ему вновь станет хуже, пусть кто-нибудь позовет лекаря с кухни.
   Элиза кивнула. Маршалл прошел мимо, и она робко прикрыла за собой дверь, не сводя глаз с кровати.
   С Брайана уже сняли доспехи и тунику. Он лежал на спине, с натянутым до груди одеялом, которое не скрывало широких бронзовых плеч. Его волосы казались особенно черными по сравнению с белизной подушки, суровость черт лица подчеркивала мягкость постели.
   Элиза поборола страх и приблизилась к нему. Услышав ее шаги, Брайан мгновенно открыл глаза, и его губы сжались в прямую черту.
   — Стед, клянусь тебе, что я не…
   — Прекрати лгать! Тебя не повесят и не отрубят тебе голову. Моя вражда с женщиной не станет общим достоянием.
   — Дьявол тебя побери, Стед! — немедленно вспыхнула Элиза. — Меня никогда не повесят — Ричард не допустит этого. Я говорю тебе об этом только потому, что это правда…
   — Не думаю, что тебе известно, как говорить правду, герцогиня. Ты так часто лжешь, что я потерял к тебе всякое доверие. Ричард терпеть не может женщин, он живет только сражениями и походами.
   — Но я не…
   — Пощади меня! — Он поморщился, пытаясь сесть на постели. Элиза поборола искушение помочь ему, ибо даже сейчас не была уверена, что он не дотянется до нее. Он был так зол, что, казалось, с трудом сдерживает желание схватить ее за горло.
   — Я не разделяю пренебрежение Ричарда к прекрасному полу, — продолжал он, — но такую женщину, как ты, я бы с удовольствием избил до синяков.
   — Ты не осмелишься коснуться меня…
   — В самом деле? Не стоит надеяться на это, герцогиня!
   Он казался усталым и измученным болезнью. Прикрытые тяжелыми веками глаза устремились на нее, однако Элиза не сомневалась в искренности его слов.
   По-видимому, спокойствие этого человека было опаснее его угроз.
   Она сжала кулаки и презрительно вскинула голову.
   — Ты не только презренный ублюдок, Стед, ты отвратительный, тупой подонок! Я не пыталась отравить тебя!
   — Леди, у тебя сердце убийцы.
   — Ты глуп, Стед.
   — Хотел бы этому поверить. Но держись подальше от меня, герцогиня, ибо, если ты подойдешь слишком близко, я могу припомнить, что ты уже дважды пыталась прикончить меня.
   — Жаль, что это мне не удалось.
   — Значит, ты все-таки пыталась?
   — Могу я напомнить, Стед, что ты находишься в моем замке?
   — Напоминай о чем угодно, только прекрати лгать.
   Позднее Элиза удивлялась, почему она потеряла терпение, но тогда ей не хватило времени подумать. Она бросилась через комнату, как дикая кошка, и ударила по щеке.
   — Сукин сын! Ты оскорбил меня, изнасиловал, а теперь советуешь держаться от тебя подальше! Жаль, что не я отравила тебя! Мне следовало быть осторожнее, и…
   Он даже болел не так, как было положено людям. Несмотря на серое лицо и ввалившиеся щеки, его рука показалась железными тисками на ее руке, когда он вскочил и подтащил Элизу ближе к постели. Он был обнаженным, и Элиза с раздражением обнаружила, что стискивает зубы, оказавшись так близко к нему. Она невольно задрожала, остро ощущая его тепло и силу…
   — Дерзкая сука! Может, на этот раз ты узнаешь, что значит дразнить мужчину…
   — Бог свидетель, Стед, я сейчас закричу! — прошептала Элиза.
   Она взглянула ему в лицо. Гнев горел в его глазах так ярко, что Элизе показалось, будто Брайан готов сломать ее, как ветку.
   — Ты нападаешь, как мужчина, а затем визжишь, как женщина.
   — Я уже многому научилась от тебя, Стед, и с радостью воспользуюсь в схватке любым оружием, доступным мне.