– Не беспокойся, когда мы подъезжали, я сказал парню, что возможно мы выедем с тобой, и он только улыбнулся в ответ. Тристан не потрудился сообщить своим слугам, что он снова в ссоре с тобой.
   «Что делать? Здесь бесполезно ожидать помощи. Может быть, во дворе она сможет закричать и стража поймет, что она попала в беду, и…
   – Я иду, – сказала Женевьева, – только, пожалуйста, отдай мою дочь Эдвине.
   – Нет, я возьму девчонку с собой, и если ты не будешь вести себя нормально и улыбаться, если кто-нибудь заподозрит неладное, я лишу ее жизни в течение одной секунды.
   – Ты бастард! Ты, земляной червь, гнусная тварь! – неожиданно вмешалась Эдвина, но Гай ударил ее, и она упала, сильно ударившись головой о столб, и затихла.
   Гай схватил Женевьеву за волосы, и она громко вскрикнула.
   – Она жива. Пошли, иначе я убью ее до того, как мы уйдем.
   С дрожью посмотрела Женевьева на неподвижное тело Эдвины.
   – Я иду, – и последовала за ним, но переступив порог, вскрикнула, увидев распростертого лицом вниз Роджера де Трейна. Женевьева опустилась перед ним на колени и поняла, что он дышит.
   – Вставай, – сказал Гай, опять хватая ее за волосы. Кэтрин заплакала и Гай зажал ей рот, отпустив Женевьеву. – Учти, я ведь могу задушить это собачье отродье.
   Опустив голову, Женевьева покорно последовала за ним к лестнице. Девочка негромко хныкала, как будто и она понимала, какая над ними нависла опасность, и что жизнь их висит на волоске.
   Они быстро прошли через зал, и вышли во двор. Со стены им отсалютовали стражники, Женевьева слышала смех, доносившийся из таверны, и гомон на рыночной площади. Ярко светило солнце, воздух был тепел и свеж, в голубом небе плыли облака, все вокруг было так спокойно и тихо…
   К ним подошел Мэттью, и его госпожа, улыбнувшись, сказала ему, что поедет вместе с сэром Гаем. Улыбнувшись в ответ, Мэттью ответил, что сейчас приведет лошадей.
   «Ах, Мэттью, Мэттью, неужели никто не видит, что я попала в беду. Тристан, – думала она, – я люблю тебя, о, Господи, я так люблю тебя, всем сердцем, поверь, я не хочу идти с ним. Боже, как же я была глупа! Эдвина расскажет ему правду, и он придет за ней, да, да, конечно, он придет за ней! Но найдет ли он ее? А, если Гай и в самом деле отправится в Ирландию? Или, когда она ему надоест, убьет ее и маленькую Кэтрин? Ведь убил же он многих других?»
   Но вот Мэттью подвел лошадей, Женевьева взобралась в седло, и грум подал ей поводья. Гай легко вскочил на своего коня и, держа ребенка на руках, вставил ноги в стремена. Бросив парню монету, сказал ему улыбаясь:
   – Миледи торопится по важному делу, беги к воротам, пусть их откроют побыстрее. – Мэттью поблагодарил и подчинился.
   Наконец, они выехали из замка, и когда они отъехали на некоторое расстояние от стен, Кэтрин вдруг заплакала во весь голос. Женевьева подъехала ближе к Гаю и попросила, чтобы он отдал ей дочь, но он одной рукой взял поводья своего и ее коня, так что Женевьева не смогла бы убежать, и отдал ей дочь:
   – Уйми ее! – но Кэтрин даже на руках матери не переставала плакать.
   – Уйми же ее! – раздраженно произнес Гай.
   – Она голодна.
   – Тогда покорми ее!
   – Я не могу кормить ее при тебе! Нам нужно остановиться.
   – Нет, мы не остановимся до тех пор, пока не отъедем далеко-далеко, так, что тебе придется кормить ее при мне.
   – Тристан поедет вслед за тобой.
   – Тристан некоторое время будет очень занят. Оглянись-ка!
   Женевьева глянула через плечо и увидела, что над замком поднимается тонкая струйка черного дыма.
   Она вскрикнула:
   – Ты поджег Эденби!
   – Да, то что не достается мне, не достается никому другому!
   – Ты погубил их, – выдохнула она, – всех этих людей…
   – Может быть, некоторым удастся спастись. Молись за них, Женевьева!
   Когда Мэттью увидел леди Женевьеву, то сразу понял, что происходит что-то неладное. Его госпожа улыбалась, но ему показалось, что она в любой момент готова расплакаться. Да к тому же, какая мать отдаст своего ребенка даже самому лучшему другу, особенно когда он садится на лошадь? Недолго раздумывая, парень бросился во внутрь замка. И сразу же увидел лежавшего сэра Гэмфри, тот слабо стонал. Из кухни тоже доносились стоны и в воздухе пахло… дымом… Пожар!
   Он выскочил на улицу и начал звать на помощь. Со всех сторон бежали стражники. В это время юноша взбежал по лестнице, ведущей в комнату Женевьевы. В спешке он чуть было не перескочил через лежавшего мужчину, но вовремя остановившись, склонился над ним.
   Роджер де Трейн застонал и попытался подняться.
   – Пожар, сэр, пожар! – закричал Мэттью.
   Роджеру не надо было повторять дважды, он встал, пошатываясь, в то время, как Мэттью помчался к лестнице в башню. Роджер прошел в спальню. Комната была полна дыма, горели занавеси и постель. Рядом с кроватью лежала леди Эдвина. Бросившись к ней, он едва держась на ногах, с трудом поднял женщину на руки, и только успел, как одна из потолочных балок упала на пол, рассыпав вокруг сноп искр. Роджер не остановился до тех пор, пока не вытащил Эдвину наружу. Она отчаянно хватала воздух ртом. Но вот, наконец, вздохнула глубже и посмотрела на Роджера. В глазах ее была отчаянная мольба, лицо посерело от волнения.
   – Энни, моя доченька! О, Господи, Роджер…
   – Миледи, миледи, она здесь, с нами! – кричал Мэттью, ведя Мэри, Мэг и остальных слуг. Энни, плача, бросилась к матери. Эдвина прижала ее к себе и зарыдала.
   – Энни, Энни, девочка моя!
   Она повторяла эти слова снова и снова, но вот повернулась к Роджеру.
   – Женевьева! Гай увез Женевьеву! Мы должны позвать Тристана и Джона…
   – Я пойду за ними, – мрачно вымолвил Роджер.
   – Нет, нет! – воскликнула Эдвина, – он может не поверить тебе, но поверит мне… – Роджер с обидой посмотрел на нее. – Что она поехала не по своей воле, – мягко добавила она, и юноша кивнул.
   – Я приведу коня, – сказал Мэттью.
   И Эдвина нашла в себе силы, чтобы отдать распоряжения:
   – Сэр Гэмфри, как хорошо, что вы живы, соберите людей, а вы, Грисвальд, займитесь пожаром, вы должны остановить огонь. Мэри, позаботься об Энни, она вся в синяках, доченька моя, не плачь, я скоро вернусь!
   Она вышла во двор, где ее ждал Мэттью с лошадьми, Роджер помог ей взобраться в седло, и она помчалась в сторону таверны за Тристаном и Джоном.
* * *
   Ему не становилось легче. Он пил все больше и больше, но чувствовал себя все хуже и хуже. Тристан заглядывал в лукавые и обещающие глаза кабацких девок и говорил себе, что они сулят ему райское наслаждение, но чувствовал, что это было бессовестной ложью. Он смеялся, шутил и пил эль, но на душе его лежал камень.
   «Иди к ней! – кричало его сердце, – обними ее, возьми эту волшебную красоту в свои руки»
   Он грохнул кружкой по столу, и Джон поднял голову.
   – Тристан…
   Граф встал и швырнул несколько монет на стол.
   – Пошли домой, – негромко сказал он.
   Джон посмотрел на него округлившимися глазами. Он не понял, что вдруг случилось с Тристаном, но был рад перемене. Джон встал и громко поблагодарил пышнотелую девицу, прислуживавшую им. На ее лице отразилось искреннее сожаление.
   Они направились к выходу, но не успели подойти к двери, как она широко распахнулась.
   – Эдвина! – увидев ее бледное лицо, Джон бросился вперед, перевернув по пути несколько столов со всей, стоявшей на них посудой, с грохотом посыпавшейся на пол.
   – Эдвина, Роджер, что случилось?
   – Что, ради всего святого, это значит? – спросил Тристан из-за его спины. Эдвина говорила быстро и решительно:
   – Появился сэр Гай, он захватил Кэтрин и Женевьеву, поджег замок, но даже это сейчас не самое главное. – Она наблюдала за выражением лица Тристана. – Слушай меня внимательно, Тристан! Черт бы тебя побрал! Это был не заговор! Гай украл эти письма, и Женевьева пыталась выкрасть их обратно, чтобы ты не убил Гая и не попал бы в Тауэр! Но все хуже, гораздо хуже. Этот человек безумен, он убил отца Женевьевы и Акселя только для того, чтобы заполучить ее, и теперь она в его руках, Тристан! – Она всхлипнула. – Он убьет ее или ребенка, ведь она сопротивлялась ему, ты же знаешь, как она сопротивляется! Ты должен найти ее, она не может ехать так быстро, как он заставляет, иначе она потеряет нового ребенка…
   – Когда это случилось, – прогремел Тристан, – сколько их, кто с ними?
   – Не больше часа тому назад. С ним еще один человек, он называл его Филбертом, – ответила Эдвина.
   Тристан громко выругался.
   – Слуга из Бэдфорд Хит! Я убью его! Если этот подонок Гай только прикоснется к ней, если он только что-нибудь сделает ей или Кэтрин!
   Он не договорил, стремглав бросился вон и вскочил на коня. Роджер и Джон поспешили за ним. Но вскоре они отстали, ибо ни один конь не мог равняться с Пирожком, он скакал быстрее ветра.
   Воздух прорезал хриплый военный клич, родившийся задолго до войн между Ланкастером и Йорком.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

   Сердце Женевьевы замирало от того, что они ехали так близко к морю. Тропинка извивалась между скал, и то с одной, то с другой стороны вплотную подходила к крутому обрыву с острыми скалами внизу и громадными, готовыми сорваться валунами. Женевьева ничуть не боялась за себя, но Кэтрин…
   Девочка мирно спала, как будто ничего и не происходило, ей было вполне удобно на руках у матери, и она тихонько посапывала во сне.
   Уже начало смеркаться, но Гай все стремился вперед, все дальше и дальше на север. Филберт ехал позади них. Внезапно Гай остановился и оглянулся на Женевьеву. Она заметила, что тропинка впереди сужается, и на ее лице отразился страх. Гай улыбнулся, заметив его.
   – Мужайся, любовь моя, мы скоро остановимся.
   Она не ответила.
   – Выше голову, там впереди пещеры, среди них можно спрятаться так, что никто не сможет нас найти.
   Женевьева знала, где они находятся. На этом побережье прежде было много всяких сражений. Кельты сражались с римлянами, англы с саксонцами и саксонцы с норманнами и ютами. Он хотел напугать ее, но вместо этого внушил ей надежду. Женевьева знала эти места лучше, чем он, и f если бы появилась возможность, то она легко смогла бы скрыться от него в этих пещерах. Ей надо было верить в спасение, иначе можно было сойти с ума. Она весь день молилась, чтобы Эдвина и Джон уцелели при пожаре, и верила, что Тристан бросится на поиски, если не ее, то дочери.
   Гай ехал впереди, внезапно они свернули и отъехали от опасного края. Он остановился у огромного входа в одну из пещер, спешился и втолкнул своего коня внутрь ее. Филберт сделал то же самое, и вошел следом за лошадьми. Он зажег факел и укрепил его на одной из стен в подставку, очевидно, она была приготовлена специально для этого.
   «Гай все заранее спланировал и предусмотрел, – подумала Женевьева, – он только выжидал удобного случая».
   Женевьева спешилась, но осталась на месте. Гай взял ее за руку, ввел внутрь пещеры, и не глядя на Филберта, приказал:
   – Сторожи вход и не мешай мне.
   Филберт молча повиновался.
   Гай с ухмылкой смотрел на Женевьеву:
   – Что ты думаешь об этом гнездышке, любовь моя?
   – Ты безумец, ты просто опасно болен.
   – Нет, я здоров, как никогда, и ты скоро в этом убедишься, дорогая! – он крепко прижал ее к себе, и Женевьева, держа на руках дочь, не смогла воспротивиться ему. На какое-то мгновение смертельный страх захлестнул ее душу, но тут же в ней созрело непоколебимое решение: если этот человек попытается овладеть ею, она бросится со скалы. Потом ей в голову пришла мысль, что стоит попытаться что-то сделать, может быть ей удастся ускользнуть от него.
   – Убери свои руки, – отшатнулась она назад.
   Он рассмеялся, но отпустил ее.
   – Женевьева, ты так привлекательна, что просто очаровала меня!
   Гай отошел от нее и начал распаковывать седельные сумки, извлек из них бурдюк вина, хлеб, и несколько больших кругов сыра, и положил все это на пол. Затем разжег костер из приготовленных заранее дров и сел перед ним. Посмотрев на Женевьеву, он махнул рукой, приглашая ее сесть рядом. Она стояла неподвижно, прижимая к себе ребенка.
   – Положи это отродье и иди ко мне.
   Женевьева, не особенно выбирая выражения, сказала, что ему следует делать, и Гай, мрачно улыбнувшись, ответил, что как раз собирается сделать это, но она обязательно будет в этом участвовать.
   – Какие выражения, миледи, неужели ты таким образом разговариваешь со своим ланкастерцем? Или это он научил тебя в порыве нежной страсти?
   Она посмотрела на него столь уничтожающим взглядом, что Гай медленно поднялся на ноги, рассмеявшись, когда она от него попятилась.
   – Ну, а теперь, Женевьева, нам нужно ложиться спать, возьми одеяло и укрой девочку, но если она закричит и помешает мне, то уж я сам позабочусь о том, чтобы она замолчала навсегда.
   Женевьева поспешила отвернуться от него, прежде чем он успел заметить слезы страха, отчаяния и гнева в ее глазах. Она вытащила одеяло из кожаной сумки, на которую он указал и, завернув в него Кэтрин, отошла в поисках местечка поудобней и подальше, чтобы девочка не попадалась ему на глаза. Каждой клеточкой она ощущала на себе настороженный взгляд своего бывшего друга. Она посмотрела в глубину пещеры и подумала о том, что, кажется у нее есть возможность скрыться от него, убежать, прижав к груди Кэтрин. Но, если он ее поймает, то без сомнения, убьет ребенка и больше не спустит глаз со своей добычи.
   Может быть, ей представится более удобный случай. Вдруг она заметила, что к лодыжке Гая привязан кинжал в чехле и у нее мелькнула мысль, что если подойти к нему поближе и отвлечь его каким-нибудь разговором, то есть шанс завладеть кинжалом. Она без колебаний всадит его ему в живот. Женевьева положила Кэтрин в небольшую нишу и вернулась к Гаю. На его губах заиграла удовлетворенная улыбка, и он тут же усадил ее рядом с собой… Гай протянул ей кусок хлеба с сыром, и она взяла его, ибо ей непременно нужно было подкрепиться, и набраться сил для предстоящей борьбы.
   Гай протянул руку и прикоснулся к ее подбородку кончиками пальцев. Она отпрянула и вскочила на ноги.
   – Ты собираешься изнасиловать меня?
   – О, нет, Женевьева, ты сама придешь ко мне, будешь ласкать меня с нежностью и страстью, и подаришь мне в этой пыльной пещере минуты высшего наслаждения, ты познаешь меня, окутаешь золотом своих волос…
   – Ты безумец! Ты исчадие ада!
   – Нет, – рассмеялся Гай, – но ты сделаешь меня таким, так как если ты откажешь мне, то я проткну твою дочь насквозь.
   – Ты убил моего отца, – прошептала она.
   – Его смерть не огорчала тебя, когда ты верила, что его убил Тристан де ла Тер. Ты очень быстро смирилась с этим, даже зная, что у него на руках кровь твоего Акселя и старого Эдгара.
   – Я думала, что они погибли в сражении, а не были подло убиты, – воскликнула Женевьева. Она судорожно сглотнула и не отрывая взгляда, пристально посмотрела в глаза Гая. Тот молча наблюдал за ней, на его лице отразилось напряженное ожидание. Женевьева подошла поближе и опустилась рядом с ним на колени, все также не отводя взгляда, ближе, ближе и вдруг она стремительно протянула руку к кинжалу и, выхватив, прижала его к животу Гая.
   – Положи это, Женевьева.
   – Нет, если ты пошевелишься, то…
   – Женевьева, – он посмотрел через ее плечо, – и предложил с улыбкой, и от этой улыбки у Женевьевы пробежали мурашки по спине. – Обернись-ка!
   – Не двигайся! – прошипела она, сильнее прижимая острие к его телу. Она быстро обернулась и увидела, что Филберт вошел в пещеру и уже занес длинный сверкающий нож над Кэтрин.
   Гай воспользовался этим моментом, чтобы схватить ее за руку и попытался вырвать кинжал, но Женевьева крепко сжимала оружие в руке. Наконец, он с силой ударил ее руку об пол так, что ее пальцы разжались от боли.
   – Это был твой последний шанс, Женевьева, еще одно движение, и Филберт убьет ребенка.
   – Нет, – закричала она.
   Гай ухмыльнулся.
   – Теперь, шлюха, делай то, что тебе говорят и делай хорошо, как можно лучше. – Он встал и рывком поднял Женевьеву на ноги. – Или раздевайся, только медленно, или я убью ее на твоих глазах. Она будет умирать медленно, и ты сойдешь с ума от ее крика, а затем я так же медленно убью и тебя.
   – Прекрати! – воскликнула она, пытаясь оттолкнуть Гая, но он быстро схватил ее за плащ и сдернул его с плеч.
   Она застыла от ужаса, охватившего ее, не в силах пошевелиться.
   – Ну!
   – Я ненавижу тебя!
   – Она умрет!
   – Нет, – хрипло прошептала Женевьева и начала медленно стаскивать с себя туфли, стараясь выиграть как можно больше времени.
   – Знаешь, ты мне так противен, что я могу оплевать тебя с ног до головы! – сказала она.
   – Уверяю тебя, что ты не сделаешь этого.
   Женевьева начала стаскивать с себя чулки, чувствуя на себе его жадный взгляд. Она поежилась и отвернулась, и внезапно у нее все внутри похолодело. Кэтрин не было на том месте, где она ее оставила. Ни на полу, ни на стенах не было никаких следов крови, ребенок просто исчез, как будто растворился в воздухе.
   – Проклятая шлюха! – крикнул Гай, бросился к ней, обхватил ее за плечи и попытался сорвать с нее платье. Женевьева закричала от страха.
   И вдруг она услышала звук, похожий на рычание волка и, обернувшись, увидела, что за ее спиной стоит Тристан, разъяренный, страшный в своем гневе! Он набросился на Гая, и они покатились по полу, стараясь подмять друг друга. Женевьева застыла на месте, и едва дышала, сдерживаясь, чтобы не закричать.
   Наконец, Гай оказался внизу, Тристан крепко прижал его к земле и уже протянул пальцы к его горлу, но тот протянул руку и нащупал кинжал…
   – Тристан, – закричала вне себя Женевьева, – осторожно!
   Гай схватил оружие и попытался ударить им противника, целясь прямо в грудь, но Тристан увернулся, и лезвие скользнуло по его бедру, оставив неглубокий порез.
   Воспользовавшись моментом, Гай вскочил на ноги и, схватив Женевьеву, прижал к ее горлу острие клинка.
   – Стой на месте, де ла Тер!
   – Тристан, – кричала Женевьева, – возьми Кэтрин…
   – Назад, – сказал Гай, пятясь к выходу из пещеры, таща за собой замершую от страха Женевьеву. Она заметила безжизненное тело Филберта. И старалась не дышать, так как кончик кинжала был прижат прямо к ее горлу и впивался в кожу при каждом движении.
   Тристан медленно шел за ним. Вот Гай подошел к самому краю обрыва. «Мы все втроем можем упасть вниз и найти свой конец, разбившись о скалы», – мелькнула мысль в голове у Женевьевы, но ей уже все было безразлично.
   – Отпусти ее! Выходи на поединок, – прогремел Тристан.
   – Назад, Тристан! Остановись, клянусь, я сброшу ее со скалы! Не мешай, дай мне уйти. Дай мне лошадь, я оставлю тебе Женевьеву, ведь она не нужна тебе, эта маленькая шлюха, ведь ты получил назад своего выродка, зачем тебе еще и эта…
   – Женевьева, держись! – крикнул Тристан и молниеносным движением метнул кинжал, до того висевший у него на поясе. Клинок пронзил грудь Гая. Она услышала, как тот вскрикнул, ударила его локтем в живот, но он не отпустил ее, и они вместе упали на землю. Женевьева закричала от ужаса, пытаясь освободиться и отползти подальше от края обрыва, но мертвые пальцы Гая крепко держали ее.
   К ней подбежал Тристан и помог освободиться от рук убийцы ее отца. Мертвое тело сорвалось вниз и упало на прибрежные камни туда, где громко шумел прибой. У Женевьевы закружилось все перед глазами.
   – Тристан!
   Он нежно обнял ее и прижал к себе, слезы катились по его щекам. Женевьева обхватила его за шею руками и уткнулась в его плечо.
 
   – Тристан, – прошептала Женевьева, – Кэтрин…где она?
   – С ней Джон.
   – Как…
   – Мы не решались напасть на них, пока они не вошли в пещеру. С нами была Эдвина, хорошо зная эти места, она рассказала нам о пещерах, но мы ничего не могли поделать, пока Кэтрин была в опасности.
   – Я едва не умерла, когда увидела, что ее нет на месте.
   – Я видел твое лицо и не мог допустить, чтобы ты так страдала.
   – О, Тристан!
   Он заглянул в ее лицо, его жена прижалась к пыльной куртке и всхлипнула. Теперь, когда она была в безопасности, ей можно было заплакать. Понизив голос до шепота, и не решаясь заглянуть в глаза мужа, Женевьева проговорила:
   – Тристан. Я не знала, Тристан, он убил моего отца… он убил Акселя! Он убил их, а я верила, что они погибли в сражении! Господи! Тристан, я думала, что он мой друг и пыталась его защитить…
   – Я знаю, – мягко перебил ее Тристан.
   – Ты – знаешь?
   – Я был глупцом, любимая, я боялся верить тебе, простишь ли ты меня?
   Слезы брызнули из ее глаз, она посмотрела на него:
   – Простить тебя? Я должна была предупредить тебя в Бэдфорд Хит, я догадывалась, что он что-то замышляет.
   – Успокойся, любовь моя!
   – Господи, мое молчание чуть не обернулось бедой, я все еще содрогаюсь, когда думаю об этом. Кэтрин…
   – И ты? – он привлек ее к себе и поцеловал в голову, – эти волосы, этот голос, это тело. – Ты моя любовь, моя душа, моя жизнь, – нежно говорил он, прижимая Женевьеву к груди и поглаживая ее плечи.
   – О, Тристан.
   – Простите, но нельзя ли повременить с нежностями?
   Они оба обернулись и увидели Джона, державшего на руках Кэтрин. Девочка весело лупила его маленькими кулачками по лицу. Джон морщился и смущенно улыбался:
   – Кэтрин! – радостно воскликнула Женевьева, она подбежала к Джону и взяла дочь на руки.
   – Она мокренькая, – объявил Джон.
   – Моя доченька!
   Тристан подошел к ним и обнял Женевьеву. Она плакала, и слезы капали на пеленки, и без того мокрые.
   Джон сказал, что им следует, как можно скорее возвращаться в замок, что их ждут с лошадьми Эдвина и Роджер, которые не находят себе места от тревоги. Тристан скользнул взглядом по убитому Филберту и пробормотал, что им следует похоронить его.
   Женевьева прижимала к себе дочь и радовалась, что все кончилось вполне благополучно. Она с некоторым содроганием смотрела, как мужчины оттаскивают мертвое тело в сторону и заваливают его камнями.
   Обратно она ехала позади Тристана, на спине Пирожка, держа дочь на руках. У подножия скалы Женевьева встретилась с Эдвиной и плача, они рассказали друг другу, как были испуганы и как волновались друг за друга.
   К Эденби они подъехали, когда начинал заниматься рассвет. Эдвина держала Кэтрин, Джон и Роджер ехали впереди, а Тристан нежно обнимал Женевьеву.
   – Был пожар, – пробормотала она, – но никто не погиб, все живы, нас хранит Господь!
   – Нас хранит Господь! – повторил Тристан. Он снова нежно поцеловал ее в голову, – но что мне теперь делать, любовь моя? Теперь у меня нет стен, чтобы спрятать тебя за ними, мою единственную любовь.
   Женевьева улыбнулась и прислонилась головой к его груди.
   – Тебе вовсе не нужны стены, чтобы удержать меня, я привязана к тебе навсегда цепями, которые невозможно разорвать. Я люблю тебя.
   Он рассмеялся.
   – Цепями, выкованными из нежного шепота и томных взглядов. Задолго до этого ты пленила меня!
   – Я люблю тебя!
   – И я тебя.
   – Дома, – прошептала Женевьева, не слишком беспокоясь от того, что дом их превратился в груду развалин. Эденби был для них чем-то большим, он был для них будущим. – Мы вновь отстроимся.
   – Да.
   – И наш дом будет лучше прежнего, Тристан, на меня произвел неизгладимое впечатление Бэдфорд Хит. Пусть и у нас будут такие же большие окна.
   – Все, что ты только пожелаешь, любовь моя!
   – И эти превосходные ковры. И нам нужна будет учебная комната, и спальни для учителей и ученых, которые будут приезжать к нам со всего света. Ученых и музыкантов!
   – Комната для учебы?
   – Энни должна научиться кое-чему, кроме шитья. Я уверена, что и Кэтрин тоже будет удивительно способной девочкой, и потом, Джон и Эдвина могут родить себе сына…
   – И? – он сжал ее в объятиях.
   Женевьева рассмеялась.
   – Притворщик, уже знаешь?
   – Эдвина кое-что сказала мне, но думаю, что тебе самой неплохо было бы поведать мне об этом.
   – На этот раз у нас может родиться сын, – промолвила она.
   Он крепко поцеловал ее, и когда оторвался от ее губ, то посмотрел вверх, на небо и подумал о том, как он счастлив. Да, замок сгорел, но каменные стены остались и можно все восстановить. У них будет свой дом, где они будут жить долго, в мире и согласии.
   – Тристан, посмотри как встает солнце, – прошептала Женевьева, – я чувствую себя необыкновенно счастливой и не знаю, заслужила ли я это счастье.
   – Да, любовь моя, – проговорил Тристан, – счастье приходит только к тем, кто его достоин. – Он прижал ее к себе, – и я тоже так счастлив, как мне никогда и не снилось, и я думаю о том, что ты снова и снова будешь радовать меня.
   – Негодник! – рассмеявшись, ткнула она его в бок.
   – Ты самая привлекательная и очаровательная женщина на свете. Моя белая роза, ты ведь стремишься к тому, чтобы слиться с алой розой, наши дома объединятся в один… Англия объединится.