Страница:
Лицо Ириниса Усердного не изменилось. Впрочем, наивно полагать, что такой прожженный политик не заподозрил, что Агатальфеус Отмеченный зачинает собственную игру. Задача в том, чтобы ни вождь заговора, ни прочие мятежные стабильеры не сумели быстро — вовремя! — определить, какую именно.
Обычные люди уверены, что маги видят человеческие мысли насквозь. Если б это было действительно так, в жизни не осталось бы места подобным играм. Но к счастью — или наоборот? — маги бывают не менее слепы в чужих душах, чем обычные люди…
— Спрашивайте, брат Агатальфеус.
Его интерес действительно закономерен. Надо, чтобы в прямом, как лезвие меча, вопросе не прозвучало ничего похожего на подтекст:
— Кто, согласно нашим планам, займет опустевший престол Великой Сталлы?
На мгновение в зале воцарилась тишина. Хорошо, успел подумать он.
Затем поднялся неровный гул, ропот, маги зашевелились, начали оглядываться, перешептываться, оборачиваться друг к другу. Изумление, недоумение, внезапно пробудившееся любопытство. Хорошо. Гораздо лучше, чем можно было предположить.
— Я вижу, брат Иринис, этот вопрос волнует не только меня одного. •
Усердный встал, и стабильеры разом умолкли.
— Да, вы правы, брат Агатальфеус. Но, согласитесь, было бы нелогично говорить о преемнике престола раньше, чем мы приняли окончательное решение низложить правящую династию. Однако выбор не настолько сложен, как может показаться. Практически каждый дворянский род Великой Сталлы готов предоставить своего претендента. Наш критерий один — полное отсутствие астабильных притязаний. Кто бы ни занял трон, государством отныне будет править Орден.
Собравшиеся вновь зашумели — довольные, победные нотки. По потолку побежали отдельные красные лучи, хотя голосовать никто никого не просил. Агатальфеус усмехнулся. Какими же глупцами становятся люди, стоит им объединиться в толпу, ведомую вождем. Что ж, для его игры и это хорошо.
— Разумное решение. Но просчитали ли вы всплеск астабильности со стороны тех, кому не посчастливится быть избранными Орденом? А если население Великой Сталлы заподозрит узурпатора? Наш выбор должен стать абсолютно безупречным и убедительным для всех: и для аристократии, и для народа.
Небольшая пауза. Пусть все проникнутся.
— Поэтому меня удивляет ваше, мягко говоря, несерьезное отношение к такому важному моменту, брат Ири…
— У вас есть какие-то предложения? — раздраженно перебил вдохновитель заговора.
Агатальфеус даже удивился. Неужели он переоценил дальновидность и прозорливость Усердного? Так быстро потерять контроль над собой… Так запросто позволить втянуть себя в чужую игру… Стареете, брат Иринис. Слабеете столь же стремительно, как и ваш сеньор.
Если это не дипломатическая ловушка.
Не спешить.
— Я бы не счел возможным для себя примкнуть к уважаемому обществу, не будучи уверен, что привнесу в общее дело ощутимый вклад.
— У нас не было сомнений в этом, брат Агатальфеус. Маленькие глазки в красную сеточку, придавленные с обеих сторон припухшими веками. Вождь мятежных стабильеров смотрел на Отмеченного в упор. Все-таки вызов. Открой все карты, и я решу, стоит ли игра того, чтобы ее принять. Если же нет… Пути назад отрезаны; мы ведь понимаем друг друга.
— Прошу вашего внимания, братья. За нашим столом уже звучало… если не ошибаюсь, первым его произнес брат Сербвилл… имя покойной королевы Этелии Хрупкой.
Народный стабильер из восточной провинции вздрогнул, видимо, почувствовав, что становится песчинкой, попавшей между двумя мощными жерновами. Наверное, клянет себя последними словами за длинный язык и буйную фантазию, бедняга. На самом деле ему-то как раз ничего не грозит.
— Продолжайте, брат.
— Как уже было упомянуто, — неторопливо заговорил он, — долгий брак нашего незабвенного короля Эммануэла Честного с королевой Этелией так и не увенчался появлением на свет наследника… Об этом известно всем.
Противно, но ничего не поделаешь. Если хочешь, чтобы игра завладела умами, ее правила должны быть близки и понятны каждому. В общем-то это ваши же правила, братья, вы сами установили их — узнаете?
Разумеется. Жадные глаза и полуоткрытые рты. Агатальфеус Отмеченный молчал. Такие сведения сообщают только тем, кто хорошо попросит.
Иринис Усердный молчал тоже.
Первым не выдержал южанин, брат Брустес, — а ведь казался самым порядочным человеком здесь… Жаль.
— Вам, потомственному стабильеру королевской семьи, известно нечто иное?
После его вопроса зависла такая тишина, что с закрытыми глазами никто — из не-магов — не заподозрил бы присутствия здесь нескольких десятков людей. Брат Брустес начал нервно крутить перстень на пальце — послышался отчетливый звук трения металла о сухую кожу. Кашлянул брат Сербвилл — и тут же замер с ужасом смертника в глазах. Лицо брата Ириниса оставалось неподвижным; обрюзгшие щеки чуть-чуть побагровели.
Пауза достигла высшей точки, и Агатальфеус Отмеченный отчеканил:
— У королевы Этелии осталась дочь. Происхождение девушки не вызывает сомнений.
Перевел дыхание.
— Ее зовут принцесса Лилиан.
Стена, в которой нету даже потайной двери. Четыре винтовых пролета вверх. Узкий коридор, цветные пятна тусклого света. Поворот налево, и еще, и еще, потом направо, потом в тупиковый отросток лабиринта, сквозь стену в чьи-то пустые покои, сквозь дверь — снова в полутемный коридор. Кажется, теперь он, мятежный маг Агатальфеус Отмеченный, — один.
Получилось.
Большинство заглотили наживку безоговорочно и сразу; более расчетливые начали интересоваться подробностями. Он был краток. Разумеется, принцесса незаконнорожденная; но сей факт легко скрыть, придумав ей душещипательную биографию с похищением и детством вдали от скорбящих родителей. Мы имеем дело с наследственностью по женской линии: это многое упрощает. Сохранилось немало подлинных изображений Этелии Хрупкой, их нетрудно сделать всеобщим достоянием. Покойную королеву любили в народе, что опять-таки на пользу Ордену. Если мы будем действовать достаточно разумно и гибко, наследница взойдет на престол, не вызвав ни малейшего подъема астабильности в стране.
Что же касается самой принцессы… Юная неопытная душа; романтические идеалы и скромность, привитая воспитанием вдали от света. Ничего похожего на властные притязания. Она будет послушным орудием Ордена, братья.
Как? Неужели вам нужны доказательства, что принцесса Лилиан действительно существует?
Слово стабильера!
Не вам, лучшим братьям Ордена, сомневаться в его нерушимости.
Иринис Усердный — если даже и поверил — так и не отважился на какое-либо определенное решение. Но он захотел увидеть принцессу — «думаю, присутствующие братья разделяют это естественное желание», — а значит, принял навязанную ему игру. А главное — призвал до следующего тайного собрания, дату и час которого донесут до ведома каждого брата отдельно, воздержаться от любых действий согласно плану, одобренному нынешним голосованием.
Был тихий ропот, слабо возмутился внезапно осмелевший Сербвилл: «Как мы можем откладывать, братья, когда мельница в графстве Бон…» Но Иринис пресек лишние звуки движением руки. Именем Ордена!
Орден мудр — но и его можно-таки переиграть. Пока что настоящий выигрыш только один: передышка. Сегодня стабильеру Агатальфеусу Отмеченному не придется входить к королеве с роковой вестью. Сегодня Каталия Луннорукая не посмотрит ему в глаза с холодной яростью, постепенно переходящей в бессильное презрение. Вы, кого я считала учителем моего сына… вы предали его… вы.
Завтра или послезавтра она сможет говорить все, что захочет. Ее слова останутся только словами — они уже не будут жгучей правдой.
У тебя есть время, Эжан. У тебя и у девочки, пришедшей из таких далеких мест, что даже Лагеря в сравнении с ними близки, как соседний Аталорр. Из мест, о существовании которых известно не каждому стабильеру… мне самому мало что известно. Да это и не важно. У вас есть время — совсем немного, но достаточно, чтобы окрепла и расцвела ваша первая юная любовь.
Да, пришлось пойти на мелкую, недостойную стабильера, но такую уместную в нынешнем собрании досужих сплетников… все-таки подлость, и никак иначе. Оговорить, осквернить память маленькой женщины, которая за всю жизнь никому не сделала ничего плохого… Она вообще мало что успела сделать за свою недлинную жизнь. Скромно сидела на краешке трона, прячась в тени своего супруга — которому, конечно, не изменяла даже в предутренних снах. Вышивала золотом и разводила рыбок в пруду. Не могла иметь детей… Ее именовали Хрупкой за отсутствием прочих ярких черт. И, понятное дело, все ее любили — не за что было не любить. Она умерла почти двадцать пять лет назад…
У шестнадцатилетней девочки Лилиан — ее лицо.
Старые книги говорят, что и такие случаи бывали в прошлом. Но люди — и даже маги — предпочитают верить собственным глазам, а не простой арифметике и старым книгам.
Королева Лилиан взойдет на престол, поддерживаемая мощной силой Ордена. И Ордену придется смириться с тем, что рядом с ней займет место на троне король Эжан Бастард. Маги не сумеют и не станут протестовать: ведь силы, несущей в мир больше стабильности, чем истинная любовь, — не существует.
Двое чистых, романтичных, благородных детей во главе Великой Сталлы.
И немолодой учитель-стабильер, который добавит разума к их наивным и честным порывам, оградит от подлости и предательства, защитит их любовь и поможет им привести страну к счастью и процветанию.
Так будет.
— Повелеваю явиться в мой кабинет, брат Агатальфеус.
Голос возник в мозгу без всяких интонаций, естественный, словно собственная мысль, — как всегда. Широкий вестибюль с анфиладой парадной части дворца освещали длинные лучи совсем уже низкого солнца. Маг привычно повернул на зов королевы; тут даже не было нужды проходить сквозь стены.
Королевы?..
Так странно. Каталию Луннорукую низложили, а она по-прежнему властно призывает стабильера. И он, Агатальфеус, вынужден поспешить к ней, выслушать, выполнить любой приказ с железной маской равнодушия на лице: именем Ордена. Должен скрывать истинные мысли и чувства, ибо момент пока не наступил. Обязан быть предельно осторожным, чтоб не посеять раньше времени ни малейших подозрений… Значит, он самый настоящий заговорщик и мятежник.
А она — все еще королева.
…Каталия сидела за письменным столом спиной к огромному — во всю стену — трехстворчатому окну. Ее темный силуэт, увенчанный высокой прической, напоминал декоративную вазу — вроде тех, что украшали углы кабинета. Вечернее солнце подсвечивало сзади сеточку золотого шарфа на плечах королевы, локон у шеи, жемчужину в сережке… Лицо оставалось затененным и немым.
— Присаживайтесь, брат Агатальфеус.
Ее настоящий голос был так же бесстрастен, как и мысленное повеление, переданное посредством магического амулета. Стабильер заметил продолговатый камень на серебряной цепочке: он лежал у самого края стола, посверкивая алой искоркой, — а должен был покоиться на королевской груди; магия хиреет без тепла человеческого тела… Еще одно доказательство пренебрежения, с каким властительница Великой Сталлы относится к Ордену.
— Как успехи принца в науках?
Вопрос прозвучал неожиданно; Агатальфеус едва не вздрогнул. Не мешало бы выяснить, ради чего Ее Величество его призвала — на самом деле. Все-таки стабильеры умеют иногда читать в чужих душах… впрочем, как и многие из обычных людей.
Каталия подалась вперед чуть сильнее, чем предполагал высказанный ею интерес. Солнце обозначило мягкую ложбинку на ее роскошной груди. На столе перед королевой лежал лист пергамента. Она накрутила его край на палец, вытянула палец из образовавшейся трубочки, вновь накрутила…
— Последнее время мой ученик не так внимателен, как хотелось бы. — На вопросы относительно Эжана маг привык отвечать откровенно, без всякой лести. — Точные дисциплины, как вы знаете, всегда давались ему с трудом. Слабая память на цифры мешает и в истории… хотя в целом как гуманитарий принц очень силен… Трубочка из пергамента. Распрямляющийся завиток.
Ей неинтересно, с удивлением понял Агатальфеус. Он рассказывает об Эжане, о ее единственном сыне и наследнике, — а ей совсем, совсем неинтересно!: Странно.
— Мне нужно написать дипломатические послания властителям Ильмии и Аталорра, — сказала королева. — Поэтому мы с вами беседуем в такой… м-м… официальной обстановке. Дело же, ради которого я вас призвала, носит скорее… личный характер.
Она поднялась из-за стола и стала еще больше похожа на вазу — крутой изгиб бедер, плавная линия талии, покатые плечи и округлые изящные руки. Пергамент с шелестом спланировал на пол; стабильер двинулся было поднять его — но королева уже была рядом, она опустилась на низкую софу и жестом остановила мага.
— Речь об Эжане.
Каталия сидела так близко, что он отчетливо ощущал запах ее духов — слишком тонких и романтичных для такой властной жестокой женщины. Слишком глубокое декольте для дневного делового платья… Слишком — самое точное определение для нее. Снова вспомнилась вчерашняя ночь. Ее лунная кожа сквозь слишком — слишком! — прозрачное кружево… «Вы нужны мне».
— Я нуждаюсь в вашей помощи, брат Агатальфеус. Взять себя в руки, сосредоточиться. В конце концов, он стабильер. Он говорит со своей королевой…
Он заговорщик. И говорит с низложенной королевой — только она еще не знает об этом.
— Я тоже заметила, что мальчик последнее время невнимателен, рассеян. И связываю это… В его возрасте у всех юношей появляются определенные желания, сомнения… не правда ли, брат Агатальфеус?
Стабильер кивнул. Желания и сомнения… да.
— С вами я могу быть откровенной. — В ее голосе зазвучал привычный металл. — Эжану пора становиться мужчиной. Чем быстрее это произойдет, тем лучше не только, для него, но и для страны, во главе которой он вскоре встанет. Вы его наставник. Я рассчитываю на вас.
Он вскинул голову. Высказав главное, Каталин мгновенно справилась со смущением. Она смотрела прямо и спокойно, словно поручала ему обыденнейшую вещь вроде обучения принца основам прикладной астрологии. Если б учитель начал отказываться, она не то чтобы разгневалась — просто не поняла бы его. Женщина, совсем недавно переломившая, словно тростинку, жизнь юного мальчика, своего любовника… Нелепо было бы надеяться, что для нее имеет какую-то ценность чистота ее собственного сына.
Эжан…
Двое детей, держащихся за руки. Будущее Великой Сталлы.
Впрочем, все, что она сейчас говорит, — не более чем колебание воздуха. Он может соглашаться на все что угодно, без малейшего риска. Совсем недавно по потолку тайного подземного зала метались красные огни: она уже не королева.
— Да, Ваше Величество.
Каталия встала.
— Хорошо, что вы согласны со мной, брат Агатальфеус. В таком деле нельзя доверяться слепому случаю. Позвольте представить вам…
На последних словах королева направилась в дальний угол кабинета: там, за вазой, так похожей на нее, прятался потайной выход. Маг вздохнул; воздух еще не успел растворить запах ее духов.
И вдруг он все понял.
Она знает про Лилиан! Порученное ему совращение Эжана — только первый шаг, предпринятый королевой для уничтожения этой девочки. Не подозревая — откуда? — о заговоре стабильеров и тем более о его, Агатальфеуса, личной игре, Каталия Луннорукая безошибочно отследила свою главную соперницу.
И передышки, которую ему удалось выиграть у заговорщиков Ириниса Усердного, вполне может хватить этой безжалостной женщине, чтобы растоптать, сровнять под корень нарождающуюся юную любовь.
Щелчок замка. Шепот, шуршание юбок.
— Девица Аннелис дес Краунт. Из хорошей семьи, образованна, играет на лютне. Лекарь осматривал ее, но и вы, если сочтете нужным, брат Агатальфеус…
Девушка присела в реверансе, стрельнула глазами в сторону стабильера…
Высокая, стройная, яркая. Ослепительная, иначе и не скажешь.
…отбросила за спину массу медно-каштановых волос и неудержимо рассмеялась низким негромким смехом.
Александр Нортон приподнял руку спящей девушки: белые нитевидные корешки, прорастая сквозь рукав, густо цеплялись за землю и уходили в щели между камнями брусчатки. Да, мочковатая — как и у большинства спящих лежа.
«„.корни сосредоточены главным образом в области конечностей», — дописал он в электронный лабораторный дневник.
Идем дальше.
«№ 369. Пол — мужской. Условный возраст — моложе среднего. Положение тела — вертикальное, опора на стену и оружие. Кожные покровы на открытых участках сероватые, пористые. Корневая система — стержневая, диаметр основного корня — полтора-два сантиметра».
Эта работа даже начинала ему нравиться.
Вообще неплохая традиция — сложилась она давным-давно, еще в Ближних, — привлекать к исследованиям членов технического состава экипажа в качестве лаборантов, ассистентов, подсобных рабочих. Не делая исключения и для командира корабля: все равно после посадки властные полномочия переходят к начальнику экспедиции.
Наконец-то.
Самодостаточная навигационная система не подвела. Небольшие накладки — вроде выхода на орбиту во время сеанса связи с Землей или начала посадочных маневров за пару часов до завершения предварзондов — не в счет. Система справилась с задачей куда лучше любого самого высококлассного командира.
Вот она, обитаемая планета. Вот он, очаг цивилизации.
Спящей цивилизации?.. Цивилизации спящих? Спящих, пустивших в землю самые настоящие корни?!.
Ярлык «Замок спящей красавицы» намертво приклеился к объекту после первой же разведки на местности — и это фальшиво-слащавое название уже почти перестало резать ухо. Какая разница? Главное, что четырнадцатимесячный перелет достиг-таки цели. Люди преобразились, столкнувшись лицом к лицу с такой грандиозной загадкой. Воспрял Стен Брюни, на плечи которого легли теперь — неподдельные! — ответственность и власть. А он, бывший командир Нортон, тоже получил возможность заняться делом. Стать вполне самодостаточным ассистентом экспедиции.
Александр запрокинул голову: в полоске неба между крепостными стенами перекаленным металлом сверкало солнце. Прищурил заслезившиеся глаза; негативное отображение стен и неба заплясало под веками. Полдень. До чего же здорово снова определять время по солнцу… Что ж, для ровного счета опишем еще одного, и можно двигаться к лагерю на обед.
Он отыскал взглядом следующего спящего, подошел к нему вплотную и присел на корточки.
«№ 370. Пол — мужской. Условный возраст — средний. Положение тела…»
— Командир Нортон!
Он узнал голос и пару секунд не мог заставить себя обернуться. Корневая система бородача, косо сидевшего у стены, кажется, все-таки стержневая… а, черт!..
Через плечо:
—Да, Феликс?
— Прикусил губу. Какого дьявола?! Бели проклятая Самодостаточная врубила внутреннюю синхронку как, раз в тот момент, когда молодой Ли собирался заговорить со своей девушкой, это не значит, что ты должен чувствовать себя по гроб жизни виноватым перед ним. К черту сантименты и псевдоотеческие интонации! Если тебе неприятно Встречаться с этим парнем — попросту пошли его подальше.
Нортон встал.
— Что вам, инженер Ли?
— Я окончил опись, — сказал юноша. — То есть не совсем… но обедать пора. Вы же тоже пешком, без катера? Я подумал… нам ведь по пути.
— Сначала было жутковато с ними. — Ли сорвал на ходу длинный стебель злака и принялся покусывать его. — Как будто описываешь трупы. Но они ведь живые. Они просто Спят… или все-таки растут? Как вы думаете, командир Нортон?
Он уже умудрился загореть, а кончик носа стал малиновым и слегка шелушился. Значит, работал в другой части объекта, механически отметил Нортон. Там, где вместо узких улочек и каменных стен, до полудня скрывающих солнце, простираются обширные площади и парки с полянами и беседками. Где много воздуха и неба.
Хорошо, когда этого много. Как, например, здесь, посреди бескрайних полей, выжженных солнцем. Командир усмехнулся. Эйфория открытого пространства — вот как это называется. В Ближних такое бывало редко — разве что уже после возвращения, на Земле. А сейчас радуешься даже тому, что громадина «Атланта» и мобильный лагерь скрыты куполом оптической невидимости, особым образом преломляющим солнечные лучи: ничто не загораживает далекий и ровный, как ниточка, горизонт…
— Александр обернулся: за спиной на ярко-голубом фоне вычерчивались контуры крепостной стены, башен, двускатных крыш, шпилей и флюгеров. Замок спящей красавицы, пускай. Название как название, и кому-то оно, наверное, напоминает о Земле. Тем более что здесь почти земная архитектура… И почти земные люди — только вросшие в землю корнями.
Да, парень о чем-то спрашивал. Кажется, о них, о спящих.
— Что?.. Биолог Брюни, наверное, уже пришел к каким-то выводам на этот счет. Расспроси его, если тебе интересно.
Феликс энергично кивнул, словно совет был неожиданным и крайне дельным.
— Можно предположить, что это такая форма жизни, — продолжал он. — Люди-растения, почему бы и нет? Растут, получая питательные вещества и влагу из земли корнями, а из воздуха — через поры на коже. Размножаются какими-нибудь семенами… Я и детей тут видел — немного, правда… больше подростков. А стариков вообще только пару человек… Ну ладно, допустим. Но ведь кто-то построил этот город. Люди построили. И скорее всего… то есть мне так кажется… эти же самые люди. Или их предки. То есть, по-моему, раньше они были просто людьми, без всяких корней.
Он отбросил в сторону колосок и тут же сорвал новый. И трава тут, как на Земле, подумал Александр. Это пырей, а вон то похоже на мятлик… Конечно, Селестен найдет массу существенных отличий этих злаков от земных — Вселенная не терпит идентичности — и переназовет все здешние травки по праву первооткрывателя. Рутинная, однако, работа — давать имя каждому колоску…
— Вы слушаете, командир Нортон? Это могло быть что-то вроде болезни, эпидемии. Но тогда — представляете, какой был бы ужас, какая паника: у людей вдруг начинают лезть отовсюду корни?! А они спят… мирно, что ли. На площади, где я работал… двести человек переписал, кстати… Так вот, там куча народу спит вповалку — но сразу видно, что они просто гуляли. Не было ни давки, ни драки. И я представляю себе…
Он представляет себе… Командир прикусил нарождающуюся усмешку; зачем обижать мальчика? Загадочный очаг цивилизации на далекой планете — наилучшее место для лета безудержной фантазии. Если, конечно, ты не серьезный ученый из научного состава экспедиции, а парень-технарь, допущенный к подсобным работам… Пусть.
— Я представляю это так: город жил своей обычной жизнью. И внезапно — ну совершенно внезапно! — все люди заснули. Все! И надолго. Можно сказать, навсегда. По идее, они должны были умереть во сне — но вместо этого их организмы приспособились, что ли… получать все необходимое для жизни из окружающей среды… Бред, скажете? Ненаучно?
Нортон все-таки улыбнулся.
— Я не берусь об этом говорить, тем более с точки зрения науки. Образование не позволяет, я ведь всего лишь навигатор. Спроси у Стена… то есть у биолога Брюни.
Феликс не прочел уничижительного подтекста — как там насчет твоего образования, парень? — кивнул и продолжал с еще большим энтузиазмом:
— Тут самое главное — определить причину. Почему вдруг, среди бела дня, в один момент отключились столько человек? Все-таки болезнь? Или какое-нибудь космическое излучение? Или вражеская диверсия? Или…
— Проклятие колдуньи, — безмятежно бросил Александр. — Как в сказке о Спящей красавице. Единственная загвоздка: мы с тобой сейчас находимся за тысячи парсеков от всех земных сказок.
Вот теперь парень потупился. Нервно куснул свой колосок и выплюнул изрядную часть откушенного стебля. Оглянулся в сторону Замка, крепостная стена которого казалась отсюда куцей и низкой, как дорожная бровка.
— Идиотское название мы ему дали, — проговорил он. — Если оно еще и пойдет на все звездные карты… Прилепили первое, что взбрело в голову, — едва взглянув. Никто не попробовал представить, как здесь было раньше… до того, как они заснули.
Так вот чем занимался сегодня полдня молодой Ли. Понятно, почему на многолюдной площади успел он переписать чуть ли не вдвое меньше спящих, чем сам Нортон в лабиринтах улочек среди каменных стен. Ну да ладно. Вряд ли это роковым образом повлияет на ход исследований.
— Придумал название получше? Феликс чуть покраснел.
—Да нет, я и не старался.,. Просто, если уж брать литературные ассоциации, оно гораздо больше похоже на Великую Сталлу, Ну, вы должны были хотя бы слышать… «Хроники Великой Сталлы» Исаака Лейсберга. Сейчас ими все зачитываются, повально… в основном, конечно, Молодежь.
Что-то знакомое, припомнил Нортон. Что-то далекое… и даже родное.
Обычные люди уверены, что маги видят человеческие мысли насквозь. Если б это было действительно так, в жизни не осталось бы места подобным играм. Но к счастью — или наоборот? — маги бывают не менее слепы в чужих душах, чем обычные люди…
— Спрашивайте, брат Агатальфеус.
Его интерес действительно закономерен. Надо, чтобы в прямом, как лезвие меча, вопросе не прозвучало ничего похожего на подтекст:
— Кто, согласно нашим планам, займет опустевший престол Великой Сталлы?
На мгновение в зале воцарилась тишина. Хорошо, успел подумать он.
Затем поднялся неровный гул, ропот, маги зашевелились, начали оглядываться, перешептываться, оборачиваться друг к другу. Изумление, недоумение, внезапно пробудившееся любопытство. Хорошо. Гораздо лучше, чем можно было предположить.
— Я вижу, брат Иринис, этот вопрос волнует не только меня одного. •
Усердный встал, и стабильеры разом умолкли.
— Да, вы правы, брат Агатальфеус. Но, согласитесь, было бы нелогично говорить о преемнике престола раньше, чем мы приняли окончательное решение низложить правящую династию. Однако выбор не настолько сложен, как может показаться. Практически каждый дворянский род Великой Сталлы готов предоставить своего претендента. Наш критерий один — полное отсутствие астабильных притязаний. Кто бы ни занял трон, государством отныне будет править Орден.
Собравшиеся вновь зашумели — довольные, победные нотки. По потолку побежали отдельные красные лучи, хотя голосовать никто никого не просил. Агатальфеус усмехнулся. Какими же глупцами становятся люди, стоит им объединиться в толпу, ведомую вождем. Что ж, для его игры и это хорошо.
— Разумное решение. Но просчитали ли вы всплеск астабильности со стороны тех, кому не посчастливится быть избранными Орденом? А если население Великой Сталлы заподозрит узурпатора? Наш выбор должен стать абсолютно безупречным и убедительным для всех: и для аристократии, и для народа.
Небольшая пауза. Пусть все проникнутся.
— Поэтому меня удивляет ваше, мягко говоря, несерьезное отношение к такому важному моменту, брат Ири…
— У вас есть какие-то предложения? — раздраженно перебил вдохновитель заговора.
Агатальфеус даже удивился. Неужели он переоценил дальновидность и прозорливость Усердного? Так быстро потерять контроль над собой… Так запросто позволить втянуть себя в чужую игру… Стареете, брат Иринис. Слабеете столь же стремительно, как и ваш сеньор.
Если это не дипломатическая ловушка.
Не спешить.
— Я бы не счел возможным для себя примкнуть к уважаемому обществу, не будучи уверен, что привнесу в общее дело ощутимый вклад.
— У нас не было сомнений в этом, брат Агатальфеус. Маленькие глазки в красную сеточку, придавленные с обеих сторон припухшими веками. Вождь мятежных стабильеров смотрел на Отмеченного в упор. Все-таки вызов. Открой все карты, и я решу, стоит ли игра того, чтобы ее принять. Если же нет… Пути назад отрезаны; мы ведь понимаем друг друга.
— Прошу вашего внимания, братья. За нашим столом уже звучало… если не ошибаюсь, первым его произнес брат Сербвилл… имя покойной королевы Этелии Хрупкой.
Народный стабильер из восточной провинции вздрогнул, видимо, почувствовав, что становится песчинкой, попавшей между двумя мощными жерновами. Наверное, клянет себя последними словами за длинный язык и буйную фантазию, бедняга. На самом деле ему-то как раз ничего не грозит.
— Продолжайте, брат.
— Как уже было упомянуто, — неторопливо заговорил он, — долгий брак нашего незабвенного короля Эммануэла Честного с королевой Этелией так и не увенчался появлением на свет наследника… Об этом известно всем.
Противно, но ничего не поделаешь. Если хочешь, чтобы игра завладела умами, ее правила должны быть близки и понятны каждому. В общем-то это ваши же правила, братья, вы сами установили их — узнаете?
Разумеется. Жадные глаза и полуоткрытые рты. Агатальфеус Отмеченный молчал. Такие сведения сообщают только тем, кто хорошо попросит.
Иринис Усердный молчал тоже.
Первым не выдержал южанин, брат Брустес, — а ведь казался самым порядочным человеком здесь… Жаль.
— Вам, потомственному стабильеру королевской семьи, известно нечто иное?
После его вопроса зависла такая тишина, что с закрытыми глазами никто — из не-магов — не заподозрил бы присутствия здесь нескольких десятков людей. Брат Брустес начал нервно крутить перстень на пальце — послышался отчетливый звук трения металла о сухую кожу. Кашлянул брат Сербвилл — и тут же замер с ужасом смертника в глазах. Лицо брата Ириниса оставалось неподвижным; обрюзгшие щеки чуть-чуть побагровели.
Пауза достигла высшей точки, и Агатальфеус Отмеченный отчеканил:
— У королевы Этелии осталась дочь. Происхождение девушки не вызывает сомнений.
Перевел дыхание.
— Ее зовут принцесса Лилиан.
Стена, в которой нету даже потайной двери. Четыре винтовых пролета вверх. Узкий коридор, цветные пятна тусклого света. Поворот налево, и еще, и еще, потом направо, потом в тупиковый отросток лабиринта, сквозь стену в чьи-то пустые покои, сквозь дверь — снова в полутемный коридор. Кажется, теперь он, мятежный маг Агатальфеус Отмеченный, — один.
Получилось.
Большинство заглотили наживку безоговорочно и сразу; более расчетливые начали интересоваться подробностями. Он был краток. Разумеется, принцесса незаконнорожденная; но сей факт легко скрыть, придумав ей душещипательную биографию с похищением и детством вдали от скорбящих родителей. Мы имеем дело с наследственностью по женской линии: это многое упрощает. Сохранилось немало подлинных изображений Этелии Хрупкой, их нетрудно сделать всеобщим достоянием. Покойную королеву любили в народе, что опять-таки на пользу Ордену. Если мы будем действовать достаточно разумно и гибко, наследница взойдет на престол, не вызвав ни малейшего подъема астабильности в стране.
Что же касается самой принцессы… Юная неопытная душа; романтические идеалы и скромность, привитая воспитанием вдали от света. Ничего похожего на властные притязания. Она будет послушным орудием Ордена, братья.
Как? Неужели вам нужны доказательства, что принцесса Лилиан действительно существует?
Слово стабильера!
Не вам, лучшим братьям Ордена, сомневаться в его нерушимости.
Иринис Усердный — если даже и поверил — так и не отважился на какое-либо определенное решение. Но он захотел увидеть принцессу — «думаю, присутствующие братья разделяют это естественное желание», — а значит, принял навязанную ему игру. А главное — призвал до следующего тайного собрания, дату и час которого донесут до ведома каждого брата отдельно, воздержаться от любых действий согласно плану, одобренному нынешним голосованием.
Был тихий ропот, слабо возмутился внезапно осмелевший Сербвилл: «Как мы можем откладывать, братья, когда мельница в графстве Бон…» Но Иринис пресек лишние звуки движением руки. Именем Ордена!
Орден мудр — но и его можно-таки переиграть. Пока что настоящий выигрыш только один: передышка. Сегодня стабильеру Агатальфеусу Отмеченному не придется входить к королеве с роковой вестью. Сегодня Каталия Луннорукая не посмотрит ему в глаза с холодной яростью, постепенно переходящей в бессильное презрение. Вы, кого я считала учителем моего сына… вы предали его… вы.
Завтра или послезавтра она сможет говорить все, что захочет. Ее слова останутся только словами — они уже не будут жгучей правдой.
У тебя есть время, Эжан. У тебя и у девочки, пришедшей из таких далеких мест, что даже Лагеря в сравнении с ними близки, как соседний Аталорр. Из мест, о существовании которых известно не каждому стабильеру… мне самому мало что известно. Да это и не важно. У вас есть время — совсем немного, но достаточно, чтобы окрепла и расцвела ваша первая юная любовь.
Да, пришлось пойти на мелкую, недостойную стабильера, но такую уместную в нынешнем собрании досужих сплетников… все-таки подлость, и никак иначе. Оговорить, осквернить память маленькой женщины, которая за всю жизнь никому не сделала ничего плохого… Она вообще мало что успела сделать за свою недлинную жизнь. Скромно сидела на краешке трона, прячась в тени своего супруга — которому, конечно, не изменяла даже в предутренних снах. Вышивала золотом и разводила рыбок в пруду. Не могла иметь детей… Ее именовали Хрупкой за отсутствием прочих ярких черт. И, понятное дело, все ее любили — не за что было не любить. Она умерла почти двадцать пять лет назад…
У шестнадцатилетней девочки Лилиан — ее лицо.
Старые книги говорят, что и такие случаи бывали в прошлом. Но люди — и даже маги — предпочитают верить собственным глазам, а не простой арифметике и старым книгам.
Королева Лилиан взойдет на престол, поддерживаемая мощной силой Ордена. И Ордену придется смириться с тем, что рядом с ней займет место на троне король Эжан Бастард. Маги не сумеют и не станут протестовать: ведь силы, несущей в мир больше стабильности, чем истинная любовь, — не существует.
Двое чистых, романтичных, благородных детей во главе Великой Сталлы.
И немолодой учитель-стабильер, который добавит разума к их наивным и честным порывам, оградит от подлости и предательства, защитит их любовь и поможет им привести страну к счастью и процветанию.
Так будет.
— Повелеваю явиться в мой кабинет, брат Агатальфеус.
Голос возник в мозгу без всяких интонаций, естественный, словно собственная мысль, — как всегда. Широкий вестибюль с анфиладой парадной части дворца освещали длинные лучи совсем уже низкого солнца. Маг привычно повернул на зов королевы; тут даже не было нужды проходить сквозь стены.
Королевы?..
Так странно. Каталию Луннорукую низложили, а она по-прежнему властно призывает стабильера. И он, Агатальфеус, вынужден поспешить к ней, выслушать, выполнить любой приказ с железной маской равнодушия на лице: именем Ордена. Должен скрывать истинные мысли и чувства, ибо момент пока не наступил. Обязан быть предельно осторожным, чтоб не посеять раньше времени ни малейших подозрений… Значит, он самый настоящий заговорщик и мятежник.
А она — все еще королева.
…Каталия сидела за письменным столом спиной к огромному — во всю стену — трехстворчатому окну. Ее темный силуэт, увенчанный высокой прической, напоминал декоративную вазу — вроде тех, что украшали углы кабинета. Вечернее солнце подсвечивало сзади сеточку золотого шарфа на плечах королевы, локон у шеи, жемчужину в сережке… Лицо оставалось затененным и немым.
— Присаживайтесь, брат Агатальфеус.
Ее настоящий голос был так же бесстрастен, как и мысленное повеление, переданное посредством магического амулета. Стабильер заметил продолговатый камень на серебряной цепочке: он лежал у самого края стола, посверкивая алой искоркой, — а должен был покоиться на королевской груди; магия хиреет без тепла человеческого тела… Еще одно доказательство пренебрежения, с каким властительница Великой Сталлы относится к Ордену.
— Как успехи принца в науках?
Вопрос прозвучал неожиданно; Агатальфеус едва не вздрогнул. Не мешало бы выяснить, ради чего Ее Величество его призвала — на самом деле. Все-таки стабильеры умеют иногда читать в чужих душах… впрочем, как и многие из обычных людей.
Каталия подалась вперед чуть сильнее, чем предполагал высказанный ею интерес. Солнце обозначило мягкую ложбинку на ее роскошной груди. На столе перед королевой лежал лист пергамента. Она накрутила его край на палец, вытянула палец из образовавшейся трубочки, вновь накрутила…
— Последнее время мой ученик не так внимателен, как хотелось бы. — На вопросы относительно Эжана маг привык отвечать откровенно, без всякой лести. — Точные дисциплины, как вы знаете, всегда давались ему с трудом. Слабая память на цифры мешает и в истории… хотя в целом как гуманитарий принц очень силен… Трубочка из пергамента. Распрямляющийся завиток.
Ей неинтересно, с удивлением понял Агатальфеус. Он рассказывает об Эжане, о ее единственном сыне и наследнике, — а ей совсем, совсем неинтересно!: Странно.
— Мне нужно написать дипломатические послания властителям Ильмии и Аталорра, — сказала королева. — Поэтому мы с вами беседуем в такой… м-м… официальной обстановке. Дело же, ради которого я вас призвала, носит скорее… личный характер.
Она поднялась из-за стола и стала еще больше похожа на вазу — крутой изгиб бедер, плавная линия талии, покатые плечи и округлые изящные руки. Пергамент с шелестом спланировал на пол; стабильер двинулся было поднять его — но королева уже была рядом, она опустилась на низкую софу и жестом остановила мага.
— Речь об Эжане.
Каталия сидела так близко, что он отчетливо ощущал запах ее духов — слишком тонких и романтичных для такой властной жестокой женщины. Слишком глубокое декольте для дневного делового платья… Слишком — самое точное определение для нее. Снова вспомнилась вчерашняя ночь. Ее лунная кожа сквозь слишком — слишком! — прозрачное кружево… «Вы нужны мне».
— Я нуждаюсь в вашей помощи, брат Агатальфеус. Взять себя в руки, сосредоточиться. В конце концов, он стабильер. Он говорит со своей королевой…
Он заговорщик. И говорит с низложенной королевой — только она еще не знает об этом.
— Я тоже заметила, что мальчик последнее время невнимателен, рассеян. И связываю это… В его возрасте у всех юношей появляются определенные желания, сомнения… не правда ли, брат Агатальфеус?
Стабильер кивнул. Желания и сомнения… да.
— С вами я могу быть откровенной. — В ее голосе зазвучал привычный металл. — Эжану пора становиться мужчиной. Чем быстрее это произойдет, тем лучше не только, для него, но и для страны, во главе которой он вскоре встанет. Вы его наставник. Я рассчитываю на вас.
Он вскинул голову. Высказав главное, Каталин мгновенно справилась со смущением. Она смотрела прямо и спокойно, словно поручала ему обыденнейшую вещь вроде обучения принца основам прикладной астрологии. Если б учитель начал отказываться, она не то чтобы разгневалась — просто не поняла бы его. Женщина, совсем недавно переломившая, словно тростинку, жизнь юного мальчика, своего любовника… Нелепо было бы надеяться, что для нее имеет какую-то ценность чистота ее собственного сына.
Эжан…
Двое детей, держащихся за руки. Будущее Великой Сталлы.
Впрочем, все, что она сейчас говорит, — не более чем колебание воздуха. Он может соглашаться на все что угодно, без малейшего риска. Совсем недавно по потолку тайного подземного зала метались красные огни: она уже не королева.
— Да, Ваше Величество.
Каталия встала.
— Хорошо, что вы согласны со мной, брат Агатальфеус. В таком деле нельзя доверяться слепому случаю. Позвольте представить вам…
На последних словах королева направилась в дальний угол кабинета: там, за вазой, так похожей на нее, прятался потайной выход. Маг вздохнул; воздух еще не успел растворить запах ее духов.
И вдруг он все понял.
Она знает про Лилиан! Порученное ему совращение Эжана — только первый шаг, предпринятый королевой для уничтожения этой девочки. Не подозревая — откуда? — о заговоре стабильеров и тем более о его, Агатальфеуса, личной игре, Каталия Луннорукая безошибочно отследила свою главную соперницу.
И передышки, которую ему удалось выиграть у заговорщиков Ириниса Усердного, вполне может хватить этой безжалостной женщине, чтобы растоптать, сровнять под корень нарождающуюся юную любовь.
Щелчок замка. Шепот, шуршание юбок.
— Девица Аннелис дес Краунт. Из хорошей семьи, образованна, играет на лютне. Лекарь осматривал ее, но и вы, если сочтете нужным, брат Агатальфеус…
Девушка присела в реверансе, стрельнула глазами в сторону стабильера…
Высокая, стройная, яркая. Ослепительная, иначе и не скажешь.
…отбросила за спину массу медно-каштановых волос и неудержимо рассмеялась низким негромким смехом.
«Атлант— 1». Замок спящей красавицы
«№ 368. Пол — женский. Условный возраст — моложе среднего. Положение тела — горизонтальное, вниз лицом. Кожные покровы бледные, с ярко выраженным расширением пор. Корневая система — мочковатая…»Александр Нортон приподнял руку спящей девушки: белые нитевидные корешки, прорастая сквозь рукав, густо цеплялись за землю и уходили в щели между камнями брусчатки. Да, мочковатая — как и у большинства спящих лежа.
«„.корни сосредоточены главным образом в области конечностей», — дописал он в электронный лабораторный дневник.
Идем дальше.
«№ 369. Пол — мужской. Условный возраст — моложе среднего. Положение тела — вертикальное, опора на стену и оружие. Кожные покровы на открытых участках сероватые, пористые. Корневая система — стержневая, диаметр основного корня — полтора-два сантиметра».
Эта работа даже начинала ему нравиться.
Вообще неплохая традиция — сложилась она давным-давно, еще в Ближних, — привлекать к исследованиям членов технического состава экипажа в качестве лаборантов, ассистентов, подсобных рабочих. Не делая исключения и для командира корабля: все равно после посадки властные полномочия переходят к начальнику экспедиции.
Наконец-то.
Самодостаточная навигационная система не подвела. Небольшие накладки — вроде выхода на орбиту во время сеанса связи с Землей или начала посадочных маневров за пару часов до завершения предварзондов — не в счет. Система справилась с задачей куда лучше любого самого высококлассного командира.
Вот она, обитаемая планета. Вот он, очаг цивилизации.
Спящей цивилизации?.. Цивилизации спящих? Спящих, пустивших в землю самые настоящие корни?!.
Ярлык «Замок спящей красавицы» намертво приклеился к объекту после первой же разведки на местности — и это фальшиво-слащавое название уже почти перестало резать ухо. Какая разница? Главное, что четырнадцатимесячный перелет достиг-таки цели. Люди преобразились, столкнувшись лицом к лицу с такой грандиозной загадкой. Воспрял Стен Брюни, на плечи которого легли теперь — неподдельные! — ответственность и власть. А он, бывший командир Нортон, тоже получил возможность заняться делом. Стать вполне самодостаточным ассистентом экспедиции.
Александр запрокинул голову: в полоске неба между крепостными стенами перекаленным металлом сверкало солнце. Прищурил заслезившиеся глаза; негативное отображение стен и неба заплясало под веками. Полдень. До чего же здорово снова определять время по солнцу… Что ж, для ровного счета опишем еще одного, и можно двигаться к лагерю на обед.
Он отыскал взглядом следующего спящего, подошел к нему вплотную и присел на корточки.
«№ 370. Пол — мужской. Условный возраст — средний. Положение тела…»
— Командир Нортон!
Он узнал голос и пару секунд не мог заставить себя обернуться. Корневая система бородача, косо сидевшего у стены, кажется, все-таки стержневая… а, черт!..
Через плечо:
—Да, Феликс?
— Прикусил губу. Какого дьявола?! Бели проклятая Самодостаточная врубила внутреннюю синхронку как, раз в тот момент, когда молодой Ли собирался заговорить со своей девушкой, это не значит, что ты должен чувствовать себя по гроб жизни виноватым перед ним. К черту сантименты и псевдоотеческие интонации! Если тебе неприятно Встречаться с этим парнем — попросту пошли его подальше.
Нортон встал.
— Что вам, инженер Ли?
— Я окончил опись, — сказал юноша. — То есть не совсем… но обедать пора. Вы же тоже пешком, без катера? Я подумал… нам ведь по пути.
— Сначала было жутковато с ними. — Ли сорвал на ходу длинный стебель злака и принялся покусывать его. — Как будто описываешь трупы. Но они ведь живые. Они просто Спят… или все-таки растут? Как вы думаете, командир Нортон?
Он уже умудрился загореть, а кончик носа стал малиновым и слегка шелушился. Значит, работал в другой части объекта, механически отметил Нортон. Там, где вместо узких улочек и каменных стен, до полудня скрывающих солнце, простираются обширные площади и парки с полянами и беседками. Где много воздуха и неба.
Хорошо, когда этого много. Как, например, здесь, посреди бескрайних полей, выжженных солнцем. Командир усмехнулся. Эйфория открытого пространства — вот как это называется. В Ближних такое бывало редко — разве что уже после возвращения, на Земле. А сейчас радуешься даже тому, что громадина «Атланта» и мобильный лагерь скрыты куполом оптической невидимости, особым образом преломляющим солнечные лучи: ничто не загораживает далекий и ровный, как ниточка, горизонт…
— Александр обернулся: за спиной на ярко-голубом фоне вычерчивались контуры крепостной стены, башен, двускатных крыш, шпилей и флюгеров. Замок спящей красавицы, пускай. Название как название, и кому-то оно, наверное, напоминает о Земле. Тем более что здесь почти земная архитектура… И почти земные люди — только вросшие в землю корнями.
Да, парень о чем-то спрашивал. Кажется, о них, о спящих.
— Что?.. Биолог Брюни, наверное, уже пришел к каким-то выводам на этот счет. Расспроси его, если тебе интересно.
Феликс энергично кивнул, словно совет был неожиданным и крайне дельным.
— Можно предположить, что это такая форма жизни, — продолжал он. — Люди-растения, почему бы и нет? Растут, получая питательные вещества и влагу из земли корнями, а из воздуха — через поры на коже. Размножаются какими-нибудь семенами… Я и детей тут видел — немного, правда… больше подростков. А стариков вообще только пару человек… Ну ладно, допустим. Но ведь кто-то построил этот город. Люди построили. И скорее всего… то есть мне так кажется… эти же самые люди. Или их предки. То есть, по-моему, раньше они были просто людьми, без всяких корней.
Он отбросил в сторону колосок и тут же сорвал новый. И трава тут, как на Земле, подумал Александр. Это пырей, а вон то похоже на мятлик… Конечно, Селестен найдет массу существенных отличий этих злаков от земных — Вселенная не терпит идентичности — и переназовет все здешние травки по праву первооткрывателя. Рутинная, однако, работа — давать имя каждому колоску…
— Вы слушаете, командир Нортон? Это могло быть что-то вроде болезни, эпидемии. Но тогда — представляете, какой был бы ужас, какая паника: у людей вдруг начинают лезть отовсюду корни?! А они спят… мирно, что ли. На площади, где я работал… двести человек переписал, кстати… Так вот, там куча народу спит вповалку — но сразу видно, что они просто гуляли. Не было ни давки, ни драки. И я представляю себе…
Он представляет себе… Командир прикусил нарождающуюся усмешку; зачем обижать мальчика? Загадочный очаг цивилизации на далекой планете — наилучшее место для лета безудержной фантазии. Если, конечно, ты не серьезный ученый из научного состава экспедиции, а парень-технарь, допущенный к подсобным работам… Пусть.
— Я представляю это так: город жил своей обычной жизнью. И внезапно — ну совершенно внезапно! — все люди заснули. Все! И надолго. Можно сказать, навсегда. По идее, они должны были умереть во сне — но вместо этого их организмы приспособились, что ли… получать все необходимое для жизни из окружающей среды… Бред, скажете? Ненаучно?
Нортон все-таки улыбнулся.
— Я не берусь об этом говорить, тем более с точки зрения науки. Образование не позволяет, я ведь всего лишь навигатор. Спроси у Стена… то есть у биолога Брюни.
Феликс не прочел уничижительного подтекста — как там насчет твоего образования, парень? — кивнул и продолжал с еще большим энтузиазмом:
— Тут самое главное — определить причину. Почему вдруг, среди бела дня, в один момент отключились столько человек? Все-таки болезнь? Или какое-нибудь космическое излучение? Или вражеская диверсия? Или…
— Проклятие колдуньи, — безмятежно бросил Александр. — Как в сказке о Спящей красавице. Единственная загвоздка: мы с тобой сейчас находимся за тысячи парсеков от всех земных сказок.
Вот теперь парень потупился. Нервно куснул свой колосок и выплюнул изрядную часть откушенного стебля. Оглянулся в сторону Замка, крепостная стена которого казалась отсюда куцей и низкой, как дорожная бровка.
— Идиотское название мы ему дали, — проговорил он. — Если оно еще и пойдет на все звездные карты… Прилепили первое, что взбрело в голову, — едва взглянув. Никто не попробовал представить, как здесь было раньше… до того, как они заснули.
Так вот чем занимался сегодня полдня молодой Ли. Понятно, почему на многолюдной площади успел он переписать чуть ли не вдвое меньше спящих, чем сам Нортон в лабиринтах улочек среди каменных стен. Ну да ладно. Вряд ли это роковым образом повлияет на ход исследований.
— Придумал название получше? Феликс чуть покраснел.
—Да нет, я и не старался.,. Просто, если уж брать литературные ассоциации, оно гораздо больше похоже на Великую Сталлу, Ну, вы должны были хотя бы слышать… «Хроники Великой Сталлы» Исаака Лейсберга. Сейчас ими все зачитываются, повально… в основном, конечно, Молодежь.
Что-то знакомое, припомнил Нортон. Что-то далекое… и даже родное.