Страница:
— Да, наверное…
— Весь экипаж «Атланта-1» распустили по домам, да? Но я не представляю себе: возвращаешься — а все уже совсем другое… люди, дома, улицы. Порт-Селин, должно быть, очень изменился… с тех пор. Какой он был во времена ЭВС?
— Навряд ли там что-то могло измениться — к худшему, я имею в виду. Жуткая индустриальная дыра. Все взрослое население от шести утра и до девяти вечера посменно вкалывало на заводе, а в свободное время прилипало к телевизорам и смотрело сериалы. Тоска! Я еще в школе дал себе слово, что уеду учиться в столицу.
— Ух, ты! Я тоже, честно! Тоска, ты прав; и сейчас тоска. Правда, телевизоров давно нет ни у кого… и электричества… и завод черт-те когда закрылся, еще до моего рождения. С книгами плохо — провинция, что возьмешь. Вот поступлю в институт… Слушай, Феликс, я пишу научную работу, и мне нужна твоя помощь. Ведь ты — живой свидетель того, как начиналась Эпоха Великих Свершений! Помнишь, как выступал с докладом Магнус Ричмонд?
— Если честно… Это когда было, какого числа? А, да-да, точно! У нас экзамен стоял по расписанию через два дня, так что я посмотрел минут десять и выключил, пошел готовиться. Скукотища вообще-то редкая, да и не по моей специальности. К тому же он бубнил вроде православного священника, только еще хуже…
— Магнус Ричмонд? Бубнил?! Ну, ты даешь! Ведь с его доклада началась Эпоха!
— А я и не заметил. Очень занят был: выпускные экзамены — раз, потом надо было подыскивать работу, а еще одна девушка… ладно, это неинтересно. Почти сто двадцать лет назад… тьфу ты черт, в голове не укладывается.
— Ты знаешь, у меня тоже. Вот смотрю на тебя… Ты — мой прадед-герой. Прадед!.. Феликс, что с вами все-таки случилось? После того, как «Атлант-1» попал в метеоритный рой…
— Ни в какой рой мы не попадали.
— Я так и думал. «Последняя вспышка» — художественный роман, так что Деффель, наверное, присочинил насчет последних слов Ланского и крика… Значит, просто прервалась связь, а полет продолжался? Я всегда удивлялся, что конструкция самого Сергея Улишамова не выдержала какого-то метеоритного потока. Кстати, через год Улишамов спроектировал еще один корабль — «Атлант-2». С повышенной противометеоритной защитой. Начали комплектовать состав Второй Дальней… но про нее я ничего не нашел, ни в книгах, ни в журналах. Может быть, заморозили из-за войны… не знаю.
— После нашего старта была война?
— Ну, война и сейчас идет. Содружество против Альянса — это перманентно, вся новейшая история с небольшими перерывами. Я в этом году чуть было не загремел под весенний призыв — так у нас называют рейды этих бандитов, вербовщиков. Как бы тебе понятнее объяснить… Разумеется, во времена ЭВС никаких войн в мире…
— Кто тебе сказал? На Ближнем Востоке еще как бомбили.
— Ты что-то путаешь, это, наверное, еще до Эпохи. Я об ЭВС очень много читал — все, что можно достать у нас в Порт-Селине. То было время высочайшего расцвета творческих и интеллектуальных сил человечества! Всеми владела неукротимая тяга к познанию — ведь правда? Великие открытия следовали одно за другим. Гениальные ученые, философы, писатели, первопроходцы… Магнус Ричмонд, Талли Аасворнсен, Лейла Караджани, Исаак Лейсберг, Сергей Улишамов, Александр Нортон… Пожалуйста, расскажи мне, Феликс! Это для меня очень важно, я всю жизнь изучал ЭВС… не смейся, я имел в виду, что собираюсь изучать ее всю жизнь. Я напишу масштабный трактат о судьбе Первой Дальней: тут же масса загадок! Почему вы только сейчас вернулись на Землю? Сколько длилась экспедиция по внутреннему времени? Где вы побывали — в ином измерении, да?.. В другой Галактике?
— Джерри… Понимаешь… На самом деле все немножко не так… и гораздо проще. Этот твой, как его там… все, что он написал о нас в своем романе, — вранье. Вся Первая Дальняя — сплошное вранье от начала и до конца.
— Феликс?!.
— И вся ваша… то есть, наверное, наша… так называемая Эпоха Великих Свершений.
В пруду колыхалось несколько маленьких тусклых звезд. И стареющая луна — как полнозубая издевательская ухмылка. На небе же она казалась спокойным, ко всему равнодушным полукругом сыра. Впрочем, никто не заставлял его смотреть ни на ту, ни на другую. Джерри уронил лицо на руки, скрещенные на коленях.
Он долго, очень долго разговаривал с Феликсом. С героическим прадедом… нет, скорее со старшим братом, который лет на семь больше него понимает в жизни. Говорили об Эпохе Великих Свершений и современности — да, как подумаешь, выходит слово в слово… даже забавно. И становилось глумливо-очевидным, что одна стоила другой.
Не было взлета человеческой мысли и жажды познания — была всеобщая околонаучная истерия, естественное следствие того, что предкризисный экономический виток сделал основным товаром на мировом рынке фундаментальные научные исследования, экспериментальные изыскания, глобальные по замыслу произведения философии и искусства.
В науку и культуру вкладывались колоссальные средства — с тем, чтобы отдача была скорейшей и тысячепроцентной. Один за другим стартовали грандиозные прожекты, масштабами и кричащей оригинальностью компенсировавшие пустоту внутренней сути. Мировая экономика работала на мыльные пузыри, успешно выдаваемые за прогресс, будто бы несущийся вперед семимильными шагами. Мыслители и художники, философы и экспериментаторы, все эти братья-титаны Эпохи Великих Свершений — оказались всего лишь более или менее удачно раскрученными пиар-проектами.
…Александр Нортон. Еще вчера — нет, еще сегодня утром, до встречи с Феликсом, — Джерри Ли стал бы самым счастливым человеком на Земле, лично познакомившись с командиром Первой Дальней. А теперь, всего пару часов назад, он почти равнодушно пожал руку невысокому утомленному человеку, прилетевшему забрать инженера Ли в мобильный лагерь при «Атланте-1». Жестоко обманутый, сам ставший орудием циничного обмана… ничего в нем не было героического, в прославленном командире Нортоне. И ничего командирского тоже не было — только смертельная усталость в глазах и в голосе, начисто лишенном железа…
Феликс отказался лететь с ним. «Все, что у меня осталось, — здесь». Неужели это его, младшего брата-правнука, он имел в виду? Нортон тоже подумал так и предложил переночевать на «Атланте» уже им обоим… и теперь отказался Джерри. Смотреть на великое творение конструктора Улишамова, оказавшееся на самом деле просто очень большим ярмарочным аттракционом?.. Лучше не надо.
…Мистификации нагромождались одна на другую, а наиболее крупной из них была сама новопровозглашенная Эпоха. Тогда, в первые годы ЭВС, это ни для кого не было тайной; находились люди, открыто не приемлевшие этого и протестовавшие единичными голосами. Однако возможность сделать головокружительную карьеру, опираясь исключительно на собственные мозги, работала беспроигрышной приманкой для всех, у кого они были. Псевдопознавальческий бум лавиной тотально захватывал людей, не признавая тормозов вроде здравого смысла или морали.
Те, кто планировал и запускал широко разрекламированный проект под названием «Первая Дальняя экспедиция», заведомо обрекая тринадцать человек на нелепое топтание на месте в пространстве и трагически-бессмысленный прыжок во времени, тоже, наверное, по-своему искренне служили человеческому познанию. А юноша Феликс Ли, чудом попавший в состав экипажа «Атланта-1», был просто счастлив. Щенячьи счастлив — несмотря на то что не носил очков и прекрасно понимал, в какое время живет.
Потом, после того, как фальшивый прогресс взорвался закономерным кризисом, глубоким и безвылазным, военные власти разных частей разодранного мира, не сговариваясь, восславили и канонизировали Эпоху Великих Свершений. Когда у народа практически ничего нет, очень удобно, чтоб у него хотя бы оставались идеалы. Тем более что о конце Эпохи никто никогда не слышал; почему бы не верить, что она таки продолжается и по-прежнему возносит человечество к вершинам… только не здесь, не в провинции, не дома, а где-нибудь подальше, в столице или на соседнем материке…
Другое дело, что уж в наше-то время, в сто девятнадцатом году от ЭВС, в это верят лишь желторотые идиоты, наивные шестнадцатилетние очкарики. У взрослых, выживающих на черных работах и в очередях, на подобные мысли просто нет ни сил, ни времени. Уличные пацаны вроде Фрэнка, являющие собой новое поколение, вполне комфортно чувствуют себя в нынешних реалиях; им не нужна какая-то другая жизнь.
И есть еще один путь, возможно, не самый худший: тот, который выбрала Лили. СОН… да, вечный прекрасный СОН.
…Полукруглая луна незаметно перекатилась на противоположный край неба и перестала отражаться в пруду. Джерри встал. Наверное, надо идти в беседку и попробовать уснуть… он криво усмехнулся. Дрожь нездорового возбуждения сотрясала все тело, как это бывало с ним уже не раз — например, после того вечера с вербовщиками, — и Джерри по опыту знал, что у сна нет никаких шансов. Ничего. Зато он не пропустит того рассветного момента, когда проСНЕтся наконец Лили…
Никогда она не проСНЕтся.
Эта мысль ударила его, словно хлестко брошенная кем-то другим, посторонним. Простая и окончательная, не подлежащая обжалованию. Никогда; и надо быть не очкариком — слепым, чтобы скрывать от себя эту жуткую и очевидную правду. В общем-то ради этого Лили и шла сюда, в Замок спящей красавицы, в то единственное место, где только так и можно жить… существовать?.. Нет, все-таки жить. Красиво, ярко, счастливо. Во СНЕ.
Только об этом она и мечтала, когда чуть более суток — вечность? — назад ложилась спать на берегу пруда, устраиваясь поудобнее, по-детски сворачиваясь калачиком на влажной траве. Не проСНУться больше… И они с Фрэнком были кретинами и циниками, когда тащили ее, спящую, куда-то, перекладывали с места на место, будто безвольную куклу. Лили сама сделала свой выбор. СОН.
И даже если прав Фрэнк, если через несколько дней, недель, месяцев СНА ее маленькое тело Незаметно прорастет корнями, соединяясь с землей… что ж. Это тоже ее выбор. И тоже — по-своему жизнь.
Она сама говорила.
«Ничего ты не знаешь. Ни-че-го. Почему ты решил, что реальность — вот? Может быть, настоящая реальность — мои СНЫ…»
Она имеет право.
Фрэнк громко сопел во сне, и этот звук заполнял собой всю внутренность беседки — не храп, а именно сопение, сосредоточенное, детское. Лунный свет пробивался сквозь стену из плюща; в зыбком освещении Джерри разглядел, что боксер свернулся эмбрионом на боковой скамье, предусмотрительно подобрав под себя руки и ноги. На дощатом же сооружении посреди беседки, неестественно вытянувшись в струнку, спала Лили. Все-таки сделал по-своему. Дурак.
Ее дыхания почти не было слышно.
Она показалась ему еще легче, чем несколько часов назад, — девушка-перышко, девушка-пушинка. Даже странно: Джерри никогда не считал себя сильным физически. И, помнится, по-рыбьи хватал губами воздух, когда пришлось выносить Лили на руках из бурлящей толпы на площади, где показывали фильм… неужели это было на самом деле?..
А она в тот день была одета в голубое платье из иной эпохи. Он, Джерри, подслеповатый лопух, даже не заметил сразу, а ведь она… Уже тогда она выбрала себе другой мир, в котором ни ему, ни тем более Фрэнку не было места.
Ее лицо с темными дугами ресниц и спокойным изгибом губ казалось перламутрово-серым… конечно, это эффект лунного света. И вообще смотреть надо не на нее, а под ноги и на ветки встречных кустов… осторожнее!
…Он бережно опустил Лили на траву у самого берега — будем надеяться, что на то самое место. Попробовал уложить на бок, поудобнее, но бросил эту затею: слишком уж она напоминала жуткую игру в куклы. И аккуратно прикрыл по шею клетчатым одеялом.
Вот и все. Можно присесть рядом.
Можно всю ночь смотреть в ее лицо…
— Не спишь?
Джерри узнал голос Феликса и только теперь вспомнил, что после того разговора об ЭВС, когда катастрофически хотелось побыть одному, он даже не поинтересовался, где брат-прадед собирается ночевать. Дурак, эгоист! Как бы ты сам чувствовал себя, прыгнув на сто с лишним лет вперед, в чужое, неприглядное будущее?
— Не сплю, — виновато подтвердил он, — Но ты, если хочешь… Мы с Фрэнком оборудовали для ночлега беседку, это недалеко, я тебя проведу…
— Не надо.
Феликс опустился на траву рядом с ним — и только тут заметил Лили.
— Извини. — Он до шепота понизил голос. — Я не видел, что она спит… Может, пересядем куда-нибудь подальше?
— Ничего. — Джерри сам удивился, насколько звучно отразился от воды его собственный голос. — Она… очень крепко заснула.
Феликс пожал плечами.
— Твоя девушка? — все-таки полушепотом спросил он.
— Да.
Его слегка передернуло от заведомой лжи. Просто очень уж не хотелось развивать эту тему. Короткое, почти без гласной, «да» камнем упало в пруд; сейчас, когда зашла луна, плававшие в нем звезды стали большими и яркими.
Они оба молчали. Долго, наверное, не меньше десяти минут.
— Я хотел поговорить с тобой, — вдруг заговорил Феликс, и Джерри, конечно, не смог не вздрогнуть — об этих… спящих. Кто они такие? Как здесь появились?.. Когда?
Джерри вскинул голову:
— Ты меня спрашиваешь? Феликс вздохнул:
— Я думал, ты знаешь…
— Откуда? — Теперь можно было иронически усмехнуться. — Сейчас ведь не Эпо… не ваше время, когда при желании можно было получить любую информацию о чем угодно. Никто в Порт-Селине даже не знает точно, что происходит в городе. А Замок спящей красавицы — охраняемый секретный объект, и…
— Вот как? Значит, мы правильно его назвали… Даже забавно.
Он недоуменно обернулся к прадеду-брату, и тот пояснил:
— Когда мы приземлились тут в полной уверенности, что это другая планета… ну, я тебе рассказывал… В общем, этот цивилизационный очаг проходил у нас именно как Замок спящей красавицы. Не помню, кто первый придумал. Мне казалось — идиотизм. На Великую Сталлу Лейсберга оно похоже гораздо больше… Так, значит, ты ничего не знаешь… про них?
Джерри молча помотал головой.
— А мы кое-что успели узнать. Все-таки исследовали со всей ответственностью, как иную цивилизацию, искали выход на контакт. — Феликс иронически усмехнулся и снова стал серьезным. — Понимаешь, они видят сон. Не просто каждый свои сны, а один общий СОН на всех. И живут в нем. Как будто в параллельном мире… больше ста лет. Этот мир для них — единственно настоящий. Человек, которого мы… один из наших ученых попробовал разбудить, умер от потрясения. Их нельзя будить. Нельзя…
— Я не совсем представляю себе. — Джерри выпрямился о обхватил руками колени. — Как сумма разных человеческих снов может составить один, общий? Ведь сны индивидуальны… возникла бы масса противоречий.
— Не знаю, может быть… Мы засекли биополе, несущее информацию об этом СНЕ, но не успели его дешифровать. И хуже всего то, что теперь этим уж точно никто не будет заниматься. Какой может быть стимул у людей, которых… — он судорожно сглотнул, — в общем, продолжать исследования никто из Первой Дальней больше не способен, да и не видит смысла. Хотя, по-моему, то, что они, эти спящие люди с корнями, — на Земле… гораздо страшнее, чем если бы это было где-то в другой Галактике.
— Объект засекречен очень давно, еще во времена ЭВС. Ты думаешь, они уже тогда… заснули?
Повисла тишина — влажная, ночная, полная шорохов и сверчковых трелей.
— Я знаю, — наконец выговорил Феликс. — Не думаю, а знаю. Там, в парке… моя девушка. Моя невеста, Ланни.
Он должен был выговориться. Джерри чувствовал это и не мешал Феликсу сбивчиво, не поспевая словами за мыслями и воспоминаниями, выплескивать нервные, длинные, отрывистые, словно стрельба наугад, автоматные очереди фраз.
Его невеста… Не имеет он права так ее называть, ведь Ланни отнимала надежду так же легко, как и подавала, даже еще легче… она была такая красивая и яркая… она любила смеяться. Она снилась ему каждую ночь, и если это не настоящая любовь, значит, все, что когда-либо писали по этому поводу в книгах, — сплошная выдумка и ложь. А впрочем, если бы он действительно ее любил, он никогда не согласился бы лететь… Понятно, что он не мог знать правды, он думал, что действительно участвует в эпохальной экспедиции, что… все равно! Да, Ланни тогда смеялась, она выглядела счастливой, довольной жизнью, окруженной друзьями и поклонниками, и это бесило его, он обижался на нее, ревновал, как последний… а получается, что ее оказалось некому защитить и спасти.
Как такое могло случиться — с ней?!.
Сейчас она спит там, в парке, и ее лицо… ее лицо!., тонкие-тонкие корни, словно паутина. Если ее разбудить, они, наверное, легко оборвутся… Коста Димич говорил, что даже следов не остается… но будить ее нельзя. Она уже больше ста лет живет там, в мире СНА… Она давным-давно забыла… Хотя, наверное, она забыла его уже через неделю после старта. Тот сеанс… командир Нортон сказал, что это тоже был обман, компьютерная программа и ничего больше, запущенная потому, что Ланни к тому времени должна была давно умереть… И она умерла бы, если б не… получается, он должен молиться на ее СОН, а не проклинать его, ведь иначе они безнадежно разминулись бы во времени… Так странно: теперь она старше его на целую сотню с лишним лет. И она жива, жива!!! Но ее нельзя, ни за что нельзя будить…
Его огромные, почти черные глаза блестели в ночи — не слезы, а то жуткое возбуждение, от которого все тело становится как струна — до предела натянутая, дребезжащая, бессонная. Наверное, это у них в роду… Сейчас, когда они сидели вдвоем у темного пруда, крапленного звездами, Феликс Ли уже не казался Джерри ни героическим предком, ни опытным и снисходительным старшим братом. Просто родной человек, единственный на всей Земле все понимающий и чувствующий точно так же, как и он сам… Собственная душа, отраженная в ночном зеркале.
И когда Феликс умолк, он тоже начал рассказывать.
О том, какой была Лили десять лет назад: первый класс, круглые голубые глаза и огромные банты в тонких косичках. Уже не такая, как все, помеченная отблеском другого, прекрасного мира. Нет, он, Джерри, тогда не знал… Но он не мог смотреть, как она, былинка, переламывается набок, поднимая школьную сумку. И они просто подружились; ничего особенного, правда? Он каждый день провожал Лили из школы домой — медленным шагом, самой длинной дорогой, чтобы обо всем успеть поговорить. Она умела слушать, она понимала, она соглашалась. Она… она светилась изнутри!.. Но в отличие от него, Джерри, Лили никуда не рвалась из грязного, затхлого, опостылевшего ему Порт-Селина; ей было все равно. Она жила… не здесь. «Три метра над землей», — грубовато, но точно определил когда-то Фрэнк. Да, Фрэнк тоже… и ему, надо признать, будет гораздо труднее, он ведь вряд ли сумеет по-настоящему понять.
Такая, как она, никак не могла полюбить парня с соседней улицы. Лили был нужен сказочный принц — и она его нашла. Во СНЕ.
…Тонкая шея Лили сиротливо выглядывала из-под одеяла, разметавшиеся пряди светлых волос сплелись с травинками. Феликс Ли, чуть склонив голову набок, задумчиво смотрел в ее безмятежное спящее лицо. Джерри продолжал, безошибочно чувствуя, как важно для них обоих все, что касается ее СНА. Не торопился; внешне спокойно, выверено, логично собирал в некую систему все, что успел узнать и передумать об этом феномене — аномальном явлении?., чуде? — под названием СОН. И буквально на глазах многое вставало на свои места, становилось понятнее ему самому… и Феликсу тоже.
— Это один и тот же СОН, — медленно выговорил инженер Ли. — Ведь правда? Я уверен, Лили видит то же самое, что и все спящие. Ей каким-то образом удалось подключиться к их общему биополю, так сказать, выйти на их волну. Эпизодически она могла ловить эту волну даже из Порт-Селина, но здесь ей, конечно, намного легче… и поэтому она уже может, — он запнулся, — не просыпаться.
Джерри молча кивнул.
Феликс вскочил на ноги и принялся нервно расхаживать туда-сюда по берегу, размахивая длинными руками. Он уже не сдерживал звонкого, срывающегося голоса:
— Но ведь это… это может все изменить! Я должен поговорить с ней. Наши ученые уже не соберутся дешифровывать биополе, и не надо!.. Твоя Лили сама расскажет, что представляет собой тот мир. Может быть, она даже встретилась там с Ланни! Я должен… должен, ты понимаешь?!
— Если она проснется.
Его ответ прозвучал тускло и безжизненно; Феликс умолк и подошел к Джерри вплотную.
— Мы ее разбудим. Я примерно знаю, как… нет, лучше позовем на помощь одного из наших ученых. Это необходимо сделать, Джерри, ведь Лили — единственное связующее звено между нашим миром и СНОМ. И ее пока можно будить. Ее — можно.
Джерри вздохнул и тоже поднялся с травы. Лили сразу оказалась как-то очень внизу, далекая и маленькая. Сверху он хорошо видел очертания ее тела-струнки под мягкими складками одеяла.
Поднял глаза на Феликса. Поправил на переносице очки.
— Почему ты взялся решать за нее, — негромко отчеканил он, — спать ей или просыпаться?
Феликс нервно усмехнулся.
— Брось, ты сам этого хочешь.
В траве перекрикивали друг друга сумасшедшие сверчки. Из-под поваленной коряги в пруду вторила им одинокая лягушка. Джерри молчал, лихорадочно нанизывая мысленные аргументы на зыбкий стержень аксиомы, совсем не очевидной даже ему самому. Лили нельзя будить, потому что это ее выбор, ее право… черт, слова словно взяты из передовицы Газеты. А был ли он на самом деле, этот выбор? Откуда ты знаешь, что произошло с Лили там, во СНЕ, насколько свободной осталась ее воля?.. Может быть, ее заставили, принудили не просыпаться, и она бессильно рвется сейчас в паутине СНА…
И еще корни. Гипотеза Фрэнка, неплохо согласующаяся со всем, о чем они размышляли сейчас вдвоем с Феликсом. Разве можно оправдать чем-то жуткий, противоестественный процесс, когда живая, светящаяся изнутри девушка превращается… в растение?!.
А может, все это лишь отговорки, которые он подсовывает себе, потому что — «брось, ты сам этого хочешь»?
Феликс Ли смотрел ему в глаза и время от времени кивал, словно все свои противоречивые мысли Джерри высказывал вслух.
— Она ведь сможет заСНУть опять, — тихо, почти просительно произнес он.
И почти неслышно:
— Знаешь, я и сам бы здесь заСНУл.
Был вечер; между стволами деревьев пряталось огромное малиново-алое солнце. Маленькие багряные блики рябили гладь пруда, словно спинки красных рыбок, подплывших к самой поверхности. Лили подошла к самой воде и заглянула в глубину, надеясь все-таки увидеть настоящих рыбок. Ей еще ни разу это не удавалось: они, как объяснил Эжан, предпочитали спать у самого дна и рано засыпали… жалко.
Эжана, кажется, еще не было. Конечно, он мог прятаться где-нибудь за деревом, и Лили нарочно не стала озираться по сторонам. Пусть не думает… она тихонько рассмеялась. С пруда донесся легкий всплеск; Лили поспешно обернулась, но неспящая рыбка уже успела уплыть назад в глубину.
Белая беседка — та ее часть, что не утопала в плюще, — казалась розовой в закатном свете. А может быть, Эжан уже там? Или успел там побывать и оставить для нее сюрприз в виде охапки цветов либо горы фруктов и сладостей… а сам все-таки подглядывает. Ну хорошо. Принцесса Лилиан подобрала выше колен парчовую юбку и со всех ног побежала к беседке — мимо дорожек, по ровно подстриженной, будто ворсистый ковер, траве.
И, не добежав нескольких шагов, уже поняла, что там кто-то есть.
Эжан.
Подкрасться на цыпочках, совсем-совсем неслышно. Тихонько встать за стеной плюща и осторожно, одним глазом заглянуть внутрь. И смотреть… смотреть на него до тех пор, пока он не почувствует и не обернется.
— Входите, принцесса.
Она оступилась, слегка подвернув ногу, и замерла в арочном проеме.
Маг Агатальфеус Отмеченный поднялся ей навстречу. Улыбнулся — официально, одними губами, без участия озабоченных ореховых глаз, — и жестом указал на скамью. Лили поздоровалась, вошла в беседку, зачем-то сделала реверанс и села. Она молча смотрела снизу вверх на высокую фигуру стабильера, хотя вопросы жалили язык, как стая пчел: откуда вы здесь взялись?., что вам от меня нужно?., где Эжан?!
Учитель принца опустился на скамью напротив нее. На то самое место, вдруг осознала Лилиан, где он уже много десятков лет сидит, закрыв глаза и пустив тонкие корни из кончиков пальцев… Мысль была — чужая, заблудившаяся, случайно занесенная из другого мира. Плечи под прозрачной накидкой покрылись мелкими пупырышками; Лили обхватила их руками.
— Его Высочество принц Эжан просил меня поговорить с вами, принцесса, — сказал маг. — Речь пойдет о вашей любви… и о судьбе Великой Сталлы.
Напыщенный стиль заставил Лили нервно усмехнуться.
— Почему он не пришел сам?
— Потому что ему надо выспаться, — неожиданно резко бросил учитель. — Вы же не думаете об этом, принцесса, когда гуляете с ним ночи напролет.
Лили прикусила язык, разом почувствовав себя провинившейся школьницей. А ведь правда… в то время, как она хорошо высыпается во СНЕ — что за странная игра слов! — Эжан попросту бодрствует ночами, и она была эгоисткой, не вспоминая о его потребности в обычном сне. Но все равно — ей необходимо его увидеть! Если бы просто тихонечко посидеть у его кровати… Можно?
— Весь экипаж «Атланта-1» распустили по домам, да? Но я не представляю себе: возвращаешься — а все уже совсем другое… люди, дома, улицы. Порт-Селин, должно быть, очень изменился… с тех пор. Какой он был во времена ЭВС?
— Навряд ли там что-то могло измениться — к худшему, я имею в виду. Жуткая индустриальная дыра. Все взрослое население от шести утра и до девяти вечера посменно вкалывало на заводе, а в свободное время прилипало к телевизорам и смотрело сериалы. Тоска! Я еще в школе дал себе слово, что уеду учиться в столицу.
— Ух, ты! Я тоже, честно! Тоска, ты прав; и сейчас тоска. Правда, телевизоров давно нет ни у кого… и электричества… и завод черт-те когда закрылся, еще до моего рождения. С книгами плохо — провинция, что возьмешь. Вот поступлю в институт… Слушай, Феликс, я пишу научную работу, и мне нужна твоя помощь. Ведь ты — живой свидетель того, как начиналась Эпоха Великих Свершений! Помнишь, как выступал с докладом Магнус Ричмонд?
— Если честно… Это когда было, какого числа? А, да-да, точно! У нас экзамен стоял по расписанию через два дня, так что я посмотрел минут десять и выключил, пошел готовиться. Скукотища вообще-то редкая, да и не по моей специальности. К тому же он бубнил вроде православного священника, только еще хуже…
— Магнус Ричмонд? Бубнил?! Ну, ты даешь! Ведь с его доклада началась Эпоха!
— А я и не заметил. Очень занят был: выпускные экзамены — раз, потом надо было подыскивать работу, а еще одна девушка… ладно, это неинтересно. Почти сто двадцать лет назад… тьфу ты черт, в голове не укладывается.
— Ты знаешь, у меня тоже. Вот смотрю на тебя… Ты — мой прадед-герой. Прадед!.. Феликс, что с вами все-таки случилось? После того, как «Атлант-1» попал в метеоритный рой…
— Ни в какой рой мы не попадали.
— Я так и думал. «Последняя вспышка» — художественный роман, так что Деффель, наверное, присочинил насчет последних слов Ланского и крика… Значит, просто прервалась связь, а полет продолжался? Я всегда удивлялся, что конструкция самого Сергея Улишамова не выдержала какого-то метеоритного потока. Кстати, через год Улишамов спроектировал еще один корабль — «Атлант-2». С повышенной противометеоритной защитой. Начали комплектовать состав Второй Дальней… но про нее я ничего не нашел, ни в книгах, ни в журналах. Может быть, заморозили из-за войны… не знаю.
— После нашего старта была война?
— Ну, война и сейчас идет. Содружество против Альянса — это перманентно, вся новейшая история с небольшими перерывами. Я в этом году чуть было не загремел под весенний призыв — так у нас называют рейды этих бандитов, вербовщиков. Как бы тебе понятнее объяснить… Разумеется, во времена ЭВС никаких войн в мире…
— Кто тебе сказал? На Ближнем Востоке еще как бомбили.
— Ты что-то путаешь, это, наверное, еще до Эпохи. Я об ЭВС очень много читал — все, что можно достать у нас в Порт-Селине. То было время высочайшего расцвета творческих и интеллектуальных сил человечества! Всеми владела неукротимая тяга к познанию — ведь правда? Великие открытия следовали одно за другим. Гениальные ученые, философы, писатели, первопроходцы… Магнус Ричмонд, Талли Аасворнсен, Лейла Караджани, Исаак Лейсберг, Сергей Улишамов, Александр Нортон… Пожалуйста, расскажи мне, Феликс! Это для меня очень важно, я всю жизнь изучал ЭВС… не смейся, я имел в виду, что собираюсь изучать ее всю жизнь. Я напишу масштабный трактат о судьбе Первой Дальней: тут же масса загадок! Почему вы только сейчас вернулись на Землю? Сколько длилась экспедиция по внутреннему времени? Где вы побывали — в ином измерении, да?.. В другой Галактике?
— Джерри… Понимаешь… На самом деле все немножко не так… и гораздо проще. Этот твой, как его там… все, что он написал о нас в своем романе, — вранье. Вся Первая Дальняя — сплошное вранье от начала и до конца.
— Феликс?!.
— И вся ваша… то есть, наверное, наша… так называемая Эпоха Великих Свершений.
В пруду колыхалось несколько маленьких тусклых звезд. И стареющая луна — как полнозубая издевательская ухмылка. На небе же она казалась спокойным, ко всему равнодушным полукругом сыра. Впрочем, никто не заставлял его смотреть ни на ту, ни на другую. Джерри уронил лицо на руки, скрещенные на коленях.
Он долго, очень долго разговаривал с Феликсом. С героическим прадедом… нет, скорее со старшим братом, который лет на семь больше него понимает в жизни. Говорили об Эпохе Великих Свершений и современности — да, как подумаешь, выходит слово в слово… даже забавно. И становилось глумливо-очевидным, что одна стоила другой.
Не было взлета человеческой мысли и жажды познания — была всеобщая околонаучная истерия, естественное следствие того, что предкризисный экономический виток сделал основным товаром на мировом рынке фундаментальные научные исследования, экспериментальные изыскания, глобальные по замыслу произведения философии и искусства.
В науку и культуру вкладывались колоссальные средства — с тем, чтобы отдача была скорейшей и тысячепроцентной. Один за другим стартовали грандиозные прожекты, масштабами и кричащей оригинальностью компенсировавшие пустоту внутренней сути. Мировая экономика работала на мыльные пузыри, успешно выдаваемые за прогресс, будто бы несущийся вперед семимильными шагами. Мыслители и художники, философы и экспериментаторы, все эти братья-титаны Эпохи Великих Свершений — оказались всего лишь более или менее удачно раскрученными пиар-проектами.
…Александр Нортон. Еще вчера — нет, еще сегодня утром, до встречи с Феликсом, — Джерри Ли стал бы самым счастливым человеком на Земле, лично познакомившись с командиром Первой Дальней. А теперь, всего пару часов назад, он почти равнодушно пожал руку невысокому утомленному человеку, прилетевшему забрать инженера Ли в мобильный лагерь при «Атланте-1». Жестоко обманутый, сам ставший орудием циничного обмана… ничего в нем не было героического, в прославленном командире Нортоне. И ничего командирского тоже не было — только смертельная усталость в глазах и в голосе, начисто лишенном железа…
Феликс отказался лететь с ним. «Все, что у меня осталось, — здесь». Неужели это его, младшего брата-правнука, он имел в виду? Нортон тоже подумал так и предложил переночевать на «Атланте» уже им обоим… и теперь отказался Джерри. Смотреть на великое творение конструктора Улишамова, оказавшееся на самом деле просто очень большим ярмарочным аттракционом?.. Лучше не надо.
…Мистификации нагромождались одна на другую, а наиболее крупной из них была сама новопровозглашенная Эпоха. Тогда, в первые годы ЭВС, это ни для кого не было тайной; находились люди, открыто не приемлевшие этого и протестовавшие единичными голосами. Однако возможность сделать головокружительную карьеру, опираясь исключительно на собственные мозги, работала беспроигрышной приманкой для всех, у кого они были. Псевдопознавальческий бум лавиной тотально захватывал людей, не признавая тормозов вроде здравого смысла или морали.
Те, кто планировал и запускал широко разрекламированный проект под названием «Первая Дальняя экспедиция», заведомо обрекая тринадцать человек на нелепое топтание на месте в пространстве и трагически-бессмысленный прыжок во времени, тоже, наверное, по-своему искренне служили человеческому познанию. А юноша Феликс Ли, чудом попавший в состав экипажа «Атланта-1», был просто счастлив. Щенячьи счастлив — несмотря на то что не носил очков и прекрасно понимал, в какое время живет.
Потом, после того, как фальшивый прогресс взорвался закономерным кризисом, глубоким и безвылазным, военные власти разных частей разодранного мира, не сговариваясь, восславили и канонизировали Эпоху Великих Свершений. Когда у народа практически ничего нет, очень удобно, чтоб у него хотя бы оставались идеалы. Тем более что о конце Эпохи никто никогда не слышал; почему бы не верить, что она таки продолжается и по-прежнему возносит человечество к вершинам… только не здесь, не в провинции, не дома, а где-нибудь подальше, в столице или на соседнем материке…
Другое дело, что уж в наше-то время, в сто девятнадцатом году от ЭВС, в это верят лишь желторотые идиоты, наивные шестнадцатилетние очкарики. У взрослых, выживающих на черных работах и в очередях, на подобные мысли просто нет ни сил, ни времени. Уличные пацаны вроде Фрэнка, являющие собой новое поколение, вполне комфортно чувствуют себя в нынешних реалиях; им не нужна какая-то другая жизнь.
И есть еще один путь, возможно, не самый худший: тот, который выбрала Лили. СОН… да, вечный прекрасный СОН.
…Полукруглая луна незаметно перекатилась на противоположный край неба и перестала отражаться в пруду. Джерри встал. Наверное, надо идти в беседку и попробовать уснуть… он криво усмехнулся. Дрожь нездорового возбуждения сотрясала все тело, как это бывало с ним уже не раз — например, после того вечера с вербовщиками, — и Джерри по опыту знал, что у сна нет никаких шансов. Ничего. Зато он не пропустит того рассветного момента, когда проСНЕтся наконец Лили…
Никогда она не проСНЕтся.
Эта мысль ударила его, словно хлестко брошенная кем-то другим, посторонним. Простая и окончательная, не подлежащая обжалованию. Никогда; и надо быть не очкариком — слепым, чтобы скрывать от себя эту жуткую и очевидную правду. В общем-то ради этого Лили и шла сюда, в Замок спящей красавицы, в то единственное место, где только так и можно жить… существовать?.. Нет, все-таки жить. Красиво, ярко, счастливо. Во СНЕ.
Только об этом она и мечтала, когда чуть более суток — вечность? — назад ложилась спать на берегу пруда, устраиваясь поудобнее, по-детски сворачиваясь калачиком на влажной траве. Не проСНУться больше… И они с Фрэнком были кретинами и циниками, когда тащили ее, спящую, куда-то, перекладывали с места на место, будто безвольную куклу. Лили сама сделала свой выбор. СОН.
И даже если прав Фрэнк, если через несколько дней, недель, месяцев СНА ее маленькое тело Незаметно прорастет корнями, соединяясь с землей… что ж. Это тоже ее выбор. И тоже — по-своему жизнь.
Она сама говорила.
«Ничего ты не знаешь. Ни-че-го. Почему ты решил, что реальность — вот? Может быть, настоящая реальность — мои СНЫ…»
Она имеет право.
Фрэнк громко сопел во сне, и этот звук заполнял собой всю внутренность беседки — не храп, а именно сопение, сосредоточенное, детское. Лунный свет пробивался сквозь стену из плюща; в зыбком освещении Джерри разглядел, что боксер свернулся эмбрионом на боковой скамье, предусмотрительно подобрав под себя руки и ноги. На дощатом же сооружении посреди беседки, неестественно вытянувшись в струнку, спала Лили. Все-таки сделал по-своему. Дурак.
Ее дыхания почти не было слышно.
Она показалась ему еще легче, чем несколько часов назад, — девушка-перышко, девушка-пушинка. Даже странно: Джерри никогда не считал себя сильным физически. И, помнится, по-рыбьи хватал губами воздух, когда пришлось выносить Лили на руках из бурлящей толпы на площади, где показывали фильм… неужели это было на самом деле?..
А она в тот день была одета в голубое платье из иной эпохи. Он, Джерри, подслеповатый лопух, даже не заметил сразу, а ведь она… Уже тогда она выбрала себе другой мир, в котором ни ему, ни тем более Фрэнку не было места.
Ее лицо с темными дугами ресниц и спокойным изгибом губ казалось перламутрово-серым… конечно, это эффект лунного света. И вообще смотреть надо не на нее, а под ноги и на ветки встречных кустов… осторожнее!
…Он бережно опустил Лили на траву у самого берега — будем надеяться, что на то самое место. Попробовал уложить на бок, поудобнее, но бросил эту затею: слишком уж она напоминала жуткую игру в куклы. И аккуратно прикрыл по шею клетчатым одеялом.
Вот и все. Можно присесть рядом.
Можно всю ночь смотреть в ее лицо…
— Не спишь?
Джерри узнал голос Феликса и только теперь вспомнил, что после того разговора об ЭВС, когда катастрофически хотелось побыть одному, он даже не поинтересовался, где брат-прадед собирается ночевать. Дурак, эгоист! Как бы ты сам чувствовал себя, прыгнув на сто с лишним лет вперед, в чужое, неприглядное будущее?
— Не сплю, — виновато подтвердил он, — Но ты, если хочешь… Мы с Фрэнком оборудовали для ночлега беседку, это недалеко, я тебя проведу…
— Не надо.
Феликс опустился на траву рядом с ним — и только тут заметил Лили.
— Извини. — Он до шепота понизил голос. — Я не видел, что она спит… Может, пересядем куда-нибудь подальше?
— Ничего. — Джерри сам удивился, насколько звучно отразился от воды его собственный голос. — Она… очень крепко заснула.
Феликс пожал плечами.
— Твоя девушка? — все-таки полушепотом спросил он.
— Да.
Его слегка передернуло от заведомой лжи. Просто очень уж не хотелось развивать эту тему. Короткое, почти без гласной, «да» камнем упало в пруд; сейчас, когда зашла луна, плававшие в нем звезды стали большими и яркими.
Они оба молчали. Долго, наверное, не меньше десяти минут.
— Я хотел поговорить с тобой, — вдруг заговорил Феликс, и Джерри, конечно, не смог не вздрогнуть — об этих… спящих. Кто они такие? Как здесь появились?.. Когда?
Джерри вскинул голову:
— Ты меня спрашиваешь? Феликс вздохнул:
— Я думал, ты знаешь…
— Откуда? — Теперь можно было иронически усмехнуться. — Сейчас ведь не Эпо… не ваше время, когда при желании можно было получить любую информацию о чем угодно. Никто в Порт-Селине даже не знает точно, что происходит в городе. А Замок спящей красавицы — охраняемый секретный объект, и…
— Вот как? Значит, мы правильно его назвали… Даже забавно.
Он недоуменно обернулся к прадеду-брату, и тот пояснил:
— Когда мы приземлились тут в полной уверенности, что это другая планета… ну, я тебе рассказывал… В общем, этот цивилизационный очаг проходил у нас именно как Замок спящей красавицы. Не помню, кто первый придумал. Мне казалось — идиотизм. На Великую Сталлу Лейсберга оно похоже гораздо больше… Так, значит, ты ничего не знаешь… про них?
Джерри молча помотал головой.
— А мы кое-что успели узнать. Все-таки исследовали со всей ответственностью, как иную цивилизацию, искали выход на контакт. — Феликс иронически усмехнулся и снова стал серьезным. — Понимаешь, они видят сон. Не просто каждый свои сны, а один общий СОН на всех. И живут в нем. Как будто в параллельном мире… больше ста лет. Этот мир для них — единственно настоящий. Человек, которого мы… один из наших ученых попробовал разбудить, умер от потрясения. Их нельзя будить. Нельзя…
— Я не совсем представляю себе. — Джерри выпрямился о обхватил руками колени. — Как сумма разных человеческих снов может составить один, общий? Ведь сны индивидуальны… возникла бы масса противоречий.
— Не знаю, может быть… Мы засекли биополе, несущее информацию об этом СНЕ, но не успели его дешифровать. И хуже всего то, что теперь этим уж точно никто не будет заниматься. Какой может быть стимул у людей, которых… — он судорожно сглотнул, — в общем, продолжать исследования никто из Первой Дальней больше не способен, да и не видит смысла. Хотя, по-моему, то, что они, эти спящие люди с корнями, — на Земле… гораздо страшнее, чем если бы это было где-то в другой Галактике.
— Объект засекречен очень давно, еще во времена ЭВС. Ты думаешь, они уже тогда… заснули?
Повисла тишина — влажная, ночная, полная шорохов и сверчковых трелей.
— Я знаю, — наконец выговорил Феликс. — Не думаю, а знаю. Там, в парке… моя девушка. Моя невеста, Ланни.
Он должен был выговориться. Джерри чувствовал это и не мешал Феликсу сбивчиво, не поспевая словами за мыслями и воспоминаниями, выплескивать нервные, длинные, отрывистые, словно стрельба наугад, автоматные очереди фраз.
Его невеста… Не имеет он права так ее называть, ведь Ланни отнимала надежду так же легко, как и подавала, даже еще легче… она была такая красивая и яркая… она любила смеяться. Она снилась ему каждую ночь, и если это не настоящая любовь, значит, все, что когда-либо писали по этому поводу в книгах, — сплошная выдумка и ложь. А впрочем, если бы он действительно ее любил, он никогда не согласился бы лететь… Понятно, что он не мог знать правды, он думал, что действительно участвует в эпохальной экспедиции, что… все равно! Да, Ланни тогда смеялась, она выглядела счастливой, довольной жизнью, окруженной друзьями и поклонниками, и это бесило его, он обижался на нее, ревновал, как последний… а получается, что ее оказалось некому защитить и спасти.
Как такое могло случиться — с ней?!.
Сейчас она спит там, в парке, и ее лицо… ее лицо!., тонкие-тонкие корни, словно паутина. Если ее разбудить, они, наверное, легко оборвутся… Коста Димич говорил, что даже следов не остается… но будить ее нельзя. Она уже больше ста лет живет там, в мире СНА… Она давным-давно забыла… Хотя, наверное, она забыла его уже через неделю после старта. Тот сеанс… командир Нортон сказал, что это тоже был обман, компьютерная программа и ничего больше, запущенная потому, что Ланни к тому времени должна была давно умереть… И она умерла бы, если б не… получается, он должен молиться на ее СОН, а не проклинать его, ведь иначе они безнадежно разминулись бы во времени… Так странно: теперь она старше его на целую сотню с лишним лет. И она жива, жива!!! Но ее нельзя, ни за что нельзя будить…
Его огромные, почти черные глаза блестели в ночи — не слезы, а то жуткое возбуждение, от которого все тело становится как струна — до предела натянутая, дребезжащая, бессонная. Наверное, это у них в роду… Сейчас, когда они сидели вдвоем у темного пруда, крапленного звездами, Феликс Ли уже не казался Джерри ни героическим предком, ни опытным и снисходительным старшим братом. Просто родной человек, единственный на всей Земле все понимающий и чувствующий точно так же, как и он сам… Собственная душа, отраженная в ночном зеркале.
И когда Феликс умолк, он тоже начал рассказывать.
О том, какой была Лили десять лет назад: первый класс, круглые голубые глаза и огромные банты в тонких косичках. Уже не такая, как все, помеченная отблеском другого, прекрасного мира. Нет, он, Джерри, тогда не знал… Но он не мог смотреть, как она, былинка, переламывается набок, поднимая школьную сумку. И они просто подружились; ничего особенного, правда? Он каждый день провожал Лили из школы домой — медленным шагом, самой длинной дорогой, чтобы обо всем успеть поговорить. Она умела слушать, она понимала, она соглашалась. Она… она светилась изнутри!.. Но в отличие от него, Джерри, Лили никуда не рвалась из грязного, затхлого, опостылевшего ему Порт-Селина; ей было все равно. Она жила… не здесь. «Три метра над землей», — грубовато, но точно определил когда-то Фрэнк. Да, Фрэнк тоже… и ему, надо признать, будет гораздо труднее, он ведь вряд ли сумеет по-настоящему понять.
Такая, как она, никак не могла полюбить парня с соседней улицы. Лили был нужен сказочный принц — и она его нашла. Во СНЕ.
…Тонкая шея Лили сиротливо выглядывала из-под одеяла, разметавшиеся пряди светлых волос сплелись с травинками. Феликс Ли, чуть склонив голову набок, задумчиво смотрел в ее безмятежное спящее лицо. Джерри продолжал, безошибочно чувствуя, как важно для них обоих все, что касается ее СНА. Не торопился; внешне спокойно, выверено, логично собирал в некую систему все, что успел узнать и передумать об этом феномене — аномальном явлении?., чуде? — под названием СОН. И буквально на глазах многое вставало на свои места, становилось понятнее ему самому… и Феликсу тоже.
— Это один и тот же СОН, — медленно выговорил инженер Ли. — Ведь правда? Я уверен, Лили видит то же самое, что и все спящие. Ей каким-то образом удалось подключиться к их общему биополю, так сказать, выйти на их волну. Эпизодически она могла ловить эту волну даже из Порт-Селина, но здесь ей, конечно, намного легче… и поэтому она уже может, — он запнулся, — не просыпаться.
Джерри молча кивнул.
Феликс вскочил на ноги и принялся нервно расхаживать туда-сюда по берегу, размахивая длинными руками. Он уже не сдерживал звонкого, срывающегося голоса:
— Но ведь это… это может все изменить! Я должен поговорить с ней. Наши ученые уже не соберутся дешифровывать биополе, и не надо!.. Твоя Лили сама расскажет, что представляет собой тот мир. Может быть, она даже встретилась там с Ланни! Я должен… должен, ты понимаешь?!
— Если она проснется.
Его ответ прозвучал тускло и безжизненно; Феликс умолк и подошел к Джерри вплотную.
— Мы ее разбудим. Я примерно знаю, как… нет, лучше позовем на помощь одного из наших ученых. Это необходимо сделать, Джерри, ведь Лили — единственное связующее звено между нашим миром и СНОМ. И ее пока можно будить. Ее — можно.
Джерри вздохнул и тоже поднялся с травы. Лили сразу оказалась как-то очень внизу, далекая и маленькая. Сверху он хорошо видел очертания ее тела-струнки под мягкими складками одеяла.
Поднял глаза на Феликса. Поправил на переносице очки.
— Почему ты взялся решать за нее, — негромко отчеканил он, — спать ей или просыпаться?
Феликс нервно усмехнулся.
— Брось, ты сам этого хочешь.
В траве перекрикивали друг друга сумасшедшие сверчки. Из-под поваленной коряги в пруду вторила им одинокая лягушка. Джерри молчал, лихорадочно нанизывая мысленные аргументы на зыбкий стержень аксиомы, совсем не очевидной даже ему самому. Лили нельзя будить, потому что это ее выбор, ее право… черт, слова словно взяты из передовицы Газеты. А был ли он на самом деле, этот выбор? Откуда ты знаешь, что произошло с Лили там, во СНЕ, насколько свободной осталась ее воля?.. Может быть, ее заставили, принудили не просыпаться, и она бессильно рвется сейчас в паутине СНА…
И еще корни. Гипотеза Фрэнка, неплохо согласующаяся со всем, о чем они размышляли сейчас вдвоем с Феликсом. Разве можно оправдать чем-то жуткий, противоестественный процесс, когда живая, светящаяся изнутри девушка превращается… в растение?!.
А может, все это лишь отговорки, которые он подсовывает себе, потому что — «брось, ты сам этого хочешь»?
Феликс Ли смотрел ему в глаза и время от времени кивал, словно все свои противоречивые мысли Джерри высказывал вслух.
— Она ведь сможет заСНУть опять, — тихо, почти просительно произнес он.
И почти неслышно:
— Знаешь, я и сам бы здесь заСНУл.
Королевство Великая Сталла
…И мир, существовавший только что вокруг нее, оказался далеким и не важным воспоминанием. Принцесса Лилиан поднялась с травы и оправила складки серебристого платья с вышивкой мелким жемчугом и белой прозрачной накидкой на плечах.Был вечер; между стволами деревьев пряталось огромное малиново-алое солнце. Маленькие багряные блики рябили гладь пруда, словно спинки красных рыбок, подплывших к самой поверхности. Лили подошла к самой воде и заглянула в глубину, надеясь все-таки увидеть настоящих рыбок. Ей еще ни разу это не удавалось: они, как объяснил Эжан, предпочитали спать у самого дна и рано засыпали… жалко.
Эжана, кажется, еще не было. Конечно, он мог прятаться где-нибудь за деревом, и Лили нарочно не стала озираться по сторонам. Пусть не думает… она тихонько рассмеялась. С пруда донесся легкий всплеск; Лили поспешно обернулась, но неспящая рыбка уже успела уплыть назад в глубину.
Белая беседка — та ее часть, что не утопала в плюще, — казалась розовой в закатном свете. А может быть, Эжан уже там? Или успел там побывать и оставить для нее сюрприз в виде охапки цветов либо горы фруктов и сладостей… а сам все-таки подглядывает. Ну хорошо. Принцесса Лилиан подобрала выше колен парчовую юбку и со всех ног побежала к беседке — мимо дорожек, по ровно подстриженной, будто ворсистый ковер, траве.
И, не добежав нескольких шагов, уже поняла, что там кто-то есть.
Эжан.
Подкрасться на цыпочках, совсем-совсем неслышно. Тихонько встать за стеной плюща и осторожно, одним глазом заглянуть внутрь. И смотреть… смотреть на него до тех пор, пока он не почувствует и не обернется.
— Входите, принцесса.
Она оступилась, слегка подвернув ногу, и замерла в арочном проеме.
Маг Агатальфеус Отмеченный поднялся ей навстречу. Улыбнулся — официально, одними губами, без участия озабоченных ореховых глаз, — и жестом указал на скамью. Лили поздоровалась, вошла в беседку, зачем-то сделала реверанс и села. Она молча смотрела снизу вверх на высокую фигуру стабильера, хотя вопросы жалили язык, как стая пчел: откуда вы здесь взялись?., что вам от меня нужно?., где Эжан?!
Учитель принца опустился на скамью напротив нее. На то самое место, вдруг осознала Лилиан, где он уже много десятков лет сидит, закрыв глаза и пустив тонкие корни из кончиков пальцев… Мысль была — чужая, заблудившаяся, случайно занесенная из другого мира. Плечи под прозрачной накидкой покрылись мелкими пупырышками; Лили обхватила их руками.
— Его Высочество принц Эжан просил меня поговорить с вами, принцесса, — сказал маг. — Речь пойдет о вашей любви… и о судьбе Великой Сталлы.
Напыщенный стиль заставил Лили нервно усмехнуться.
— Почему он не пришел сам?
— Потому что ему надо выспаться, — неожиданно резко бросил учитель. — Вы же не думаете об этом, принцесса, когда гуляете с ним ночи напролет.
Лили прикусила язык, разом почувствовав себя провинившейся школьницей. А ведь правда… в то время, как она хорошо высыпается во СНЕ — что за странная игра слов! — Эжан попросту бодрствует ночами, и она была эгоисткой, не вспоминая о его потребности в обычном сне. Но все равно — ей необходимо его увидеть! Если бы просто тихонечко посидеть у его кровати… Можно?