Страница:
положительного партнера, настоящего первопроходца.
- Высокого и темноволосого, с красивыми, хотя и чуть грубоватыми
чертами лица? Мне и смеяться-то не хочется.
- Ну, если не все сразу, то хотя бы один пункт из этого прейскуранта.
- Пусть тогда высокий... ох, Кас. - Голос Элии дрожал и срывался. -
Кас, ну почему ты не можешь идти со мной?
- Нет, - покачал головой Кас. - Это твой кишмет.
- Ты только помоги мне выбрать. Не надо... - К горлу Элии подкатил
комок. - Не надо до самого конца. Ты только будешь держать меня за руку,
для храбрости.
- А потом вернуться назад, сюда?
Значит, он страдал гораздо сильнее, чем можно бы подумать, чем
проявлялось снаружи. Элия изо всех сил обняла брата.
Она была последней. Братья и сестры, родные и двоюродные - десять из
них уже ушло, а теперь _буддхи_ призывает и ее. Теперь остаются только Кас
и Талия. Кас - султан далеко не декоративный, что бы там ни говорила
Конституция, и он будет последним из поколения.
Талия - двоюродная сестра, и у нее тоже есть _буддхи_. А как их дети?
Кани уже десять лет. Кто почувствует _сатори_ следующим? Сам Кас? Или
кто-нибудь из маленьких? Элия поежилась.
- Я сделаю выбор, а потом вернусь.
- Вряд ли так получится, - печально улыбнулся Кас. - Другие, может, и
согласятся, но что будет с нашими людьми? Без тебя они не пойдут.
Элия снова поежилась. Страх перед будущим нависал над ней, как огромная
темная туча.
- Сколько человек?
- Как можно больше. И зачем спрашивать, ты же все прекрасно знаешь.
Холодный, до костей пронизывающий ужас. Тысячи жизней! А что, если она
выберет неправильно? Что, если все они выбрали неправильно - все, ушедшие
прежде? Как может она взять на себя смелость играть на человеческие жизни?
- _Буддхи_, - прошептала Элия.
И снова улыбка, понимающая и печальная.
- С этим ты родилась.
Еще одна семейная шутка. "С этим ты родился, с этим ты и умрешь - а без
этого ты умер бы гораздо скорее".
- Ненавижу! - Элия перестала себя сдерживать, теперь она не говорила, а
кричала: - Ненавижу это наше проклятие!
- Нашу благодать, - мягко поправил Кас.
Легкий, еле заметный бриз колыхнул обвисший флаг, кроваво-красный флаг
Банзарака; мелькнул и тут же исчез государственный герб - кобра,
оплетенная шелковой веревкой.
Какой чувствует себя гусеница, решившаяся наконец превратиться в
бабочку?
Очень маленькой, подумал Седрик.
И одинокой.
В гостиничном номере, тесном и обшарпанном, воняло еще хуже, чем на
улицах. Вокруг душевого коврика обильно цвела плесень. Обои сплошь покрыты
мерзкими пятнами цвета запекшейся крови. Единственный стул настолько
перекособочен, что на него страшно сесть, кровать короткая, даже ноги не
вытянешь.
Седрик проверил свой кредит - третий раз подряд. Выбор простой и
очевидный: либо позвонить в Мидоудейл, поговорить с Мадж, либо съесть
утром завтрак. Собственно, тут и выбирать-то нечего. Он придвинул стул к
коммуникатору - и тут же забыл о своих намерениях. Боже милосердный! Да
никак они и вправду собираются... Да, именно так. И снова. Он смущенно
ежился, ерзал на стуле - но смотрел. В Мидоудейле топографические шоу были
совсем иными. И какое потрясающее качество изображения! Ну прямо словно
окно, и смотришь в соседнюю комнату на парочку, которая... которая
исполняла некие упражнения, неизвестные ему прежде. В том числе и
абсолютно, казалось бы, невозможные. Мамочки! В Мидоудейле изображения
совсем другие, расплывчатые, и на каждом канале есть длинные периоды,
когда не видно вообще ничего, кроме голубоватой мути.
А здесь видно все, до последней мелочи.
Неожиданно Седрик представил себя со стороны - и содрогнулся от стыда и
отвращения; он резко, с совершенно излишней громкостью выкрикнул команду,
переключаясь на коммуникационный режим. Еще две минуты, и вместо похабной
парочки по другую сторону окна появилась улыбающаяся Мадж. Не успела та и
рта раскрыть, как Седрик понял свою ошибку. Он забыл о разнице времени и
отвлек Мадж от серьезного занятия, от укладывания детей в постель. Но она
не стала роптать, а просто села и улыбнулась.
- Я обещал позвонить, - виновато сообщил Седрик.
- Ну вот и позвонил. И ты чудесным образом выжил, проведя целые сутки
на просторах большого мира.
- Сообщи Бену, что я не купил Бруклинский мост.
- Да Бен же просто пошутил!
А вот насчет других вещей Бен совсем не шутил. Ты, наверное, считаешь,
говорил Бен, что у тебя нет ровно ничего ценного, кроме этой камеры,
которую бабушка подарила. Так вот, запомни, что любой здоровый
девятнадцатилетний пентюх должен опасаться мясников, иначе он быстренько
превратится в отупелого, лишенного разума и воли зомби и окажется в
каком-нибудь темном закоулке индустрии порока - с веселенькой
перспективкой служебного продвижения прямо в холодильник, на завидную
должность груды запасных частей.
- Я арендовал индуса, - сообщил Седрик, указывая пальцем. - Тебе там
видно?
Мадж наклонилась и посмотрела.
- Да, - сказала она, - вижу.
В углу номера высилась гладкая, отливающая синевой металлическая
колонна, формой похожая на древний артиллерийский снаряд - только снаряд
огромный, каких никогда не бывало.
- Так вот в нем и разъезжал по городу, - гордо сказал Седрик. - Ну
прямо что твой туземец.
Индусами пользовались все обитатели города; считалось, что этот
механизм обеспечивает полную личную безопасность.
Индус: Индивидуальное Устройство Самосохранения.
- Маленький он какой-то, - с сомнением заметила Мадж.
- Все о'кей, - отмахнулся Седрик. - Мне очень повезло, это ведь
последняя модель, они только-только получили несколько штук.
Обитатель индуса должен был находиться в вертикальном положении,
полустоя-полусидя. Все бы и ничего, будь ноги Седрика чуть покороче, а
так... Правду говоря, у него нестерпимо ныла шея.
- Ну как ты, все там посмотрел? - спросила Мадж.
Седрик рассказал обо всех событиях прошедшего дня - ну, скажем, почти
обо всех. О полете на гиперзвуковом, об осмотре достопримечательностей, о
том, как он хотел попасть на бейсбол, но оказалось, что новый стадион еще
не достроен, а старый окончательно вышел из строя - это еще прошлой
осенью, когда на город обрушился ураган "Зельда". Он не стал рассказывать,
как глазел на рекламы хирургических улучшений различных органов тела, не
стал перечислять неисчислимые химические и электронные стимуляторы, от
которых отказался, а также образовательные программы плана экзотического и
эротического (некоторые рекламы обещали даже настоящих девушек). Все эти
соблазны не вызывали у Седрика ни малейшего желания, к тому же у него не
было денег.
Не стал Седрик упоминать и прогулку по магазинам, ведь там он выбирал
подарки для Мадж и Бена и всех остальных. Нет, конечно же, сейчас о
покупках и разговор не шел, но вот потом, когда будет работа и появятся
деньги, он пошлет подарки всем обитателям Мидоудейла. Ну, может, "всем" -
это преувеличение, но уж всем взрослым точно. Ну и кому-нибудь из старших
ребят, хотя все дружки-сверстники уже разъехались. Чуть ли не год Седрик
был старейшиной мидоудейлской молодежи.
А потом он начал расспрашивать, опробовал ли Гэвин свою удочку,
родились ли щенята у Тесе и всякое такое.
У Мадж проснулись материнские инстинкты.
- Ты хорошо питаешься?
- Я купил пиццу.
При упоминании пиццы Мадж недовольно нахмурилась:
- Я позову Бена. Он повел нашу мелочь смотреть, как телята родятся.
Но тут Седрик сообразил, что его кредит почти на нуле. Разговор
прервется без предупреждения; Мадж сразу догадается почему и будет
тревожиться.
- Да нет, мне тут бежать надо, - сказал он, а затем передал всем
приветы и распрощался.
Проверка кредита показала, что он вписался очень точно, не осталось
даже на кока-колу. Ладно, ничего страшного, билет в кармане, индус оплачен
вперед.
До чего же было приятно убедиться, что Мидоудейл благополучно стоит на
месте. Дом, родной дом, единственный дом, какой он знал.
Он посидел еще немного, еще немного посмотрел голо. Действие все время
переходило из одной спальни в другую - неужели зрителям это не надоедает?
По другому каналу доктор Пандора Экклес излагала сводку новостей. Все
обитатели Мидоудейла любили Пандору. Возможно, за то, что она - двоюродная
сестра Гленды Гарфилд, главной их любимицы. Седрик тоже любил Гленду.
Он оставил новости где-то посередине потопов - после Неврополиса, в
начале Таиланда. Потопы шли после голодных бунтов в Нипполисе, перед
репортажем о мексиканской чуме. По соседнему каналу показывали старое шоу
братьев Энгельс [обыгрывается фамилия братьев Маркс - знаменитых
американских кинокомиков]. Ну, это гораздо интереснее.
Потом Седрик долго разглядывал сверкающие небоскребы и улицу, совсем
узенькую, если смотреть с такой высоты, и очень, даже в такое позднее
время, оживленную. Раньше он видел большой город только по телевизору и
подсознательно ждал, что все это будет - ну скажем, более реальным. Но
улицы, заполненные толпами индусов, выглядели совершенно одинаково, смотри
на них прямо или по телевизору - ну разве что на настоящих валялось больше
мусора.
Он поставил будильник на восемь и лег. И тут выяснилось, что кровать не
только короткая, но и жесткая, бугристая, и запах у нее был какой-то
необычный, даже неприятный.
Заснуть оказалось трудно - тоже нечто новое для Седрика.
Он вспоминал Мадж.
При прощании Мадж не плакала, ни слезинки не проронила. А когда Седрик
позвонил, она улыбалась как ни в чем не бывало. А ведь когда уезжали
другие, Мадж всегда плакала. Ну конечно же, он сейчас старше, чем все
уезжавшие до него ребята. А еще он несколько раз пробовал сбежать, и Мадж
вроде бы не очень сердилась на эти попытки. Странно все-таки, что она не
плакала и что потом улыбалась. Она никогда и ничем не показывала, что, ну
скажем, любит его меньше, чем остальных, и потому Седрик очень удивлялся,
что она не плакала, и удивлялся, что это его волнует, и удивлялся своему
удивлению...
Он уснул.
Когда вспыхнул свет, он с трудом проморгался и взглянул на часы. Три
часа пятнадцать минут. Потом он перевернулся на спину и попробовал
сфокусировать глаза на линзе бластера, приставленной прямо к кончику его
носа.
Бластер, наверняка бластер, хотя очень уж здоровый, с руку толщиной.
Наклейки не видно, но похоже на "Хардвэйв" производства "Мицубиси". Одна
вспышка из такого ствола испарит и его, и кровать, и еще уйму людей на
нижних этажах.
Седрик снова моргнул. Он очень хотел протереть глаза, но не решался
двигать руками. Зрение понемногу пришло в норму, и тогда он увидел, что в
тесный номер набилась целая толпа индусов - штук, наверное, пять. Его
собственный индус скромно стоял в уголке и не делал ничего, ровно ничего.
Вот так и положись на эти два с половиной метра кристали и углеволокна.
Самосохранился называется. Вылез, значит, со своей фермы, едва успел
солому из волос повытаскивать, пыль с ушей стряхнуть - и сразу мордой в
лужу.
За другой, более приятный и безопасный конец бластера держалась некая
высокая, широкая, как буфет, личность, с головы до ног запакованная в
громоздкий боевой скафандр, по виду - вроде как сделанный из черной
лакированной кожи. А вдруг это как раз и есть немецкий костюмчик? Тогда
неизвестную личность не прошибить никаким оружием - ну разве что
термоядерной горелкой - и руки-ноги этой личности имеют мощнейшие
механические усилители. А может, это простой бронекостюм - настоящий
немецкий, он же ой-ой-ой сколько стоит, да и если купишь - сразу не
наденешь, штука сложная, нужно три года учиться в специальной школе, или
даже не три, а пять. И потом все время тренироваться. "Лицо" шлема -
блестящая, абсолютно непрозрачная поверхность, не более выразительная, чем
дверца холодильника.
- Ну вот я тебя и нашел! - торжествующе провозгласила личность. Голос
личности оказался мужским.
- М-м-ме-ня?
- Питер Ольсен Харпер!
- Вы ошиблись, сэр. Я - Седрик Диксон Хаббард!
- Ты что, за фраера меня держишь? - презрительно вопросило безликое
лицо. Не совсем, в общем-то, безликое - на черной сверкающей поверхности
чуть проглядывало отражение собственного лица Седрика, искаженное как
кривизной кристалевой пластины, так и безумным страхом - этакая глазунья
из двух яиц.
- Три года я ждал этого момента, Харпер, три года!
- Да никакой я не Харпер, - заорал Седрик. - Я Хаббард! Седрик Диксон
Хаббард. Вот, проверьте отпечатки.
Он выдернул руку из-под одеяла и только потом вспомнил, что в подобной
обстановке резкие движения считаются неразумными.
К счастью, неизвестного гостя подобные мелочи не волновали, он только
преисполнился еще большего презрения к своей невинной жертве.
- В наше время поменять отпечатки - как два пальца об асфальт.
Бластер поднялся чуть выше. Теперь Седрик не видел почти ничего, кроме
огромной линзы - и своих в той же линзе отраженных глаз.
Прежде ему никогда не приходилось удостоверять свою личность, но в
голофильмах всегда использовали отпечатки пальцев или рисунок сетчатки.
Или нюхалку. Он и не подозревал, что в реальном мире давно уже научились
изменять папиллярный узор. А других средств удостоверить свою личность у
него не было.
Во всем этом было нечто непонятное, даже невероятное.
Если этот тип - ворюга, его ждет печальное разочарование. Которое может
перейти в приступ бешенства. На кредитном счету Седрика осталось ноль
целых шиш десятых, к тому же грабеж в форме насильственно осуществленного
банковского перечисления - такой способ зарабатывать деньги может прийти
только в самую тупую голову самого последнего идиота. Тогда остается
похищение в целях получения выкупа или то, мясницкое, о котором
рассказывал Бен. Тут появлялся пикантный вопрос - а зачем ему тогда
позволили проснуться? Со спящим-то проще. А главное, первый день на
свободе - и на тебе, все сорок четыре удовольствия.
И все же сейчас Седрик боялся гораздо меньше, чем семь лет назад, когда
Грег и Дуэйн отвели его за конюшню и объяснили, что именно собираются с
ним делать, однако в тот раз все обошлось, никаких серьезных повреждений
он не получил. Не нужно, конечно же, забывать, что этот тип выступает
совсем в другой весовой категории, чем два пятнадцатилетних придурка.
- Берите все, что угодно, - щедро предложил Седрик. - Хотя, если уж по
правде, у меня нет ничего мал-мала интересного.
Голос не дрожал, звучал абсолютно спокойно - ну прямо как в
каком-нибудь фильме. Приятный сюрприз.
- Да не нужны мне, Харпер, твои вшивые деньги. Я хочу посмотреть на
твой обугленный труп.
- Я не Харпер и даже не знаю, кто он такой, этот самый ваш Харпер. А
потому вы уж либо убивайте меня по ошибке, либо уходите и дайте человеку
спокойно поспать.
- О! Да ты у нас, я вижу, смельчак!
Седрик попытался картинно пожать плечами. Сложная операция, когда
лежишь на спине.
- Ну а что мне еще сказать? Я не Харпер. Проверьте мои пальцы.
Безликий громила на секунду задумался:
- Пальцы подделывают. Ладно, я проверю твою сетчатку.
На Седрика нахлынула волна облегчения, он даже блаженно улыбнулся:
- Валяйте.
Резкая команда, и один из индусов подплыл к кровати; прочие галантно
расступились, освобождая ему дорогу. Четыре машины, с виду точно такие же,
как и взятая Седриком на прокатном пункте. Сидит в них кто-нибудь или не
сидит - понять сложно. Не исключено, что бронированный управляет ими
дистанционно. Крохотный номер еле вмещал такую уйму техники.
- Сканер сетчатки, - сказал загадочный налетчик, еще крепче прижимая к
многострадальному носу Седрика бластер. С негромким жужжанием открылась
крохотная дверца, на витом, упругом проводе закачалось устройство,
поразительно похожее на театральный бинокль. Нет, это совсем не
стандартный индус.
Теперь нужно прижать эту хрень к глазам и сфокусироваться на красных
светящихся крестиках; Седрик просмотрел уйму детективных голофильмов и не
нуждался в инструкциях. Однако кто же мог ожидать, что вспышка будет такой
яркой. Ой!
- Ну так что? - спросил он, разжимая пальцы. Снова жужжание, бинокль
спрятался в тускло-голубой кристалевой груди, индус умотал куда-то в угол.
- Сами видите, что я не Харпер.
Перед глазами плыли ярко-зеленые круги, першило в горле, во рту быстро
скапливалась слюна. Не дай Бог еще стошнит.
- Кто? - спросил чернокожий шкаф.
- Харпер - тот парень, за которого вы меня приняли.
- В жизни о таком не слыхал. Аппендицитный шрам?
Он сдернул одеяло. Седрик судорожно икнул, но тут же с облегчением
увидел, что оружие повисло на ремне и больше не упирается ему в
физиономию.
- Ага, - кивнул тыквообразный шлем. - Аппендицитный шрам.
- Так вы что, знаете, кто я такой?
- Всю дорогу знал. А проверить все-таки не мешает.
Незнакомец откинул шлем назад, представив взору Седрика лысую, как
бильярдный шар, голову. На круглом, с мощным подбородком лице не было ни
бровей, ни ресниц.
- Это что же получается, весь этот ваш треп про Харпера...
Страх Седрика трансмутировался в злость, по большей части - в злость на
себя самого за свой недавний страх. Попытка сесть была мгновенно пресечена
болезненным тычком в грудь. Бластер стоял на предохранителе, но это не
мешало ему быть очень увесистой дубиной.
- Спокойно, сынок, лежи и не рыпайся. Ну да, ты - Седрик Хаббард.
Прежде чем открыть дверь, я проверил твои феромоны.
- А каким образом вы открыли...
- Кыш, стихни! Это ты должен мне кое-что объяснить. Ты хоть знаешь, где
ты находишься?
Ну хоть бы гад извинился!
- Северно-Американский Мегаполис, - отрапортовал Седрик.
Глаза налетчика нехорошо сощурились.
Полное отсутствие волос, неестественно блестящая, явно искусственная
кожа. Пересадка, регенерация. Последствия серьезного несчастного случая
или болезни, возможно - плохо прооперированный рак. Хриплый голос, горло,
скорее всего, тоже оперировали. Возраст? Возраст неизвестно какой, нет
смысла даже гадать. Этот человек напоминал рептилию - гладкая, лоснящаяся,
безволосая голова, все, что ниже рта, прячется в шейном кольце скафандра;
голова словно готова спрятаться в панцирь, как у черепахи. Глаза почти
закрыты складками кожи, свисающими с массивных надбровных дуг, видны
только узкие полоски радужки - серо-голубые, как зимнее небо, и такие же
неприветливые.
- Самп, сынок, он же очень большой. Ты бы попробовал чуть поконкретнее.
- Шестнадцатый этаж "Президент Линкольн-Отеля".
Седрику не нравилось лежать вот так, полностью на виду, словно картошка
на сковородке; он схватился было за простыню и одеяло, но незнакомец
отбросил их прочь - все тем же проклятым бластером. Универсальный
инструмент.
- Последняя попытка.
А шел бы ты на хрен!
- Судя по названию, это заведение расположено где-то между канадской
границей и линией Мейсона - Диксона [граница между Пенсильванией и
Мэрилендом; во времена рабовладения - линия, разделявшая южные,
рабовладельческие, и северные, свободные, штаты].
От удара толстого, как древняя пушка, ствола Седрик сложился пополам,
задыхаясь и бессмысленно размахивая руками. Никогда еще его не били с
такой силой, он даже не представлял себе, как это плохо, когда тебя бьют.
Долго, очень долго, лет, наверное, сто или двести в мире не было ничего,
кроме боли и удушья. Седрик силился вдохнуть, но воздух куда-то исчез.
Черная пелена перед глазами, дикий, нерассуждающий ужас... Затем словно
что-то прорвалось. Он сделал долгий судорожный вдох, и пелена начала
таять. Господи, да как же мне больно! Его мучитель стоял в ожидании, можно
было подумать, что сила удара рассчитана с ювелирной точностью и все его
последствия пройдут через заранее задуманный промежуток времени.
- Ну что, шибздик хитрожопый, хочешь еще? - поинтересовался громила,
когда глаза Седрика наконец сфокусировались.
Не способный еще говорить, Седрик отчаянно помотал головой.
- Ну и правильно. Ты должен был лететь гипером до Манчестера, первым
классом, и явиться в Центр в четверг, то есть сегодня, сейчас. Вместо
этого ты вылетел в среду, третьим классом, в Норристаун.
Неожиданный приступ скромности помешал Седрику спросить у похожего на
черную кожистую черепаху человека, откуда тот, собственно, все это знает.
Затрудненное дыхание и зябкие приступы тошноты тоже не очень располагали к
разговорам.
- Почему, Седрик?
- Я просто хотел немножко посмотреть на мир.
Седрик хотел было добавить "сэр", но передумал.
Бесцветные, словно пластиковые губы изогнулись в презрительной ухмылке.
- Это каким же нужно быть психом, чтобы заниматься прямым, личным
туризмом. Сунул бы кредитную карточку в телевизор и смотрел себе все, что
угодно, не выходя из дома.
Так это ж совсем другое дело, хотел сказать Седрик, но не смог и просто
помотал головой.
- Ну и что же ты, Седрик, видел?
- Белый дом. Капитолийский холм. Индепенденс-Холл. Плимут...
Седрик осекся. Ему сказали, что это Плимут-рок. Но ведь настоящая скала
должна быть теперь в море, далеко от берега, к тому же она располагалась
где-то в другом месте, уж никак не на окраине. Надули как маленького, так
тебе, сельскому растяпе, и надо.
- Я спросил у Бена, где больше всего интересного, и он сказал, что в
этих местах.
Брови громилы, точнее - кожистые складки, служившие ему бровями,
поползли наверх.
- Так значит, меня обманули? - растерянно пробормотал Седрик. - Это что
же, все сплошные фальшивки?
- Новоделы. Копии. Кое-что из оригиналов успели переместить в глубь
материка, но ты их не видел.
В номере повисла тишина. В животе Седрика все еще пульсировала боль, но
его судорожные, затрудненные вздохи были уже сплошной симуляцией - вроде
этих местных достопримечательностей. Он тянул время, лихорадочно вспоминал
тренировки по рукопашному бою. Что бы, интересно, посоветовал сейчас
Гоугарти? Бластер расположен неправильно, нужно держать оружие подальше от
противника, чтобы не дотянулся. Похоже, этот крокодил не намерен никого
мочить, но это дело второе, а вот настоящий у него немецкий костюмчик или
просто броня? Седрик начал приподниматься на левом локте; громила
шевельнул стволом, явно намереваясь утихомирить егозливого мальчишку.
Правой, свободной рукой Седрик отбил бластер, резко развернулся и обеими
ногами саданул громилу по коленям; нормальный человек от такого удара
должен был покатиться по полу.
Ствол бластера не сдвинулся ни на миллиметр, а ноги Седрика словно
врезались в бетонную стену. Нестерпимая вспышка боли в лодыжках не
помешала ему расслышать короткий пренебрежительный смешок громилы. А затем
последовало неотвратимое возмездие - новый жестокий тычок бластером в
солнечное сплетение, и - по полной, до тошноты (в самом буквальном смысле)
знакомой программе: адская боль, удушье, тошнота, черная пелена перед
глазами.
И снова долгий судорожный вздох, черная пелена рассеялась, и
задыхающийся, полуслепой от слез Седрик оказался в первоначальном
положении - он лежал на спине и с ненавистью смотрел на своего мучителя;
единственным вознаграждением за жалкие потуги на героизм была жуткая
пульсирующая боль где-то в области диафрагмы. А ведь и синяка, пожалуй, не
будет - профессиональная работа. От этой мысли становилось еще обиднее.
- Какого хрена ты ко мне привязался? - возмущенно просипел Седрик. - Да
и вообще - кто ты такой?
- Правильный вопрос, давно бы пора. Багшо, такая вот совсем простая
фамилия. Работаю на Институт.
Как-то слишком уж хорошо, чтобы было правдой.
- А как ты меня нашел?
- Тоже мне сложность, - презрительно фыркнул Багшо. - С другой стороны,
это - самое лучшее твое оправдание: будь у тебя какие-нибудь не те
намерения, вряд ли ты вел бы себя так глупо. Хотя такие хитрости мы тоже
проходили.
- У меня? Намерения? Какие намерения?
- Вот это как раз я и хотел бы выяснить. Ты приехал сюда, чтобы с
кем-то встретиться. С кем именно?
- Да ни с кем я тут не встречаюсь! - Седрик отчаянно надеялся, что этот
вопль души звучал вполне убедительно. - Я и секретов-то никаких не знаю,
мне нечего продавать. С чего это...
- Почему ты вылетел на день раньше?
- Я - свободный человек.
И снова это высокомерное фырканье.
- За всю свою жизнь ты ни минуты не был свободным человеком. Ты был
теленком из питомника.
- Детский дом, а никакой не питомник! Там у нас всякие были ребята, не
только сироты. Отец Гэвина Бона - президент очень крупной...
На лягушачьем лице - полное, глубочайшее отвращение. На мгновение
Седрику показалось, что Багшо хочет плюнуть на пол.
- Ну хорошо, не питомник, а детский садик со строгой охраной. Для
богатых детишек - хотя, глядя на такого, как ты, жирягу, можно подумать,
что вас там держали впроголодь. Но ты вылезал когда-нибудь из-за вашего
забора в настоящий мир?
- Конечно! И еще сколько раз. Два года назад я занял первое место в
стрельбе по тарелочкам, и не на местных соревнованиях: первое - по всему
Пасполису. Это туризмом можно заниматься, сидя у Мадж на кухне, а лазерная
стрельба...
- Тарелочки! - фыркнул Багшо. - А кто тебя туда возил?
- Бен Чивер.
- А один, без присмотра, ты бывал в мире?
- Да! Я руководил пешими походами младших ребят и...
- И разумеется, ни на секунду не мог их оставить, ведь ты за них
отвечал.
- Конечно.
- Вот видишь? Значит, ты никогда не бывал на свободе, без присмотра и
строгих обязанностей. Или все-таки бывал? Ну хотя бы один раз?
- Да.
- Это, что ли, когда ты через забор сигал?
- Если знаешь, так чего спрашивать?
Ледяной конец ствола не сильно, но угрожающе ткнулся в мягкий
беззащитный живот.
- Я, сынок, буду спрашивать все, что мне заблагорассудится, а ты будешь
- Высокого и темноволосого, с красивыми, хотя и чуть грубоватыми
чертами лица? Мне и смеяться-то не хочется.
- Ну, если не все сразу, то хотя бы один пункт из этого прейскуранта.
- Пусть тогда высокий... ох, Кас. - Голос Элии дрожал и срывался. -
Кас, ну почему ты не можешь идти со мной?
- Нет, - покачал головой Кас. - Это твой кишмет.
- Ты только помоги мне выбрать. Не надо... - К горлу Элии подкатил
комок. - Не надо до самого конца. Ты только будешь держать меня за руку,
для храбрости.
- А потом вернуться назад, сюда?
Значит, он страдал гораздо сильнее, чем можно бы подумать, чем
проявлялось снаружи. Элия изо всех сил обняла брата.
Она была последней. Братья и сестры, родные и двоюродные - десять из
них уже ушло, а теперь _буддхи_ призывает и ее. Теперь остаются только Кас
и Талия. Кас - султан далеко не декоративный, что бы там ни говорила
Конституция, и он будет последним из поколения.
Талия - двоюродная сестра, и у нее тоже есть _буддхи_. А как их дети?
Кани уже десять лет. Кто почувствует _сатори_ следующим? Сам Кас? Или
кто-нибудь из маленьких? Элия поежилась.
- Я сделаю выбор, а потом вернусь.
- Вряд ли так получится, - печально улыбнулся Кас. - Другие, может, и
согласятся, но что будет с нашими людьми? Без тебя они не пойдут.
Элия снова поежилась. Страх перед будущим нависал над ней, как огромная
темная туча.
- Сколько человек?
- Как можно больше. И зачем спрашивать, ты же все прекрасно знаешь.
Холодный, до костей пронизывающий ужас. Тысячи жизней! А что, если она
выберет неправильно? Что, если все они выбрали неправильно - все, ушедшие
прежде? Как может она взять на себя смелость играть на человеческие жизни?
- _Буддхи_, - прошептала Элия.
И снова улыбка, понимающая и печальная.
- С этим ты родилась.
Еще одна семейная шутка. "С этим ты родился, с этим ты и умрешь - а без
этого ты умер бы гораздо скорее".
- Ненавижу! - Элия перестала себя сдерживать, теперь она не говорила, а
кричала: - Ненавижу это наше проклятие!
- Нашу благодать, - мягко поправил Кас.
Легкий, еле заметный бриз колыхнул обвисший флаг, кроваво-красный флаг
Банзарака; мелькнул и тут же исчез государственный герб - кобра,
оплетенная шелковой веревкой.
Какой чувствует себя гусеница, решившаяся наконец превратиться в
бабочку?
Очень маленькой, подумал Седрик.
И одинокой.
В гостиничном номере, тесном и обшарпанном, воняло еще хуже, чем на
улицах. Вокруг душевого коврика обильно цвела плесень. Обои сплошь покрыты
мерзкими пятнами цвета запекшейся крови. Единственный стул настолько
перекособочен, что на него страшно сесть, кровать короткая, даже ноги не
вытянешь.
Седрик проверил свой кредит - третий раз подряд. Выбор простой и
очевидный: либо позвонить в Мидоудейл, поговорить с Мадж, либо съесть
утром завтрак. Собственно, тут и выбирать-то нечего. Он придвинул стул к
коммуникатору - и тут же забыл о своих намерениях. Боже милосердный! Да
никак они и вправду собираются... Да, именно так. И снова. Он смущенно
ежился, ерзал на стуле - но смотрел. В Мидоудейле топографические шоу были
совсем иными. И какое потрясающее качество изображения! Ну прямо словно
окно, и смотришь в соседнюю комнату на парочку, которая... которая
исполняла некие упражнения, неизвестные ему прежде. В том числе и
абсолютно, казалось бы, невозможные. Мамочки! В Мидоудейле изображения
совсем другие, расплывчатые, и на каждом канале есть длинные периоды,
когда не видно вообще ничего, кроме голубоватой мути.
А здесь видно все, до последней мелочи.
Неожиданно Седрик представил себя со стороны - и содрогнулся от стыда и
отвращения; он резко, с совершенно излишней громкостью выкрикнул команду,
переключаясь на коммуникационный режим. Еще две минуты, и вместо похабной
парочки по другую сторону окна появилась улыбающаяся Мадж. Не успела та и
рта раскрыть, как Седрик понял свою ошибку. Он забыл о разнице времени и
отвлек Мадж от серьезного занятия, от укладывания детей в постель. Но она
не стала роптать, а просто села и улыбнулась.
- Я обещал позвонить, - виновато сообщил Седрик.
- Ну вот и позвонил. И ты чудесным образом выжил, проведя целые сутки
на просторах большого мира.
- Сообщи Бену, что я не купил Бруклинский мост.
- Да Бен же просто пошутил!
А вот насчет других вещей Бен совсем не шутил. Ты, наверное, считаешь,
говорил Бен, что у тебя нет ровно ничего ценного, кроме этой камеры,
которую бабушка подарила. Так вот, запомни, что любой здоровый
девятнадцатилетний пентюх должен опасаться мясников, иначе он быстренько
превратится в отупелого, лишенного разума и воли зомби и окажется в
каком-нибудь темном закоулке индустрии порока - с веселенькой
перспективкой служебного продвижения прямо в холодильник, на завидную
должность груды запасных частей.
- Я арендовал индуса, - сообщил Седрик, указывая пальцем. - Тебе там
видно?
Мадж наклонилась и посмотрела.
- Да, - сказала она, - вижу.
В углу номера высилась гладкая, отливающая синевой металлическая
колонна, формой похожая на древний артиллерийский снаряд - только снаряд
огромный, каких никогда не бывало.
- Так вот в нем и разъезжал по городу, - гордо сказал Седрик. - Ну
прямо что твой туземец.
Индусами пользовались все обитатели города; считалось, что этот
механизм обеспечивает полную личную безопасность.
Индус: Индивидуальное Устройство Самосохранения.
- Маленький он какой-то, - с сомнением заметила Мадж.
- Все о'кей, - отмахнулся Седрик. - Мне очень повезло, это ведь
последняя модель, они только-только получили несколько штук.
Обитатель индуса должен был находиться в вертикальном положении,
полустоя-полусидя. Все бы и ничего, будь ноги Седрика чуть покороче, а
так... Правду говоря, у него нестерпимо ныла шея.
- Ну как ты, все там посмотрел? - спросила Мадж.
Седрик рассказал обо всех событиях прошедшего дня - ну, скажем, почти
обо всех. О полете на гиперзвуковом, об осмотре достопримечательностей, о
том, как он хотел попасть на бейсбол, но оказалось, что новый стадион еще
не достроен, а старый окончательно вышел из строя - это еще прошлой
осенью, когда на город обрушился ураган "Зельда". Он не стал рассказывать,
как глазел на рекламы хирургических улучшений различных органов тела, не
стал перечислять неисчислимые химические и электронные стимуляторы, от
которых отказался, а также образовательные программы плана экзотического и
эротического (некоторые рекламы обещали даже настоящих девушек). Все эти
соблазны не вызывали у Седрика ни малейшего желания, к тому же у него не
было денег.
Не стал Седрик упоминать и прогулку по магазинам, ведь там он выбирал
подарки для Мадж и Бена и всех остальных. Нет, конечно же, сейчас о
покупках и разговор не шел, но вот потом, когда будет работа и появятся
деньги, он пошлет подарки всем обитателям Мидоудейла. Ну, может, "всем" -
это преувеличение, но уж всем взрослым точно. Ну и кому-нибудь из старших
ребят, хотя все дружки-сверстники уже разъехались. Чуть ли не год Седрик
был старейшиной мидоудейлской молодежи.
А потом он начал расспрашивать, опробовал ли Гэвин свою удочку,
родились ли щенята у Тесе и всякое такое.
У Мадж проснулись материнские инстинкты.
- Ты хорошо питаешься?
- Я купил пиццу.
При упоминании пиццы Мадж недовольно нахмурилась:
- Я позову Бена. Он повел нашу мелочь смотреть, как телята родятся.
Но тут Седрик сообразил, что его кредит почти на нуле. Разговор
прервется без предупреждения; Мадж сразу догадается почему и будет
тревожиться.
- Да нет, мне тут бежать надо, - сказал он, а затем передал всем
приветы и распрощался.
Проверка кредита показала, что он вписался очень точно, не осталось
даже на кока-колу. Ладно, ничего страшного, билет в кармане, индус оплачен
вперед.
До чего же было приятно убедиться, что Мидоудейл благополучно стоит на
месте. Дом, родной дом, единственный дом, какой он знал.
Он посидел еще немного, еще немного посмотрел голо. Действие все время
переходило из одной спальни в другую - неужели зрителям это не надоедает?
По другому каналу доктор Пандора Экклес излагала сводку новостей. Все
обитатели Мидоудейла любили Пандору. Возможно, за то, что она - двоюродная
сестра Гленды Гарфилд, главной их любимицы. Седрик тоже любил Гленду.
Он оставил новости где-то посередине потопов - после Неврополиса, в
начале Таиланда. Потопы шли после голодных бунтов в Нипполисе, перед
репортажем о мексиканской чуме. По соседнему каналу показывали старое шоу
братьев Энгельс [обыгрывается фамилия братьев Маркс - знаменитых
американских кинокомиков]. Ну, это гораздо интереснее.
Потом Седрик долго разглядывал сверкающие небоскребы и улицу, совсем
узенькую, если смотреть с такой высоты, и очень, даже в такое позднее
время, оживленную. Раньше он видел большой город только по телевизору и
подсознательно ждал, что все это будет - ну скажем, более реальным. Но
улицы, заполненные толпами индусов, выглядели совершенно одинаково, смотри
на них прямо или по телевизору - ну разве что на настоящих валялось больше
мусора.
Он поставил будильник на восемь и лег. И тут выяснилось, что кровать не
только короткая, но и жесткая, бугристая, и запах у нее был какой-то
необычный, даже неприятный.
Заснуть оказалось трудно - тоже нечто новое для Седрика.
Он вспоминал Мадж.
При прощании Мадж не плакала, ни слезинки не проронила. А когда Седрик
позвонил, она улыбалась как ни в чем не бывало. А ведь когда уезжали
другие, Мадж всегда плакала. Ну конечно же, он сейчас старше, чем все
уезжавшие до него ребята. А еще он несколько раз пробовал сбежать, и Мадж
вроде бы не очень сердилась на эти попытки. Странно все-таки, что она не
плакала и что потом улыбалась. Она никогда и ничем не показывала, что, ну
скажем, любит его меньше, чем остальных, и потому Седрик очень удивлялся,
что она не плакала, и удивлялся, что это его волнует, и удивлялся своему
удивлению...
Он уснул.
Когда вспыхнул свет, он с трудом проморгался и взглянул на часы. Три
часа пятнадцать минут. Потом он перевернулся на спину и попробовал
сфокусировать глаза на линзе бластера, приставленной прямо к кончику его
носа.
Бластер, наверняка бластер, хотя очень уж здоровый, с руку толщиной.
Наклейки не видно, но похоже на "Хардвэйв" производства "Мицубиси". Одна
вспышка из такого ствола испарит и его, и кровать, и еще уйму людей на
нижних этажах.
Седрик снова моргнул. Он очень хотел протереть глаза, но не решался
двигать руками. Зрение понемногу пришло в норму, и тогда он увидел, что в
тесный номер набилась целая толпа индусов - штук, наверное, пять. Его
собственный индус скромно стоял в уголке и не делал ничего, ровно ничего.
Вот так и положись на эти два с половиной метра кристали и углеволокна.
Самосохранился называется. Вылез, значит, со своей фермы, едва успел
солому из волос повытаскивать, пыль с ушей стряхнуть - и сразу мордой в
лужу.
За другой, более приятный и безопасный конец бластера держалась некая
высокая, широкая, как буфет, личность, с головы до ног запакованная в
громоздкий боевой скафандр, по виду - вроде как сделанный из черной
лакированной кожи. А вдруг это как раз и есть немецкий костюмчик? Тогда
неизвестную личность не прошибить никаким оружием - ну разве что
термоядерной горелкой - и руки-ноги этой личности имеют мощнейшие
механические усилители. А может, это простой бронекостюм - настоящий
немецкий, он же ой-ой-ой сколько стоит, да и если купишь - сразу не
наденешь, штука сложная, нужно три года учиться в специальной школе, или
даже не три, а пять. И потом все время тренироваться. "Лицо" шлема -
блестящая, абсолютно непрозрачная поверхность, не более выразительная, чем
дверца холодильника.
- Ну вот я тебя и нашел! - торжествующе провозгласила личность. Голос
личности оказался мужским.
- М-м-ме-ня?
- Питер Ольсен Харпер!
- Вы ошиблись, сэр. Я - Седрик Диксон Хаббард!
- Ты что, за фраера меня держишь? - презрительно вопросило безликое
лицо. Не совсем, в общем-то, безликое - на черной сверкающей поверхности
чуть проглядывало отражение собственного лица Седрика, искаженное как
кривизной кристалевой пластины, так и безумным страхом - этакая глазунья
из двух яиц.
- Три года я ждал этого момента, Харпер, три года!
- Да никакой я не Харпер, - заорал Седрик. - Я Хаббард! Седрик Диксон
Хаббард. Вот, проверьте отпечатки.
Он выдернул руку из-под одеяла и только потом вспомнил, что в подобной
обстановке резкие движения считаются неразумными.
К счастью, неизвестного гостя подобные мелочи не волновали, он только
преисполнился еще большего презрения к своей невинной жертве.
- В наше время поменять отпечатки - как два пальца об асфальт.
Бластер поднялся чуть выше. Теперь Седрик не видел почти ничего, кроме
огромной линзы - и своих в той же линзе отраженных глаз.
Прежде ему никогда не приходилось удостоверять свою личность, но в
голофильмах всегда использовали отпечатки пальцев или рисунок сетчатки.
Или нюхалку. Он и не подозревал, что в реальном мире давно уже научились
изменять папиллярный узор. А других средств удостоверить свою личность у
него не было.
Во всем этом было нечто непонятное, даже невероятное.
Если этот тип - ворюга, его ждет печальное разочарование. Которое может
перейти в приступ бешенства. На кредитном счету Седрика осталось ноль
целых шиш десятых, к тому же грабеж в форме насильственно осуществленного
банковского перечисления - такой способ зарабатывать деньги может прийти
только в самую тупую голову самого последнего идиота. Тогда остается
похищение в целях получения выкупа или то, мясницкое, о котором
рассказывал Бен. Тут появлялся пикантный вопрос - а зачем ему тогда
позволили проснуться? Со спящим-то проще. А главное, первый день на
свободе - и на тебе, все сорок четыре удовольствия.
И все же сейчас Седрик боялся гораздо меньше, чем семь лет назад, когда
Грег и Дуэйн отвели его за конюшню и объяснили, что именно собираются с
ним делать, однако в тот раз все обошлось, никаких серьезных повреждений
он не получил. Не нужно, конечно же, забывать, что этот тип выступает
совсем в другой весовой категории, чем два пятнадцатилетних придурка.
- Берите все, что угодно, - щедро предложил Седрик. - Хотя, если уж по
правде, у меня нет ничего мал-мала интересного.
Голос не дрожал, звучал абсолютно спокойно - ну прямо как в
каком-нибудь фильме. Приятный сюрприз.
- Да не нужны мне, Харпер, твои вшивые деньги. Я хочу посмотреть на
твой обугленный труп.
- Я не Харпер и даже не знаю, кто он такой, этот самый ваш Харпер. А
потому вы уж либо убивайте меня по ошибке, либо уходите и дайте человеку
спокойно поспать.
- О! Да ты у нас, я вижу, смельчак!
Седрик попытался картинно пожать плечами. Сложная операция, когда
лежишь на спине.
- Ну а что мне еще сказать? Я не Харпер. Проверьте мои пальцы.
Безликий громила на секунду задумался:
- Пальцы подделывают. Ладно, я проверю твою сетчатку.
На Седрика нахлынула волна облегчения, он даже блаженно улыбнулся:
- Валяйте.
Резкая команда, и один из индусов подплыл к кровати; прочие галантно
расступились, освобождая ему дорогу. Четыре машины, с виду точно такие же,
как и взятая Седриком на прокатном пункте. Сидит в них кто-нибудь или не
сидит - понять сложно. Не исключено, что бронированный управляет ими
дистанционно. Крохотный номер еле вмещал такую уйму техники.
- Сканер сетчатки, - сказал загадочный налетчик, еще крепче прижимая к
многострадальному носу Седрика бластер. С негромким жужжанием открылась
крохотная дверца, на витом, упругом проводе закачалось устройство,
поразительно похожее на театральный бинокль. Нет, это совсем не
стандартный индус.
Теперь нужно прижать эту хрень к глазам и сфокусироваться на красных
светящихся крестиках; Седрик просмотрел уйму детективных голофильмов и не
нуждался в инструкциях. Однако кто же мог ожидать, что вспышка будет такой
яркой. Ой!
- Ну так что? - спросил он, разжимая пальцы. Снова жужжание, бинокль
спрятался в тускло-голубой кристалевой груди, индус умотал куда-то в угол.
- Сами видите, что я не Харпер.
Перед глазами плыли ярко-зеленые круги, першило в горле, во рту быстро
скапливалась слюна. Не дай Бог еще стошнит.
- Кто? - спросил чернокожий шкаф.
- Харпер - тот парень, за которого вы меня приняли.
- В жизни о таком не слыхал. Аппендицитный шрам?
Он сдернул одеяло. Седрик судорожно икнул, но тут же с облегчением
увидел, что оружие повисло на ремне и больше не упирается ему в
физиономию.
- Ага, - кивнул тыквообразный шлем. - Аппендицитный шрам.
- Так вы что, знаете, кто я такой?
- Всю дорогу знал. А проверить все-таки не мешает.
Незнакомец откинул шлем назад, представив взору Седрика лысую, как
бильярдный шар, голову. На круглом, с мощным подбородком лице не было ни
бровей, ни ресниц.
- Это что же получается, весь этот ваш треп про Харпера...
Страх Седрика трансмутировался в злость, по большей части - в злость на
себя самого за свой недавний страх. Попытка сесть была мгновенно пресечена
болезненным тычком в грудь. Бластер стоял на предохранителе, но это не
мешало ему быть очень увесистой дубиной.
- Спокойно, сынок, лежи и не рыпайся. Ну да, ты - Седрик Хаббард.
Прежде чем открыть дверь, я проверил твои феромоны.
- А каким образом вы открыли...
- Кыш, стихни! Это ты должен мне кое-что объяснить. Ты хоть знаешь, где
ты находишься?
Ну хоть бы гад извинился!
- Северно-Американский Мегаполис, - отрапортовал Седрик.
Глаза налетчика нехорошо сощурились.
Полное отсутствие волос, неестественно блестящая, явно искусственная
кожа. Пересадка, регенерация. Последствия серьезного несчастного случая
или болезни, возможно - плохо прооперированный рак. Хриплый голос, горло,
скорее всего, тоже оперировали. Возраст? Возраст неизвестно какой, нет
смысла даже гадать. Этот человек напоминал рептилию - гладкая, лоснящаяся,
безволосая голова, все, что ниже рта, прячется в шейном кольце скафандра;
голова словно готова спрятаться в панцирь, как у черепахи. Глаза почти
закрыты складками кожи, свисающими с массивных надбровных дуг, видны
только узкие полоски радужки - серо-голубые, как зимнее небо, и такие же
неприветливые.
- Самп, сынок, он же очень большой. Ты бы попробовал чуть поконкретнее.
- Шестнадцатый этаж "Президент Линкольн-Отеля".
Седрику не нравилось лежать вот так, полностью на виду, словно картошка
на сковородке; он схватился было за простыню и одеяло, но незнакомец
отбросил их прочь - все тем же проклятым бластером. Универсальный
инструмент.
- Последняя попытка.
А шел бы ты на хрен!
- Судя по названию, это заведение расположено где-то между канадской
границей и линией Мейсона - Диксона [граница между Пенсильванией и
Мэрилендом; во времена рабовладения - линия, разделявшая южные,
рабовладельческие, и северные, свободные, штаты].
От удара толстого, как древняя пушка, ствола Седрик сложился пополам,
задыхаясь и бессмысленно размахивая руками. Никогда еще его не били с
такой силой, он даже не представлял себе, как это плохо, когда тебя бьют.
Долго, очень долго, лет, наверное, сто или двести в мире не было ничего,
кроме боли и удушья. Седрик силился вдохнуть, но воздух куда-то исчез.
Черная пелена перед глазами, дикий, нерассуждающий ужас... Затем словно
что-то прорвалось. Он сделал долгий судорожный вдох, и пелена начала
таять. Господи, да как же мне больно! Его мучитель стоял в ожидании, можно
было подумать, что сила удара рассчитана с ювелирной точностью и все его
последствия пройдут через заранее задуманный промежуток времени.
- Ну что, шибздик хитрожопый, хочешь еще? - поинтересовался громила,
когда глаза Седрика наконец сфокусировались.
Не способный еще говорить, Седрик отчаянно помотал головой.
- Ну и правильно. Ты должен был лететь гипером до Манчестера, первым
классом, и явиться в Центр в четверг, то есть сегодня, сейчас. Вместо
этого ты вылетел в среду, третьим классом, в Норристаун.
Неожиданный приступ скромности помешал Седрику спросить у похожего на
черную кожистую черепаху человека, откуда тот, собственно, все это знает.
Затрудненное дыхание и зябкие приступы тошноты тоже не очень располагали к
разговорам.
- Почему, Седрик?
- Я просто хотел немножко посмотреть на мир.
Седрик хотел было добавить "сэр", но передумал.
Бесцветные, словно пластиковые губы изогнулись в презрительной ухмылке.
- Это каким же нужно быть психом, чтобы заниматься прямым, личным
туризмом. Сунул бы кредитную карточку в телевизор и смотрел себе все, что
угодно, не выходя из дома.
Так это ж совсем другое дело, хотел сказать Седрик, но не смог и просто
помотал головой.
- Ну и что же ты, Седрик, видел?
- Белый дом. Капитолийский холм. Индепенденс-Холл. Плимут...
Седрик осекся. Ему сказали, что это Плимут-рок. Но ведь настоящая скала
должна быть теперь в море, далеко от берега, к тому же она располагалась
где-то в другом месте, уж никак не на окраине. Надули как маленького, так
тебе, сельскому растяпе, и надо.
- Я спросил у Бена, где больше всего интересного, и он сказал, что в
этих местах.
Брови громилы, точнее - кожистые складки, служившие ему бровями,
поползли наверх.
- Так значит, меня обманули? - растерянно пробормотал Седрик. - Это что
же, все сплошные фальшивки?
- Новоделы. Копии. Кое-что из оригиналов успели переместить в глубь
материка, но ты их не видел.
В номере повисла тишина. В животе Седрика все еще пульсировала боль, но
его судорожные, затрудненные вздохи были уже сплошной симуляцией - вроде
этих местных достопримечательностей. Он тянул время, лихорадочно вспоминал
тренировки по рукопашному бою. Что бы, интересно, посоветовал сейчас
Гоугарти? Бластер расположен неправильно, нужно держать оружие подальше от
противника, чтобы не дотянулся. Похоже, этот крокодил не намерен никого
мочить, но это дело второе, а вот настоящий у него немецкий костюмчик или
просто броня? Седрик начал приподниматься на левом локте; громила
шевельнул стволом, явно намереваясь утихомирить егозливого мальчишку.
Правой, свободной рукой Седрик отбил бластер, резко развернулся и обеими
ногами саданул громилу по коленям; нормальный человек от такого удара
должен был покатиться по полу.
Ствол бластера не сдвинулся ни на миллиметр, а ноги Седрика словно
врезались в бетонную стену. Нестерпимая вспышка боли в лодыжках не
помешала ему расслышать короткий пренебрежительный смешок громилы. А затем
последовало неотвратимое возмездие - новый жестокий тычок бластером в
солнечное сплетение, и - по полной, до тошноты (в самом буквальном смысле)
знакомой программе: адская боль, удушье, тошнота, черная пелена перед
глазами.
И снова долгий судорожный вздох, черная пелена рассеялась, и
задыхающийся, полуслепой от слез Седрик оказался в первоначальном
положении - он лежал на спине и с ненавистью смотрел на своего мучителя;
единственным вознаграждением за жалкие потуги на героизм была жуткая
пульсирующая боль где-то в области диафрагмы. А ведь и синяка, пожалуй, не
будет - профессиональная работа. От этой мысли становилось еще обиднее.
- Какого хрена ты ко мне привязался? - возмущенно просипел Седрик. - Да
и вообще - кто ты такой?
- Правильный вопрос, давно бы пора. Багшо, такая вот совсем простая
фамилия. Работаю на Институт.
Как-то слишком уж хорошо, чтобы было правдой.
- А как ты меня нашел?
- Тоже мне сложность, - презрительно фыркнул Багшо. - С другой стороны,
это - самое лучшее твое оправдание: будь у тебя какие-нибудь не те
намерения, вряд ли ты вел бы себя так глупо. Хотя такие хитрости мы тоже
проходили.
- У меня? Намерения? Какие намерения?
- Вот это как раз я и хотел бы выяснить. Ты приехал сюда, чтобы с
кем-то встретиться. С кем именно?
- Да ни с кем я тут не встречаюсь! - Седрик отчаянно надеялся, что этот
вопль души звучал вполне убедительно. - Я и секретов-то никаких не знаю,
мне нечего продавать. С чего это...
- Почему ты вылетел на день раньше?
- Я - свободный человек.
И снова это высокомерное фырканье.
- За всю свою жизнь ты ни минуты не был свободным человеком. Ты был
теленком из питомника.
- Детский дом, а никакой не питомник! Там у нас всякие были ребята, не
только сироты. Отец Гэвина Бона - президент очень крупной...
На лягушачьем лице - полное, глубочайшее отвращение. На мгновение
Седрику показалось, что Багшо хочет плюнуть на пол.
- Ну хорошо, не питомник, а детский садик со строгой охраной. Для
богатых детишек - хотя, глядя на такого, как ты, жирягу, можно подумать,
что вас там держали впроголодь. Но ты вылезал когда-нибудь из-за вашего
забора в настоящий мир?
- Конечно! И еще сколько раз. Два года назад я занял первое место в
стрельбе по тарелочкам, и не на местных соревнованиях: первое - по всему
Пасполису. Это туризмом можно заниматься, сидя у Мадж на кухне, а лазерная
стрельба...
- Тарелочки! - фыркнул Багшо. - А кто тебя туда возил?
- Бен Чивер.
- А один, без присмотра, ты бывал в мире?
- Да! Я руководил пешими походами младших ребят и...
- И разумеется, ни на секунду не мог их оставить, ведь ты за них
отвечал.
- Конечно.
- Вот видишь? Значит, ты никогда не бывал на свободе, без присмотра и
строгих обязанностей. Или все-таки бывал? Ну хотя бы один раз?
- Да.
- Это, что ли, когда ты через забор сигал?
- Если знаешь, так чего спрашивать?
Ледяной конец ствола не сильно, но угрожающе ткнулся в мягкий
беззащитный живот.
- Я, сынок, буду спрашивать все, что мне заблагорассудится, а ты будешь