Страница:
отвечать. Да, к слову, а чего это тебя потянуло в бега?
Из гордости! Но разве ж такое скажешь?
- Это было противозаконное ограничение свободы.
На Седрика накатила старая обида. Маленьких детей можно держать под
замком, это и понятно, и допускается законами, но ему-то уже давно
исполнилось восемнадцать. Все сверстники разъехались по домам, вернулись в
свои семьи, а его продолжали мариновать в Мидоудейле - так хотела бабушка.
- Противозаконная хрень, - поморщился Багшо. - И тебя что, задерживали
за бродяжничество?
Седрик уныло кивнул. Три раза он убегал - и три раза копы приводили его
назад, словно заплутавшего щенка.
- А что, если тебя держали в Мидоудейле по вполне серьезной причине? Ты
никогда не задумывался о похищениях, шантаже, выкупе?
- Н-н-нет.
- Напрасно, напрасно, - покачал головой Багшо. - Ну, теперь ты вылез
из-за забора вполне легально. И что же, старая карга уже нашла тебе
работу?
Седрик помедлил - и тут же его живот болезненно сжался в ожидании
нового удара.
- Да, сэр.
Глаза Багшо сузились еще больше, голова еще глубже ушла в скафандр. Он
был почти не похож на человека - робот, приводимый в действие не
аккумуляторами, а туго спрессованной яростью.
- Получил, значит, местечко в Институте? Нужно думать, ты очень хорошо
учился.
Отец Седрика был разведчиком, а мать - врачом. Они погибли, исследуя
для Института один из миров второго класса, так что их сыну предстояло,
фигурально говоря, подхватить упавшее знамя. Однако этот довод как-то мало
соответствовал моменту; Седрик благоразумно промолчал.
- Миллионы людей готовы собственноручно содрать с себя шкуру, узенькими
полосками, за право устроиться в Институт. Я заработал это право
собственным горбом - целый год вкалывал, как карла, по восемнадцать часов
в сутки. Нас отобрали пятьдесят человек - из пяти тысяч.
Неживое, словно у кошмарного манекена, лицо налилось кровью; каждое
свое слово Багшо подкреплял угрожающим, хотя и несильным, тычком бластера.
- Я был только сорок восьмым - несмотря на весь свой боевой опыт. И
постдокторальную степень по выживанию в городских условиях. А ты только из
скорлупы вылупился и - пожалуйста, все на блюдечке. А тут еще вдруг
оказывается, что твоя бабушка - директор. Поразительное совпадение. И
после всего этого... Разве после всего этого ты делаешь, что тебе сказано?
Ничего подобного. Ты смываешься из питомника на день раньше и чешешь себе
прямо в ту часть Сампа, где и духа-то твоего не должно быть. Почему,
Седрик? Именно это мы с тобой и хотим сейчас выяснить.
Горло Седрика пересохло, во рту стоял омерзительный вкус.
- Я уже сказал вам, сэр.
- Нет, милок, ничего ты мне не сказал. Ты, конечно же, любимый внучек
нашей старухи, но из этого совсем еще не следует, что тебя нельзя купить.
Что тебя не купили.
Никакие слова Седрика не имели ровно никакого значения. Так что лучше
было помолчать и подождать, пока станет ясно, чего же в действительности
хочет этот громила. После нескольких секунд игры в гляделки ствол пополз
вверх; Седрик вызывающе прищурился, словно не замечая циклопического
глаза, уставившегося ему в лицо. Бластер исчез из виду и заскользил по
голой, беззащитной груди вниз.
Седрик схватил холодную стальную трубу, но ничуть не замедлил ее
неуклонного продвижения, с равным успехом можно было бы пытаться
остановить руками грузовик. Ствол неумолимо опускался все ниже, он
милосердно приподнялся, приблизившись к трусам Седрика, но тут же грубо
воткнулся ему в пах и замер. Все еще цепляясь за орудие пытки, Седрик
поднял глаза на багровое, жутко ухмыляющееся лицо. Багшо поджал толстые
бескровные губы и поковырялся в ухе пальцем левой, свободной от оружия,
перчатки. Не было никаких сомнений, кто тут полностью контролирует
ситуацию и кто рискует своим здоровьем, а может - и жизнью.
Затем бластер начал двигаться в противоположном направлении, медленно и
неудержимо.
- Можешь говорить по-хорошему, можешь - по-плохому, так или иначе, но
говорить ты будешь.
Господи, да он же мне там все раздавит!
- Я уже сказал, - взвизгнул Седрик, отчаянно цепляясь за толстый
металлический цилиндр, безжалостно и неудержимо выдергивающий его из
кровати.
- Нет, ты не сказал. С кем ты должен был встретиться?
- Откуда я знаю, что вы из Института?
- Ты все равно скажешь.
Седрик скрипнул зубами - его позвоночник плотно прижался к изголовью
кровати; ствол бластера перестал двигаться, но положение оставалось
безвыходным.
- Ты вспотел, мальчик. А скоро вспотеешь еще сильнее.
Седрик послал Багшо по весьма известному анатомическому адресу.
- А вот это уже _полная_ глупость, - печально покачал головой Багшо. -
Человек, находящийся в подобном положении, должен разговаривать вежливо.
Просить, умолять, колоться, как орех. Но ни в коем, повторяю - _ни в коем_
случае не говорить таких грубостей. Ладно, вставай.
Он отступил на шаг; Седрик, мертвой хваткой вцепившийся в бластер, чуть
не упал с кровати.
- Вставай, герой!
Седрик опустил ноги на пол и встал, медленно и с большим трудом.
Распрямляться было очень больно, но стоять, согнувшись пополам, не
позволяла гордость. Он покачнулся, проморгал наполненные слезами глаза и с
ненавистью уставился на своего мучителя.
Затянутый в черную кожу гориллоид был чуть пониже Седрика - и раза в
четыре шире; шея у него все-таки имелась, просто эта шея была толще
головы. Вертикальное положение ничуть не добавляло Седрику шансов на успех
- даже без оружия Багшо мог измолоть его в мелкий фарш. К тому же в данный
момент Седрику не совсем удавалось делать одновременно два трудных дела -
дышать и стоять прямо. В полуприкрытых глазах Багшо светилась откровенная
издевка.
- Ну что, поиграем еще в эти игры?
Седрик прошел суровое приютское воспитание. Он равнодушно пожал
плечами:
- Решай сам. Тебе они, вижу, очень нравятся.
Вот тут он, похоже, достал противника. Багшо что-то негромко хрюкнул, а
затем произнес в командной моде:
- _Связь два. Сообщение Седрику Диксону Хаббарду_.
Резкий кивок приказал Седрику обернуться.
Ловушка? Но тут же знакомый голос заставил его крутнуться волчком.
Сзади стояли двое - бабушка и еще кто-то. Первой реакцией Седрика был
жгучий стыд - надо же попасться в таком неприличном виде, чуть не голышом,
но через мгновение он все понял. Голограмма, конечно же, иначе как бы
могли бабушкины ноги уйти по колено в кровать. Рядом с ней стоял этот
самый Багшо, только не в немецком костюме, а в самом нормальном, деловом.
Да уж, не человек, а танк какой-то, поперек себя ширше, без брони это еще
заметнее. И он, конечно же, не может быть одновременно в двух местах, так
что проецируется не прямая передача, а запись. Да и глаза у этих двоих
почти неподвижные, не видят ничего окружающего. Бабушка самая доподлинная
- хрупкая властная женщина с белыми как снег волосами и бескомпромиссным,
решительным лицом. Решительность, способная двигать горы и раскалывать
скалы. Агнес Хаббард.
- ...Все и любые. _Конец связи_, - заключила свою речь бабушка; фигуры
испарились.
- Что? - переспросил Седрик.
- То, что ты слышал.
- Ничего я не слышал. _Связь два, повторите сообщение_.
Безрезультатно.
- Не закодировано на твой голос, - вздохнул Багшо. - Ладно, сынок,
прокрутим еще раз, но пора бы тебе если уж не повзрослеть, то хотя бы
вести себя как взрослый.
Он повторил команду; посреди кровати снова выросли две фигуры.
- Седрик, мне стало известно, что ты покинул Мидоудейл раньше
назначенного срока. Очень неразумный поступок. Я опасаюсь за твою жизнь.
Этот человек - доктор Барни Багшо, один из наших специалистов по личной
безопасности. Я поручила ему незамедлительно найти тебя и доставить в
Институт. Ты должен выполнять его указания, все и любые. _Конец связи_.
За время бабушкиного монолога у Седрика отпала челюсть. Поспешно
закрывая рот, он громко хлопнул губами - и смутился еще больше. На лице
Багшо играло веселое презрение.
- Откуда я знаю, что это не липа?
Презрение чуть поувяло.
- Ниоткуда.
- Ты мог все это подделать.
- Минут за пятнадцать - при наличии подходящего оборудования.
- И поэтому ты начал с того, что показал мне безвыходность моего
положения?
По лицу Багшо скользнуло нечто похожее на улыбку.
- Не-а, мне просто захотелось дать тебе хорошую трепку. Ну так как -
по-хорошему или по-плохому?
- Да уж лучше по-хорошему, - пожал плечами Седрик. - Только я хотел бы
получить некоторые объяснения.
- Тогда приводи себя в порядок, а я буду говорить. У тебя как, намечено
побриться в этом месяце или нет?
Седрик протиснулся между двух индусов и уныло поковылял к раковине.
- А ведь я могу позвонить в Центр и попросить подтверждение.
- Сейчас, между прочим, пять часов утра, - пренебрежительно фыркнул
Багшо, - а экстренных кодов ты не знаешь. Служба безопасности не отвечает
ни на какие вопросы, даже о погоде. Эти ребята не сообщат тебе даже, какое
сегодня число. В приемное-то время, чтобы прозвониться к Матушке Хаббард
[Матушка Хаббард (Old Mother Hubbard) - один из самых популярных
персонажей английской детской поэзии; известное стихотворение С.Я.Маршака
"Пудель" - очень вольное переложение стихотворения С.К.Мартин (1768-1826)
"Матушка Хаббард"], требуется не меньше двух часов - и это еще при
условии, если абонент сумеет внятно объяснить свое дело.
- Да я же звонил бабушке десятки... ну в общем, часто.
- Звонкам из Мидоудейла, - вздохнул Багшо, - предоставлялся высший
приоритет.
- Но если бабушка и вправду беспокоится обо мне, - торжествующе
возразил Седрик, - она должна была приказать Системе пропускать мои
звонки.
- Только я бы ей этого не разрешил.
- _Ты?_
- Угроза безопасности. Сделай она так, кто-нибудь мог бы пронюхать, что
на нашем бриге отвязалась пушка. Нет, конечно, не пушка, а детский пугач.
Одним словом, из звонка этого ничего не получится. Теперь выбирай - либо
ты идешь со мной добровольно, либо я тащу тебя силой. Мне это безразлично,
а тебе, скорее всего, нет.
Седрик оглянулся, не прекращая надраивать физиономию бритвой. Багшо
удобно расселся прямо в воздухе - скорее всего, он жестко зафиксировал
свои уолдики [механические манипуляторы, передающие движения рук, а в
данном случае - и ног, и прочих частей тела; название взято из романа
Р.Хайнлайна "Уолдо"].
- Как ты попал в мою комнату?
- Это - моя работа. Я могу забраться и в банковский сейф, только для
этого нужно чуть побольше времени. Гостиничный номер? Чушь собачья, на все
три замка потребовалось секунд тридцать.
- И ты знал, что я здесь?
- Ты что, глухой? Я проверил тебя газоанализатором - отсосал из-под
двери пробу воздуха и проверил ее на человеческие феромоны. Еще тридцать
секунд. Твои запахи занесены в досье. Все совпало. Конечно же, могло
оказаться, что ты в номере не один, но мне на это было, честно говоря,
начхать.
Как это у него все просто получается, даже обидно. Седрик отложил
бритву, снял трусы и шагнул к душевому коврику.
- Сперва воду! - рявкнул Багшо.
- Чего?
- Прежде чем вставать под душ, включи воду. Элементарная
предосторожность.
Седрик недовольно подчинился.
- А как же индус?
- Этот хлам? - фыркнул Багшо. - Прокатное дерьмо годится для грошовых
адвокатов или их супруг, отправляющихся на прогулку по городу - в первую
очередь потому, что никому они и на хрен не нужны, кроме таких же грошовых
грабителей. А может, и вообще никому. Ни один городской житель не доверит
свою жизнь прокатному индусу - ни один, хоть что-нибудь из себя
представляющий.
Ну и что? Седрик тоже ничего из себя не представлял. Он шагнул под душ
- под холодные, еле капающие брызги, умопомрачительно воняющие хлором.
Насквозь прогнивший коврик недвусмысленно намекал, что и электроника тут
работает не шибко исправно. Индусы. Все свои познания в этой области он
почерпнул из рекламных роликов. Почти у каждого человека есть свой индус.
У людей значительных бывает штук пять-шесть, а то и больше. Один - чтобы
передвигаться, остальные для наружной охраны.
Черт, а живот-то все болит и болит. Эти вот самые четыре индуса - есть
в них люди или нет? А сам Багшо, правду он говорит или врет? Если правду,
так чего же он так измывался? А если нет - зачем ему столько
дополнительного оборудования? Впрочем, решил Седрик, все это не очень
сейчас и важно. Истратив остаток своего кредита на звонок в Мидоудейл, он
окончательно утратил возможность совершать какие-нибудь самостоятельные
поступки.
- Ты не поверишь, сколько в этом прокатном металлоломе дырок и заплат,
- заметил Багшо. - Я отключил его еще из коридора. А мог бы взять твоего
драгоценного защитника под контроль и приказать ему сломать тебе шею.
Никогда - слышишь, ни-ко-гда! - не доверяй чужому индусу!
Седрик оставил всякую надежду, что вода когда-нибудь станет теплой или
мыло начнет мылиться. Возможно, все это - большая роскошь, доступная
человеку только в заведениях вроде Мидоудейла. Он выключил воду и
потянулся к сушилке.
- Стой! - отчаянно заорал Багшо. - Ты что, сдурел? Эти штуки смертельно
опасны!
- Да я же пользовался такими тысячи...
- Наилучшее в мире место для минирования или еще какой хрени.
- Олл'райт, - нахмурился Седрик. - Только как же мне теперь сушиться?
- Простынями, придурок! Подхватишь, конечно же, и грибок, и всякую
прочую заразу, но мы все это вылечим. К тому же тебе и терять-то теперь
уже нечего, ведь ты на них спал.
Правда, что ли? Или врет? Остро ощущая собственную наготу, Седрик
пробрался к кровати и сдернул с нее простыню.
- А что это у тебя за друзья? - спросил он, кивнув в сторону индусов.
- Эти, что ли? - нехорошо ухмыльнулся Багшо. - Ничего особенного,
просто знакомые девочки... Господи, да не дергайся ты так. Пустые они,
пустые. Вспомогательное оборудование.
- Ты что, сам ими управляешь?
- Конечно. - Задумчивые морщины на искусственной коже Багшо выглядели
дико, противоестественно. - Моя работа. Ведь я же профи. Запомни, сынок,
что индусы - не более чем роботы. У них компьютерные мозги. А возможности
компьютеров ограничены. У людей богатых и влиятельных, у больших шишек, у
самых крупных и зрелых чирьев на многострадальной заднице человечества,
кроме механических охранников обязательно есть и настоящие - люди, которые
сопровождают их повсюду, открывают двери и пробуют суп, обезвреживают мины
и подставляют свою грудь под пули. Обычно это не один охранник, а двое или
трое, работающие посменно. Слышал такое слово - "немцы"?
- Сокращенное от "немецкой овчарки", - продемонстрировал свою
осведомленность Седрик. - Так ты что, тоже немец? Ты охраняешь бабушку?
- Нет. Мне ее не доверяют, опыта маловато и рангом не вышел. В
институте есть пять человек, чье положение предусматривает охрану немцами,
- старушка, конечно же, и четыре апокалипсических всадника - заместители
директора.
- Пятеро? - поражение переспросил Седрик. - Пятеро в одном только
Ми-квадрате?
- Не называй его так! Институт - и все. Да, пятеро - в одном ряду с
Генеральным Секретарем, председателем совета директоров Ай-Би-Эм и
спикером Парламента.
Седрик взгромоздил свою сумку на кровать и начал копаться в одежде.
- А зачем ты мне все это рассказываешь?
- Дело в том, что их уже не пять, а шесть. Будем знакомы, попрыгунчик,
я - твой личный немец.
Полузалезший в брюки Седрик попытался повернуться и чуть не упал.
- Мой? У тебя что, крыша съехала? Да кто я такой? У меня не может быть
охранника!
- Может. - Багшо встал с невидимого кресла, сладко потянулся и зевнул.
- _Два_ охранника - я и Тед Жиль. В будущем либо один, либо другой будет
дышать тебе в затылок и наступать на ноги двадцать четыре часа в сутки. А
ты будешь выполнять все наши указания - помнишь, внучек, что тебе сказала
бабушка? С божьей помощью, мы сохраним тебя живым и здоровым, здоровым как
физически, так и психически. Ты же, наверное, не против?
Шутит? Да нет, по лицу не похоже. Приходилось верить, что Багшо говорит
вполне серьезно - или сошел с ума.
- Но я... я же ничто, пустое место! Ты же вот и сам говорил - едва
вылупился. Только-только из приюта, молоко на губах не обсохло.
- Верно, сынок, верно. Но зато твою бабушку впору заносить в книгу
рекордов - ее ненавидят, как никого в мире.
- Бабушку? Ненавидят?
- Одевайся.
- Но кто...
- Одевайся! - повторил Багшо. - Вот доберемся до Института, и я
представлю тебе список. Страниц на десять-двенадцать. Земные изоляционисты
и фанатики от экологии, первопоселенцы и половина религий земного шара,
люди, боящиеся, как бы Институт не отравил планету, люди, говорящие, что
он делает слишком много, - и люди, говорящие, что он вообще ничего не
делает. Люди, желающие его упразднить, и люди, желающие прибрать его к
рукам. Люди, искренне верящие, что Институт уже открыл пригодные для жизни
миры, и прочая, и прочая, и прочая. Одним словом - все психи, какие только
есть на свете.
Голова Седрика просунулась сквозь дырку пончо.
- Только я-то здесь при чем?
Багшо в отчаянии закатил глаза:
- Слышал когда-нибудь про троянского коня? А что, если тебя уже
перепрограммировали? Что, если у тебя теперь одна-единственная цель в
жизни - задушить почтенную старушку при первом же удобном случае? Откуда
мне знать, я же в мозгах не читаю.
- Это невозможно!
- Невозможно? - Багшо сумел, несмотря на свои доспехи, изобразить нечто
вроде пожатия плечами. - Без некоторой доли добровольного согласия,
пожалуй, и невозможно.
Седрик натягивал носок на левую ногу, припрыгивая на правой.
- Вот видишь!
- Вижу? Ну и что же, интересно, я вижу? Не забывай, сынок, про средства
массовой информации, одну из самых больших в этом мире сил. Гомогенизируй
внучонка Матушки Хаббард, и тут же тысячи самых различных группировок
наперебой станут приписывать это достижение себе. Ты - не более чем
экстренное сообщение, готовое в любую секунду прервать обычную передачу.
Седрик с досадой захлопнул наново раскрывшийся рот. Нужно все-таки
следить за собой.
- Ты хочешь сказать... что есть люди... что они готовы убить меня,
просто чтобы подложить свинью бабушке?
- Подложить свинью? Или отомстить? Или к чему-нибудь принудить? Или
вывести из игры? Тебе-то самому все это, скорее всего, без разницы. Не
пройдет недели, и ты будешь трупом, а то и чем-нибудь похуже, это уж я
обещаю. С какой это, скажем, радости она загнала тебя в Мидоудейл?
Засовывая ноги в туфли, Седрик вспомнил Гленду, двоюродную сестричку
Пандоры Экклес, и Гэвина, чей отец был президентом Ай-Ти-Ти [ITT -
Иитернейшнл Телефон и Телеграф], - и вдруг все понял.
- Нейтральная почва?
- Ну! Возможно, ты и не такой дурак, как можно подумать. Конечно же,
некоторым из самых крутых групп - вроде клуба "Сьерра" - начхать на любые
убежища и молчаливые договоренности, но в общем и целом питомник
обеспечивал тебе приемлемую безопасность. А теперь ты вступил в игру.
Финансовые средства Института почти безграничны, что делает тебя идеальным
объектом киднеппинга. А похищаемые ради выкупа очень редко доживают до
пенсии. - Багшо ухмыльнулся, явно наслаждаясь ужасом Седрика. - У твоей
драгоценной бабу ли огромная власть, а значит, и мощные враги, эти товары
отпускаются только в комплекте. У нее врагов больше, чем у кого-либо
другого. Возьми, например, ЛУК.
- Лук?
- Я думал, ты только глупый, а ты к тому же и глухой. Побыстрее, нужно
смываться отсюда к такой-то матери. Да, ЛУК. Она борется с ними уже многие
годы - а ведь никто другой не выиграл ни одной схватки с ЛУКом. Если
вспомнить, что эти места - собственное игровое поле ЛУКа... Ты что, и
этого не знал? В Сампе имеются сотни мелких силовых центров, где-то -
просто главари провинциальных банд, где-то организации посерьезнее, вплоть
до остатков древних местных правительств. В Блу-Ридже есть даже шайка,
называющая себя Конгрессом Соединенных Штатов. У них, кстати, очень
приличная милиция.
И для спасения собственной жизни Седрик не мог бы сказать с полной
уверенностью, сколько правды в этом монологе.
Багшо прекрасно это понимал.
- Отсюда до штаба ЛУКа меньше десяти миль, вполне естественно, что они
считают все эти места своей территорией. Теперь-то ты хоть что-нибудь
понимаешь? Маленький хорошенький Седрик вылетает из гнездышка, даже не
успев толком просушить перышки, и садится прямо на край ящика с кошачьим
выводком. Знай об этом ЛУК, ты лежал бы уже в хирургии. Нужно думать, он
ничего не знает.
Седрик неразборчиво хрюкнул и начал заталкивать вещи в сумку. Боль в
животе так и не угомонилась, тошнота - тоже.
- Так что запомни, сынок, что здесь - не мидоудейлский питомник и...
- Ну что ты привязался ко мне с этим питомником?!
Откинутый шлем немецкого костюма негромко пискнул; резкое движение
лысой, блестящей головы, и перед глазами Седрика оказалась черная, еще
ярче блестящая поверхность лицевого визора. Внутри там, конечно же, и
дисплей, и динамики, и прочие навороты.
Через несколько секунд лицо Багшо появилось снова - мрачное и
нахмуренное, вся недавняя веселость куда-то улетучилась.
- К нам гости. Бросай все это барахло. - Он открыл одного из индусов. -
У тебя есть там что-нибудь ценное?
- Моя камера.
- Плюнь на нее. А что-нибудь невозместимое - всякие там вещички,
дорогие как память?
- Только диски.
А ведь камера - бабушкин подарок.
- Диски бери, все остальное - брось. Твои шмотки не стоят своего
обеззараживания. Да, чуть не забыл, нельзя оставлять никакой информации.
Как там у тебя, есть какие-нибудь письма, дневники?
- Нет, - покачал головой Седрик; чувствуя скорее удивление, чем страх,
он сжал в руке крохотный мешочек со своими личными записями и вошел,
спиной вперед, в индуса. Багшо, не теряя времени, занялся подгонкой седла,
наколенников, нагрудных и головных ремней; ловкие - несмотря на тяжелые
перчатки - пальцы затягивали все пряжки туго, без малейшей слабины.
- Больно ведь, - недовольно пробурчал Седрик, чувствуя себя чем-то
вроде арматурного прута в застывающем бетоне. Объятия прокатного индуса
были совсем не такими страстными. Да и запах у этого был гораздо приятнее
- чистый, свежий, вроде как только-только с завода. И размеры удобнее.
- Втяни подбородок, - рявкнул Багшо, сдавливая многострадальный живот
Седрика толстым амортизатором. - Эта модель имеет гарантию на двадцать
пять метров. Понимаешь, что это значит?
Не успел Седрик сказать "нет", как очередной ремень накрепко сжал его
подбородок, вывернув попутно шею.
- Это значит, что в нем можно падать примерно с восьмого этажа. Я
испытывал такую штуку с двенадцатого. Управлять всем буду я, а ты
расслабься и получай удовольствие. Руками особенно не крути, держи их по
бокам.
Руки Седрика остались, пожалуй, единственными его органами,
сохранившими хоть какую-то свободу перемещения, - руки да еще веки.
Странное полусидячее положение было на удивление удобным - факт, знакомый
ему по предыдущему опыту, а новый индус казался неизмеримо лучшим
механизмом, чем прокатный, вызывавший у Багшо столько презрения. И
размеры, позволяющие Седрику, при всем его росте, держать голову прямо.
Бессчетные дисплеи, окаймляющие передний визор, можно было рассматривать
не вертя шеей, - знать бы вот только, что они показывают. Имелось тут и
зеркало заднего вида. Индус был чем-то вроде ходячего гроба. Склеп с
хорошим видом на местность. Трусы с капюшоном.
Восемь этажей? Это - только половина пути вниз. Все самое интересное
будет на второй половине.
- Хорошо меня слышишь? - резанул по уху голос Багшо.
- Прекрасно.
Индусы приподнялись на несколько сантиметров над полом, чуть
наклонились и дружно двинулись к двери. Багшо, так и оставшийся в своем
немецком костюме, тоже левитировал. На фоне пяти гигантских цилиндров он
выглядел крохотным и беззащитным - не руководитель, а эскортируемый
преступник.
Вперед выступил прокатный индус. Он вытянул свои клешни, открыл, один
за другим, все три замка, резко распахнул дверь и выплыл в коридор.
Яростный голубоватый луч, сверкнувший откуда-то слева, вспорол броню,
прокатный индус развалился пополам и тут же взорвался фонтаном
расплавленного металла и пылающих осколков пластали; ярко вспыхнула
ковровая дорожка. Даже внутри своей ходячей бочки Седрик услышал грохот и
почувствовал удар. Вспышка перегрузила светофильтры визора, на несколько
мгновений все изображение приобрело призрачную красно-фиолетовую окраску.
- Вот, значит, как, - пробормотал голос Багшо. - Ну ладно, хотите
играть грубо - будем грубо.
Элия проснулась незадолго до входа в атмосферу, когда сиденья стали
поворачиваться. Свет в салоне все еще был притушен. Элия даже не заметила,
как успела задремать, но теперь внезапное возвращение ужаса ясно говорило:
только что этого ужаса не было и, значит, она спала. Два дня назад
появилось _буддхи_, уже два дня продолжалась выкручивающая нервы и жилы
пытка, и все это время сон был редким благословенным подарком.
Совсем вроде недавно на верхних обзорных экранах бархатно чернели
небеса, усеянные - как им, небесам, и полагается - алмазами звезд, в то
время как жалковатые, рукотворные огни Топа, Тихоокеанского полиса,
напоминали пролитое молоко, тонкими струйками стекавшее с гор, чтобы узкой
лужицей собраться на берегу океана. Элия сумела различить Баха Калифорнию
[Баха Калифорния (исп. "Нижняя Калифорния") - полуостров Калифорния,
принадлежащий Мексике] и Солтон-Си ["Солтонское море" (англ.) - соленое
озеро на юге штата Калифорния; получилось в результате отвода реки
Колорадо в Солтонскую впадину, лежащую ниже уровня моря].
Из гордости! Но разве ж такое скажешь?
- Это было противозаконное ограничение свободы.
На Седрика накатила старая обида. Маленьких детей можно держать под
замком, это и понятно, и допускается законами, но ему-то уже давно
исполнилось восемнадцать. Все сверстники разъехались по домам, вернулись в
свои семьи, а его продолжали мариновать в Мидоудейле - так хотела бабушка.
- Противозаконная хрень, - поморщился Багшо. - И тебя что, задерживали
за бродяжничество?
Седрик уныло кивнул. Три раза он убегал - и три раза копы приводили его
назад, словно заплутавшего щенка.
- А что, если тебя держали в Мидоудейле по вполне серьезной причине? Ты
никогда не задумывался о похищениях, шантаже, выкупе?
- Н-н-нет.
- Напрасно, напрасно, - покачал головой Багшо. - Ну, теперь ты вылез
из-за забора вполне легально. И что же, старая карга уже нашла тебе
работу?
Седрик помедлил - и тут же его живот болезненно сжался в ожидании
нового удара.
- Да, сэр.
Глаза Багшо сузились еще больше, голова еще глубже ушла в скафандр. Он
был почти не похож на человека - робот, приводимый в действие не
аккумуляторами, а туго спрессованной яростью.
- Получил, значит, местечко в Институте? Нужно думать, ты очень хорошо
учился.
Отец Седрика был разведчиком, а мать - врачом. Они погибли, исследуя
для Института один из миров второго класса, так что их сыну предстояло,
фигурально говоря, подхватить упавшее знамя. Однако этот довод как-то мало
соответствовал моменту; Седрик благоразумно промолчал.
- Миллионы людей готовы собственноручно содрать с себя шкуру, узенькими
полосками, за право устроиться в Институт. Я заработал это право
собственным горбом - целый год вкалывал, как карла, по восемнадцать часов
в сутки. Нас отобрали пятьдесят человек - из пяти тысяч.
Неживое, словно у кошмарного манекена, лицо налилось кровью; каждое
свое слово Багшо подкреплял угрожающим, хотя и несильным, тычком бластера.
- Я был только сорок восьмым - несмотря на весь свой боевой опыт. И
постдокторальную степень по выживанию в городских условиях. А ты только из
скорлупы вылупился и - пожалуйста, все на блюдечке. А тут еще вдруг
оказывается, что твоя бабушка - директор. Поразительное совпадение. И
после всего этого... Разве после всего этого ты делаешь, что тебе сказано?
Ничего подобного. Ты смываешься из питомника на день раньше и чешешь себе
прямо в ту часть Сампа, где и духа-то твоего не должно быть. Почему,
Седрик? Именно это мы с тобой и хотим сейчас выяснить.
Горло Седрика пересохло, во рту стоял омерзительный вкус.
- Я уже сказал вам, сэр.
- Нет, милок, ничего ты мне не сказал. Ты, конечно же, любимый внучек
нашей старухи, но из этого совсем еще не следует, что тебя нельзя купить.
Что тебя не купили.
Никакие слова Седрика не имели ровно никакого значения. Так что лучше
было помолчать и подождать, пока станет ясно, чего же в действительности
хочет этот громила. После нескольких секунд игры в гляделки ствол пополз
вверх; Седрик вызывающе прищурился, словно не замечая циклопического
глаза, уставившегося ему в лицо. Бластер исчез из виду и заскользил по
голой, беззащитной груди вниз.
Седрик схватил холодную стальную трубу, но ничуть не замедлил ее
неуклонного продвижения, с равным успехом можно было бы пытаться
остановить руками грузовик. Ствол неумолимо опускался все ниже, он
милосердно приподнялся, приблизившись к трусам Седрика, но тут же грубо
воткнулся ему в пах и замер. Все еще цепляясь за орудие пытки, Седрик
поднял глаза на багровое, жутко ухмыляющееся лицо. Багшо поджал толстые
бескровные губы и поковырялся в ухе пальцем левой, свободной от оружия,
перчатки. Не было никаких сомнений, кто тут полностью контролирует
ситуацию и кто рискует своим здоровьем, а может - и жизнью.
Затем бластер начал двигаться в противоположном направлении, медленно и
неудержимо.
- Можешь говорить по-хорошему, можешь - по-плохому, так или иначе, но
говорить ты будешь.
Господи, да он же мне там все раздавит!
- Я уже сказал, - взвизгнул Седрик, отчаянно цепляясь за толстый
металлический цилиндр, безжалостно и неудержимо выдергивающий его из
кровати.
- Нет, ты не сказал. С кем ты должен был встретиться?
- Откуда я знаю, что вы из Института?
- Ты все равно скажешь.
Седрик скрипнул зубами - его позвоночник плотно прижался к изголовью
кровати; ствол бластера перестал двигаться, но положение оставалось
безвыходным.
- Ты вспотел, мальчик. А скоро вспотеешь еще сильнее.
Седрик послал Багшо по весьма известному анатомическому адресу.
- А вот это уже _полная_ глупость, - печально покачал головой Багшо. -
Человек, находящийся в подобном положении, должен разговаривать вежливо.
Просить, умолять, колоться, как орех. Но ни в коем, повторяю - _ни в коем_
случае не говорить таких грубостей. Ладно, вставай.
Он отступил на шаг; Седрик, мертвой хваткой вцепившийся в бластер, чуть
не упал с кровати.
- Вставай, герой!
Седрик опустил ноги на пол и встал, медленно и с большим трудом.
Распрямляться было очень больно, но стоять, согнувшись пополам, не
позволяла гордость. Он покачнулся, проморгал наполненные слезами глаза и с
ненавистью уставился на своего мучителя.
Затянутый в черную кожу гориллоид был чуть пониже Седрика - и раза в
четыре шире; шея у него все-таки имелась, просто эта шея была толще
головы. Вертикальное положение ничуть не добавляло Седрику шансов на успех
- даже без оружия Багшо мог измолоть его в мелкий фарш. К тому же в данный
момент Седрику не совсем удавалось делать одновременно два трудных дела -
дышать и стоять прямо. В полуприкрытых глазах Багшо светилась откровенная
издевка.
- Ну что, поиграем еще в эти игры?
Седрик прошел суровое приютское воспитание. Он равнодушно пожал
плечами:
- Решай сам. Тебе они, вижу, очень нравятся.
Вот тут он, похоже, достал противника. Багшо что-то негромко хрюкнул, а
затем произнес в командной моде:
- _Связь два. Сообщение Седрику Диксону Хаббарду_.
Резкий кивок приказал Седрику обернуться.
Ловушка? Но тут же знакомый голос заставил его крутнуться волчком.
Сзади стояли двое - бабушка и еще кто-то. Первой реакцией Седрика был
жгучий стыд - надо же попасться в таком неприличном виде, чуть не голышом,
но через мгновение он все понял. Голограмма, конечно же, иначе как бы
могли бабушкины ноги уйти по колено в кровать. Рядом с ней стоял этот
самый Багшо, только не в немецком костюме, а в самом нормальном, деловом.
Да уж, не человек, а танк какой-то, поперек себя ширше, без брони это еще
заметнее. И он, конечно же, не может быть одновременно в двух местах, так
что проецируется не прямая передача, а запись. Да и глаза у этих двоих
почти неподвижные, не видят ничего окружающего. Бабушка самая доподлинная
- хрупкая властная женщина с белыми как снег волосами и бескомпромиссным,
решительным лицом. Решительность, способная двигать горы и раскалывать
скалы. Агнес Хаббард.
- ...Все и любые. _Конец связи_, - заключила свою речь бабушка; фигуры
испарились.
- Что? - переспросил Седрик.
- То, что ты слышал.
- Ничего я не слышал. _Связь два, повторите сообщение_.
Безрезультатно.
- Не закодировано на твой голос, - вздохнул Багшо. - Ладно, сынок,
прокрутим еще раз, но пора бы тебе если уж не повзрослеть, то хотя бы
вести себя как взрослый.
Он повторил команду; посреди кровати снова выросли две фигуры.
- Седрик, мне стало известно, что ты покинул Мидоудейл раньше
назначенного срока. Очень неразумный поступок. Я опасаюсь за твою жизнь.
Этот человек - доктор Барни Багшо, один из наших специалистов по личной
безопасности. Я поручила ему незамедлительно найти тебя и доставить в
Институт. Ты должен выполнять его указания, все и любые. _Конец связи_.
За время бабушкиного монолога у Седрика отпала челюсть. Поспешно
закрывая рот, он громко хлопнул губами - и смутился еще больше. На лице
Багшо играло веселое презрение.
- Откуда я знаю, что это не липа?
Презрение чуть поувяло.
- Ниоткуда.
- Ты мог все это подделать.
- Минут за пятнадцать - при наличии подходящего оборудования.
- И поэтому ты начал с того, что показал мне безвыходность моего
положения?
По лицу Багшо скользнуло нечто похожее на улыбку.
- Не-а, мне просто захотелось дать тебе хорошую трепку. Ну так как -
по-хорошему или по-плохому?
- Да уж лучше по-хорошему, - пожал плечами Седрик. - Только я хотел бы
получить некоторые объяснения.
- Тогда приводи себя в порядок, а я буду говорить. У тебя как, намечено
побриться в этом месяце или нет?
Седрик протиснулся между двух индусов и уныло поковылял к раковине.
- А ведь я могу позвонить в Центр и попросить подтверждение.
- Сейчас, между прочим, пять часов утра, - пренебрежительно фыркнул
Багшо, - а экстренных кодов ты не знаешь. Служба безопасности не отвечает
ни на какие вопросы, даже о погоде. Эти ребята не сообщат тебе даже, какое
сегодня число. В приемное-то время, чтобы прозвониться к Матушке Хаббард
[Матушка Хаббард (Old Mother Hubbard) - один из самых популярных
персонажей английской детской поэзии; известное стихотворение С.Я.Маршака
"Пудель" - очень вольное переложение стихотворения С.К.Мартин (1768-1826)
"Матушка Хаббард"], требуется не меньше двух часов - и это еще при
условии, если абонент сумеет внятно объяснить свое дело.
- Да я же звонил бабушке десятки... ну в общем, часто.
- Звонкам из Мидоудейла, - вздохнул Багшо, - предоставлялся высший
приоритет.
- Но если бабушка и вправду беспокоится обо мне, - торжествующе
возразил Седрик, - она должна была приказать Системе пропускать мои
звонки.
- Только я бы ей этого не разрешил.
- _Ты?_
- Угроза безопасности. Сделай она так, кто-нибудь мог бы пронюхать, что
на нашем бриге отвязалась пушка. Нет, конечно, не пушка, а детский пугач.
Одним словом, из звонка этого ничего не получится. Теперь выбирай - либо
ты идешь со мной добровольно, либо я тащу тебя силой. Мне это безразлично,
а тебе, скорее всего, нет.
Седрик оглянулся, не прекращая надраивать физиономию бритвой. Багшо
удобно расселся прямо в воздухе - скорее всего, он жестко зафиксировал
свои уолдики [механические манипуляторы, передающие движения рук, а в
данном случае - и ног, и прочих частей тела; название взято из романа
Р.Хайнлайна "Уолдо"].
- Как ты попал в мою комнату?
- Это - моя работа. Я могу забраться и в банковский сейф, только для
этого нужно чуть побольше времени. Гостиничный номер? Чушь собачья, на все
три замка потребовалось секунд тридцать.
- И ты знал, что я здесь?
- Ты что, глухой? Я проверил тебя газоанализатором - отсосал из-под
двери пробу воздуха и проверил ее на человеческие феромоны. Еще тридцать
секунд. Твои запахи занесены в досье. Все совпало. Конечно же, могло
оказаться, что ты в номере не один, но мне на это было, честно говоря,
начхать.
Как это у него все просто получается, даже обидно. Седрик отложил
бритву, снял трусы и шагнул к душевому коврику.
- Сперва воду! - рявкнул Багшо.
- Чего?
- Прежде чем вставать под душ, включи воду. Элементарная
предосторожность.
Седрик недовольно подчинился.
- А как же индус?
- Этот хлам? - фыркнул Багшо. - Прокатное дерьмо годится для грошовых
адвокатов или их супруг, отправляющихся на прогулку по городу - в первую
очередь потому, что никому они и на хрен не нужны, кроме таких же грошовых
грабителей. А может, и вообще никому. Ни один городской житель не доверит
свою жизнь прокатному индусу - ни один, хоть что-нибудь из себя
представляющий.
Ну и что? Седрик тоже ничего из себя не представлял. Он шагнул под душ
- под холодные, еле капающие брызги, умопомрачительно воняющие хлором.
Насквозь прогнивший коврик недвусмысленно намекал, что и электроника тут
работает не шибко исправно. Индусы. Все свои познания в этой области он
почерпнул из рекламных роликов. Почти у каждого человека есть свой индус.
У людей значительных бывает штук пять-шесть, а то и больше. Один - чтобы
передвигаться, остальные для наружной охраны.
Черт, а живот-то все болит и болит. Эти вот самые четыре индуса - есть
в них люди или нет? А сам Багшо, правду он говорит или врет? Если правду,
так чего же он так измывался? А если нет - зачем ему столько
дополнительного оборудования? Впрочем, решил Седрик, все это не очень
сейчас и важно. Истратив остаток своего кредита на звонок в Мидоудейл, он
окончательно утратил возможность совершать какие-нибудь самостоятельные
поступки.
- Ты не поверишь, сколько в этом прокатном металлоломе дырок и заплат,
- заметил Багшо. - Я отключил его еще из коридора. А мог бы взять твоего
драгоценного защитника под контроль и приказать ему сломать тебе шею.
Никогда - слышишь, ни-ко-гда! - не доверяй чужому индусу!
Седрик оставил всякую надежду, что вода когда-нибудь станет теплой или
мыло начнет мылиться. Возможно, все это - большая роскошь, доступная
человеку только в заведениях вроде Мидоудейла. Он выключил воду и
потянулся к сушилке.
- Стой! - отчаянно заорал Багшо. - Ты что, сдурел? Эти штуки смертельно
опасны!
- Да я же пользовался такими тысячи...
- Наилучшее в мире место для минирования или еще какой хрени.
- Олл'райт, - нахмурился Седрик. - Только как же мне теперь сушиться?
- Простынями, придурок! Подхватишь, конечно же, и грибок, и всякую
прочую заразу, но мы все это вылечим. К тому же тебе и терять-то теперь
уже нечего, ведь ты на них спал.
Правда, что ли? Или врет? Остро ощущая собственную наготу, Седрик
пробрался к кровати и сдернул с нее простыню.
- А что это у тебя за друзья? - спросил он, кивнув в сторону индусов.
- Эти, что ли? - нехорошо ухмыльнулся Багшо. - Ничего особенного,
просто знакомые девочки... Господи, да не дергайся ты так. Пустые они,
пустые. Вспомогательное оборудование.
- Ты что, сам ими управляешь?
- Конечно. - Задумчивые морщины на искусственной коже Багшо выглядели
дико, противоестественно. - Моя работа. Ведь я же профи. Запомни, сынок,
что индусы - не более чем роботы. У них компьютерные мозги. А возможности
компьютеров ограничены. У людей богатых и влиятельных, у больших шишек, у
самых крупных и зрелых чирьев на многострадальной заднице человечества,
кроме механических охранников обязательно есть и настоящие - люди, которые
сопровождают их повсюду, открывают двери и пробуют суп, обезвреживают мины
и подставляют свою грудь под пули. Обычно это не один охранник, а двое или
трое, работающие посменно. Слышал такое слово - "немцы"?
- Сокращенное от "немецкой овчарки", - продемонстрировал свою
осведомленность Седрик. - Так ты что, тоже немец? Ты охраняешь бабушку?
- Нет. Мне ее не доверяют, опыта маловато и рангом не вышел. В
институте есть пять человек, чье положение предусматривает охрану немцами,
- старушка, конечно же, и четыре апокалипсических всадника - заместители
директора.
- Пятеро? - поражение переспросил Седрик. - Пятеро в одном только
Ми-квадрате?
- Не называй его так! Институт - и все. Да, пятеро - в одном ряду с
Генеральным Секретарем, председателем совета директоров Ай-Би-Эм и
спикером Парламента.
Седрик взгромоздил свою сумку на кровать и начал копаться в одежде.
- А зачем ты мне все это рассказываешь?
- Дело в том, что их уже не пять, а шесть. Будем знакомы, попрыгунчик,
я - твой личный немец.
Полузалезший в брюки Седрик попытался повернуться и чуть не упал.
- Мой? У тебя что, крыша съехала? Да кто я такой? У меня не может быть
охранника!
- Может. - Багшо встал с невидимого кресла, сладко потянулся и зевнул.
- _Два_ охранника - я и Тед Жиль. В будущем либо один, либо другой будет
дышать тебе в затылок и наступать на ноги двадцать четыре часа в сутки. А
ты будешь выполнять все наши указания - помнишь, внучек, что тебе сказала
бабушка? С божьей помощью, мы сохраним тебя живым и здоровым, здоровым как
физически, так и психически. Ты же, наверное, не против?
Шутит? Да нет, по лицу не похоже. Приходилось верить, что Багшо говорит
вполне серьезно - или сошел с ума.
- Но я... я же ничто, пустое место! Ты же вот и сам говорил - едва
вылупился. Только-только из приюта, молоко на губах не обсохло.
- Верно, сынок, верно. Но зато твою бабушку впору заносить в книгу
рекордов - ее ненавидят, как никого в мире.
- Бабушку? Ненавидят?
- Одевайся.
- Но кто...
- Одевайся! - повторил Багшо. - Вот доберемся до Института, и я
представлю тебе список. Страниц на десять-двенадцать. Земные изоляционисты
и фанатики от экологии, первопоселенцы и половина религий земного шара,
люди, боящиеся, как бы Институт не отравил планету, люди, говорящие, что
он делает слишком много, - и люди, говорящие, что он вообще ничего не
делает. Люди, желающие его упразднить, и люди, желающие прибрать его к
рукам. Люди, искренне верящие, что Институт уже открыл пригодные для жизни
миры, и прочая, и прочая, и прочая. Одним словом - все психи, какие только
есть на свете.
Голова Седрика просунулась сквозь дырку пончо.
- Только я-то здесь при чем?
Багшо в отчаянии закатил глаза:
- Слышал когда-нибудь про троянского коня? А что, если тебя уже
перепрограммировали? Что, если у тебя теперь одна-единственная цель в
жизни - задушить почтенную старушку при первом же удобном случае? Откуда
мне знать, я же в мозгах не читаю.
- Это невозможно!
- Невозможно? - Багшо сумел, несмотря на свои доспехи, изобразить нечто
вроде пожатия плечами. - Без некоторой доли добровольного согласия,
пожалуй, и невозможно.
Седрик натягивал носок на левую ногу, припрыгивая на правой.
- Вот видишь!
- Вижу? Ну и что же, интересно, я вижу? Не забывай, сынок, про средства
массовой информации, одну из самых больших в этом мире сил. Гомогенизируй
внучонка Матушки Хаббард, и тут же тысячи самых различных группировок
наперебой станут приписывать это достижение себе. Ты - не более чем
экстренное сообщение, готовое в любую секунду прервать обычную передачу.
Седрик с досадой захлопнул наново раскрывшийся рот. Нужно все-таки
следить за собой.
- Ты хочешь сказать... что есть люди... что они готовы убить меня,
просто чтобы подложить свинью бабушке?
- Подложить свинью? Или отомстить? Или к чему-нибудь принудить? Или
вывести из игры? Тебе-то самому все это, скорее всего, без разницы. Не
пройдет недели, и ты будешь трупом, а то и чем-нибудь похуже, это уж я
обещаю. С какой это, скажем, радости она загнала тебя в Мидоудейл?
Засовывая ноги в туфли, Седрик вспомнил Гленду, двоюродную сестричку
Пандоры Экклес, и Гэвина, чей отец был президентом Ай-Ти-Ти [ITT -
Иитернейшнл Телефон и Телеграф], - и вдруг все понял.
- Нейтральная почва?
- Ну! Возможно, ты и не такой дурак, как можно подумать. Конечно же,
некоторым из самых крутых групп - вроде клуба "Сьерра" - начхать на любые
убежища и молчаливые договоренности, но в общем и целом питомник
обеспечивал тебе приемлемую безопасность. А теперь ты вступил в игру.
Финансовые средства Института почти безграничны, что делает тебя идеальным
объектом киднеппинга. А похищаемые ради выкупа очень редко доживают до
пенсии. - Багшо ухмыльнулся, явно наслаждаясь ужасом Седрика. - У твоей
драгоценной бабу ли огромная власть, а значит, и мощные враги, эти товары
отпускаются только в комплекте. У нее врагов больше, чем у кого-либо
другого. Возьми, например, ЛУК.
- Лук?
- Я думал, ты только глупый, а ты к тому же и глухой. Побыстрее, нужно
смываться отсюда к такой-то матери. Да, ЛУК. Она борется с ними уже многие
годы - а ведь никто другой не выиграл ни одной схватки с ЛУКом. Если
вспомнить, что эти места - собственное игровое поле ЛУКа... Ты что, и
этого не знал? В Сампе имеются сотни мелких силовых центров, где-то -
просто главари провинциальных банд, где-то организации посерьезнее, вплоть
до остатков древних местных правительств. В Блу-Ридже есть даже шайка,
называющая себя Конгрессом Соединенных Штатов. У них, кстати, очень
приличная милиция.
И для спасения собственной жизни Седрик не мог бы сказать с полной
уверенностью, сколько правды в этом монологе.
Багшо прекрасно это понимал.
- Отсюда до штаба ЛУКа меньше десяти миль, вполне естественно, что они
считают все эти места своей территорией. Теперь-то ты хоть что-нибудь
понимаешь? Маленький хорошенький Седрик вылетает из гнездышка, даже не
успев толком просушить перышки, и садится прямо на край ящика с кошачьим
выводком. Знай об этом ЛУК, ты лежал бы уже в хирургии. Нужно думать, он
ничего не знает.
Седрик неразборчиво хрюкнул и начал заталкивать вещи в сумку. Боль в
животе так и не угомонилась, тошнота - тоже.
- Так что запомни, сынок, что здесь - не мидоудейлский питомник и...
- Ну что ты привязался ко мне с этим питомником?!
Откинутый шлем немецкого костюма негромко пискнул; резкое движение
лысой, блестящей головы, и перед глазами Седрика оказалась черная, еще
ярче блестящая поверхность лицевого визора. Внутри там, конечно же, и
дисплей, и динамики, и прочие навороты.
Через несколько секунд лицо Багшо появилось снова - мрачное и
нахмуренное, вся недавняя веселость куда-то улетучилась.
- К нам гости. Бросай все это барахло. - Он открыл одного из индусов. -
У тебя есть там что-нибудь ценное?
- Моя камера.
- Плюнь на нее. А что-нибудь невозместимое - всякие там вещички,
дорогие как память?
- Только диски.
А ведь камера - бабушкин подарок.
- Диски бери, все остальное - брось. Твои шмотки не стоят своего
обеззараживания. Да, чуть не забыл, нельзя оставлять никакой информации.
Как там у тебя, есть какие-нибудь письма, дневники?
- Нет, - покачал головой Седрик; чувствуя скорее удивление, чем страх,
он сжал в руке крохотный мешочек со своими личными записями и вошел,
спиной вперед, в индуса. Багшо, не теряя времени, занялся подгонкой седла,
наколенников, нагрудных и головных ремней; ловкие - несмотря на тяжелые
перчатки - пальцы затягивали все пряжки туго, без малейшей слабины.
- Больно ведь, - недовольно пробурчал Седрик, чувствуя себя чем-то
вроде арматурного прута в застывающем бетоне. Объятия прокатного индуса
были совсем не такими страстными. Да и запах у этого был гораздо приятнее
- чистый, свежий, вроде как только-только с завода. И размеры удобнее.
- Втяни подбородок, - рявкнул Багшо, сдавливая многострадальный живот
Седрика толстым амортизатором. - Эта модель имеет гарантию на двадцать
пять метров. Понимаешь, что это значит?
Не успел Седрик сказать "нет", как очередной ремень накрепко сжал его
подбородок, вывернув попутно шею.
- Это значит, что в нем можно падать примерно с восьмого этажа. Я
испытывал такую штуку с двенадцатого. Управлять всем буду я, а ты
расслабься и получай удовольствие. Руками особенно не крути, держи их по
бокам.
Руки Седрика остались, пожалуй, единственными его органами,
сохранившими хоть какую-то свободу перемещения, - руки да еще веки.
Странное полусидячее положение было на удивление удобным - факт, знакомый
ему по предыдущему опыту, а новый индус казался неизмеримо лучшим
механизмом, чем прокатный, вызывавший у Багшо столько презрения. И
размеры, позволяющие Седрику, при всем его росте, держать голову прямо.
Бессчетные дисплеи, окаймляющие передний визор, можно было рассматривать
не вертя шеей, - знать бы вот только, что они показывают. Имелось тут и
зеркало заднего вида. Индус был чем-то вроде ходячего гроба. Склеп с
хорошим видом на местность. Трусы с капюшоном.
Восемь этажей? Это - только половина пути вниз. Все самое интересное
будет на второй половине.
- Хорошо меня слышишь? - резанул по уху голос Багшо.
- Прекрасно.
Индусы приподнялись на несколько сантиметров над полом, чуть
наклонились и дружно двинулись к двери. Багшо, так и оставшийся в своем
немецком костюме, тоже левитировал. На фоне пяти гигантских цилиндров он
выглядел крохотным и беззащитным - не руководитель, а эскортируемый
преступник.
Вперед выступил прокатный индус. Он вытянул свои клешни, открыл, один
за другим, все три замка, резко распахнул дверь и выплыл в коридор.
Яростный голубоватый луч, сверкнувший откуда-то слева, вспорол броню,
прокатный индус развалился пополам и тут же взорвался фонтаном
расплавленного металла и пылающих осколков пластали; ярко вспыхнула
ковровая дорожка. Даже внутри своей ходячей бочки Седрик услышал грохот и
почувствовал удар. Вспышка перегрузила светофильтры визора, на несколько
мгновений все изображение приобрело призрачную красно-фиолетовую окраску.
- Вот, значит, как, - пробормотал голос Багшо. - Ну ладно, хотите
играть грубо - будем грубо.
Элия проснулась незадолго до входа в атмосферу, когда сиденья стали
поворачиваться. Свет в салоне все еще был притушен. Элия даже не заметила,
как успела задремать, но теперь внезапное возвращение ужаса ясно говорило:
только что этого ужаса не было и, значит, она спала. Два дня назад
появилось _буддхи_, уже два дня продолжалась выкручивающая нервы и жилы
пытка, и все это время сон был редким благословенным подарком.
Совсем вроде недавно на верхних обзорных экранах бархатно чернели
небеса, усеянные - как им, небесам, и полагается - алмазами звезд, в то
время как жалковатые, рукотворные огни Топа, Тихоокеанского полиса,
напоминали пролитое молоко, тонкими струйками стекавшее с гор, чтобы узкой
лужицей собраться на берегу океана. Элия сумела различить Баха Калифорнию
[Баха Калифорния (исп. "Нижняя Калифорния") - полуостров Калифорния,
принадлежащий Мексике] и Солтон-Си ["Солтонское море" (англ.) - соленое
озеро на юге штата Калифорния; получилось в результате отвода реки
Колорадо в Солтонскую впадину, лежащую ниже уровня моря].