Дункан Дэйв. Таинственные земли (Принцесса Инос - 2)

   У нее закоченело все тело. Спину, казалось, хорошенько отбили молотком. Даже колени ныли. Вдалеке слышался перезвон колокольчиков. В шатре было темно. В каком еще шатре?
   Оказалось, что шепчет вовсе не Экка, а Иносолан и при этом трясет Кэйд за плечо.
   - В чем дело?
   - Тише, тетя, не разбуди девчонку!
   - Какую еще...
   - Тсс!
   По шатру ходил кто-то еще. О Боги! Мужчина! Конечно, это султан. Кэйд решительно не хотела сталкиваться с ним - после того как увидела ожог на пальце Иносолан.
   Иносолан приблизила губы к уху тетушки.
   - Скорее одевайся. Уже почти рассвело. Мы уезжаем.
   - Уезжаем?
   - Тише!
   Кэйдолан с трудом села. Ей казалось, что вся она окаменела, и теперь радовалась, что остальные двое ее не видят. Вот что бывает после половины дня, проведенного верхом на верблюде. А впереди целый день. И еще много недель. Она слишком стара для таких путешествий. Глаза болели, словно в них бросили горсть песка. Кэйдолан передернулась, и не только чтобы стряхнуть сонливость - в шатре было холодно.
   - Присмотри за девчонкой! - снова прошептала Иносолан.
   - Но я не знаю, где она, - шепотом отозвалась Кэйд. Фуни спала слева от нее, но после долгих часов сна, да еще в полной темноте, Кэйд с трудом могла определить, где лево, где право. И потом, девочка могла куда-нибудь перекатиться. - Что это за мерзкие звуки?
   - Верблюды кричат, - объяснила Иносолан.
   Неужели они так и не переставали голосить? Если Фуни способна спать в таком реве, тогда Кэйд могла смело упражняться в игре на трубе, не рискуя потревожить ее. Если верблюды подойдут еще ближе, они раздавят шатер - это уж точно! Их запах слышался совсем близко, но, может, пахло от шатра. Все кругом провоняло верблюдами.
   Азак отодвинул занавеску у входа, и темнота в шатре слегка рассеялась.
   - Вот она, - прошептала Инос.
   Происходящее понемногу начинало обретать смысл - мозг Кэйд пробуждался как раз вовремя. Кое-что из увиденного ей не нравилось.
   - Но почему нельзя ее будить?
   Инос раздраженно вздохнула. Она стояла на коленях, укладывая волосы, которые трещали и искрили в холодном сухом воздухе. Азак представлял собой почти неразличимую темную глыбу, поражающую своими размерами. Должно быть, он тоже сидел на коленях, ибо в шатре не мог выпрямиться во весь рост. Он был чем-то занят - возможно, укладывал сумки.
   - Мы ускользнем прежде, чем рассветет! - прошептала Иносолан.
   Кэйдолан мысленно охнула и ощутила, как у нее упало сердце. Она ничуть не сомневалась, что всю эту безумную затею устроила колдунья. Или же, если Раша не задумала ее, то, по крайней мере, знала о случившемся и отнеслась к нему снисходительно по собственным причинам. Кэйд не знала, почему так считает, но изменить свое мнение не могла; кроме того, ей давно хотелось подшутить над Инос и Азаком, которые всерьез считали, что способны удрать из Араккарана.
   - Зачем?
   Иносолан сердито фыркнула.
   - На тот случай, если Элкарас не тот, кем хочет казаться.
   - Тогда кто же он такой?
   На этот раз ответил Азак - торопливо и приглушенно:
   - Он появился как раз вовремя, и это подозрительно. Он тайно связался со мной всего через два дня после появления вас и вашей племянницы и заявил, что часто перевозил послания, и даже посланников, моего деда и будет счастлив оказать такие же услуги мне. Его рассказ был убедителен, но проверить его не удалось.
   По крайней мере, у него хватило вежливости растолковать Кэйд, в чем дело.
   - Но кем же он может быть? - удивилась она. - Какое зло может причинить нам, если с нами вы, сир... то есть Охотник на Львов.
   - Он может оказаться сообщником блудницы.
   - Поторопись, тетушка! - сердито прошептала Иносолан.
   - Так я и говорила Инос. - Кэйд не шевелилась, только украдкой потирала спину. Рев верблюдов и бряцание сбруи приближались. Наверняка вскоре эти звуки разбудят Фуни. - Признаюсь, мне непонятно, почему Раша снисходительно отнеслась к столь нелепой игре, но...
   - Чтобы спрятать вашу племянницу от волшебника.
   Вот как? Это объяснение имело смысл. Иносолан приобрела статус ценной собственности, и волшебник Олибино вполне мог попытаться похитить ее у султанши, если решил, что запрошенная ею цена слишком высока. И потому Раша спрятала свое сокровище в пустыне, пока не состоится сделка, намереваясь впоследствии просто забрать Инос обратно. Кэйд испытала облегчение, найдя столь логичное подтверждение своему чутью.
   - Тогда почему же вы... - Но ответ был очевиден. Азак сбежал потому, что не мог больше оставаться рядом с колдуньей. Это был еще один из его двойных, тройных и четверных гамбитов, подобно тем невероятно сложным путям, которыми он воспользовался, чтобы вызволить Кэйд из дворца и перевезти Инос в дом Элкараса.
   Если Элкарас и вправду сообщник Раши, тогда бегство на этот раз будет реальным. Но если Азак ошибся насчет шейха, он совершит еще одну попытку запутать следы.
   - Мы вернемся обратно к побережью, - прошептал Азак.
   - Там нас ждет лодка, - нетерпеливо добавила Инос, - в маленькой рыбачьей деревушке. Мы уплывем на север, к Шуггарану, и там пересядем на корабль. Можешь забыть о трехмесячном путешествии на верблюде, тетушка! Через три месяца мы должны быть в Хабе. Ну, ты согласна?
   Разумеется, предложение было заманчивым.
   Но прежде чем Кэйдолан приняла решение, снаружи послышался голос едва различимый сквозь шум, который производили верблюды:
   - Королева Иносолан!
   Его услышали все обитатели шатра. И все застыли, уставившись на треугольник света в углу двери. Рассвет был уже близок. Капли ледяного пота поползли по спине Кэйдолан, когда она припомнила встречу в лесу - ту самую, когда Рэп так неожиданно появился из-за деревьев. Он так же позвал Инос.
   - Что это было? - спросил Азак громче, чем прежде.
   - Похоже, кто-то зовет меня! - Голос Иносолан дрогнул. - Откуда-то издалека.
   - Королева Иносолан! - На этот раз крик прозвучал ближе. Ошибиться в нем было невозможно.
   Но вряд ли этот голос принадлежал мужчине. И потом, Рэп мертв, убит импами. Иносолан издала придушенный возглас.
   - Здесь никто не знает моего настоящего имени! - потрясенно прошептала она.
   Поняв, что сейчас произойдет, Кэйд вцепилась в плечо племянницы. Инос всегда была такой порывистой!
   Но она опоздала. Инос поползла по разложенным постелям на четвереньках, на мгновение ее силуэт заслонил серый прямоугольник входа, а затем она оказалась снаружи.
   Ничего особенного не произошло. Кэйдолан успокоилась. Вероятно, это была иллюзия - возможно, пел пастух или что-нибудь в этом роде.
   Фигура Азака теперь вырисовывалась яснее - он и в самом деле запихивал вещи в мешок, а потом принялся завязывать его быстрыми, решительными движениями.
   - Вы готовы, госпожа?
   Кэйд очнулась. Она еще не собралась, но вовсе не желала оставаться здесь. Для этого она слишком стара, думала Кэйдолан, нашаривая туфли, но краткое путешествие к побережью, а затем плавание по морю привлекали ее гораздо больше, чем поездка с караваном в Алакарну, где бы она ни находилась.
   Хаб, город Богов! Кто предпочел бы остаться в этой мерзкой пустыне, когда ему предлагают путешествие в Хаб?
   Волоча за собой мешок, Азак пополз к выходу, и в шатре вновь стало темно. Кэйдолан решила, что на этот раз не станет причесываться.
   В этот миг Инос завизжала.
   7
   - Он храбрый человек! - крикнул Рэп, пригибаясь под ветром. Склон холма, обращенный к морю, был гораздо круче противоположного, выходящего к гавани. Ровный рокот прибоя доносился снизу, из мрака. Воздух был влажным, пахло солью.
   - Кто? - Распнекс уверенно шагал в ночь, придерживая одной рукой шляпу.
   - Трибун Йоделло. Гном хмыкнул.
   - У него нет выбора, - равнодушно отозвался он.
   Но Йоделло преуспел в краже имущества гнома, к тому же гнома-волшебника. В деревне феери он узнал три слова. Вполне понятно, почему проконсул или волшебник остановили его прежде, чем он приобретет четвертое.
   - Каково людям приходится под заклятием преданности?
   Этот вопрос был встречен гневным взглядом. Сам Рэп сумел полдня избегать плена, а затем вырваться из тюрьмы. Оба раза он был скорее везучим, чем умным, но, очевидно, и колдовство и магия имели свои пределы, которыми можно было воспользоваться, если их знать. Рэп пожалел, что понятия о них не имеет.
   Восхождение на вершину холма почти не заняло времени - должно быть, Распнекс прибег к волшебству. Силуэт Бельведера проступил впереди - он оказался громаднее, чем ожидал Рэп, возвышался над верхушками окружающих деревьев. Это было круглое деревянное строение в два этажа, увенчанное конической крышей. На верхнем этаже мерцали огни, но прозрачный купол преграждал путь ясновидению Рэпа. Нижний этаж служил в основном кладовой для мебели, рулонов циновок, инструментов, каменных статуй, ящиков с раковинами и стеклянных коробок с бабочками, а также многого другого, что Рэп не успел рассмотреть, - должно быть, этот хлам копился здесь годами.
   Шеренга вооруженных легионеров окружала здание. Все они стояли неподвижно, вдыхая соленый ветер. Центурион отдал честь гному, который прошел мимо, не удостоив воина ни словом, ни взглядом.
   - Зачем волшебнику понадобились стражники? - крикнул Рэп.
   - Придержи язык, фавн, или я завяжу его узлом.
   Деревянная лестница поднималась по наружной стене строения к широкой галерее, слабо освещенной танцующими огнями. Рэп следовал за гномом по ступеням, наблюдая, как приближается волшебный барьер - так, как в башне Иниссо в Краснегаре. Внезапно его голова словно раскололась, и остальной дворец исчез.
   Верхний этаж строения занимала одна большая комната, стены которой были отделаны деревянными панелями. Они поднимались до самой крыши. Ветер беспрепятственно носился по комнате. Спящие летучие мыши висели под крышей, стропила служили насестами для птиц. Поблекшие ковры и плетеная мебель были расставлены и разложены вокруг в беспорядке, вместе с гудящими и поблескивающими вещицами, которые Рэп предпочел не разглядывать.
   Колеблющийся свет давали фонари, висящие на длинных цепях, которые раскачивались на ветру. Даже самые обычные кресла казались зловещими, шевелились, подобно черным паукам в золотом отблеске на полу. Тени веток деревьев снаружи то пропадали, то снова появлялись в ночи.
   Распнекс направился к Оотиане, которая стояла перед одной из больших стенных панелей, по-видимому разглядывая рисунок. Ее волосы остались распущенными, и теперь ветер трепал их, словно черный флаг. Рэп старался не смотреть на нее, следуя за гномом. На самом деле такая щепетильность была нелепой, ибо никакая одежда не мешала его дальновидению, однако изящные изгибы тела под белой тканью он нашел гораздо более привлекательными и волнующими, чем могла быть грубая действительность. Он уже научился управлять своей силой, когда было необходимо, отвлекаясь на другие предметы, но это не всегда ему удавалось.
   Маленький Цыпленок стоял рядом с проконсулом. Он скрестил руки на голой груди, и его кожа в золотистом свете казалась еще более зеленой, чем помнилось Рэпу. Вероятно, он наслаждался прохладой. Завидев Рэпа, он прищурил глаза и скривил губы в безмолвной усмешке презрения.
   - Есть успехи? - спросил Распнекс. Оотиана повернулась. У нее был усталый вид.
   - Почти никаких. Дворец защищен. - Она взглянула на Рэпа, но ее взгляд не выдал никаких чувств.
   Предмет, который она разглядывала, оказался не картиной, а большим зеркалом в замысловатой серебряной раме. Поверхность зеркала была темной и маслянистой и не понравилась Рэпу, но в целом оно казалось не более зловещим, чем другие предметы в этой комнате - такие, как растение в горшке, издающее пощелкивание, или статуя феери, еще один окаменевший человек.
   Распнекс сдернул с головы уродливую шляпу и сунул ее за пазуху. Закатывая рукава, он задумчиво оглядывал комнату. Рэп пытался отгадать, что он ищет.
   - Обычно прислужники не ставят защитных барьеров, - неожиданно заметил гном.
   - Разумеется.
   И вопрос и ответ прозвучали с одинаковым равнодушием.
   Рэп поклонился Оотиане:
   - Ваше высочество...
   Ее лицо осталось безучастным.
   - Я - всего лишь "превосходительство", Рэп.
   - Прошу прощения, ваше превосходительство. - Он снова поклонился. Позвольте поблагодарить ваше превосходительство за хорошие условия в местной тюрьме.
   На этот раз он добился слабой улыбки.
   - Значит, ты знаешь толк в тюрьмах?
   - Я повидал достаточно тюрем, которые не хотел бы посетить еще раз. Рэп поклонился вновь.
   - Но ведь ты пытался бежать.
   - Надеюсь, вы понимаете, что я не хотел оскорбить вас, госпожа.
   Она отвернулась и оглядела комнату.
   Рэп пожал плечами. Да, он сделал попытку. По крайней мере, теперь Оотиана знала, что он не таит к ней злобы, а Рэпу казалось, что ей это небезразлично.
   - Я скажу ему, что мы готовы, - объявил Распнекс.
   Он прошагал к другой стене, где оказалась совсем ненужная дверь массивная, покрытая искусной резьбой и инкрустированная золотыми символами. Гном распахнул ее, шагнул через порог и с грохотом захлопнул за собой дверь.
   Но на галерее он не появился.
   Чувствуя, как неприятный холодок прошел по его спине, Рэп осторожно спросил:
   - Что это?
   - Волшебная дверь. - Оотиана глубоко вздохнула. - Она ведет в Хаб. Рэп, все, что я могу посоветовать тебе, - будь как можно учтивее. Он очень обидчив. Идем.
   Она отошла к дивану и села. Почему-то Рэп понял, что должен сесть рядом, и удивился собственной проницательности. Прошла целая вечность с тех пор, как он сидел так близко от красивой женщины. Он не припоминал, чтобы такое случалось после того, как он держал за руку Инос - в ту ночь, когда Джалон пел в замке, дома, в Краснегаре. В начале зимы, когда он работал помощником управляющего, он виделся и с другими женщинами, служанками из замка. Однако он не помнил ни одной из них. Никого, кроме Инос.
   Ступая мягко, как кот, подбирающийся к мышиной норе, Маленький Цыпленок выбрал кресло рядом с Рэпом. Он откинулся на спинку и хищно улыбнулся. Не обращая на него внимания, Рэп снова оглядел комнату, гадая, что так пристально изучали оба колдуна. Ясновидение обнаружило странное мерцание, которое Рэп не мог объяснить.
   - Гномы не любят роскоши, - вдруг заметила Оотиана.
   - Что? Прошу прощения, я хотел...
   - Волшебник Зиниксо может иметь все, что только пожелает. Он способен превратить песок в золото или сахарные головы - в алмазы. Но вырос он среди грубых, старых вещей, как и большинство гномов. Таковы уж их обычаи. Он неуютно чувствует себя, когда... окружен уютом. Ему нравится, когда вокруг разбросаны сухие листья.
   Должно быть, она заметила, что Рэп изучает мебель в комнате приземистую, тяжелую, но удобную. Только теперь он заметил места, где дерево поистерлось, а пружины выступали под обивкой - до сих пор мебель казалась ему роскошной. И, разумеется, повсюду были рассыпаны сухие листья - казалось, комната находится снаружи здания, а не внутри его. На полу в изобилии виднелся птичий помет.
   - Там, где я вырос, не было сухих листьев, да и любых других тоже. Он улыбнулся Оотиане, но она сидела слишком близко, и Рэп обнаружил, что полушария ее грудей вызывают в нем непонятное волнение. Рассердившись, он отвернулся и попытался обуздать ясновидение.
   Оотиана ничем не выразила недовольства.
   - А там, где вырос ты, гоблин, не было почти ничего, кроме листьев, верно? Или, может быть, сосновых иголок?
   - Кто идет? - неожиданно спросил Маленький Цыпленок и насторожился.
   Волшебник. Зиниксо, Хранитель Запада. Обращайтесь к нему "ваше всемогущество". И не вздумайте прикасаться к нему, иначе сгорите живьем.
   Глаза гоблина расширились и стали почти треугольными.
   Нервы Рэпа были слишком натянуты, чтобы выдержать зловещее молчание.
   - Я познакомился с легатом Йоделло, госпожа, - выпалил он и тут же пожалел о своих словах.
   Казалось, Оотиана вновь пристально вглядывается в зеркало на противоположной стене комнаты.
   Рэп вздохнул.
   - Простите. Я хотел сказать, по-моему, он не заслуживает... такой участи.
   Оотиана холодно взглянула на него.
   - Это он убил жителей деревни. Рэп кивнул.
   - Но, по-моему, он сделал это... с добрыми намерениями, госпожа.
   - Разве можно оправдать пытки и убийства?
   - Не знаю, - с несчастным видом отозвался Рэп.
   - Если хочешь знать, он сделал это ради меня. Да, это правда. Вздохнув, она отвернулась. - А может, хотел спасти и остальных феери. Он сам так сказал, и я ему верю. - Она помедлила, расправляя складки платья на коленях. - Ты уже догадался, что здесь происходит? Волшебник охотится за жителями острова. Их осталось уже совсем мало, но в конце концов он обнаружил ту деревню. Он приказал мне захватить в плен ее жителей, а я, разумеется, отдала приказ легату только это был... не совсем верный приказ. Так я совершила свою вторую ошибку. Отправляя его в поход, я не наложила на него заклятие преданности. Я не говорила, чтобы он выполнил эту работу сам, а советовала поручить ее кому-нибудь другому.
   Помолчав, Рэп спросил:
   - Какая разница?
   - Конечно, он повиновался моим приказам. У него не было выбора. Он отправил в поход свой лучший манипул и поставил во главе его лучшего центуриона. Но сам Йоделло тоже присоединился к воинам. Он сумел обмануть меня и вместе с тем выполнить приказ. Каким-то образом он убедил себя, что действует в моих интересах. Случилось чудо - Йоделло перехитрил заклятие. Он не имел права отдавать противоречивые приказания, но центурион был связан лишь клятвой, а не колдовством и не собирался вмешиваться в дела легата. Потому Йоделло попытался заполучить четыре слова. Он думал, что лучше всего будет высечь детей, чтобы вырвать признание у их родителей. И прежде чем прибыл волшебник, он узнал три слова.
   Наступила тишина. Оотиана по-прежнему теребила складки платья. Рэп нашел три трупа - родителей, которые умерли, выдав свои тайные имена. Следовательно, никто из детей не погиб.
   - И он пришел в ярость?
   - В бешенство, - поправила Оотиана, и, словно заметив, что делает, она убрала руки с колен и скрестила их на груди. - Так или иначе, план был нелеп! - продолжала она. - Даже если бы он узнал четыре слова и стал настоящим колдуном, он никогда не сумел бы разделаться с Зиниксо. Колдуны, могуществом не уступающие Хранителям, - редкость. Да, Йоделло мог бы освободиться от моего заклятия, но никогда не осмелился бы наложить его на меня. И в конце концов ему пришлось бы вступить в борьбу с волшебником. Нет, рассчитывать ему было не на что.
   На такой риск мужчина мог бы пойти только ради любимой женщины и детей. Рэп решил, что он готов простить преступление легата в лесной деревушке - то есть почти простить. Но то, что случилось с самим Йоделло, простить было невозможно.
   Колдунья снова оглядела комнату. Почему смертные легионеры охраняли здание? Кто еще мог быть здесь? Незримые стражники?
   Волшебная дверь с треском открылась, полоса яркого света легла на ковер - такой вытертый, что сквозь него местами проглядывали доски пола. Сердце Рэпа яростно заколотилось. Некоторое время ничего не происходило. Затем дверь открылась шире, показалась комната со стенами, вдоль которых тянулись заставленные книгами полки, и с камином.
   По комнате пронесся вихрь, и дверь захлопнулась сама собой. Вновь воцарилось молчание, разве что напряжение удвоилось или утроилось. Волшебник прибыл, и Рэп больше не сомневался, что его окружает больше стражников, чем подтверждают глаза.
   Маленький Цыпленок сидел с озадаченным видом. Оотиана напряглась, глядя прямо перед собой. Ветер шуршал ветвями деревьев.
   Затем прямо из воздуха рядом с Маленьким Цыпленком послышался голос, и гоблин подпрыгнул. Такой басовитый, гулкий голос Рэпу еще не доводилось слышать - даже от Распнекса.
   - Гоблин, расскажи, что тебе известно о Блестящей Воде.
   Глаза Маленького Цыпленка стали круглыми, он огляделся по сторонам и облизнул губы. В странном свете фонарей даже цвет его языка изменился.
   - Ничего, - с дрожью выговорил он, - ваше всемогущество. Я ее не видел. И не слышал о ней, пока мне не сказал Плоский... то есть фавн.
   - Перечисли своих предков.
   Гоблин помедлил, а затем назвал с десяток имен.
   Снова наступила тишина, но Рэп не удивился, когда голос обратился к нему самому - он раздавался откуда-то спереди.
   - Как тебе удалось сбежать, фавн?
   Рэп рассказал.
   Дальше не последовало ни ответа, ни дальнейших вопросов. Оотиана по-прежнему сидела как статуя, и ее взгляд не выдавал местонахождения волшебника.
   Но зачем самому могущественному волшебнику мира понадобилось прибегать к таким уловкам?
   Затем замогильный голос раздался вновь, на этот раз чуть дальше.
   - Утром мы отдадим гоблину троих феери. Вы уже выбрали трех самых дряхлых стариков, как я велел?
   - Да, ваше всемогущество, - ответила Оотиана. Невидимый волшебник хмыкнул.
   - Хорошо. Мне надоело видеть, как они умирают, не проговорившись. И самоубийств стало слишком много. Они не приносят никакой пользы. Та женщина, которую я обжег, уже поправилась?
   - Еще нет, ваше всемогущество.
   - Вот видите! Это затянется надолго. А так мы сразу получим три слова.
   В его голосе не прозвучало ни единого намека на сожаление, но слов хватило, чтобы кровь Рэпа заледенела в жилах. Маленький Цыпленок широко раскрыл глаза и рот, пораженный мыслью о том, что женщину можно пытать.
   - Значит, у вас появится колдун-гоблин! - воскликнул Рэп. - И что же дальше? Вы хотите пытками вырвать слова у гоблина?
   Оотиана замерла, метнув в него предостерегающий взгляд.
   Внезапно волшебник стал видимым. Он оказался таким же крепким, как его дядя, но одет был еще беднее - в побитый молью балахон с бахромой у колен. Он был молод, а благодаря низкому росту выглядел еще моложе, но в волосах блестела седина, как у старшего гнома, а бесцветное и безбородое лицо выглядело словно недавно обтесанный камень. Волшебник стоял перед Рэпом, изучая его с видом холодного недовольства и покусывая ногти. Судя по слухам, он считался самым могущественным волшебником мира, но походил скорее на батрака или помощника садовника.
   Наконец он вынул палец изо рта.
   - Нет, я не собираюсь мучить гоблина. Я предложу ему выкуп за слова. Он усмехнулся, показав зубы, похожие на белые камушки. - Мы оба знаем, о чем он мечтает, верно?
   А я смогу продлить тебе жизнь настолько, чтобы он успел осуществить свою мечту.
   До Маленького Цыпленка наконец дошел смысл его слов. Он злорадно ухмыльнулся, глядя на Рэпа.
   Рэп подавил желание содрогнуться.
   - А потом он убьет и тебя! - попытался вразумить он гоблина.
   Маленький Цыпленок торжествующе рассмеялся.
   - Мне все равно!
   - Вот так-то! - подытожил Зиниксо. - Тогда решено. - Он повернулся на каблуках и начал вышагивать по комнате, грызя ноготь и постукивая по пыльному полу тяжелыми башмаками. Гоблины, фавны, легионеры, феери, легаты... равнодушие гнома к человеческой жизни было еще отвратительнее умышленной жестокости Маленького Цыпленка. Гоблин, по крайней мере, считал пытки честью и был готов вытерпеть их сам, когда проиграл Рэпу. Очевидно, в мире Зиниксо ничто не имело значения, кроме его собственной персоны.
   Спустя минуту Оотиана произнесла:
   - Я нашла Араккаран, ваше всемогущество. Дворец окружает волшебный барьер.
   Зиниксо не обратил на нее внимания. Маленький Цыпленок по-прежнему сиял от счастья. Рэп гадал, сколько незримых стражников присутствует в комнате, сколько он продержится, сумеет ли доставить удовольствие гоблину, а также почему волшебное окно ошиблось в пророчестве.
   Волшебник резко остановился, прислонился спиной к стене и обвел взглядом комнату.
   - Кто покровительствует им? Может, это ловушка?
   - Уверена, это не так, ваше всемогущество, - поспешила успокоить его Оотиана.
   - Против меня сговорились! - Его голос вдруг повысился на октаву и продолжал подниматься.
   - Нет, ваше всемогущество! Мне кажется...
   Гном вдруг подпрыгнул и обернулся к распахнутой двери, но оказалось, что в комнату просто вернулся Распнекс. За время отсутствия он успел набросить на плечо длинный рулон ткани, напоминающий одеяло. Войдя, он плотно прикрыл дверь.
   - Ну, так что? - воскликнул волшебник. - Да говори же, Дядя!
   - Она идет.
   - Ага! - Зиниксо огляделся. - Вы готовы? Едва она попытается что-нибудь сделать, бейте сразу! Если понадобится, сожгите всю башню.
   Оотиана и Распнекс послушно кивнули. Вероятно, и незримые стражи ответили хозяину кивками.
   - Пусть войдет. - Зиниксо вытер лоб рукавом и расправил плечи, словно готовясь к схватке.
   Распнекс бросил рулон на середину комнаты и пнул его. Ткань развернулась, став продолговатым ковром - он странно переливался в золотистом отблеске фонарей.
   Оба гнома слегка попятились. Некоторое время все молчали, и Рэп чувствовал, как закипает напряжение. Оотиана стиснула руки, волшебник вновь принялся грызть ноготь. Пожилой гном скрестил руки на груди, но тоже выглядел встревоженным. Он остался стоять.
   Несколько минут в комнате были слышны лишь отдаленный шум прибоя, налетающего на берег с неутихающим гневом, и шорох листьев на ветру. Рэп постепенно привыкал к магии, самые невероятные события теперь стали для него привычными, и он ничуть не удивился, когда над ковром появилось едва заметное сияние, которое наконец превратилось в невысокую женщину.
   Если бы он не ждал Блестящую Воду, он не узнал бы ее. При прежних двух встречах с Рэпом Хранительница была облачена в длинный балахон из дубленой кожи, который носили все женщины гоблинов, а теперь на ней оказалось легкомысленное белое платье, короткое и без рукавов. Оно переливалось, словно трава, осыпанная росой, тысячами мелких блесток, а может, драгоценных камней, но вместе с тем было измято и запачкано землей. Из-под короткого широкого подола платья торчали голые ноги, костлявые и бесплотные, как у краба, обутые в неуместно тяжелые башмаки. Ее грязноватые руки и плечи были тощими и сморщенными, грудь - плоской и обвисшей. Составляя нелепый контраст с зеленоватой кожей гоблинов, ее роскошные, молодые пепельные волосы искрились под фонарями. Они были собраны узлом на макушке и заколоты гребнями из слоновой кости - но, должно быть, некоторое время назад, поскольку прическа растрепалась, из нее выбились длинные пряди. Впечатление было смехотворным: казалось, старая карга превратила себя в девочку-подростка, чтобы идти на бал, а затем по недосмотру отчасти вернула себе прежний облик. Судя по виду прически и платья, бал продолжался несколько дней. Но самое странное зрелище представляло бледно-розовое пламя над левым ссутуленным плечом волшебницы. Оно мигало, несколько раз меняло цвет, приобретало очертания небольшой зверюшки, свернувшейся в клубок. Но и при этом оно светилось, и дальновидение позволило Рэпу уловить странное присутствие чего-то живого.