– Да, да! – оживился Свальнир и потянул из ножен свой меч. – Дракон Битвы может очень многое. Вот, посмотри сюда!
Хёрдис склонилась и вслед за великаном стала вглядываться в огненные отблески, рисовавшие на черной стали волшебного клинка загадочные и сильные руны…
О молодом Вильмунде ярле ходило много разговоров. Одни утверждали, что он прячется во внутренней усадьбе Фрейвида Огниво, то есть в Кремнистом Склоне, другие слышали, что он отправился на Восточное побережье к Хельги хёвдингу, а торговые люди якобы видели его у конунга кваргов. Никто не знал, где здесь правда.
А на самом деле даже сам Вильмунд не понимал, где он и что с ним. Он уехал из усадьбы Овсяные Клочья через несколько дней после кюны Даллы, как только были получены верные вести о возвращении Стюрмира конунга. Вильмунд понимал, что отец немедленно пришлет за ним, а смелости для этой встречи у него не было. Всем своим людям он разрешил делать, что они считают нужным, и почти все уехали приносить Стюрмиру новые клятвы верности. Люди с озера Фрейра больше верили в удачу Стюрмира конунга, чем Фрейвида. С Вильмундом осталось человек семь хирдманов, в основном те, кого он привез с собой из последнего похода. Эти люди были обязаны ему всем, а на приветливость Великана им рассчитывать не приходилось.
Какое-то время Вильмунд с остатками дружины провел в маленькой усадьбе на рубеже Медного Леса. Там его не знали в лицо, и Вильмунд назвался чужим именем, которое сам сразу же забыл и на которое не отзывался, когда к нему обращались. Их появление никого не удивило: Вильмунда приняли за еще одного беглеца с Севера, по вине фьяллей потерявшего и дом, и здравый рассудок.
В той глуши его никто и никогда не нашел бы, однако непонятная тоска и тревога не давали Вильмунду покоя. Впервые в жизни он остался совсем один, без наставников, советчиков и друзей, брошенный в дремучей чаще своей судьбы, как ребенок, в голодный год унесенный в лес. Из леса надо как-то выбираться, но как? Вильмунд не мог оставаться на месте, словно его спасение было в постоянном движении – все равно куда. Он как будто искал чего-то: то ли надежного пристанища, то ли самого себя.
Со своей крохотной дружиной он бесцельно переезжал с места на место, нигде подолгу не задерживаясь. И честь, и остатки здравого смысла говорили ему, что лучше и проще всего поехать к Стюрмиру и попробовать заслужить его прощение. Уж в праве погибнуть в битве с врагами грозный отец не откажет сыну, как бы сильно тот перед ним ни провинился. Вильмунд знал, что так ему и следует поступить, но решиться не мог. В нем словно что-то сломалось, и он, как корабль с поврежденным рулем и без весел, носился в жизненном море по воле волн.
Хирдманы спорили между собой, предлагали разыскать Фрейвида хёвдинга или просить покровительства у чужеземных конунгов, но Вильмунд не мог принять решения – у него просто не хватало духа снова показаться на глаза людям. Только безлюдные леса и долины казались ему подходящим местом – скалы и ельники не заставляли его принимать решения и отвечать за последствия. Часто ему снилось, что он переплыл море и уже видит перед собой берег, прибой бьет его о песок, остается только собраться с силами, встать на ноги и выйти из воды, но тело кажется набитым шерстью и не слушается, волны бездумно и безжалостно то швыряют вперед, то опять отталкивают назад, чтобы размахнуться и снова тащить по гальке и камням к вожделенной суше…
Однажды – Вильмунд давно сбился со счета и не знал, сколько дней прошло с тех пор, как он узнал о возвращении отца, – их маленькая дружина засветло не нашла никакого жилья и заночевала прямо в лесу. Хирдманы спали в шалашах из еловых лап, а Вильмунд сидел на страже. Он не возражал против того, чтобы делить со своими людьми трудности походной жизни, поскольку все равно плохо спал и половину ночи проводил в бесцельных и бесполезных раздумьях. Все было тихо, ночной холод заново прихватил землю, которая днем уже заметно оттаивала в ожидании близкой весны.
Вдруг на краю поляны качнулись ветки, и на грань тьмы и света от костра выскользнула темная низкорослая фигура. Вздрогнув, Вильмунд схватил копье, лежавшее на земле рядом с ним, вскочил на ноги и хотел было криком разбудить товарищей, но онемел, словно чья-то невидимая рука мягко закрыла ему рот. Голос из глубины души подсказал: кричать не нужно. Незачем кого-то будить – то, что происходит, предназначено для него одного.
Тревога Вильмунда сменилась недоумением – человек это или зверь? Темная согнутая фигура казалась лохматой, но двигалась, кажется, на двух ногах.
Держа копье наготове, Вильмунд стоял напротив темного существа и молча ждал. Ночной гость подошел еще ближе – теперь их разделяло лишь низкое пламя костра – и разогнулся. Это оказался человек – старуха, одетая в длинную темную накидку из косматого меха вроде медвежьего. Но Вильмунд не чувствовал облегчения – неслышное появление старухи в лесу среди ночи наводило на мысль скорее о нечисти, чем о человеке.
– Кто ты? – торопливо воскликнул он вполголоса. – Если ты нечисть, то поди под землю, где твой дом! Тор и Тюр мигом расправятся с тобой, если ты из рода троллей!
– Нет, я не троллиного рода, и крови камней во мне нет, – без боязни ответила старуха и села на корточки у костра, как будто устраиваясь надолго. – Тор и Тюр мне не помеха. Я хожу по человеческим тропам.
«Знахарка или просто безумная?» – подумалось Вильмунду. Он и сам сообразил, что нечисть не подошла бы так близко к огню, и стыдил себя за беспричинный страх. Правда, она появилась так тихо и так внезапно… И так далеко от жилья – откуда здесь взяться человеку, да еще старой женщине, которая еле ходит? Не решаясь на действительно важный шаг, он хотел хотя бы в мелочах оставаться храбрецом.
Положив копье на землю, Вильмунд сел на прежнее место.
– Как твое имя? – спросил он у старухи.
– У меня их много, – протяжно ответила она. – Звалась я Хопп – Надежда, звалась я Эрелюст – Честолюбие. А теперь голова моя седа, век подошел к концу, и осталось только одно имя – Рюнки, Сморщенная.
Усевшись на землю, старуха обхватила руками колени и стала медленно раскачиваться, глядя через костер куда-то вдаль. Неторопливый низкий голос, отрешенный взгляд и равномерное покачивание завораживали Вильмунда. Он разглядывал ее лицо, покрытое глубокими морщинами; в свете костра они казались черными, как будто в складки кожи набилась зола долгих прожитых лет, и в них виднелся какой-то таинственный, неуловимый для простого глаза, но многозначительный узор, словно руны самой судьбы. Никогда еще Вильмунду не приходилось видеть таких странных лиц, но старуха вдруг показалась ему давно знакомой, почти родной, как рабыня-нянька, когда-то менявшая ему пеленки. От всего ее облика веяло чем-то глубинным и забытым.
– Куда ты идешь? – снова спросил Вильмунд.
– Не дальше этих мест. Я пришла за тобой, Вильмунд сын Стюрмира. Я пришла, чтобы указать тебе дорогу.
– Ты меня знаешь? – прошептал Вильмунд.
Это не испугало его: почему-то он сразу понял, что кем бы ни был пославший эту старуху, но никак не Стюрмир конунг.
– Я знаю тебя, и я знаю твою дорогу! – сказала она. – А это особенно важно, когда сам ты не знаешь ее. Идем со мной, Вильмунд сын Стюрмира, я отведу тебя туда, куда нужно.
И Вильмунд поднялся с места. Ему сразу стало спокойно, так спокойно, как не бывало уже много-много дней, целую вечность. Он больше не был кораблем без весел, у него появился надежный кормчий, который приведет его к берегу.
Он сделал шаг, потом оглянулся на спящих хирдманов и вопросительно посмотрел на старуху. Но она покачала головой:
– Пусть эти люди спят. Я не знаю их имен, и пути их мне неведомы. Твоя дорога – только для одного.
И Вильмунд послушно шагнул вслед за ней от света костра к темноте зимнего леса, спящего в ожидании весны. Он и сам в глубине души так думал – дорога каждого предназначена только для него одного.
Старуха по имени Рюнки проворно шла впереди, скользила под еловыми лапами, ловкая и неслышная, как тень. Вильмунду снова подумалось, что такие повадки больше пристали бы троллю, но суетливо-спорый шаг старухи завораживал, какая-то сила тянула вслед за ней, и ему тоже шагалось легко, как будто твердая промерзшая земля сама подбрасывала его ноги.
Не успев сделать и десятка шагов, Вильмунд оказался на вершине перевала. Оглянувшись, он хотел найти огонек оставленного костра, который был разложен в самой низкой части лесистой долины, но внизу властвовала тьма.
– Эй, а где же наш костер? – окликнул Вильмунд старуху.
– Вспомнил! – насмешливо отозвалась она, оглянувшись на ходу. – Мы прошли уже три долины! Твой костер давно за горами!
Скоро стало светать. Вильмунд удивлялся, отчего так быстро прошла ночь, – неужели день так прибавился? Может, уже и Праздник Дис миновал, пока он бродил по лесам?
А с вершины нового перевала ему вдруг открылось море. Внизу лежал длинный узкий фьорд, похожий на вытянувшегося дракона, а в нем поблескивала под первыми лучами света серая вода.
Море! Вильмунд ничего не понимал. По его расчетам, вчера вечером он был очень далеко от побережья, не ближе трех-четырех переходов. Но тут же удивление куда-то пропало, стало казаться, что так и должно быть. Вильмунд забыл о море раньше, чем успел спуститься со склона вслед за своей странной вожатой.
Внизу лежал густой туман, гасивший все звуки и запахи, так что Вильмунд не мог даже определить, в лесу он или на вересковой пустоши, в глубокой долине или на гребне горы. Весь мир стал туманом. Но старуха проворно семенила впереди, и Вильмунд бездумно шел, доверившись своей удивительной спутнице.
– Вот мы и пришли! – вдруг сказала она и остановилась.
Очнувшись, Вильмунд с удивлением посмотрел на нее. И вдруг увидел, что старуха стоит перед высокими воротами с большим медным кольцом. Кольцо было выковано в виде дракона, зажавшего в зубах собственный хвост.
– Постучи! – приказала старуха, указывая на ворота.
– Чей это двор? – спросил Вильмунд.
Но старуха только покачала головой и вдруг исчезла. Вильмунду показалось, что она скрылась за воротами, и он дернул за кольцо.
– Эй, клен копья! Ты кто такой? – вдруг раздался чей-то голос, и сильная рука легла ему на плечо. – Чего ты здесь делаешь?
Вильмунд резко обернулся и… никого не увидел. Голос шел прямо из тумана.
– Еще один сумасшедший квитт! – продолжал другой голос. – Скоро их здесь заведется целая дюжина! Снеколль на всех не напасется рубашек!
– Ну-у, этот пришел в одиночку! – с шутливым разочарованием подхватил еще один голос. – Никакой девушки не принес!
– А жаль! Если бы каждый приходил с дочерью хёвдинга, я пускал бы всех!
– Ну еще бы!
Вильмунд беспомощно оборачивался на каждый новый голос, но не видел ничего, кроме тумана. Тролли обступили его и дразнили, несли бессмыслицу, не показываясь, их голоса гулко отдавались в тумане, как эхо горного ущелья.
– Раз он пришел и хочет войти, пусть войдет! – сказал один из голосов. – Хринг, пойди скажи конунгу, что пришел еще один сумасшедший квитт.
– Но без девушки! – со смехом добавил другой.
А третий, серьезный, сказал:
– Не смейтесь, он и правда безумный. Или слепой. Посмотрите, какие у него глаза. Похоже, он нас не видит.
– Не слышит и не понимает! – подхватил смешливый голос. – Теперь понятно, почему эта война дается нам так легко. Нас обманули – вместо достойных противников подсунули каких-то… Должно быть, квитты зимой впадают в спячку, как лягушки!
Ворота тем временем раскрылись, чьи-то руки взяли Вильмунда за плечи и провели за створки. Его копье выскользнуло из руки и пропало, утянутое туманом, но Вильмунд не противился, будучи полностью сбит с толку. Густой, вязкий туман заполнил его голову, глушил и путал мысли. Вильмунд не понимал, что с ним происходит. Если он ослеп, то почему видит ворота? И где старуха? Эти туманные тролли говорят, что он один…
– Вот он! Погляди на него, Хродмар ярл! – сказал тот, веселый голос. – Ты у нас лучше всех знаешь квиттов. Может, тебе и этот безумец тоже знаком?
Хродмар ярл! Это имя отозвалось в уме Вильмунда каким-то странным звоном, пробилось сквозь туман, напомнило о чем-то очень важном… Он напрягся изо всех сил, стараясь сбросить эти оковы…
И вдруг в тумане проступило светлое окно, и в этом окне появился человек, которого Вильмунд не спутал бы ни с каким другим и очень давно мечтал увидеть: Хродмар сын Кари из Аскефьорда.
– Вильмунд! – изумленно воскликнул Хродмар. – Вильмунд сын Стюрмира!
Хродмар не верил своим глазам. Но Вильмунд, которого он так хорошо запомнил с того знаменательного дня Середины Лета, стоял перед ним потрясенный и растерянный. Неужели он не знал, куда шел и кого встретит здесь? Вильмунд был похож на человека, который заснул у себя дома, а очнулся в каком-то совсем чужом и незнакомом месте и никак не может взять в толк, явь вокруг или продолжение сна.
– Откуда ты взялся? – выговорил Хродмар.
– Это ты откуда взялся? – еле шевеля губами, ответил Вильмунд.
От его прежней дерзкой заносчивости не осталось и следа, он выглядел скорее жалко и не вызывал в душе Хродмара прежней враждебности.
– Я? – Хродмар растерялся. Они походили на двух мальчишек, случайно столкнувшихся в кладовке над запретным горшком сметаны. – Я пришел на твою землю с красным щитом, и тебе давно пора было узнать об этом! – взяв себя в руки, жестко сказал он. – И я рад, что ты, Вильмунд сын Стюрмира, наконец вспомнил о нашем уговоре.
– Уговоре?
– Ну да. Я говорю о нашем поединке. Ты еще не забыл, что мы пообещали богам в день Середины Лета? Спроси у амулета, который носишь на груди!
– Поединке?
Вильмунд помнил об этом, но не мог побороть проклятой растерянности. Он смутно ощущал, что вокруг – широкий двор, полный людей, до него долетали отзвуки их речей, движения, дыхания, но ясно он видел и слышал одного Хродмара. Происходящее можно было принять за сон, но никогда раньше он не осознавал во сне, что спит.
– Конечно! – воскликнул Хродмар. Он понимал, что здесь что-то не так, и старался объяснить все не только противнику, но и себе самому. – Где твои люди, хотел бы я знать?
– Какие люди? – Вильмунд сморщил лоб, не в силах вспомнить вообще никаких людей. – Здесь была старуха… Рюнки. Она привела меня.
– Какая старуха? – Хродмар посмотрел на кого-то за его спиной.
Близнецы Сёльви и Слагви переглянулись и пожали плечами:
– Он был один! С ним не было ни единого человека. Разве что в лесу, но до леса далеко.
– Меня привела старуха, – повторил Вильмунд, с усилием потирая лоб.
Как он повстречал старуху и что с ним было до этой встречи – он не помнил, как будто чья-то злая рука оторвала и выбросила прочь ткань его прежней жизни, оставив узкий, ни на что не годный лоскуток.
– Она тебе привиделась! – уверенно ответил Сёльви, но Вильмунд его не услышал и не узнал обладателя серьезного голоса, встретившего его у ворот.
– Странные все-таки люди эти квитты! – весело подхватил Слагви. – Один приходит с девушкой, другой – со старухой. Но настоящая девушка гораздо лучше, чем воображаемая старуха, не правда ли, Хродмар ярл?
– Приветствую тебя, Вильмунд конунг, хотя мне не думается, что этот день так уж для тебя удачен!
Из-за спины Хродмара вышел Оддбранд Наследство. Хирдману Фрейвида Огниво нечего делать среди фьяллей, но Вильмунд не сообразил этого и потому не удивился. Весь мир утратил прежние черты.
– Что за старуха тебя привела? – спросил Оддбранд, глядя в туманно-растерянные глаза Вильмунда. – Соберись с мыслями и расскажи мне толком.
– Ее звали Рюнки, – беспомощно ответил Вильмунд, совершенно не способный собраться с мыслями, которых у него вовсе не было. – У нее были другие имена, но я их не запомнил. Она была вся морщинистая. Я… – Он снова потер лоб, словно надеялся протереть светлое окошко, и растерянно признался: – Я ничего не знаю.
– Он совсем плох! – Оддбранд перевел взгляд на Хродмара. Сумасшедший Квитт вовсе не выглядел удивленным. – Сдается мне, что он видел фюльгью*. Ты знаешь, Хродмар ярл, что дух-двойник часто принимает облик женщины.
– Но он является перед самой смертью!
– Да. – Оддбранд спокойно кивнул. – А также на человека нападает слепота. Помнишь, что рассказывают про конунга Эрвальда Серебряную Шишку? Впрочем, ты можешь этого не знать, это же квиттинский конунг. Так вот, он ехал на битву, в которой его убили, и спросил у своих людей, где они находятся. А они как раз проезжали мимо Тюрсхейма. Ты бывал на Остром мысу и знаешь – Тюрсхейм трудно не заметить. Так что его люди поняли, что обратно он поедет не в седле, а на щите. Все пали духом и проиграли битву. Но это тебе уже не любопытно. Посмотри на него – он едва соображает, где находится. Скорее даже совсем не соображает.
Хродмар посмотрел на Вильмунда. Много месяцев он ждал этой встречи, боялся упрека в трусости и нарушении слова, надеялся достойно ответить на вызов. Но теперь он чувствовал растерянность – Вильмунд едва ли был пригоден для битвы, о которой не стыдно будет потом рассказать.
– Но ведь дух-двойник является человеку перед смертью! – повторил Хродмар. – Значит, ему пора умереть? Почему же фюльгья сама привела его сюда?
– Значит, она хотела, чтобы он умер от твоей руки, Хродмар ярл, раз все равно пришел его срок! – сказал позади них голос Торбранда конунга.
Обернувшись, Хродмар увидел конунга в дверях хозяйского дома; тот стоял там уже давно и почти все слышал. Вильмунд почему-то тоже его увидел, и теперь на дворе усадьбы Можжевельник, полном людей, перед его глазами были три человека: Торбранд конунг, Хродмар и Оддбранд.
– Ведь ты еще осенью просился поехать на поединок с ним? – продолжал Торбранд, обращаясь к Хродмару. – А я пообещал, что он достанется тебе и никому другому. Как видно, Один услышал нас и сделал так, чтобы я мог исполнить мое обещание. Срок вашего поединка настал.
– Но он… – Хродмар в нерешительности посмотрел снова на Вильмунда. – Он же ничего не соображает. Как я буду с ним биться? В прошлый раз мы отложили поединок, потому что я после болезни едва держался на ногах. А теперь он хуже всякого больного. Такой поединок не принесет мне чести.
– Ничего другого не остается! – Торбранд слегка пожал плечами, невозмутимый, как сами норны. – Раз его привела фюльгья, значит, срок его вышел, такова судьба! А с судьбой не поспоришь! Пусть ему дадут выбрать оружие.
Несколько хирдманов протянули Вильмунду рукояти мечей и секир, кто-то подал щит. Для Вильмунда это выглядело так, как будто из окружавшего его тумана высунулись рукояти оружия и края двух-трех щитов. Не глядя, он взял первый попавшийся щит и рукоять боевого топора. Фьялленландские мечи, украшенные знаком молота, ему не нравились.
– Возьми! – Сёльви сунул ему под локоть его собственное копье, и Вильмунд, убрав топор за пояс, с облегчением сжал знакомое древко.
– Ореховых жердей не надо – здесь достаточно много копий! – говорил где-то в тумане Торбранд конунг, но Вильмунд снова его не видел. Окно в тумане опять сузилось, оставив перед ним одного только Хродмара.
– Послушай! – Хродмар подошел к Вильмунду вплотную и положил свободную руку ему на плечо. Теперь ему приходилось смотреть на Вильмунда снизу вверх, поскольку противник был выше его ростом. – Я вижу, что ты не в себе, но, может быть, ты все-таки помнишь Ингвильду? Ингвильду дочь Фрейвида?
– Инг… Ингвильда? – неуверенно повторил Вильмунд.
И в мыслях его посветлело: он вспомнил какой-то чистый, радостный образ, затуманенный далью и временем. Так вспоминается лето среди зимы.
– Да, – продолжал Хродмар. – Она была с нами, когда мы договорились о поединке. Нам обоим была обещана ее рука. Она и сейчас с нами, здесь. Мы будем биться за нее, и она останется с победителем.
Вильмунд посмотрел в жесткие светлые глаза Хродмара и вдруг вспомнил берег моря, это же лицо, эти же глаза противника напротив и лицо девушки за его плечом. Он плохо отдавал себе отчет, кто ему эта девушка и зачем, но знал – она нужна ему. За нее стоит биться.
– Я понял, – глухо, но твердо сказал Вильмунд.
Хродмар быстро подался назад, предлагая Вильмунду ударить первым. Его движение словно подтолкнуло в душе Вильмунда какой-то камень, и тот покатился, со стуком подпрыгивая на уступах. Вильмунд бросился вперед и с силой ударил копьем; Хродмар выбил его сильным ударом по древку, сам рубанул топором, и Вильмунд ощутил сильный толчок и услышал треск – щит раскололся до середины. Отбросив его в сторону – в туман, – он выхватил свой топор. Не зря сам Фрейвид хёвдинг учил его драться! Руки и ноги Вильмунда действовали сильно и четко, невзирая на марево в голове и перед глазами. Противника он видел ясно, только ему казалось, что Хродмар двигается очень быстро, куда быстрее, чем успевал сам Вильмунд.
А Хродмар не мог заставить себя биться в полную силу. Он видел, что Вильмунд обречен, что норны уже занесли нож над нитью его жизни, и сам чувствовал себя этим ножом. Ему осталось только нанести предначертанный удар, исполнить волю богов и судьбы, но на него давило сознание, что они с Вильмундом в неравном положении. Да видит ли Вильмунд хотя бы его? Вот он ударил в бок, промахнулся, и Хродмар мог бы трижды убить, пока тот замахивался снова.
Хродмар принял новый удар на щит, и топор Вильмунда застрял в нем. Мгновенно рванув на себя, Хродмар заставил противника выпустить оружие и замахнулся для последнего удара. Ему хотелось поскорее кончить этот безумный поединок. Но лицо Вильмунда вдруг показалось ему таким по-детски беспомощным, как будто удивленным потерей оружия, что топор уже в полете чуть-чуть повернулся и ударил Вильмунда по голове не лезвием, а краем обуха.
Вильмунд без звука упал на землю. Из-под его светло-русых волос повыше виска медленно потекла кровь. Хродмар стоял над ним, не зная, что делать дальше.
– Раз уж ты не добил его, то пусть его перевяжут, – спокойно сказал Торбранд конунг. – Боги вели твою руку в этом поединке, боги и удержали ее.
Хирдманы подняли Вильмунда и понесли в дружинный дом. Хродмар обернулся, провожая поверженного соперника глазами, потом с беспокойством глянул на двери хозяйского дома. Он не хотел бы, чтобы Ингвильда увидела его стоящим над свежим пятном крови.
– Йомфру! Может, тебе любопытно узнать, что тот ярл уже обтер плечами все бревна в сенях? – услышала Ингвильда сквозь дрему голос Хрефны.
Открыв глаза, она увидела знахарку стоящей возле лежанки, с упертыми в бока руками и полотенцем на плече.
Ингвильда села, потерла кулаками глаза, улыбнулась. Сейчас она вдруг почувствовала себя совсем счастливой. Она здорова, и Хродмар рядом с ней. Больше ни о чем она сейчас не помнила: добрые дисы не пускали к ее изголовью тень убитого отца.
– Хродмар ярл? – спросила Ингвильда, все еще улыбаясь: начинать утро с этого имени было очень приятно.
– Ну да! – Хрефна нарисовала на своих широких щеках какие-то знаки, которые изображали рубцы от болезни на лице Хродмара. Она уверяла, что у нее слишком короткая память, чтобы запомнить все славные имена знатных людей, которыми усадьба Можжевельник вдруг стала полна, как дупло дикими пчелами. – Я вот принесла тебе умыться!
С этими словами она грохнула на пол возле лежанки широкую деревянную бадейку с водой, которая до этого стояла возле двери. Хрефна была хорошая женщина, только все делала очень громко.
Ингвильда обулась, собрала волосы, чтобы не намокли, склонилась над бадейкой. В покое было полутемно, и она наклонилась пониже, стараясь разглядеть свое лицо.
Отражение собственных глаз в темной воде вдруг показалось Ингвильде огромным. Она заглянула в них и вдруг увидела, как в окне, плывущий строй кораблей. Корабли быстро приближались, Ингвильда приметила голову рогатого волка на штевне переднего и высокую, крепкую человеческую фигуру на носу. Метельный Великан. Не различая лица, Ингвильда узнала его по тому тревожному ощущению прохладного ветра, уже знакомому по прежним видениям. Только сейчас она была слаба, и ветер пробрал ее до костей, продул насквозь, как будто она в одной рубахе вышла навстречу зимней буре. А корабли все шли и шли, целые стаи «Волков», «Медведей», «Оленей», «Змеев»…
Отшатнувшись от бадейки, Ингвильда вскочила на ноги, путаясь в подоле рубашки, и бросилась прочь, как от пожара. Каждый раз видения томили ее непосильным грузом, которым хотелось скорее с кем-то поделиться. Особенно теперь, когда каждое из них вновь заставляло заглядывать в лицо войны.
За дверью в сенях она сразу наткнулась на Хродмара. Он прижал ее к себе, засмеялся, хотел что-то сказать, но заметил, что она дрожит и льнет к нему, как будто в поисках защиты.
– Что с тобой? – тревожно воскликнул он. – Ты так бежишь, как будто… Даже не оделась как следует! Что случилось?
Торопливо сняв плащ, он завернул Ингвильду в толстую шерстяную ткань, пахнущую морем и дымом.
– Ах, Хродмар! – Ингвильда обняла его за шею изо всех сил, как будто тот стылый ветер грозил оторвать ее от него и унести. – Я видела…
– Что? – Крепко прижав ее голову к своему плечу, Хродмар склонился к ней.
А Ингвильда молчала. Видение кораблей Стюрмира конунга с красными щитами на мачтах стояло у нее перед глазами. Они шли сюда, на фьяллей. Ингвильде было страшно, какие-то две силы разрывали ее пополам. Она не знала самого простого и важного: кто ее враг? Фьялли или квитты? Она выросла среди квиттов и по крови принадлежала к ним, но разве был ей врагом Хродмар? Или даже Торбранд конунг?