Дьякова Виктория. Камни Юсуфа (Боярская сотня - 8)

   - Что-что? - снова изумились в один голос женщины
   - Связь, - повторил Витя, - так это называется. Рыбкин сообщает тебе, когда и где я буду тебя ждать. И ты мне тихонечко, во время прогулки или еще как, все сообщаешь. Но долго не болтать, быстренько все. Поняли? Вопросы есть? Нет. Очень хорошо. Теперь с кличками. Значит, Стешка, мы решили Лайма, ты Груша, - Витя потер лоб, - ты Груша Аллой будешь, запоминай. Ал-ла. Ну, а Лукинична..... Лукинична... Ну, а Лукинична - Жасмин.
   - Ой!
   - Что такое? - Витя обернулся: Рыбкин, пытаясь сдержать смех, упал со скамейки.
   - Товарищ Рыбкин, прекратите паясничать! - рассердился Витя. - Вы же на совещании.
   - Виноват, - Рыбкин поднялся, потирая ушибленное место, но все равно сдавленно хихикая.
   - Всем все ясно? - еще раз обратился Витя к аудитории. - Есть вопросы, товарищи?
   - Есть, - снова встряла Лукинична
   - Слушаю вас. - Витя подошел к ней. Лукинична встала и, уперев руки в бока, спросила подозрительно:
   - А ты кто таков, чтоб мне тут указания выдавать. Не князь, никто, вообще, без роду, без племени, иноземец заезжий. Почем я знаю, что ты сам не замышляешь чего? Девчонки-то, они глупые, они тебе поверят, а меня не проведешь - знаю я вас, окаянных, чего только не придумаете, только чтоб девок за мягкие места хватать. Так что иди ты, милок, подобру-поздорову, а то вот княгине-то матушке как расскажу, узнаешь тогда.
   - Я князю жизнь спас, - Витя совсем не собирался отступать. Он уже почувствовал себя на рабочем месте и был уверен в себе как никогда. - Вот, полюбуйся, старая дура, - он показал Лукиничне перстень. - Узнаешь? Княжеский. Князь Алексей Петрович мне сегодня ночью за храбрость подарил, что я того ляха в плен взял. Так что я теперь головой отвечаю за жизнь его и за жизнь княгини. А вы все должны мне помогать. А княгине ничего говорить не надо, ни к чему ее тревожить раньше времени, она, бедолага, и так вон сколько пережила сегодня, так что поберечь ее надо. И вообще, рты держите на замке. Никому ни слова. Знаем только мы, кто здесь присутствует. Ясно? Все. Никаких вопросов. Встать. Нале-во!.. Ой... - Тут Витя опомнился, что зашел слишком далеко, и окинув взглядом вскочивших ошарашенных женщин, промямлил уже без прежнего задора:
   - Ну, расходитесь, расходитесь. Но не вместе, а по одному, и в разные стороны. Рыбкин, покажи, - и все-таки не удержался, хлопнул по заду проходящую мимо Стешу.
   "Хороший материальчик! Есть с кем работать", подумал он, довольный собой.
   * * *
   Петухи уже пропели зорьку. Солнце вставало - шел первый час дня. Князь Никита Романович Ухтомский вошел в кабинет Алексея Петровича и, поклонившись, положил перед ним на стол кинжал, завернутый в тряпицу. Князь Белозерский писал к своему двоюродному брату князю Захарию Сугорскому в Смоленск, окна его кабинета выходили на противоположную от парадного крыльца сторону, потому криков и шума у дома он не слышал. Оторвав глаза от письма, он с удивлением взглянул на сверток, положенный перед ним Никитой:
   - Что это? Где свен с пленным? Что-то долго он его не ведет.
   - Пленный убит, - мрачно сообщил Никита. - Вот этим.
   Он развернул тряпицу.
   - Как это? - Князь Алексей Петрович был неприятно удивлен новостью. - Я же приказал свену следить за пленным в оба... Кто убил?
   - Если б знать. Свен-то и не виноват, он следил. Да, видать, еще кто-то следит, да весьма внимательно.
   - Ты сам видел?
   - Я не видел. Когда прибежал, лях был уже мертв. Но Сома видал. Говорит, будто с неба нож прилетел. Я Соме верю.
   - Что нож с неба прилетел? - невесело усмехнулся Алексей Петрович, постукивая пальцами по столу.
   - Что свены не виноваты, - пояснил Никита - А откуда нож прилетел - бес его ведает.
   - Садись, - князь Алексей Петрович указал Никите на кресло напротив стола. Потом осторожно взял в руки кинжал, рассматривая рукоятку и лезвие, на которой запеклась кровь пленника.
   - Знаком мне этот вензель, - произнес он задумчиво, - встречал я его где-то в Италии, но сейчас припомнить сразу не могу, кому он принадлежит. Знаю только, что знатному роду. Вот что Никита, - он серьезно посмотрел на брата, - нож этот я пока у себя оставлю. Покажу княгине, как проснется. Она должна знать, она всех знатных итальянцев знает. Ты же в Москву со мной не поедешь.
   В глазах Никиты мелькнул протест.
   - Не поедешь, - твердо повторил Алексей Петрович. - Прав Геласий, неспокойно тут у нас. Останешься в усадьбе с оружными людьми, и князь Григорий останется. Вернулись смерды, которых по селам посылали?
   - Нет еще.
   - Как только вернутся, расспроси всех с пристрастием, в подробностях.
   С первого этажа, из крестовой комнаты, послышался голос священника Афанасия, призывавшего к заутрене. Князь Алексей поднялся из-за стола:
   - Идем к молитве, Никита. Сегодня именины святому Кирилле. Опаздывать грех, - оставив кинжал в тряпице на столе, он спустился вниз. Его примеру последовал и князь Ухтомский. Когда же заутреня кончилась, свечи в домовой церкви погасли, пелены на образах задернулись, а князья вернулись в кабинет. Кинжала на столе уже не было - он исчез.
   Узнав об исчезновении вещдока, Растопченко предложил было обыскать дом, но вовремя смекнул, что вдвоем с Лехой им такую работу не осилить, уж очень много разного добра в усадьбе. Вдобавок, ключница наотрез отказалась пускать их в клети да подвалы. Даже по сундукам лазить не позволила.
   Размышляя над случившимся, Витя по привычке пытался анализировать, куда ведут ниточки. По всему выходило, что прислуга не при чем. Вся дворня - Витя сам видел - во время молитвы стояла в крестовой комнате, службу никто не пропускал. Пожалуй, кроме Груши, которая находилась с княгиней в ее покоях, но Груша - свой человек, она - вне подозрений. Княгиня проснулась только после заутрени и собиралась к литургии, ее беспокоить не стали.
   А вот испанцы? Молились у себя на галере, или что делали? Вот тут был вопрос. Ночные перебежки де Армеса от амбара к амбару Вите не понравились, а потом испанец и вовсе исчез из поля зрения. Впрочем, если Гарсиа оставался на галере, он мог и не знать, что творилось в доме ночью.
   Около трех часов дня, в семь утра, по витиным понятиям, князья начали собираться к торжественной обедне в Кириллово-Белозерский монастырь. К парадному крыльцу слуги вывели вычищенных до блеска, празднично убранных коней, двух вороных для князей Белозерского и Ухтомского, и одного огненно-рыжего - для князя Григория Вадбольского. Обитые алым бархатом седла на них были богато расшиты золотом и жемчугами, луки седел позолочены, под седлами, одно под другое, были постланы расшитые белозерскими гербами чепраки, попоны и покровцы. Узды с серебряными ухватами да с серебряными оковами на мордах лошадей сплошь увешаны золочеными цепочками, ожерельями с золотыми и серебряными бляхами и колокольчиками.
   В ожидании хозяев свита разгоняла скуку извечными развлечениями: молодцы гарцевали на лошадях, ударяя бичами из татарской жимолости по литаврам, прикрепленным к лукам их седел. От неожиданности лошади делали прыжки, и при этом колокольчики, прицепленные на их ногах, звенели. Забава эта очень веселила собравшихся вокруг дворовых девок.
   Чуть позже подали экипаж для княгини. Это была просторная повозка на высоких осях, с лестницей. В дверцы были вставлены маленькие слюдяные оконца. Витя не мог удержаться от любопытства и заглянул внутрь повозки. Убрана она оказалась очень богато: обита пурпурным бархатом и закрыта по бокам шелковыми занавесками. Сверху карета была обита золотом, на дверцах выбиты гербы белозерского рода, колеса окованы серебром, а весь пол внутри выстелен соболями. В упряжи стояли две белоснежные лошади, украшенные бело-голубыми плюмажами с серебром и голубыми попонами из бархата с серебряной бахромой и кистями по углам. Узды были обвешаны лисьими и волчьими хвостами, а также множеством цепочек, колокольчиков и шариков в виде львиных головок. Вскоре подошел кучер и, помахивая арапником из заячьей кожи с костяным набалдашником, стал осматривать свое хозяйство.
   Витя обратил внимание, что в основном лошади у свиты были узкобрюхие, с тяжелой головой и короткой шеей. Княжеские же кони отличались особой статью, присущей арабским и персидским скакунам, отлично выезженным гишпанцами, конюхами венского правителя.
   Вместе с конюхами князь Белозерский привез из Вены еще более ценный подарок императора - двух уникальных белых скакунов и белую кобылицу, так называемых "липизанцев". Со скрытой нежностью рассказывал Федот, как он выхаживал эти иноземные диковины, часто болевшие поначалу в непривычном для них климате, и с особой гордостью похвастал, что не так давно появился первый жеребенок, и теперь на Руси скоро можно будет устраивать "липизанские балеты", чем неизменно поражал гостей германский император.
   Из дома вышел приодевшийся по случаю в холщовую красную рубаху с вышитым воротником Сома, даже на ноги он натянул сплетенные из прутьев башмаки, с подвязанными ремнями кожаными подошвами, хотя обычно ходил босиком. Все развлечения тут же прекратились, свита собралась к крыльцу и склонилась в поклоне - на крыльце появился князь Алексей Петрович Белозерский, за ним следовали князья Ухтомский и Вадбольский.
   Одеты они были нарядно. Князь Алексей Петрович - в червчатом кафтане до икр, из-под которого видны были раззолоченные сафьяновые сапоги, князь Никита - в ярко-зеленом с золотом, а молодой князь Григорий - в вишневой ферези. Рукава одежд достигали'длиной до земли и собирались в складки, при концах крепились украшенные жемчугами запястья. Застегивались кафтаны завязками на правой стороне. Воротники на кафтанах были по обычаю малые и узкие. Из-под них виднелись разукрашенные жемчугами да каменьями обнизи зипунов. К воротникам крепилось отложное ожерелье, расшитое золотом.
   Поверх ферези, рукава и воротник которой были окаймлены золотым позументом, у князя Вадбольского был накинут на плечи легкий летний плащ, опашень. Головы князей украшали высоченные горлатные шапки с золоченными пуговицами и дорогими каменьями в суконных прорехах.
   Вскоре за князьями вышла княгиня Вассиана в сопровождении Груши и Стешки в праздничных сарафанах и кокошниках и, поклонившись князю, сидевшему верхом на скакуне, проследовала в экипаж. Вся ее одежда от летника до торжественной мантии была сшита из дивных кружев, сплетенных белозерскими искусницами, кораллового и нежно-оливкового цвета, с серебряной нитью. Волосы строго убраны под платок с вышитыми жемчугом концами, а сверху красовалась кика с разукрашенным драгоценными каменьями челом. По бокам, ниже ушей спадали жемчужные шнуры, а всю кику обрамляла богатая жемчужная поднизь.
   Когда княгиня взобралась в повозку и уселась на расшитые золотом подушки червчатого бархата, а напротив нее уселись ее прислужницы, первые ратники с бело-голубыми флажками на пиках по знаку князя двинулись к воротам, за ними следовала вся процессия. Большинство слуг шли пешком, окружая карету княгини, поэтому процессия двигалась медленно - из усадьбы выехали часа за два до начала литургии.
   Витя и Рыбкин плелись в самом хвосте, чувствуя себя разбитыми и усталыми - поспать не удалось, поесть с утра не дали, не принято тут завтракать. О чашке кофе и заикаться бесполезно. Теперь еще тащись пешком невесть куда по холмам, все ноги собьешь. Кроме того, у Вити из головы не шли события предыдущей ночи. Он все время думал о де Армесе. Не зря араб этот как в воду канул, ни слуху, ни духу о нем. Лег на дно, как говорится.
   Интуитивно Витя чувствовал, что испанец причастен ко всему происходящему. Более того, он явно имел помощников в усадьбе, так как лично нигде замечен не был, и скорее всего опирался он не своих матросов - матросы чернокожие, их сразу заметно. Помогал испанцу кто-то из холопов. Де Армес, де Армес... Узнать бы о нем подробнее.
   Вот когда пожалеешь, что нет базы данных под рукой - где взять "информацию к размышлению"? Растопчеко отчаянно зачесал в затылке, пытаясь собрать воедино все сведения, которые он успел услышать о капитане галеры. Капитан де Армес, служил на испанском флоте, плавал на завоевание Америки с Кортесом... Вот и все.
   В каком году Кортес завоевывал Америку, Витя, хоть убей, припомнить не мог, так как если и читал когда-то об этом в школе, то давно уже позабыл. Он даже толком не мог ответить себе, какую Америку завоевывал Кортес, Северную, Южную или Центральную. Привыкшему опираться на технические устройства подслушивания, подглядывания и службу наружного наблюдения, работать "вслепую" бывшему майору советской госбезопасности оказалось трудновато. Но и стоять в стороне он не мог - долг и самолюбие требовали вмешаться. Он же профессионал из двадцатого века! Неужели ему не по силам справиться со здешними хитрецами?
   Де Армес... Имя как будто знакомое... Хотя, может, это был спортсмен такой, или какой политический деятель. В Чили, например. Витя когда-то читал кое-что про Пиночета. Де Армес, де Армес... Дон Гарсия де Армес де Лос-Анхелес...
   Задумавшись, Витя не заметил, как процессия уже покинула усадьбу и шествовала вдоль озера к монастырю. Возглавлял ее священник Афанасий в торжественном белом облачении, богато украшенном золотом, с посохом в руках, за ним служки несли хоругви и образа. Священник зычным голосом нараспев читал молитвы, все хором подтягивали за ним, осеняя себя знамением. Поднимаясь на холм, Витя увидел внизу галеру, она покачивалась на волнах, сияя на солнце золочеными бортами, паруса были свернуты, на палубах - ни души. Заглядевшись, Витя споткнулся и упал, больно ударившись головой о небольшой придорожный камень. Леха тут же подскочил к нему:
   - Товарищ майор, ну, как же так! Больно? - он наклонился, помогая Вите встать.
   - Ладно, ладно, - Витя с трудом поднялся, потирая ушибленное место. В голове у него звенело, а перед глазами плыли розово-зеленые круги. Кроме Лехи, никто не обратил внимания на происшествие, так как процессия приближалась к камню святого Кирилла Белозерского.
   - Товарищ майор, может, вернемся, полежите? - заботливо спрашивал Леха, поддерживая Витю под руку. - Идти-то как? Не тяжело?
   Витя пожал плечами. Отстранив Леху, он попробовал двигаться сам, но голова сильно кружилась.
   - Да, вернемся, - решил он. - Как бы еще мозги не отшибить тут, в самом деле.
   Опираясь на Леху, Витя вернулся в пустую усадьбу, прилег на лавку в поварне и с облегчением закрыл глаза. Вокруг царила тишина, только где-то под обитым крашеным тесом потолком навязчиво жужжала муха.
   И вдруг Растопченко вспомнил!
   Будто наяву перед ним предстала печатная страница из книги о великих путешественниках издательства "Мысль" за 1966 год. Он помнил это издание до последней строчки - зачитанное до дыр, оно валялось в отделе и от нечего делать раз за разом пролистывалось оперативниками во время ночных дежурств по городу. Он сам рассматривал эту книжку раз сто.
   Так вот, в ней было написано...
   Витя чуть не подпрыгнул под потолок от своего открытия.
   Нет, нет, это совершенно точно! Там было написано, что Эрнандо Кортес, испанский конквистадор, дворянин по происхождению, что-то еще про то, где он родился, так вот, в тысячу пятьсот семнадцатом году он открыл и завоевал Мексику, потом в двадцать девятом совершил второй поход, а в сорок седьмом уже умер.
   С ним ходили... так, так, так... Какие-то фамилии... Фамилии... Ага, Эрнандес де Кордова, Грихальва и... Ну, конечно же, Гарсиа де Армес де Лос-Анхелес, отличавшийся, помнится, особой жестокостью в обращении с местными индейцами.
   От волнения Растопченко вскочил на ноги и забегал от стены к стене.
   И что там еще про него написано? Витя напряг память... Там было написано, что индейцы выкрали конквистадора во время отступления Кортеса от Теночтитлана в ночь с первого на второе июля тысячу пятьсот двадцатого года и принесли затем в жертву своим богам, разрубив на части...
   Чекиста прошиб пот.
   Как это так? Выходит, испанца еще тридцать лет назад на части разрубили, а он здесь, на Белом Озере, по амбарам шастает? Как такое быть может?
   У Растопченко даже голова болеть перестала.
   "Тут может быть два варианта, - размышлял он. - Либо академики, подписавшиеся под книгой о путешественниках как составители, липу нагородили, что, конечно, в двадцатом веке случиться не могло, либо... Либо де Армес вовсе не де Армес, а какой-то проходимец, который прикрывается его именем!"
   Есть еще, правда, призрачная надежда, что от индейцев конквистадор удрал, и зарезали там кого-нибудь другого под его именем. Но тем не менее Витя мог быть вполне доволен собой: профессиональное чутье его не подвело подозрительного типа он вычислил сразу, с первого взгляда, и как говорится, взял на карандаш.
   Так, осмыслим... Витя набрал щепок, разбросанных у печки и, усевшись снова на лавку, стал складывать из них фигурки по примеру известного советского разведчика, надеясь, что испытанный прием поможет и ему выстроить убедительную логическую цепь.
   Вспомним теперь связи де Армеса... А какие у него связи? Связь у него, собственно, одна - княгиня Вассиана. С девушкой тоже явно не все просто. О ней вообще мало что известно.
   Как она оказалась в России - понятно не совсем. Точнее, понятно, конечно - любовь, замужество, переезд к супругу. Но, во-первых, могла бы выйти и поближе, для такой красавицы это не сложно. Во-вторых - де Армеса-то она зачем с собой притащила? Католик в православной стране, где иноверцев на дух не переносят, - это же не шутки!
   Значит, их что-то связывает И скорее всего, не воспоминания прошлого. Ради покойного папочки вряд ли она стала бы тащить испанца со всей командой в такую даль. Да и что ему тут делать? Он - мореход, ему простор океанов нужен, пиратская романтика, а он сидит шесть лет в мелкой луже и вроде всем доволен - странно это. Выходит, интересы их соприкасаются в настоящем, он ей сейчас нужен, или она ему. А для чего? Не для любви - это ясно. И не для воздыханий о минувшем...
   Получается, у них есть какое-то важное дело. Во всяком случае, у де Армеса. Иначе столь деятельный идальго - предположим, что ему удалось все-таки бежать от индейцев, - столь деятельный идальго, отправившийся за золотом аж в Мексику к черту на рога, не сидел бы шесть лет на берегу какого-то отдаленного озера, когда по всей Европе столько разных способов заработать и повеселиться.
   Стоп, а сколько же должно быть испанскому дону лет? Он уже тогда, в походе Кортеса, был капитаном судна, командиром целого отряда, а чтобы командовать отборными головорезами, которых собрал для своей экспедиции Кортес, надо было иметь авторитет и заслуги, причем, немалые. И на подвиги время нужно. Значит, ему тогда уже было лет под тридцать. Да еще тридцать лет прошло. Вьгходит, испанец должен быть глубоким стариком, постарше Сомыча, а он... Ну, возраста прямо скажем неопределенного, но больше сорока ему явно не дашь. Даже по понятиям двадцать первого века - молодо выглядит. Будто и десяти лет со времени похода Кортеса не минуло. Чудеса какие-то...
   Похоже, что де Армес - все-таки не де Армес, а кто-то еще, кто под его именем прячется. Тогда понятно и почему здесь сидит - подальше от лишних глаз.
   Теперь княгиня... Она Никиту в свои сети затягивает, без сомнения. Зачем это? От скуки?
   А если предположить, что поссорить хочет Ухтомского с князем Алексеем, врагами сделать, и тем самым ослабить обоих? Все может быть. Поведение у нее странное. Ночные броски по лесам на лошади, когда волки кругом, а в лесу темным-темно. Ляхи какие-то непонятные, прямо рядом с домом, которые тут же испаряются, стоит людям вблизи показаться.
   Не так уж Витя и опоздал, чтоб ничего не услышать. Они же живые люди не призраки. Даже если десять человек по лесу бегут, так шум должен быть: ветки ломают, упадет кто, темно же. А тут - тишина. И ни одной сломанной ветки. Витя обратил на это внимание по привычке, когда за ляхом полз.
   А что самое невероятное, чего Растопченко сам никак не мог осознать, а тем более кому-нибудь сказать, так как его просто засмеяли бы - так это полное отсутствие следов. Элементарных человеческих следов на земле, от ботинок, сапог, лаптей - что они там носят. Земля-то сырая ночью, роса обильная выпадает, а роса не сбита. И ляха когда он из кустов вытащил, от того даже ямки придавленной не осталось, а он там долго сидел, и хоть лях щуплый, но вес в нем какой-никакой все же есть. Непонятно. Может, почва здесь такая, сухая пыль, мочи ее не мочи - все одно, следы рассыпаются, как и не было, но чтоб десять человек по лесу бежало - и никаких следов не осталось... такого Витя в своей практике не встречал.
   Потом свеча... Не просто Вассиана ее в руках держала, об этом Витя еще тогда подумал, ночью, накануне событий. Она знак подавала. А Никита у нее для отвода глаз. Знак тот наверняка на галере был хорошо виден. Только вот де Армес почему-то прятался за амбарами. Выходит, там, на галере еще кто-то есть...
   И тут Витю осенило: а может, ляхи-то как раз на галере и прячутся, с нее выходят, на нее убегают? Единственный вопрос, как они туда попадают, чтоб сухонькими оставаться? Явно ведь не вплавь, а лодку заметить с берега легко, давно бы кто-нибудь углядел. Витя прошелся по пустой поварне, потирая руки: он почувствовал удачу. Открыл печь, достал оттуда готовый каравай хлеба и, не думая, что скажет Ефросинья, отломил почти половину. С аппетитом пережевывая хлеб, который сейчас, хоть и не соленый, казался ему необыкновенно вкусным, он предвкушал как раскроет заговор "пособников западного империализма" и чем его за это наградят.
   Теперь, когда ему пришла мысль, что ляхи прячутся на галере, он вовсе не удивится, если слуги, посланные князем в деревни разузнать об иноземцах, вернутся ни с чем. Кто им что скажет, если ляхи там и не бывали! Так, так, так... Следующее... Что у нас следующее? Гибель пленного...
   Гибель пленного также наводила Витю на размышления. Еще утром он замерил шагами расстояние от того места, где стоял убитый лях, до того, где, как он предполагал, находился убийца. Получалась просто фантастическая картина. Метнуть нож с огромного расстояния, да еще чтобы кинжал одним ударом поразил жертву насмерть, мог разве что хорошо тренированный спортсмен-спецназовец, да и то не каждый, а особо одаренный физически. Здесь же, Витя обратил внимание, народ в основном был мелкий, намного меньше и весом, и ростом, чем люди его времени. Хотя, с другой стороны - когда он из любопытства княжеский лук натянуть попытался, то даже наполовину согнуть не смог, силенок не хватило.
   Но все равно - вряд ли это смог бы сделать де Армес, учитывая его возраст и физические кондиции. В колдовство, о котором непрестанно твердили Сомыч и Лукинична, да в нечистую силу Витя не верил, не привык он как-то в нее верить. Его, вообще, учили доверять только фактам и факты анализировать. А факт оставался неоспорим: пленного убили, и убили так, как не могли убить никогда, если опять-таки исходить из фактов.
   Единственный промах, который он допустил, - подумал вдруг Витя, так это не осмотрел тело убитого. Надо исправить оплошность.
   Растопченко засунул в рот остатки хлеба.
   Так, следственно-оперативные мероприятия должны идти по плану и скрытно. Главное, не рассекретить себя раньше времени. Обыск галеры отменяется. Проникнуть туда необходимо тайно, но для начала все очень тщательно подготовить. Вести наружное наблюдение за всеми подозреваемыми лицами. Усилить агентурную работу. Основная задача - выявить всех действующих лиц и их цель. Чего они хотят?
   Витя не сомневался, что цели у злоумышленников чисто материальные. На подобный вывод его наталкивал психологический портрет основного подозреваемого - испанца де Армеса.
   Чекист однозначно пришел к заключению, что раз испанец отправился за золотом на край света и отличился особой жестокостью в борьбе с индейцами, у которых это золото было, значит, единственное, что может привлекать его на Белом озере - жажда наживы. Деньги, золото, что еще?
   Но умозаключения - это не более чем умозаключения. Версии. Попробуй явись к князю со словами, что испанец вместе с его любимой женой хотят ограбить усадьбу Белозерских, сославшись в доказательство на книжку, которую он когда-то на службе прочитал, и даже показать не может. Версии должны быть подкреплены фактами.
   "Вот фактики мы теперь и начнем собирать, - решил про себя Растопченко. - Цель определена, план работы составлен. Действуйте, Штирлиц. Теперь вы сами себе начальник. А сейчас навестим ляха".
   Витя бодро вышел из поварни и увидел Рыбкина, который дремал на солнышке под окном. Услышав, как скрипнула дверь, Леха открыл глаза и вскочил:
   - Товарищ майор!
   - Ладно, брось, - остановил его Витя. - Вот что, Рыбкин. Ты видел, куда тело убитого пленного отнесли?
   - Да за ворота, в лес. Говорят, нехристь он, хоронить не стали, так и бросили там.
   - Надо нам его с тобой навестить, посмотреть кое-что, - предложил Витя.
   - Так чего на убитого смотреть? - Леха явно не горел желанием выходить за пределы усадьбы.
   - Не ной, - одернул его Витя. - Ты на службе теперь, не забывайся. Страж порядка, как водится. Ты думаешь, порядок только на Невском нужен, во время проезда министра МВД? Порядок, он, брат, везде необходим. А тут такие дела открываются... Идем со мной.
   Они вышли за ворота усадьбы и прошли к лесу, куда, по словам Рыбкина, оттащили убитого пленного. Но на месте, указанном Лехой, тела не оказалось. Более того, снова отметил к своему несказанному удивлению Растопченко, трава, где, как предполагалось, лежал убитый, даже не была примята, а вокруг - никаких следов и совсем нет крови.