И вдруг произошло что-то странное. Рокко и тибетский волшебник в один и тот же момент подумали о дудочнике Гаммелине, причем подумали с такой силою, что тот не только появился в центре поля, но даже стал видимым для всех зрителей, а также для министров, журналистов и лысых.
Что же сделал этот дудочник, оказавшийся в центре внимания?
Наступила необыкновенная тишина, и, будь на стадионе деревья, слышно было бы, как опадают с них листья; будь, конечно, еще и холодный ветер, который обрывал бы эти листья. Но слышно было совсем другое… Слышно было, как дудочник заиграл на своей дудочке… И что же он заиграл? Невероятно! Но все услышали шутливую мелодию из знаменитой оркестровой сюиты Иоганна Себастьяна Баха!
Дудочник сыграл партию флейты семнадцать раз. Дело в том, что она довольно короткая и, чтобы получить от нее удовольствие, мало прослушать ее только шестнадцать раз.
Закончив играть, дудочник направился к выходу. Футболисты спокойно последовали за ним. И судья тоже пошел за ним. И оба волшебника тоже двинулись следом. И зрители – тоже. Все разошлись по домам, забыв про футбольный матч тысячелетия, забыв про футбол (только на три месяца), и принялись учиться играть на флейте.
Что же сделал этот дудочник, оказавшийся в центре внимания?
Наступила необыкновенная тишина, и, будь на стадионе деревья, слышно было бы, как опадают с них листья; будь, конечно, еще и холодный ветер, который обрывал бы эти листья. Но слышно было совсем другое… Слышно было, как дудочник заиграл на своей дудочке… И что же он заиграл? Невероятно! Но все услышали шутливую мелодию из знаменитой оркестровой сюиты Иоганна Себастьяна Баха!
Дудочник сыграл партию флейты семнадцать раз. Дело в том, что она довольно короткая и, чтобы получить от нее удовольствие, мало прослушать ее только шестнадцать раз.
Закончив играть, дудочник направился к выходу. Футболисты спокойно последовали за ним. И судья тоже пошел за ним. И оба волшебника тоже двинулись следом. И зрители – тоже. Все разошлись по домам, забыв про футбольный матч тысячелетия, забыв про футбол (только на три месяца), и принялись учиться играть на флейте.
Десять килограммов Луны
Помню ли я первых людей, высадившихся на Луну? Еще бы! Прекрасно помню. Вернее, я не могу сказать, в каком году это было и в каком месяце, но отлично помню, что во вторник утром в квартиру ко мне позвонили, я открыл дверь и увидел перед собой крайне взволнованного командора Ципа.
– Невероятное дело! – воскликнул он и рухнул на диван.
Командор Цип весил не меньше центнера, и пружины дивана жалобно застонали.
– Что случилось? – встревожился я.
– Неслыханное дело! Самое грандиозное за всю историю! Сколько книг в вашей библиотеке? Две тысячи. Считайте, что у вас две тысячи томов крупных банкнот. Я сразу же побежал к вам, как только узнал об этом. И не только потому, что мы соседи, и не потому, что вы одолжили мне градусник, когда мой сын заболел корью, а потому, что вы умный человек. А это дело исключительно для умных людей. Дуракам тут вход воспрещен, ясно?
– Не мучайте меня, командор, объясните же наконец, в чем дело?
Командор надел на себя маску таинственности, подозрительно осмотрелся, заглянул под письменный стол, убедился, что никого нет и никто не подслушивает, выглянул в окно – непонятно зачем, ведь я живу на четвертом этаже и за многие годы в это окно только однажды влетела чья-то потерявшаяся канарейка, которую я тут же передал привратнице.
Наконец командор Цип снова уселся на диван и крайне осторожно извлек из кармана пиджака какой-то пакетик из простой оберточной бумаги, перевязанный шпагатом.
– Я ношу его так, – сказал он со вздохом, – чтобы все думали, будто тут пара сосисок или бифштекс – одним словом, завтрак. А знаете, что это?
– Нет, командор. Но уже сгораю от желания узнать.
– Вот – смотрите и судите сами. Вы ведь умный человек – умный!
В пакете лежало что-то очень похожее на кусок мела или глины размером не больше кулака. Я хотел было рассмотреть этот предмет получше, но командор уже забрал пакетик и спрятал в карман.
– Видали?
– Нет.
– Как нет? Что у вас глаз нет, что ли?
– Ну, положим, видел. Только не понял.
– Жаль. А я думал, что умные люди могут обойтись без лишних слов. То, что я вам показал, друг мой, не что иное, как… КУСОК ЛУНЫ!
Говоря это, командор Цип невольно повысил голос, но тут же спохватился и предупредил меня:
– Тс-с! Молчите, ради бога! Все это под строжайшим секретом. Я получил этот образец от одного очень надежного человека – двоюродного брата зятя второго привратника в доме, где живет полковник Ноп.
– Космонавт? Первый человек, высадившийся на Луну?
– Именно! И никто не знает, что он привез из своего необыкновенного путешествия целых десять килограммов лунной породы – десять килограммов Луны. Вы меня поняли? И он готов недорого продать все это. Вы понимаете, ему же неудобно самому заниматься торговлей и вести все дело.
– Понимаю, что неудобно, но не понимаю, о каком деле идет речь.
– В таком случае, у вас нет не только глаз, но и никакого воображения. Вы когда-нибудь бывали в Пизе?
Этот вопрос подействовал на меня словно удар кулака в челюсть – скажу честно, я не ожидал его.
– Вы видели когда-нибудь, – продолжал он допытывать меня, – с какой жадностью туристы набрасываются на сувениры, изображающие Пизанскую башню? Их ценят на вес золота! Хотя стоит эта ерунда гроши. А теперь представьте себе, что будет, если мы выбросим на рынок лунные сувениры – маленькие полулуния весом всего в два-три грамма, не больше, но сделанные из настоящего лунного камня и со стопроцентной гарантией…
– Двоюродного зятя второго брата привратника?
– Нет, уж, пожалуйста, не путайте! Речь идет о двоюродном брате зятя, а не наоборот. Вот посмотрите, почитайте! Это заключение профессора Рапа, известного во всем мире английского астронома. Здесь подтверждается, что проданный мне образец действительно состоит из породы, взятой с лунной поверхности… А вот справка доктора Брека, американского геолога… Это письмо профессора Проппа из Московской Академии наук… Все эти господа, лучшие умы планеты, заверяют, что это КУСОК ЛУНЫ!
И командор Цип швырнул мне на колени все эти бумаги с печатями, гербовыми марками, математическими и химическими формулами. Но тут же быстро собрал их, сунул в карман, торжествующе посмотрел на меня и сказал:
– Десять миллионов, и весь кусок наш! По миллиону за килограмм Луны. Да ведь это же просто даром, вы не считаете? Я уже отдал задаток в двести тысяч лир. И знаете ли, я не дурак – я получил взамен этот образец. И вот послушайте, что я подсчитал. Продавая сувениры по двадцать тысяч лир за штуку, мы сможем получить сто миллионов лир. Чистая прибыль составит девяносто миллионов. Совсем маленький кусочек Луны за двадцать тысяч лир… Да эти сувениры пойдут нарасхват, уверяю вас! А пока не будем терять связи с…
– Привратником второго зятя брата…
– Пожалуйста, постарайтесь запомнить: речь идет о двоюродном брате зятя второго привратника. А если понадобится, то свяжемся и с самим полковником Нопом, предложим ему проценты, он обеспечит нам новые поставки, и у нас будет полная монополия, понимаете! Мы сможем продавать Луну центнерами, и вам придется выбросить все эти книги, чтобы освободить место для денег, вы меня хорошо поняли?
И он еще долго продолжал в таком духе, рисуя дело во всех подробностях. «Лунные сувениры» будут продаваться во всех книжных магазинах, на всех вокзалах, а также в аптеках и даже у входа на кладбище. Люди будут выстраиваться за ними в очередь. К каждому сувениру будет приложена копия свидетельств, писем и заверений, подписанных Ранем, Бреком и Проппом.
– Ладно, – прервал я его, – но я-то чем могу быть вам полезен?
Командор Цип с изумлением вытаращил глаза.
– Друг мой, – сказал он, – я очень люблю вас, но позвольте вам сказать, что как нет у вас глаз, чтобы видеть, точно так же нет и ушей, чтобы слышать! Разве я не сказал вам, что у меня, к сожалению, сейчас довольно затруднительное положение с деньгами?
– Нет, командор, об этом вы ничего не сказали мне.
– Возможно, возможно. Так или иначе, я говорю вам об этом теперь. Я могу собрать только пять миллионов. Другие пять должны дать вы. Тогда у нас все будет делиться поровну. Я охотно уступил бы вам и большую долю, но вы же понимаете, мне надо думать о детях, о семье. Пять миллионов даю я, пять – вы.
Я поостерегся признаться, что у меня нет не только пяти миллионов, но и пяти тысяч лир. Как раз в это утро я уплатил за квартиру, отдав последние остатки семейного бюджета. Мне пришла в голову другая мысль, но и тут я решил воздержаться от каких бы то ни было заявлений, а просто предложил:
– Пойдемте к привратнику брата…
– Пойдемте! – подхватил командор Цип, вскакивая с дивана.
На радостях он даже не заметил, что я опять что-то перепутал.
– Он ждет нас ровно в час у Траянской колонны.
– Прекрасное место для свиданий!
– Правда? Мы будем походить на обычных туристов. И никто, посмотрев на нас, не догадается, что у одного из нас лежит в кармане кусок Луны.
Было двенадцать пятьдесят, когда мы добрались до знаменитого монумента. Десять минут ожидания показались командору Ципу долгими, как десять столетий. Он буквально танцевал от нетерпения, и пакетик с лунной породой вдруг выскользнул у него из кармана и упал ему прямо на ногу.
– Ой! – невольно вскричал он, но тут же поправился. – Надо же, как удачно упал! Просто повезло!
– Браво! Я вижу, вам нипочем даже такой удар камнем.
– Да что вы! Ведь упади он на землю… Он разбился бы!
– Все равно, чтобы сделать сувениры, его придется разбить, – сказал я.
Но командор Цип уже не слушал меня.
– Вот наш человек! – воскликнул он, указывая на кого-то в толпе прохожих.
Навстречу нам шел представительный синьор в нарядном костюме. Широкие поля соломенной шляпы закрывали его лоб, а глаза были скрыты за стеклами больших темных очков. Издали его можно было принять за адвоката, которому захотелось немного пройтись пешком, или за служащего префектуры, который шел в кафе выпить чашечку кофе. Он мог ввести в заблуждение кого угодно, только не меня. По той простой причине, что я его хорошо знал.
– Здравствуйте! – радостно приветствовал его командор Цип.
– Добрый день, добрый день, – церемонно ответил этот субъект, протягивая для приветствия обе руки. – Итак, все в порядке?
– В полном порядке! – ответил Цип. – Я привел своего друга, Он в курсе дела. Позвольте, я представлю вам его – доктор…
– Не надо, командор, – перебил я его, – мы уже знакомы.
– В самом деле? – удивился синьор в темных очках и почему-то вдруг забеспокоился. – По правде говоря, я что-то не припоминаю, чтобы имел честь…
– Не припоминаете? Впрочем, это понятно – вы же так заняты… У вас так много разных дел…
– Ну, значит, все в порядке! – обрадовался командор Цип, преисполненный энтузиазма. – Раз вы уже знакомы, можно считать, что дело сделано.
– Да, – ответил я, – дело завершено. И синьор вернет вам сейчас ваши двести тысяч лир…
– Как? Что? – изумился командор Цип. – Что вы такое говорите?
– А то, что этот синьор не далее как полгода назад и мне предлагал превосходнейшую сделку. Представляете, командор, он предлагал купить у него за сущие пустяки – всего за каких-нибудь полмиллиона – подкову коня императора Калигулы. Знаете, того самого коня, которого хозяин ввел в сенат и сделал сенатором… Синьор показал мне одну из его подков и дюжину разного рода документов, подписанных немецкими, французскими, чехословацкими и норвежскими учеными. Синьор, наверное, довольно близорук, потому что спустя два месяца он снова подошел ко мне и предложил купить у него мотыгу, которой Ромул, мир праху его, при известных обстоятельствах разбил голову своему брату Рему. Так что, как видите, этот синьор – крупный специалист по продаже разного рода сенсационных редкостей. И я нисколько не удивлюсь, если он сейчас достанет из кармана яблоко, которым Ева соблазнила Адама, и предложит купить его по дешевке.
Синьор в темных очках повернулся и хотел было удалиться, но я успел ухватить его за рукав.
– Ну а теперь, – сказал я, – будьте благоразумны – верните деньги командору. И заберите этот кусок известки, который вы всучили ему.
Командор Цип выбрал именно этот момент для того, чтобы упасть в обморок. Видимо, слишком много волнений досталось бедняге в это утро.
Мы наклонились, чтобы поднять его, и пока он потихоньку приходил в себя, продавец Луны – в общем-то, наверное, добрый малый – объяснил мне:
– Я ведь только хотел пошутить! Клянусь вам, я пошутил. Ну можно ли верить первому встречному, что он продает кусок Луны? А он поверил! Вот я и догадался, что он такой же командор, как я. Никогда не встречал таких… таких наивных командоров.
– А он вовсе и не командор, – объяснил я. – Просто его так стали называть, потому что он очень толстый, вот кличка и приклеилась.
– Так, значит, он тоже из тех, кто торгует лунной породой! Ну, держите, вот его деньги. Тысячи лир не хватает. Я истратил их час назад на обед.
И я оставил ему еще тысячу – на ужин.
– Невероятное дело! – воскликнул он и рухнул на диван.
Командор Цип весил не меньше центнера, и пружины дивана жалобно застонали.
– Что случилось? – встревожился я.
– Неслыханное дело! Самое грандиозное за всю историю! Сколько книг в вашей библиотеке? Две тысячи. Считайте, что у вас две тысячи томов крупных банкнот. Я сразу же побежал к вам, как только узнал об этом. И не только потому, что мы соседи, и не потому, что вы одолжили мне градусник, когда мой сын заболел корью, а потому, что вы умный человек. А это дело исключительно для умных людей. Дуракам тут вход воспрещен, ясно?
– Не мучайте меня, командор, объясните же наконец, в чем дело?
Командор надел на себя маску таинственности, подозрительно осмотрелся, заглянул под письменный стол, убедился, что никого нет и никто не подслушивает, выглянул в окно – непонятно зачем, ведь я живу на четвертом этаже и за многие годы в это окно только однажды влетела чья-то потерявшаяся канарейка, которую я тут же передал привратнице.
Наконец командор Цип снова уселся на диван и крайне осторожно извлек из кармана пиджака какой-то пакетик из простой оберточной бумаги, перевязанный шпагатом.
– Я ношу его так, – сказал он со вздохом, – чтобы все думали, будто тут пара сосисок или бифштекс – одним словом, завтрак. А знаете, что это?
– Нет, командор. Но уже сгораю от желания узнать.
– Вот – смотрите и судите сами. Вы ведь умный человек – умный!
В пакете лежало что-то очень похожее на кусок мела или глины размером не больше кулака. Я хотел было рассмотреть этот предмет получше, но командор уже забрал пакетик и спрятал в карман.
– Видали?
– Нет.
– Как нет? Что у вас глаз нет, что ли?
– Ну, положим, видел. Только не понял.
– Жаль. А я думал, что умные люди могут обойтись без лишних слов. То, что я вам показал, друг мой, не что иное, как… КУСОК ЛУНЫ!
Говоря это, командор Цип невольно повысил голос, но тут же спохватился и предупредил меня:
– Тс-с! Молчите, ради бога! Все это под строжайшим секретом. Я получил этот образец от одного очень надежного человека – двоюродного брата зятя второго привратника в доме, где живет полковник Ноп.
– Космонавт? Первый человек, высадившийся на Луну?
– Именно! И никто не знает, что он привез из своего необыкновенного путешествия целых десять килограммов лунной породы – десять килограммов Луны. Вы меня поняли? И он готов недорого продать все это. Вы понимаете, ему же неудобно самому заниматься торговлей и вести все дело.
– Понимаю, что неудобно, но не понимаю, о каком деле идет речь.
– В таком случае, у вас нет не только глаз, но и никакого воображения. Вы когда-нибудь бывали в Пизе?
Этот вопрос подействовал на меня словно удар кулака в челюсть – скажу честно, я не ожидал его.
– Вы видели когда-нибудь, – продолжал он допытывать меня, – с какой жадностью туристы набрасываются на сувениры, изображающие Пизанскую башню? Их ценят на вес золота! Хотя стоит эта ерунда гроши. А теперь представьте себе, что будет, если мы выбросим на рынок лунные сувениры – маленькие полулуния весом всего в два-три грамма, не больше, но сделанные из настоящего лунного камня и со стопроцентной гарантией…
– Двоюродного зятя второго брата привратника?
– Нет, уж, пожалуйста, не путайте! Речь идет о двоюродном брате зятя, а не наоборот. Вот посмотрите, почитайте! Это заключение профессора Рапа, известного во всем мире английского астронома. Здесь подтверждается, что проданный мне образец действительно состоит из породы, взятой с лунной поверхности… А вот справка доктора Брека, американского геолога… Это письмо профессора Проппа из Московской Академии наук… Все эти господа, лучшие умы планеты, заверяют, что это КУСОК ЛУНЫ!
И командор Цип швырнул мне на колени все эти бумаги с печатями, гербовыми марками, математическими и химическими формулами. Но тут же быстро собрал их, сунул в карман, торжествующе посмотрел на меня и сказал:
– Десять миллионов, и весь кусок наш! По миллиону за килограмм Луны. Да ведь это же просто даром, вы не считаете? Я уже отдал задаток в двести тысяч лир. И знаете ли, я не дурак – я получил взамен этот образец. И вот послушайте, что я подсчитал. Продавая сувениры по двадцать тысяч лир за штуку, мы сможем получить сто миллионов лир. Чистая прибыль составит девяносто миллионов. Совсем маленький кусочек Луны за двадцать тысяч лир… Да эти сувениры пойдут нарасхват, уверяю вас! А пока не будем терять связи с…
– Привратником второго зятя брата…
– Пожалуйста, постарайтесь запомнить: речь идет о двоюродном брате зятя второго привратника. А если понадобится, то свяжемся и с самим полковником Нопом, предложим ему проценты, он обеспечит нам новые поставки, и у нас будет полная монополия, понимаете! Мы сможем продавать Луну центнерами, и вам придется выбросить все эти книги, чтобы освободить место для денег, вы меня хорошо поняли?
И он еще долго продолжал в таком духе, рисуя дело во всех подробностях. «Лунные сувениры» будут продаваться во всех книжных магазинах, на всех вокзалах, а также в аптеках и даже у входа на кладбище. Люди будут выстраиваться за ними в очередь. К каждому сувениру будет приложена копия свидетельств, писем и заверений, подписанных Ранем, Бреком и Проппом.
– Ладно, – прервал я его, – но я-то чем могу быть вам полезен?
Командор Цип с изумлением вытаращил глаза.
– Друг мой, – сказал он, – я очень люблю вас, но позвольте вам сказать, что как нет у вас глаз, чтобы видеть, точно так же нет и ушей, чтобы слышать! Разве я не сказал вам, что у меня, к сожалению, сейчас довольно затруднительное положение с деньгами?
– Нет, командор, об этом вы ничего не сказали мне.
– Возможно, возможно. Так или иначе, я говорю вам об этом теперь. Я могу собрать только пять миллионов. Другие пять должны дать вы. Тогда у нас все будет делиться поровну. Я охотно уступил бы вам и большую долю, но вы же понимаете, мне надо думать о детях, о семье. Пять миллионов даю я, пять – вы.
Я поостерегся признаться, что у меня нет не только пяти миллионов, но и пяти тысяч лир. Как раз в это утро я уплатил за квартиру, отдав последние остатки семейного бюджета. Мне пришла в голову другая мысль, но и тут я решил воздержаться от каких бы то ни было заявлений, а просто предложил:
– Пойдемте к привратнику брата…
– Пойдемте! – подхватил командор Цип, вскакивая с дивана.
На радостях он даже не заметил, что я опять что-то перепутал.
– Он ждет нас ровно в час у Траянской колонны.
– Прекрасное место для свиданий!
– Правда? Мы будем походить на обычных туристов. И никто, посмотрев на нас, не догадается, что у одного из нас лежит в кармане кусок Луны.
Было двенадцать пятьдесят, когда мы добрались до знаменитого монумента. Десять минут ожидания показались командору Ципу долгими, как десять столетий. Он буквально танцевал от нетерпения, и пакетик с лунной породой вдруг выскользнул у него из кармана и упал ему прямо на ногу.
– Ой! – невольно вскричал он, но тут же поправился. – Надо же, как удачно упал! Просто повезло!
– Браво! Я вижу, вам нипочем даже такой удар камнем.
– Да что вы! Ведь упади он на землю… Он разбился бы!
– Все равно, чтобы сделать сувениры, его придется разбить, – сказал я.
Но командор Цип уже не слушал меня.
– Вот наш человек! – воскликнул он, указывая на кого-то в толпе прохожих.
Навстречу нам шел представительный синьор в нарядном костюме. Широкие поля соломенной шляпы закрывали его лоб, а глаза были скрыты за стеклами больших темных очков. Издали его можно было принять за адвоката, которому захотелось немного пройтись пешком, или за служащего префектуры, который шел в кафе выпить чашечку кофе. Он мог ввести в заблуждение кого угодно, только не меня. По той простой причине, что я его хорошо знал.
– Здравствуйте! – радостно приветствовал его командор Цип.
– Добрый день, добрый день, – церемонно ответил этот субъект, протягивая для приветствия обе руки. – Итак, все в порядке?
– В полном порядке! – ответил Цип. – Я привел своего друга, Он в курсе дела. Позвольте, я представлю вам его – доктор…
– Не надо, командор, – перебил я его, – мы уже знакомы.
– В самом деле? – удивился синьор в темных очках и почему-то вдруг забеспокоился. – По правде говоря, я что-то не припоминаю, чтобы имел честь…
– Не припоминаете? Впрочем, это понятно – вы же так заняты… У вас так много разных дел…
– Ну, значит, все в порядке! – обрадовался командор Цип, преисполненный энтузиазма. – Раз вы уже знакомы, можно считать, что дело сделано.
– Да, – ответил я, – дело завершено. И синьор вернет вам сейчас ваши двести тысяч лир…
– Как? Что? – изумился командор Цип. – Что вы такое говорите?
– А то, что этот синьор не далее как полгода назад и мне предлагал превосходнейшую сделку. Представляете, командор, он предлагал купить у него за сущие пустяки – всего за каких-нибудь полмиллиона – подкову коня императора Калигулы. Знаете, того самого коня, которого хозяин ввел в сенат и сделал сенатором… Синьор показал мне одну из его подков и дюжину разного рода документов, подписанных немецкими, французскими, чехословацкими и норвежскими учеными. Синьор, наверное, довольно близорук, потому что спустя два месяца он снова подошел ко мне и предложил купить у него мотыгу, которой Ромул, мир праху его, при известных обстоятельствах разбил голову своему брату Рему. Так что, как видите, этот синьор – крупный специалист по продаже разного рода сенсационных редкостей. И я нисколько не удивлюсь, если он сейчас достанет из кармана яблоко, которым Ева соблазнила Адама, и предложит купить его по дешевке.
Синьор в темных очках повернулся и хотел было удалиться, но я успел ухватить его за рукав.
– Ну а теперь, – сказал я, – будьте благоразумны – верните деньги командору. И заберите этот кусок известки, который вы всучили ему.
Командор Цип выбрал именно этот момент для того, чтобы упасть в обморок. Видимо, слишком много волнений досталось бедняге в это утро.
Мы наклонились, чтобы поднять его, и пока он потихоньку приходил в себя, продавец Луны – в общем-то, наверное, добрый малый – объяснил мне:
– Я ведь только хотел пошутить! Клянусь вам, я пошутил. Ну можно ли верить первому встречному, что он продает кусок Луны? А он поверил! Вот я и догадался, что он такой же командор, как я. Никогда не встречал таких… таких наивных командоров.
– А он вовсе и не командор, – объяснил я. – Просто его так стали называть, потому что он очень толстый, вот кличка и приклеилась.
– Так, значит, он тоже из тех, кто торгует лунной породой! Ну, держите, вот его деньги. Тысячи лир не хватает. Я истратил их час назад на обед.
И я оставил ему еще тысячу – на ужин.
Могущество пустых банок
Семейство Дзербини провело выходной день в горах и собралось возвращаться в город по дороге через Чивитавеккья. Синьор Дзербини, большой любитель природы и порядка, посоветовал остальным Дзербини – супруге Оттавии, сыновьям Анджело и Пьеро, дочери Розелле, а также ее жениху Пьерлуиджи – не оставлять после себя мусора:
– Только не сгребайте в кучу, как обычно, а аккуратно разложите его повсюду. Посмотрите на этот куст – вы не оставили возле него ни одного бумажного стаканчика! Да, да, пусть каждое дерево получит свое! Не будем пристрастны. Грязные бумажные салфетки положите вон туда, под тот дуб. А пустые бутылки – под этот каштан. Вот так! Прекрасно получилось!
Пустых бутылок было три – из-под пива, оранжада и минеральной воды. Возле каштана они составили чудесный натюрморт. Анджело и Пьеро охотно поиграли бы в тир, кидая в них камнями, но, к сожалению, уже не было времени. Нужно было садиться в машину, не забыть при этом приемник, громкими гудками попрощаться с лесом и двигаться в путь. И они поехали. Вскоре стали спускаться с горы. Анджело и Пьеро сидели сзади и, глядя в окошко, строили рожицы едущим за ними шоферам, как вдруг с изумлением обнаружили, что бутылка из-под пива вовсе не осталась под каштаном, а ловко скачет за их машиной по шоссе, совсем рядом с бампером.
– Смотри, папа! – дружно воскликнули братья. – Бутылка из-под пива бежит за нами!
– Я посмотрю в чем дело, – сказала синьора Оттавиа мужу. – Не отвлекайся от руля.
Она обернулась и увидела, что к пустой бутылке из-под пива присоединились бутылки из-под оранжада и минеральной воды. Это милое трио прыгало, пританцовывало и старалось не отстать от машины.
– Ну прямо как собачки, – заметила Розелла, и жених согласился с ней.
– Ну-ка, папа, прибавь газу! Давай оторвемся от них! – предложили Анджело и Пьеро.
Но синьор Дзербини не мог прибавить скорость, потому что впереди шла машина, за которой тоже, постукивая по асфальту, бежала пустая бутылка из-под пива. И с нею за компанию спешили банки из-под мясных консервов и персикового компота. Пустые, разумеется. А следом за великолепной машиной самой последней марки, которая только что обогнала скромную малолитражку синьора Дзербини, презрительно фыркнув на нее выхлопной трубой, прихрамывая и перекатываясь, подскакивая и кувыркаясь, неслось сразу несколько бутылок из-под шампанского и минеральной воды, а также банки из-под сардин и черной икры, дюжина пластмассовых тарелок и тому подобное. Все вместе они производили чудовищный грохот – не хуже группы ударников!
– Видите, – заметил синьор Дзербини, – за всеми бегут, не только за нами. Однако, если б полетела шина, я думаю, было бы хуже.
По виа Аурелиа тянулась уже целая вереница машин в сопровождении пустых пластмассовых и стеклянных бутылок и жестяных консервных банок – каждая со своим особым стуком и ритмом. Одни бежали совсем мелкими шажками, другие делали огромные прыжки, и всех сильно заносило на поворотах. В целом получалось довольно забавное зрелище, и синьор Дзербини даже вспомнил, что мальчиком играл на медных тарелках в «джазе оглашенных», в том самом, в котором еще раньше играл на мусорном ведре и на печной трубе его дядя.
Теперь Анджело и Пьеро попросили отца замедлить ход. Им хотелось посмотреть на пролетавшие мимо роскошные гоночные машины, за которыми мчались, не утрачивая своей элегантности, небольшие оплетенные соломкой бутылки, огромные пяти– и десятилитровые бутыли и разные другие достойные внимания сосуды.
Некоторое затруднение возникло дома – у лифта. Пустые бутылки, принадлежавшие семейству Дзербини, первыми прошли в кабину, не пропустив вперед даже синьору Оттавию, и пока поднимались вверх, ни минуты не стояли спокойно. Они отдавили ноги ребятам, порвали колготки Розелле, залезли в отвороты брюк Пьерлунджи. Словом, ясно было, что прогулкой они остались недовольны. Войдя в квартиру, бутылки принялись носиться по коридору, а затем забрались в спальню.
Пивная бутылка залезла под подушку синьора Дзербини, бутылка из-под оранжада устроилась под ковриком на полу, а бутылка из-под минеральной воды ушла в ванную. О вкусах, как говорится, не спорят.
Ребят все это очень забавляло. Взрослых уже не очень. Розелла немного успокоилась после разговора по телефону с Пьерлуиджи. Он позвонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи, и заодно сообщил:
– Знаешь, в моей постели оказалась банка из-под очищенных помидоров! А ведь я никогда не ем макароны с томатным соусом!
Банки и бутылки заснули быстро. Спали не толкаясь и не храпели. Словом, никому не мешали. Утром они раньше всех пошли в ванную и не бросили полотенца где попало, а повесили на место. Вскоре взрослые и дети разошлись по своим делам – кто в школу, кто на работу. А синьора Оттавиа отправилась на рынок. Бутылки остались дома. Только теперь пустых емкостей было уже четыре, потому что из мусорного ведра выскочила банка из-под молотого кофе, с новенькой этикеткой, и сразу же принялась наводить порядок в раковине. Она с грохотом переставляла тарелки и стаканы, но ничего не разбила.
«Пожалуй, сегодня я не буду покупать продукты в банках и бутылках», – решила синьора Оттавиа.
По дороге ей то и дело встречались пустые банки и бутылки, которые шли по своим делам, строго соблюдая правила уличного движения: улицу они переходили только на зеленый свет. Вдруг синьора Оттавиа увидела, что какой-то синьор сунул в урну коробку из-под обуви. Но едва он отвернулся, как коробка выскочила из урны и – топ-топ-топ! – поспешила следом за ним.
– Слава богу, хоть тут ни для кого нет привилегий! – облегченно вздохнула синьора Оттавиа.
Во время обеда три бутылки и кофейная банка семейства Дзербини сидели на балконе – дышали свежим воздухом.
– Интересно, что они собираются делать дальше? – спросила синьора Оттавиа.
– По-моему, толстеть, – ответил синьор Дзербини.
– То есть?
– А ты посмотри! Видишь, бутылка из-под пива стала двухлитровой бутылью. Сколько кофе было в этой банке?
– Полкило…
– Ну вот! А теперь в ней уместится пять кило, если не больше.
– Отчего же они так растут? Чем они питаются? – удивились Анджело и Пьеро, проявив научный интерес к проблеме.
– Очевидно, пустотой. Ведь они же пустые! – объяснил синьор Дзербини.
Вечерние газеты подтвердили его догадку. Они привели заявление профессора Банки-Банкини, специалиста по таре и упаковке, доцента коробковедения и консервологии, в котором говорилось:
«Речь идет о совершенно нормальном явлении. По причине, которая нам неведома и которую мы называем «причиной икс», пустые сосуды определенно стремятся стать еще более пустыми. Для этого они, разумеется, должны увеличиться в объеме. Нас крайне интересует, лопнут они в конце концов или нет».
– О боже! – воскликнула синьора Оттавиа, заметив, что бутылка из-под минеральной воды стала сзади нее и, заглядывая через плечо, читает газету.
А к вечеру эта бутылка стала выше холодильника. Две другие почти догнали ее в росте. Банка из-под кофе раздулась, как шкаф, и заполнила собой половину детской комнаты, куда заглянула из любопытства.
– Профессор сказал, что это совершенно нормальное явление, – успокоил жену синьор Дзербини. – Иными словами, нефеноменальный феномен, ясно? Впрочем, ты ведь не разбираешься в феноменологии.
– Я не разбираюсь, спору нет, – вздохнула синьора Оттавиа. – Но ты зато отлично разбираешься. Вот и скажи мне, где мы будем спать сегодня ночью?
Говоря это, синьора Оттавиа повела мужа в спальню и показала на кровать. На ней удобно устроились бутылки из-под пива и оранжада – словно две горы, накрытые одеялом, а на подушках сладко спали два горла без голов, вернее – без пробок.
– Ничего, ничего, – опять успокоил жену глава семьи. – В тесноте, да не в обиде! Тут и для нас места хватит. Нельзя же в конце концов думать только о себе.
За неделю банка из-под кофе так растолстела, что заняла всю детскую комнату. Пришлось прямо в нее поставить кровати и тумбочки. Анджело и Пьеро забавлялись игрой в консервированный зеленый горошек.
В комнате Розеллы вырос такой большой тюбик из-под крема, что в нем легко уместились диван-кровать, трюмо, многотомное издание «Мастера живописи», три большие вазы с цветами, рекламная афиша «Битлзы», проигрыватель, восточные туфельки, которые жених привез Розелле из Сараева, а также большая корзина, где хранились куклы и иногда спал кот.
На кухне бутылищи из-под минеральной воды хватило ума расти не вширь, а только в длину, и теперь она торчала из окна, словно пушечное дуло. Из многих окон соседних домов тоже торчали такие стеклянные дула, так что удивляться не приходилось.
Бутылки, спавшие в постели супругов Дзербини, тоже росли в горизонтальном направлении и нисколько не мешали им двигаться по комнате. Кроме того, в этом оказалось и свое преимущество – каждый мог теперь спать в своей бутылке. Синьора Оттавиа выбрала, разумеется, бутылку из-под оранжада – она терпеть не могла запах пива. Очень интересно было бы посмотреть на них ночью, когда они лежали в своих бутылках, словно модели парусников, сделанные каким-нибудь старым морским волком или каторжником, трудившимся над ними с бесконечным терпением. Но посмотреть нельзя – ведь на ночь они гасят свет.
Нечто подобное происходило во всех других домах в городе. Люди быстро научились залезать в бутылки и вылезать из них, а также из банок, в которых прежде было варенье или свежезамороженные фрукты. Адвокаты принимали теперь клиентов, сидя в коробках из-под обуви или в книжных футлярах. В каждой семье нашлись свои пустые емкости, и каждая пустая емкость имела свою семью. Жить в банке или в коробке оказалось вполне удобно.
Емкости, которым не нашлось места в домах, что вполне понятно при нынешнем жилищном кризисе, расположились на площадях, улицах, в садах и скверах, заняли окрестные холмы. Огромная банка из-под мясных консервов накрыла памятник Гарибальди. Закрученная консервным ножом крышка этой банки немного мешала движению транспорта. Но городские власти, как всегда, позаботились о людях. Они построили над крышкой легкий деревянный мостик, и машины без труда преодолевали это препятствие. Розелла встречалась теперь со своим женихом в банке из-под соленых грибов – там стояла зеленая скамеечка. Мечтать, как известно, можно где угодно, было бы о чем. А запах грибов даже приятен.
Впрочем, кому какое дело до мелких забот семейства Дзербини? У каждого из ста тысяч жителей города были такие же заботы. Могущество пустых банок ставило другие, куда более важные проблемы. Однажды утром огромная коробка из-под макарон «Мамбретти» («Если они не «Мамбретти», то это уже не спагетти!») одним махом проглотила Колизей. В полдень того же дня купол святого Петра исчез в большой железной банке, на которой даже невооруженным глазом и на большом расстоянии можно было прочитать: «Мармелад». Газеты сообщили, что синьора Сеттимиа Дзерботти родила двух близнецов в банке, и муж на радостях подарил ей золотой консервный нож. Телевидение передавало прямые репортажи о том, как консервные банки заглатывали гору Червино, Эйфелеву башню и Виндзорский замок. Как всегда, превосходно комментировал события Тито Жестянкини.
Тем временем один западногерманский астроном обменивался шифрованными телеграммами со своим американским коллегой. Оба заметили какой-то странный предмет, который, похоже, двигался из глубин космоса по направлению к Земле.
– Не комета ли это, профессор Бокс?
– Не думаю, профессор Шахермахер, хвоста ведь нет!
– Это верно. Однако какая странная форма… Похоже на…
– На что, профессор Шахермахер?
– А, вот на что! На коробку! На очень большую коробку!
– Действительно! Прямо какая-то суперкоробка! В ней уместится, пожалуй, не только Земля, но и Луна!
– Кстати, профессор Бокс, вы получили коробку из-под сигар, которую я вам послал?
– Да, спасибо! В ней очень удобно спать. А вы получили мою банку из-под крабов?
– Ну как же! Я устроил в ней библиотеку и поставил стереопроигрыватель.
– Тогда спокойной ночи, профессор Шахермахер!
– Спокойной ночи, профессор Бокс!
– Только не сгребайте в кучу, как обычно, а аккуратно разложите его повсюду. Посмотрите на этот куст – вы не оставили возле него ни одного бумажного стаканчика! Да, да, пусть каждое дерево получит свое! Не будем пристрастны. Грязные бумажные салфетки положите вон туда, под тот дуб. А пустые бутылки – под этот каштан. Вот так! Прекрасно получилось!
Пустых бутылок было три – из-под пива, оранжада и минеральной воды. Возле каштана они составили чудесный натюрморт. Анджело и Пьеро охотно поиграли бы в тир, кидая в них камнями, но, к сожалению, уже не было времени. Нужно было садиться в машину, не забыть при этом приемник, громкими гудками попрощаться с лесом и двигаться в путь. И они поехали. Вскоре стали спускаться с горы. Анджело и Пьеро сидели сзади и, глядя в окошко, строили рожицы едущим за ними шоферам, как вдруг с изумлением обнаружили, что бутылка из-под пива вовсе не осталась под каштаном, а ловко скачет за их машиной по шоссе, совсем рядом с бампером.
– Смотри, папа! – дружно воскликнули братья. – Бутылка из-под пива бежит за нами!
– Я посмотрю в чем дело, – сказала синьора Оттавиа мужу. – Не отвлекайся от руля.
Она обернулась и увидела, что к пустой бутылке из-под пива присоединились бутылки из-под оранжада и минеральной воды. Это милое трио прыгало, пританцовывало и старалось не отстать от машины.
– Ну прямо как собачки, – заметила Розелла, и жених согласился с ней.
– Ну-ка, папа, прибавь газу! Давай оторвемся от них! – предложили Анджело и Пьеро.
Но синьор Дзербини не мог прибавить скорость, потому что впереди шла машина, за которой тоже, постукивая по асфальту, бежала пустая бутылка из-под пива. И с нею за компанию спешили банки из-под мясных консервов и персикового компота. Пустые, разумеется. А следом за великолепной машиной самой последней марки, которая только что обогнала скромную малолитражку синьора Дзербини, презрительно фыркнув на нее выхлопной трубой, прихрамывая и перекатываясь, подскакивая и кувыркаясь, неслось сразу несколько бутылок из-под шампанского и минеральной воды, а также банки из-под сардин и черной икры, дюжина пластмассовых тарелок и тому подобное. Все вместе они производили чудовищный грохот – не хуже группы ударников!
– Видите, – заметил синьор Дзербини, – за всеми бегут, не только за нами. Однако, если б полетела шина, я думаю, было бы хуже.
По виа Аурелиа тянулась уже целая вереница машин в сопровождении пустых пластмассовых и стеклянных бутылок и жестяных консервных банок – каждая со своим особым стуком и ритмом. Одни бежали совсем мелкими шажками, другие делали огромные прыжки, и всех сильно заносило на поворотах. В целом получалось довольно забавное зрелище, и синьор Дзербини даже вспомнил, что мальчиком играл на медных тарелках в «джазе оглашенных», в том самом, в котором еще раньше играл на мусорном ведре и на печной трубе его дядя.
Теперь Анджело и Пьеро попросили отца замедлить ход. Им хотелось посмотреть на пролетавшие мимо роскошные гоночные машины, за которыми мчались, не утрачивая своей элегантности, небольшие оплетенные соломкой бутылки, огромные пяти– и десятилитровые бутыли и разные другие достойные внимания сосуды.
Некоторое затруднение возникло дома – у лифта. Пустые бутылки, принадлежавшие семейству Дзербини, первыми прошли в кабину, не пропустив вперед даже синьору Оттавию, и пока поднимались вверх, ни минуты не стояли спокойно. Они отдавили ноги ребятам, порвали колготки Розелле, залезли в отвороты брюк Пьерлунджи. Словом, ясно было, что прогулкой они остались недовольны. Войдя в квартиру, бутылки принялись носиться по коридору, а затем забрались в спальню.
Пивная бутылка залезла под подушку синьора Дзербини, бутылка из-под оранжада устроилась под ковриком на полу, а бутылка из-под минеральной воды ушла в ванную. О вкусах, как говорится, не спорят.
Ребят все это очень забавляло. Взрослых уже не очень. Розелла немного успокоилась после разговора по телефону с Пьерлуиджи. Он позвонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи, и заодно сообщил:
– Знаешь, в моей постели оказалась банка из-под очищенных помидоров! А ведь я никогда не ем макароны с томатным соусом!
Банки и бутылки заснули быстро. Спали не толкаясь и не храпели. Словом, никому не мешали. Утром они раньше всех пошли в ванную и не бросили полотенца где попало, а повесили на место. Вскоре взрослые и дети разошлись по своим делам – кто в школу, кто на работу. А синьора Оттавиа отправилась на рынок. Бутылки остались дома. Только теперь пустых емкостей было уже четыре, потому что из мусорного ведра выскочила банка из-под молотого кофе, с новенькой этикеткой, и сразу же принялась наводить порядок в раковине. Она с грохотом переставляла тарелки и стаканы, но ничего не разбила.
«Пожалуй, сегодня я не буду покупать продукты в банках и бутылках», – решила синьора Оттавиа.
По дороге ей то и дело встречались пустые банки и бутылки, которые шли по своим делам, строго соблюдая правила уличного движения: улицу они переходили только на зеленый свет. Вдруг синьора Оттавиа увидела, что какой-то синьор сунул в урну коробку из-под обуви. Но едва он отвернулся, как коробка выскочила из урны и – топ-топ-топ! – поспешила следом за ним.
– Слава богу, хоть тут ни для кого нет привилегий! – облегченно вздохнула синьора Оттавиа.
Во время обеда три бутылки и кофейная банка семейства Дзербини сидели на балконе – дышали свежим воздухом.
– Интересно, что они собираются делать дальше? – спросила синьора Оттавиа.
– По-моему, толстеть, – ответил синьор Дзербини.
– То есть?
– А ты посмотри! Видишь, бутылка из-под пива стала двухлитровой бутылью. Сколько кофе было в этой банке?
– Полкило…
– Ну вот! А теперь в ней уместится пять кило, если не больше.
– Отчего же они так растут? Чем они питаются? – удивились Анджело и Пьеро, проявив научный интерес к проблеме.
– Очевидно, пустотой. Ведь они же пустые! – объяснил синьор Дзербини.
Вечерние газеты подтвердили его догадку. Они привели заявление профессора Банки-Банкини, специалиста по таре и упаковке, доцента коробковедения и консервологии, в котором говорилось:
«Речь идет о совершенно нормальном явлении. По причине, которая нам неведома и которую мы называем «причиной икс», пустые сосуды определенно стремятся стать еще более пустыми. Для этого они, разумеется, должны увеличиться в объеме. Нас крайне интересует, лопнут они в конце концов или нет».
– О боже! – воскликнула синьора Оттавиа, заметив, что бутылка из-под минеральной воды стала сзади нее и, заглядывая через плечо, читает газету.
А к вечеру эта бутылка стала выше холодильника. Две другие почти догнали ее в росте. Банка из-под кофе раздулась, как шкаф, и заполнила собой половину детской комнаты, куда заглянула из любопытства.
– Профессор сказал, что это совершенно нормальное явление, – успокоил жену синьор Дзербини. – Иными словами, нефеноменальный феномен, ясно? Впрочем, ты ведь не разбираешься в феноменологии.
– Я не разбираюсь, спору нет, – вздохнула синьора Оттавиа. – Но ты зато отлично разбираешься. Вот и скажи мне, где мы будем спать сегодня ночью?
Говоря это, синьора Оттавиа повела мужа в спальню и показала на кровать. На ней удобно устроились бутылки из-под пива и оранжада – словно две горы, накрытые одеялом, а на подушках сладко спали два горла без голов, вернее – без пробок.
– Ничего, ничего, – опять успокоил жену глава семьи. – В тесноте, да не в обиде! Тут и для нас места хватит. Нельзя же в конце концов думать только о себе.
За неделю банка из-под кофе так растолстела, что заняла всю детскую комнату. Пришлось прямо в нее поставить кровати и тумбочки. Анджело и Пьеро забавлялись игрой в консервированный зеленый горошек.
В комнате Розеллы вырос такой большой тюбик из-под крема, что в нем легко уместились диван-кровать, трюмо, многотомное издание «Мастера живописи», три большие вазы с цветами, рекламная афиша «Битлзы», проигрыватель, восточные туфельки, которые жених привез Розелле из Сараева, а также большая корзина, где хранились куклы и иногда спал кот.
На кухне бутылищи из-под минеральной воды хватило ума расти не вширь, а только в длину, и теперь она торчала из окна, словно пушечное дуло. Из многих окон соседних домов тоже торчали такие стеклянные дула, так что удивляться не приходилось.
Бутылки, спавшие в постели супругов Дзербини, тоже росли в горизонтальном направлении и нисколько не мешали им двигаться по комнате. Кроме того, в этом оказалось и свое преимущество – каждый мог теперь спать в своей бутылке. Синьора Оттавиа выбрала, разумеется, бутылку из-под оранжада – она терпеть не могла запах пива. Очень интересно было бы посмотреть на них ночью, когда они лежали в своих бутылках, словно модели парусников, сделанные каким-нибудь старым морским волком или каторжником, трудившимся над ними с бесконечным терпением. Но посмотреть нельзя – ведь на ночь они гасят свет.
Нечто подобное происходило во всех других домах в городе. Люди быстро научились залезать в бутылки и вылезать из них, а также из банок, в которых прежде было варенье или свежезамороженные фрукты. Адвокаты принимали теперь клиентов, сидя в коробках из-под обуви или в книжных футлярах. В каждой семье нашлись свои пустые емкости, и каждая пустая емкость имела свою семью. Жить в банке или в коробке оказалось вполне удобно.
Емкости, которым не нашлось места в домах, что вполне понятно при нынешнем жилищном кризисе, расположились на площадях, улицах, в садах и скверах, заняли окрестные холмы. Огромная банка из-под мясных консервов накрыла памятник Гарибальди. Закрученная консервным ножом крышка этой банки немного мешала движению транспорта. Но городские власти, как всегда, позаботились о людях. Они построили над крышкой легкий деревянный мостик, и машины без труда преодолевали это препятствие. Розелла встречалась теперь со своим женихом в банке из-под соленых грибов – там стояла зеленая скамеечка. Мечтать, как известно, можно где угодно, было бы о чем. А запах грибов даже приятен.
Впрочем, кому какое дело до мелких забот семейства Дзербини? У каждого из ста тысяч жителей города были такие же заботы. Могущество пустых банок ставило другие, куда более важные проблемы. Однажды утром огромная коробка из-под макарон «Мамбретти» («Если они не «Мамбретти», то это уже не спагетти!») одним махом проглотила Колизей. В полдень того же дня купол святого Петра исчез в большой железной банке, на которой даже невооруженным глазом и на большом расстоянии можно было прочитать: «Мармелад». Газеты сообщили, что синьора Сеттимиа Дзерботти родила двух близнецов в банке, и муж на радостях подарил ей золотой консервный нож. Телевидение передавало прямые репортажи о том, как консервные банки заглатывали гору Червино, Эйфелеву башню и Виндзорский замок. Как всегда, превосходно комментировал события Тито Жестянкини.
Тем временем один западногерманский астроном обменивался шифрованными телеграммами со своим американским коллегой. Оба заметили какой-то странный предмет, который, похоже, двигался из глубин космоса по направлению к Земле.
– Не комета ли это, профессор Бокс?
– Не думаю, профессор Шахермахер, хвоста ведь нет!
– Это верно. Однако какая странная форма… Похоже на…
– На что, профессор Шахермахер?
– А, вот на что! На коробку! На очень большую коробку!
– Действительно! Прямо какая-то суперкоробка! В ней уместится, пожалуй, не только Земля, но и Луна!
– Кстати, профессор Бокс, вы получили коробку из-под сигар, которую я вам послал?
– Да, спасибо! В ней очень удобно спать. А вы получили мою банку из-под крабов?
– Ну как же! Я устроил в ней библиотеку и поставил стереопроигрыватель.
– Тогда спокойной ночи, профессор Шахермахер!
– Спокойной ночи, профессор Бокс!
Профессор Угрозный, или смерть Юлия Цезаря
Сегодня профессор Угрозный был выше своего обычного роста. Такое с ним часто случалось, особенно в те дни, когда он вел опрос. Студенты наловчились уже довольно точно определять его роет на глаз: «Ого! Он вырос по крайней мере на четверть метра!» Даже фиолетовые носки вылезли из-под коричневых брюк, а над носками виднелась белая полоска кожи, которую обычно стыдливо прикрывают.