Страница:
Миссис Харрис осталась позади.
Лукас первым сошел в лодку и помог спуститься в нее Амелии.
– Сидите спокойно, не наклоняйтесь, не то опрокинете лодку! – донесся до них крик миссис Харрис.
Амелия заняла место напротив Лукаса с уверенностью прирожденного моряка.
– Я буду очень осторожна! – прокричала она в ответ. Покачав головой, Лукас молча сел на сиденье и взялся за весла. Пока они добирались до выхода из дока, миссис Харрис продолжала кричать:
– Оставайтесь на палубе! В трюме могут быть крысы!
– Я вас уже не слышу! – весело отозвалась Амелия. – Мы ненадолго!
Задыхаясь от смеха, Лукас направлял лодку к шебеке.
– Она и вправду сильно недолюбливает воду, что верно, то верно.
Амелия кивнула и объяснила:
– Она чуть не утонула, когда была еще маленькой девочкой. Это сильно повлияло на нее. Она и близко не подходит к кораблям, а когда переезжает через реку по мосту, вся дрожит.
– Я это заметил, – улыбнулся Лукас. – Но вы, кажется, не боитесь ни кораблей, ни лодок.
Амелия откинула голову назад в полном восторге.
– Нисколько. Я люблю воду. Папа даже брал меня с собой на рыбалку, когда я была маленькая.
– Как я понимаю, вы с отцом очень близки.
– Насколько может девочка быть близка с мужчиной, который большую часть времени проводит, уткнувшись в книгу. – Она с любопытством посмотрела на него: – А у вас такое было?
– Можно сказать, что мы были близки с отцом. Он, как и я, военный. Участвовал в революции.
– В какой революции?
Лукас удивленно поднял брови:
– Против владычества Англии.
Амелия рассмеялась:
– Ох, верно. Я совсем забыла об этом.
– Поверьте, что я не забыл, – с горечью произнес он. Улыбка Амелии поблеют. Некоторое время она сидела молча, задумчиво глядя на воду, потом спросила:
– Так и погиб ваш отец? В сражении?
– Нет, – только и сказал он. Он не собирался рассказывать Амелии, как умер его отец.
Достаточно и того, что об этом знает весь Балтимор и что сам он узнал об этом слишком поздно, чтобы предотвратить беду.
Они наконец доплыли до шебеки. Лукас предложил Амелии первой подняться по веревочной лестнице на тот случай, чтобы успеть подхватить ее, если она оступится и сорвется, однако она поднималась ловко, словно кошка, и так быстро, что он не успевал следить за движениями ее соблазнительных бедер и маленьких ног в туфельках и шелковых чулках. Добравшись до самого верха, она села на поручни, потом легко перекинула через них ноги и скрылась у него из глаз.
Лукас ругнулся и как можно быстрее поднялся по лестнице сам.
– Проклятие! Амелия, подождите же…
– О, Лукас! – воскликнула она. – Это поразительно! Он перебрался через борт и огляделся. Она права. Какие чистые, красивые линии и почти изящные шпангоуты. По сравнению с этой газелью большинство военных кораблей выглядят как тяжелые, неуклюжие на вид слоны.
– Будьте повнимательнее, следите за тем, куда ступаете. Каблучки ваших туфелек могут застрять в щелях настила, а тут еще люки и весла...
– Весла? Но ведь это парусное судно.
– Да, но оно становится более подвижным и поворотливым при помощи весел. Благодаря этому шебека может атаковать военные корабли, на которых пушек вдвое больше. Но шебека не должна оставаться долго на одном месте, иначе ей грозит опасность взлететь на воздух от бортового залпа тяжелого военного корабля. Она слишком хрупкая для того, чтобы выдержать такое нападение. Амелия посмотрела на палубу.
– Я понимаю. Эти вот шпангоуты не из дуба. Во всяком случае, не из английского дуба. Они скорее из вечнозеленого дуба, который растет по всему Средиземноморью. Не думаю, чтобы древесина оливы была достаточно прочной для...
– Я не специалист по лесам Алжира, – перебил ее изумленный Лукас. – Не мог бы утверждать это с уверенностью.
Спохватившись, Амелия изобразила испытанную наивную улыбочку:
– Так, может, это балзовое дерево? Оно очень плавучее. Нет, возвращение «Амелии разумной» – это для него слишком!
– Перестаньте! – прорычал Лукас.
– Что перестать?
– Прекратите разыгрывать передо мной дурочку.
– Простите?
– Хлопанье ресницами, глупые улыбки и нелепые до смешного замечания – это же не вы, и мы оба это понимаем. Так что перестаньте, ради всего святого. В этом нет нужды, я знаю, к чему вы клоните.
Глава 8
– К чему... к чему я клоню? – Сердце у Амелии трепетало сильнее, чем флаги корабля на ветру. – Не могу представить, о чем вы, – произнесла она с намерением вернуть себе утраченную позицию.
Уинтер уставился на нее взглядом, от которого Амелия положительно теряла присутствие духа.
– Я слышал, что говорят англичане о своих женщинах. Они считают, что все вы лишены соображения, и, сказать по правде, именно это их устраивает. А вы, женщины, верите, будто можете заполучить мужа, только прикидываясь полными идиотками.
Теперь Амелия смотрела на него во все глаза. Так вот что значит его «к чему вы клоните»? Он решил, что она хочет заполучить мужа?
– Но со мной это не пройдет, – продолжал он. – Мне нравятся женщины, у которых есть мозги. Так что не притворяйтесь, будто ваши мозги испарились в ту минуту, когда вам исполнилось пятнадцать.
Амелия вздохнула с облегчением. Она может отлично использовать его объяснение. К тому же это не значило, что она должна забыть о флирте.
– Восемнадцать, – улыбнулась она. – Мне было восемнадцать, когда я начала притворяться, что у меня нет мозгов.
Он подставил ей руку с видом полного удовлетворения.
– Я так и знал. Никто, столь хорошо разбирающийся в государственных флагах, не может быть таким глупым человеком, каким прикидываетесь вы.
Амелия позволила ему увести себя от борта, они вместе пошли по палубе.
– Спасибо вам. Я над этим подумаю, – сказала она. Пусть его понаслаждается своим триумфом. Быть может, тогда он не обратит внимания на то, что глупенькой она притворяется лишь в тех случаях, когда он задает ей провокационные вопросы.
Жаль, конечно, что она не может сравниться с ним в этом искусстве. Однако пока он не разобрался в том, как много она знает, ей тоже удастся его порасспрашивать.
– А почему морское ведомство позволило вам посещать шебеку? – спросила она, когда они перешли на противоположный борт. По пути, прежде чем обогнуть главную мачту, они миновали несколько орудий, закрепленных на деревянных блоках. – Не могли же там считать, что это поспособствует успеху ваших переговоров.
– Они полагали, что я мог бы предложить некоторые усовершенствования. Видите ли, компания, которой владел мой отец, занималась изготовлением орудий для флота.
– Да, ну и что же?
– Теперь, когда отец умер, компания осталась без руководства. Так сказать, без руля и без ветрил.
– А вас не интересует изготовление орудий. Уинтер грустно улыбнулся:
– Я не имел возможности овладеть этим искусством. В то время когда отец создавал свою компанию, я воевал с берберскими пиратами. Потом я вернулся домой и попытал было счастья в этом деле, но... – Он пожал плечами. – Стрелять из орудий – это по мне, но изготовить хоть одно не удалось. А тут началась война с Англией, и я...
– Воспользовались случаем еще раз повоевать.
– Можно сказать и так.
– Но сейчас вы не воюете. – Амелия решилась высказать провокационное замечание. – В эти дни вы имеете дело с преступниками.
Уинтер обратил к ней острый и напряженный взгляд.
– Что вы имеете в виду?
– Пиратов, разумеется. Ах да, еще и переговоры.
– Верно. – Лицо его сделалось замкнутым. – Но ведение переговоров – это тоже в некоторой степени сражение.
– И как давно вы эти переговоры ведете? Я думала, что британцы покончили с берберами в Алжире пару лет назад. Хотя если эта вот шебека-фрегат появилась у берегов Испании...
– Да вы, я вижу, просто заворожены этими проклятыми пиратами.
Она не дала ему возможности переменить предмет разговора.
– Я заворожена чем угодно более возбуждающим, нежели та скучная жизнь, которую я вынуждена вести. Хотя бы вашими переговорами.
– И моими «приключениями».
Глаза у Лукаса потемнели, он взял Амелию за руку и хотел было привлечь ее в свои объятия.
Амелия высвободилась, но сердце у нее забилось отчаянно.
– Не здесь. Миссис Харрис может нас увидеть.
– Не может. Эту сторону корабля не видно с пристани. Легкая дрожь пробежала у Амелии по спине. Она понимала, что Уинтер всего лишь старается отвлечь ее от неудобных для него вопросов, но тем не менее была возбуждена. А то, что они находились на борту этого проклятого пиратского судна, еще усиливало притягательность романтического порыва неотесанного майора.
Амелия повернулась и пошла в обратную сторону.
– Тем не менее мы должны ограничиваться приключениями приемлемого порядка, – бросила она.
– Какими же они могут быть?
– Посещение доков. Маленькая прогулка на ялике. Осмотр шебеки.
– То есть приключениями приятными и благопристойными, вы это хотели сказать? – спросил Лукас, нагоняя ее.
Заметив поблизости люк, Амелия свернула к нему.
– Вы не кончили показывать мне этот ваш фрегат. Я просто умираю от желания увидеть, что находится внизу.
– Мне кажется, что ваша дуэнья запретила вам спускаться в трюм, – напомнил он, однако в голосе у него появился несколько странный оттенок.
Амелия подошла к люку и открыла его.
– Я этого не слышала, – со смехом отозвалась она. – Было слишком ветрено.
Но Лукас не рассмеялся в ответ.
– Стойте на месте, Амелия. – Он поспешил подойти к ней. – Не вздумайте спускаться по этой лестнице.
Она заглянула в темный проход.
– Да ну же, Лукас! Я просто хочу...
Он схватил ее за руку и резким движением буквально оттащил от зияющего отверстия люка.
– Нет. Вы туда не спуститесь, будь я проклят!
– Почему же?
Она повернулась к нему лицом, и слова замерли у нее на губах.
Лицо его было белее парусов шебеки, а глаза смотрели на черную дыру с таким выражением, словно это были ворота в ад.
– Лукас? – произнесла она, понизив голос почти до шепота.
Он, кажется, не слышал ее, а пальцы его впились ей в руку, будто когти зверя.
– Лукас! – произнесла она громче. – Вы причиняете мне боль.
Он вздрогнул и отпустил ее руку.
– Мы не пойдем вниз. – Повернувшись, Уинтер зашагал по направлению к шканцам. – Но я покажу вам остальную часть корабля здесь, наверху, если хотите.
Амелия последовала за ним.
– Почему вы не хотите спускаться в трюм?
– Я просто не хочу, чтобы вы туда спускались, – отрезал он, входя в дверь, ведущую под шканцы.
Амелия поспешила за ним, и оба очутились в скромном полукруглом помещении, которое, наверное, было каютой капитана.
– Это чепуха, – сказала Амелия и, когда Уинтер повернулся к ней лицом, добавила: – Я заметила выражение вашего лица. Вид у вас был такой, будто вы сочли трюм обиталищем дьявола.
Уинтер стиснул челюсти и несколько секунд молчал. Потом ответил:
– У вас слишком богатое воображение.
– Я более чем уверена, что это не так. Мне просто стало ясно, что вы...
Лукас не дал ей договорить, шагнул к ней и крепко поцеловал в губы. Когда он отпустил ее, она оцепенела в полном изумлении.
– Зачем вы это сделали?
– Чтобы заставить вас замолчать, – сказал он, потом, обхватив голову Амелии своими сильными, твердыми ладонями, сдвинул на затылок ее шляпку и пророкотал: – А вот этот – для меня!
Поцелуй был не столько крепким, сколько проникновенным. И жгучим. И требовательным. Он завладел губами Амелии, словно предъявлял на нее свои права. Завладел, как корсар, так же уверенно и чувственно, как делал это прошлым вечером.
Она ответила на поцелуй и ощутила вкус кофе и запах моря – неотразимо экзотическое сочетание.
Но поцелуй Лукаса становился все более страстным, Амелия прервала его и отвернулась, чтобы восстановить дыхание... и способность хоть немного соображать. Именно в эту минуту она и увидела миссис Харрис, выходящую на берег через раскрытые ворота орудийного порта.
Миссис Харрис не могла бы разглядеть их в полутемной каюте, но Амелия осознала это лишь после того, как, хрипло вскрикнув, вырвалась из объятий Уинтера.
Изо всех сил стараясь восстановить контроль над своими разгулявшимися чувствами, она отстранилась от него.
– Я не давала вам позволения целовать меня! Уинтер уже не раздумывал. Его намерения были совершенно ясными.
– Вы дали мне позволение вчера вечером.
– Это совсем другое.
В глазах у него вспыхнул гнев, черты лица исказились.
– Потому что мы были наедине и вы не могли кликнуть какого-нибудь англичанина, чтобы он защитил вас от американского дикаря, если тот станет чересчур дерзким?
Амелия прижалась спиной к стенке каюты. Убежать она не успела – Уинтер обхватил ее обеими руками.
– Вы заявили, что хотите приключений. Я счастлив служить вам в этом. – Лицо его с горящими глазами было совсем близко. – Но то были всего лишь пустые разговоры, не так ли? Вам нужны такие приключения, которыми вы могли бы управлять. Но вы не можете, вы не в силах управлять мной.
– Вы в этом уверены? – спросила Амелия, глядя ему в глаза, но тут же спохватилась: не стоило говорить такое разъяренному мужчине, который вообразил, будто она и ее соотечественники намерены подчинить его своей воле. Но с другой стороны, находясь во власти своего темперамента или своих страстей, он может высказать больше, чем хотел бы. Поэтому она кивнула и добавила, стараясь выглядеть совершенно беззаботной: – Думается, до сих пор я справлялась с вами.
Затаив дыхание, она ждала его ответа: как знать, чем могут для нее обернуться ее насмешки над «дикарем»!
Однако Уинтер не разразился гневом, а вроде бы задумался.
– Ну что ж, выходит, я виноват.
– В этом нет никакого сомнения.
К удивлению Амелии, он улыбнулся, наклонил голову и прижал губы к ее уху.
– Моя сабля. Признайтесь, вы все это проделали нарочно?
– О чем вы говорите?
– Сегодня утром в вашей комнате для завтраков вы начали гладить мамелюкскую саблю, которую я вам показывал по вашей просьбе. Вы ведь понимали, как действуют на меня все эти лукавые ваши речи о том, насколько тверд мой клинок.
Амелии чуть не стало дурно.
– Не могу представить, что вы имеете в виду.
– Вы намеренно гладили мою саблю и говорили о том, что могли бы ее начистить, и о том, что ее надо вложить в ножны, выделали это с единственной целью возбудить меня и оставить в таком состоянии без всякой надежды на облегчение.
– Не будьте смеш...
Лукас не дал ей договорить.
– И я отреагировал как любой мужчина. То есть в точности так, как вы и ожидали, верно?
Он шумно дохнул ей в ухо, но Амелия не видела его лица и потому не могла понять, была в этом злость... или что-то другое. Но что бы оно ни было, сама его близость, такая угрожающая, напугала Амелию.
И одновременно придала ей храбрости. Повернув голову, она посмотрела Уинтеру в глаза:
– Если вы пришли в возбуждение, то лишь потому, что у вас развращенный ум.
Глаза у Лукаса засверкали.
– Вы это начали, стало быть, именно у вас развращенный ум. – Он поднял руку и погладил Амелию по голове. – Этакая маленькая распутница. Но я готов поклясться, что ни один мужчина еще не был с вами в постели.
– Разумеется, нет!
Амелия попробовала высвободиться, но Лукас крепко прижимал ее к стене.
– В таком случае откуда вы узнали, как вести себя нынче утром, чтобы поставить мужчину на колени, даже не прикоснувшись к нему?
– Я... ну, я просто догадывалась, вот и все.
– Вы догадывались, – повторил он с иронией.
Он поцеловал ухо Амелии, потом куснул мочку, и Амелия почувствовала восхитительную дрожь. Подумать только, какими чувствительными могут быть уши!
Потом он провел губами по ее шее – вплоть до той ямочки внизу, на горле, где часто-часто бился пульс, и поцеловал это местечко.
– Послушайте, Амелия, вы слишком невинны, чтобы догадываться о таких вещах. Откуда вы все это узнали? Быть может, ваша мачеха научила вас соблазнять...
– Ну уж нет, – со смехом перебила его она, сама мысль о том, что Долли могла бы научить ее соблазнять мужчин, была нелепой.
Лукас еще раз поцеловал ее в ямочку на шее.
– Но ведь кто-то научил вас. А поскольку ваша мачеха вдова...
–Я читала книгу, – выпалила Амелия.
Лукас откинулся назад и уставился на нее:
– Книгу?
Амелия покраснела.
– Книгу о гаремах у берберов. О том, чем там занимаются.
Лукас удивленно приподнял густую бровь:
– Вы имеете в виду одну из тех книжонок, которые некий англичанин сочиняет для того, чтобы пощекотать нервы глупцам? Зачем вы читаете подобную дешевку?
Амелия выставила вперед подбородок.
– Из любопытства, конечно. Каким еще образом молодая женщина, ведущая замкнутый образ жизни, может узнать о... некоторых вещах?
Лукас расхохотался:
– Вы решили, что сможете узнать правду из басен о гаремах? Половина из них лжива, а другая половина являет собой набор нелепых преувеличений.
Его смех разозлил Амелию.
– Эти книжки, безусловно, правдивы насчет того, как возбуждать мужчину, судя по тому, насколько легко я сумела раздразнить вас.
Его веселость превратилась неожиданно во вспыхнувшее желание.
– Хороший довод, – проговорил он и потянулся к губам Амелии, но не поцеловал ее, а спросил: – Итак, вам любопытно узнать, что на самом деле происходит в гаремах?
– Да, – призналась она.
– В таком случае следует удовлетворить ваше любопытство.
Амелия насторожилась:
– Что это значит?
Лукас крепче обнял ее рукой за талию.
– Сдается мне, что вы сегодня были необычайно любезны по отношению ко мне. Не скупились на уроки хорошего тона: не велели мне сквернословить, расстегивать на людях сюртук, садиться даже в тех случаях, когда сами довели меня до... ну, скажем, саморазоблачения. А поскольку мы с вами заключили соглашение о том, что в обмен на ваши уроки я строю для вас приключения, я мог бы позаботиться об этом рямо сейчас.
У Амелии так прыгало сердце, что она с трудом нашла лова для ответа.
– Прекрасно сказано. Но то, что вы показываете мне корабль, и есть приключение. Этого вполне достаточно.
– Чтобы отплатить за ваши многочисленные добрые дела? – возразил он с явным сарказмом в голосе. – Вряд ли.
И к ее величайшему смущению, он положил руку ей на грудь.
– Лукас! – Амелия схватила его за руку. – Что вы себе позволяете?
– Вам любопытно узнать, что делают пираты-берберы со своими пленницами. Вот я вам и показываю.
– Если вы задумали погубить меня...
– До этого не дойдет, обещаю вам. – Лукавая усмешка заиграла у него на губах. – Вы можете сохранить свою невинность и при этом отведать то, что испытывают пленницы.
Он провел ладонью по ее груди – медленно и с чувством.
– Но...
Он замкнул ее уста своими, целуя с такой страстью и жадностью, с какими человек поглощает свою последнюю пищу. И она не могла отказаться от этого поцелуя, как не может Земля отказаться от притяжения к Солнцу.
Она воображала это сотни раз. Случалось, что она гладила свое тело, но эти прикосновения лишь возбуждали желание получить, большее. Она понимала, что не получит большего, пока не выйдет замуж. Может быть, поэтому поведение Лукаса и казалось ей столь возбуждающим и безрассудным.
– Позвольте мне предложить вам настоящее приключение, – произнес Лукас гортанным голосом. – Не такое, о каких вы читали.
Возможность предоставить ему право ласкать ее породила в душе у Амелии бурю эмоций – страх, возбуждение, предвкушение... Ох, она и в самом деле безнравственна. Не говоря уж о безрассудстве. Здесь он мог бы сделать с ней все, что захотел бы. Особенно теперь, когда они скрыты от бдительного ока миссис Харрис.
– Я не думаю, что это разумно, – проговорила она еле слышно, однако не остановила его руку.
– Чего стоит любое приключение, если оно разумно? Амелии было трудно думать в то время, как он ласкал ее, а его горячие губы целовали ее шею... И в самом деле, неужели так уж скверно испытать маленькое... приключение?
Она бросила взгляд в сторону орудийного порта. Если она закричит, миссис Харрис обязательно явится к ней на помощь, несмотря на свою боязнь воды.
Лукас, видимо, принял ее молчание как знак согласия, потому что он начал развязывать узел кружевной косынки, повязанной поверх платья.
– Лукас, я еще не дала согласия...
– Но вы хотите его дать. Я это вижу по вашему лицу. – Дьявольски умный негодяй улыбался. – Я знаю, как вам нравится командовать. И как только вы скомандуете «стоп», я немедленно остановлюсь. На том и кончится приключение.
Он предлагал ей безопасное приключение. А если он нарушит правила и зайдет далеко, она будет кусать его и царапать, призывая на помощь миссис Харрис.
Разве может она отказаться?
Глава 9
– Ну хорошо. – Амелия молила небеса сохранить ей трезвость мысли. – Устройте мне приключение. Покажите, как берберийский пират обращается со своей пленницей.
В ответ Лукас снова прижал губы к ее губам, целуя Амелию медленно, с мародерскими выпадами. Потом отпрянул и потребовал:
– Повернитесь ко мне спиной.
– Зачем?
– Вам не кажется, что для пленницы вы ведете себя слишком дерзко?
Амелия нахмурилась, однако подчинилась. Но когда она почувствовала, что Уинтер связывает ей запястья ее же собственной косынкой, то запаниковала всерьез.
– Я не давала согласия на...
– Я должен обезопасить себя, – перебил он ее, заговорив тем вкрадчивым тоном, от которого у Амелии захватывало дух. – Любой уважающий себя берберский пират поступил бы точно так же.
Испытанный ею мгновенный страх задел самолюбие Амелии.
– Так помогите мне, Лукас, – заявила она, когда он повернул ее к себе лицом. – Если вы меня погубите, я заставлю вас пожалеть о том, что вы со мной познакомились.
– Не сомневаюсь в этом ни секунды, дорогая, но смею вас заверить, что между гибелью, как вы это называете, и поцелуями дистанция огромного размера. – Он улыбнулся. – К тому же узел совсем слабенький.
Амелия не преминула проверить свои узы. Верно, он завязал узел так неплотно, что хватило бы одного рывка, если бы она захотела освободиться.
Если бы она захотела освободиться. Но Амелия пока не хотела этого. О нет, ведь при мысли о том, что вот она связана и вся в его власти, ее охватывало ни с чем не сравнимое, очень сильное возбуждение.
Она напомнила себе, ради чего ввязалась в эту историю.
– Приходилось ли вам раньше проделывать такое? – спросила она, стараясь дышать как можно ровнее.
– Что вы имеете в виду?
Он снял перчатки с таким решительным выражением лица, каким мог бы гордиться любой захватчик. Кровь застучала у Амелии в висках.
– Я спросила, приходилось ли вам раньше брать женщин в плен.
Она произнесла это с подчеркнутой беззаботностью, хотя отлично помнила слова из примечания майора возле имени Долли Смит в его списке: «...бежала из Соединенных Штатов, чтобы не быть схваченной».
Майор был явно озадачен.
– Прошу прощения, но я впервые выступаю в роли берберского пирата. А что? Я не справляюсь с этой ролью?
– Нет, как раз наоборот. Мне кажется, вам не привыкать к захвату женщин.
Более прозрачный намек на Долли она не рискнула сделать.
– Я заплыл в неизведанные воды, – проговорил Уинтер с неприятной усмешкой, и голос его погрубел. – Заплыл в них с той самой минуты, как познакомился с вами, дорогая.
Да, этот мужчина за словом в карман не полезет, он весьма находчив. У Амелии по спине пробежал холодок предвкушения, когда Лукас небрежно отбросил в сторону свои перчатки.
– Но я в точности знаю, как повел бы себя далее пират, – продолжал Лукас, принимаясь развязывать ленты ее корсажа. – Он захотел бы осмотреть свою добычу.
– Свою д-добычу? – переспросила Амелия с нервным смешком.
– Ваши уроки вы мне давали всерьез, – заметил он. – Примите же всерьез и ваше приключение.
Знал бы он, насколько «всерьез» действовало на нее это приключение!
– Продолжайте, – предложила она. – Пират осматривает «свою добычу», и эта добыча я.
– Совершенно верно. Но пират хотел бы осмотреть добычу получше.
Когда он бесцеремонно запустил руку ей за корсаж, развязал шнурки корсета и завязки нижней сорочки, Амелия нервно сглотнула. Лукас тем временем столь же бестрепетно спустил у нее с плеч платье, стянул вниз корсет и сорочку и, обнажив таким образом ее грудь, уставился на нее горящими глазами.
Боже милостивый! Впервые в жизни она стоит с обнаженной грудью перед мужчиной – и не может понять, не знает, возмущаться ей или радоваться. Лукас обнял ее, и груди Амелии открылись совсем, они приподнимались и опускались в такт ее учащенному дыханию, и казалось, что это доставляет ему наслаждение, мучительное наслаждение...
Лукас первым сошел в лодку и помог спуститься в нее Амелии.
– Сидите спокойно, не наклоняйтесь, не то опрокинете лодку! – донесся до них крик миссис Харрис.
Амелия заняла место напротив Лукаса с уверенностью прирожденного моряка.
– Я буду очень осторожна! – прокричала она в ответ. Покачав головой, Лукас молча сел на сиденье и взялся за весла. Пока они добирались до выхода из дока, миссис Харрис продолжала кричать:
– Оставайтесь на палубе! В трюме могут быть крысы!
– Я вас уже не слышу! – весело отозвалась Амелия. – Мы ненадолго!
Задыхаясь от смеха, Лукас направлял лодку к шебеке.
– Она и вправду сильно недолюбливает воду, что верно, то верно.
Амелия кивнула и объяснила:
– Она чуть не утонула, когда была еще маленькой девочкой. Это сильно повлияло на нее. Она и близко не подходит к кораблям, а когда переезжает через реку по мосту, вся дрожит.
– Я это заметил, – улыбнулся Лукас. – Но вы, кажется, не боитесь ни кораблей, ни лодок.
Амелия откинула голову назад в полном восторге.
– Нисколько. Я люблю воду. Папа даже брал меня с собой на рыбалку, когда я была маленькая.
– Как я понимаю, вы с отцом очень близки.
– Насколько может девочка быть близка с мужчиной, который большую часть времени проводит, уткнувшись в книгу. – Она с любопытством посмотрела на него: – А у вас такое было?
– Можно сказать, что мы были близки с отцом. Он, как и я, военный. Участвовал в революции.
– В какой революции?
Лукас удивленно поднял брови:
– Против владычества Англии.
Амелия рассмеялась:
– Ох, верно. Я совсем забыла об этом.
– Поверьте, что я не забыл, – с горечью произнес он. Улыбка Амелии поблеют. Некоторое время она сидела молча, задумчиво глядя на воду, потом спросила:
– Так и погиб ваш отец? В сражении?
– Нет, – только и сказал он. Он не собирался рассказывать Амелии, как умер его отец.
Достаточно и того, что об этом знает весь Балтимор и что сам он узнал об этом слишком поздно, чтобы предотвратить беду.
Они наконец доплыли до шебеки. Лукас предложил Амелии первой подняться по веревочной лестнице на тот случай, чтобы успеть подхватить ее, если она оступится и сорвется, однако она поднималась ловко, словно кошка, и так быстро, что он не успевал следить за движениями ее соблазнительных бедер и маленьких ног в туфельках и шелковых чулках. Добравшись до самого верха, она села на поручни, потом легко перекинула через них ноги и скрылась у него из глаз.
Лукас ругнулся и как можно быстрее поднялся по лестнице сам.
– Проклятие! Амелия, подождите же…
– О, Лукас! – воскликнула она. – Это поразительно! Он перебрался через борт и огляделся. Она права. Какие чистые, красивые линии и почти изящные шпангоуты. По сравнению с этой газелью большинство военных кораблей выглядят как тяжелые, неуклюжие на вид слоны.
– Будьте повнимательнее, следите за тем, куда ступаете. Каблучки ваших туфелек могут застрять в щелях настила, а тут еще люки и весла...
– Весла? Но ведь это парусное судно.
– Да, но оно становится более подвижным и поворотливым при помощи весел. Благодаря этому шебека может атаковать военные корабли, на которых пушек вдвое больше. Но шебека не должна оставаться долго на одном месте, иначе ей грозит опасность взлететь на воздух от бортового залпа тяжелого военного корабля. Она слишком хрупкая для того, чтобы выдержать такое нападение. Амелия посмотрела на палубу.
– Я понимаю. Эти вот шпангоуты не из дуба. Во всяком случае, не из английского дуба. Они скорее из вечнозеленого дуба, который растет по всему Средиземноморью. Не думаю, чтобы древесина оливы была достаточно прочной для...
– Я не специалист по лесам Алжира, – перебил ее изумленный Лукас. – Не мог бы утверждать это с уверенностью.
Спохватившись, Амелия изобразила испытанную наивную улыбочку:
– Так, может, это балзовое дерево? Оно очень плавучее. Нет, возвращение «Амелии разумной» – это для него слишком!
– Перестаньте! – прорычал Лукас.
– Что перестать?
– Прекратите разыгрывать передо мной дурочку.
– Простите?
– Хлопанье ресницами, глупые улыбки и нелепые до смешного замечания – это же не вы, и мы оба это понимаем. Так что перестаньте, ради всего святого. В этом нет нужды, я знаю, к чему вы клоните.
Глава 8
Дорогая Шарлотта,
я постараюсь действовать со всей доступной мне поспешностью. Помните, однако, что информацию об американцах добывать очень трудно. К счастью, у меня есть приятель в морском ведомстве. Он может что-то знать.
Готовый исполнить любое Ваше требование
Майкл.
– К чему... к чему я клоню? – Сердце у Амелии трепетало сильнее, чем флаги корабля на ветру. – Не могу представить, о чем вы, – произнесла она с намерением вернуть себе утраченную позицию.
Уинтер уставился на нее взглядом, от которого Амелия положительно теряла присутствие духа.
– Я слышал, что говорят англичане о своих женщинах. Они считают, что все вы лишены соображения, и, сказать по правде, именно это их устраивает. А вы, женщины, верите, будто можете заполучить мужа, только прикидываясь полными идиотками.
Теперь Амелия смотрела на него во все глаза. Так вот что значит его «к чему вы клоните»? Он решил, что она хочет заполучить мужа?
– Но со мной это не пройдет, – продолжал он. – Мне нравятся женщины, у которых есть мозги. Так что не притворяйтесь, будто ваши мозги испарились в ту минуту, когда вам исполнилось пятнадцать.
Амелия вздохнула с облегчением. Она может отлично использовать его объяснение. К тому же это не значило, что она должна забыть о флирте.
– Восемнадцать, – улыбнулась она. – Мне было восемнадцать, когда я начала притворяться, что у меня нет мозгов.
Он подставил ей руку с видом полного удовлетворения.
– Я так и знал. Никто, столь хорошо разбирающийся в государственных флагах, не может быть таким глупым человеком, каким прикидываетесь вы.
Амелия позволила ему увести себя от борта, они вместе пошли по палубе.
– Спасибо вам. Я над этим подумаю, – сказала она. Пусть его понаслаждается своим триумфом. Быть может, тогда он не обратит внимания на то, что глупенькой она притворяется лишь в тех случаях, когда он задает ей провокационные вопросы.
Жаль, конечно, что она не может сравниться с ним в этом искусстве. Однако пока он не разобрался в том, как много она знает, ей тоже удастся его порасспрашивать.
– А почему морское ведомство позволило вам посещать шебеку? – спросила она, когда они перешли на противоположный борт. По пути, прежде чем обогнуть главную мачту, они миновали несколько орудий, закрепленных на деревянных блоках. – Не могли же там считать, что это поспособствует успеху ваших переговоров.
– Они полагали, что я мог бы предложить некоторые усовершенствования. Видите ли, компания, которой владел мой отец, занималась изготовлением орудий для флота.
– Да, ну и что же?
– Теперь, когда отец умер, компания осталась без руководства. Так сказать, без руля и без ветрил.
– А вас не интересует изготовление орудий. Уинтер грустно улыбнулся:
– Я не имел возможности овладеть этим искусством. В то время когда отец создавал свою компанию, я воевал с берберскими пиратами. Потом я вернулся домой и попытал было счастья в этом деле, но... – Он пожал плечами. – Стрелять из орудий – это по мне, но изготовить хоть одно не удалось. А тут началась война с Англией, и я...
– Воспользовались случаем еще раз повоевать.
– Можно сказать и так.
– Но сейчас вы не воюете. – Амелия решилась высказать провокационное замечание. – В эти дни вы имеете дело с преступниками.
Уинтер обратил к ней острый и напряженный взгляд.
– Что вы имеете в виду?
– Пиратов, разумеется. Ах да, еще и переговоры.
– Верно. – Лицо его сделалось замкнутым. – Но ведение переговоров – это тоже в некоторой степени сражение.
– И как давно вы эти переговоры ведете? Я думала, что британцы покончили с берберами в Алжире пару лет назад. Хотя если эта вот шебека-фрегат появилась у берегов Испании...
– Да вы, я вижу, просто заворожены этими проклятыми пиратами.
Она не дала ему возможности переменить предмет разговора.
– Я заворожена чем угодно более возбуждающим, нежели та скучная жизнь, которую я вынуждена вести. Хотя бы вашими переговорами.
– И моими «приключениями».
Глаза у Лукаса потемнели, он взял Амелию за руку и хотел было привлечь ее в свои объятия.
Амелия высвободилась, но сердце у нее забилось отчаянно.
– Не здесь. Миссис Харрис может нас увидеть.
– Не может. Эту сторону корабля не видно с пристани. Легкая дрожь пробежала у Амелии по спине. Она понимала, что Уинтер всего лишь старается отвлечь ее от неудобных для него вопросов, но тем не менее была возбуждена. А то, что они находились на борту этого проклятого пиратского судна, еще усиливало притягательность романтического порыва неотесанного майора.
Амелия повернулась и пошла в обратную сторону.
– Тем не менее мы должны ограничиваться приключениями приемлемого порядка, – бросила она.
– Какими же они могут быть?
– Посещение доков. Маленькая прогулка на ялике. Осмотр шебеки.
– То есть приключениями приятными и благопристойными, вы это хотели сказать? – спросил Лукас, нагоняя ее.
Заметив поблизости люк, Амелия свернула к нему.
– Вы не кончили показывать мне этот ваш фрегат. Я просто умираю от желания увидеть, что находится внизу.
– Мне кажется, что ваша дуэнья запретила вам спускаться в трюм, – напомнил он, однако в голосе у него появился несколько странный оттенок.
Амелия подошла к люку и открыла его.
– Я этого не слышала, – со смехом отозвалась она. – Было слишком ветрено.
Но Лукас не рассмеялся в ответ.
– Стойте на месте, Амелия. – Он поспешил подойти к ней. – Не вздумайте спускаться по этой лестнице.
Она заглянула в темный проход.
– Да ну же, Лукас! Я просто хочу...
Он схватил ее за руку и резким движением буквально оттащил от зияющего отверстия люка.
– Нет. Вы туда не спуститесь, будь я проклят!
– Почему же?
Она повернулась к нему лицом, и слова замерли у нее на губах.
Лицо его было белее парусов шебеки, а глаза смотрели на черную дыру с таким выражением, словно это были ворота в ад.
– Лукас? – произнесла она, понизив голос почти до шепота.
Он, кажется, не слышал ее, а пальцы его впились ей в руку, будто когти зверя.
– Лукас! – произнесла она громче. – Вы причиняете мне боль.
Он вздрогнул и отпустил ее руку.
– Мы не пойдем вниз. – Повернувшись, Уинтер зашагал по направлению к шканцам. – Но я покажу вам остальную часть корабля здесь, наверху, если хотите.
Амелия последовала за ним.
– Почему вы не хотите спускаться в трюм?
– Я просто не хочу, чтобы вы туда спускались, – отрезал он, входя в дверь, ведущую под шканцы.
Амелия поспешила за ним, и оба очутились в скромном полукруглом помещении, которое, наверное, было каютой капитана.
– Это чепуха, – сказала Амелия и, когда Уинтер повернулся к ней лицом, добавила: – Я заметила выражение вашего лица. Вид у вас был такой, будто вы сочли трюм обиталищем дьявола.
Уинтер стиснул челюсти и несколько секунд молчал. Потом ответил:
– У вас слишком богатое воображение.
– Я более чем уверена, что это не так. Мне просто стало ясно, что вы...
Лукас не дал ей договорить, шагнул к ней и крепко поцеловал в губы. Когда он отпустил ее, она оцепенела в полном изумлении.
– Зачем вы это сделали?
– Чтобы заставить вас замолчать, – сказал он, потом, обхватив голову Амелии своими сильными, твердыми ладонями, сдвинул на затылок ее шляпку и пророкотал: – А вот этот – для меня!
Поцелуй был не столько крепким, сколько проникновенным. И жгучим. И требовательным. Он завладел губами Амелии, словно предъявлял на нее свои права. Завладел, как корсар, так же уверенно и чувственно, как делал это прошлым вечером.
Она ответила на поцелуй и ощутила вкус кофе и запах моря – неотразимо экзотическое сочетание.
Но поцелуй Лукаса становился все более страстным, Амелия прервала его и отвернулась, чтобы восстановить дыхание... и способность хоть немного соображать. Именно в эту минуту она и увидела миссис Харрис, выходящую на берег через раскрытые ворота орудийного порта.
Миссис Харрис не могла бы разглядеть их в полутемной каюте, но Амелия осознала это лишь после того, как, хрипло вскрикнув, вырвалась из объятий Уинтера.
Изо всех сил стараясь восстановить контроль над своими разгулявшимися чувствами, она отстранилась от него.
– Я не давала вам позволения целовать меня! Уинтер уже не раздумывал. Его намерения были совершенно ясными.
– Вы дали мне позволение вчера вечером.
– Это совсем другое.
В глазах у него вспыхнул гнев, черты лица исказились.
– Потому что мы были наедине и вы не могли кликнуть какого-нибудь англичанина, чтобы он защитил вас от американского дикаря, если тот станет чересчур дерзким?
Амелия прижалась спиной к стенке каюты. Убежать она не успела – Уинтер обхватил ее обеими руками.
– Вы заявили, что хотите приключений. Я счастлив служить вам в этом. – Лицо его с горящими глазами было совсем близко. – Но то были всего лишь пустые разговоры, не так ли? Вам нужны такие приключения, которыми вы могли бы управлять. Но вы не можете, вы не в силах управлять мной.
– Вы в этом уверены? – спросила Амелия, глядя ему в глаза, но тут же спохватилась: не стоило говорить такое разъяренному мужчине, который вообразил, будто она и ее соотечественники намерены подчинить его своей воле. Но с другой стороны, находясь во власти своего темперамента или своих страстей, он может высказать больше, чем хотел бы. Поэтому она кивнула и добавила, стараясь выглядеть совершенно беззаботной: – Думается, до сих пор я справлялась с вами.
Затаив дыхание, она ждала его ответа: как знать, чем могут для нее обернуться ее насмешки над «дикарем»!
Однако Уинтер не разразился гневом, а вроде бы задумался.
– Ну что ж, выходит, я виноват.
– В этом нет никакого сомнения.
К удивлению Амелии, он улыбнулся, наклонил голову и прижал губы к ее уху.
– Моя сабля. Признайтесь, вы все это проделали нарочно?
– О чем вы говорите?
– Сегодня утром в вашей комнате для завтраков вы начали гладить мамелюкскую саблю, которую я вам показывал по вашей просьбе. Вы ведь понимали, как действуют на меня все эти лукавые ваши речи о том, насколько тверд мой клинок.
Амелии чуть не стало дурно.
– Не могу представить, что вы имеете в виду.
– Вы намеренно гладили мою саблю и говорили о том, что могли бы ее начистить, и о том, что ее надо вложить в ножны, выделали это с единственной целью возбудить меня и оставить в таком состоянии без всякой надежды на облегчение.
– Не будьте смеш...
Лукас не дал ей договорить.
– И я отреагировал как любой мужчина. То есть в точности так, как вы и ожидали, верно?
Он шумно дохнул ей в ухо, но Амелия не видела его лица и потому не могла понять, была в этом злость... или что-то другое. Но что бы оно ни было, сама его близость, такая угрожающая, напугала Амелию.
И одновременно придала ей храбрости. Повернув голову, она посмотрела Уинтеру в глаза:
– Если вы пришли в возбуждение, то лишь потому, что у вас развращенный ум.
Глаза у Лукаса засверкали.
– Вы это начали, стало быть, именно у вас развращенный ум. – Он поднял руку и погладил Амелию по голове. – Этакая маленькая распутница. Но я готов поклясться, что ни один мужчина еще не был с вами в постели.
– Разумеется, нет!
Амелия попробовала высвободиться, но Лукас крепко прижимал ее к стене.
– В таком случае откуда вы узнали, как вести себя нынче утром, чтобы поставить мужчину на колени, даже не прикоснувшись к нему?
– Я... ну, я просто догадывалась, вот и все.
– Вы догадывались, – повторил он с иронией.
Он поцеловал ухо Амелии, потом куснул мочку, и Амелия почувствовала восхитительную дрожь. Подумать только, какими чувствительными могут быть уши!
Потом он провел губами по ее шее – вплоть до той ямочки внизу, на горле, где часто-часто бился пульс, и поцеловал это местечко.
– Послушайте, Амелия, вы слишком невинны, чтобы догадываться о таких вещах. Откуда вы все это узнали? Быть может, ваша мачеха научила вас соблазнять...
– Ну уж нет, – со смехом перебила его она, сама мысль о том, что Долли могла бы научить ее соблазнять мужчин, была нелепой.
Лукас еще раз поцеловал ее в ямочку на шее.
– Но ведь кто-то научил вас. А поскольку ваша мачеха вдова...
–Я читала книгу, – выпалила Амелия.
Лукас откинулся назад и уставился на нее:
– Книгу?
Амелия покраснела.
– Книгу о гаремах у берберов. О том, чем там занимаются.
Лукас удивленно приподнял густую бровь:
– Вы имеете в виду одну из тех книжонок, которые некий англичанин сочиняет для того, чтобы пощекотать нервы глупцам? Зачем вы читаете подобную дешевку?
Амелия выставила вперед подбородок.
– Из любопытства, конечно. Каким еще образом молодая женщина, ведущая замкнутый образ жизни, может узнать о... некоторых вещах?
Лукас расхохотался:
– Вы решили, что сможете узнать правду из басен о гаремах? Половина из них лжива, а другая половина являет собой набор нелепых преувеличений.
Его смех разозлил Амелию.
– Эти книжки, безусловно, правдивы насчет того, как возбуждать мужчину, судя по тому, насколько легко я сумела раздразнить вас.
Его веселость превратилась неожиданно во вспыхнувшее желание.
– Хороший довод, – проговорил он и потянулся к губам Амелии, но не поцеловал ее, а спросил: – Итак, вам любопытно узнать, что на самом деле происходит в гаремах?
– Да, – призналась она.
– В таком случае следует удовлетворить ваше любопытство.
Амелия насторожилась:
– Что это значит?
Лукас крепче обнял ее рукой за талию.
– Сдается мне, что вы сегодня были необычайно любезны по отношению ко мне. Не скупились на уроки хорошего тона: не велели мне сквернословить, расстегивать на людях сюртук, садиться даже в тех случаях, когда сами довели меня до... ну, скажем, саморазоблачения. А поскольку мы с вами заключили соглашение о том, что в обмен на ваши уроки я строю для вас приключения, я мог бы позаботиться об этом рямо сейчас.
У Амелии так прыгало сердце, что она с трудом нашла лова для ответа.
– Прекрасно сказано. Но то, что вы показываете мне корабль, и есть приключение. Этого вполне достаточно.
– Чтобы отплатить за ваши многочисленные добрые дела? – возразил он с явным сарказмом в голосе. – Вряд ли.
И к ее величайшему смущению, он положил руку ей на грудь.
– Лукас! – Амелия схватила его за руку. – Что вы себе позволяете?
– Вам любопытно узнать, что делают пираты-берберы со своими пленницами. Вот я вам и показываю.
– Если вы задумали погубить меня...
– До этого не дойдет, обещаю вам. – Лукавая усмешка заиграла у него на губах. – Вы можете сохранить свою невинность и при этом отведать то, что испытывают пленницы.
Он провел ладонью по ее груди – медленно и с чувством.
– Но...
Он замкнул ее уста своими, целуя с такой страстью и жадностью, с какими человек поглощает свою последнюю пищу. И она не могла отказаться от этого поцелуя, как не может Земля отказаться от притяжения к Солнцу.
Она воображала это сотни раз. Случалось, что она гладила свое тело, но эти прикосновения лишь возбуждали желание получить, большее. Она понимала, что не получит большего, пока не выйдет замуж. Может быть, поэтому поведение Лукаса и казалось ей столь возбуждающим и безрассудным.
– Позвольте мне предложить вам настоящее приключение, – произнес Лукас гортанным голосом. – Не такое, о каких вы читали.
Возможность предоставить ему право ласкать ее породила в душе у Амелии бурю эмоций – страх, возбуждение, предвкушение... Ох, она и в самом деле безнравственна. Не говоря уж о безрассудстве. Здесь он мог бы сделать с ней все, что захотел бы. Особенно теперь, когда они скрыты от бдительного ока миссис Харрис.
– Я не думаю, что это разумно, – проговорила она еле слышно, однако не остановила его руку.
– Чего стоит любое приключение, если оно разумно? Амелии было трудно думать в то время, как он ласкал ее, а его горячие губы целовали ее шею... И в самом деле, неужели так уж скверно испытать маленькое... приключение?
Она бросила взгляд в сторону орудийного порта. Если она закричит, миссис Харрис обязательно явится к ней на помощь, несмотря на свою боязнь воды.
Лукас, видимо, принял ее молчание как знак согласия, потому что он начал развязывать узел кружевной косынки, повязанной поверх платья.
– Лукас, я еще не дала согласия...
– Но вы хотите его дать. Я это вижу по вашему лицу. – Дьявольски умный негодяй улыбался. – Я знаю, как вам нравится командовать. И как только вы скомандуете «стоп», я немедленно остановлюсь. На том и кончится приключение.
Он предлагал ей безопасное приключение. А если он нарушит правила и зайдет далеко, она будет кусать его и царапать, призывая на помощь миссис Харрис.
Разве может она отказаться?
Глава 9
Дорогой кузен,
видели Вы заметку в газете о вчерашнем бале? О майоре там упоминается весьма недоброжелательно. Я и не представляла, что у него столь переменчивые настроения. При сложившихся обстоятельствах это внушает мне беспокойство. Ведь и Амелия не принадлежит к числу самых спокойных личностей.
Ваша признательная
Шарлотта.
– Ну хорошо. – Амелия молила небеса сохранить ей трезвость мысли. – Устройте мне приключение. Покажите, как берберийский пират обращается со своей пленницей.
В ответ Лукас снова прижал губы к ее губам, целуя Амелию медленно, с мародерскими выпадами. Потом отпрянул и потребовал:
– Повернитесь ко мне спиной.
– Зачем?
– Вам не кажется, что для пленницы вы ведете себя слишком дерзко?
Амелия нахмурилась, однако подчинилась. Но когда она почувствовала, что Уинтер связывает ей запястья ее же собственной косынкой, то запаниковала всерьез.
– Я не давала согласия на...
– Я должен обезопасить себя, – перебил он ее, заговорив тем вкрадчивым тоном, от которого у Амелии захватывало дух. – Любой уважающий себя берберский пират поступил бы точно так же.
Испытанный ею мгновенный страх задел самолюбие Амелии.
– Так помогите мне, Лукас, – заявила она, когда он повернул ее к себе лицом. – Если вы меня погубите, я заставлю вас пожалеть о том, что вы со мной познакомились.
– Не сомневаюсь в этом ни секунды, дорогая, но смею вас заверить, что между гибелью, как вы это называете, и поцелуями дистанция огромного размера. – Он улыбнулся. – К тому же узел совсем слабенький.
Амелия не преминула проверить свои узы. Верно, он завязал узел так неплотно, что хватило бы одного рывка, если бы она захотела освободиться.
Если бы она захотела освободиться. Но Амелия пока не хотела этого. О нет, ведь при мысли о том, что вот она связана и вся в его власти, ее охватывало ни с чем не сравнимое, очень сильное возбуждение.
Она напомнила себе, ради чего ввязалась в эту историю.
– Приходилось ли вам раньше проделывать такое? – спросила она, стараясь дышать как можно ровнее.
– Что вы имеете в виду?
Он снял перчатки с таким решительным выражением лица, каким мог бы гордиться любой захватчик. Кровь застучала у Амелии в висках.
– Я спросила, приходилось ли вам раньше брать женщин в плен.
Она произнесла это с подчеркнутой беззаботностью, хотя отлично помнила слова из примечания майора возле имени Долли Смит в его списке: «...бежала из Соединенных Штатов, чтобы не быть схваченной».
Майор был явно озадачен.
– Прошу прощения, но я впервые выступаю в роли берберского пирата. А что? Я не справляюсь с этой ролью?
– Нет, как раз наоборот. Мне кажется, вам не привыкать к захвату женщин.
Более прозрачный намек на Долли она не рискнула сделать.
– Я заплыл в неизведанные воды, – проговорил Уинтер с неприятной усмешкой, и голос его погрубел. – Заплыл в них с той самой минуты, как познакомился с вами, дорогая.
Да, этот мужчина за словом в карман не полезет, он весьма находчив. У Амелии по спине пробежал холодок предвкушения, когда Лукас небрежно отбросил в сторону свои перчатки.
– Но я в точности знаю, как повел бы себя далее пират, – продолжал Лукас, принимаясь развязывать ленты ее корсажа. – Он захотел бы осмотреть свою добычу.
– Свою д-добычу? – переспросила Амелия с нервным смешком.
– Ваши уроки вы мне давали всерьез, – заметил он. – Примите же всерьез и ваше приключение.
Знал бы он, насколько «всерьез» действовало на нее это приключение!
– Продолжайте, – предложила она. – Пират осматривает «свою добычу», и эта добыча я.
– Совершенно верно. Но пират хотел бы осмотреть добычу получше.
Когда он бесцеремонно запустил руку ей за корсаж, развязал шнурки корсета и завязки нижней сорочки, Амелия нервно сглотнула. Лукас тем временем столь же бестрепетно спустил у нее с плеч платье, стянул вниз корсет и сорочку и, обнажив таким образом ее грудь, уставился на нее горящими глазами.
Боже милостивый! Впервые в жизни она стоит с обнаженной грудью перед мужчиной – и не может понять, не знает, возмущаться ей или радоваться. Лукас обнял ее, и груди Амелии открылись совсем, они приподнимались и опускались в такт ее учащенному дыханию, и казалось, что это доставляет ему наслаждение, мучительное наслаждение...