Джеффрис Сабрина. Ночь с принцем

   — Лучше останься и принеси мне удачу, — игривым тоном произнес Гэвин. — Можно подумать, ты не справишься без меня, — засмеялась Кристабель. — Нет, я все-таки пойду. А ты можешь не спешить.
   Притворно зевнув, она вышла из комнаты.
   Только тут Гэвин сообразил, почему Кристабель так торопится уйти без него. Надеется заняться поисками, пока хозяин занят игрой.
   Черт побери эту женщину! Куда подевалось ее благоразумие? Обыскивать дом, когда гости еще не спят, не только глупо, но и довольно опасно. Если Стокли застанет ее за этим занятием…
   Сам Гэвин не мог встать из-за стола и бросить не доигранный роббер, не возбудив подозрений, однако теперь ему стало трудно сосредоточиться на картах.
   Когда партия приближалась к середине, закончилась игра за соседним столом. Стокли освободился.
   Гэвин пытался не обнаруживать своего волнения. Он надеялся, что Стокли, как обычно, останется в комнате, до тех пор пока ее не покинет последний гость. Двое из его партнеров сразу же отправились спать. Анна подошла и встала за спиной Гэвина. Не дождавшись, что он обратит на нее внимание, она пожелала всем спокойной ночи и ушла. После этого Стокли прошелся по комнате, изображая из себя заботливого хозяина, вернулся к столу Гэвина и объявил о своем решении удалиться.
   — Проверю заодно, не скучает ли леди Хавершем в одиночестве, — добавил он.
   Все, кто слышал эту фразу, почувствовали в ней неприкрытый вызов, брошенный Берну. Но Гэвина в данный момент беспокоили не наглые выходки хозяина, а опасность, которая, возможно, грозила Кристабель.
   — Проверь, — сказал он с деланным безразличием и положил на стол карту, — но предупреждаю: она спит как убитая и вряд ли услышит твой стук.
   — Посмотрим. — Стокли повернулся к остальным гостям и сказал: — Спокойной ночи, леди и джентльмены.
   Он вышел, оставив Гэвина бороться с приступом бессильного гнева. Пока он сидит тут и доигрывает треклятый роббер, этот осел будет пытаться соблазнить Кристабель.
   Гэвин стиснул зубы. Дело не в этом. Его должна больше беспокоить опасность разоблачения. Потому что, если Кристабель попадется, всякая надежда найти письма будет потеряна. И Гэвина должна тревожить именно эта перспектива.
   А вовсе не интерес Стокли к этой женщине. И не то, куда этот чертов барон может тянуть свои руки.
   Черт! Да что же в самом деле с ним творится? С каких это пор Гэвина Берна больше заботит женщина, чем дело?
   Все, хватит. Сейчас он выиграет этот роббер. Потом отыщет Кристабель и спокойно втолкует ей, что она не должна самостоятельно заниматься поисками в доме, полном людей.
   А если где-нибудь между делом его кулак случайно натолкнется на Стокли, так тому и быть.

Глава 14

   Нет ничего приятнее для женщины, чем зрелище двух мужнин, соперничающих из-за нее.
   «Мемуары содержанки»

Автор неизвестен

   Кристабель предпочла бы запереться в кабинете лорда Стокли, чтобы быть уверенной, что ей никто не помешает, но боялась, что, если хозяин неожиданно решит зайти сюда, это покажется ему подозрительным.
   Надо быть осторожной. Такой же осторожной, как и сам барон. Двадцать минут поиска не принесли ни малейшего результата. Ящики бюро не были даже заперты, что, несомненно, свидетельствовало о том, что в них нет ничего важного.
   Кристабель занялась книжными полками, надеясь, что за ними может оказаться тайник, но вскоре испытала чувство, близкое к отчаянию. Она даже не подозревала, как велик этот дом и как много в нем мест, где можно прятать небольшую пачку писем. Они могут находиться где угодно.
   Внезапно в холле раздались шаги. Кристабель замерла на минуту, потом поспешно схватила с полки книгу и притворилась, будто читает ее. Через секунду дверь открылась и мужской голос произнес:
   — Ах, так вот вы где! А я решил, что вы уже спите, но потом увидел свет из-под двери кабинета и решил проверить.
   Лорд Стокли. Кристабель натянуто улыбнулась:
   — Надеюсь, вы не возражаете. Я не могла уснуть и хотела найти что-нибудь почитать.
   Стокли вошел в комнату и, к ужасу Кристабель, закрыл за собой дверь.
   — Я рад этому. Теперь у нас есть шанс получше познакомиться.
   По спине Кристабель пробежала холодная дрожь.
   — А мне кажется, что я уже очень хорошо вас знаю, лорд Стокли, — проговорила она игриво. — Вы один из тех мужчин, с которыми женщинам опасно оставаться наедине. — Взяв книгу под мышку, Кристабель направилась к дверям. — А сейчас, если позволите…
   Стокли преградил ей дорогу:
   — Послушайте, милая, не надо стесняться. Мы ведь оба знаем, зачем вы здесь.
   От страха у Кристабель все внутри похолодело.
   — Вот как?
   Подойдя ближе, Стокли забрал у нее книгу и бросил ее на стол.
   — Вы ищете развлечения совсем иного рода. А поскольку Берн слишком занят картами, чтобы предоставить его вам… — Стокли провел указательным пальцем по щеке Кристабель, — вы решили обратиться ко мне. Бедняге Берну следовало бы знать, что вы не из тех женщин, которых нужно заставлять ждать.
   Кристабель напряженно размышляла: если лорд Стокли на самом деле увлечен ею, то легкий флирт с ним может принести больше пользы, чем многие часы поисков.
   — Смею ли я заключить из вашего молчания, что угадал? — вожделенно блеснул глазами лорд Стокли.
   Кристабель постаралась улыбнуться как можно кокетливее:
   — Я приехала сюда с Берном. Что дает вам основания думать, что я изменю объект своих симпатий?
   — То, что вы, вероятно, любите разнообразие. — Стокли наклонился и слегка прикусил кончик уха Кристабель. Как ни странно, это оставило ее совершенно равнодушной. — Или, возможно, появление здесь леди Кингсли. Когда я уходил, она оставалась в зале, чтобы составить Берну компанию.
   Кристабель стоило немалого труда скрыть приступ жгучей ревности. Но даже если Стокли говорит правду, это еще не значит, что Берн рад вниманию этой женщины.
   — Пока Берн заканчивает ночь в моей постели, меня не интересует, кто составляет ему компанию во время игры.
   — К счастью, его так же мало интересует, кто составляет компанию вам в этом кабинете, — прошептал Стокли на ухо Кристабель. — Мы делили с ним немало женщин. Он не станет возражать, если вы позволите себе небольшое приятное отступление, поверьте.
   Возможно, лорд Стокли прав, чтоб ему пропасть! Тем не менее Кристабель попыталась вырваться, когда, обхватив за талию, он прижал ее к себе.
   А уж когда Стокли по-хозяйски прижался губами к ее губам, Кристабель охватила настоящая паника. Одно дело — флиртовать с мужчиной, чтобы выведать его секреты, и совсем другое — отдаваться ему с этой целью. Однако есть ли у нее выбор? Они одни здесь, и если лорд Стокли захочет, он сможет сделать с ней все, что угодно.
   Кристабель старалась вырваться, но Стокли стиснул пальцами ее подбородок и настойчиво пытался проникнуть языком ей в рот. Она уже подняла руки, чтобы с силой толкнуть его в грудь, но в этот момент раздался стук в дверь.
   — Кристабель, вы здесь? — послышался голос Берна. Стокли вынужден был прервать поцелуй.
   — Надо было запереть эту чертову дверь!
   — Да, Берн, я здесь, — поспешно откликнулась Кристабель.
   Гэвин вошел и резко остановился, увидев ее в объятиях барона.
   — Как видишь, Берн, вдова и не думала спать, — без тени смущения проговорил Стокли.
   — Вижу, — коротко ответил Гэвин. — Пойдем в постель, дорогая.
   Берн протянул руку Кристабель.
   Только теперь барон разжал объятия, и маркиза бросилась к своему спасителю, благодаря небеса за счастливое избавление.
   — Не желаешь ли изменить условия пари, Берн? — небрежным тоном спросил Стокли.
   Берн смотрел на него не мигая.
   — Каким образом?
   Кристабель схватилась за его руку, заметив, каким жадным взглядом провожает ее хозяин кабинета.
   — Если выигрываешь ты — я плачу тебе тысячу фунтов. Но если выигрываю я — леди Хавершем проводит последнюю ночь в моей постели.
   — Я не могу подобным образом менять условия пари без согласия на то леди, — ответил Берн довольно равнодушно.
   — Леди Хавершем, — Стокли повернулся к Кристабель, — вы согласны?
   Маркиза с недоумением смотрела на Берна. Неужели она так мало для него значит, что он готов сделать ее ставкой в пари? «Ну, это мы еще посмотрим!»
   — Я подумаю над этим, — небрежно бросила Кристабель, хотя ей хотелось сказать совсем другое. Иногда Берн бывает таким бесчувственным, что это кого угодно взбесит.
   — Тогда я буду ждать вашего ответа завтра…
   — В этом нет необходимости, — прервал Стокли Гэвин. — Я не согласен на это условие.
   Что-то во взгляде Берна заставило Кристабель испугаться.
   — Но леди Хавершем говорит…
   — Мне безразлично, что она говорит. Я ставлю тысячу фунтов, и только.
   Глаза Стокли сузились.
   — Ты предпочитаешь расстаться с тысячью фунтов, вместо того чтобы на одну ночь уступить мне леди Хавершем?
   — Я могу себе это позволить, — пожал плечами Берн.
   Его тон был равнодушным, но пальцы сжимали руку Кристабель железной хваткой, и, похоже, он был не прочь задушить лорда Стокли.
   Кристабель почувствовала неожиданный восторг. Этот человек, кажется, говорил, что никогда не ревнует?
   — Ну что ж, — фальшиво улыбнулся Стокли, — в таком случае желаю тебе в полной мере насладиться ею. Эта сука, должно быть, выложена изнутри чистым золотом, раз ты так цепляешься за нее.
   — Ручаюсь, что тебе не удастся убедиться в этом, — зло огрызнулся Берн и, обвив рукой за талию, торопливо вывел Кристабель из комнаты.
   Он буквально тащил ее за собой по коридору, прочь от кабинета, а Кристабель с изумлением размышляла о причинах столь неожиданной ярости. Если это не ревность, то что же тогда?
   — На что вы, черт вас побери, рассчитываете, поощряя ухаживания этого проходимца? — прошипел Берн, поднимаясь по лестнице. — То, что я заключил пари, еще не означает, что мы выиграем. Или вы действительно желаете оказаться в его постели?
   Нет, это, конечно же, от ревности так дрожит его голос. Придя в отличное расположение духа, Кристабель беззаботно улыбнулась:
   — Нет, но, если мне придется выйти из игры, я любой ценой должна обеспечить себе возможность остаться до конца недели.
   Берн смотрел на нее тяжелым взглядом.
   — Остаться. С ним. В его постели.
   — Это, несомненно, сильно продвинуло бы меня в поисках писем, — проговорила Кристабель, по-прежнему легкомысленно улыбаясь. — В моем распоряжении был бы весь дом.
   Выругавшись, Берн затолкнул ее в неглубокую нишу и припер к стене:
   — Вы отказываетесь спать со мной, а с ним — согласитесь? И все ради этих проклятых писем?
   — Эти «проклятые письма», — Кристабель смотрела Берну прямо в глаза, — сделают вас бароном. И какое вам дело до того, как они мне достанутся?
   — Есть способы и получше, — процедил Гэвин сквозь зубы.
   — В самом деле? — Кристабель не собиралась отступать до тех пор, пока не заставит его обнаружить свои подлинные чувства. — А мне кажется, что проще всего соблазнить…
   — Нет. — Ответ прозвучал весьма решительно. Кристабель старалась сдержать улыбку.
   — Я могу просто…
   — Нет. — Наклонившись совсем близко, Гэвин смотрел на Кристабель сверкающими глазами. — Я не позволю вам стать шлюхой ради этих писем.
   — А почему, собственно, нет? Вы неоднократно говорили, что не возражаете против неверности своих любовниц, а я вам, кажется, и вовсе безразлична. Если мы с лордом Стокли…
   — Нет, — повторил Берн упрямо. — Нет. — Он наклонился совсем низко. — Никогда.
   И вот уже его губы прижимаются к ее губам, и он целует Кристабель так властно, как не целовал никогда прежде. Так, словно всему миру придет конец, если он не поцелует ее.
   Кристабель обхватила Берна руками за шею и забыла о всяком сопротивлении. Он не целовал ее уже целую неделю, с того самого дня, как она поклялась себе не допускать этого.
   Сколько раз с тех пор она ловила на себе его взгляд, полный еле сдерживаемого огня, от которого у нее слабели колени! Сколько ночей провела без сна, мечтая о его поцелуях!
   — Кристабель… — прошептал Берн, на мгновение прервав поцелуй. — Господи, вы же с ума меня сводите!
   Что ж, по крайней мере это взаимно. Он снова овладел ее губами. Его руки скользили по ее телу…
   Кто-то прошел мимо них и отпустил сальную шутку. Берн оторвался от нее.
   — Пойдемте, — пробормотал он и потянул Кристабель дальше по коридору.
   — Куда мы идем? — спросила она, едва поспевая за Гэвином.
   — Ко мне.
   Кристабель резко остановилась: — Послушайте, Берн…
   — Сейчас самое время обсудить нашу тактику. У вас В комнате говорить об этом невозможно. Слишком близко от Стокли.
   — А! — Да, это вполне разумно. Разве нет? Или она такстремится к собственной гибели, что готова верить всему, чтоон скажет?
   Они миновали несколько пустых залов и наконец достигли дверей красивой комнаты, в которой темная полированная мебель со старинными бронзовыми украшениями создавала чисто мужскую атмосферу. Берн, очевидно, считался здесь весьма важным гостем, и слуги оказывали ему особое внимание. В камине горело ровное пламя, рядом с письменным столом стоял графин с бренди, а вазы были наполнены свежими цветами.
   Но Берн не обратил на это никакого внимания. Он пропустил Кристабель в комнату, захлопнул за собой дверь и с мрачным видом проговорил:
   — Я потерял, наверное, десять лет жизни, когда увидел вас в кабинете со Стокли. Я был уверен, что он застал вас за поисками.
   — Я не так глупа, как вы думаете. Я сказала ему, что ищу книгу, и он мне поверил.
   — Вы так думаете? — Берн подошел ближе. — Почему же тогда он вдруг захотел изменить условия пари? Он играет с вами, Кристабель…
   — Если и так, я вполне могу справиться с ним.
   — Вы всегда можете проткнуть его тем кинжалом, который я вам подарил, верно? — Голос Берна был полон сарказма.
   — Если придется.
   Берн запустил пальцы в волосы.
   — Не придется, поймите вы это! Если вы будете заниматься поисками в то время, когда это безопасно.
   — Это когда же?
   — Когда гости уже спят, а горничные еще не встали.
   — С четырех до пяти утра? Не говорите ерунды. Такими темпами нам придется вести поиски месяц.
   — Тогда по крайней мере не делайте этого одна. Если нас застанут вдвоем, нам легче будет объяснить свое присутствие в неожиданном месте.
   Кристабель подозрительно посмотрела на Гэвина:
   — Вы просто хитрый прохвост, вот и все! Вы боитесь, что я найду письма, когда вас не будет рядом и у вас не окажется возможности сунуть в них нос. И не пытайтесь морочить мне голову всякими придуманными вами опасностями…
   — Я не пытаюсь морочить вам голову! — Берн вплотную приблизился к Кристабель. — Что делал Стокли, когда вы остались с ним наедине? Он прикасался к вам, целовал вас?
   — Да, он поцеловал меня, и все. Берн скрипнул зубами:
   — В следующий раз, когда он застанет вас одну, он этим не ограничится, особенно теперь, когда вы намекнули ему, что, возможно, и сами не прочь.
   Здесь он, может быть, прав.
   — Значит, надо просто постараться, чтобы он не застал меня одну, — не сдавалась Кристабель.
   — Когда вы спите всего в нескольких ярдах от него?! — почти выкрикнул Берн. — Он может зайти в вашу комнату в любое время дня и ночи!
   — Я стану запирать дверь.
   — Это же его дом, будь он проклят! Разумеется, у него есть все ключи.
   — Тогда я… Я буду подпирать дверь стулом или…
   — Вы будете спать здесь, вот и все, — решительно произнес Берн. — Вы будете спать со мной, и заниматься поисками со мной, и…
   — А вы знаете, что говорите сейчас как ревнивый любовник? — тихо спросила Кристабель. — Вы сами-то себя слышите?
   Берн на мгновение замер.
   — Не болтайте ерунду. — Он опять нервно провел рукой по волосам. — Никогда в жизни я не ревновал ни одну женщину.
   — Ну, значит, я ошиблась, — огрызнулась Кристабель. — А теперь, когда это установлено, могу я вернуться в свою комнату?
   Кристабель успела даже открыть дверь, но Берн опять с силой захлопнул ее.
   — Вы никуда не пойдете. Вы останетесь здесь, чтобы я мог присматривать за вами.
   — С какой стати? — возмутилась Кристабель. — Назовите хоть одну причину, по которой я должна остаться.
   — Потому что я хочу, чтобы вы остались.
   — Это не…
   Берн закрыл ей рот поцелуем, навалился всем телом, прижал к двери, не давая возможности вырваться. Но на сей раз Кристабель не ответила ему. На этот раз она хотела большего.
   Он беспокоится и ревнует, что бы он там ни говорил, а это значит, что она небезразлична ему. Но сумеет ли она заставить Берна признаться, что его влечет к ней не только чувственность?
   Почему-то Кристабель было очень важно услышать это. Понять, действительно ли за наружностью холодного и расчетливого циника скрывается обычный человек, способный чувствовать и страдать. Человек, у которого есть душа.
   Словно почувствовав сдержанность Кристабель, Берн усилил свой натиск, пробежал губами по ее подбородку и шее, нашел застежку платья.
   — Останься сегодня со мной, моя милая. — Языком он обвел контур ее уха, заставив Кристабель задрожать. — Останься здесь. Хватит этого дурацкого воздержания.
   Его рука скользнула внутрь платья, пальцы нашли сосок, и все тело Кристабель устремилось ему навстречу, желая большего. Она с трудом подавила сладкий стон.
   — Признайтесь, что ревновали сегодня, когда застали меня с лордом Стокли. Признайтесь, и я останусь.
   Берн замер на мгновение, затем продолжил:
   — Я не могу признаться в том, чего не было.
   Его другая рука наконец справилась с застежкой, и платье соскользнуло с плеч Кристабель.
   — Почему не можете? Вы можете солгать, а я об этом даже не догадаюсь. Попробуйте солгите мне.
   —Я не собираюсь выдумывать никаких глупостей, — жестко ответил Берн, быстро спустил бретельку сорочки, обнажив грудь, и схватил ее ртом так жадно, что сжигающий его огонь перекинулся на Кристабель.
   — Вы… не собираетесь… выдумывать, — задыхаясь, проговорила она, — потому что… сами знаете… что это… правда.
   — Думайте что хотите.
   Берн торопливо развернул Кристабель, для того чтобы расшнуровать корсет, и вскоре отбросил его в сторону. Кристабель опять повернулась к нему лицом. Гэвин пожирал ее взглядом, голодным и повелительным одновременно.
   — Признайтесь, Берн, признайтесь, что…
   Гэвин поцелуем снова заставил Кристабель замолчать, вероятно, для того, чтобы она не мешала ему расправиться с сорочкой и панталонами. Потом принялся бесстыдно ласкать обнажившийся живот и грудь, пробираясь рукой к заветному месту между бедер.
   Кристабель остановила его руку.
   — Произнесите эти слова: «Я ревновал». Всего два слова. Глаза Берна казались почти черными в полутемной комнате.
   — Скажу, если пообещаете проводить со мной все ночи. И отправляться на поиски тоже только со мной.
   — Вы знаете, что я не могу пообещать этого.
   — А все-таки придется, моя милая, — хриплым голосом проговорил Берн. — Я позабочусь об этом.
   Он подхватил Кристабель на руки и понес к кровати. Когда, опустив ее на покрывало, он стал лихорадочно стягивать с себя одежду, она на мгновение задумалась, не попробовать ли сбежать, пока это еще возможно, но сразу же отказалась от этой мысли. Она еще не собиралась сдаваться. Сегодня на минуту ей удалось увидеть настоящего Берна — необузданного, раздираемого на части гневом и ревностью.
   Гэвин быстро раздевался, не сводя с Кристабель взгляда, от которого у нее заострились и заболели соски. Она и не пыталась бороться со страстным желанием, охватившим ее. Она лежала и упивалась зрелищем обнажающихся перед ней мускулистых рук, сильных ног и широко развернутых плеч.
   Кристабель слишком долго боялась, что, овладев ее телом, Берн получит власть и над ней и воспользуется этим, для того чтобы украсть ее тайну. И только сейчас она вдруг подумала, что и сама может добиться того же. Разве, пойдя навстречу желанию Берна, она не сможет получить власть над ним? И тогда попытается убедить его, что, помогая ей, он поступит благороднее, чем стараясь использовать ее тайну.
   А может, у нее и сейчас есть такая власть?
   — Признайтесь, что ревновали, — Кристабель сделала еще одну попытку добиться от Берна признания, — что вам больно было увидеть меня с лордом Стокли.
   — Пообещайте, что не станете заниматься поисками в одиночку, — потребовал Берн в ответ. Избавившись от одежды, он лег рядом, перевернулся на бок и принялся ласкать грудь Кристабель. — Пообещайте, детка.
   — Сначала признайтесь, что ревновали. — Кристабель тоже повернулась на бок и, медленно проводя мизинцем по узкой полоске волос на животе Берна, дотронулась до его возбужденной плоти. Обхватив ее пальцами, она еще раз прошептала: — Признайтесь, Берн.
   Кристабель не успела даже пошевелить пальцами, как Гэвин схватил ее за руку:
   — О нет! В эти игры мы больше играть не будем, маленькая лиса.
   Перевернув Кристабель на спину, он одной рукой сжал оба ее запястья над головой, потом, опустив голову, стал поочередно брать в рот и ласкать языком то один заострившийся сосок, то другой. Тем временем другая его рука нашла дорогу к чувствительной точке между ее бедер и принялась дразнить ее легкими ласкающими прикосновениями, которые, не давая удовлетворения, лишь сильнее разжигали огонь внутри Кристабель.
   — Обещай мне… — повторял Берн снова и снова, лишь на секунду отрывая губы от ее груди.
   Возбуждение Кристабель все нарастало. Ей хотелось немедленного удовлетворения. Она стонала и извивалась под Гэвином, поднимала бедра навстречу ему.
   — Признайтесь… признайтесь… и… я… пообещаю… все… что хотите… — прерывистым шепотом проговорила она.
   — Черт вас возьми! — воскликнул Берн, нависая над ней всем телом. — Черт вас возьми, упрямая кошка!
   Кристабель потянулась к нему губами, и Берн впился в них жадным поцелуем. Коленом он попытался раздвинуть ей бедра. Кристабель сама раскрыла их ему навстречу. Теперь он устроился над ней так, что его возбужденная, твердая плоть скользила вверх и вниз по той самой нежной точке, которая больше всего жаждала этих прикосновений.
   — Пообещай мне, детка, — шептал Берн прямо в губы Кристабель, — пообещай…
   Рука Кристабель скользнула вниз, плотно охватила его горячую, пульсирующую плоть и скользнула по всей ее длине жестом, рассчитанным на то, чтобы окончательно свести его сума.
   — Прекрати! — прошипел Берн.
   — Признайся, — теперь была очередь Кристабель дразнить его легкими прикосновениями, так же как он дразнил ее минуту назад, — признайся, что ревновал.
   Его взгляд опалил Кристабель, хотя тело и подчинялось движению ее руки.
   — Нет.
   Берн попытался освободиться, но Кристабель не отпускала его. Она потерлась твердыми сосками о завитки волос на его груди, выгнув спину, затем потянулась к его уху и прошептала:
   — Признайся… — Вспомнив, как делал он, она прикоснулась языком к мочке его уха. — Давай признавайся.
   Берн не выдержал, когда она еще раз медленно сжала пальцы и слегка потянула его на себя.
   — Хорошо… иди к черту… признаюсь… отпусти меня теперь…
   Кристабель отпустила, но сжала бедра и слегка отодвинулась.
   — Скажи яснее.
   Берн свирепо сверкнул на нее глазами и потребовал:
   — Пообещай, что никуда не пойдешь без меня.
   — Обещаю. — Уж в этом-то ей придется уступить.
   На лице Берна появилось выражение полного удовлетворения. Его рука скользнула вниз, пальцы раздвинули складки горячей влажной плоти, и одним быстрым движением он вошел в Кристабель, застонав от наслаждения:
   — Ты такая горячая и тесная, моя милая… Как же сладко внутри тебя…
   — Берн, — взмолилась Кристабель, пока еще могла говорить, — скажи… слова…
   Берн вышел из нее и вошел снова резким и сильным движением.
   — Да, я ревновал! — выкрикнул он отрывисто. — Я и сейчас ревную. Ко всем этим идиотам, которые играют там в карты… и похотливо на тебя смотрят… и пялятся на твой зад, пока ты идешь…
   — Правда? — прошептала удивленная Кристабель.
   — И Стокли… — Бери буравил ее взглядом. — Я не могу даже думать о том, что он прикасался к тебе. Только я должен тебя целовать… — его дыхание обжигало Кристабель ухо, — и только я… должен быть… внутри тебя… как сейчас. — Он взял в рот мочку ее уха, осторожно стиснул зубами, затем обласкал языком. — Если бы я… хоть на мгновение поверил… что другой мужчина…
   — Нет, никогда, — прошептала Кристабель. — Я хочу только тебя. — Она обхватила Берна за шею и, выгнув спину, прижалась к нему всем телом. — Только тебя.
   — Кристабель. — Берн осыпал горячими поцелуями ее глаза, щеки, шею. — Господи, Кристабель…
   Он двигался внутри ее все неистовее. Скользнув вниз, его рука нащупала ту самую чувствительную точку и ласкала ее до тех пор, пока Кристабель не начала падать, падать… падать… прямо в ад вместе с самим Князем Тьмы. Мужчина, у которого нет души, овладевал ее телом настойчиво, безжалостно, заполняя собой ее всю — каждую жилку, каждый мускул, каждый орган, пока Кристабель не перестала понимать, где кончается она и начинается он.
   Вот теперь она действительно пропала. Ей мерещилось, что адское пламя опаляет лицо, а в воздухе пахнет серой, но этот запах казался ей слаще аромата роз. Господи, помилуй ее! Ей не важно, куда увлечет ее Берн. Пусть она сгорит в этом пламени, а дьявол украдет ее душу. Ад с Берном слаще, чем небеса без него.