Джеффрис Сабрина. Ночь с принцем

   Гэвин застонал, заметив, как сверкнули глаза Кристабель.
   — Пожалуйста, скажи мне, что имеешь в виду что-то, для чего потребуются кровать и бутылка охлажденной мадеры.
   — Я знаю, где спрятаны письма, — заявила Кристабель, бросив на Гэвина неодобрительный взгляд. — Они где-то в спальне лорда Стокли. Я хотела поискать там сегодня утром, но дверь оказалась заперта. Поэтому нам придется взломать замок…
   — «Нам»? Неужели у тебя есть еще какие-то таланты, о которых я пока не знаю?
   — У меня? Нет, но ты, конечно же, сможешь…
   — Мое прошлое, разумеется, нельзя назвать совершенно безупречным, но, должен признаться, воровством мне никогда не приходилось заниматься. — Так оно и было, но это не значило, что Гэвин не сумеет справиться с замком. Только Кристабель об этом знать не обязательно. Она будет крепко спать, когда он займется спальней Стокли. Если, конечно, ее хозяин настолько глуп, чтобы хранить письма там.
   — Но ты говорил, что можешь открыть любой сейф… — Кристабель замолчала, увидев, что по лестнице навстречу им поднимается лакей.
   — Срочное письмо для вас, сэр. — Он протянул Берну запечатанный конверт.
   Гэвин торопливо сломал печать, быстро прочитал письмо и засунул его в карман жилета, так что Кристабель не успела даже взглянуть на адрес.
   — Мне надо ехать в Бат.
   — Сейчас? — спросила Кристабель, не веря своим ушам. — Но, Берн, уже началось выбывание…
   — На сегодня игра приостановлена. Я успею вернуться до вечера. — Гэвин приподнял лицо Кристабель за подбородок и заглянул ей в глаза. — Не волнуйся, милая, я не брошу тебя одну на съедение этим волкам.
   — А пока тебя не будет, — хитро прищурилась Кристабель, — я смогу обыскать комнату Стокли. Если забраться туда ночью, когда он спит…
   — Не говори глупостей! — резко прервал ее Гэвин и почувствовал, как у него сжалось сердце при одной мысли, что ночью Кристабель может оказаться в спальне Стокли. — У тебя все равно не будет такой возможности. Потому что ты едешь в Бат со мной.

Глава 18

   Я никогда не позволяла ни одному мужчине оскорблять себя. То, что они меня содержали, еще не означало, что я должна была терпеть их грубость.
   «Мемуары содержанки»

Автор неизвестен

   По лицу Берна Кристабель поняла, что это решение было неожиданным и для него самого. Его испуганное лицо выглядело почти комичным.
   — Ты едешь в Бат со мной. Прямо сейчас, — тоном, не терпящим возражений, произнес Берн.
   У Кристабель мелькнула мысль отказаться. Наконец-то у нее появился шанс заняться поисками в одиночку. Но с другой стороны, забираться в комнату лорда Стокли довольно опасно. Даже если сейф там и найдется, то что она будет делать с ним? Что бы там Берн ни говорил, Кристабель подозревала, что он все-таки сумеет вскрыть замок, если захочет. Значит, поездка в Бат окажется полезной, потому что даст Кристабель возможность уговорить Гэвина сделать это.
   Впрочем, Кристабель сама понимала, что просто выдумывает предлоги, чтобы поехать. А правда заключается в том, что ей ужасно хочется взглянуть на имение Берна и на самого Берна — такого, каким его никто не видел.
   — Тогда придется взять Розу, — покорно вздохнула Кристабель.
   — Если ты беспокоишься о своей репутации, то разумнее будет оставить ее здесь. Нам придется заночевать у меня в имении, а если Роза будет здесь, то никто даже не заподозрит, что ты уехала. Вещи тебе тоже не понадобятся. Ты сядешь в карету подальше от дома, а Роза будет говорить всем, что после происшествия с леди Дженнифер ты плохо себя чувствуешь. В таком случае даже другие слуги не посмеют зайти в комнату и убедиться, что тебя там нет.
   Берн, конечно, прав. И хотя Кристабель предполагала, что ее репутацию уже ничто не спасет, она все-таки предпочла бы сохранить поездку в тайне.
   — Хорошо.
   — Я выезжаю через полчаса. Встретимся за кустарником на краю дальней лужайки. Там нас никто не увидит.
   Берн ушел. Кристабель запихнула в свой старый большой ридикюль несколько мелочей, необходимых в дороге, дала указания Розе и вышла из дома.
   Она смогла расслабиться, только когда они с Берном были уже достаточно далеко от поместья.
   — Ты сказал лорду Стокли, что уезжаешь? Берн кивнул:
   — И этот паршивец, кажется, очень обрадовался. Наверное, считает, что в мое отсутствие наконец-то сможет добраться до тебя.
   — Я не понимаю, откуда у него такой интерес ко мне, хотя думаю, что мы могли бы его использовать.
   — Каким же образом? — хмуро спросил Берн.
   — Ну, ты же говоришь, что не умеешь вскрывать замки, — невинно улыбнулась Кристабель. — Значит, надо найти другой способ попасть к нему в спальню. Я могла бы немного пококетничать, и он…
   — Нет! — воскликнул Берн. — Ничего подобного ты не сделаешь.
   — Я же не говорю, что буду спать с ним. Просто позволю ему пару раз себя поцеловать, пофлиртую, и он сам пригласит меня.
   — Оказавшись в его спальне, ты так или иначе окажешься и в его постели.
   — Неужели ты настолько не доверяешь мне, что думаешь, что ему удастся соблазнить меня?! — возмутилась Кристабель.
   — Я не говорю о соблазнении, детка. Я говорю о насилии. Стокли сочтет твое сопротивление кокетством и сделает с тобой все, что пожелает, потому что уверен, что, если женщина пришла к нему в спальню, значит, согласна с ним переспать, что бы она при этом ни говорила. И никто не осудит его за это.
   — Я смогу постоять за себя. И ты можешь дожидаться снаружи и в случае чего прийти мне на помощь.
   — Нет, это слишком рискованно. Я не позволю тебе становиться шлюхой ради этих писем.
   — А разве я уже не шлюха? — тихо спросила Кристабель. Берн молчал почти целую минуту.
   — То есть ты хочешь сказать, что спишь со мной только ради того, чтобы я тебе помогал? — спросил он наконец.
   — Нет, конечно. Но все-таки я начала спать с тобой, исполняя наш план.
   Берн тихо выругался.
   — Ты не шлюха, Кристабель.
   — Кто я тогда?
   — Моя любовница.
   Как и все остальные. Множество других. У Кристабель так сжало сердце, что ей стало трудно говорить.
   — По-моему, между любовницей и шлюхой очень маленькая разница. — Хотя последние два дня, проведенные с Берном, и показались Кристабель земным раем, она ни на минуту не забывала о своем двусмысленном положении. — Ты оплачиваешь мои ставки во время игры. Ты купил мне платья. Шлюха — это как раз та, кто получает что-то в обмен на свои ласки.
   Гнев исказил лицо Берна.
   — Согласен, что любовница часто поступает так же. Но есть разница.
   — Разве? — Кристабель понимала, что затронула щекотливую тему: мать Берна тоже была любовницей Принни. Но она должна заставить Гэвина понять ее. — Не вижу никакой разницы, кроме одной: шлюха совершает акты с несколькими клиентами, а любовница — с одним. Берн вздрогнул при слове «клиент».
   — Ты не видела того, что видел я, поэтому не видишь и разницы. — Он наклонился к Кристабель. — Я провел все детство среди шлюх. Тебя никогда не били так, чтобы ты вся покрылась синяками. И тебе никогда не ломали руку просто из любопытства, зная, что за это ничего не будет. И тебе никогда не приходилось охотиться за мужчинами только для того, чтобы потом иметь возможность несколько часов поспать на полной блох кровати вместе с тремя другими женщинами, жмущимися друг к другу от холода. Тебе никогда не приходилось видеть, как напившийся до отупения рабочий в отчаянии перерезает себе горло, что, кстати, является самым популярным способом самоубийства на Друри-лейн.
   — Хватит, Берн. — Кристабель было больно даже думать о том, что еще ребенком он видел столько ужасных вещей, которые, наверное, даже не мог понять тогда.
   Берн тяжело дышал, закрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья. Через несколько минут он успокоился и сказал:
   — Суть в том, что ты совсем не Похожа на шлюху.
   Кристабель задумалась. Надо ли продолжать этот разговор сейчас, когда Гэвин так расстроен? Да, надо. Он все-таки еще ничего не понял.
   — Ты сейчас объяснил мне, что вся разница между любовницей и шлюхой — в условиях их жизни. Согласна, что на Друри-лейн жизнь женщины ужасна. Но это не меняет того факта, что и та и другая берут деньги в обмен за свои услуги.
   Берн криво улыбнулся:
   — Ты забываешь, что у одной есть выбор, а у другой его нет.
   — А какой выбор есть у любовницы? — вызывающе спросила Кристабель.
   — Она по крайней мере может отказаться спать со своим любовником.
   — Она недолго останется его любовницей, если повторит это несколько раз, — сухо возразила Кристабель. — И шлюха может отказаться обслуживать клиента, если пожелает.
   — Ты не шлюха, черт тебя подери! — крикнул Берн, сжав кулаки. — Ты не веришь мне? Отлично, тогда я покажу тебе разницу. — Опустив занавески, Берн откинулся на сиденье и холодно уставился на Кристабель. — Расстегни платье.
   — Что? — недоумевающее заморгала она.
   — Ты шлюха, помнишь? Я заплатил за тебя. Расстегивай платье. Давай!
   Кристабель испуганно смотрела на Гэвина, замерев в нерешительности, но в то же время понимала, что отказаться — значит признать свое поражение. А этого Кристабель никогда не любила.
   — Хорошо. — Она послушно расстегнула платье. — Еще что-нибудь, сэр?
   Лицо Берна казалось неподвижной маской.
   — Покажи мне сиськи.
   Кристабель вздрогнула, услышав грубое слово, но тут же, к своему удивлению, почувствовала, что оно произвело на нее и другой, очень неожиданный эффект: возбуждающий. Интересно, почему это? Может быть, потому, что напомнило о том, как они раздевались, играя в «порочный вист»?
   Хотя самостоятельно расстегнуть платье и сорочку оказалось непросто, Кристабель справилась и спустила их с плеч до границы короткого корсета. И получила награду за это, заметив удивление на лице Берна, который явно не ожидал, что она подчинится.
   — Теперь потрогай себя, — потребовал он хрипло.
   — Простите, сэр?
   Его взгляд уже давно перестал быть холодным и теперь обжигал ей кожу, заставляя кровь быстрее бежать по венам.
   — Поласкай свою грудь. И соски. Я хочу посмотреть. Мне нравится смотреть.
   Кристабель стало жарко. Она почувствовала, как раскраснелись ее щеки.
   — Хорошо, — прошептала она скорее страстно, чем покорно, обратив внимание на то, что во второй раз Берн не употребил грубого слова, сказанного ранее.
   Гэвин не верил своим глазам, с каждым моментом все больше удивляясь готовности Кристабель выполнять его приказания. Но кто же мог ожидать, что ей это понравится?
   Полуприкрыв глаза, Кристабель медленно гладила то одну, то другую грудь, наконец соски набухли и заострились. Немалым усилием воли Гэвин подавил в себе желание броситься к ней, взять их в рот и ласкать до тех пор, пока она не взмолится о пощаде.
   Он не сделает этого, черт возьми! Он не позволит ее проклятому упрямству взять над ним верх. И раз и навсегда докажет ей, что то, что происходит между ними, ничуть не похоже на грязную связь шлюхи и ее клиента.
   Расстегнув брюки и кальсоны, Берн спустил их ровно настолько, чтобы дать свободу своей рвущейся наружу восставшей плоти.
   — А теперь, — хрипло скомандовал он, — возьми его в рот, — и добавил, задыхаясь: — шлюха.
   Это, несомненно, произвело должный эффект. Кристабель побледнела и, с трудом двигая губами, пролепетала:
   — Я… не понимаю.
   — Что здесь понимать? Возьми его в рот и соси, пока я не кончу. Так же, как кончаю в твою… киску. — Он не смог назвать это грубым словом. Просто не смог. — Вставай на колени и соси. Я заплатил за эту услугу, не забыла?
   Несколько мгновений Берн не сомневался в том, что Кристабель отступит. Даже самые решительные из его любовниц редко доставляли ему подобное удовольствие. Он был, черт возьми, уверен, что она откажется!
   Даже когда Кристабель встала на колени, он сначала подумал, что она потеряла равновесие из-за толчка экипажа. Но Берн еще плохо ее знал. Полковник Кристабель, похоже, готова на все ради победы в споре.
   В полном шоке Берн наблюдал затем, как Кристабель наклоняется и обхватывает губами его головку. Черт, черт, черт!
   Он схватился за ее голову, для того чтобы отодвинуть ее, но, повинуясь инстинкту, наоборот, прижал к себе и прижимал до тех пор, пока почти весь не погрузился в ее горячий рот. Господи, как же хорошо там было! Но когда она начала двигать языком, Гэвин понял, что должен немедленно прекратить это, если не хочет сию секунду взорваться прямо внутри ее рта.
   — Хватит, — простонал он, отталкивая голову Кристабель и освобождаясь. — Не делай этого больше.
   — Почему? — Кристабель смотрела на Гэвина с лукавой улыбкой. — Что? Я делаю что-то неправильно?
   Берн тут же вспомнил, как Кристабель рассказывала про своего мужа и переживала по поводу того, что не умела угодить ему в постели.
   — Если ты будешь делать это хоть немного правильнее, от удовольствия я потеряю рассудок, детка. Дело не в этом.
   — Да? — хитро блеснула глазами Кристабель. — Тогда в чем? Я просто делаю то, за что мне заплатили…
   Берн схватил упрямицу в охапку и посадил ее к себе на колени.
   — Ты не шлюха. — Он поцелуем закрыл Кристабель рот, чтобы остановить поток возражений, неизбежный, раз она решила, что победила в их споре.
   Что, конечно, не так. «Шлюха — это как раз та, кто получает что-то в обмен на свои ласки».
   Чтоб она пропала! Он целовал Кристабель как сумасшедший, стараясь, чтобы у нее в голове не осталось даже мысли о том, что она шлюха, оказывающая услуги, оплаченные клиентом. Она не шлюха.
   «Кто я тогда?»
   Он покажет ей, кто она. Хотя и сам пока точно не знает как.
   Кристабель освободила свои губы.
   — Берн…
   — Ш-ш, — прошептал он, осыпая поцелуями ее нежную кожу. — Не мешай мне любить тебя, дорогая, — проговорил Берн, пробираясь рукой Кристабель под юбку.
   — Нет, теперь моя очередь. — Кристабель отвела руку Берна и стала развязывать его галстук. — Я теперь знаю, что женщина может делать все то же самое, что и мужчина.
   — И откуда же у тебя такие сведения? — удивился Берн, откинувшись, чтобы лучше видеть ее.
   — От твоих бывших любовниц. — Кристабель стянула с Гэвина сюртук и начала расстегивать жилет. — У нас была очень интересная беседа о том, как можно доставить удовольствие мужчине.
   — Не уверен, что меня это очень радует, — проворчал Берн.
   — Отчего же нет? — Кристабель взглянула на него с притворной невинностью и стала очень медленно расстегивать рубашку.
   — Потому что, учитывая твои воинственные наклонности, ты скорее всего используешь эти знания, чтобы поставить меня на колени.
   — Так же, как это только что сделал ты?
   Кристабель наконец стащила с Гэвина рубашку и слегка провела указательным пальцем по его груди, животу и ниже, прикоснувшись дразнящим движением к кончику его восставшей плоти.
   Берн решительно схватил Кристабель за запястье:
   — Даже не начинай, моя сладкая.
   — Что? — спросила она, изображая непонимание.
   — Ты желаешь расквитаться со мной с помощью своих дьявольски ловких ручек? Не выйдет. Я хочу быть внутри тебя. Сейчас же.
   — Слушаюсь, сэр, — с покорностью согласилась Кристабель. — Все, что пожелает клиент.
   — Кристабель… — начал Берн угрожающе.
   — Ты не захватил с собой «французские письма»? Дьявол! Нет.
   — Забудь о них.
   Гэвин приподнял Кристабель, чтобы избавить ее от платья, а потом занялся шнуровкой корсета.
   — Ах, ну как же мы без них обойдемся? — насмешливо причитала Кристабель. — Ведь леди Дженнифер уверяет, что ты без них никуда, потому что считаешь всех своих любовниц шлю…
   — К черту леди Дженнифер! — Гэвин расшнуровал корсет и почти вытряхнул Кристабель из него. — А если ты еще раз употребишь слово «шлюха», я высажу тебя из кареты, и пойдешь до Бата пешком.
   — Не высадишь, — рассмеялась Кристабель, пробежав пальцами по его возбужденному члену. — Ты же не сможешь удовлетворить вот это, не прибегая к моим услугам.
   Берн сердито посмотрел на Кристабель, и она припала к его губам до тех пор, пока злость и напряжение не ушли. Тогда, отодвинувшись немного, она серьезно спросила:
   — Почему тебя так беспокоит то, что я называю себя шлюхой?
   — Потому что это неправда. И потому что я не хочу, чтобы ты себя ею чувствовала.
   Кристабель остановила Гэвина, уже взявшегося за подол ее сорочки.
   — Ты как-то сказал, что тебя не беспокоят чувства твоих любовниц.
   — Так и есть, — хрипло ответил Берн. — Но твои, черт возьми, беспокоят. — Боже праведный, неужели он действительно превращается в обезумевшего, не владеющего собой глупца? И почему же ему на это совершенно наплевать?
   Кристабель продолжала смотреть на Берна серьезным взглядом.
   — Почему?
   Освободив руки, он все-таки снял с нее сорочку.
   — Почему — что?
   — Почему тебя беспокоят мои чувства, а чувства других любовниц — нет? Чем я от них отличаюсь?
   Чтоб ей пропасть!
   — Ты, кажется, собиралась заняться со мной любовью, — напомнил Гэвин. Он заставил Кристабель подняться только для того, чтобы быстро стащить с нее панталоны и белье, и тут же усадил обратно. — Вот и займись этим, хорошо?
   Огонек, сверкнувший в ее глазах, должен был бы насторожить Гэвина. Но он ничего не заподозрил даже тогда, когда, слегка приподнявшись, Кристабель начала медленно опускаться, впуская его в свою горячую, тесную глубину. И вдруг остановилась, глядя с лукавой издевкой Гэвину прямо в глаза.
   — Так чем я от них отличаюсь, Берн? — повторила Кристабель свой вопрос и так же медленно начала подниматься, заставив его застонать от разочарования.
   — Упаси меня Господи от упрямых тварей, — пожаловался Гэвин, безуспешно пытаясь заставить ее двигаться побыстрее.
   Облизав палец, Кристабель потерла им свой сосок.
   — Ты, кажется, говорил, что тебе нравится смотреть? Или это была ложь?
   Никогда в жизни Гэвин, кажется, не испытывал такого сильного возбуждения.
   — Нет… не… ложь… — Резким движением бедер он постарался войти в Кристабель глубже.
   — Чем я отличаюсь? — не унималась она, похоже, твердо решив вырвать у Гэвина признание. Вот что получается, если позволяешь нынешней любовнице близко сойтись с прежними.
   — Ты не врешь и не хитришь, — бормотал Гэвин отрывисто, — и не играешь со мной в игры. Только в постели, — усмехнулся он.
   Широко улыбнувшись, Кристабель опять начала двигаться, но все еще очень медленно, намеренно терзая его этой сладкой пыткой.
   — А чем еще? — требовательно спросила она.
   Господи, она еще только начала заниматься с ним любовью, а он уже сходит с ума! Для женщины, которая лишь недавно узнала, как по-настоящему это нужно делать, она очень быстро научилась использовать его в своих целях. И как она это делает!
   — Ты… не… пытаешься… вымогать… подарки… и деньги.
   — А кто пытался? — засмеялась Кристабель.
   — Все… мои… любовницы… — задыхаясь, бормотал Гэвин, — кроме… тебя.
   Продолжая улыбаться, Кристабель все ускоряла темп, и Гэвину казалось, что он сейчас умрет от счастья быть внутри ее, слышать ее смех, смотреть в ее сияющие глаза. Сияющие для него.
   — Е-еще… чем? — с трудом выговорила Кристабель, ускоряя темп. Ее чудные волосы растрепались, тяжелые груди подпрыгивали в такт движениям, и, не выдержав, Гэвин схватил одну из них ртом и сосал до тех пор, пока Кристабель не стала задыхаться. — Почему, Берн? — шептала она словно в забытьи. — Почему… тебя… беспокоят… мои чувства? Он оторвался от ее груди, чтобы глотнуть воздуха.
   — Потому что… с тобой… я хочу… стать лучше. Никогда… раньше… ни с кем… я этого… не хотел.
   Кристабель сама притянула его голову к своей груди.
   — Как странно… А я с тобой… хочу… стать… хуже.
   Берн чувствовал, что не выдержит больше ни минуты этой бешеной гонки. Его рука скользнула между бедер Кристабель, нащупала там чувствительную точку и ласкала ее до тех пор, пока он не почувствовал, как ее мускулы тесно сжимаются вокруг него, увлекая его за собой, все выше, выше…
   — Тогда… наверное… мы… можем… встретиться… где-нибудь… посредине… любимая.
   Кристабель вскрикнула и с силой прижала Гэвина к себе. Берн кончил сразу же вслед за ней, хрипло застонав от наслаждения.
   Прошло немало времени, Кристабель задремала, уютно устроившись на коленях у Гэвина, и он вдруг подумал, что еще никогда в жизни ему не было так хорошо и спокойно. Он будто навсегда готов был остаться в этом тесном, слегка покачивающемся мирке, ограниченном стенками кареты. Раньше он всегда ощущал беспокойство, оставаясь наедине с женщиной, после того как закончил заниматься с ней любовью.
   А с Кристабель он чувствовал себя как в раю.
   — Берн?
   — М-м? — Гэвин погладил Кристабель по плечу.
   — Лорд Стокли говорил правду? У Филиппа действительно не было любовницы?
   Гэвин вздохнул. Гармония нарушена. Зачем ей понадобилось вспоминать о муже?
   — А это имеет значение? Кристабель подняла на Гэвина глаза:
   — Если у него была любовница, значит, я не сумела сделать его счастливым.
   — Нет, — резко ответил Гэвин, — это не значит ничего подобного. Это значит только то, что он был идиотом, не умеющим ценить сокровище, которым владеет.
   — Твои друзья, они тоже поэтому изменяют своим мужьям и женам? Потому что они идиоты?
   — Не все мои друзья неспособны на верность. Дрейкер и Айверсли не изменяют женам, и те их обожают.
   — Да, — сказала Кристабель задумчиво, — это так.
   Это действительно так. Если судить по его братьям, верность все-таки существует на свете. Только надолго ли ее хватит?
   — А что касается моих так называемых друзей, — продолжал Берн, — то их браки строились на расчете, а не на любви. Когда люди, выбирая себе спутников, думают только о деньгах или положении, не приходится удивляться тому, что потом им очень скоро надоедает общество друг друга и они начинают искать другого. — В голосе Гэвина звучала горечь. — А иногда, даже если брак заключен по любви, одному из супругов он надоедает раньше, чем другому. — Он прижал Кристабель к себе, провел губами по ее нахмурившимся бровям. — Но Хавершем любил тебя, судя по тому, что говорил Стокли. Если у него и была любовница, то ее звали «игра». — Гэвин покачал головой. — Я видел, как игра разводит сына с отцом, мать с дочерью и мужа с женой. Ты ни в чем не виновата, моя милая. Эта страсть, похоже, появилась у него задолго до того, как он встретил тебя. А когда для карт появились время и деньги, его уже ничто не могло остановить.
   Кристабель прижалась к Гэвину:
   — Значит, ты думаешь, что у него не было любовницы?
   — Я ни о чем подобном ни разу не слышал. И никто другой, кажется, тоже. — Кристабель молчала, и Гэвин спросил:— А кто сказал тебе, что она у него есть?
   Кристабель потянулась за пледом, лежащим на сиденье напротив, и, накинув его на себя, укрыла Гэвина.
   — Не важно. Возможно, я просто не так поняла…
   — Кто, Кристабель? Скажи мне.
   — Его высочество, — прошептала Кристабель неохотно.
   — Что?! — взвился Берн. — Этот толстый негодяй сообщил тебе, что у Хавершема есть любовница?
   — Не совсем так. Я не уверена, что он хотел сказать именно это…
   — Точно повтори мне его слова! — Гэвин успокаивающе погладил Кристабель по волосам, заметив, как она сразу же ощетинилась, услышав командный тон. — И с какой стати вы вообще обсуждали с принцем подобные вещи?
   Кристабель вздохнула:
   — Первый раз я узнала о пропавших письмах, когда принц вызвал меня в Лондон и назначил личную аудиенцию. Он объявил мне, что мой муж, видимо, продал письма, принадлежащие моему отцу. Сначала его высочество не был уверен, что мне о них известно, но я сказала, что от отца знаю все. Тогда он сказал, что лорд Стокли угрожает опубликовать, их, если принц не согласится… на некоторые его условия.
   — Что за условия? — Кристабель молчала, и Берн, взяв ее за подбородок, заставил взглянуть себе в глаза. — Послушай, детка, ничего не случится, если ты расскажешь мне, чего хочет за них Стокли. Я давно понял, что Принни это касается не меньше, чем твоего отца, поэтому никаких секретов ты не откроешь.
   Кристабель смотрела на Гэвина целую минуту, потом тяжело вздохнула:
   — Наверное, так и есть. — Еще немного помолчав, она заговорила уже решительнее: — Этот наглец хочет, чтобы его высочество согласился на брак между ними принцессой Шарлоттой, раз уж ее помолвка с принцем Оранским расторгнута.
   Гэвин раскрыл от удивления рот:
   — Он что, свихнулся?
   — Вряд ли, ведь известно, что одно время принцесса вела тайную переписку с красивым капитаном гвардии. Наверное, лорд Стокли решил, что барон все-таки предпочтительнее.
   — Сомневаюсь, что ее отец согласен с этим мнением. По словам Дрейкера, принц мечтает, чтобы Шарлотта заключила политически выгодный союз.
   — Можешь быть уверен, что у принца нет никакого желания отдавать принцессу Шарлотту за лорда Стокли, — заметила Кристабель. — Но Стокли не намерен отступать.
   — Наверное, он устал, оттого что его не принимают во многих хороших домах и считают изгоем общества, хотя он себя и довел до этого своим образом жизни. Видимо, Стокли считает, что брак с принцессой укрепит его репутацию.
   — Наверное, он прав. Но подобный шантаж все равно отвратителен.
   — Правильно, — согласился Гэвин не вполне искренне, ведь если письма попадут в его руки, он сам намерен использовать их для того, чтобы добиться чего-то для себя. Но по крайней мере он не втягивает в это несчастную принцессу, а значит, гораздо меньший подлец, чем Стокли. Разве нет?