Джеффрис Сабрина. Отвергнутый жених

   Солнце уже опустилось за деревья.
   – Пожалуй, пора возвращаться, – с сожалением произнесла она. – Дома будут беспокоиться.
   – Вы правы. – Найтон помог ей сойти с качелей и неожиданно поцеловал ее в губы.
   Когда он отстранился, Розалинда удивленно смотрела на него.
   – Ради всего святого, что это значит?
   – Некий джентльмен за нами наблюдает, – прошептал он, весело блестя глазами. – Чертов ревнивый осел.
   Она чуть повернула голову и увидела Гриффа, тот с мрачным видом вышел из леса. Ярость заставила ее сердце забиться сильнее. Он еще имеет наглость шпионить за ней? Что ж, она не разочарует его.
   Она обвила руками шею мистера Найтона и прижалась губами к его губам.
   Но он хихикал, и целовать его так, чтобы это выглядело правдоподобно, было непросто. Тем более что она тоже хихикала. Однако она была уверена, что Грифф этого не заметил.
   Розалинда не знала, что на нее нашло, когда вдруг показала Гриффу язык.

Глава 16

   Полное готовности сердце окрыляет.

Джоанна Бейли, шотландский драматург. «Де Монфор»

   Грифф замер, изумленно вытаращив глаза на Розалинду. Колдунья поцеловала Дэниела, повернулась, посмотрела на Гриффа и показала ему язык!
   Уж не померещилось ли ему все это? Теперь Дэниел и Розалинда стояли порознь, будто ничего между ними не было.
   Нет, ему не померещилось, черт возьми! Грифф некоторое время наблюдал за ними, Дэниел осыпал ее комплиментами, заставляя смеяться и флиртовать. Когда Дэниел поцеловал ее, Гриффа бросило в жар, затем его стала бить дрожь, а ответный поцелуй Розалинды поверг его в шок.
   Потом вдруг она показала ему язык. Что это? Издевка или шаг навстречу?
   Он шел сюда, дав себе клятву обуздать свой темперамент, сдерживать ревность и, как истынный джентльмен, ухаживать за Розалиндой. В том, что она отказала ему, виноват он сам. Он не проявил к ней никаких чувств, кроме похоти, – ни нежности, ни любви.
   На этот раз он расскажет ей все, не важно, каким будет ее ответ. Розалинда не знала, что Дэниел и Найтон поменялись ролями, устроив своего рода маскарад.
   Грифф не был ослеплен любовью настолько, чтобы отказаться от поисков брачного свидетельства. Но он женится на Розалинде, несмотря ни на что. Если она готова выйти за фальшивого Найтона, чтобы защитить своих сестер, то тем более выйдет за настоящего.
   Так или иначе, он должен получить эту амазонку. Она нужна ему. Не такую жену он искал. Графская дочь или нет, она и ее острый язык не помогут возвышению «Найтон-Трейдинг». К тому же она уже не будет дочерью графа, когда он обнародует брачное свидетельство.
   И все же, избегая Розалинду всего два дня, Грифф места себе не находил. Он даже прекратил поиски проклятых документов, поскольку мерил шагами комнату, гадая, что делают Розалинда с Дэниелом.
   Ну что ж, теперь он знал, чем они занимаются. Грифф выругался про себя, продолжая приближаться к ним как пушечное ядро, неотвратимо летящее точно в цель. Неделю назад Грифф мог бы поклясться, что Дэниел никогда не уведет у него женщину. Во всяком случае, прецедентов не было. Но это не означало, что мерзавец не попытается сделать это. Что, если Дэниел рассказал ей все, представив Гриффа в наихудшем свете? В ту ночь в ее спальне она сказала, что небольшие доходы Гриффа не волнуют ее. Значит, к доходам Дэниела она тоже будет равнодушна.
   «Если бы я мог, смирив свою гордыню, заполучить такую женщину, как эта, – сказал Дэниел, – я проглотил бы ее так быстро, что даже не почувствовал бы вкуса».
   Пусть только попытается! Грифф кулаками отобьет у нею охоту целоваться с ней.
   Но после поцелуев она показала Гриффу язык. Он не проживет и часа, если не налетит на них с кулаками как чертов идиот, каким его считал Дэниел.
   Однако сдержать данные самому себе клятвы было не так-то просто, особенно когда он приблизился и увидел самодовольную ухмылку Дэниела, который с видом собственника положил Розалинде руку на талию. Гриффа так и подмывало стереть с лица ирландца ухмылку. Он задушил бы своего поверенного за то, что тот поцеловал Розалинду.
   – Привет, Грифф! Что привело тебя сюда? Хочешь присоединиться к нашему пикнику? – Они с Розалиндой обменялись улыбками. – Боюсь, ты пропустил самое интересное, не правда ли, дорогая?
   Грифф так разъярился, что с трудом взял себя в руки.
   – Вы так долго отсутствовали, – сказал он, – что леди Хелена забеспокоилась и послала меня за вами.
   – Неужели? – самодовольно усмехнулся Дэниел. – Тогда, пожалуй, нам лучше вернуться, не так ли?
   Он предложил Розалинде руку, но, когда она взяла ее, Грифф шагнул вперед и схватил ее вторую руку.
   – Нет, леди Розалинда останется со мной, нам надо кое-что обсудить.
   – А что я скажу леди Хелене? – спросил Дэниел.
   – Говори что хочешь, лишь бы она не пришла сюда.
   – Минуточку! – Розалинда вырвала руку у Гриффа. – А меня вы спросили, хочу ли я остаться с вами наедине, Грифф Бреннан?
   Бреннан? Слава Богу, Дэниел ничего не сказал ей об их маскараде. Ведь Грифф сам собирается открыть ей правду.
   – Я хочу только поговорить с вами, Розалинда.
   Дэниел пристально посмотрел на Гриффа:
   – Поговорить? Значит, ты собираешься ей сказать?
   Грифф знал, о чем он спрашивал, и кивнул.
   – Ты не хочешь, чтобы я...
   – Нет, – резко ответил Грифф.
   – Очень хорошо. – Дэниел с нежностью посмотрел на Розалинду: – Останьтесь, миледи, и выслушайте его. Это важно.
   – Не хочу.
   – Нет, вы хотите. – Он похлопал Розалинду по руке и добавил: – Вы не пожалеете, я вам обещаю. Знаете, женщина тоже состоит их трех частей, только устроены они по-другому. Постарайтесь их использовать, когда будете слушать этого мужчину.
   Она удивленно вскинула бровь:
   – Все три? Думаю, одну из них мне лучше держать под жестким контролем.
   – Мы... – Он что-то прошептал ей на ухо, от чего она густо покраснела, коснулся шляпы и, смеясь, удалился.
   То, что Розалинда покраснела, уязвило Гриффа.
   – Что он сказал? – выпалил Грифф, когда Дэниел отошел и уже не мог слышать их.
   Гордо вскинув свою хорошенькую головку, Розалинда подошла к качелям и села на них.
   – Это касается только меня и моего жениха. А вы всего лишь его поверенный.
   «Меня и моего жениха». Розалинде хочется свести его с ума. Еще немного, и он сорвется, а она не станет с ним разговаривать, как это случилось две ночи назад.
   До чего же она соблазнительна в этом оранжевом платье, цвета леденцов! Так и хочется развернуть этот леденец и сосать до тех пор, пока он не растает у него во рту, в руках, в его...
   Проклятие! Он должен забыть об этом и включить мозги, иначе снова бросится на нее и она убежит.
   Как будто угадав опасное направление его мыслей, Розалинда шагнула назад, чтобы раскачать качели. Но Грифф схватил веревки и не пуская ее.
   – Прочь с дороги, Грифф, – приказала она, властно вскинув голову – движение, всегда околдовывавшее его.
   – Сначала скажите, что Дэн... что Найтон прошептал вам на ухо. И что это за чушь про части? – Она снова покраснела. – И так?
   – Я думала, это вы хотели мне что-то рассказать.
   – Я расскажу. – Он отпустил веревки качелей, обхватил ее за талию и поднял на качели. Это движение развело ее ноги ровно настолько, чтобы позволить ему вклиниться между ними и толкнуть ее вместе с качелями назад и вверх. Теперь она оказалась в ловушке, ее ноги обнимали его талию, а лицо оказалось на уровне его глаз. – Я хочу знать, что вам сказал Найтон и почему вы покраснели.
   Она отпустила веревки, чтобы оттолкнуть его, но тут же снова схватилась за них, чтобы не потерять равновесия.
   – Проклятие, Грифф, перестаньте!
   – Не раньше, чем вы расскажете мне, что он сказал.
   – А с какой стати?
   Она зло уставилась на него, и ему тут же вспомнилась строчка из «Много шума из ничего»: «Глаза ее насмешкою блестят, на все с презреньем глядя». Бог свидетель, Шекспир написал бы еще десяток пьес, если бы встретился с этой Розалиндой.
   Грифф слегка тряхнул качели.
   – Разве вы не знаете, что обсуждать человека за глаза невежливо?
   – А еще невежливо шпионить за человеком, но вас это не остановило. – Насмешливая улыбка изогнула ее кокетливый ротик. – Однако я думаю, вы действительно видели больше, чем хотели.
   – Дразните меня, да? – Он поднял качели выше. – Это неразумно, учитывая, что вы у меня в руках. Вы забыли, что джентльмен-жених оставил вас наедине со мной. И ваши насмешки возбудили не только мой темперамент.
   Он смотрел на нее снизу вверх, но ее груди оказались у него перед глазами, прикрытые кружевной косынкой, и он не мог не опустить взгляд туда, где две половинки ее декольте встречались достаточно низко.
   – Я знаю, о чем вы, негодяй, думаете, и не позволю вам...
   Он зарылся лицом в сладостную ложбинку, целуя ее нежную плоть через кружево.
   – Прекратите... – запротестовала она и застонала, когда он добрался до ленты, спереди завязывающей платье.
   Он хотел лишь продемонстрировать ей, что превосходство на его стороне. Он пришел сюда не затем, чтобы соблазнять ее, а чтобы открыть ей правду и уговорить выйти за него.
   Но искушение было слишком велико – уединенное место, надвигающиеся сумерки, а главное, ее соблазнительное тело в его объятиях. Здравый смысл и осторожность уступили место желанию.
   Чувствуя, как кровь пульсирует в его голове, в его плоти, он развязал ленту, отколол косынку и бросил ее на землю.
   – Грифф, нет, черт вас возьми! – пробормотала Розалинда, когда он раскрыл ее корсаж. Он быстро разобрался с лентами сорочки, и она распахнулась, в секунды открыв ее грудь его голодному взгляду. Ее руки оставили веревки, чтобы остановить его, но он поймал их и вернул на место, крепко держа.
   Ее дыхание стал частым, почти таким же быстрым, как и его. Он прижался носом к одной груди, упиваясь исходящим от нее ароматом розовой воды, смакуя нежную, бархатистую кожу.
   – Вы чертов... – Она вздохнула и умолкла, когда он поймал губами набухший сосок. – О... нет... Господи... о-о-о, Грифф...
   Он яростно сосал его, лаская языком твердый бутон, дразня его зубами, освободил одну ее руку, чтобы ласкать вторую грудь, но Розалинда не попыталась убежать с качелей, а вручила всю полноту своих грудей его жадному рту и пальцам.
   – Да, моя милая, да, – пробормотал он, не отрываясь от ее соска. Он хотел, чтобы она отдавалась ему добровольно, горячо и страстно, такой, какой, он знал, она могла быть, и, Бог свидетель, если потребуется, он будет услаждать ее здесь весь вечер.
   Хотя он сомневался, что это продлится так долго. Доставляя ей наслаждение, себя он довел почти до безумия. Он жаждал войти в нее, овладеть ею. И тогда она согласится выйти за него замуж. У нее не будет другого выхода.
   Ее юбки поднялись достаточно высоко из-за того, что ее ноги обнимали его, но он задрал их еще выше, скользнул пальцами вверх по чулкам, мимо подвязок к полоскам нежной плоти над ними. Панталон не было. Господи, она не носит панталоны вопреки моде. Обнаружив это, Грифф обезумел от желания.
   – Грифф... я... я скажу вам... – у нее перехватило дыхание, – что... мистер Найтон... сказал...
   – Меня это больше не волнует.
   Он нащупал ее самое чувствительное местечко и стал ласкать его большим пальцем. Из ее горла вырвался низкий звук наслаждения, от которого вожделение буквально закипело в его венах.
   Он медленно ласкал гладкую кожу, а потом скользнул пальцем внутрь. Господи, она уже влажная, горячая и чертовски тугая. Все, что ему нужно, – это немного опустить ее, чтобы она оказалась прямо перед ним, готовая принять в свое лоно его член.
   Тут Грифф вспомнил, что она девственница, а это требует некоторой подготовки.
   – Подожди, дорогая, – пробормотал он и качнул качели выше, пока не смог поднять ее ноги себе на плечи. Откинув ее юбки, он затаил дыхание, увидев ее восхитительно открытой. Он должен ощутить ее вкус. О Господи, он должен вкусить ее!
   Розалинда не знала, как быть, когда его голова оказалась между ее бедер. Хотя она все еще сидела на качелях, а ее ноги на его плечах прижимали ее к нему, она чувствовала себя потерявшей равновесие где-то в пяти футах над землей.
   Потом он поцеловал ее тайное местечко, и она забыла обо всем на свете.
   Она и представить себе не могла такого распутства. И такого наслаждения. Особенно когда он пустил в ход язык.
   – Грифф, вы... не должны...
   Вместо ответа он погрузил язык еще глубже.
   Это разжигало ее изнутри, охватывало пламенем. Запрокинув голову, она закрыла глаза и отдалась этому безумию, как тогда в его спальне; ее чувства остро воспринимали каждое его движение, ее тело, казалось, парило вокруг него, в то время как его язык доводил ее до неистовства, сводил с ума.
   О Господи, вот почему девушек предупреждают, что такие порочные вещи безнравственны и греховны! Если бы этого не делали, в Англии вряд ли осталась бы хоть одна девственница старше шестнадцати лет.
   Она хотела отпустить качели и еще крепче прижаться к нему, но боялась, что они оба потеряют равновесие. Только бы он не останавливался. Грех это или нет, она хотела испытать все сполна.
   Вдруг он остановился, и лишь открыв глаза, она поняла, что отпустила качели, чтобы обхватить его голову, и что доска выскальзывает из-под нее. Он поймал ее, когда ее ноги начали скользить вниз.
   На его лице появилась улыбка.
   – Думаю, нам лучше перебраться на одеяло. Не очень-то удобно заниматься любовью на качелях. Кроме того, я| хочу ласкать и целовать каждый дюйм вашего тела. Хочу видеть вас обнаженной.
   – Но мы не можем...
   – Пожалуйста, Розалинда. – Его улыбка исчезла, сменившись взглядом такого мучительного желания, что она затрепетала. – Позвольте мне заниматься с вами любовью, дорогая. Вы мне нужны. Я жить без вас не могу.
   Он умолк. И тут Розалинда вспомнила слова мистера Найтона. Он сказал, что Грифф не умеет выражать свои чувства. Но если Грифф сказал, что жить без нее не может, значит, он питает к ней глубокие чувства.
   Она окинула взглядом поляну, все еще освещенную лучами заходящего солнца.
   – Но здесь нас могут увидеть.
   – Маловероятно. Но если даже это случится, вам придется стать моей женой раньше. Потому что вы все равно пыйдете за меня, я в этом не сомневаюсь. И вы тоже. – Он усмехнулся.
   – Вы слишком самоуверенны, сэр.
   Он закрыл ей рот поцелуем, первым за два дня поцелуем в губы. Нежным, сладостным, властным. Его руки блуждали по ее телу, он сорвал с нее шляпку, стал вытаскивать шпильки, скользя вниз по шее, чтобы спустить платье с ее плеч.
   Затем снова стал ласкать ее груди.
   Два дня она мечтала об этом, желала его. Этот негодяй понимал ее, как никто другой. Он любил ее, хотя и не признавался в любви. Она в этом не сомневалась.
   Он предложил ей выйти за него замуж. Какие еще ей были нужны заверения?
   Грифф подхватил ее на руки и отнес к расстеленному одеялу.
   С лихорадочной быстротой они стали раздевать друг друга. И когда Грифф снял с нее корсет, то от восторга на мгно-нение лишился дара речи.
   – О, Розалинда! – хрипло пробормотал он. – Дорогая, вам не следует носить корсет. Прятать всю эту красоту в такой вульгарной штуковине.
   Она резко обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Грифф с благоговением гладил ее тело. Затем стал покрывать его поцелуями.
   Когда он поцеловал островок густых волос, Розалинда с трудом сдержала слезы. Подумать только! Мужчина, которого она безумно любит, не может отвести глаз от ее тела.
   которое сама она считает далеко не совершенным из-за слиш ком пышных форм!
   Розалинда прижала его голову к себе. «Я люблю тебя. Не важно, что ты чувствуешь ко мне, я люблю тебя».
   Она гладила его черные как вороново крыло волосы, он зарылся лицом в ее бедра. Он поднял голову и посмотрел на нее.
   – Я хочу тебя, дорогая. – Он потянул ее вниз, на одеяло. – Я безумно тебя хочу.
   Он положил ее на одеяло, опрокинул на спину и стоял на коленях между ее раскинутых бедер, расстегивая кальсоны.
   – Подождите! – воскликнула она.
   Он замер, его глаза горели страстным желанием.
   – Нет, Розалинда, не останавливай меня... Я этого не вынесу.
   – Я не буду вас останавливать. – Краснея, Розалинда села и потянулась к пуговицам на кальсонах. – Я просто хочу... В прошлый раз вы не позволили мне... потрогать его. Позвольте сейчас.
   Он резко втянул в себя воздух, когда ее пальцы коснулись его кальсон.
   – Любопытно, да? – прохрипел он.
   – Как же иначе? – Избегая его взгляда, Розалинда встала на колени и начала расстегивать пуговицы. – Вы достаточно часто дразнили меня этой штукой.
   Теперь она наконец поняла, почему Грифф говорил, что его член неподвластен ему. В ту же секунду как пуговицы были расстегнуты, он выпрыгнул наружу, как дикое животное, вырвавшееся из клетки.
   Грифф сбросил кальсоны и снова опустился на колени.
   – Вот, – хрипло прошептал он. – Теперь вы знаете, что наполняло мои карманы.
   Она смотрела на его мужское естество с нескрываемым любопытством. Член действительно чем-то напоминал нахального парня.
   Об этом она услышала от Гриффа в тот день, когда они находились в его спальне.
   – Так вот откуда это пошло.
   – Что?
   – Слово соску^[2]. Я прежде не знала...
   Он усмехнулся и положил ее руку на свою набухшую плоть.
   – Да, моя любознательная девственница. Именно отсюда это слово и происходит. Мужчины придумали сотни названий для своих половых органов. Даже ваш драгоценный Шекспир использовал несколько из них.
   – Правда? – Она провела пальцами по члену Гриффа, наслаждаясь тем, как он пульсирует в ее руке.
   Грифф закрыл глаза.
   – Вы обнаружите, что пьесы приобретают совершенно новое значение, когда знаешь такие вещи.
   Она водила рукой по его древку до тех пор, пока Гриф не застонал.
   – Например?
   Он наморщил лоб, очевидно, думать ему было трудно.
   – Помните Петруччо и Катарину? Он говорит о его языке в ее хвосте? И о том, что будет «петухом без гребня», если она будет его «курочкой».
   Она резко отпустила его.
   – Так вот что это значит? Мне и в голову такое не приходило.
   Грифф схватил ее руку и вернул на место. Когда она крепко обхватила его пальцами, он содрогнулся.
   – Шекспир очень приличен, моя милая. Вы правильно выбрали себе любимого автора.
   Она фыркнула.
   – Хотите сказать, что я неприлична, сэр?
   Он посмотрел на ее пальцы и насмешливо вскинул бровь.
   – Я бы не осмелился. Во всяком случае, не сейчас, когда вы держите мой член в руке.
   Задумчиво глядя на его горячую плоть, Розалинда потянула ее.
   – Господи, Розалинда, вы так убьете меня, – запротестовал он.
   – Мне не нравится это слово. Мне больше нравится «святой Питер».
   – Проклятие, Розалинда, откуда вы это знаете? – Глаза его блеснули.
   – От мистера Найтона, – выпалила она.
   – Что? – Он толкнул ее на одеяло и навис над ней. – Почему, дьявол его раздери, он говорил о «святом Питере» с вами?
   Он стоял на коленях между ее ног, кончик его «святого Питера» покачивался, слегка касаясь треугольника ее волос. Его тело балансировало над ней так близко, что она видела яркие синие радужки его глаз.
   Она судорожно сглотнула.
   – Мы с ним разговаривали о вас – о ваших частях. И как ваша... мм... часть «святой Питер» хочет меня.
   Он немного расслабился.
   – Не только эта моя часть желает вас, но в данный момент она самая требовательная. Так вот что означала вся эта чепуха о трех частях?
   Облизнув вдруг пересохшие губы, Розалинда кивнула. Он нахмурился, силясь вспомнить, о чем они сейчас говорили. И тут лицо его осветила улыбка.
   – А какая из ваших частей сказала, что нужно «быть со мной настороже»?
   – Вам обязательно это знать? – не без ехидства спросила она.
   – Нет. Но мне кажется, именно это у вас не получилось.
   – Неужели? – Розалинду охватила радость. Ей не хотелось думать о том, что когда-нибудь он бросит ее.
   Кроме того, теперь, когда она знала, что любит его, казалось нелепым не сказать ему об этом. Тем более что он обещал ей рассказать все свои секреты и жениться на ней.
   Поднявшись над ней на одном локте, он опустил руку и ласкал ее в очень шаловливой манере, погружая свой палец так восхитительно глубоко, что у нее перехватывало дыхание.
   – Когда Найтон уходил, что он прошептал вам на ухо?
   – Это секрет, – поддразнила она его.
   Грифф еще не открыл ей все свои секреты, и она тоже не станет этого делать.
   – Неужели? – Он ласкал большим пальцем ее маленький бугорок, чтобы помучить ее, не больше. Как в полусне она подняла свои бедра ближе к его руке и застонала, когда его пальцы отстранились. – Скажите мне, Розалинда, – прошептал он, проводя пальцами по ее влажной коже. – Я буду мучить вас до тех пор, пока не скажете.
   – Вы ужасный человек, – надула она губки.
   – Мне говорили это много раз. – Он снова погрузил в нее палец, возбуждая ее, заставляя желать большего. – Розалинда?
   – Ну ладно! Он сказал, чтобы я держала под жестким контролем вашего «святого Питера», пока вы не скажете мне правду.
   На мгновение он замер, помрачнев.
   – Слишком поздно, – хрипло прошептал он. – Потому что я готов погрузить моего «святого Питера» в тебя, моя милая. И ты мне это позволишь, не так ли?
   Его жаркие, страстные поцелуи должны были отвлечь ее от того, что он делал между ее ног. Потом он вошел в нее, и Розалинде показалось, что они слились в единое целое. Грифф продвигался все глубже.
   – Грифф, он не поместится, – высказала опасение Розалинда.
   – Поместится, моя милая. Дай ему шанс. – Он не останавливался. – Ты такая тугая и теплая. Мне так хорошо у тебя внутри.
   – А мне не очень хорошо, – проворчала Розалинда.
   – Знаю, дорогая, знаю. А сейчас тебе будет больно.
   – Больно? – пискнула она. – Очень?
   – Надеюсь, что не очень. Я должен лишить тебя девственности. Придется потерпеть. Ты уж прости меня.
   Он рывком вошел в нее.
   Розалинда застонала от пронзившей ее резкой боли. Но боль быстро прошла. Грифф оказался так глубоко в ней, что она не могла даже пошевелиться, его плоть наполнила ее.
   Она открыла глаза и заглянула ему в лицо.
   – Давай лучше целоваться. То, что мы делаем сейчас, не так приятно. – Она слегка пошевелила бедрами.
   – Будет еще менее приятно, если ты продолжишь делать вот так, – предупредил он. Она обиженно посмотрела на него, и он уже мягче произнес: – Тебе нужно привыкнуть ощущать меня внутри себя. Иначе я никогда не сделаю это правильно. Расслабься, дорогая.
   Он что, сошел с ума? Как она может расслабиться, когда он погрузился в нее так глубоко?
   Он стал покрывать нежными поцелуями ее подбородок и щеки.
   Затем стал ласкать ее потайное местечко. Восхитительный трепет мгновенно разлился по ее телу.
   Грифф снова вошел в нее и стал двигаться в одном ритме с движениями языка, который ласкал ее рот. У нее перехватило дыхание. Это было ни с чем не сравнимое наслаждение.
   Она пошевелила бедрами.
   – Черт возьми, Розалинда, – со стоном оторвался он от нее. – Да... да, вот так... да... о Господи, ты... бесценна...
   Так же как и он. На фоне заходящего за его спиной солнца она едва могла смотреть в его прекрасное лицо с этим неистовым, жадным взглядом золотого грифона, спустившегося на землю, чтобы наброситься на нее. Ее грифон. Он был неотвратим, словно буря, погружаясь в нее. Его мускусный аромат смешивался с запахом травы и пролитого вина, его горячее дыхание ласкало ее лицо, разжигая пламя внизу ее живота.
   Розалинда наконец поняла, почему женщина готова на все ради любимого мужчины. И почему мужчина так добивается взаимности любимой женщины.
   Она не могла сдержать слезы.
   Грифф осушил их поцелуями.
   – Не плачь, милая моя, – с нежностью произнес он. – Я не хотел сделать тебе больно. Я могу выйти из тебя.
   – Нет! – Она привлекла его голову к себе. – Нет. Просто поцелуй меня, Грифф. – Хотя его плоть билась внутри ее, он поцеловал ее с нежностью, растопившей ее сердце.
   «Я люблю тебя, – подумала она, когда он снова вошел в нее. – Я люблю тебя, Грифф».
   – Теперь ты моя, Розалинда! – прорычал он с яростью грифона, охраняющего свое сокровище. Он снова погрузился в нее. – Моя навсегда.
   Розалинда взмыла на вершину блаженства, Грифф тут же последовал за ней.
   Они долго неподвижно лежали. Небо над ними сверкало и переливалось, словно шелк, всеми цветами радуги, солнце посылало на землю прощальные лучи, прежде чем уйти за горизонт. Все было неподвижно в лесу вокруг них, даже птицы примолкли перед лицом двух чудес – одного на небе, второго на земле.
   Грифф со вздохом зарылся лицом в ее шею, затем оттолкнулся от нее и в изнеможении упал рядом с ней, заключив ее в объятия.
   – Грифф?
   – Мм?..
   Нет, она не решится его спросить.
   – Да нет, ничего.
   Он приподнял ее подбородок, чтобы видеть ее лицо, и нахмурился:
   – Почему ты плакала, дорогая? Я сделал тебе больно? Нежность разлилась по ее телу.
   – Нет, – прошептала она.
   – Я старался быть осторожным. Но так отчаянно хотел тебя!
   – Я тоже, – заверила она его. – Я два дня не могла думать ни о чем другом.
   Он вопросительно поднял бровь.
   – У вас, кажется, до этого был на уме другой мужчина.