Страница:
Был найден компромисс. Они двинулись на юго-запад, надеясь найти покровителя и в то же время, не слишком удаляясь от родных мест. Работу они не нашли, зато случайно услышали интереснейшую новость. Адам Лемань, его отчим лорд Иэн де Випон и его зять лорд Джеффри Фиц-Вильям имели самую высокую репутацию. Воину не могла улыбнуться лучшая удача, чем оказаться в войске одного из них. Им говорили об этом много раз, и каждый раз Катберт чувствовал неловкость. Он понимал, что поступил плохо, оставив леди Джиллиан, но он должен был позаботиться о своих людях, а уход из осажденного замка казался наилучшим выходом. Теперь стало ясно, что он зря укорял себя. Ему следовало знать это самому, а не полагаться на россказни раненых и ошеломленных людей. Его отряду тогда вообще лучше было сдаться на милость Леманя и, может быть, поступить к нему на службу.
К концу второй недели странствий, так и не найдя никого, кто хотел бы нанять целый отряд неизвестных людей. Катберт предложил своим людям вернуться в Тарринг. Лемань мог отказаться нанять их и приказать покинуть окрестности замка, но он не станет брать их в плен или убивать, если их не в чем обвинить. Большинство воинов с радостью приняли предложение командира. Даже младшие, самые отчаянные члены группы начинали тосковать по дому. Некоторые, родом не из Сассекса, возражали, но им предложили отделиться и искать счастье самостоятельно, если они не хотят возвращаться в Тарринг. Одному человеку всегда легче найти место, чем целому отряду, но отряд все-таки держался вместе, поскольку, с другой стороны, один человек больше зависит от прихотей нанимателя. Таким образом, в ту минуту, когда Адам объяснял Джиллиан, что в качестве следующего шага нужно отправить людям Невилля официальное уведомление о смерти хозяина и об ее вступлений в права хозяйки замка, Катберт и его люди находились в дне пути от Тарринга. Джиллиан не имела понятия, какую форму должно иметь подобное уведомление, но поскольку была поглощена таким количеством самых разнообразных мыслей с тех пор, как спустилась к завтраку, что просто кивнула. Еще до приезда сюда Саэра в замке жил священнослужитель – Джиллиан слышала, как прислуга говорила что-то об отце Поле. Может быть, он нашел убежище у священника в городке. Она отправила одного из слуг разыскать его, если это возможно. Наверное, он знает, как оформлять такие дела.
– Как вы думаете, что было бы лучше? Вы же знаете этих людей. Стоит ли отправлять вместе с уведомлением вызов, или они, узнав о случившемся, приедут без вызова? – спросил Адам.
– Одни могут приехать сами, – медленно ответила Джиллиан. – Но… было бы неразумно хитростью заставлять их приехать и дать клятву. Я обязана также сообщить им, что и Саэр умер, и что вы захватили Тарринг.
Адам улыбнулся, и глаза его потеплели. Она могла быть жадной до своих земель и могла пытаться уговорить его убить своего нынешнего мужа – в этом она не была слишком настойчива, но ее не заподозришь в том, что она принимала какое-либо участие в убийстве Невилля. Она была слишком умна, чтобы желать его смерти. Если она так хорошо понимала, что вырванные силой клятвы бесполезны, она не могла не видеть преимуществ, которые имела при живом муже-безумце. Пока это несчастное создание было живо, она была бы в не меньшей степени хозяйкой поместья, чем будучи вдовой. А теперь, поскольку вассалы клялись в верности Невиллю, у них было достаточно оправданий порвать связи с ней, если они того пожелают.
– Значит, вы должны послать им также и вызов.
– Хорошо, – согласилась Джиллиан, – но что мне сказать им, милорд? Неразумно приказывать людям прийти беззащитными в логово врага. Они скажут, что я сумасшедшая, и откажутся повиноваться, если я прикажу им прийти и сдаться без каких-либо гарантий их безопасности. Вы говорили, что поможете мне править этими землями, но, если я буду вынуждена делать это, люди должны доверять моей мудрости и чести.
– Скажите им правду, – предложил Адам, широко улыбаясь, – что ваш отец был человеком Джона, что вы не любите Людовика. И когда я, человек короля Генриха, подступил к вашему замку, вы с радостью сдались на некоторых условиях.
– На каких условиях? – спросила Джиллиан, поднимая глаза. – Я не просила ничего, кроме безопасности для моих людей.
Глаза ее были влажны, губы удивленно приоткрылись. Видно было, что она действительно не знает того, о чем спрашивает. Огромным усилием воли Адам отвел взгляд. Он не знал, искренние ли чувства выражает ее лицо, и не было ли изумление в ее глазах лишь приглашением согласиться на ее условия. Он мысленно обругал себя. Так много женщин смотрели на него с таким же приглашением в глазах, и он знал, что они желали только его, а не каких-то преимуществ для себя. Почему же те, другие, взгляды оставляли его безразличным, если не считать охоты до обмена легкими удовольствиями? Ответ не приходилось далеко искать. Он оставался безразличным, потому что был пресыщен, потому что не знал точно, о чем те женщины думали и чего желали. Джиллиан же была вызовом.
– Это будут довольно легкие условия, – пробормотал Адам, с облегчением вспоминая, что именно такими были его намерения, согласованные с Иэном и Джеффри, – требовать не более чем возмещения ущерба и сделать Тарринг вассальным владением Леманей. Адам не пытался думать, хватило бы у него мужества потребовать более суровых условий, если бы он пожелал. – Тарринг должен выплатить ущерб, нанесенный моим людям, стоимость солдат и расходов, которые мы понесли, придя сюда.
Джиллиан уже отрицательно качала головой, и Адам разрывался между радостным восхищением от ее смелости и грустью от мысли: она так прекрасно видела его насквозь, что была уверена в его готовности подчиниться любому ее желанию. Эта грусть заставила его продолжить в резком тоне:
– Как это нет? Что вы имеете в виду?
– Только то, что платить нечем, – ответила Джиллиан. – Вы осмотрели замок от фундамента до крыши и внешние постройки тоже. Вы знаете, что здесь нет ни одной монеты, ни одной драгоценности, если не считать таковой крест из ракушек. Можете забрать его, если считаете это достаточной платой. Чём Тарринг может заплатить?
– Я взял бы ваше украшение, сколько бы оно ни стоило, – гордо ответил Адам, а затем не удержался от смеха, сообразив, как ловко она его опять чуть не поймала. Внушив ему чувство вины за то, что он грабит бедную беззащитную вдову, обладающую лишь безделушкой, годной украшать разве что жену виллана, она едва не вынудила его сказать, что компенсацию он возьмет небольшую, чисто символическую.
Обрадовавшись, что сумела развеселить Адама, хоть и непонятно чем, Джиллиан продолжала в том же духе:
– Я, в самом деле, охотно рассчиталась бы с вами, только не думаю, что можно что-то взять с крепостных поместья или с жителей деревни. Саэр не позволял мне вникать в дела, но я знаю, что во Франции он был плохим хозяином, и не верю, что он мог сильно измениться, переплыв пролив.
– Вы совершенно правы, – сухо согласился Адам. – Я был в деревне, осматривал поместье – все в жалком состоянии…
– Так как же Тарринг может расплатиться? – с беспокойством прервала его Джиллиан.
– Не сразу, а с годами, – твердо ответил Адам, решив не позволить Джиллиан выторговать какие-то уступки.
По правде, его не так интересовали деньги, как собственная гордость. Джиллиан, несомненно, стала бы презирать его, несмотря на радость победы, если бы он уступил ей.
– Отсюда же вытекает мое следующее условие, – продолжал Адам. – Невилль, если я правильно припоминаю, был вассалом самого короля. Теперь я завоевал эти земли, и вы будете под моим покровительством, то есть я буду сюзереном Тарринга, и вы будете платить мне налог. На это потребуется разрешение короны, но это моя проблема и несложная, – он говорил быстро и жестко, ожидая возражений. Король был далеко и предоставлял, конечно, своим вассалам большую свободу, чем сеньор, живший неподалеку. Однако, вместо того, чтобы возражать, Джиллиан слегка покраснела и с обожанием посмотрела на Адама.
– Не означает ли это, милорд, что вы берете на себя обязательство защищать меня вечно?
Адам открыл и закрыл рот. Он всегда рассматривал положение сеньора, как право требовать от вассалов людей и деньги, когда его призывали послужить королю либо требовалось призвать к порядку мятежного вассала или кастеляна. Ему не приходило в голову, что этот договор имеет и обратную сторону. Если вассал оказывался в беде, он имел право обратиться за помощью к своему сеньору. И Адам вдруг ясно понял, что Джиллиан в таком случае получала гораздо большую выгоду.
Она знала, предполагал Адам, что обращаться за помощью к сюзерену Невилля – королю – было бы бесполезно. Королевская гвардия едва справлялась хотя бы с тем, чтобы защитить собственность самого короля. Было совершенно очевидно, что оттуда помощи не дождешься. А Адам – вот он, пожалуйста, с готовой армией, хоть и не слишком большой, но вполне достаточной, чтобы поставить на колени людей Невилля. И все это даром! Это не будет стоить Джиллиан ни гроша хотя бы потому, что у нее ни гроша и не было. Ему придется нести все расходы в ожидании, что они будут возмещены в будущем. А тем временем, как он думал, она надеялась, что найдется какой-нибудь способ скостить плату. Может быть, она рассчитывала, что у нее будет время навязать Адаму свою волю.
Поэтому естественно, что она хотела стать его вассалом. Терять ей было нечего, а выигрывала она все. Адам, чувствуя свою беспомощность, снова рассмеялся. Хуже всего то, что клятва верности наверняка ничего не будет значить для нее. Женщина не держится за понятие чести. Когда ей понадобится, она откажется от своей клятвы так же легко, как дала ее. Ну и ведьма! При всей его осторожности, она все-таки провела его. Он ведь уже согласился, что заставит людей Невилля принести присягу верности непосредственно ей.
– Дорогой мой господин, – прошептала Джиллиан, – как я рада, что вы согласились взять на себя такую обузу. Я очень боялась, что, не увидев здесь ничего, кроме разрухи, вы оставите меня. Я буду верным вассалом, насколько это будет в моих силах.
Понемногу всякие мысли о расходах и гордости покинули мозг Адама.
– И я буду для вас добрым сеньором, и защищать вас от всяких невзгод, – пробормотал он и, подавшись вперед, поцеловал своего нового вассала. И это был не совсем поцелуй мира.
То, что произошло после того, как губы Адама коснулись губ Джиллиан, привело в замешательство обоих, причем ни один из них не был уверен, что хочет узнать, в чем дело. Топот бегущих ног все-таки заставил Адама встрепенуться. Джиллиан опустила голову, красная, как рак, не имея ни сил, ни желания пошевелиться.
– Какой-то отряд приближается к замку, господин, – доложил Олберик.
– Под каким флагом? – спросил Адам.
– Я не видел никакого знамени.
– Возможно, наемники ищут работу, – сказал Адам, и довольная улыбка сменила выражение некоторой натянутости на его лице.
Одной из насущных задач Адама как раз и было найти людей, из которых он мог бы подготовить приличный боевой отряд, чтобы иметь возможность оставить часть своих воинов в Тарринге для обеспечения безопасности, пока он отправится решать дела с вассалами и кастелянами Джиллиан. Обычно в густонаселенной южной части страны это не было проблемой для хозяина с такой хорошей репутацией, как Адам. К сожалению, грандиозные захватнические планы Саэра растащили из окрестностей всех возможных кандидатов в армию. Что было еще хуже, с людьми обращались так бессовестно, что те немногие, которым удалось укрыться от Саэра, прятались и от вербовщиков Адама.
Поскольку последним было приказано рекрутировать только желающих – Адам считал, что призванные против воли все равно не станут настоящими солдатами и дезертируют при первой же возможности. Лучшее, что могли сделать вербовщики, – широко оповещать о предложениях Адама в надежде, что это привлечет вольных людей из других регионов. И вот эта надежда вроде бы осуществлялась как нельзя лучше. Адам со стены наблюдал за приближавшимся отрядом. Очевидно, они прошли долгий путь – все были запылены и оборваны. И все-таки шли они достаточно организованно и стремительно.
9
К концу второй недели странствий, так и не найдя никого, кто хотел бы нанять целый отряд неизвестных людей. Катберт предложил своим людям вернуться в Тарринг. Лемань мог отказаться нанять их и приказать покинуть окрестности замка, но он не станет брать их в плен или убивать, если их не в чем обвинить. Большинство воинов с радостью приняли предложение командира. Даже младшие, самые отчаянные члены группы начинали тосковать по дому. Некоторые, родом не из Сассекса, возражали, но им предложили отделиться и искать счастье самостоятельно, если они не хотят возвращаться в Тарринг. Одному человеку всегда легче найти место, чем целому отряду, но отряд все-таки держался вместе, поскольку, с другой стороны, один человек больше зависит от прихотей нанимателя. Таким образом, в ту минуту, когда Адам объяснял Джиллиан, что в качестве следующего шага нужно отправить людям Невилля официальное уведомление о смерти хозяина и об ее вступлений в права хозяйки замка, Катберт и его люди находились в дне пути от Тарринга. Джиллиан не имела понятия, какую форму должно иметь подобное уведомление, но поскольку была поглощена таким количеством самых разнообразных мыслей с тех пор, как спустилась к завтраку, что просто кивнула. Еще до приезда сюда Саэра в замке жил священнослужитель – Джиллиан слышала, как прислуга говорила что-то об отце Поле. Может быть, он нашел убежище у священника в городке. Она отправила одного из слуг разыскать его, если это возможно. Наверное, он знает, как оформлять такие дела.
– Как вы думаете, что было бы лучше? Вы же знаете этих людей. Стоит ли отправлять вместе с уведомлением вызов, или они, узнав о случившемся, приедут без вызова? – спросил Адам.
– Одни могут приехать сами, – медленно ответила Джиллиан. – Но… было бы неразумно хитростью заставлять их приехать и дать клятву. Я обязана также сообщить им, что и Саэр умер, и что вы захватили Тарринг.
Адам улыбнулся, и глаза его потеплели. Она могла быть жадной до своих земель и могла пытаться уговорить его убить своего нынешнего мужа – в этом она не была слишком настойчива, но ее не заподозришь в том, что она принимала какое-либо участие в убийстве Невилля. Она была слишком умна, чтобы желать его смерти. Если она так хорошо понимала, что вырванные силой клятвы бесполезны, она не могла не видеть преимуществ, которые имела при живом муже-безумце. Пока это несчастное создание было живо, она была бы в не меньшей степени хозяйкой поместья, чем будучи вдовой. А теперь, поскольку вассалы клялись в верности Невиллю, у них было достаточно оправданий порвать связи с ней, если они того пожелают.
– Значит, вы должны послать им также и вызов.
– Хорошо, – согласилась Джиллиан, – но что мне сказать им, милорд? Неразумно приказывать людям прийти беззащитными в логово врага. Они скажут, что я сумасшедшая, и откажутся повиноваться, если я прикажу им прийти и сдаться без каких-либо гарантий их безопасности. Вы говорили, что поможете мне править этими землями, но, если я буду вынуждена делать это, люди должны доверять моей мудрости и чести.
– Скажите им правду, – предложил Адам, широко улыбаясь, – что ваш отец был человеком Джона, что вы не любите Людовика. И когда я, человек короля Генриха, подступил к вашему замку, вы с радостью сдались на некоторых условиях.
– На каких условиях? – спросила Джиллиан, поднимая глаза. – Я не просила ничего, кроме безопасности для моих людей.
Глаза ее были влажны, губы удивленно приоткрылись. Видно было, что она действительно не знает того, о чем спрашивает. Огромным усилием воли Адам отвел взгляд. Он не знал, искренние ли чувства выражает ее лицо, и не было ли изумление в ее глазах лишь приглашением согласиться на ее условия. Он мысленно обругал себя. Так много женщин смотрели на него с таким же приглашением в глазах, и он знал, что они желали только его, а не каких-то преимуществ для себя. Почему же те, другие, взгляды оставляли его безразличным, если не считать охоты до обмена легкими удовольствиями? Ответ не приходилось далеко искать. Он оставался безразличным, потому что был пресыщен, потому что не знал точно, о чем те женщины думали и чего желали. Джиллиан же была вызовом.
– Это будут довольно легкие условия, – пробормотал Адам, с облегчением вспоминая, что именно такими были его намерения, согласованные с Иэном и Джеффри, – требовать не более чем возмещения ущерба и сделать Тарринг вассальным владением Леманей. Адам не пытался думать, хватило бы у него мужества потребовать более суровых условий, если бы он пожелал. – Тарринг должен выплатить ущерб, нанесенный моим людям, стоимость солдат и расходов, которые мы понесли, придя сюда.
Джиллиан уже отрицательно качала головой, и Адам разрывался между радостным восхищением от ее смелости и грустью от мысли: она так прекрасно видела его насквозь, что была уверена в его готовности подчиниться любому ее желанию. Эта грусть заставила его продолжить в резком тоне:
– Как это нет? Что вы имеете в виду?
– Только то, что платить нечем, – ответила Джиллиан. – Вы осмотрели замок от фундамента до крыши и внешние постройки тоже. Вы знаете, что здесь нет ни одной монеты, ни одной драгоценности, если не считать таковой крест из ракушек. Можете забрать его, если считаете это достаточной платой. Чём Тарринг может заплатить?
– Я взял бы ваше украшение, сколько бы оно ни стоило, – гордо ответил Адам, а затем не удержался от смеха, сообразив, как ловко она его опять чуть не поймала. Внушив ему чувство вины за то, что он грабит бедную беззащитную вдову, обладающую лишь безделушкой, годной украшать разве что жену виллана, она едва не вынудила его сказать, что компенсацию он возьмет небольшую, чисто символическую.
Обрадовавшись, что сумела развеселить Адама, хоть и непонятно чем, Джиллиан продолжала в том же духе:
– Я, в самом деле, охотно рассчиталась бы с вами, только не думаю, что можно что-то взять с крепостных поместья или с жителей деревни. Саэр не позволял мне вникать в дела, но я знаю, что во Франции он был плохим хозяином, и не верю, что он мог сильно измениться, переплыв пролив.
– Вы совершенно правы, – сухо согласился Адам. – Я был в деревне, осматривал поместье – все в жалком состоянии…
– Так как же Тарринг может расплатиться? – с беспокойством прервала его Джиллиан.
– Не сразу, а с годами, – твердо ответил Адам, решив не позволить Джиллиан выторговать какие-то уступки.
По правде, его не так интересовали деньги, как собственная гордость. Джиллиан, несомненно, стала бы презирать его, несмотря на радость победы, если бы он уступил ей.
– Отсюда же вытекает мое следующее условие, – продолжал Адам. – Невилль, если я правильно припоминаю, был вассалом самого короля. Теперь я завоевал эти земли, и вы будете под моим покровительством, то есть я буду сюзереном Тарринга, и вы будете платить мне налог. На это потребуется разрешение короны, но это моя проблема и несложная, – он говорил быстро и жестко, ожидая возражений. Король был далеко и предоставлял, конечно, своим вассалам большую свободу, чем сеньор, живший неподалеку. Однако, вместо того, чтобы возражать, Джиллиан слегка покраснела и с обожанием посмотрела на Адама.
– Не означает ли это, милорд, что вы берете на себя обязательство защищать меня вечно?
Адам открыл и закрыл рот. Он всегда рассматривал положение сеньора, как право требовать от вассалов людей и деньги, когда его призывали послужить королю либо требовалось призвать к порядку мятежного вассала или кастеляна. Ему не приходило в голову, что этот договор имеет и обратную сторону. Если вассал оказывался в беде, он имел право обратиться за помощью к своему сеньору. И Адам вдруг ясно понял, что Джиллиан в таком случае получала гораздо большую выгоду.
Она знала, предполагал Адам, что обращаться за помощью к сюзерену Невилля – королю – было бы бесполезно. Королевская гвардия едва справлялась хотя бы с тем, чтобы защитить собственность самого короля. Было совершенно очевидно, что оттуда помощи не дождешься. А Адам – вот он, пожалуйста, с готовой армией, хоть и не слишком большой, но вполне достаточной, чтобы поставить на колени людей Невилля. И все это даром! Это не будет стоить Джиллиан ни гроша хотя бы потому, что у нее ни гроша и не было. Ему придется нести все расходы в ожидании, что они будут возмещены в будущем. А тем временем, как он думал, она надеялась, что найдется какой-нибудь способ скостить плату. Может быть, она рассчитывала, что у нее будет время навязать Адаму свою волю.
Поэтому естественно, что она хотела стать его вассалом. Терять ей было нечего, а выигрывала она все. Адам, чувствуя свою беспомощность, снова рассмеялся. Хуже всего то, что клятва верности наверняка ничего не будет значить для нее. Женщина не держится за понятие чести. Когда ей понадобится, она откажется от своей клятвы так же легко, как дала ее. Ну и ведьма! При всей его осторожности, она все-таки провела его. Он ведь уже согласился, что заставит людей Невилля принести присягу верности непосредственно ей.
– Дорогой мой господин, – прошептала Джиллиан, – как я рада, что вы согласились взять на себя такую обузу. Я очень боялась, что, не увидев здесь ничего, кроме разрухи, вы оставите меня. Я буду верным вассалом, насколько это будет в моих силах.
Понемногу всякие мысли о расходах и гордости покинули мозг Адама.
– И я буду для вас добрым сеньором, и защищать вас от всяких невзгод, – пробормотал он и, подавшись вперед, поцеловал своего нового вассала. И это был не совсем поцелуй мира.
То, что произошло после того, как губы Адама коснулись губ Джиллиан, привело в замешательство обоих, причем ни один из них не был уверен, что хочет узнать, в чем дело. Топот бегущих ног все-таки заставил Адама встрепенуться. Джиллиан опустила голову, красная, как рак, не имея ни сил, ни желания пошевелиться.
– Какой-то отряд приближается к замку, господин, – доложил Олберик.
– Под каким флагом? – спросил Адам.
– Я не видел никакого знамени.
– Возможно, наемники ищут работу, – сказал Адам, и довольная улыбка сменила выражение некоторой натянутости на его лице.
Одной из насущных задач Адама как раз и было найти людей, из которых он мог бы подготовить приличный боевой отряд, чтобы иметь возможность оставить часть своих воинов в Тарринге для обеспечения безопасности, пока он отправится решать дела с вассалами и кастелянами Джиллиан. Обычно в густонаселенной южной части страны это не было проблемой для хозяина с такой хорошей репутацией, как Адам. К сожалению, грандиозные захватнические планы Саэра растащили из окрестностей всех возможных кандидатов в армию. Что было еще хуже, с людьми обращались так бессовестно, что те немногие, которым удалось укрыться от Саэра, прятались и от вербовщиков Адама.
Поскольку последним было приказано рекрутировать только желающих – Адам считал, что призванные против воли все равно не станут настоящими солдатами и дезертируют при первой же возможности. Лучшее, что могли сделать вербовщики, – широко оповещать о предложениях Адама в надежде, что это привлечет вольных людей из других регионов. И вот эта надежда вроде бы осуществлялась как нельзя лучше. Адам со стены наблюдал за приближавшимся отрядом. Очевидно, они прошли долгий путь – все были запылены и оборваны. И все-таки шли они достаточно организованно и стремительно.
9
Отряд остановился на уважительном расстоянии, и вперед поскакал один из них. Когда Адам услышал его имя, то чуть не упал со стены от удивления и на одну секунду подумал, было, что Джиллиан – действительно ведьма. Как еще она могла все так ловко устроить, точно ко времени возвращения Катберта? Затем он грустно улыбнулся. Она не была ведьмой. Она все-таки чуть-чуть просчиталась. У него еще оставалось немного ума, чтобы помнить: что бы она ни говорила, это были все-таки ее люди. Несомненно, они будут храбрыми и верными, пока его интересы и интересы Джиллиан совпадали.
– Входите, – приказал Адам. – Нам нет нужды перекрикиваться через ров.
Оказавшись лицом к лицу с Катбертом, он, как ни в чем не бывало, спросил:
– Что привело вас обратно в Тарринг?
Ему хотелось услышать, какую легенду Джиллиан велела рассказывать своим вассалам.
– Меня всегда беспокоило, что мы оставили госпожу, – тут же ответил Катберт.
Это несколько удивило Адама, который не ожидал, что Джиллиан позволит использовать для объяснений свое имя. И тут же он в который раз упрекнул себя за недооценку ее способностей. Наверняка она догадывалась, что у него возникнут подозрения. Есть ли лучший способ рассеять их и упредить все вопросы, чем признать с самого начала, что эти люди связаны с ней? Поскольку он все равно не поверит в обратное, лучше всего представить необходимость добродетелью. Адам, однако, с большим интересом выслушал историю Катберта до конца, отметив про себя непритворную злость, с какой тот рассказывал о своих приключениях в Лондоне.
А что, если он возводит на Джиллиан напраслину? Что, если рассказ Катберта – чистая правда? Могла ли Джиллиан быть такой прозорливой, чтобы отправить Катберта в Лондон, догадываясь, как его там примут и тем самым укрепят его преданность ей? Если так, то ее явно не интересовало, какая партия одержит победу, и она добивалась только безопасности для себя.
Ничего больше не придумав, Адам предложил Катберту ввести своих людей в замок. Он не станет платить им снова, сказал он, потому что их последний контракт был заключен с Саэром. Он считает, что они обязаны отработать полный срок в Тарринге, кто бы ни был хозяином замка. Однако и не станет подвергать их какому-либо взысканию за то, что они оставили свой пост, поскольку сделали это с разрешения нынешней хозяйки, леди Джиллиан. Они просто могут немедленно приступить к своим прежним обязанностям, только приказы теперь будут получать от Олберика или от него самого.
– А как леди? – с беспокойством спросил Катберт, с радостью приняв условия Адама. – Она в порядке?
Откуда ни будут они получать приказы, подумал Адам, ясно, кому в первую очередь сохранит верность Катберт.
– В полном порядке, – сухо ответил Адам. – Заходи в дом и разыщи ее. Она не пленница и вольна общаться с кем пожелает. Леди Джиллиан согласилась стать моим вассалом. В настоящее время мы стоим перед необходимостью призвать к повиновению людей Невилля. Ты знаешь их? Что ты можешь сказать об этом?
– Я могу сказать только то, что говорят о них их люди, милорд, – с готовностью ответил Катберт. – А верно ли это, судить вам.
– Хорошо. Рассказывай.
– Сэр Ричард – хороший хозяин. Его люди – преданные слуги, не желающие слышать плохого слова о нем. Сэра Питера тоже очень любят, хотя я порой слышал жалобы, что он слишком переменчив в своих намерениях. Сэр Эдмунд молод и, говорят, горячая голова. Это, может быть, и не слишком справедливое суждение, поскольку он совсем недавно взял вожжи в свои руки, а люди привыкли к образу действий его отца.
– Они остались с ним, люди его отца? – спросил Адам. Это обычно было хорошим признаком.
– Да, и, может быть, только из любви к нему более опытные воины опасаются, что он навлечет на себя беду своей энергией.
Адам пожал плечами. Он сам достаточно настрадался от такого сорта доброжелателей, пока его люди не поняли, наконец, что он сильный и умелый воин.
– Сэр Эндрю – тоже хороший хозяин, но, по правде говоря, не слишком умен. Я слышал, что его люди хвастались, как им удается избежать наказания, заморочив ему голову многословием. Сэр Годфри неглуп, но, говорят, такой упрямый, что лезет напролом себе во вред, когда следовало бы обойти с другой стороны. Если его оставить в покое, то со временем он сообразит, что не прав, но угрозы и объяснения лишь укрепляют его в своем мнении. О сэре Мэттью слухи иные. Его люди все мрачные и говорят мало, что, я думаю, ничего хорошего не означает. Солдат, который не жалуется, просто запуган.
Услышав столь трезвое замечание, Адам с доверием отнесся к оценкам Катберта. Оставалось только выяснить, не имел ли этот человек каких-либо личных причин прославлять сэра Ричарда и поносить сэра Мэттью. Адам надеялся, что его подозрение не оправдается, потому что Катберт, в целом понравился ему. Если он говорит правду, из него получится хороший, ответственный помощник, умеющий хранить верность. Адам поблагодарил Катберта и отпустил. Он отметил как интересный и многозначительный факт то, что тот зашел в замок, вероятно, переговорить с Джиллиан, прежде чем отправиться за своими людьми. Посмеявшись над этим, Адам занялся обсуждением с Олбериком, будет ли лучше раздробить отряд Катберта или сохранить его целиком.
Поговорив с Олбериком, Адам стремительно поднялся в зал, надеясь застигнуть Джиллиан и Катберта врасплох и заметить какой-нибудь предостерегающий взгляд или слово. Однако ему пришлось признать, что его появление доставило удовольствие им обоим. Катберт, естественно, ничего не сказал, только поклонился и, прежде чем уйти, улыбнулся и вытер лоб. Джиллиан выступила вперед, протянув руку. Глаза ее сияли.
– Как вы добры! Так мило с вашей стороны, что вы приняли Катберта и его людей. Он рассказал мне, как отвергли его люди Людовика. Вы не пожалеете, что взяли его обратно на службу. Он очень честный и верный.
– Я сделал это не ради вас, – сурово произнес Адам. – Я сделал это потому, что он задолжал еще полгода службы, и это избавит меня от необходимости платить деньги, чтобы нанять новых людей на эти полгода.
Джиллиан убрала руку, отвергнутую Адамом, и густо покраснела. Она не знала, что именно рассердило его, но догадывалась, что это не имело отношения к Катберту. Может быть, он стыдился, что поцеловал ее? Джиллиан покосилась на Адама и, заметив, как зарделись щеки у него самого, решила, что его плохое настроение все-таки лучше самодовольной улыбки. Во всяком случае, он не высокомерен и не порицает ее за нескромность. Она сделала реверанс.
– Каковы бы ни были ваши мотивы, милорд, то, что вы сделали, великое благо для Катберта, и я благодарю вас за него, потому что он остался со мной, когда другие бросили меня, – проговорила она. – Теперь я пойду, чтобы не мешать вам, посмотрю, чем занята прислуга…
– Не так быстро, – скомандовал Адам. – Возвращение Катберта решило мою проблему. Мне не придется тратить время на обучение воинов. Вместо того чтобы посылать вашим вассалам и кастелянам извещение о смерти вашего мужа, мы сами поедем к ним и сообщим все на месте.
– Да, милорд, – ответила Джиллиан без малейшего колебания и какой-либо тени сомнения на лице. Ей было совершенно безразлично, останутся ли они сидеть в Тарринге, пока не пустят корни, или отправятся путешествовать по всему свету, лишь бы вместе.
– В Тарринге, однако, останется часть моих людей. Катберт и его отряд отправятся с нами.
– Как вам угодно, милорд. Я уверена, что Катберт сделает все, чтобы угодить вам.
– Вы хотите сказать, что не против того, чтобы он подчинялся мне? – сардонически спросил Адам.
– Ну, конечно, – удивленным тоном произнесла Джиллиан. – Я была бы полной дурой, если бы возражала.
Она имела в виду, что у нее нет никакой власти оспаривать волю Адама. Он же воспринял ее замечание в том смысле, что она была бы дурой, если бы действовала против своих же интересов. Адам был доволен, чувствуя, что она становится более откровенной с ним, хотя предостерегал себя, что эта откровенность может исчезнуть, как только между ними возникнут разногласия.
– Сколько вам нужно времени, чтобы обеспечить солдат провизией? – спросил Адам.
Джиллиан заморгала.
– А сколько людей и на какой срок? – инстинктивно спросила она в ответ, больше ради того, чтобы оттянуть признание, что ей никогда прежде не приходилось заниматься таким делом, и она не представляет, что именно должна сделать, чем потому, что ей действительно нужно было знать, сколько и на какой срок.
– Пятьдесят воинов Катберта и около сотни моих, – прищурившись, ответил Адам, наблюдавший за ней, но ничего не изменилось в ее слегка ошарашенных глазах.
Адам не удивился этому. Он и не думал всерьез, что Джиллиан считала его таким уж дураком, способным отдать себя в ее власть, не взяв с собой никого из своих людей. А ее внешне бессмысленный взгляд, по его мнению, был результатом мысленных подсчетов необходимой провизии. И взгляд этот действительно был связан с умственной работой, но отчаянные усилия мозга Джиллиан едва ли можно было назвать «подсчетами», и они, к сожалению, не приводили ни к какому результату. Ей придется признать свою некомпетентность, думала Джиллиан, и Адам посмеется над ней.
Отчаянно желая отсрочить свое унижение в глазах Адама, Джиллиан сказала:
– Вы должны дать мне немного времени – я посмотрю, какие запасы у нас есть, – потом в голове ее сверкнула искра надежды, и она подняла глаза. – То есть, если вы позволите мне заглянуть туда, милорд.
– Что значит – я позволю? Мы согласились, не так ли, что вы теперь моя подданная, но не пленница. Вы не должны спрашивать моего разрешения заглянуть в собственные амбары.
Путь к спасению оказался перекрыт, и Джиллиан сделала реверанс.
– Тогда я пойду и посмотрю. Надеюсь, что там есть все, что вам нужно, – добавила она.
– Идите и посмотрите, – отрывисто сказал Адам, – и возвращайтесь поскорее. Я буду в конюшне.
Им понадобятся лошади, а тех, что были здесь, увели Саэр и Осберт. Правда, тех лошадей, что были у Саэра, Адам конфисковал, но они оставались в Кемпе и едва ли годились для его нынешней цели.
Они вместе направились к лестнице, но на полпути Джиллиан остановил слуга, доложивший, что прибыл священник. Адам поленился узнать, что здесь понадобилось священнику. Наверняка, подумал он язвительно, Джиллиан хочет исповедаться за горы лжи, которые она нагромоздила. Джиллиан, со своей стороны, поначалу не могла припомнить, что она вызывала священника, но было бы неразумно отталкивать божьего человека, и она решила принять его, не переставая размышлять, как ей скрыть свое невежество от Адама. Затем, когда священник произнес: «Я отец Поль. Будьте благословенны, мадам, за то, что призвали меня вновь на мое место», ее озарило. Катберт должен знать, что нужно человеку в походе, а сама Джиллиан, умея планировать количество еды для обитателей замка, разберется, Сколько чего понадобится целому отряду.
Джиллиан улыбнулась священнику, чье благословение, казалось, совершило маленькое чудо, и лишь потом, когда его слова, наконец, пробились в ее мозг, она вспомнила, что вызвала его составить извещение вассалам. Этот вопрос, правда, был уже снят, но, если отца Поля изгнал Саэр и ему некуда больше податься, его, конечно, следует принять обратно. Она оценивающе оглядела этого маленького, когда-то тучного и краснолицего от избытка положительных эмоций человека. Теперь его ряса была рваной и болталась на нем, как на палке, – знак того, что он переживал трудные для него времена, но качество ткани было не хуже, чем у любого знатного вельможи.
– Я рада приветствовать вас, святой отец, – сказала Джиллиан. – Я недавно в этих местах, и, раз вы были капелланом у лорда Гилберта, у вас есть, что рассказать мне и чему научить.
– Я занимал свое место пятнадцать лет, пока сэр Саэр не вышвырнул меня.
В голосе отца Поля слышалась злая горечь, не слишком совместимая с покорностью воле Божьей, какой должен бы обладать священник, но Джиллиан не осуждала его.
– Это было не по моей воле, уверяю вас, святой отец, – сказала Джиллиан, – но теперь мы в лучших руках. Мой новый повелитель, сэр Адам Лемань, – человек совсем другого склада. Я должна предупредить вас, однако, что он здесь хозяин и очень предан делу Генриха.
– Я тоже, – радостно ответил отец Поль. – Именно поэтому меня и выгнали помирать от голода. Я сказал, что Папа запретил нам оказывать неповиновение королю Джону.
– Тогда мы все заодно, – облегченно вздохнула Джиллиан, радуясь, что исчезла стоявшая перед ней дилемма: либо выгнать священника и быть проклятой, либо признаться Адаму, что приютила в доме сторонника Людовика. – Теперь я должна уйти, – весело продолжала она, сообразив, что священник помог ей вдвойне, разлучив ее с Адамом и дав возможность, не выдавая себя, послать за Катбертом. – А тем временем, не хотите ли вы осмотреть свои прежние покои, все ли там в порядке? Если чего-то не достает, я разберусь, когда вернусь. Сейчас я должна сделать еще кое-что по приказу моего господина.
– Входите, – приказал Адам. – Нам нет нужды перекрикиваться через ров.
Оказавшись лицом к лицу с Катбертом, он, как ни в чем не бывало, спросил:
– Что привело вас обратно в Тарринг?
Ему хотелось услышать, какую легенду Джиллиан велела рассказывать своим вассалам.
– Меня всегда беспокоило, что мы оставили госпожу, – тут же ответил Катберт.
Это несколько удивило Адама, который не ожидал, что Джиллиан позволит использовать для объяснений свое имя. И тут же он в который раз упрекнул себя за недооценку ее способностей. Наверняка она догадывалась, что у него возникнут подозрения. Есть ли лучший способ рассеять их и упредить все вопросы, чем признать с самого начала, что эти люди связаны с ней? Поскольку он все равно не поверит в обратное, лучше всего представить необходимость добродетелью. Адам, однако, с большим интересом выслушал историю Катберта до конца, отметив про себя непритворную злость, с какой тот рассказывал о своих приключениях в Лондоне.
А что, если он возводит на Джиллиан напраслину? Что, если рассказ Катберта – чистая правда? Могла ли Джиллиан быть такой прозорливой, чтобы отправить Катберта в Лондон, догадываясь, как его там примут и тем самым укрепят его преданность ей? Если так, то ее явно не интересовало, какая партия одержит победу, и она добивалась только безопасности для себя.
Ничего больше не придумав, Адам предложил Катберту ввести своих людей в замок. Он не станет платить им снова, сказал он, потому что их последний контракт был заключен с Саэром. Он считает, что они обязаны отработать полный срок в Тарринге, кто бы ни был хозяином замка. Однако и не станет подвергать их какому-либо взысканию за то, что они оставили свой пост, поскольку сделали это с разрешения нынешней хозяйки, леди Джиллиан. Они просто могут немедленно приступить к своим прежним обязанностям, только приказы теперь будут получать от Олберика или от него самого.
– А как леди? – с беспокойством спросил Катберт, с радостью приняв условия Адама. – Она в порядке?
Откуда ни будут они получать приказы, подумал Адам, ясно, кому в первую очередь сохранит верность Катберт.
– В полном порядке, – сухо ответил Адам. – Заходи в дом и разыщи ее. Она не пленница и вольна общаться с кем пожелает. Леди Джиллиан согласилась стать моим вассалом. В настоящее время мы стоим перед необходимостью призвать к повиновению людей Невилля. Ты знаешь их? Что ты можешь сказать об этом?
– Я могу сказать только то, что говорят о них их люди, милорд, – с готовностью ответил Катберт. – А верно ли это, судить вам.
– Хорошо. Рассказывай.
– Сэр Ричард – хороший хозяин. Его люди – преданные слуги, не желающие слышать плохого слова о нем. Сэра Питера тоже очень любят, хотя я порой слышал жалобы, что он слишком переменчив в своих намерениях. Сэр Эдмунд молод и, говорят, горячая голова. Это, может быть, и не слишком справедливое суждение, поскольку он совсем недавно взял вожжи в свои руки, а люди привыкли к образу действий его отца.
– Они остались с ним, люди его отца? – спросил Адам. Это обычно было хорошим признаком.
– Да, и, может быть, только из любви к нему более опытные воины опасаются, что он навлечет на себя беду своей энергией.
Адам пожал плечами. Он сам достаточно настрадался от такого сорта доброжелателей, пока его люди не поняли, наконец, что он сильный и умелый воин.
– Сэр Эндрю – тоже хороший хозяин, но, по правде говоря, не слишком умен. Я слышал, что его люди хвастались, как им удается избежать наказания, заморочив ему голову многословием. Сэр Годфри неглуп, но, говорят, такой упрямый, что лезет напролом себе во вред, когда следовало бы обойти с другой стороны. Если его оставить в покое, то со временем он сообразит, что не прав, но угрозы и объяснения лишь укрепляют его в своем мнении. О сэре Мэттью слухи иные. Его люди все мрачные и говорят мало, что, я думаю, ничего хорошего не означает. Солдат, который не жалуется, просто запуган.
Услышав столь трезвое замечание, Адам с доверием отнесся к оценкам Катберта. Оставалось только выяснить, не имел ли этот человек каких-либо личных причин прославлять сэра Ричарда и поносить сэра Мэттью. Адам надеялся, что его подозрение не оправдается, потому что Катберт, в целом понравился ему. Если он говорит правду, из него получится хороший, ответственный помощник, умеющий хранить верность. Адам поблагодарил Катберта и отпустил. Он отметил как интересный и многозначительный факт то, что тот зашел в замок, вероятно, переговорить с Джиллиан, прежде чем отправиться за своими людьми. Посмеявшись над этим, Адам занялся обсуждением с Олбериком, будет ли лучше раздробить отряд Катберта или сохранить его целиком.
Поговорив с Олбериком, Адам стремительно поднялся в зал, надеясь застигнуть Джиллиан и Катберта врасплох и заметить какой-нибудь предостерегающий взгляд или слово. Однако ему пришлось признать, что его появление доставило удовольствие им обоим. Катберт, естественно, ничего не сказал, только поклонился и, прежде чем уйти, улыбнулся и вытер лоб. Джиллиан выступила вперед, протянув руку. Глаза ее сияли.
– Как вы добры! Так мило с вашей стороны, что вы приняли Катберта и его людей. Он рассказал мне, как отвергли его люди Людовика. Вы не пожалеете, что взяли его обратно на службу. Он очень честный и верный.
– Я сделал это не ради вас, – сурово произнес Адам. – Я сделал это потому, что он задолжал еще полгода службы, и это избавит меня от необходимости платить деньги, чтобы нанять новых людей на эти полгода.
Джиллиан убрала руку, отвергнутую Адамом, и густо покраснела. Она не знала, что именно рассердило его, но догадывалась, что это не имело отношения к Катберту. Может быть, он стыдился, что поцеловал ее? Джиллиан покосилась на Адама и, заметив, как зарделись щеки у него самого, решила, что его плохое настроение все-таки лучше самодовольной улыбки. Во всяком случае, он не высокомерен и не порицает ее за нескромность. Она сделала реверанс.
– Каковы бы ни были ваши мотивы, милорд, то, что вы сделали, великое благо для Катберта, и я благодарю вас за него, потому что он остался со мной, когда другие бросили меня, – проговорила она. – Теперь я пойду, чтобы не мешать вам, посмотрю, чем занята прислуга…
– Не так быстро, – скомандовал Адам. – Возвращение Катберта решило мою проблему. Мне не придется тратить время на обучение воинов. Вместо того чтобы посылать вашим вассалам и кастелянам извещение о смерти вашего мужа, мы сами поедем к ним и сообщим все на месте.
– Да, милорд, – ответила Джиллиан без малейшего колебания и какой-либо тени сомнения на лице. Ей было совершенно безразлично, останутся ли они сидеть в Тарринге, пока не пустят корни, или отправятся путешествовать по всему свету, лишь бы вместе.
– В Тарринге, однако, останется часть моих людей. Катберт и его отряд отправятся с нами.
– Как вам угодно, милорд. Я уверена, что Катберт сделает все, чтобы угодить вам.
– Вы хотите сказать, что не против того, чтобы он подчинялся мне? – сардонически спросил Адам.
– Ну, конечно, – удивленным тоном произнесла Джиллиан. – Я была бы полной дурой, если бы возражала.
Она имела в виду, что у нее нет никакой власти оспаривать волю Адама. Он же воспринял ее замечание в том смысле, что она была бы дурой, если бы действовала против своих же интересов. Адам был доволен, чувствуя, что она становится более откровенной с ним, хотя предостерегал себя, что эта откровенность может исчезнуть, как только между ними возникнут разногласия.
– Сколько вам нужно времени, чтобы обеспечить солдат провизией? – спросил Адам.
Джиллиан заморгала.
– А сколько людей и на какой срок? – инстинктивно спросила она в ответ, больше ради того, чтобы оттянуть признание, что ей никогда прежде не приходилось заниматься таким делом, и она не представляет, что именно должна сделать, чем потому, что ей действительно нужно было знать, сколько и на какой срок.
– Пятьдесят воинов Катберта и около сотни моих, – прищурившись, ответил Адам, наблюдавший за ней, но ничего не изменилось в ее слегка ошарашенных глазах.
Адам не удивился этому. Он и не думал всерьез, что Джиллиан считала его таким уж дураком, способным отдать себя в ее власть, не взяв с собой никого из своих людей. А ее внешне бессмысленный взгляд, по его мнению, был результатом мысленных подсчетов необходимой провизии. И взгляд этот действительно был связан с умственной работой, но отчаянные усилия мозга Джиллиан едва ли можно было назвать «подсчетами», и они, к сожалению, не приводили ни к какому результату. Ей придется признать свою некомпетентность, думала Джиллиан, и Адам посмеется над ней.
Отчаянно желая отсрочить свое унижение в глазах Адама, Джиллиан сказала:
– Вы должны дать мне немного времени – я посмотрю, какие запасы у нас есть, – потом в голове ее сверкнула искра надежды, и она подняла глаза. – То есть, если вы позволите мне заглянуть туда, милорд.
– Что значит – я позволю? Мы согласились, не так ли, что вы теперь моя подданная, но не пленница. Вы не должны спрашивать моего разрешения заглянуть в собственные амбары.
Путь к спасению оказался перекрыт, и Джиллиан сделала реверанс.
– Тогда я пойду и посмотрю. Надеюсь, что там есть все, что вам нужно, – добавила она.
– Идите и посмотрите, – отрывисто сказал Адам, – и возвращайтесь поскорее. Я буду в конюшне.
Им понадобятся лошади, а тех, что были здесь, увели Саэр и Осберт. Правда, тех лошадей, что были у Саэра, Адам конфисковал, но они оставались в Кемпе и едва ли годились для его нынешней цели.
Они вместе направились к лестнице, но на полпути Джиллиан остановил слуга, доложивший, что прибыл священник. Адам поленился узнать, что здесь понадобилось священнику. Наверняка, подумал он язвительно, Джиллиан хочет исповедаться за горы лжи, которые она нагромоздила. Джиллиан, со своей стороны, поначалу не могла припомнить, что она вызывала священника, но было бы неразумно отталкивать божьего человека, и она решила принять его, не переставая размышлять, как ей скрыть свое невежество от Адама. Затем, когда священник произнес: «Я отец Поль. Будьте благословенны, мадам, за то, что призвали меня вновь на мое место», ее озарило. Катберт должен знать, что нужно человеку в походе, а сама Джиллиан, умея планировать количество еды для обитателей замка, разберется, Сколько чего понадобится целому отряду.
Джиллиан улыбнулась священнику, чье благословение, казалось, совершило маленькое чудо, и лишь потом, когда его слова, наконец, пробились в ее мозг, она вспомнила, что вызвала его составить извещение вассалам. Этот вопрос, правда, был уже снят, но, если отца Поля изгнал Саэр и ему некуда больше податься, его, конечно, следует принять обратно. Она оценивающе оглядела этого маленького, когда-то тучного и краснолицего от избытка положительных эмоций человека. Теперь его ряса была рваной и болталась на нем, как на палке, – знак того, что он переживал трудные для него времена, но качество ткани было не хуже, чем у любого знатного вельможи.
– Я рада приветствовать вас, святой отец, – сказала Джиллиан. – Я недавно в этих местах, и, раз вы были капелланом у лорда Гилберта, у вас есть, что рассказать мне и чему научить.
– Я занимал свое место пятнадцать лет, пока сэр Саэр не вышвырнул меня.
В голосе отца Поля слышалась злая горечь, не слишком совместимая с покорностью воле Божьей, какой должен бы обладать священник, но Джиллиан не осуждала его.
– Это было не по моей воле, уверяю вас, святой отец, – сказала Джиллиан, – но теперь мы в лучших руках. Мой новый повелитель, сэр Адам Лемань, – человек совсем другого склада. Я должна предупредить вас, однако, что он здесь хозяин и очень предан делу Генриха.
– Я тоже, – радостно ответил отец Поль. – Именно поэтому меня и выгнали помирать от голода. Я сказал, что Папа запретил нам оказывать неповиновение королю Джону.
– Тогда мы все заодно, – облегченно вздохнула Джиллиан, радуясь, что исчезла стоявшая перед ней дилемма: либо выгнать священника и быть проклятой, либо признаться Адаму, что приютила в доме сторонника Людовика. – Теперь я должна уйти, – весело продолжала она, сообразив, что священник помог ей вдвойне, разлучив ее с Адамом и дав возможность, не выдавая себя, послать за Катбертом. – А тем временем, не хотите ли вы осмотреть свои прежние покои, все ли там в порядке? Если чего-то не достает, я разберусь, когда вернусь. Сейчас я должна сделать еще кое-что по приказу моего господина.