Предсказание Адама насчет кормежных повадок оленей зимой оказалось вполне точным. Не проехав и полумили в глубь охотничьего заповедника, он и его компания наткнулись на солидных размеров самца. Когда охота успешно завершилась, Адам почувствовал себя намного лучше. Он устал и промок от пота, но снял с себя большую часть напряжения. Сэр Ричард и сэр Эндрю тоже выглядели довольными – в общем, все пребывали в наилучшем настроении. Лошади, однако, были измождены до предела. Поэтому их хозяевам не пришло в голову гнать их обратно в аббатство, когда они наткнулись на охотничий домик. Там были заготовлены дрова для печки, так что можно было зажарить оленину. Поев, они в приятной истоме завернулись в плащи и легли спать, чтобы проснуться с первыми лучами восходящего солнца, озябшие, но довольные охотой и друг другом.
   Когда они поднялись в седла, Адам подъехал поближе к сэру Ричарду и тихо извинился, что не следовало, наверное, прерывать путешествие ради удовольствия, после чего неловко прокашлялся, не зная, как объяснить, что заставило его поступить так.
   – Это не имеет значения, – уверил его сэр Ричард. – Мы потеряли не больше двух-трех часов. Леди Джиллиан, так или иначе, не могла уже ехать дальше. Это было хорошо для нас всех. Леди получила немного отдыха, а мы – разрядки, которая после всех беспокойств минувших недель была действительно необходима.
   Адам не совсем понимал, почему сэр Ричард так настаивал, что Джиллиан не могла ехать дальше, и почувствовал легкое беспокойство. Сэр Ричард был старше его и, несомненно, лучше разбирался в женщинах. Может быть, он видел, что Джиллиан более хрупкая, чем большинство женщин. Тогда почему она не сказала, что устала или… Чепуха. Разве ему самому и Джеффри не приходилось выдумывать тысячи поводов, останавливаться ради Иэна, который не совсем восстановил силы после болезни, но скорее замертво упал бы с лошади, чем пожаловался? Возможно, дух Джиллиан был крепче ее тела, и о ней тоже нужно было заботиться для ее же блага. Адам ускорил шаг лошади. Через несколько минут показалось аббатство, и, не успев достигнуть ворот, они с удивлением увидели спешившего навстречу аббата.
   – Господа! – кричал он. – У меня ужасная новость! Леди Джиллиан похищена.
   – Что?
   – Как?
   – Кем?
   Разумеется, было невозможно различить эти вопросы, раздавшиеся из трех глоток одновременно, но аббат прекрасно понимал, о чем его спрашивали.
   – Я умоляю вас выслушать и сразу же расскажу все, что знаю. Когда служка отправился сегодня утром передать завтрак служанке леди Джиллиан, он обнаружил эту женщину связанной и с кляпом во рту. Она ничего не смогла объяснить, кроме того, что это был мужчина, так как стояла кромешная тьма, ее ударили по голове и связали прежде, чем она успела разглядеть того, кто сделал это.
   – Когда это случилось? – спросил сэр Ричард.
   Один взгляд на белое, испуганное, застывшее лицо Адама, его невидящие глаза подсказали Ричарду, что нужно задавать любые вопросы, требующие ответа. Он очень переживал за своего юного сюзерена, который поддался импульсу молодости и теперь был так жестоко наказан за такое маленькое отступление от прямого долга.
   – После вечерней службы, очевидно, поскольку до тех пор служанка не расставалась с леди Джиллиан, но…
   – У вас нет никаких мыслей, хотя бы предположений, кто похитил ее? – Адам обрел голос, но голос был не его, слова выдавливались сквозь сжавшееся горло.
   – Милорд, дайте мне закончить. Так вы быстрее получите ответ на свой вопрос. Хотя точно утверждать нельзя, поскольку никто не видел, как это произошло, мы думаем, что это сделал один гость, приехавший в аббатство после вашего отъезда, некий сэр Осберт де Серей.
   – Сэр Осберт!
   – Как он мог знать, что мы здесь?
   Голоса сэра Эндрю и сэра Ричарда слились в испуганное восклицание. Адам снова онемел. Он был в таком шоке, что небо поплыло перед его глазами, и он вцепился в луку седла, чтобы не упасть с лошади. Адам прекрасно знал, что мужские и женские гостевые домики располагались в противоположных концах монастыря. Следовательно, Осберт не мог случайно наткнуться на Джиллиан. Она, видимо, вызвала его. Должно быть, она каким-то образом послала Осберту сообщение, что, наконец, оказалась без надзора. Зачем? Зачем она так морочила его своими глазами, губами, своим телом, если любила своего мужа? Какова цель…
   – Я со скорбью должен сказать, что это наша вина, – ответил аббат на повторный вопрос сэра Ричарда, откуда Осберт получил сведения, что Джиллиан была в аббатстве.
   – Вы хотите сказать, что она попросила вас передать сэру Осберту сообщение? – сурово спросил Адам.
   – Нет, нет! Это произошло случайно. Наш приор, полагая, что и сэру Осберту, и леди Джиллиан не достает компании, поскольку, кроме них, в гостевых домах никого больше не было, предложил сэру Осберту нанести визит вежливости госпоже. Было, правда, уже поздно, после вечерни, так что приор не слишком удивился, когда сэр Осберт отказался, поскольку был чужим леди.
   – Он не был ей чужим! – злобно воскликнул Адам.
   – Но это и не был человек, которого леди Джиллиан хотела бы видеть, – напомнил сэр Ричард.
   Если бы аббат узнал, что Осберт был мужем Джиллиан, его готовность поделиться информацией мгновенно иссякла бы. С точки зрения священнослужителей, узы, наложенные церковью, были гораздо важнее политических или тем более личных пристрастий или неприязни.
   – Все это очень странно! – воскликнул аббат. – Сэр Осберт не сказал, что знаком с леди Джиллиан. Как говорил приор, он, казалось, был очень смущен идеей навязываться в столь позднее время… – голос его прервался, и выражение лица ожесточилось. – Понимаю. Он не хотел, чтобы она раскрыла нечто, что знала о нем. Но он имел право на убежище здесь, что бы ни совершил, если только… О небо! Может быть, он отлучен от церкви? Может быть, нам придется очищаться от скверны и снова совершить обряд освящения?
   Адам почти не слышал, что говорил аббат. Напоминание сэра Ричарда прозвучало колоколом в его голове, в достаточной мере разогнав туман ярости и подозрительности, чтобы он понял, что Джиллиан нужно вернуть. Она была необходима ему хотя бы с политической точки зрения. Неважно, что она лгала ему ради какой-то цели, насчет которой он не мог даже строить предположения. Совершенно очевидно, что сэр Ричард и сэр Эндрю не были участниками какого-то заговора, если заговор и имел место. Их гнев и изумление были абсолютно искренними. Джиллиан не могла даже намекнуть им, что намерена вернуться в мужу. Возможно, она просто решила сохранить свои земли любой ценой после отъезда Осберта, даже если для этого пришлось преодолеть отвращение и разделить ложе с захватчиком. И только когда она опять встретилась с человеком, ради которого убила своего первого мужа, страсть одолела в ней жадность, и из любви к Осберту она бросила все, что с таким трудом приобрела. Адам снова ухватился за седло, когда от душевной боли у него перехватило дыхание.
   – Отец, – язвительный тон сэра Ричарда прервал беспокойное бормотание аббата, – мы не можем ответить на этот вопрос, но я должен попросить вас отвлечься от своих проблем ради наших. Леди Джиллиан была ранена? Как ее увезли?
   – Увы, я не могу ответить на ваш вопрос, так же как вы на мой. Крови в ее комнате не было или какого-либо беспорядка, но троим мужчинам – а с сэром Осбертом было двое слуг – несложно осилить хрупкую женщину. Не взяли больше ничего. Гребни и щетки леди, как и ее одежда, кроме платья для верховой езды, остались в том виде, как их сложила служанка – так она сказала нам, но из нее мы много вытянуть не смогли, потому что она не переставала плакать по своей пропавшей хозяйке.
   Обруч, сжимавший грудь Адама и не дававший ему вздохнуть, немного ослаб. Все считают, что ее увезли силой. Может, так и было? Если нет, то почему она не взяла с собой Кэтрин? И наверняка она взяла бы свои личные вещи, даже если боялась терять время, упаковывая одежду. Когда одна боль отступила, ее место заняла другая. Если все это – лишь трагическая случайность, каково же сейчас его бедной Джиллиан?
   – Нечего думать, как ее захватили! – рявкнул Адам. – Главное – мы должны вернуть ее, – он повернулся к аббату. – Вы больше ничем не можете нам помочь? Этот человек не сказал, откуда приехал?
   – Успокойтесь, сын мой. Он уехал еще до рассвета. Теперь уже несколько минут позже или раньше ничего не могут…
   – Не могут? – проревел Адам. – Отсюда не более двадцати миль до трех крупных крепостей Людовика. Если мы догоним их до того, как они попадут в одну из них, то сможем вернуть леди Джиллиан в целости и сохранности. Но…
   – Я позову приора, – поспешно произнес аббат. – Это он…
   – Я сам пойду к нему. Это будет быстрее, – пробурчал Адам, затем слез с лошади и передал поводья сэру Эндрю.
   Сэр Ричард спешился тоже, боясь, что чувство вины, теперь, когда шок миновал, способно заставить Адама наброситься с кулаками на человека, который, пусть и невольно, открыл Осберту место пребывания Джиллиан. Он ошибался, думая, что Адам способен наказать кого-нибудь другого за то, что считал собственной ошибкой, но его участие действительно Оказалось необходимым. Адам был в таком отчаянии, уже представляя, как Джиллиан подвергают угрозам или даже побоям, что едва ли дал бы приору возможность точно вспомнить, что было сказано. Сэр Ричард видел, как дрожали руки Адама, испытывающего жгучее желание вытряхнуть слова из бедняги.
   – Он не сказал, откуда приехал, – подбадривал сэр Ричард, – но прошу вас, подумайте. Он приехал поздно. Он не сказал вам, какие места проезжал?
   – Э-э-э… не то, чтобы я… ах, да… Мне кажется, он сказал, что Гилдфорд был слишком далеко на востоке…
   – С севера! Мы должны были догадаться! – выкрикнул Адам, резко поворачиваясь и бросаясь к двери. – Он приехал с севера, скорее всего, из Беркхемпстеда. Какой же я болван! Я же знал, что Людовик там.
   – Милорд, подождите! – воскликнул сэр Ричард, бросившись следом и схватив Адама за руку. – Я не думаю, что де Серей мог путешествовать только с двумя слугами. Если говорить напрямую, этот человек – трус, каких мало. Если у него была всего лишь маленькая охрана, он привел бы их всех с собой. То, что он приехал только с двумя, означает, что где-то поблизости расположился его большой отряд.
   – И что? – рыкнул Адам, вырывая руку и продолжая идти к воротам аббатства.
   – Я боюсь смерти не больше любого другого, – раздраженно отреагировал сэр Ричард, – но если уж я должен умереть, то предпочел бы сделать это, имея на то причину. Как мы поможем леди Джиллиан, если просто погибнем все трое?
   – Мы не погибнем, – равнодушно констатировал Адам. Он был слишком молод, слишком обеспокоен, слишком зол, чтобы верить в смерть.
   – Милорд, вдумайтесь! Нас трое. А если в отряде де Серей пятьдесят или сто человек? А если у нас возникнут сомнения насчет того, в какую сторону они отправились? Насколько широко могут разделиться три человека? Давайте соберем свои отряды. Это займет не больше времени, чем…
   – Пожалуйста, – ответил Адам, но во взгляде, которым он окинул сэра Ричарда, на мгновение остановившись, явно не было благоразумия. – Попросите преподобного отца отправить кого-нибудь передать Катберту, чтобы он сворачивал лагерь и следовал за мной на север. Можете поехать сами, если считаете это необходимым. А что касается меня, то я отправлюсь на север сейчас же.
   – Но поверят ли люди… – начал, было, сэр Ричард.
   Ему не удалось закончить свой вопрос. Адам уже покинул его. Было совершенно очевидно, что ничто не остановит Адама в его намерении отправиться по дороге на север, чтобы обнаружить, если сможет, следы отряда Осберта. Сэр Ричард задержался еще на несколько минут, чтобы попросить аббата передать войскам сообщения. Он снял с пальца кольцо с печатью, чтобы у гонца было доказательство, что приказ исходил действительно от него. Теперь ему оставалось лишь надеяться, что, когда Адам найдет подтверждение вовлеченности в это дело большого отряда, ему удастся убедить своего сюзерена подождать прибытия своих воинов.
   Сэр Ричард не слишком преуспел в этой попытке, но, увидев, какую площадь занимал опустевший лагерь Осберта и количество кострищ, Адам сам немного поостыл. Даже в том состоянии, в каком он пребывал, когда ему постоянно мерещилось, то как Джиллиан сбивают с ног и насилуют, то как она пылко бросается в объятия Осберта, причем, какое из этих видений было страшнее для него, оставалось спорным, он не мог полностью позабыть долгие годы учения. Он понимал, что никакие три богатыря не в силах совладать с такой массой людей. И еще одна деталь помогла ему немного успокоиться. Сэр Эндрю обратил внимание на небольшое количество лошадиного помета, из чего следовало, что большинство воинов отряда были пешими. Это означало, что либо весь отряд будет передвигаться достаточно медленно, подлаживаясь под шаг пехоты, либо вперед вырвется небольшая группа всадников, человек десять-пятнадцать максимум.
   Адам без колебаний сразился бы с десятью или пятнадцатью солдатами и одним рыцарем. Он, сэр Ричард и сэр Эндрю были лучше вооружены и, вероятно, значительно превосходили всадников Осберта в опыте и умении. Однако ему хватило ума не предложить этого сэру Ричарду. Он сказал лишь, что должен проехать вперед, чтобы выяснить, в какую сторону те направились. Сэр Ричард не стал возражать, но настоял, что для начала нужно наведаться в располагавшуюся в нескольких сотнях ярдов деревню, где кто-нибудь мог сообщить им, куда повернул отряд.
   То, что они обнаружили в деревне, довело сэра Ричарда и сэра Эндрю до ярости. Они оба, случалось, выпускали своих людей в набеги на беспомощные деревни, но это было вызвано военной необходимостью, а не пренебрежением или безразличием к населению. Адам поначалу ничего не говорил, но, когда взгляд его упал на избитых женщин в окровавленных юбках, лицо его стало белым, как мел. Потом он ласково поговорил с жителями, успокаивая, насколько возможно, их страхи и обещая, что его воины, которые следовали за ним, защитят верных христиан и сделают все, чтобы дьяволы, принесшие такое бедствие, не вернулись никогда. Затем он вручил деревенскому старосте несколько серебряных монет из своего кошелька, чтобы жители могли купить еды и дров, возместив понесенный ущерб. Потеря их скромных запасов обрекала деревню на холод и голод, если аббат не сочтет нужным помочь им. Щедрость Адама окончательно развеяла страхи крестьян. Синяки и травмы заживут. По крайней мере, все живы. Староста взял рукавицу Адама как знак полномочий и пообещал направить его отряды по следам де Серей и его людей.
   Не дожидаясь дальнейших уверений и даже не оглянувшись, следуют ли за ним сэр Ричард и сэр Эндрю, Адам направился обратно к тому месту, где недавно располагался лагерь де Серей. Он решил продолжить поиски следов, хотя казалось очевидным, что де Серей направился в Льюис. Это была ближайшая крепость, связанная с Людовиком, в том направлении, в каком двинулся отряд. Две причины толкали Адама следовать дальше. Существовала возможность, что этот след был ложный, призванный сбить с толку преследователей. Замок Неп располагался не более чем в шести-семи милях к юго-западу. Адам даже не понимал, почему Осберт не отправился в Неп сразу. Он мог оказаться в безопасности за стенами этого внушающего трепет замка еще до того, как Адам узнал об исчезновении Джиллиан. Возможно, он и находился там, отправив своих людей на восток, чтобы отвлечь на них погоню.
   Адаму при этой мысли стало тошно. На сухой земле и скошенной стерне явственно виднелись следы людей и лошадей. Адам ухватился за эту надежду, отгоняя мысль о том, что Джиллиан могла быть пленницей в замке Неп. Но он должен выяснить. Он должен увидеть отряд де Серей. Среди столь немногочисленных всадников нетрудно будет заметить женщину, особенно пленницу. И если она действительно была связанной, а отряд далеко продвинулся по дороге вЛьюис, худшая из его мук закончится, ибо это доказывало бы, что она не уехала добровольно, из любви к Осберту, абольшое пройденное расстояние означало бы, что Осберту скорее всего не хватило времени надругаться над своей добычей.
   Все так… если только они не в Непе. Адам пришпорил лошадь и прикусил губу, мучаясь неопределенностью. Не совершает ли он ошибку? Может, все-таки было бы лучше скакать в Неп и попытаться выяснить, не въезжали ли туда на рассвете мужчина и женщина? Если да, он мог бы направить туда свои войска, чтобы иметь гарантию, что Осберт не сбежит, и заявить кастеляну, что приведет целую армию, которая сотрет замок с лица земли, если ему не будут выданы Джиллиан и Осберт. Но он ведь уже велел вернуться и изменить приказ…
   Адам вдруг задрожал.
   – Неп так близко, – сказал он сэру Ричарду. – Я четко вижу, что следы ведут на восток, но что, если де Серей отправил людей в одну сторону, а сам повернул с Джиллиан в Неп? Разве не мог он поступить так, надеясь, что мы будем продолжать преследовать его отряд?
   – Это возможно, – буркнул сэр Ричард, – но …
   – Так илииначе, но у меня займет лишь несколько лишних минут сделать крюк и посмотреть, нет ли свежих лошадиных следов взападном или юго-западном направлении, – вмешался сэр Эндрю. – Там может ничего и не быть, но у меня хороший нюх на такие вещи.
   Это была истинная правда. Во время вчерашней охоты сэр Эндрю дважды указывал им правильное направление, когда лай гончих терялся в лесу. Он видел такие следы оленя или собак, каких не замечали другие. Сэр Эндрю мог не обладать острым умом, но зрение у него было действительно превосходное, иесли он знал, как поступить, то делал все в точности. Пока сэр Эндрю говорил, сэр Ричард наблюдал за лицом Адама иувидел там одновременно радость иотчаянное нетерпение что-нибудь совершить.
   – Двигайтесь на север, сэр Эндрю, – предложил он, – быстро, насколько сможете, потом на запад, потом на юг, потом поворачивайте на восток и, если понадобится, снова на север. Мы тем временем отправимся по этой дороге, но помедленнее, так что соединимся дальше к востоку. Если вы ничего не найдете, мы встретимся где-то впереди. Мы тоже будем приглядываться, нет ли следов, уходящих в сторону.
   – А люди? – спросил Адам, когда сэр Эндрю пришпорил коня иумчался. Ему пришлось облизнуть пересохшие губы, чтобы они стали чуть податливее.
   – У нас будет время для этого, – спокойно ответил сэр Ричард. – Если обнаружатся какие-либо признаки, что наша главная цель – Неп, мы сможем вернуться сюда. Тогда либо сэр Эндрю, либо я подождем отряд, пока вы со вторым из нас отправитесь в Неп, чтобы вести переговоры.
   Адам перестал дрожать от нетерпения, но страх, что он делает что-то не так, что он действует недостаточно быстро, что из-за его глупости и бездействия Джиллиан страдает, разрывал его сердце. Они ехали молча, Адам держался чуть правее, выискивая признаки того, что отряд разделился и часть его отправилась на юг. Никаких указаний на это не встречалось, но на это и не стоило надеяться в такой близости от начальной точки маршрута. Очень скоро – они еще могли видеть вдалиместо, где располагался лагерь, они резко остановились, услышав улюлюканье и выкрикивающий имя Адама голос. Развернувшись, они увидели всадника, мчавшегося во весь опор, который не мог бы быть никем иным, кроме сэра Эндрю. Адам сглотнул, и краска сошла с его лица, так что даже губы побелели. Джиллиан, его Джиллиан… Если она не предала его, что с ней сделали?
   Он пришпорил коня навстречу приближавшемуся всаднику.
   – Они уехали в Неп? – крикнул он.
   – Я не знаю, милорд, – отозвался сэр Эндрю, – но вам лучше самому посмотреть. – Когда они поскакали вместе, он продолжал: – Три лошади съехали с дороги, но не в лагере, а южнее, ближе к аббатству. Там лежит мертвец, убитый ударом в горло, причем, когда он упал с лошади, его еще некоторое время протащили по земле – остался след. Я видел и другие следы, милорд, но что они означают, не могу догадаться. Будет лучше, если вы посмотрите сами.

17

   Джиллиан отчаянно цеплялась левой рукой за седло и поводья. Она слышала звук, ужасное, визжащее подобие смеха, но не могла понять, откуда он исходит, потом он прекратился. Труп Пьера, зацепившийся ногой за правое стремя, тащился по земле, угрожая сбить с ног лошадь. Она также чувствовала в правой руке скользкую и липкую рукоятку ножа. Это было забавно, очень забавно. Она на мгновение затряслась от смеха, но затем услышала крик Осберта, и в этом ничего забавного уже не было. Она еще сильнее вжалась коленями в бока лошади и наклонилась вперед, чтобы перерезать стремя. Нож резанул кожу один раз, другой, потом от дикой тряски ткнулся в бок коню.
   Бедное животное заржало и метнулось еще больше влево, увеличивая скорость до пределов своих возможностей. Надрезанное стремя под весом Пьера, наконец, оторвалось от седла. Тело отлетело в сторону и покатилось прямо под ноги следовавшей по пятам лошади Жана. С душераздирающим криком и ржанием человек и лошадь рухнули на землю. Испуганное животное молотило копытами, а всадник орал от боли в придавленной весом лошади ноге; отчаянные попытки коня подняться лишь усиливали муки Жана. Осберт с безопасного расстояния изрыгал проклятия.
   С опасностью для жизни держась за седло, в то время как каждый толчок грозил оторвать ее усталую руку, Джиллиан слепо неслась на юг. Это не могло долго продолжаться. Более опытная наездница, которая не была бы к тому же в таком истерическом состоянии от пережитых ужасов и мерзостей, сумела бы укротить лошадь и остановить ее. Тело Джиллиан инстинктивно делало все, что было можно, но мозг ее от страха отключился и ничем ему не помогал. Через несколько минут конь попал ногой в кроличью нору и споткнулся. Этот толчок довершил дело, начатое усталостью. Рука Джиллиан сорвалась с седла, поводья выскользнули из ее пальцев, и, когда лошадь выпрямилась и бросилась вперед, Джиллиан упала.
   Было холодно, невыносимо холодно. Джиллиан всхлипнула, потом зарыдала. Так холодно. Так холодно. Ежась, Джиллиан попыталась поплотнее завернуться в плащ, но ее правая рука намертво застыла… Она вздрогнула и затаила дыхание. Нож, которым она убила Пьера, по-прежнему находился у нее в руке. Она снова содрогнулась, но аккуратно вытерла лезвие о подол и без того окровавленного платья, после чего, подобно загнанному зверю, пригибаясь в колючей траве, огляделась и, убедившись, что никого не видно, сунула оружие в ножны.
   Джиллиан довольно долго пролежала, абсолютно не шевелясь, даже дышать стараясь потише. Когда стало светать, она продвинулась вперед, чтобы найти кусты погуще. Это был инстинкт преследуемого животного, который не требовал мыслей, но, когда она пришла в движение, ее мозг почувствовал напряжение в конечностях и начал смутно работать и соображать, зачем это нужно. Шок проходил вместе с темнотой. Когда взошло солнце, в голове Джиллиан прояснилось. Вспомнив о смерти Пьера, вместо сожаления или отвращения она испытала жгучую радость и удовлетворение и одобрительно осмотрела засохшую кровь на своих руках и платье.
   Если Джиллиан о чем и жалела, так только о потере лошади. Она понимала, что это уменьшало ее шансы выбраться из создавшейся ситуации живой, но она не так боялась смерти, как попасть в руки Осберта. Сердце ее снова заколотилось, и она осторожно выглянула из своего убежища. Отлогий холм, на котором она очутилась, вероятно, использовался как пастбище, хотя в тот момент никаких следов скота она не видела. Обзор у нее был очень ограничен, и она попыталась подняться на колени. От этого усилия из горла ее вырвался стон боли, поскольку тело закостенело от холода и неподвижности.
   Сразу же за сдавленным криком боли последовал еще более громкий вздох облегчения. Если она пролежала так долго, что тело ее онемело, то преследователи, должно быть, не нашли ее. Возможно, они помчались по следам взбесившейся лошади. Если так, то они давно поняли, что ее в седле нет. Было уже достаточно светло, чтобы разобраться в этом, подумала Джиллиан. Это означало, что она должна убираться отсюда как можно скорее. Только в какую сторону? Она помнила свою догадку, что Осберт возвращался к своему отряду, который он оставил в лагере. Нарваться на этот лагерь было бы настоящей катастрофой.
   Эта идея, однако, не вызвала в душе Джиллиан никакой паники, потому что мысль о людях в лагере напомнила ей об отряде Адама. Она знала, где они расположились – несколько южнее аббатства, – но не представляла, где сама находилась по отношению к аббатству. Растирая руки и ноги, чтобы заставить кровь бежать быстрее, Джиллиан напряженно думала. Они выехали через сад гостевого домика и… Тут память обрывалась. Сколько раз ни возвращалась она к тому холодящему сердце моменту, когда увидела в дверном проеме своей спальни Осберта, она не могла вспомнить ничего между мгновением, когда решила, что должна сделать вид, будто охотно едет с Осбертом, и временем, когда поняла, что Осберт направляется к своему отряду.
   Потом Пьер оскорбил ее. И снова провал в памяти, кроме принятого решения убить его.
   Само мгновение убийства было светлым пятном в ее воспоминаниях, и она с удовольствием переваривала его, набираясь силы от радости отмщения. Как ей хотелось, чтобы это был Осберт! Если бы только это был Осберт! Эта ложка дегтя несколько омрачила ее радость и вернула поток мыслей к основной проблеме. Пока Осберт жив, он опасен для нее… и для Адама тоже. Она должна найти Катберта и отряды Адама. Но где? Куда идти?