Страница:
Слегка покраснев от подозрения, что Джеффри говорил так долго, чтобы просто прикрыть его молчание, Адам сказал:
– Они очень любят друг друга, и сэр Ричард – прекраснейший и честнейший человек. Если сын пойдет по стопам отца, я должен согласиться, что Джиллиан сделала великолепный выбор.
– Надеюсь, что так, – вставила Джиллиан, – но я знаю его не больше вашего, милорд. Если вы предпочли бы видеть в Вике кого-нибудь другого, я охотно отдам предпочтение вашему кандидату.
Она понимала, что Адам был удивлен и смущен ее выбором, и пыталась успокоить его, но ей и во сне не привиделась бы истинная причина его смущения. Адама охватила ревность. Попросив Джиллиан назвать имя кастеляна, он в глубине души немного боялся, что она предложит какого-нибудь неизвестного ему сторонника Людовика. Хотя он был почти уверен, что этого не произойдет, все-таки, случись это, противиться ее выбору он не смог бы. Раз Джиллиан не могла назвать никого, пока письмо лежало в Роузлинде без ответа, он ждал, что она просто скажет, будто ничего в этом деле не понимает и оставляет на его суд. Даже Элинор и Джоанна предоставляли решать такие дела своим мужьям.
То, что сказала Джиллиан, было одновременно приятным и неприятным сюрпризом. На приятную сторону указал Джеффри, и Адам почувствовал гордость за сообразительность Джиллиан, однако гордость умерялась поспешностью, с какой она предложила кандидатуру человека, которого следовало скорее считать ее человеком, нежели Адама. Здесь явно не обошлось без вмешательства матери, вбившей в голову Джиллиан, что он хочет присоединить ее земли к своим. Адам надеялся, что Джиллиан уже забыла об этом, но ее слова доказывали, что этот вопрос не выходил у нее из головы. Джиллиан не доверяла ему. Вероятно, это слащавое предложение, чтобы он принял окончательное решение сам, было лишь испытанием для него. Умная же ведьма! Теперь, даже если бы он видел в Ричарде-младшем какие-то недостатки, ему пришлось бы промолчать. Выдвижение Адамом своего кандидата – это было его правом как ее сюзерена – убедило бы ее, что он хочет сам править ее землями.
И тут ревность всколыхнула и без того взволнованный мозг Адама. Адам не видел никаких недостатков в младшем Ричарде, но откуда Джиллиан могла знать об этом? Ведь это он, Адам, объезжал поместья с юношей и заехал с ним в город, раскинувшийся вокруг бухты. Неужели Джиллиан тоже нашла время, когда Адама не было поблизости, обсудить с ним управление замком Тарринг? Если действительно нашла, то, как случилось, что до этого момента она ни разу даже вскользь не упомянула его имя? Разве не подозрительны ее слова, что она знает его не лучше Адама?
Адам собирался с мыслями, пока его мать обсуждала с Джиллиан преимущества и недостатки пребывания в замке одного и того же кастеляна долгий период времени. Если Адам позволил себе поверить, что Джиллиан хотела переспать с сыном сэра Ричарда, ему тогда остается признать, что она настоящая шлюха. Вот только этим утром, войдя в его комнату, чтобы снять с него оружие, она набросилась на него так, словно хотела поглотить его целиком, а не только его плоть. Она не была проституткой, способной изобразить самые жаркие чувства к любому, кто готов заплатить. Адам знал, что никогда, ни разу, ни на одно мгновение не видел в ее глазах ни единого проблеска животного интереса, когда они смотрели на кого бы то ни было из мужчин, даже на его отчима. Она могла быть такой прекрасной актрисой, она была умна… Нет! Джиллиан не была шлюхой!
– В твоем выборе, Джиллиан, есть один-единственный недостаток, – неторопливо произнес Адам. – Если мы уберем Ричарда из Тарринга, там останется один Олберик, и…
– О, нет, милорд. Я отправлюсь в Тарринг, – тут же перебила его Джиллиан.
Адам метнул такой гневный взгляд на Элинор, что та чуть не закричала от возмущения, но тут же взяла себя в руки и рассмеялась.
– Нет, Адам, мы с Джиллиан не поссорились, и я вовсе не изнурила ее такой тяжелой работой, чтобы ей захотелось поскорее оставить Роузлинд. Правда, дорогая?
– Конечно, нет, мадам, – тоже рассмеялась Джиллиан. – Я люблю Роузлинд и надеюсь, что когда-нибудь вы позволите мне приехать сюда еще.
– Не говори глупостей, детка, – улыбаясь, сказал Иэн. – Приезжай, когда захочешь. Тебе не нужно приглашение от нас точно так же, как оно не нужно Адаму. Ты будешь желанной гостьей для нас с Элинор всякий раз, когда сможешь составить нам компанию.
– Чепуха, Джиллиан, – поддержала мужа леди Элинор. – Тебя все любят, и ты можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь. Но ты права: тебе пора возвращаться в Тарринг. Есть много вещей, на которые молодой Ричард мог просто не обращать внимания. Мне страшно подумать, сколько там напутали служанки с шитьем и вязанием, и ты должна присмотреть, что творится на полях, проследить за севом, чтобы можно было судить, какой будет урожай. Иначе, дитя мое, в твои закрома попадет гораздо меньше зерна, чем следовало бы.
Пока Элинор перечисляла, на что Джиллиан нужно обратить внимание, и каково наилучшее соотношение по количеству ячменя, пшеницы, овса и ржи, и какие следует предпринять меры, если урожай не удался, Адам восстановил контроль над своими чувствами. Он вовсе и не думал о том, что Джиллиан поругалась с его матерью или что ее завалили без меры тяжелой работой. Желание Джиллиан вернуться в Тарринг вполне укладывалось в ее подозрение, что он хочет захватить ее земли. Он снова попался в ловушку. Возражать он не мог, иначе лишь подтвердил бы опасения Джиллиан, что главная его цель – скорее Тарринг, чем она сама.
Адам рассчитывал оставить Джиллиан в безопасности в Роузлинде, пока он отправится в Бексхилл. Тарринг – мощный замок, но Адам опасался, что уже разбудил сторонников Людовика в Пивенси и Гастингсе, и они могут напасть на Тарринг, чтобы отвлечь его внимание от Бексхилла. Если бы Джиллиан осталась в Роузлинде, он предоставил бы Таррингу защищаться самостоятельно, лишь время от времени, посылая туда наблюдателей, чтобы удостовериться, что замок далек от угрозы падения. С Джиллиан в Тарринге Адам не был уверен, что сможет придерживаться этого плана. А тут еще его мать поощряет Джиллиан ехать домой, хотя прекрасно знает, что ему предстоит война.
В это мгновение ярость и паника отступили – Адам вдруг сообразил, что Элинор, вероятно, продумала все это и решила, что опасности нет. Тарринг действительно стоял в стороне от театра основных боевых действий. Эта мысль успокоила его, и идея побыть с Джиллиан в Тарринге, пока будут собирать войско и провизию, показалась ему еще приятнее.
Этим утром Адам успел быстро управиться с Джиллиан, так что физическая потребность не мучила его, но он находил, что такое животное удовлетворение было наименьшим из его желаний. Он хотел быть с Джиллиан, праздно сидеть у огня в ее спальне и болтать о делах поместья и королевства и об их планах. Он хотел лежать рядом с ней и рассматривать смуглый блеск ее кожи, красновато-бурые соски, напоминающие глянцевитые бутоны, на ее круглой груди. Он все больше начинал ненавидеть спешку и чувство, что они совершают какое-то преступление, необходимость скрывать то, о чем все знали, но из вежливости помалкивали. Он хотел иметь жену и иметь такое же, как Иэн или Джеффри, право поваляться вместе с ней в постели в ленивой неге после бурных ласк. В Тарринге, по крайней мере, у него будет нечто большее, чем вырываемые украдкой четверть часа.
Таким образом, Адам отбросил свои страхи насчет того, чтобы оставить Джиллиан одну в Тарринге, и с удовольствием присоединился к общему обсуждению вопроса о том, когда лучше отправляться. Когда и этот вопрос был улажен, дамы вернулись к своим обязанностям по замку, а мужчины остались поболтать у огня. Джеффри широко зевнул – его встреча с Джоанной была не менее бурной, но куда более продолжительной, чем встреча Адама с Джиллиан.
Иэн усмехнулся.
– Я знаю, что твоя зевота связана не только с усталостью, но не беспокойся, что тебе придется долго скучать здесь, – Джеффри закрыл рот, готовясь возразить, но Иэн жестом велел ему молчать и продолжал: – Я получил письмо от Питера де Роша. Он хочет, чтобы ты приехал к нему, прихватив с собой Джоанну, как можно скорее. Король, кажется, очень хочет услышать подробности битвы при Бувине. Возможно, Питер хочет погреться в лучах твоей славы.
– У меня в Бувине особой славы не было, – сухо заметил Джеффри. – Все, чего я добился там, – это походка краба.
– Что ж, возможно, Питер подумал и об этом тоже. Все, кто там был, вспоминают о том, как ты яростно сражался, но был тяжело ранен, – Иэн задумчиво смотрел на Джеффри. – Генриху двенадцать лет, и он отчаянно жаждет повести в бой свою армию. Питер, несомненно, рассчитывает, что ты сумеешь своим примером сбалансировать чувства мальчика между трусостью и безрассудной храбростью.
Джеффри рассмеялся.
– Ты хочешь сказать, что я должен расхваливать войну, одновременно являя собой пример ее ужасов. Епископ Винчестерский всегда был хитрым дьяволом.
– Ну-ну, нельзя называть епископа Божьей церкви дьяволом, – с улыбкой возразил Иэн. – Тем более что он желает тебе добра. Было бы очень мудро с твоей стороны поехать туда и напомнить своему кузену о себе, привязать его к себе. Питер знает, что сейчас как раз подходящее время установить тесную и долгую связь с королем. Он, я слышал, очень умен и оценит твою проницательность.
– Я согласен, что сейчас подходящее время укрепить наши узы с Генрихом. И я действительно признателен Питеру де Рошу за его приглашение. Я так ему и скажу, – затем Джеффри повернулся к Адаму. – Ты не хочешь, чтобы я передал Питеру твое прошение? Если…
– Какое прошение? – недоумевая, перебил его Адам.
– Ну, наверное, правильнее сказать прошение Джиллиан об аннулировании ее брака. Я знаю, что ты решил убить этого Осберта де Серей, но один Бог ведает, когда ты сумеешь добраться до него. Если он такой трусливый, то, возможно, уже сбежал во Францию после смерти своего отца. Ты же не будешь вечно ждать, чтобы жениться на женщине. Если она вдруг забеременеет, это будет нечестно по отношению к ней. Поначалу я сомневался в ней, но сейчас нет. Джоанна говорит…
– Боже мой, какой же я идиот! – воскликнул Адам. – Я никогда не думал об этом. Можешь ли поверить, что мне и в голову не приходило, что брак можно аннулировать?! Почему, почему я не предложил Джиллиан написать епископу Винчестерскому еще в Тарринге? Будь я проклят! Теперь уже слишком поздно.
– Почему слишком поздно? – удивленно спросил Иэн. – Ты же не можешь думать, что Джиллиан не хочет этого, Адам! Я видел, как она встретила тебя. – Внезапно он нахмурился и заговорил медленнее, с какой-то неохотой: – Ты не хочешь? Ты переменил свое мнение или чувствуешь, что она… что, раз она…
– Нет! – в бешенстве взорвался Адам. – Это никак не связано со мной, даже если бы я не хотел, хотя клянусь, что хочу. Жениться на Джиллиан – моя самая сокровенная мечта, но даже если бы я не хотел, я бы все равно женился на ней после того, что произошло между нами, сам знаешь. Но Джиллиан не пойдет за меня… во всяком случае, не сейчас.
– Ты сумасшедший! – с ударением произнес Иэн.
– Адам, не знаю, какая муха тебя укусила, – вставил Джеффри, – но скажу тебе открыто, что женщина просто без памяти влюблена в тебя. Джоанна говорит, что она едва дышит в ожидании твоих писем, хотя, что она может понять в твоих каракулях и что хорошего несут ей твои несколько слов, не могу сказать. Почему ты думаешь, что она откажет тебе?
– Потому что мама сказала ей, что мне нужны ее земли, – угрюмо произнес Адам.
– Не говори ерунды! – воскликнул Иэн. Джеффри глубоко вздохнул, но ничего не сказал.
– Я не имею в виду, что она выразилась именно такими словами, но она, видимо, наговорила ей, как хорошо ее земли стыкуются с моими. К тому же я сам слышал, как мама сказала Арунделю, что она не такая простушка, чтобы упустить из своей семьи земли Невилля. Джиллиан это тоже слышала. Она так рассердилась, что не поднимала на меня глаз с полчаса, пока я… ладно, не будем об этом.
– Ты уверен? – спросил Иэн. – Она совсем не кажется такой. Она такая милая.
– Да, она милая, – зло проговорил Адам. – Она не будет браниться, швырять на пол вещи или топать ногами и кричать, как мама. Она просто извинится, потянет время, найдет причины… Она не выйдет за меня. Она так и сказала. Она сказала… неважно, что она сказала, но смысл был такой, что она любит меня, но не станет моей женой.
– Ну, это чушь какая-то, – вмешался Джеффри, – хотя должен признать: нехорошо вышло, что леди Элинор пришлось произнести такие слова Арунделю в присутствии Джиллиан. И не удивительно, что та рассердилась, но если она любит тебя… Ты ведь и так уже ее сеньор и…
– Я не знаю, что у нее в голове, – перебил его Адам. – А разве ты всегда сам знаешь, почему Джоанна поступает так, а не этак? Я пытался объяснить Джиллиан, что мне нужна только она, что она может править Таррингом и своими людьми, как пожелает, конечно, в рамках разумного и в пределах данной ею мне и Генриху клятвы, но она не хочет слушать.
– Что значит, не хочет слушать? – спросил Иэн. Адам покраснел.
– Она… э-э-э… отвлекает меня.
Джеффри прикусил губу, чтобы подавить улыбку. Джоанна часто «отвлекала» его от тем, которые предпочитала не обсуждать. Он посмотрел на Иэна, но не нашел у него помощи. Тот вдруг проявил необычный интерес к слугам, которые расставляли столы к обеду, и Джеффри понял, что Иэна тоже часто «отвлекали» в схожих ситуациях. Однако это было совсем не смешно. Адаму нужно как-то убедить Джиллиан, что он не хочет превращать ее в бесправную служанку. Эта сложная проблема усугублялась еще и тем, как с Джиллиан обращались в прошлом, и чтобы решить ее, требовалось время.
– Тогда я лучше не буду пока ничего говорить Питеру об этом. Если брак аннулировать сейчас, Джиллиан окажется легкой добычей для любого, кто сможет добраться до нее, – медленно произнес Джеффри.
– Я знаю, – вздохнул Адам. – Дело в том, что я не хочу принуждать ее. Если бы мы поженились, она увидела бы, что я не изменился, что я остался по-прежнему нежным и готовым предоставить ей жить по-своему… в разумных пределах, конечно. Но запугивать ее снова, принуждая…
– Нет, нет, не делай этого, – искренне испугался Иэн, – и даже не ради нее, сынок, а ради себя самого. Это такая вещь, что потом бесконечно крутится в голове и придает сладким поцелуям горький привкус сомнений.
– Откуда ты знаешь? – спросил Адам, печально улыбнувшись.
Иэн посмотрел мимо него.
– Я не принуждал твою мать, да ты и сам знаешь, что Элинор не та женщина, чтобы уступить силе, но твой отец был мертв всего несколько месяцев, когда я женился на ней, а она очень любила твоего отца, Адам. Были обстоятельства… Джон таил зло на нее, и я хотел защитить её. Я… э-э-э… уговорил ее. Не могу забыть этого. Я был дураком. Когда Элинор соглашается с чем-то, она соглашается всем сердцем, но я все мучился, все перекручивал в голове ее слова и взгляды, пока едва не погубил нас обоих.
– Мама любит тебя, – заверил Адам.
– Но я причинил много страданий нам обоим. Не думай об этом. Это было давно. Я только хотел, чтобы ты не совершил такой же ошибки.
– Но что же мне делать? – взмолился Адам.
– Может быть, леди Элинор или Джоанна… – начал было Джеффри.
– Нет, – перебил его Иэн. – Во всяком случае, не сейчас. Джиллиан любит их, находит в них поддержку – бедняжка, у нее не было ни матери, ни сестры. Адам будет вечно гадать, вышла она за него ради них или ради него самого. Вези ее в Тарринг, Адам. Сделай так, как я сделал с твоей матерью. Стой за ее спиной, когда она разбирается со своими людьми. Возьми ее в Кемп и покажи, как ты правишь у себя, и относись к ней со всем уважением, даже когда она в твоем замке. Потом прямо сделай ей предложение, не переставая уверять, что она будет управлять своей собственностью сама. Я дам тебе копии моего контракта с Элинор и Джоанны с Джеффри. Пусть она почитает их и знает, что ты подпишешь с ней такой же. Она любит тебя Адам. Она сдастся.
Почти такой же разговор произошел в женских покоях на следующий день, когда Джоанна помогала Джиллиан укладывать вещи. В обычной обстановке это сделала бы Кэтрин, но Джиллиан хотела, было оставить все наряды, которые дали ей Джоанна и Элинор, так что Джоанна взялась помочь ей переложить все по-новому, чтобы упаковать и подарки. Разговор начался почти случайно, когда Джоанна предложила Джиллиан, чтобы та передала свою, копию брачного договора Джеффри вместе с показаниями священника замка, что она была выдана замуж насильно, без ее согласия и ведома. Джоанна уверила Джиллиан, что никаких проблем не будет. Епископ Винчестерский представит это дело папскому легату, и Гуало издает распоряжение об аннулировании брака. К изумлению Джоанны Джиллиан ударилась в слезы и, рыдая, сообщила, что Адам не хочет жениться на ней.
– Я знаю, что твоя мать хочет этого и что ты не против, ради земель, но Адам…
– Это невозможно, – прервала ее Джоанна. – Не говори только мне, что Адам не любит тебя!
– Любит? Возможно, – вздохнула Джиллиан, вытирая слезы. – Он хочет меня, это правда, но он был в шоке, когда я сказала ему, что твоя мать говорила о том, что мы поженимся.
– Чепуха! – воскликнула Джоанна. – Ведь это он…
Джоанна не закончила фразу. Адам был не первым мужчиной, который меняет свое намерение, когда обнаруживает, что можно получить и без брака то, ради чего он собирался жениться. Кроме того, Джоанна знала, что Адам чувствовал себя совершенно свободно с любой замужней женщиной, которая строила ему глазки или отвечала на его авансы, и видела презрение в его глазах, когда речь заходила о подобных женщинах, хотя сам он никогда не признавался и не намекал на какие-либо интимные отношения. Но подобные женщины не имели ничего общего с Джиллиан. Ее никто не назвал бы женщиной легкого поведения. Она никогда не заглядывалась на других мужчин, даже на Иэна. Было жестокой ошибкой, если Адам не видел этого. И было бы жестокой ошибкой со стороны Адама наказать Джиллиан за ее любовь к нему.
– Это чепуха, – повторила Джоанна. – Я поговорю с ним. Это просто нелепость…
– Нет, – взмолилась Джиллиан, – пожалуйста, не надо. Если ты скажешь ему, что он несправедлив ко мне, он бросит меня. Я умру! Пожалуйста!
Увидев ужас на лице Джиллиан, Джоанна оставила этот разговор. В отличие от своей матери она не была склонна рубить с плеча и решила предоставить этому делу идти своим чередом. После того как Джиллиан и Адам на следующий день уехали, Джоанна обдумала еще раз всю эту проблему и еще сильнее убедила себя, что Джиллиан заблуждается. Адам ни разу не взглянул на нее с презрением. Лицо его выражало желание, восхищение, нежность, порой на нем вспыхивали сомнения или гнев, но презрение – никогда. Он не может не хотеть жениться на ней. Джиллиан просто неправильно поняла какую-нибудь фразу или взгляд. Странно, что он ничего не сказал Джиллиан, но ведь он открыто объявил об этом Элинор. Джоанна улыбнулась. Глупая девчонка! Адам никогда не отказывается от своего слова. Пусть разбираются сами, решила Джоанна. Плод слаще, когда древо любви поливают солеными слезами.
Для Адама и Джиллиан путешествие домой было легким и радостным. На ночь они остановились в Арунделе, где вели себя, как подобает воспитанным сеньору и вассалу. Картину чуть подпортили грубоватые шутки Арунделя, заставлявшие их краснеть, но его жена скоро заставила его прикусить язык. На следующее утро они выехали в Вик, и Джиллиан побеседовала с сэром Ричардом насчет того, чтобы передать Вик в управление его сыну. Его искренняя признательность и радость прочили светлое будущее Вику и взаимоотношениям Джиллиан с отцом и сыном. Он останется здесь, пообещал сэр Ричард, до приезда сына и наставит его на путь достойного управления поместьем. Адам и Джиллиан провели день в поездках по поместью, разговаривая с управляющими и горожанами, причем Адам старался держаться в тени, чтобы именно Джиллиан задавала вопросы и получала ответы. Население было еще взбудоражено и обеспокоено, но это обычное дело, когда полномочия принимает новый сеньор, и Джиллиан чувствовала, что если младший сэр Ричард будет столь же рачителен, как и его отец, всё будет в полном порядке.
На следующий день они отправились в Кемп, где Адам обнаружил, что Роберт де Реми на несколько дней отлучился в Телси. В Кемпе все было тихо и спокойно. Адам представил Джиллиан своим слугам и распорядился, чтобы они подчинялись ей так же, как подчинялись ему, если не больше. Потом он оставил Джиллиан в замке и проехался по поместью посмотреть, как шли дела в его отсутствие. Джиллиан понимала, что не имела никаких прав в доме Адама, но служанки тут же обступили ее с вопросами и просьбами, и когда она узнала, до какого хаоса дошли здесь дела за два года без хозяйки, ей стало не по себе. Она начала с шерсти и льна, распределяя обязанности, резко осаживая возникавшие споры насчет того, кому что делать. Одних женщин она усадила прясть; пряжа, изготовленная в прежние годы, была осмотрена и принята или отвергнута; с ткачихами она обсудила и разработала образцы и тоже усадила их за работу.
Когда она не сделала еще и половины дел в женских покоях, к ней в комнату поднялась дрожащая дворовая служанка и жалобно пролепетала, не соблаговолит ли госпожа зайти и на кухню. В памяти Джиллиан вспыхнули жалобы Иэна и Джеффри на плохо приготовленные и плохо подаваемые у Адама блюда. Опасаясь разозлить Адама, но не в силах противостоять просьбе, Джиллиан спустилась вниз. От одного взгляда на кухню ей стало дурно. Какая грязь! Какое разорение! Какой беспорядок! Только крепко держа себя в руках и напоминая себе, что это не ее люди, Джиллиан удержалась от приказа хорошенько выпороть всех. Впрочем, ее сжатые губы и горящие глаза произвели почти столь же сильный эффект. Возможно, повара ожидали просто быстрого совета, как придать вкус еде, получили же они нечто совершенно иное. Приказав, чтобы обе кухонные постройки и вся кухонная утварь сверкали чистотой, она вернулась в дом. Спустившись через час, она оценила проделанную работу и выдала рецепты и инструкции, что и как готовить. Позже она пришла еще раз, чтобы снять пробу, и приказала добавить немного этого и щепотку того.
Когда Адам вернулся, он обнаружил, что зал уже приготовлен к обеду, и слуги большей частью вроде бы знают, что делать и когда. Служба, конечно, двигалась не с тем хорошо отработанным совершенством, как в Роузлинде или Хемеле, но уже не имела ничего общего с обычным сумасшедшим домом, окружавшим Адама в Кемпе.
– Ну-ну, – сказал он на ухо Джиллиан, – я вижу, ты не оставила своей привычки вмешиваться в обеденные дела. Еда, еда, еда… Все, о чем ты думаешь, это еда.
Но для публики он поблагодарил и похвалил Джиллиан. Если не считать короткой шутки, вел он себя сухо. Если бы не эта шутка и не ласковые глаза, Джиллиан испугалась бы до потери сознания. Когда Адам довел ее только до лестницы и официально поцеловал ей руку, желая спокойной ночи, глаза ее наполнились слезами благодарности и разочарования. Чудесно, что он не опозорил ее даже перед своими слугами; но ей-то хотелось…
Признательность слегка омрачалась страхом. Действительно ли Адам заботился о ее репутации, гадала Джиллиан. Не надоела ли она ему? Ни его взгляды, ни его слова не подтверждали ее сомнений. По дороге из Кемпа в Тарринг Адам был так внимателен, как только могла бы мечтать любая женщина. Перед сыном сэра Ричарда, разумеется, следовало соблюдать приличия, но и после того, как он уехал, Адам лишь приложился на прощание к ее руке у ступенек лестницы. Тут страх одолел Джиллиан, и она вцепилась в руку Адама.
– Ты клялся, что не бросишь меня, – горячо прошептала она. – Я тебе уже надоела? Почему ты не поднимешься ко мне?
Адам прекрасно знал, что ему следовало бы ответить. Что он хочет обладать ею как своей женой, а не любовницей. Что если Джиллиан чувствует, что не может довериться ему в одном, то почему доверяет в другом. Ему следовало сказать, что, если она хочет делить с ним постель, она должна делить с ним и все остальное. Вместо этого жар охватил его, когда он взглянул на это милое лицо, полыхавшее от смущения и желания. Чресла его напряглись, а колени задрожали.
– Я не вправе входить в женские покои без твоего разрешения, – хриплым голосом произнес Адам. – Я ждал, когда ты пригласишь меня.
Он должен был сказать ей, что это она отвергла его, это она потеряла веру в него, полагая, что он желает подчинить ее земли и уязвить ее гордость. Вместо этого он завел ее на лестницу и там впился в ее губы таким страстным поцелуем, что она буквально задрожала от страсти. Они вошли на женскую половину рука об руку, но Джиллиан это не заботило. Здесь были ее люди, и она разберется с ними, если будет брошен хоть один косой взгляд. Эта мысль мелькнула в голове Джиллиан, но она не поняла, какую огромную перемену в ней, за несколько коротких месяцев, знаменовала эта мысль. Потом она уже не думала ни о чем, кроме сладостного удовольствия неторопливо раздеваться, ласкать Адама и принимать его ласки без спешки и стыда, чувствовать, как медленно разливается нега по ее телу.
– Они очень любят друг друга, и сэр Ричард – прекраснейший и честнейший человек. Если сын пойдет по стопам отца, я должен согласиться, что Джиллиан сделала великолепный выбор.
– Надеюсь, что так, – вставила Джиллиан, – но я знаю его не больше вашего, милорд. Если вы предпочли бы видеть в Вике кого-нибудь другого, я охотно отдам предпочтение вашему кандидату.
Она понимала, что Адам был удивлен и смущен ее выбором, и пыталась успокоить его, но ей и во сне не привиделась бы истинная причина его смущения. Адама охватила ревность. Попросив Джиллиан назвать имя кастеляна, он в глубине души немного боялся, что она предложит какого-нибудь неизвестного ему сторонника Людовика. Хотя он был почти уверен, что этого не произойдет, все-таки, случись это, противиться ее выбору он не смог бы. Раз Джиллиан не могла назвать никого, пока письмо лежало в Роузлинде без ответа, он ждал, что она просто скажет, будто ничего в этом деле не понимает и оставляет на его суд. Даже Элинор и Джоанна предоставляли решать такие дела своим мужьям.
То, что сказала Джиллиан, было одновременно приятным и неприятным сюрпризом. На приятную сторону указал Джеффри, и Адам почувствовал гордость за сообразительность Джиллиан, однако гордость умерялась поспешностью, с какой она предложила кандидатуру человека, которого следовало скорее считать ее человеком, нежели Адама. Здесь явно не обошлось без вмешательства матери, вбившей в голову Джиллиан, что он хочет присоединить ее земли к своим. Адам надеялся, что Джиллиан уже забыла об этом, но ее слова доказывали, что этот вопрос не выходил у нее из головы. Джиллиан не доверяла ему. Вероятно, это слащавое предложение, чтобы он принял окончательное решение сам, было лишь испытанием для него. Умная же ведьма! Теперь, даже если бы он видел в Ричарде-младшем какие-то недостатки, ему пришлось бы промолчать. Выдвижение Адамом своего кандидата – это было его правом как ее сюзерена – убедило бы ее, что он хочет сам править ее землями.
И тут ревность всколыхнула и без того взволнованный мозг Адама. Адам не видел никаких недостатков в младшем Ричарде, но откуда Джиллиан могла знать об этом? Ведь это он, Адам, объезжал поместья с юношей и заехал с ним в город, раскинувшийся вокруг бухты. Неужели Джиллиан тоже нашла время, когда Адама не было поблизости, обсудить с ним управление замком Тарринг? Если действительно нашла, то, как случилось, что до этого момента она ни разу даже вскользь не упомянула его имя? Разве не подозрительны ее слова, что она знает его не лучше Адама?
Адам собирался с мыслями, пока его мать обсуждала с Джиллиан преимущества и недостатки пребывания в замке одного и того же кастеляна долгий период времени. Если Адам позволил себе поверить, что Джиллиан хотела переспать с сыном сэра Ричарда, ему тогда остается признать, что она настоящая шлюха. Вот только этим утром, войдя в его комнату, чтобы снять с него оружие, она набросилась на него так, словно хотела поглотить его целиком, а не только его плоть. Она не была проституткой, способной изобразить самые жаркие чувства к любому, кто готов заплатить. Адам знал, что никогда, ни разу, ни на одно мгновение не видел в ее глазах ни единого проблеска животного интереса, когда они смотрели на кого бы то ни было из мужчин, даже на его отчима. Она могла быть такой прекрасной актрисой, она была умна… Нет! Джиллиан не была шлюхой!
– В твоем выборе, Джиллиан, есть один-единственный недостаток, – неторопливо произнес Адам. – Если мы уберем Ричарда из Тарринга, там останется один Олберик, и…
– О, нет, милорд. Я отправлюсь в Тарринг, – тут же перебила его Джиллиан.
Адам метнул такой гневный взгляд на Элинор, что та чуть не закричала от возмущения, но тут же взяла себя в руки и рассмеялась.
– Нет, Адам, мы с Джиллиан не поссорились, и я вовсе не изнурила ее такой тяжелой работой, чтобы ей захотелось поскорее оставить Роузлинд. Правда, дорогая?
– Конечно, нет, мадам, – тоже рассмеялась Джиллиан. – Я люблю Роузлинд и надеюсь, что когда-нибудь вы позволите мне приехать сюда еще.
– Не говори глупостей, детка, – улыбаясь, сказал Иэн. – Приезжай, когда захочешь. Тебе не нужно приглашение от нас точно так же, как оно не нужно Адаму. Ты будешь желанной гостьей для нас с Элинор всякий раз, когда сможешь составить нам компанию.
– Чепуха, Джиллиан, – поддержала мужа леди Элинор. – Тебя все любят, и ты можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь. Но ты права: тебе пора возвращаться в Тарринг. Есть много вещей, на которые молодой Ричард мог просто не обращать внимания. Мне страшно подумать, сколько там напутали служанки с шитьем и вязанием, и ты должна присмотреть, что творится на полях, проследить за севом, чтобы можно было судить, какой будет урожай. Иначе, дитя мое, в твои закрома попадет гораздо меньше зерна, чем следовало бы.
Пока Элинор перечисляла, на что Джиллиан нужно обратить внимание, и каково наилучшее соотношение по количеству ячменя, пшеницы, овса и ржи, и какие следует предпринять меры, если урожай не удался, Адам восстановил контроль над своими чувствами. Он вовсе и не думал о том, что Джиллиан поругалась с его матерью или что ее завалили без меры тяжелой работой. Желание Джиллиан вернуться в Тарринг вполне укладывалось в ее подозрение, что он хочет захватить ее земли. Он снова попался в ловушку. Возражать он не мог, иначе лишь подтвердил бы опасения Джиллиан, что главная его цель – скорее Тарринг, чем она сама.
Адам рассчитывал оставить Джиллиан в безопасности в Роузлинде, пока он отправится в Бексхилл. Тарринг – мощный замок, но Адам опасался, что уже разбудил сторонников Людовика в Пивенси и Гастингсе, и они могут напасть на Тарринг, чтобы отвлечь его внимание от Бексхилла. Если бы Джиллиан осталась в Роузлинде, он предоставил бы Таррингу защищаться самостоятельно, лишь время от времени, посылая туда наблюдателей, чтобы удостовериться, что замок далек от угрозы падения. С Джиллиан в Тарринге Адам не был уверен, что сможет придерживаться этого плана. А тут еще его мать поощряет Джиллиан ехать домой, хотя прекрасно знает, что ему предстоит война.
В это мгновение ярость и паника отступили – Адам вдруг сообразил, что Элинор, вероятно, продумала все это и решила, что опасности нет. Тарринг действительно стоял в стороне от театра основных боевых действий. Эта мысль успокоила его, и идея побыть с Джиллиан в Тарринге, пока будут собирать войско и провизию, показалась ему еще приятнее.
Этим утром Адам успел быстро управиться с Джиллиан, так что физическая потребность не мучила его, но он находил, что такое животное удовлетворение было наименьшим из его желаний. Он хотел быть с Джиллиан, праздно сидеть у огня в ее спальне и болтать о делах поместья и королевства и об их планах. Он хотел лежать рядом с ней и рассматривать смуглый блеск ее кожи, красновато-бурые соски, напоминающие глянцевитые бутоны, на ее круглой груди. Он все больше начинал ненавидеть спешку и чувство, что они совершают какое-то преступление, необходимость скрывать то, о чем все знали, но из вежливости помалкивали. Он хотел иметь жену и иметь такое же, как Иэн или Джеффри, право поваляться вместе с ней в постели в ленивой неге после бурных ласк. В Тарринге, по крайней мере, у него будет нечто большее, чем вырываемые украдкой четверть часа.
Таким образом, Адам отбросил свои страхи насчет того, чтобы оставить Джиллиан одну в Тарринге, и с удовольствием присоединился к общему обсуждению вопроса о том, когда лучше отправляться. Когда и этот вопрос был улажен, дамы вернулись к своим обязанностям по замку, а мужчины остались поболтать у огня. Джеффри широко зевнул – его встреча с Джоанной была не менее бурной, но куда более продолжительной, чем встреча Адама с Джиллиан.
Иэн усмехнулся.
– Я знаю, что твоя зевота связана не только с усталостью, но не беспокойся, что тебе придется долго скучать здесь, – Джеффри закрыл рот, готовясь возразить, но Иэн жестом велел ему молчать и продолжал: – Я получил письмо от Питера де Роша. Он хочет, чтобы ты приехал к нему, прихватив с собой Джоанну, как можно скорее. Король, кажется, очень хочет услышать подробности битвы при Бувине. Возможно, Питер хочет погреться в лучах твоей славы.
– У меня в Бувине особой славы не было, – сухо заметил Джеффри. – Все, чего я добился там, – это походка краба.
– Что ж, возможно, Питер подумал и об этом тоже. Все, кто там был, вспоминают о том, как ты яростно сражался, но был тяжело ранен, – Иэн задумчиво смотрел на Джеффри. – Генриху двенадцать лет, и он отчаянно жаждет повести в бой свою армию. Питер, несомненно, рассчитывает, что ты сумеешь своим примером сбалансировать чувства мальчика между трусостью и безрассудной храбростью.
Джеффри рассмеялся.
– Ты хочешь сказать, что я должен расхваливать войну, одновременно являя собой пример ее ужасов. Епископ Винчестерский всегда был хитрым дьяволом.
– Ну-ну, нельзя называть епископа Божьей церкви дьяволом, – с улыбкой возразил Иэн. – Тем более что он желает тебе добра. Было бы очень мудро с твоей стороны поехать туда и напомнить своему кузену о себе, привязать его к себе. Питер знает, что сейчас как раз подходящее время установить тесную и долгую связь с королем. Он, я слышал, очень умен и оценит твою проницательность.
– Я согласен, что сейчас подходящее время укрепить наши узы с Генрихом. И я действительно признателен Питеру де Рошу за его приглашение. Я так ему и скажу, – затем Джеффри повернулся к Адаму. – Ты не хочешь, чтобы я передал Питеру твое прошение? Если…
– Какое прошение? – недоумевая, перебил его Адам.
– Ну, наверное, правильнее сказать прошение Джиллиан об аннулировании ее брака. Я знаю, что ты решил убить этого Осберта де Серей, но один Бог ведает, когда ты сумеешь добраться до него. Если он такой трусливый, то, возможно, уже сбежал во Францию после смерти своего отца. Ты же не будешь вечно ждать, чтобы жениться на женщине. Если она вдруг забеременеет, это будет нечестно по отношению к ней. Поначалу я сомневался в ней, но сейчас нет. Джоанна говорит…
– Боже мой, какой же я идиот! – воскликнул Адам. – Я никогда не думал об этом. Можешь ли поверить, что мне и в голову не приходило, что брак можно аннулировать?! Почему, почему я не предложил Джиллиан написать епископу Винчестерскому еще в Тарринге? Будь я проклят! Теперь уже слишком поздно.
– Почему слишком поздно? – удивленно спросил Иэн. – Ты же не можешь думать, что Джиллиан не хочет этого, Адам! Я видел, как она встретила тебя. – Внезапно он нахмурился и заговорил медленнее, с какой-то неохотой: – Ты не хочешь? Ты переменил свое мнение или чувствуешь, что она… что, раз она…
– Нет! – в бешенстве взорвался Адам. – Это никак не связано со мной, даже если бы я не хотел, хотя клянусь, что хочу. Жениться на Джиллиан – моя самая сокровенная мечта, но даже если бы я не хотел, я бы все равно женился на ней после того, что произошло между нами, сам знаешь. Но Джиллиан не пойдет за меня… во всяком случае, не сейчас.
– Ты сумасшедший! – с ударением произнес Иэн.
– Адам, не знаю, какая муха тебя укусила, – вставил Джеффри, – но скажу тебе открыто, что женщина просто без памяти влюблена в тебя. Джоанна говорит, что она едва дышит в ожидании твоих писем, хотя, что она может понять в твоих каракулях и что хорошего несут ей твои несколько слов, не могу сказать. Почему ты думаешь, что она откажет тебе?
– Потому что мама сказала ей, что мне нужны ее земли, – угрюмо произнес Адам.
– Не говори ерунды! – воскликнул Иэн. Джеффри глубоко вздохнул, но ничего не сказал.
– Я не имею в виду, что она выразилась именно такими словами, но она, видимо, наговорила ей, как хорошо ее земли стыкуются с моими. К тому же я сам слышал, как мама сказала Арунделю, что она не такая простушка, чтобы упустить из своей семьи земли Невилля. Джиллиан это тоже слышала. Она так рассердилась, что не поднимала на меня глаз с полчаса, пока я… ладно, не будем об этом.
– Ты уверен? – спросил Иэн. – Она совсем не кажется такой. Она такая милая.
– Да, она милая, – зло проговорил Адам. – Она не будет браниться, швырять на пол вещи или топать ногами и кричать, как мама. Она просто извинится, потянет время, найдет причины… Она не выйдет за меня. Она так и сказала. Она сказала… неважно, что она сказала, но смысл был такой, что она любит меня, но не станет моей женой.
– Ну, это чушь какая-то, – вмешался Джеффри, – хотя должен признать: нехорошо вышло, что леди Элинор пришлось произнести такие слова Арунделю в присутствии Джиллиан. И не удивительно, что та рассердилась, но если она любит тебя… Ты ведь и так уже ее сеньор и…
– Я не знаю, что у нее в голове, – перебил его Адам. – А разве ты всегда сам знаешь, почему Джоанна поступает так, а не этак? Я пытался объяснить Джиллиан, что мне нужна только она, что она может править Таррингом и своими людьми, как пожелает, конечно, в рамках разумного и в пределах данной ею мне и Генриху клятвы, но она не хочет слушать.
– Что значит, не хочет слушать? – спросил Иэн. Адам покраснел.
– Она… э-э-э… отвлекает меня.
Джеффри прикусил губу, чтобы подавить улыбку. Джоанна часто «отвлекала» его от тем, которые предпочитала не обсуждать. Он посмотрел на Иэна, но не нашел у него помощи. Тот вдруг проявил необычный интерес к слугам, которые расставляли столы к обеду, и Джеффри понял, что Иэна тоже часто «отвлекали» в схожих ситуациях. Однако это было совсем не смешно. Адаму нужно как-то убедить Джиллиан, что он не хочет превращать ее в бесправную служанку. Эта сложная проблема усугублялась еще и тем, как с Джиллиан обращались в прошлом, и чтобы решить ее, требовалось время.
– Тогда я лучше не буду пока ничего говорить Питеру об этом. Если брак аннулировать сейчас, Джиллиан окажется легкой добычей для любого, кто сможет добраться до нее, – медленно произнес Джеффри.
– Я знаю, – вздохнул Адам. – Дело в том, что я не хочу принуждать ее. Если бы мы поженились, она увидела бы, что я не изменился, что я остался по-прежнему нежным и готовым предоставить ей жить по-своему… в разумных пределах, конечно. Но запугивать ее снова, принуждая…
– Нет, нет, не делай этого, – искренне испугался Иэн, – и даже не ради нее, сынок, а ради себя самого. Это такая вещь, что потом бесконечно крутится в голове и придает сладким поцелуям горький привкус сомнений.
– Откуда ты знаешь? – спросил Адам, печально улыбнувшись.
Иэн посмотрел мимо него.
– Я не принуждал твою мать, да ты и сам знаешь, что Элинор не та женщина, чтобы уступить силе, но твой отец был мертв всего несколько месяцев, когда я женился на ней, а она очень любила твоего отца, Адам. Были обстоятельства… Джон таил зло на нее, и я хотел защитить её. Я… э-э-э… уговорил ее. Не могу забыть этого. Я был дураком. Когда Элинор соглашается с чем-то, она соглашается всем сердцем, но я все мучился, все перекручивал в голове ее слова и взгляды, пока едва не погубил нас обоих.
– Мама любит тебя, – заверил Адам.
– Но я причинил много страданий нам обоим. Не думай об этом. Это было давно. Я только хотел, чтобы ты не совершил такой же ошибки.
– Но что же мне делать? – взмолился Адам.
– Может быть, леди Элинор или Джоанна… – начал было Джеффри.
– Нет, – перебил его Иэн. – Во всяком случае, не сейчас. Джиллиан любит их, находит в них поддержку – бедняжка, у нее не было ни матери, ни сестры. Адам будет вечно гадать, вышла она за него ради них или ради него самого. Вези ее в Тарринг, Адам. Сделай так, как я сделал с твоей матерью. Стой за ее спиной, когда она разбирается со своими людьми. Возьми ее в Кемп и покажи, как ты правишь у себя, и относись к ней со всем уважением, даже когда она в твоем замке. Потом прямо сделай ей предложение, не переставая уверять, что она будет управлять своей собственностью сама. Я дам тебе копии моего контракта с Элинор и Джоанны с Джеффри. Пусть она почитает их и знает, что ты подпишешь с ней такой же. Она любит тебя Адам. Она сдастся.
Почти такой же разговор произошел в женских покоях на следующий день, когда Джоанна помогала Джиллиан укладывать вещи. В обычной обстановке это сделала бы Кэтрин, но Джиллиан хотела, было оставить все наряды, которые дали ей Джоанна и Элинор, так что Джоанна взялась помочь ей переложить все по-новому, чтобы упаковать и подарки. Разговор начался почти случайно, когда Джоанна предложила Джиллиан, чтобы та передала свою, копию брачного договора Джеффри вместе с показаниями священника замка, что она была выдана замуж насильно, без ее согласия и ведома. Джоанна уверила Джиллиан, что никаких проблем не будет. Епископ Винчестерский представит это дело папскому легату, и Гуало издает распоряжение об аннулировании брака. К изумлению Джоанны Джиллиан ударилась в слезы и, рыдая, сообщила, что Адам не хочет жениться на ней.
– Я знаю, что твоя мать хочет этого и что ты не против, ради земель, но Адам…
– Это невозможно, – прервала ее Джоанна. – Не говори только мне, что Адам не любит тебя!
– Любит? Возможно, – вздохнула Джиллиан, вытирая слезы. – Он хочет меня, это правда, но он был в шоке, когда я сказала ему, что твоя мать говорила о том, что мы поженимся.
– Чепуха! – воскликнула Джоанна. – Ведь это он…
Джоанна не закончила фразу. Адам был не первым мужчиной, который меняет свое намерение, когда обнаруживает, что можно получить и без брака то, ради чего он собирался жениться. Кроме того, Джоанна знала, что Адам чувствовал себя совершенно свободно с любой замужней женщиной, которая строила ему глазки или отвечала на его авансы, и видела презрение в его глазах, когда речь заходила о подобных женщинах, хотя сам он никогда не признавался и не намекал на какие-либо интимные отношения. Но подобные женщины не имели ничего общего с Джиллиан. Ее никто не назвал бы женщиной легкого поведения. Она никогда не заглядывалась на других мужчин, даже на Иэна. Было жестокой ошибкой, если Адам не видел этого. И было бы жестокой ошибкой со стороны Адама наказать Джиллиан за ее любовь к нему.
– Это чепуха, – повторила Джоанна. – Я поговорю с ним. Это просто нелепость…
– Нет, – взмолилась Джиллиан, – пожалуйста, не надо. Если ты скажешь ему, что он несправедлив ко мне, он бросит меня. Я умру! Пожалуйста!
Увидев ужас на лице Джиллиан, Джоанна оставила этот разговор. В отличие от своей матери она не была склонна рубить с плеча и решила предоставить этому делу идти своим чередом. После того как Джиллиан и Адам на следующий день уехали, Джоанна обдумала еще раз всю эту проблему и еще сильнее убедила себя, что Джиллиан заблуждается. Адам ни разу не взглянул на нее с презрением. Лицо его выражало желание, восхищение, нежность, порой на нем вспыхивали сомнения или гнев, но презрение – никогда. Он не может не хотеть жениться на ней. Джиллиан просто неправильно поняла какую-нибудь фразу или взгляд. Странно, что он ничего не сказал Джиллиан, но ведь он открыто объявил об этом Элинор. Джоанна улыбнулась. Глупая девчонка! Адам никогда не отказывается от своего слова. Пусть разбираются сами, решила Джоанна. Плод слаще, когда древо любви поливают солеными слезами.
Для Адама и Джиллиан путешествие домой было легким и радостным. На ночь они остановились в Арунделе, где вели себя, как подобает воспитанным сеньору и вассалу. Картину чуть подпортили грубоватые шутки Арунделя, заставлявшие их краснеть, но его жена скоро заставила его прикусить язык. На следующее утро они выехали в Вик, и Джиллиан побеседовала с сэром Ричардом насчет того, чтобы передать Вик в управление его сыну. Его искренняя признательность и радость прочили светлое будущее Вику и взаимоотношениям Джиллиан с отцом и сыном. Он останется здесь, пообещал сэр Ричард, до приезда сына и наставит его на путь достойного управления поместьем. Адам и Джиллиан провели день в поездках по поместью, разговаривая с управляющими и горожанами, причем Адам старался держаться в тени, чтобы именно Джиллиан задавала вопросы и получала ответы. Население было еще взбудоражено и обеспокоено, но это обычное дело, когда полномочия принимает новый сеньор, и Джиллиан чувствовала, что если младший сэр Ричард будет столь же рачителен, как и его отец, всё будет в полном порядке.
На следующий день они отправились в Кемп, где Адам обнаружил, что Роберт де Реми на несколько дней отлучился в Телси. В Кемпе все было тихо и спокойно. Адам представил Джиллиан своим слугам и распорядился, чтобы они подчинялись ей так же, как подчинялись ему, если не больше. Потом он оставил Джиллиан в замке и проехался по поместью посмотреть, как шли дела в его отсутствие. Джиллиан понимала, что не имела никаких прав в доме Адама, но служанки тут же обступили ее с вопросами и просьбами, и когда она узнала, до какого хаоса дошли здесь дела за два года без хозяйки, ей стало не по себе. Она начала с шерсти и льна, распределяя обязанности, резко осаживая возникавшие споры насчет того, кому что делать. Одних женщин она усадила прясть; пряжа, изготовленная в прежние годы, была осмотрена и принята или отвергнута; с ткачихами она обсудила и разработала образцы и тоже усадила их за работу.
Когда она не сделала еще и половины дел в женских покоях, к ней в комнату поднялась дрожащая дворовая служанка и жалобно пролепетала, не соблаговолит ли госпожа зайти и на кухню. В памяти Джиллиан вспыхнули жалобы Иэна и Джеффри на плохо приготовленные и плохо подаваемые у Адама блюда. Опасаясь разозлить Адама, но не в силах противостоять просьбе, Джиллиан спустилась вниз. От одного взгляда на кухню ей стало дурно. Какая грязь! Какое разорение! Какой беспорядок! Только крепко держа себя в руках и напоминая себе, что это не ее люди, Джиллиан удержалась от приказа хорошенько выпороть всех. Впрочем, ее сжатые губы и горящие глаза произвели почти столь же сильный эффект. Возможно, повара ожидали просто быстрого совета, как придать вкус еде, получили же они нечто совершенно иное. Приказав, чтобы обе кухонные постройки и вся кухонная утварь сверкали чистотой, она вернулась в дом. Спустившись через час, она оценила проделанную работу и выдала рецепты и инструкции, что и как готовить. Позже она пришла еще раз, чтобы снять пробу, и приказала добавить немного этого и щепотку того.
Когда Адам вернулся, он обнаружил, что зал уже приготовлен к обеду, и слуги большей частью вроде бы знают, что делать и когда. Служба, конечно, двигалась не с тем хорошо отработанным совершенством, как в Роузлинде или Хемеле, но уже не имела ничего общего с обычным сумасшедшим домом, окружавшим Адама в Кемпе.
– Ну-ну, – сказал он на ухо Джиллиан, – я вижу, ты не оставила своей привычки вмешиваться в обеденные дела. Еда, еда, еда… Все, о чем ты думаешь, это еда.
Но для публики он поблагодарил и похвалил Джиллиан. Если не считать короткой шутки, вел он себя сухо. Если бы не эта шутка и не ласковые глаза, Джиллиан испугалась бы до потери сознания. Когда Адам довел ее только до лестницы и официально поцеловал ей руку, желая спокойной ночи, глаза ее наполнились слезами благодарности и разочарования. Чудесно, что он не опозорил ее даже перед своими слугами; но ей-то хотелось…
Признательность слегка омрачалась страхом. Действительно ли Адам заботился о ее репутации, гадала Джиллиан. Не надоела ли она ему? Ни его взгляды, ни его слова не подтверждали ее сомнений. По дороге из Кемпа в Тарринг Адам был так внимателен, как только могла бы мечтать любая женщина. Перед сыном сэра Ричарда, разумеется, следовало соблюдать приличия, но и после того, как он уехал, Адам лишь приложился на прощание к ее руке у ступенек лестницы. Тут страх одолел Джиллиан, и она вцепилась в руку Адама.
– Ты клялся, что не бросишь меня, – горячо прошептала она. – Я тебе уже надоела? Почему ты не поднимешься ко мне?
Адам прекрасно знал, что ему следовало бы ответить. Что он хочет обладать ею как своей женой, а не любовницей. Что если Джиллиан чувствует, что не может довериться ему в одном, то почему доверяет в другом. Ему следовало сказать, что, если она хочет делить с ним постель, она должна делить с ним и все остальное. Вместо этого жар охватил его, когда он взглянул на это милое лицо, полыхавшее от смущения и желания. Чресла его напряглись, а колени задрожали.
– Я не вправе входить в женские покои без твоего разрешения, – хриплым голосом произнес Адам. – Я ждал, когда ты пригласишь меня.
Он должен был сказать ей, что это она отвергла его, это она потеряла веру в него, полагая, что он желает подчинить ее земли и уязвить ее гордость. Вместо этого он завел ее на лестницу и там впился в ее губы таким страстным поцелуем, что она буквально задрожала от страсти. Они вошли на женскую половину рука об руку, но Джиллиан это не заботило. Здесь были ее люди, и она разберется с ними, если будет брошен хоть один косой взгляд. Эта мысль мелькнула в голове Джиллиан, но она не поняла, какую огромную перемену в ней, за несколько коротких месяцев, знаменовала эта мысль. Потом она уже не думала ни о чем, кроме сладостного удовольствия неторопливо раздеваться, ласкать Адама и принимать его ласки без спешки и стыда, чувствовать, как медленно разливается нега по ее телу.