Джеллис Роберта. Каштановый омут

   Несмотря на желание поскорее встретиться с Джиллиан, Адам не подгонял их. У него самого в голове шумело после обмена впечатлениями обо всей этой нелепой битве с сэром Робертом и наиболее близкими по духу пленниками. Адам почувствовал необходимость облегчить их скорбь и унижение обильными порциями вина и, естественно, не мог позволить своим гостям пить без него.
   Сэр Годфри и сэр Ричард встретились на берегу реки Какмер и имели возможность высказаться друг другу. И вдруг лагерь огласился криками. Вскочив на ноги, они услышали звуки недолгой погони и драки. Спустя несколько минут слегка помятого Жана бросили к ногам сэра Ричарда, а командир отряда заявил, что этот человек спрашивал кастеляна Пивенси. При этих словах сэр Ричард и сэр Эндрю выхватили мечи. Лицо сэра Годфри стало бледно-желтым. Командир отряда сэра Эндрю предупредил своих людей, продолжал Джон из Глинда, и люди сэра Годфри окружены.
   – Но если это ловушка, чтобы люди из Пивенси знали, где найти нас, милорд, – продолжал Джон из Глинда, – то я сказал бы, что люди сэра Годфри не в курсе дела.
   – И я тоже! – воскликнул сэр Годфри. – На мой взгляд, это вообще чепуха. Будто у людей Людовика сейчас нет других забот, кроме ваших двух сотен воинов.
   Это были справедливые слова. Тем более, откуда сэр Годфри мог знать, что сэр Ричард приведет с собой более десяти-двенадцати воинов? И откуда он мог знать, что сэр Эндрю будет в Глинде? Для сэра Ричарда самого это было неожиданностью, хотя он и не слишком удивился, поскольку сэр Эндрю часто по пути в Тарринг останавливался в Глинде. Хотя сэр Ричард по-прежнему держал свой меч наголо, глаза его уже перебежали с лица сэра Годфри на Жана. Этот мерзавец уже оправился от неожиданности и тут же решил отдать своего хозяина на съедение в надежде сохранить свою собственную жизнь. Не мешкая ни секунды, он выложил весь план Осберта.
   Сэр Ричард был не слишком склонен доверять рассказу Жана, но и отмахнуться от него не смел. Леди Джиллиан могла оказаться в опасности. Игнорировать такое предостережение, даже поступившее из столь ненадежного источника, было бы прямым нарушением данной ей присяги. Еще одним фактором, побудившим сэра Ричарда к действиям после рассказа Жана, было то, что стратегически выгоднее расположиться в самом Тарринге или близ него, даже если люди из Пивенси решили по непонятным причинам развязать войну с Адамом. Сэр Эдмунд и сэр Филипп тоже должны были в этот день прибыть в Тарринг, если уже не были там; то же должен был сделать и сам Адам. Взвесив все, сэр Ричард решил, что, даже если Тарринг был уже захвачен и Жан пытался заманить их в ловушку, его силы и те, что еще должны были прибыть, вполне способны захлопнуть в этой ловушке тех, кто ее расставил.
   – Связать этого человека и не спускать с него глаз, – приказал сэр Ричард Джону из Глинда. – Прикажи воинам готовиться к немедленному маршу к Таррингу.
   – Но если сэр Годфри – предатель… – тихо пробормотал сэр Эндрю.
   – Я так не думаю, Эндрю, – успокоил его Ричард, – но лучше, конечно, понаблюдайте за ним. Сэр Годфри, – продолжал он, – я не то чтобы не верю вам, но вы понимаете, что мы должны учитывать все возможности. Я не прошу вас отдать свой меч, но вынужден просить вас приказать вашим людям сдать оружие. Меня вы знаете. Клянусь честью, что если вы в этом деле ни при чем, вы уедете с миром, как и все ваши люди, каков бы ни был итог вашей встречи с сэром Адамом.
   Сэр Годфри был упрямцем, но не сумасшедшим и не идиотом. Если бы он отказался, сэру Ричарду не оставалось бы ничего другого, кроме как приказать своим людям разоружить отряд Годфри силой. Сам сэр Годфри оказался бы пленником, и все пропало бы. В гневе, кусая губы, он согласился. Его люди были разоружены, и им было велено ехать по нескольку человек между большими группами воинов сэра Ричарда и сэра Эндрю. Сэр Годфри ехал рядом с сэром Ричардом, а сэр Эндрю держался чуть сзади. Некоторое время они ехали молча, пока сэр Годфри не спросил, что намеревается предпринять сэр Ричард, если рассказанная Жаном история окажется правдой.
   Сэр Ричард испытующе взглянул на него, так что сэр Годфри уже решил, что не получит ответа, но в это мгновение сэр Ричард заговорил:
   – Думаю, что просто представлюсь у ворот. Я знаю командира, который остался там за старшего. Если он встретит меня и позволит моему отряду войти, я войду. Потом, если леди Джиллиан не встретит меня в зале, я поднимусь к ней – ведь нельзя исключать, что этот человек сказал правду и госпожа нуждается в помощи.
   – Но что, если это какая-то западня? – взволнованно спросил сэр Годфри.
   – Сэр Эндрю со своими людьми останется снаружи, чтобы предостеречь сэра Адама и не дать никому удрать, – бесстрастно ответил сэр Ричард.
   – Вас могут ждать неприятности, – предупредил сэр Годфри.
   Сэр Ричард улыбнулся ему.
   – Конечно, я надеюсь прожить еще долго, но если этому не суждено случиться, не так уж важно. Если я погибну на службе у сэра Адама, он отомстит за меня и позаботится о моей жене и детях, причем, вероятно, получше, чем я сам мог бы о них позаботиться. Он такой человек.
   Сэр Годфри подумал над этими словами несколько минут, а потом сказал:
   – Что бы там в Тарринге ни случилось, клянусь, что не имею к этому никакого отношения, но мне хотелось бы въехать туда вместе с вами. Если хотите, я даже отдам вам свой меч и разоружусь. Дело в том, – сэр Годфри лукаво улыбнулся, – что у меня будет больше шансов спастись, угодив в западню, чем оставшись с сэром Эндрю. Объяснить ему…
   – Хорошо, – рассмеялся сэр Ричард, – пойдем вместе. Держите свой меч и доспехи при себе. Если ловушку устроили вы, то ничего худшего вы уже мне не сделаете, а если не вы, то ваша помощь, несомненно, мне пригодится.
   Они поднялись на небольшой холм, и сэр Ричард посмотрел вниз на город Тарринг.
   – Город выглядит достаточно спокойно, – проговорил сэр Ричард, подав своим людям сигнал свернуть направо, огибая город и направляясь к возвышавшемуся над ним замку.
   В это же время находившийся в двух милях к западу, Адам подозвал к себе Олберика. Свежий весенний воздух по дороге из Кемпа вдохнул в него свежие чувства, и его вдруг охватило нестерпимое желание увидеть Джиллиан. За минувший месяц он был вполне доволен обществом мужчин. Случались, конечно, минуты тоски, иногда он испытывал чувство неудовлетворенности, но все это переносилось легче, чем в прошлом. Отчасти это объяснялось тем, что дни Адама были до краев заполнены заботами и тяжелой физической работой, так что, добравшись до постели, он уже не в силах был чего-либо желать. Главным, однако, было его душевное спокойствие: он знал, что, когда вернется в Тарринг, Джиллиан будет там, так же страстно желающая его, как он ее. Недели совместной жизни в качестве мужа и жены, хотя их союз и не был официальным, очистили его от яда сомнений.
   Ни любовь его, ни страсть к Джиллиан не уменьшились. Когда он думал о Джиллиан, ему хотелось быть только с ней, смеяться с ней, и кровь приливала к его чреслам. Однако теперь это чувство делало его счастливым. Он улыбался, даже проклиная обстоятельства, оторвавшие его от нее. Он удовлетворялся воспоминаниями о долгих жарких ночах любви и днях радости. Лихорадка, беспокойство и тоска оставили его душу, и Адам научился скучать по Джиллиан, так же как Иэн и Джеффри скучали по своим женам, со жгучим желанием, но и с уверенностью. Ненасытная жажда и угрызения совести, сопровождавшие размышления о том, как заполучить Джиллиан, остались позади.
   Потом Адам понял, что приезд сэра Ричарда и остальных возвращает его к прежней ситуации. Нет, твердо решил он. Хватит – значит хватит. Именно в это мгновение он подозвал к себе Олберика и приказал ему вести пехоту к Таррингу. Он поедет вперед с Катбертом и еще несколькими всадниками. Он сейчас же решит все это дело с Джиллиан и заявит ее вассалам и кастелянам о своем намерении жениться на ней, как только ее брак с Осбертом будет аннулирован. Как только будет составлен формальный контракт, и они окажутся официально помолвленными, скрывать свои отношения им больше не придется. Хоть церковь и настаивает, что такая помолвка – еще не брак, люди Джиллиан не будут столь строгими.
 
   Незадолго до этого, связав Кэтрин по приказанию Осберта, Джиллиан поднялась с колен. Операция заняла много времени, и Осберту потребовалось не менее десяти минут, чтобы заставить ее приступить к делу. Сначала Джиллиан просто ошеломленно смотрела на своего мужа, ее губы слегка подрагивали, рука вцепилась в распятие, висевшее у нее на шее. Осберт разговаривал с ней мягко, еще и еще раз уверяя ее в своей доброй воле. Он опасался, что ее страх усилится, и она начнет визжать в истерике, невзирая на угрозу его обнаженного меча. Ее крик был бы опасен для него. Звук разнесется через открытые окна и привлечет внимание слуг, даже если он достаточно быстро заткнет ей рот.
   Для осуществления целей Осберта обнаженный меч был лишь пустой угрозой. Он не мог причинить никакого вреда Джиллиан, пока она не разберется со стражей у задних ворот. Он не должен был довести ее и до обморока из страха, что она не успеет прийти в себя, когда настанет время послужить ему. Поэтому Осберт вынужден был убеждать ее, что не желает ей зла. Время пока позволяло поговорить с ней спокойно – пока Жан доберется до лагеря людей из Пивенси, да пока они дойдут до Тарринга…
   Наконец, рука Джиллиан оторвалась от распятия. Осберт воспринял это как знак того, что ее страх сменился покорностью. Он приказал ей оттащить Кэтрин от двери и связать ее. Джиллиан в ответ только посмотрела на него. Осберт опять начал уговаривать ее, но безуспешно.
   – Мне придется ее убить, если ты не свяжешь ее, – сказал, в конце концов Осберт.
   Он, так или иначе, собирался убить Кэтрин, но не хотел делать этого раньше времени, чтобы вид крови не довел Джиллиан до истерики. Медленно, очень медленно, словно одурманенная или контуженная, Джиллиан сделала, как было велено, завязав одним куском вуали рот Кэтрин, другим, связав ее руки, третьим – ноги. Осберт наблюдал за ней, но никаких погрешностей в ее действиях не заметил. Он не догадался, что материал был таким мягким, таким нежным и был так толсто накручен вокруг запястий и лодыжек Кэтрин, что если женщина посильнее напряжется, то узлы соскользнут, и руки и ноги ее высвободятся. Осберт отметил только, что Джиллиан после первого ошеломленного взгляда больше не смотрела на него. Он был доволен этим. Это подкрепляло его уверенность, что Джиллиан по-прежнему запугана.
   Осберт так же ошибался в этом своем предположении, как и в том, что Кэтрин связана, как следует. Внешне Джиллиан не изменилась, но он не осознавал, что под старой оболочкой жила уже совершенно другая женщина. Отнюдь не страх заставил Джиллиан ухватиться за распятие и прошептать молитву, но радость. Бог послал ее злейшего врага прямо ей в руки, и она от всей души возблагодарила Его. Ее замедленная реакция была результатом отнюдь не паралича, а размышлений. Чего Осберт надеялся добиться в замке, полном людей, которые, Джиллиан не сомневалась в этом, грудью встанут на ее защиту?
   Джиллиан не пришлось долго гадать. Осберт сам рассказал ей об этом. Зная, как долго ему придется ждать прибытия отряда из Пивенси, он не мог удержаться, чтобы не похвастаться своим умом перед Джиллиан. Сначала она стояла совершенно неподвижно, опустив взгляд на распростертую у ее ног служанку. К середине рассказа она закрыла глаза и закусила губу. Время от времени по телу ее пробегали мурашки. Осберт все больше хорохорился, видя, что она признала неотвратимость его победы.
   На самом же деле Джиллиан едва сдерживала смех. Она даже не знала, что забавнее – то, что Осберт не знал о разгроме в Линкольне и, стало быть, о том, что никто из Пивенси не придет к нему на помощь, или что, если даже кто-нибудь придет, в этот самый день в Тарринге должны были собраться ее вассалы с большими силами. Если люди, которых видели разведчики Осберта, были не просто французским отрядом, который спасается бегством, то они окажутся в тисках между Таррингом и вассалами Джиллиан.
   Джиллиан рассмеялась бы Осберту в лицо, но она не хотела возбуждать в нем подозрений. Бог ниспослал его ей в руки, но она еще не знала, как убить его, и не хотела терять свое преимущество. Она понимала, что его самоуверенность и вера в ее покорность были грозным оружием в ее руках.
   К несчастью, именно в этот момент Осберт решил, что Джиллиан настала пора сыграть свою роль и отвлечь стражу от задних ворот в конюшню, где люди Осберта нападут на них из засады и завладеют их доспехами. Он объявил об этом с таким ледяным спокойствием и уверенностью, что Джиллиан от удивления потеряла контроль над собой. Она залилась злобным смехом и произнесла:
   – Ты осел! Длинноухий осел!
   Не будь Осберт именно тем, кем назвала его Джиллиан, эта ошибка дорого стоила бы ей. Он стоял в эту секунду достаточно близко к ней, чтобы схватить ее за горло, и она жестоко пострадала бы за свою несдержанность. На женщине есть достаточно мест, которые можно повредить, а под одеждой видно не будет. Однако Осберт был не меньше удивлен реакцией Джиллиан, чем она его глупостью, и она вовремя успела понять свою оплошность и среагировать. Прежде чем значение ее слов пробилось в череп Осберта, Джиллиан перескочила через кровать и встала по другую ее сторону, скрытая от Осберта занавесками.
   Осберт испустил вопль ярости и бросился за ней вокруг кровати. В гневе он, позабыв о своих интересах, вполне мог воспользоваться мечом. Но Джиллиан знала, как воздействует на Осберта раздражение. В прошлом он часто бил кулаками и ногами, когда отец или брат отказывали ему в чем-нибудь. Достигнув временного укрытия, Джиллиан, не теряя времени понапрасну, огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы защитить ее. Нож ее лежал в сундуке за спиной Осберта, что было и к лучшему, поскольку Джиллиан инстинктивно ухватилась бы за него, а нож едва ли был надежной защитой против меча.
   Теперь, когда ее привычное оружие оказалось вне досягаемости, Джиллиан заставила себя соображать. Ей нужно было что-нибудь длинное и крепкое, чтобы удерживать Осберта на расстоянии. Наконец, обругав себя еще большей ослицей, чем Осберт, она схватила подсвечник, стоявший у кровати. Подсвечник был выше самой Джиллиан, сделан из кованых железных полос и довольно прочен. Он имел также длинный острый наконечник, на который насаживалась свечка. Джиллиан сорвала свечку и швырнула ее Осберту в лицо, когда он обошел вокруг кровати. Тут же обнаружился и один недостаток этого оружия – подсвечник был слишком тяжелым. Она могла наклонить его и держать Осберта на почтительном расстоянии, она могла даже приподнять его и ткнуть немного вперед, но он слишком громоздок и неудобен, чтобы удерживать его в руках долгое время или размахивать им, отбивая удары меча.
   Для человека даже не слишком большого мужества и сноровки этот подсвечник едва ли стал бы препятствием. Если бы он хотел оставить Джиллиан в живых, ему достаточно было бы просто вложить меч в ножны и подождать, пока подсвечник сам выпадет из рук Джиллиан, а если бы ее смерть была его целью, он просто ухватил бы подсвечник левой рукой, а правой нанес удар. Однако по сравнению с Осбертом даже кролик показался бы львом. К тому же его мозг продолжал торжествовать по случаю исполнения его давней мечты. Он с таким трудом столько месяцев добивался своего. Нельзя же все испортить в последнюю минуту. И, самое главное, он не верил, что Джиллиан была способна оказать сопротивление. Джиллиан так разозлилась на саму себя, что, почувствовав в руках первое средство самообороны, от досады закричала. Как она могла быть такой дурой?! Почему она просто не согласилась для видимости на его предложение? Как только они показались бы во дворе, стражники схватили бы Осберта. Он же не мог выйти из ее комнаты, держа в руках обнаженный меч. Даже если бы он приставил к ней нож, ей, скорее всего удалось бы просто сбежать без проблем. Никакой торговец не осмелился бы прикоснуться к хозяйке имения. Любой слуга в ярости набросился бы на Осберта. Джиллиан не подумала об этом потому, что с самого начала не хотела, чтобы Осберт попал в руки к воинам. Она хотела убить его сама!
   Осберт зашипел на нее, обливая потоком грязных слов. Теперь он уже перешел к угрозам. Глаза Джиллиан дико метались, выискивая оружие получше. Она ничего не нашла, но сквозь щелку в занавесках заметила, что дверь в ее комнату приотворилась. Слишком поздно! Кто-то идет. Ее спасут, но Осберт окажется пленником. Адам вызвал бы его на поединок, но Джиллиан знала, что Осберт ни за что не согласится сражаться, а просто так убивать его Адам, наверное, не станет. Если бы только она могла доказать, что Осберт убийца. Его бы отдали под суд и казнили за это, но доказательств у нее не было.
   – Убийца! – в отчаянии заорала Джиллиан, когда дверь открылась. – Ты думаешь, что можешь стоять у окна, из которого ты выбросил несчастного Гилберта, а потом велеть мне слушаться тебя?! Да я бы скорее умерла!
   – Несчастный Гилберт! – осклабился Осберт, не сводивший глаз с Джиллиан и потому не заметивший, как открылась дверь и на пороге остановились в изумлении два человека. – Что из того, что я выбросил его из окна? Он и так был уже трупом. Ты не можешь называть убийцей того, кто просто выбросил из окна мертвое тело.
   – Неправда! – воскликнула Джиллиан. – Ему становилось лучше!
   – Если тебя это так волновало, – мерзко осклабился он, – то почему же ты не выдала меня?
   Джиллиан не слышала со стороны дверей никакого звука и не осмеливалась повернуть туда голову. Она предположила, что дверь открыла служанка и, увидев связанную Кэтрин или Осберта с мечом в руке, побежала звать на помощь. Ее, правда, удивило, что женщина не завизжала, но она была признательна ей за это, поскольку это давало ей последний шанс покончить с Осбертом.
   – Потому что я хочу убить тебя сама! – закричала Джиллиан и, крепко ухватив подсвечник, сделала внезапный выпад.
   Она вонзила острие Осберту в грудь, да еще оттолкнула его назад на пару шагов. Зная его трусость, Джиллиан надеялась, что от неожиданности и страха он выронит меч. Вместо этого, однако, он яростно взмахнул им. Он не задел Джиллиан, но она, уворачиваясь, выронила тяжелый подсвечник и упала на колени. Двойной рев ярости раздался со стороны дверей, за которым последовал визг ужаса со стороны Осберта, и второй его удар также не достиг цели. Джиллиан в отчаянии вскочила на ноги и снова схватила подсвечник. Этим движением она помешала Осберту упасть на четвереньки и попытаться укрыться под кроватью. Он испустил еще один полный ужаса крик и опустил свой меч. Но было уже слишком поздно. Сэр Ричард и сэр Годфри уже приближались, и в намерениях их сомневаться было невозможно. Джиллиан сделала еще один отчаянный выпад, и Осберт, истерически визжа, отступил к открытому окну, зацепился за подоконник и вывалился наружу.
   Джиллиан, сэр Ричард и сэр Годфри стояли, смотря друг на друга и часто и тяжело дыша. Прежде чем кто-либо из них успел произнести хоть слово, со двора донесся знакомый рев.
   – Адам! – вскрикнула Джиллиан и, протиснувшись мимо обоих мужчин, бросилась вниз по лестнице.
   Поскольку Адам тоже целеустремленно спешил наверх, они встретились в зале. Сэр Ричард и сэр Годфри, поспешившие вслед за Джиллиан, стали свидетелями интереснейшего зрелища, как сюзерен прижимает к груди свою подданную, покрывая ее лицо поцелуями и между делом бессвязно спрашивая, что произошло и цела ли она, и, целуя, не давал ей времени ответить. Точно так же, урывками, Джиллиан пыталась рассказать ему об Осберте. Он не совсем улавливал, что она говорила, поскольку едва одно слово успевало слететь с ее уст, он прижимался к ним губами, и Джиллиан не прилагала усилий как-либо изменить ситуацию. По ее мнению, целовать Адама было куда важнее, чем объяснять ему, что случилось с Осбертом.
   В конце концов, однако, Джиллиан произнесла имя Осберта.
   – Осберт?! – взревел Адам. – Так это был де Серей?
   Когда Адам въехал во внутренний двор, он увидел, как из окна спальни Джиллиан выпал человек. Он благоразумно не стал мешкать и выяснять, кто это был, а сразу бросился наверх, проверить, не угрожает ли что-нибудь Джиллиан. Мертвец, кто бы он ни был, уже никуда не денется.
   – Он проник сюда, переодевшись торговцем, – проговорила Джиллиан.
   – Он чуть не убил леди Джиллиан, – пояснил сэр Ричард.
   – Он признался в убийстве Невилля, – прорычал сэр Годфри.
   Взгляд Адама метнулся с одного на другого и остановился на сэре Годфри.
   – А вы кто такой? – спросил он.
   – Это сэр Годфри, он приехал дать клятву леди Джиллиан, – начал сэр Ричард. – Он…
   – Приехал дать клятву?! – заорал Адам. – Сейчас? После того, как я…
   – Сэр Годфри отныне – желанный гость в моем доме, – громко и четко произнесла Джиллиан.
   Лицо Адама побагровело. Сэр Годфри стиснул зубы, но к мечу, который уже вложил в ножны, не потянулся. Он бы все равно не успел. Если бы сэр Ричард мог поговорить с сэром Адамом в спокойной обстановке, возможно, сэр Адам вник бы в положение Годфри. Посреди же суматохи такому молодому человеку было простительно рубить с плеча.
   Джиллиан напряглась. На этот раз она зашла слишком далеко. Адам наверняка побьет ее. Впрочем, это ее нисколько не волновало. Пускай. Убить ее до смерти сэр Ричард ему не позволит, и Адам об этом потом сам пожалеет. Когда он увидит синяки на ее теле, он проникнется жалостью и примет сэра Годфри. По меньшей мере, это предохранит его от сражения.
   – Он мой вассал, – упрямо добавила Джиллиан, тяжело дыша, но, сохраняя голос ровным, – а я предпочитаю не разорять войной земли моих вассалов, если они готовы принести мне присягу и быть верными.
   – Ну, конечно же, нет! – снова заревел Адам. – Я же не идиот! Но тогда какого черта мне делать с почти тысячной армией?..
   Сэр Ричард единственный в этой компании сохранял полное спокойствие. Он уже был знаком с быстрыми вспышками гнева Адама, да и Джиллиан больше ничем не могла удивить его. Окончательно опрокинуло его прежние представления о женщинах зрелище того, как его нежная и хрупкая госпожа набросилась с подсвечником на де Серей. И гнев Адама был ему тоже понятен. Если бы он сам призвал своих вассалов и потратил деньги на наемников, он злился бы точно так же. К счастью, он уже размышлял над этой проблемой.
   – Льюис, – внятно произнес сэр Ричард.
   Наступила внезапная тишина. Адам недоуменно взглянул на сэра Ричарда, и затем блаженная улыбка озарила его лицо, цвет которого быстро вернулся к нормальному. Если бы у Джиллиан, прекрасно понявшей, что так переменило настроение Адама от ярости к счастью, оказался под рукой подсвечник, то она с такой же радостью вытолкнула бы в окно вслед за Осбертом и сэра Ричарда. Однако она, как и предсказывала Элинор, понемногу становилась тверже духом. Она не стала меньше бояться, что с Адамом может что-нибудь случиться, она просто уже переставала бояться, что может потерять Адама. Поэтому она ничем не выказала своего страха. Сэр Годфри тоже наблюдал за Адамом, разрываясь между беспокойством и надеждой. Если он правильно понял, что сказал молодой господин, он в безопасности. Это тут же подтвердилось.
   – Льюис, – повторил Адам. – Ах, да, Льюис. В самом деле, вы желанный гость для меня, сэр Годфри. Полагаю, вы не возражаете против того, чтобы сослужить свою службу прямо сейчас, участвуя в захвате Льюиса?
   – Конечно, нет, сэр Адам, – поспешил ответить сэр Годфри. Льюис находился достаточно далеко от Гастингса и Пивенси. Никто не узнает, что он участвовал в нападении на него. С искренней радостью он принялся рассказывать Адаму, как много людей он мог предоставить.
   – Прошу прощения, господа, – ледяным тоном вмешалась Джиллиан, – но я должна присмотреть за одним небольшим дельцем по хозяйству. Кто-то должен убрать останки моего последнего мужа. Мы же, наверное, не можем разбрасывать по двору трупы. Теперь я вдова и должна следить за своей репутацией.
   Снова наступило молчание. Сэр Годфри выглядел изумленным. Сэр Ричард неодобрительно нахмурился, услышав от Джиллиан такие легкомысленные слова. В глазах Адама снова закипел гнев.
   – Репутация? – рявкнул он. – Что ты имеешь в виду?
   Джиллиан не имела в виду ничего особенного. Ее просто рассердило, что трое мужчин слишком увлеклись чем-то, что было ненавистно ей, видимо совершенно выбросив из головы событие, имевшее для нее такое важное значение. Она не ответила на риторический вопрос Адама, и тот с жаром продолжал:
   – Ведь это ты не хотела слушать об аннулировании брака, чтобы мы могли пожениться. Я клялся много раз, что мне не нужны твои земли, и я не хочу отнимать у тебя власть, но ты не доверяла мне. Я больше этого не вынесу! Я хочу, чтобы ты стала моей женой, а не любовницей. Я не хочу прокрадываться к твоей постели, как трусливый пес. Ты можешь предложить любые условия насчет своих земель, но прежде, чем я покину этот замок, ты станешь моей женой – хочешь ты того или нет.
   Стоит ли говорить, что Адам был несправедлив, хотя и неумышленно? Он никогда не упоминал об аннулировании или о браке с Джиллиан. Но он так часто спорил об этом деле с самим собой, навязывая себе ответы, которые, как он думал, дала бы ему Джиллиан, что был совершенно уверен, что она уже неоднократно ему отказывала. Джиллиан, однако, не имела ни малейшего намерения возражать против подобной несправедливости. Ей был предложен рай, и ее не так уж волновало, на какой тарелочке его подали.
   – О, дорогой мой, дорогой мой господин, – тихо произнесла она. – Вас, наверное, ввела в заблуждение какая-нибудь моя глупость или недопонимание. Я с радостью выйду за вас, прямо здесь и сейчас, без какого-либо контракта вообще. И мои вассалы будут свидетелями.
   – Правда, Джиллиан? Ты говоришь серьезно?
   – Пусть позовут отца Поля, и он может немедленно поженить нас, – ответила Джиллиан.
   Хотя это едва ли можно было назвать нормальной процедурой, сэр Годфри и сэр Ричард попридержали языки. Сэр Годфри не слишком боялся бы сеньора-женщины, но не стал ничего говорить, опасаясь испортить только что наладившиеся отношения с Адамом. Сэр Ричард не сомневался, что Джиллиан будет в безопасности в руках Адама, и, кроме того, он был убежден, что она способна позаботиться о себе сама. Адам на мгновение заколебался. У него при себе был контракт, в точности переписанный с контракта его матери, лишь имена и названия земель были изменены. Адам собирался предложить его в качестве приманки, поскольку он надежно охранял права женщины. Затем Адам подозвал слугу и приказал ему немедленно привести священника в часовню. Пусть Джиллиан верит, что она отдала все ради любви. Это навечно останется сладким воспоминанием в его сердце, а потом он покажет ей контракт, и она поймет, что ничего не потеряла.
   Так Джиллиан вышла замуж в третий раз, без малейшей подготовки или церемонии. На этот раз, впрочем, это ее не беспокоило. Она согласилась бы быть голой и вымазанной в грязи, лишь бы Адам держал ее руку и отвечал «да». Однако она не была плохо одета. В ожидании приезда Адама и своих вассалов она надела элегантное платье. Кроме того, она получила свадебный подарок – впервые. Пока отец Поль готовился, Адам отправил слугу, и тот принес от Олберика какую-то коробочку. Адам открыл ее после того, как поцеловал свою новоиспеченную жену. Джиллиан ахнула. Рубины и алмазы засверкали на ее шее, украсили ее платок, пальцы и руки. В ладони у нее оказался контракт.
   – Это экземпляр на французском, любовь моя. Прочитай его, и ты увидишь, что ничего не потеряла. Ты только приобрела себе страстного раба, который будет служить тебе вечно.
   – Я не хочу этого, – прошептала в ответ Джиллиан, отталкивая свитки. – Мне не нужно это. Господин мой, как ты мог подумать, что я когда-либо не доверяла тебе?
   Это были самые сладкие слова, но Адам твердо просил ее взять контракт и подписать.
   – Он не нужен тебе, чтобы защищаться от меня, но он защитит наших детей – второго сына или дочерей. Подпиши, любимая. Я верю, что ты всегда доверяла мне. Это была моя вина.
   Контракт был подписан и засвидетельствован сэром Годфри и сэром Ричардом. Позднее его подписали также сэр Эдмунд и сэр Филипп. Кроме того, Адам собирался отдать его на подпись графу Пемброку и епископу Винчестерскому. Он снова жадно поцеловал свою жену. Он не видел ее целый месяц. Джиллиан также жаждала его, но ей не хотелось сейчас уединиться с ним ради поспешных ласк, подгоняемых осознанием того, что ее люди нетерпеливо ждут их внизу, чтобы вернуться к более важным делам. Только не сегодня. Не в ее свадебный день. Они прождали месяц и могут подождать еще несколько часов до наступления ночи, когда у них будет время для любви, нежных слов и неторопливых ласк. Поэтому, когда Адам повернулся, намереваясь повести ее вверх по лестнице, Джиллиан отпустила руку.
   – Куда ты идешь? – резко спросил он, когда она сделала реверанс, отступая назад. – Сэр Ричард присмотрит, чтобы де Серей убрали.
   Джиллиан лукаво рассмеялась.
   – Я буду признательна ему за это. Даже мертвый, Осберт вызывает во мне дрожь. Однако как замужняя женщина я должна поддержать свою репутацию хозяйки дома.
   – Что? – воскликнул Адам, а потом тоже рассмеялся. – Нет! Только не говори мне, что ты не отказалась от своих привычек. Ты ведь не хочешь сказать, что снова думаешь об обеде?
   – Ну да, именно так, милорд, – мягко ответила Джиллиан. – Я должна присмотреть за обедом. На мою свадьбу должен быть приготовлен настоящий пир.