Страница:
Для Амелии несовершенство прически Гризелды и ее заспанный вид означали, что пора отчитать подругу, забывшую о морали и этике.
– Вы меня не спросили, как и почему я оказалась в прошлом году в отеле «Грийон», – сказала она наконец.
Гризелда удивленно подняла глаза.
– Боюсь, это не мое дело, – спокойно ответила она.
– Ваше, – возразила Амелия, – если мы с вами друзья.
Гризелда улыбнулась одним уголком рта:
– А разве в этом есть какие-то сомнения?
– Мы знакомые, – поправила Амелия. – Вероятно, вы пришли в ужас, подумав о том, что я там делала.
Гризелда вздохнула:
– Даю слово, что не стану думать об этом.
– Но вам следует думать. – Амелия помолчала. – Клянусь, я никогда не сделаю больше ничего подобного и горько раскаиваюсь, даже стыжусь этого.
Похоже, Гризелда не разделяла этих чувств и не стыдилась за себя, из чего Амелия заключила, что она собирается замуж.
– Вам, разумеется, трудно меня понять...
– Не совсем так. – Гризелда снова вздохнула. – Я вас хорошо понимаю, потому что сама...
– А! – Амелия вся подобралась. – Я сразу поняла, что вы провели ночь с джентльменом!
– Да, и теперь собираюсь выйти за него замуж.
Наступило молчание, но Амелия чувствовала уже несколько недель, что если не расскажет кому-нибудь о себе, то сердце ее разорвется.
– У меня тоже был роман! – Она с удовольствием услышала в своем голосе нотку отчаяния.
Гризелда кивнула:
– Я об этом догадалась.
– Я всегда судила других и была к ним беспощадна, – продолжила Амелия, – тогда как вы вели себя скромно и редко осуждали кого-нибудь. Наверное, теперь я вызываю у вас отвращение?
– Вовсе нет, – без колебания ответила Гризелда. – А... он женат?
– Хуже. – Амелия всхлипнула.
– Хуже?
– Гораздо хуже.
– Не могу догадаться, – сказала Гризелда. – Может быть, слуга?
– Слуги тоже мужчины, женатые или неженатые.
– Тогда... – Гризелда на мгновение застыла. – Вы... Неужели?
– Джемайма, – с трудом выговорила Амелия. – Леди Джемайма.
– Она очаровательна, – сказала наконец Гризелда, помедлив всего секунду. – Она и вы...
Амелия чувствовала, как слезы обжигают ей горло, слезы, которые она не осмеливалась проливать до сих пор, потому что никто, никто не должен был знать об ужасных вещах, которые она себе позволила.
Минутой позже в ее руке появился изящный носовой платок, а Гризелда обняла подругу за плечи.
– Не плачьте, Амелия, – сказала она, и голос ее уже не звучал так, будто она собирается немедленно покинуть коляску и в порыве отвращения выпрыгнуть на мостовую. – Не плачьте. Джемайма красива, забавна и мила...
– Она... Она не мила, она... – Амелия перегнулась пополам, чувствуя себя окончательно раздавленной.
Через некоторое время карета остановилась, а еще спустя минуту они уже сидели в маленькой уютной гостиной, и Гризелда прижимала Амелию к своему плечу, будто сама не была одной из самых безнравственных женщин на свете.
– Представляете, – сообщила Амелия охрипшим от слез голосом, – она уезжает за границу и берет с собой новую подругу!
– Мне так жаль. – Гризелда протянула гостье чашку чаю.
– Джемайма делает ужасную ошибку.
– Скорее всего вы правы.
– Это случилось потому, что я была бесчувственна к другим. В последние две недели я много думала об этом и пришла к выводу, что Джемайма влюбилась в кого-то другого. Судьба нанесла мне удар, но я это заслужила.
– Чепуха, – возразила Гризелда. – Для того чтобы сочувствовать, надо иметь собственный опыт. Уверена, вы никогда не были равнодушны к слабостям других, зато всегда оставались суровой к себе.
Амелия сделала попытку улыбнуться.
– О, Гризелда, у меня для вас тоже есть новости!
– Да? – Гризелда отставила чашку.
– Это о Хеллгейте.
– Неужели вы выяснили, кто автор мемуаров?
– Да, и это так захватывающе!
– Ну так что это за личность? – Гризелда подлила в чашку горячей воды из чайника. – Возможно, некто увлекся чтением колонки сплетен...
– Еще интереснее. – Амелия подвинула к себе пирамиду взбитых сливок. – Сливки просто восхитительны: как ваша кухарка их делает?
– Это ее особый секрет, – засмеялась Гризелда, – и она его тщательно оберегает.
– Как и автор мемуаров – свой. Право же, вы никогда не догадаетесь, кто автор этой книги. Итак, слушайте: это самая захватывающая шутка, какую я слышала за последнее время.
– Неужели более волнующая, чем дело графа Бернета о разводе? Должна признаться, мне трудно забыть подробности семейной жизни Бернета, рассказанные устами его слуг.
– Я не поверила и половине этих россказней, – усмехнулась Амелия, – Итак... он один из нас!
– Кто, Хеллгейт?
– Хеллгейт – ваш брат, как мы все и думали. Я имею в виду автора. Его имя удалось узнать одному из самых пронырливых репортеров «Тэтлер».
Гризелда попыталась отвлечься от мыслей о Портсмен-сквер и светловолосом мужчине, который теперь уже, несомненно, встал с постели.
– Потрясающе! – сказала она. – Скорее удивите меня!
Глава 42
Это письмо было доставлено с остальной почтой, но дворецкий Кокберн случайно вручил его ей, а не Мейну. Когда Джози посмотрела на него, пальцы ее похолодели.
С левой стороны конверта аккуратно и четко было выведено: «Сильви де ла Бродери». Сильви пишет Мейну? Но почему? И что она хочет ему сказать – ведь он теперь женат...
Мысли вихрем закружились в голове Джози; ей с трудом удалось обуздать себя и не бросить письмо в камин. Может, лучше убить Сильви де ла Бродери?
– Нет, совсем не так должна вести себя леди, – пробормотала Джози.
Впрочем, ее и прежде не волновало, что она ведет себя не как леди. Во-первых, леди никогда не читают чужих писем, и ей определенно не следовало этого делать. Леди никогда не подслушивают чужих разговоров. Некоторые правила словно специально созданы для того, чтобы их очень хотелось нарушить. Возможно, Сильви хотела попросить у Мейна совета или пожелать ему счастья в браке. Почему нет – ведь у Сильви весьма изысканные манеры!
То, что Джози проявляет интерес к письму, адресованному мужу, выглядит нелепо, смешно, и все же...
Когда Мейн вернулся в свой кабинет, он обнаружил там три письма, дожидавшихся его. Забрав письма, он пошел погреться к камину, а тем временем Джози уютно устроилась за огромными бархатными портьерами и вела оттуда пристальное наблюдение.
Первым Мейн вскрыл письмо от Фелтона. «Дело сделано, – читал он про себя. – Ардмор взялся за него с энтузиазмом человека, имеющего опыт общения с такими выродками. Мы закончили тем, что предложили услуги Термана команде китобойного судна, направляющегося на Ньюфаундленд: им требуются рабочие руки, чтобы скоблить палубу».
Мейн усмехнулся: приятно иметь родственников, защищающих тебя с тыла.
Второе письмо оказалось от Гризелды, и он удивленно поднял бровь. У его сестры редко случались истерические припадки, но в этом письме он явно ощутил привкус истерики.
Гризелда писала, что он должен немедленно вернуться в Лондон, лучше всего нынче ночью. Слово «немедленно» было подчеркнуто трижды. Что, черт возьми, это могло значить?
Мейн перечитал письмо и понял, что у Гризелды, по-видимому, имелась для него некая информация: должно быть, речь шла о Хеллгейте, об этих дьявольских мемуарах.
Мейн вздохнул. К счастью, ему не обязательно предпринимать это двухчасовое путешествие одному: теперь он женат, и в эти несколько часов поездки они с Джози смогут неплохо позабавиться. Бросив послание Гризелды в камин, Мейн взял последнее письмо.
Почему, черт возьми, его бывшая невеста вздумала писать ему? Хотя он готов был пожелать ей всего наилучшего, но если ему никогда больше не доведется увидеть Сильви де ла Бродери, это его не слишком огорчит.
Мейн подвинулся ближе к огню и вскрыл письмо. Оно было сильно надушено, и это ему не слишком понравилось.
С минуту он вглядывался в листок, потом начал читать.
«Мой дорогой Мейн, – писала Сильви. – Заверяю вас, что я одобряю вашу женитьбу на маленькой Джози». Маленькой Джози? По сравнению с Джози Сильви была тощей и худосочной. Мейн не смог сдержать улыбки. Он бы так и спал сейчас с холодной тростинкой, если бы дьявол не принял его сторону.
«Я измучена бесконечной чередой празднеств в Лондоне и решила предпринять небольшое путешествие со своим близким другом леди Джемаймой. Она убедила меня, что Бельгия столь же прекрасна, как и Франция, и мы решили отдохнуть там. Откровенно говоря, я рада на время покинуть Лондон, поскольку сейчас больше, чем когда-либо, тоскую по Парижу и надеюсь, что перемена обстановки окажется для меня благотворной».
С минуту Мейн размышлял. Джемайма – железная женщина, как ее прозвали в обществе, и, безусловно, могла позаботиться о Сильви с помощью огромной армии слуг, которых она таскала за собой для того, чтобы они выполняли все ее прихоти. По всей вероятности, Сильви будет счастлива в такой компании.
«Мне не хотелось уезжать, не попрощавшись с вами, лучший из друзей, но меня печалит мысль о том, что вы очертя голову бросились в брак, потому что вашей гордости был нанесен удар. В то же время я пришла к выводу, что не создана для брака.
Тем не менее я всегда буду хранить в своем сердце самые нежные чувства к вам, дражайший Мейн: вы единственный из моих знакомых, брак с кем я могла бы серьезно рассматривать.
Искренне надеюсь, что вы не страдаете от уязвленной гордости, принимая во внимание то, как я поступила с вашими чувствами».
Она была не такой уж плохой, эта маленькая Сильви: добрая славная леди, не пожелавшая ни его, ни кого-либо другого. Любовь к ней не стала для Мейна пустой и постыдной тратой сил, как отозвалась Джози о других его романах: в целом это было вполне достойное и приличное увлечение.
«Прощайте. Желаю вам и Джози самого большого счастья – думаю, что вы его очень скоро обретете».
Тень улыбки коснулась его губ. Мейн поднес письмо к лицу и, понюхав его, ощутил сложный запах французских духов.
Потом с размаху бросил письмо в огонь и вышел из комнаты. Он хотел отыскать Джози и насмешить, а потом увидеть, как она морщит нос, глядя на него, и, возможно... возможно, от души поцеловать.
Глава 43
Джози опустилась на пол, голова ее бессильно упала на грудь.
Она знала, что Мейн любит Сильви: он твердил ей об этом снова и снова. Теперь он поцеловал письмо от Сильви... Но как же она? Боже, что она наделала!
Возможно, Сильви из тех женщин, что постоянно воюют с возлюбленными, бросают обручальные кольца в лицо жениха, хотя и не думают всерьез о разрыве? Джози не сомневалась, что французские женщины славятся своим скандальным поведением и обожают драматические сцены. Что, если теперь Сильви явится к Мейну и снова предложит свою руку?..
Перед лицом этого предположения никакой ум и никакое острословие не имели значения. Она могла рассмешить Мейна, могла заставить его задыхаться в постели, но была не в силах восполнить сладость любви, которую он питал к Сильви.
Джози поднялась, но оказалось, что ноги ее не держат, и она уцепилась за портьеру, чтобы не упасть. Наконец выпрямившись, она почувствовала себя раздавленной и обездоленной, как старая нищенка. Боже, как могла она быть настолько глупой!
Как только Джози вышла из комнаты, Кокберн сообщил ей, что граф желает через час отправиться в Лондон.
Письмо! Должно быть, Сильви позвала его.
Джози прошла в спальню и попросила горничную помочь ей надеть дорожный костюм. Кровь гудела у нее в ушах, но она даже не замечала этого.
Неожиданно взгляд ее остановился на маленькой книжке в алом переплете, в которую она тщательно записывала сложные и пленительные уловки героинь своих любимых романов. Впрочем, теперь у нее имелся муж, а ни в одной из этих книжек не говорилось, как заставить кого-то влюбиться или, что еще важнее, разлюбить. Для этого пригодился бы разве что волшебный напиток, о котором писал Шекспир в пьесе «Сон в летнюю ночь».
Как мог Мейн до сих пор любить Сильви? Конечно, она прелесть, но ведь и ее тело он находит прелестным, подумала Джози. К тому же Сильви не любит лошадей...
Впрочем, и Мейна она по-настоящему не любила.
Джози так сильно сжала записную книжку, что на кожаном переплете остались отметины от ногтей.
В дверь постучали.
– Его сиятельство готовы отбыть в Лондон, – объявила горничная.
Джози с трудом поднялась. Аннабел, вероятно, уже на пути в Шотландию, а Имоджин проводит с Рейфом свой медовый месяц, но Тесс ей поможет.
Когда Джози выходила из дому, Мейн не спеша подошел к ней.
– Я получил весточку от Сильви, – сказал он улыбаясь, будто это не имело никакого значения. – Она отбывает в пять часов на «Эксельсиоре», и я подумал, что нам следует ее проводить.
Джози чуть не задохнулась от негодования.
– Может быть, ты попрощаешься с нами обеими? Я хочу, чтобы ты отвез меня в дом Тесс. У меня ужасная головная боль...
– Сочувствую. – Мейн открыл дверцу экипажа.
Забравшись внутрь, Джози свернулась клубочком на сиденье и закрыла глаза. За два часа езды до Лондона ей предстояло решить, что теперь делать.
Глава 44
– Не спорь со мной: я знаю, план сложный, но это единственное, что я сумела придумать.
– Сложный? – Тесс нервно засмеялась. – Да он просто совершенно безумный!
– Нет, не безумный, и он отлично разработан, – упрямо твердила Джози.
– Должно быть, ты шутишь!
Глаза Джози сузились.
– Если ты не хочешь мне помочь, я найду тех, кто согласится.
Тесс покачала головой:
– Ты не можешь усыпить Мейна.
Джози пожала плечами:
– Насколько мне известно, это самое мягкое снотворное на свете: мы даем его лошадям, чтобы их успокоить, а Питеркин давал его мальчикам-грумам каждый раз, когда приходилось рвать им зубы. Я сделаю так, что он станет более податливым, и только.
– Не забывай, ты говоришь о своем муже, – возмущенно сказала Тесс. – Как вообще ты могла такое придумать?
– Это абсолютно необходимо, – упрямо заявила Джози. – Мейн воображает, будто влюблен в Сильви, а меня это, разумеется, не устраивает.
– Послушай, со временем он поймет...
– Нет, не поймет. Я тоже так думала, пока не увидела, как он целует ее письмо. Как я могу жить с ним, зная, что он любит другую?
– Но я не верю, что он любит Сильви, – сказала Тесс серьезно.
– Я тоже не верю.
– Но тогда что же?
– Сильви отплывает в Бельгию. Когда Мейн окажется на корабле вместе с ней, то поймет, что не любит ее. Он, конечно, не выбросит ее за борт...
– Надеюсь, что не выбросит!
– Но перестанет целовать ее письма и думать о ней.
– Откуда тебе известно, что он думает?
– А что ты бы почувствовала, если бы Лусиус думал о другой женщине?
Тесс нахмурилась:
– Пожалуй, это стало бы отравлять нам жизнь, но у тебя ничего такого не происходит – просто ты слишком все драматизируешь. Боюсь, ты начиталась романов, иначе тебе никогда в жизни не пришел бы в голову этот безумный план.
– Спланированное действие – лучший способ решить проблему.
– Это верно, – неохотно согласилась Тесс, – но я не вижу в этом плане смысла. Усыпить Мейна – надо же до такого додуматься!
– На самом деле все очень просто. Я дам Мейну выпить надежное средство, а потом отправлю на пристань.
– Ты его отправишь? Как посылку?
Джози на минуту задумалась.
– Ну, я скажу лакеям, что мой муж хочет отплыть на «Эксельсиоре». Так называется корабль Сильви.
– Не понимаю, для чего его усыплять.
– Иначе он не сядет на корабль. Поверь, твоя помощь мне тут не понадобится, можешь не беспокоиться.
– Позволь напомнить, что твои лакеи – это лакеи Мейна, и они не потащат сонного хозяина на корабль и уж тем более не оставят там.
Джози нахмурилась, и тогда Тесс неохотно предложила:
– Это могут сделать мои лакеи.
– Твои?
– Да, хотя я этого не одобряю!
– Пусть. Но ведь ты поможешь мне? – В глазах Джози заблестели слезы. – Я не смогу жить, зная, что Мейн любит Сильви или хотя бы думает, что любит...
Гризелда ждала брата в гостиной.
– Наконец-то ты приехал! – воскликнула она, поднимаясь со стула.
Мейн выглядел таким же элегантным и беспечным, как всегда: это означало, что пока никто ее не опередил.
– Дарлингтон... Хеллгейт... – сбивчиво начала Гризелда.
Выслушав все, граф опустился в кресло и нахмурился. И Гризелда заволновалась. Что, если ее брат вызовет Дарлингтона на дуэль и убьет?
– Ты не можешь это сделать! – выкрикнула она.
– Не могу что?
– Вызвать его!
– Какого черта я стал бы это делать?
Гризелда в недоумении уставилась на брата:
– Разве ты не возмущен? У тебя такой вид...
– С Джози творится что-то странное, – расстроенно сообщил он, – а тут еще этот Дарлингтон. У тебя что, роман с ним? Кстати, разве не Дарлингтон обозвал мою жену Шотландской Колбаской?
– Да, это он, – шепотом ответила Гризелда.
– Ты хоть знаешь, что я собирался его за это убить? – Эта фраза прозвучала почти равнодушно.
– Нет! Ты не должен...
– Ясно, что не должен, но неужели ты не могла выбрать кого-нибудь получше?
– Я... Он мне очень нравится. И он никогда больше не скажет ничего такого... Чарлз ужасно сожалеет о том, что причинил Джози неприятности.
– Учитывая его омерзительные писания, мне претит думать о том, что он нашептывает тебе на ухо. Откровенно сказать, я был лучшего мнения о твоем вкусе.
Гризелда поморщилась:
– Может быть, ты наконец перестанешь зубоскалить и хоть на минуту дашь себе труд задуматься?
– Задуматься о чем? – Мейн помолчал. – Похоже, ты собираешься за него замуж, так?
– А что, если он это делает только для того, чтобы позже изобразить наши отношения в книге? – выкрикнула Гризелда. – Об этом ты подумал?
– Тогда я его убью, – все также спокойно сказал Мейн и, подойдя к сестре, провел ладонью по ее щеке. – Если твой Чарлз не умеет писать, это еще нe значит, что он склонен к самоубийству, тем более что, как я понимаю, он уже сделал тебе предложение.
Гризелда порывисто кивнула.
– Это еще одна причина, почему стоит сохранить ему жизнь. – Граф повернулся и взял перчатки.
– Неужели тебя не трогает, что он... написал эту книгу? – Гризелда замерла в ожидании ответа.
– Отвечу одним словом: нет. И вообще, эти мемуары – редкостная глупость. Куда важнее, что ты хочешь выйти за него, а ты ведь этого хочешь, верно?
Гризелда улыбнулась сквозь слезы:
– Думаю, да.
– Ну вот и славно. – Мейн поцеловал сестру в щеку. – Он этого не заслуживает, но я скажу ему это не раньше, чем улажу дело с Джози.
Глава 45
Все оказалось намного проще, чем ожидала Джози: Мейн приехал за ней, и она подала ему чашку чаю, сказав, что Тесс придет через минуту.
Потом Мейн начал рассказывать ей что-то о Дарлингтоне и Хеллгейте. Могло ли быть так, что Дарлингтон написал мемуары Хеллгейта? Впрочем, Джози не могла сосредоточиться на его рассказе и только молча смотрела, как он пьет чай. Прежде чем она успела остановить его, он уснул, привалившись к углу дивана, и тень от ресниц упала на его щеки.
– Я люблю тебя, – прошептала Джози. – Я очень сильно тебя люблю...
Неожиданно Мейн вздохнул и улыбнулся; тогда Джози, несколько успокоившись, вышла из комнаты и осторожно притворила за собой дверь.
– Надеюсь, письмо готово? – спросила Тесс, встретив ее в коридоре.
– Мне еще надо его написать. – Джози с трудом проглотила слезы.
– Ты уверена?
– Конечно, уверена! Просто, лежа на диване, Мейн выглядит таким беззащитным. Он даже не понял, что я его усыпила...
Тесс покачала головой:
– Не зря я считала этот план глупостью. Ну ладно, пиши свое письмо. – Она подтолкнула сестру к письменному столу, и Джози взяла чистый лист бумаги.
«Дорогой Гаррет. Знаю, что ты удивишься, оказавшись на борту корабля. Выходя за тебя замуж, я еще не понимала, что важнее всего не сам брак, а любовь. Раз ты любишь Сильви, то и должен быть с ней.
Джози».
Дописав письмо, Джози громко зарыдала и рухнула на постель.
– Не волнуйся, дорогая. – Тесс помогла ей встать и закутала в плащ. – Я отвезу тебя домой, пока Лусиус занимается всем остальным.
– Ты рассказала ему?
– Конечно, рассказала: а как бы иначе я могла доставить Мейна на пристань? Лусиус – вполне подходящий для этого человек; не сомневаюсь, он сделает все правильно.
– Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал. – Джози вытерла слезы. – Мейн проспит всего четыре часа, самое большее. Он должен быть на пристани ровно в пять, когда начнется прилив. Что, если «Эксельсиор» отплывет без него?
– Не отплывет, – успокоила ее Тесс. – Ты же знаешь, Лусиус никогда не совершает ошибок.
Пока карета громыхала по улицам Лондона, Джози продолжала думать о том, что ей предстоит.
– Что он сказал? – неожиданно спросила она.
– Кто?
– Лусиус. Что он сказал о моем плане?
Тесс усмехнулась:
– Он решил, что это полная чушь, тогда я напомнила ему, что сама была обручена с Мейном.
– Нам обеим очень повезло. – Джози постаралась, чтобы ее голос звучал уверенно.
– Верно.
Больше они не разговаривали, пока не оказались в доме.
– Тебе надо принять ванну, – решила Тесс и позвонила в колокольчик. – Потом ты ляжешь в постель. Ты измучена, у тебя даже лицо осунулось.
Джози вздохнула. Сейчас Мейн уже на корабле и понял, что она отказалась от него, уступила его Сильви.
От этой мысли Джози чуть не затошнило, и она поскорее погрузилась в ванну.
– Мне пора домой, – сказала Тесс несколькими минутами позже. – Я велела отнести ужин к тебе в спальню, а завтра утром снова буду здесь.
Послав сестре воздушный поцелуй, Тесс исчезла.
Но Джози не захотелось есть в спальне, и, выйдя из ванной, она надела халат Мейна из гладкого шелка, который он одолжил ей после того, как сорвал с нее корсет. Дав краткие указания Рибблу, она поднялась в башню Сесили. Здесь все было так же затенено, таинственно и казалось таким же волшебным, как в первую ночь, когда Мейн привел ее сюда. Единорог приплясывал на своей виноградной лозе, а маленький мальчик, похожий на Мейна, висел, держась за нее одной рукой.
Джози съежилась в огромном кресле, из которого тогда смотрела, как Мейн танцевал в ее платье, но не заплакала. Она знала, что права. Мейн не любил Сильви, и здесь, в этой башне, она однажды шепотом сказала ему об этом.
– Он любит меня, – прошептала Джози. Но кому она это говорила? Должно быть, духу тети Сесили. – Он любит меня и только меня.
Когда вошел Риббл с бокалом вина и ужином, Джози сидела в трепетном свете ламп, перечитывая описания страстных приключений человека, которого любила больше жизни. Вино было глубокого красного цвета и казалось таким же волшебным, как и стены. Чтение создавало странное впечатление, будто она была всеми женщинами, которых любил Мейн...
Но любил ли он их?
Теперь эти истории казались Джози не слишком правдоподобными, хотя по-прежнему волнующими и полными желания.
За дверью послышался какой-то шум, и Джози, перевернув страницу, посмотрела на дверь.
На пороге стоял Мейн: вода струилась с его волос, глаза были окружены темными тенями.
– Джо-о-ози! – произнес он хрипло. – Они выбросили меня из лодки... Я был связан и не мог плыть. Но я должен был прийти сказать тебе «прощай».
– Вы меня не спросили, как и почему я оказалась в прошлом году в отеле «Грийон», – сказала она наконец.
Гризелда удивленно подняла глаза.
– Боюсь, это не мое дело, – спокойно ответила она.
– Ваше, – возразила Амелия, – если мы с вами друзья.
Гризелда улыбнулась одним уголком рта:
– А разве в этом есть какие-то сомнения?
– Мы знакомые, – поправила Амелия. – Вероятно, вы пришли в ужас, подумав о том, что я там делала.
Гризелда вздохнула:
– Даю слово, что не стану думать об этом.
– Но вам следует думать. – Амелия помолчала. – Клянусь, я никогда не сделаю больше ничего подобного и горько раскаиваюсь, даже стыжусь этого.
Похоже, Гризелда не разделяла этих чувств и не стыдилась за себя, из чего Амелия заключила, что она собирается замуж.
– Вам, разумеется, трудно меня понять...
– Не совсем так. – Гризелда снова вздохнула. – Я вас хорошо понимаю, потому что сама...
– А! – Амелия вся подобралась. – Я сразу поняла, что вы провели ночь с джентльменом!
– Да, и теперь собираюсь выйти за него замуж.
Наступило молчание, но Амелия чувствовала уже несколько недель, что если не расскажет кому-нибудь о себе, то сердце ее разорвется.
– У меня тоже был роман! – Она с удовольствием услышала в своем голосе нотку отчаяния.
Гризелда кивнула:
– Я об этом догадалась.
– Я всегда судила других и была к ним беспощадна, – продолжила Амелия, – тогда как вы вели себя скромно и редко осуждали кого-нибудь. Наверное, теперь я вызываю у вас отвращение?
– Вовсе нет, – без колебания ответила Гризелда. – А... он женат?
– Хуже. – Амелия всхлипнула.
– Хуже?
– Гораздо хуже.
– Не могу догадаться, – сказала Гризелда. – Может быть, слуга?
– Слуги тоже мужчины, женатые или неженатые.
– Тогда... – Гризелда на мгновение застыла. – Вы... Неужели?
– Джемайма, – с трудом выговорила Амелия. – Леди Джемайма.
– Она очаровательна, – сказала наконец Гризелда, помедлив всего секунду. – Она и вы...
Амелия чувствовала, как слезы обжигают ей горло, слезы, которые она не осмеливалась проливать до сих пор, потому что никто, никто не должен был знать об ужасных вещах, которые она себе позволила.
Минутой позже в ее руке появился изящный носовой платок, а Гризелда обняла подругу за плечи.
– Не плачьте, Амелия, – сказала она, и голос ее уже не звучал так, будто она собирается немедленно покинуть коляску и в порыве отвращения выпрыгнуть на мостовую. – Не плачьте. Джемайма красива, забавна и мила...
– Она... Она не мила, она... – Амелия перегнулась пополам, чувствуя себя окончательно раздавленной.
Через некоторое время карета остановилась, а еще спустя минуту они уже сидели в маленькой уютной гостиной, и Гризелда прижимала Амелию к своему плечу, будто сама не была одной из самых безнравственных женщин на свете.
– Представляете, – сообщила Амелия охрипшим от слез голосом, – она уезжает за границу и берет с собой новую подругу!
– Мне так жаль. – Гризелда протянула гостье чашку чаю.
– Джемайма делает ужасную ошибку.
– Скорее всего вы правы.
– Это случилось потому, что я была бесчувственна к другим. В последние две недели я много думала об этом и пришла к выводу, что Джемайма влюбилась в кого-то другого. Судьба нанесла мне удар, но я это заслужила.
– Чепуха, – возразила Гризелда. – Для того чтобы сочувствовать, надо иметь собственный опыт. Уверена, вы никогда не были равнодушны к слабостям других, зато всегда оставались суровой к себе.
Амелия сделала попытку улыбнуться.
– О, Гризелда, у меня для вас тоже есть новости!
– Да? – Гризелда отставила чашку.
– Это о Хеллгейте.
– Неужели вы выяснили, кто автор мемуаров?
– Да, и это так захватывающе!
– Ну так что это за личность? – Гризелда подлила в чашку горячей воды из чайника. – Возможно, некто увлекся чтением колонки сплетен...
– Еще интереснее. – Амелия подвинула к себе пирамиду взбитых сливок. – Сливки просто восхитительны: как ваша кухарка их делает?
– Это ее особый секрет, – засмеялась Гризелда, – и она его тщательно оберегает.
– Как и автор мемуаров – свой. Право же, вы никогда не догадаетесь, кто автор этой книги. Итак, слушайте: это самая захватывающая шутка, какую я слышала за последнее время.
– Неужели более волнующая, чем дело графа Бернета о разводе? Должна признаться, мне трудно забыть подробности семейной жизни Бернета, рассказанные устами его слуг.
– Я не поверила и половине этих россказней, – усмехнулась Амелия, – Итак... он один из нас!
– Кто, Хеллгейт?
– Хеллгейт – ваш брат, как мы все и думали. Я имею в виду автора. Его имя удалось узнать одному из самых пронырливых репортеров «Тэтлер».
Гризелда попыталась отвлечься от мыслей о Портсмен-сквер и светловолосом мужчине, который теперь уже, несомненно, встал с постели.
– Потрясающе! – сказала она. – Скорее удивите меня!
Глава 42
Для меня есть нечто новое в том, чтобы слова шли от сердца, а не от чресел, любезный читатель. Только теперь я осознал, сколь мало мои чувства были затронуты многочисленными связями, в том числе и отношениями с моей дражайшей женой. О Боже, как я томлюсь!
Это было не физическое влечение, а настоящая любовь от полноты сердца. Я всегда желал для нее самого лучшего, но сейчас меня терзают сомнения: а был ли я для нее самым лучшим выбором?
Из мемуаров графа Хеллгейта
Это письмо было доставлено с остальной почтой, но дворецкий Кокберн случайно вручил его ей, а не Мейну. Когда Джози посмотрела на него, пальцы ее похолодели.
С левой стороны конверта аккуратно и четко было выведено: «Сильви де ла Бродери». Сильви пишет Мейну? Но почему? И что она хочет ему сказать – ведь он теперь женат...
Мысли вихрем закружились в голове Джози; ей с трудом удалось обуздать себя и не бросить письмо в камин. Может, лучше убить Сильви де ла Бродери?
– Нет, совсем не так должна вести себя леди, – пробормотала Джози.
Впрочем, ее и прежде не волновало, что она ведет себя не как леди. Во-первых, леди никогда не читают чужих писем, и ей определенно не следовало этого делать. Леди никогда не подслушивают чужих разговоров. Некоторые правила словно специально созданы для того, чтобы их очень хотелось нарушить. Возможно, Сильви хотела попросить у Мейна совета или пожелать ему счастья в браке. Почему нет – ведь у Сильви весьма изысканные манеры!
То, что Джози проявляет интерес к письму, адресованному мужу, выглядит нелепо, смешно, и все же...
Когда Мейн вернулся в свой кабинет, он обнаружил там три письма, дожидавшихся его. Забрав письма, он пошел погреться к камину, а тем временем Джози уютно устроилась за огромными бархатными портьерами и вела оттуда пристальное наблюдение.
Первым Мейн вскрыл письмо от Фелтона. «Дело сделано, – читал он про себя. – Ардмор взялся за него с энтузиазмом человека, имеющего опыт общения с такими выродками. Мы закончили тем, что предложили услуги Термана команде китобойного судна, направляющегося на Ньюфаундленд: им требуются рабочие руки, чтобы скоблить палубу».
Мейн усмехнулся: приятно иметь родственников, защищающих тебя с тыла.
Второе письмо оказалось от Гризелды, и он удивленно поднял бровь. У его сестры редко случались истерические припадки, но в этом письме он явно ощутил привкус истерики.
Гризелда писала, что он должен немедленно вернуться в Лондон, лучше всего нынче ночью. Слово «немедленно» было подчеркнуто трижды. Что, черт возьми, это могло значить?
Мейн перечитал письмо и понял, что у Гризелды, по-видимому, имелась для него некая информация: должно быть, речь шла о Хеллгейте, об этих дьявольских мемуарах.
Мейн вздохнул. К счастью, ему не обязательно предпринимать это двухчасовое путешествие одному: теперь он женат, и в эти несколько часов поездки они с Джози смогут неплохо позабавиться. Бросив послание Гризелды в камин, Мейн взял последнее письмо.
Почему, черт возьми, его бывшая невеста вздумала писать ему? Хотя он готов был пожелать ей всего наилучшего, но если ему никогда больше не доведется увидеть Сильви де ла Бродери, это его не слишком огорчит.
Мейн подвинулся ближе к огню и вскрыл письмо. Оно было сильно надушено, и это ему не слишком понравилось.
С минуту он вглядывался в листок, потом начал читать.
«Мой дорогой Мейн, – писала Сильви. – Заверяю вас, что я одобряю вашу женитьбу на маленькой Джози». Маленькой Джози? По сравнению с Джози Сильви была тощей и худосочной. Мейн не смог сдержать улыбки. Он бы так и спал сейчас с холодной тростинкой, если бы дьявол не принял его сторону.
«Я измучена бесконечной чередой празднеств в Лондоне и решила предпринять небольшое путешествие со своим близким другом леди Джемаймой. Она убедила меня, что Бельгия столь же прекрасна, как и Франция, и мы решили отдохнуть там. Откровенно говоря, я рада на время покинуть Лондон, поскольку сейчас больше, чем когда-либо, тоскую по Парижу и надеюсь, что перемена обстановки окажется для меня благотворной».
С минуту Мейн размышлял. Джемайма – железная женщина, как ее прозвали в обществе, и, безусловно, могла позаботиться о Сильви с помощью огромной армии слуг, которых она таскала за собой для того, чтобы они выполняли все ее прихоти. По всей вероятности, Сильви будет счастлива в такой компании.
«Мне не хотелось уезжать, не попрощавшись с вами, лучший из друзей, но меня печалит мысль о том, что вы очертя голову бросились в брак, потому что вашей гордости был нанесен удар. В то же время я пришла к выводу, что не создана для брака.
Тем не менее я всегда буду хранить в своем сердце самые нежные чувства к вам, дражайший Мейн: вы единственный из моих знакомых, брак с кем я могла бы серьезно рассматривать.
Искренне надеюсь, что вы не страдаете от уязвленной гордости, принимая во внимание то, как я поступила с вашими чувствами».
Она была не такой уж плохой, эта маленькая Сильви: добрая славная леди, не пожелавшая ни его, ни кого-либо другого. Любовь к ней не стала для Мейна пустой и постыдной тратой сил, как отозвалась Джози о других его романах: в целом это было вполне достойное и приличное увлечение.
«Прощайте. Желаю вам и Джози самого большого счастья – думаю, что вы его очень скоро обретете».
Тень улыбки коснулась его губ. Мейн поднес письмо к лицу и, понюхав его, ощутил сложный запах французских духов.
Потом с размаху бросил письмо в огонь и вышел из комнаты. Он хотел отыскать Джози и насмешить, а потом увидеть, как она морщит нос, глядя на него, и, возможно... возможно, от души поцеловать.
Глава 43
Любезный читатель, ночью я лежал без сна, встревоженный тем, что еще оставалось от моей совести. Все повелевало оставить ее в покое и дать ей идти дальше по жизни в чистом и нежном свете истинного целомудрия.
Тем не менее сердце мое томилось, рыдало и плакало. В конце концов я решился попросить ее руки. Как я это сделал, захотите вы спросить. Конечно, прибег к помощи Шекспира.
Из мемуаров графа Хеллгейта
Джози опустилась на пол, голова ее бессильно упала на грудь.
Она знала, что Мейн любит Сильви: он твердил ей об этом снова и снова. Теперь он поцеловал письмо от Сильви... Но как же она? Боже, что она наделала!
Возможно, Сильви из тех женщин, что постоянно воюют с возлюбленными, бросают обручальные кольца в лицо жениха, хотя и не думают всерьез о разрыве? Джози не сомневалась, что французские женщины славятся своим скандальным поведением и обожают драматические сцены. Что, если теперь Сильви явится к Мейну и снова предложит свою руку?..
Перед лицом этого предположения никакой ум и никакое острословие не имели значения. Она могла рассмешить Мейна, могла заставить его задыхаться в постели, но была не в силах восполнить сладость любви, которую он питал к Сильви.
Джози поднялась, но оказалось, что ноги ее не держат, и она уцепилась за портьеру, чтобы не упасть. Наконец выпрямившись, она почувствовала себя раздавленной и обездоленной, как старая нищенка. Боже, как могла она быть настолько глупой!
Как только Джози вышла из комнаты, Кокберн сообщил ей, что граф желает через час отправиться в Лондон.
Письмо! Должно быть, Сильви позвала его.
Джози прошла в спальню и попросила горничную помочь ей надеть дорожный костюм. Кровь гудела у нее в ушах, но она даже не замечала этого.
Неожиданно взгляд ее остановился на маленькой книжке в алом переплете, в которую она тщательно записывала сложные и пленительные уловки героинь своих любимых романов. Впрочем, теперь у нее имелся муж, а ни в одной из этих книжек не говорилось, как заставить кого-то влюбиться или, что еще важнее, разлюбить. Для этого пригодился бы разве что волшебный напиток, о котором писал Шекспир в пьесе «Сон в летнюю ночь».
Как мог Мейн до сих пор любить Сильви? Конечно, она прелесть, но ведь и ее тело он находит прелестным, подумала Джози. К тому же Сильви не любит лошадей...
Впрочем, и Мейна она по-настоящему не любила.
Джози так сильно сжала записную книжку, что на кожаном переплете остались отметины от ногтей.
В дверь постучали.
– Его сиятельство готовы отбыть в Лондон, – объявила горничная.
Джози с трудом поднялась. Аннабел, вероятно, уже на пути в Шотландию, а Имоджин проводит с Рейфом свой медовый месяц, но Тесс ей поможет.
Когда Джози выходила из дому, Мейн не спеша подошел к ней.
– Я получил весточку от Сильви, – сказал он улыбаясь, будто это не имело никакого значения. – Она отбывает в пять часов на «Эксельсиоре», и я подумал, что нам следует ее проводить.
Джози чуть не задохнулась от негодования.
– Может быть, ты попрощаешься с нами обеими? Я хочу, чтобы ты отвез меня в дом Тесс. У меня ужасная головная боль...
– Сочувствую. – Мейн открыл дверцу экипажа.
Забравшись внутрь, Джози свернулась клубочком на сиденье и закрыла глаза. За два часа езды до Лондона ей предстояло решить, что теперь делать.
Глава 44
Упав к ее ногам, я сказал:
– Моя душа погибает без вас. Если вы отвергнете меня, я брошусь в ледяные воды Темзы и умру, вспоминая вас. Для меня вы олицетворяете чистоту облака, прозрачность льда и белизну снега. Будьте моей женой!
Из мемуаров графа Хеллгейта
– Не спорь со мной: я знаю, план сложный, но это единственное, что я сумела придумать.
– Сложный? – Тесс нервно засмеялась. – Да он просто совершенно безумный!
– Нет, не безумный, и он отлично разработан, – упрямо твердила Джози.
– Должно быть, ты шутишь!
Глаза Джози сузились.
– Если ты не хочешь мне помочь, я найду тех, кто согласится.
Тесс покачала головой:
– Ты не можешь усыпить Мейна.
Джози пожала плечами:
– Насколько мне известно, это самое мягкое снотворное на свете: мы даем его лошадям, чтобы их успокоить, а Питеркин давал его мальчикам-грумам каждый раз, когда приходилось рвать им зубы. Я сделаю так, что он станет более податливым, и только.
– Не забывай, ты говоришь о своем муже, – возмущенно сказала Тесс. – Как вообще ты могла такое придумать?
– Это абсолютно необходимо, – упрямо заявила Джози. – Мейн воображает, будто влюблен в Сильви, а меня это, разумеется, не устраивает.
– Послушай, со временем он поймет...
– Нет, не поймет. Я тоже так думала, пока не увидела, как он целует ее письмо. Как я могу жить с ним, зная, что он любит другую?
– Но я не верю, что он любит Сильви, – сказала Тесс серьезно.
– Я тоже не верю.
– Но тогда что же?
– Сильви отплывает в Бельгию. Когда Мейн окажется на корабле вместе с ней, то поймет, что не любит ее. Он, конечно, не выбросит ее за борт...
– Надеюсь, что не выбросит!
– Но перестанет целовать ее письма и думать о ней.
– Откуда тебе известно, что он думает?
– А что ты бы почувствовала, если бы Лусиус думал о другой женщине?
Тесс нахмурилась:
– Пожалуй, это стало бы отравлять нам жизнь, но у тебя ничего такого не происходит – просто ты слишком все драматизируешь. Боюсь, ты начиталась романов, иначе тебе никогда в жизни не пришел бы в голову этот безумный план.
– Спланированное действие – лучший способ решить проблему.
– Это верно, – неохотно согласилась Тесс, – но я не вижу в этом плане смысла. Усыпить Мейна – надо же до такого додуматься!
– На самом деле все очень просто. Я дам Мейну выпить надежное средство, а потом отправлю на пристань.
– Ты его отправишь? Как посылку?
Джози на минуту задумалась.
– Ну, я скажу лакеям, что мой муж хочет отплыть на «Эксельсиоре». Так называется корабль Сильви.
– Не понимаю, для чего его усыплять.
– Иначе он не сядет на корабль. Поверь, твоя помощь мне тут не понадобится, можешь не беспокоиться.
– Позволь напомнить, что твои лакеи – это лакеи Мейна, и они не потащат сонного хозяина на корабль и уж тем более не оставят там.
Джози нахмурилась, и тогда Тесс неохотно предложила:
– Это могут сделать мои лакеи.
– Твои?
– Да, хотя я этого не одобряю!
– Пусть. Но ведь ты поможешь мне? – В глазах Джози заблестели слезы. – Я не смогу жить, зная, что Мейн любит Сильви или хотя бы думает, что любит...
Гризелда ждала брата в гостиной.
– Наконец-то ты приехал! – воскликнула она, поднимаясь со стула.
Мейн выглядел таким же элегантным и беспечным, как всегда: это означало, что пока никто ее не опередил.
– Дарлингтон... Хеллгейт... – сбивчиво начала Гризелда.
Выслушав все, граф опустился в кресло и нахмурился. И Гризелда заволновалась. Что, если ее брат вызовет Дарлингтона на дуэль и убьет?
– Ты не можешь это сделать! – выкрикнула она.
– Не могу что?
– Вызвать его!
– Какого черта я стал бы это делать?
Гризелда в недоумении уставилась на брата:
– Разве ты не возмущен? У тебя такой вид...
– С Джози творится что-то странное, – расстроенно сообщил он, – а тут еще этот Дарлингтон. У тебя что, роман с ним? Кстати, разве не Дарлингтон обозвал мою жену Шотландской Колбаской?
– Да, это он, – шепотом ответила Гризелда.
– Ты хоть знаешь, что я собирался его за это убить? – Эта фраза прозвучала почти равнодушно.
– Нет! Ты не должен...
– Ясно, что не должен, но неужели ты не могла выбрать кого-нибудь получше?
– Я... Он мне очень нравится. И он никогда больше не скажет ничего такого... Чарлз ужасно сожалеет о том, что причинил Джози неприятности.
– Учитывая его омерзительные писания, мне претит думать о том, что он нашептывает тебе на ухо. Откровенно сказать, я был лучшего мнения о твоем вкусе.
Гризелда поморщилась:
– Может быть, ты наконец перестанешь зубоскалить и хоть на минуту дашь себе труд задуматься?
– Задуматься о чем? – Мейн помолчал. – Похоже, ты собираешься за него замуж, так?
– А что, если он это делает только для того, чтобы позже изобразить наши отношения в книге? – выкрикнула Гризелда. – Об этом ты подумал?
– Тогда я его убью, – все также спокойно сказал Мейн и, подойдя к сестре, провел ладонью по ее щеке. – Если твой Чарлз не умеет писать, это еще нe значит, что он склонен к самоубийству, тем более что, как я понимаю, он уже сделал тебе предложение.
Гризелда порывисто кивнула.
– Это еще одна причина, почему стоит сохранить ему жизнь. – Граф повернулся и взял перчатки.
– Неужели тебя не трогает, что он... написал эту книгу? – Гризелда замерла в ожидании ответа.
– Отвечу одним словом: нет. И вообще, эти мемуары – редкостная глупость. Куда важнее, что ты хочешь выйти за него, а ты ведь этого хочешь, верно?
Гризелда улыбнулась сквозь слезы:
– Думаю, да.
– Ну вот и славно. – Мейн поцеловал сестру в щеку. – Он этого не заслуживает, но я скажу ему это не раньше, чем улажу дело с Джози.
Глава 45
Я понял, что она любит меня, когда увидел, как глаза ее наполнились слезами. Любезный читатель, знайте: нет ничего сладостнее, чем желание изменить жизнь мужчины, повлиять на его характер. Она моя, она моя. Теперь я переродился.
Или...
Из мемуаров графа Хеллгейта
Все оказалось намного проще, чем ожидала Джози: Мейн приехал за ней, и она подала ему чашку чаю, сказав, что Тесс придет через минуту.
Потом Мейн начал рассказывать ей что-то о Дарлингтоне и Хеллгейте. Могло ли быть так, что Дарлингтон написал мемуары Хеллгейта? Впрочем, Джози не могла сосредоточиться на его рассказе и только молча смотрела, как он пьет чай. Прежде чем она успела остановить его, он уснул, привалившись к углу дивана, и тень от ресниц упала на его щеки.
– Я люблю тебя, – прошептала Джози. – Я очень сильно тебя люблю...
Неожиданно Мейн вздохнул и улыбнулся; тогда Джози, несколько успокоившись, вышла из комнаты и осторожно притворила за собой дверь.
– Надеюсь, письмо готово? – спросила Тесс, встретив ее в коридоре.
– Мне еще надо его написать. – Джози с трудом проглотила слезы.
– Ты уверена?
– Конечно, уверена! Просто, лежа на диване, Мейн выглядит таким беззащитным. Он даже не понял, что я его усыпила...
Тесс покачала головой:
– Не зря я считала этот план глупостью. Ну ладно, пиши свое письмо. – Она подтолкнула сестру к письменному столу, и Джози взяла чистый лист бумаги.
«Дорогой Гаррет. Знаю, что ты удивишься, оказавшись на борту корабля. Выходя за тебя замуж, я еще не понимала, что важнее всего не сам брак, а любовь. Раз ты любишь Сильви, то и должен быть с ней.
Джози».
Дописав письмо, Джози громко зарыдала и рухнула на постель.
– Не волнуйся, дорогая. – Тесс помогла ей встать и закутала в плащ. – Я отвезу тебя домой, пока Лусиус занимается всем остальным.
– Ты рассказала ему?
– Конечно, рассказала: а как бы иначе я могла доставить Мейна на пристань? Лусиус – вполне подходящий для этого человек; не сомневаюсь, он сделает все правильно.
– Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал. – Джози вытерла слезы. – Мейн проспит всего четыре часа, самое большее. Он должен быть на пристани ровно в пять, когда начнется прилив. Что, если «Эксельсиор» отплывет без него?
– Не отплывет, – успокоила ее Тесс. – Ты же знаешь, Лусиус никогда не совершает ошибок.
Пока карета громыхала по улицам Лондона, Джози продолжала думать о том, что ей предстоит.
– Что он сказал? – неожиданно спросила она.
– Кто?
– Лусиус. Что он сказал о моем плане?
Тесс усмехнулась:
– Он решил, что это полная чушь, тогда я напомнила ему, что сама была обручена с Мейном.
– Нам обеим очень повезло. – Джози постаралась, чтобы ее голос звучал уверенно.
– Верно.
Больше они не разговаривали, пока не оказались в доме.
– Тебе надо принять ванну, – решила Тесс и позвонила в колокольчик. – Потом ты ляжешь в постель. Ты измучена, у тебя даже лицо осунулось.
Джози вздохнула. Сейчас Мейн уже на корабле и понял, что она отказалась от него, уступила его Сильви.
От этой мысли Джози чуть не затошнило, и она поскорее погрузилась в ванну.
– Мне пора домой, – сказала Тесс несколькими минутами позже. – Я велела отнести ужин к тебе в спальню, а завтра утром снова буду здесь.
Послав сестре воздушный поцелуй, Тесс исчезла.
Но Джози не захотелось есть в спальне, и, выйдя из ванной, она надела халат Мейна из гладкого шелка, который он одолжил ей после того, как сорвал с нее корсет. Дав краткие указания Рибблу, она поднялась в башню Сесили. Здесь все было так же затенено, таинственно и казалось таким же волшебным, как в первую ночь, когда Мейн привел ее сюда. Единорог приплясывал на своей виноградной лозе, а маленький мальчик, похожий на Мейна, висел, держась за нее одной рукой.
Джози съежилась в огромном кресле, из которого тогда смотрела, как Мейн танцевал в ее платье, но не заплакала. Она знала, что права. Мейн не любил Сильви, и здесь, в этой башне, она однажды шепотом сказала ему об этом.
– Он любит меня, – прошептала Джози. Но кому она это говорила? Должно быть, духу тети Сесили. – Он любит меня и только меня.
Когда вошел Риббл с бокалом вина и ужином, Джози сидела в трепетном свете ламп, перечитывая описания страстных приключений человека, которого любила больше жизни. Вино было глубокого красного цвета и казалось таким же волшебным, как и стены. Чтение создавало странное впечатление, будто она была всеми женщинами, которых любил Мейн...
Но любил ли он их?
Теперь эти истории казались Джози не слишком правдоподобными, хотя по-прежнему волнующими и полными желания.
За дверью послышался какой-то шум, и Джози, перевернув страницу, посмотрела на дверь.
На пороге стоял Мейн: вода струилась с его волос, глаза были окружены темными тенями.
– Джо-о-ози! – произнес он хрипло. – Они выбросили меня из лодки... Я был связан и не мог плыть. Но я должен был прийти сказать тебе «прощай».