Страница:
Сомнительная история
Во времена династии Хань племена кочевников-сюнну представляли главную угрозу для китайской власти в Центральной Азии. Больше всего неприятностей причинял один из претендентов на титул шаньюя (верховного вождя) сюнну, известный под именем Чжи Чжи. Он имел наглость убить официального китайского посла и, дабы избежать неминуемого возмездия, отступил вместе со своим войском далеко на запад Согдианы — царства, расположенного к югу от России на территории современного Узбекистана. Чжи Чжи получил от правителя Согдианы предложение о помощи в разгроме некоторых кочевых племен, вторгшихся на его территорию. Добившись успеха в этом предприятии, Чжи Чжи задумал основать собственную империю в Центральной Азии и построил новую столицу на реке Таласа. Отсюда он начал облагать данью соседние племена, частично находившиеся под официальной защитой Китайской империи. Преисполнившись решимости навсегда избавиться от этой заразы, Чэнь Тан, имевший звание «заместитель генерала-защитника западной границы», в 36 году до н. э. задумал поход с целью уничтожить город Чжи Чжи и казнить самозваного правителя.
Чэнь Тан собрал ударные силы, совершил марш-бросок на 1000 миль к цитадели Чжи Чжи и взял ее приступом. Сам Чжи Чжи был схвачен и обезглавлен. Китайская пограничная армия одержала победу, однако у Чэнь Тана имелись проблемы. В своем стремлении побыстрее собрать армию он пошел на отчаянный шаг и подделал приказ самого императора. Обычным наказанием за подобные преступления была смертная казнь, но Чэнь Тан надеялся заслужить прощение достигнутыми успехами. С этой целью он приложил особые усилия для огласки своей победы. Была изготовлена серия картин, или карт, изображавших штурм города и пленение Чжи Чжи; они произвели большое впечатление при дворе императора и даже были показаны дамам из его гарема. Замысел Чэнь Тана удался, ему удалось избежать позора и казни.
Эти иллюстрации (ныне утраченные) послужили главным источником информации для описания военной кампании Чэнь Тана через 100 лет в книге под названием «История ранней династии Хань». Составитель дает подробное описание осады, включая диспозицию сил Чжи Чжи внутри и вокруг города на момент прибытия китайцев:
«Более ста всадников выехали наружу и галопом скакали взад-вперед у стены. Около двухсот пехотинцев, выстроившихся с обеих сторон от ворот, маршировали в строю, устроенном наподобие рыбьей чешуи. Люди, стоявшие на стене, один за другим бросали вызов китайской армии, крича: «Выходите и бейтесь!»
Упоминание о строе в виде рыбьей чешуи очень любопытно. Трудно представить, что оно может подразумевать нечто иное, кроме маневра с перекрывающимися щитами, а это сразу же заставляет вспомнить о тактике, разработанной римлянами. Немногие армии в Древнем мире были достаточно хорошо вымуштрованы для подобных маневров, и лишь римляне имели четырехугольные щиты, пригодные для формирования строя в виде рыбьей чешуи. Scuta, стандартный щит легионеров, имел прямоугольную цилиндрически изогнутую форму и отлично подходил для построения в ряды и образования временных защитных «стен». Наиболее знаменитая тактика построения со щитами называлась testudo (черепаха). Она была доведена до совершенства в конце I в. до н. э.: квадрат легионеров соединял щиты сверху и со всех сторон, что давало им полное укрытие от вражеского огня.
Когда востоковед Хомер Дабе обратил внимание на упоминание о боевом порядке в виде рыбьей чешуи, он немедленно вспомнил о римских легионерах:
«Линия римских щитов, протягивающаяся непрерывной цепочкой вдоль фронта пехотинцев, будет напоминать «рыбью чешую» тому, кто раньше никогда не видел подобного построения, в особенности из-за того, что щиты имели скругленную поверхность. Трудно придумать более удачный термин для описания».
Второй намек указывал в том же направлении. В «Истории ранней династии Хань» говорится, что городские ворота были защищены двойным палисадом. Это опять-таки наводит на мысль о римлянах: легионеры были непревзойденными мастерами в построении подобных укреплений, состоявших из канавы, обнесенной рядами заостренных кольев спереди и сзади. Дабе посоветовался со своими коллегами-историками и обнаружил, что ни один другой древний народ не пользовался такими фортификационными сооружениями. В частности, кочевники сюнну не обладали какими-либо знаниями в области военной инженерии.
Объединив указания на боевой порядок в виде «рыбьей чешуи» и двойной палисад, Дабе предположил, что армия Чжи Чжи включала несколько сотен римских легионеров, которые каким-то образом оказались далеко на востоке и поступили к нему на службу в качестве наемников. Несмотря на свою увлекательность, эта идея кажется немного безумной. Что делали римские воины так далеко от дома, в пределах досягаемости имперской армии древнего Китая?
Чэнь Тан собрал ударные силы, совершил марш-бросок на 1000 миль к цитадели Чжи Чжи и взял ее приступом. Сам Чжи Чжи был схвачен и обезглавлен. Китайская пограничная армия одержала победу, однако у Чэнь Тана имелись проблемы. В своем стремлении побыстрее собрать армию он пошел на отчаянный шаг и подделал приказ самого императора. Обычным наказанием за подобные преступления была смертная казнь, но Чэнь Тан надеялся заслужить прощение достигнутыми успехами. С этой целью он приложил особые усилия для огласки своей победы. Была изготовлена серия картин, или карт, изображавших штурм города и пленение Чжи Чжи; они произвели большое впечатление при дворе императора и даже были показаны дамам из его гарема. Замысел Чэнь Тана удался, ему удалось избежать позора и казни.
Эти иллюстрации (ныне утраченные) послужили главным источником информации для описания военной кампании Чэнь Тана через 100 лет в книге под названием «История ранней династии Хань». Составитель дает подробное описание осады, включая диспозицию сил Чжи Чжи внутри и вокруг города на момент прибытия китайцев:
«Более ста всадников выехали наружу и галопом скакали взад-вперед у стены. Около двухсот пехотинцев, выстроившихся с обеих сторон от ворот, маршировали в строю, устроенном наподобие рыбьей чешуи. Люди, стоявшие на стене, один за другим бросали вызов китайской армии, крича: «Выходите и бейтесь!»
Упоминание о строе в виде рыбьей чешуи очень любопытно. Трудно представить, что оно может подразумевать нечто иное, кроме маневра с перекрывающимися щитами, а это сразу же заставляет вспомнить о тактике, разработанной римлянами. Немногие армии в Древнем мире были достаточно хорошо вымуштрованы для подобных маневров, и лишь римляне имели четырехугольные щиты, пригодные для формирования строя в виде рыбьей чешуи. Scuta, стандартный щит легионеров, имел прямоугольную цилиндрически изогнутую форму и отлично подходил для построения в ряды и образования временных защитных «стен». Наиболее знаменитая тактика построения со щитами называлась testudo (черепаха). Она была доведена до совершенства в конце I в. до н. э.: квадрат легионеров соединял щиты сверху и со всех сторон, что давало им полное укрытие от вражеского огня.
«Линия римских щитов, протягивающаяся непрерывной цепочкой вдоль фронта пехотинцев, будет напоминать «рыбью чешую» тому, кто раньше никогда не видел подобного построения, в особенности из-за того, что щиты имели скругленную поверхность. Трудно придумать более удачный термин для описания».
Второй намек указывал в том же направлении. В «Истории ранней династии Хань» говорится, что городские ворота были защищены двойным палисадом. Это опять-таки наводит на мысль о римлянах: легионеры были непревзойденными мастерами в построении подобных укреплений, состоявших из канавы, обнесенной рядами заостренных кольев спереди и сзади. Дабе посоветовался со своими коллегами-историками и обнаружил, что ни один другой древний народ не пользовался такими фортификационными сооружениями. В частности, кочевники сюнну не обладали какими-либо знаниями в области военной инженерии.
Объединив указания на боевой порядок в виде «рыбьей чешуи» и двойной палисад, Дабе предположил, что армия Чжи Чжи включала несколько сотен римских легионеров, которые каким-то образом оказались далеко на востоке и поступили к нему на службу в качестве наемников. Несмотря на свою увлекательность, эта идея кажется немного безумной. Что делали римские воины так далеко от дома, в пределах досягаемости имперской армии древнего Китая?
Поражение Красса
Некоторые исторические свидетельства с римской стороны показывают, что значительное количество римских воинов могло находиться примерно в нужном месте и в нужное время. Величайшей угрозой для римской власти на востоке всегда была Парфянская империя, центр которой находился в Иране. Возродив старые имперские амбиции древних персов, парфяне установили свою власть над Ираком, Сирией и Палестиной (см. «Вифлеемская звезда» в разделе «Глядя в небо»). В 54 году до н. э. Красе — один из наиболее честолюбивых, хотя и наименее компетентных римских военачальников — отправился в поход с целью «разрубить парфянский узел» на Ближнем Востоке. Сначала ему сопутствовала удача. Его армия — семь римских легионов, 4000 всадников и почти столько же легковооруженных пехотинцев (в целом около 42 000 человек) — значительно продвинулась на территорию Северного Ирака. Потом, в мае 53 года до н. э., она встретилась лицом к лицу с врагом у Карраха (Харран).
Союзники Красса дезертировали еще до начала сражения, захватив с собой большую часть кавалерии. Его силы, хотя и значительно превосходившие вражеские, почти полностью состояли из пехотинцев. Навстречу им выступила конная армия, включавшая подразделение из примерно 9000 опытных лучников. Парфянская тяжелая конница быстро разбила вспомогательные войска Красса, в то время как проворные лучники внесли смятение в его главные боевые порядки. Легионеры образовали оборонительный квадрат и сомкнули щиты вокруг себя, но без особого успеха. Римлянам еще предстояло усовершенствовать маневр testudo; хотя солдаты Красса были защищены со всех сторон, они по-прежнему оставались уязвимы сверху. Стреляя высоко в воздух, парфянские лучники обрушили на них град стрел. Не в силах выстоять перед таким натиском, римляне отступили на более высокую позицию для перегруппировки. Красе был отвлечен от своих войск обманным обещанием мирного договора и убит, а его голову отослали в Парфию как военный трофей. Римское войско пришло в полный беспорядок. Двадцать тысяч римлян было убито на месте, еще десять тысяч захвачено в плен. Это была одна из худших военных катастроф в римской истории.
Римляне не забыли о позоре Карраха. Восемнадцать лет спустя знаменитый Марк Антоний вернулся в Парфию, чтобы отомстить за поражение Красса. На этот раз римляне довели до совершенства искусство формирования testudo и смогли обеспечить себе полную защиту от парфянских стрел. Хотя экспедиция Антония не достигла полного успеха, она была далеко не такой гибельной для римского войска, как военная кампания Красса.
Что же случилось с десятью тысячами легионеров, захваченных в плен при Каррахе? В римских хрониках говорится, что парфянский царь приказал перевезти их за 1500 миль на противоположный конец своей империи. Многие умерли во время долгого и тяжелого путешествия, но выжившие поселились в качестве наемников в провинции Маргиана на восточной границе Парфии. Римский поэт Гораций предполагал, что воины, отчаявшись когда-либо вернуться домой, женились на Местных женщинах и обустраивали свою новую жизнь.
Итак, мы знаем, что около 50 года до н. э. несколько тысяч Римских легионеров действительно находились в Централь-Ной Азии — в месте, расположенном лишь в 500 милях от столицы Чжи Чжи на реке Таласа. Это, по мнению Дабса, объясняло присутствие римлян в армии Чжи Чжи через 17 лет после битвы при Каррахе. Возможно, парфянский царь продал некоторых своих легионеров правителю соседней Согдианы, который был патроном Чжи Чжи, а может быть, некоторые римляне смогли бежать и продолжили свой путь на восток как «солдаты удачи».
Как бы то ни было, свидетельство с римской стороны об исходе битвы при Каррахе допускает возможность того, что воины, выполнявшие построение в виде «рыбьей чешуи» в 36 году до н. э., действительно были римскими легионерами. Что же произошло с ними после сражения с армией Чэнь Тана? Можем ли мы проследить их путь еще дальше?
Союзники Красса дезертировали еще до начала сражения, захватив с собой большую часть кавалерии. Его силы, хотя и значительно превосходившие вражеские, почти полностью состояли из пехотинцев. Навстречу им выступила конная армия, включавшая подразделение из примерно 9000 опытных лучников. Парфянская тяжелая конница быстро разбила вспомогательные войска Красса, в то время как проворные лучники внесли смятение в его главные боевые порядки. Легионеры образовали оборонительный квадрат и сомкнули щиты вокруг себя, но без особого успеха. Римлянам еще предстояло усовершенствовать маневр testudo; хотя солдаты Красса были защищены со всех сторон, они по-прежнему оставались уязвимы сверху. Стреляя высоко в воздух, парфянские лучники обрушили на них град стрел. Не в силах выстоять перед таким натиском, римляне отступили на более высокую позицию для перегруппировки. Красе был отвлечен от своих войск обманным обещанием мирного договора и убит, а его голову отослали в Парфию как военный трофей. Римское войско пришло в полный беспорядок. Двадцать тысяч римлян было убито на месте, еще десять тысяч захвачено в плен. Это была одна из худших военных катастроф в римской истории.
Римляне не забыли о позоре Карраха. Восемнадцать лет спустя знаменитый Марк Антоний вернулся в Парфию, чтобы отомстить за поражение Красса. На этот раз римляне довели до совершенства искусство формирования testudo и смогли обеспечить себе полную защиту от парфянских стрел. Хотя экспедиция Антония не достигла полного успеха, она была далеко не такой гибельной для римского войска, как военная кампания Красса.
Что же случилось с десятью тысячами легионеров, захваченных в плен при Каррахе? В римских хрониках говорится, что парфянский царь приказал перевезти их за 1500 миль на противоположный конец своей империи. Многие умерли во время долгого и тяжелого путешествия, но выжившие поселились в качестве наемников в провинции Маргиана на восточной границе Парфии. Римский поэт Гораций предполагал, что воины, отчаявшись когда-либо вернуться домой, женились на Местных женщинах и обустраивали свою новую жизнь.
Итак, мы знаем, что около 50 года до н. э. несколько тысяч Римских легионеров действительно находились в Централь-Ной Азии — в месте, расположенном лишь в 500 милях от столицы Чжи Чжи на реке Таласа. Это, по мнению Дабса, объясняло присутствие римлян в армии Чжи Чжи через 17 лет после битвы при Каррахе. Возможно, парфянский царь продал некоторых своих легионеров правителю соседней Согдианы, который был патроном Чжи Чжи, а может быть, некоторые римляне смогли бежать и продолжили свой путь на восток как «солдаты удачи».
Римляне в Китае
В китайских хрониках утверждается, что после битвы с Чжи Чжи 145 вражеских солдат были захвачены в бою, а еще 1000 сдалась в плен. Затем пленники были распределены в качестве рабов среди различных союзных правителей, предоставивших свои силы для экспедиции. Дабе отметил, что число 145 любопытным образом соответствует количеству («около 200») солдат, выполнявших построение наподобие «рыбьей чешуи», и выдвинул предположение, что среди пленников могло быть много римлян.
В любом случае резонно предположить, что римляне не были истреблены поголовно; они представляли собой некий курьез и таким образом являлись ценным товаром. Их могли угнать дальше на восток как рабов или наемников в одно из государств китайского Туркестана, предоставившего свои войска для экспедиции Чэнь Тана. Закончив свое исследование в 1941 году, Дабе задался вопросом: мог ли кто-нибудь из них достигнуть Китая? Но впоследствии он пришел к выводу, что «такое событие представляется маловероятным».
Несколько лет спустя Дабе вернулся к этой теме; на этот раз в его распоряжение попали сведения, что легионеры в конце концов действительно оказались в Китае. Вместе со сведениями о заключительном этапе путешествия, предпринятого римлянами против своей воли, он вроде бы подтверждает историю в целом. В китайской переписи населения, происходившей примерно в 5 г. н. э., среди городов провинции Каньсу в северо-западном Китае числится место под названием Ли Чань (или Ли Кань). Это название совпадает с китайским наименованием для греко-римского мира. Почему китайский город получил такое необычное название? Тайна лишь усугубляется переменой, произошедшей в 9 г. н. э., когда император Вэн Ман издал указ, согласно которому все названия городов должны были «соответствовать действительности». Таким образом Ли Чань был переименован в Чэн Лю, что может означать «потомки пленников» или «пленники, захваченные при штурме». Единственный буквальный вывод, который можно извлечь из названия, — город был населен людьми откуда-то из Римской империи, захваченными в плен при штурме другого города. Здесь, по-видимому, теряются последние следы римских солдат, крошечного остатка легионов Красса, которые против своей воли пересекли полмира (если население города не претерпело значительных изменений за последние две тысячи лет, анализ ДНК когда-нибудь может предоставить последний фрагмент для завершения этой головоломки).
С этим китайским городом, названным в честь римских пленников, заканчивается история о пропавших легионерах — но это был не последний контакт между Китаем и Римской империей. Торговля постепенно начинала сближать эти две отдаленные друг от друга цивилизации. По-видимому, сначала между ними не было прямых контактов; римляне познакомились с китайцами, которых они знали под названием «сины», благодаря китайским продуктам, доставляемым в Средиземноморье по караванным маршрутам через Центральную Азию и Парфию. Шелк, разумеется, больше всего интересовал римлян. Очевидно, не подозревавший о существовании шелковичных червей поэт Вергилий (I в. до н. э.) с изумлением пишет о «тонкой шерсти, которую сины сплетают с листьев деревьев».
Косвенные контакты продолжались в таком виде в течение двух или трех столетий, пока в 166 г. н. э. в китайских анналах не появилась удивительная запись. Там говорится о прибытии «посольства» от царя Ань Туна из Дациня — одного из двух китайских названий для Римской империи. Ань Тун, очевидно был императором Марком Аврелием Антонином (161-80 гг. до н. э.). «Посольство», или, скорее, торговая делегация, предложило дары, состоявшие из слоновой кости, носорожьего рога и черепашьих панцирей. Но, как с некоторым раздражением заметили китайцы, «в их дани совсем не было драгоценных камней». Предприимчивые римляне, судя по всему, прибыли морским путем, так как в анналах говорится, что они появились в направлении Вьетнама. Предположительно, они совершили плавание вокруг Индии, а это свидетельствует о том, что римские торговцы не боялись больших расстояний. Этот случайно сохранившийся обрывок истории может быть лишь вершиной айсберга в том, что касается прямых контактов между Римской и Китайской империями. С другой стороны, в китайских анналах особо оговаривается, что посольство 166 г. н. э. было началом официальных торговых отношений между Римом и Китаем. Непродуманный выбор даров (слоновая кость, рог носорога и панцири черепахи) намекает на то, что римские торговцы или послы действительно прибыли неожиданно. Какую нужду мог испытывать китайский император в таких восточных товарах, как слоновая кость, рог носорога и черепаховые панцири? Для него товары Средиземноморья и европейского мира — такие, как янтарь Северного моря, финикийские стеклянные изделия из Ливана или даже светлые парики, изготовляемые из германских волос, — были бы гораздо более «экзотичными» и интересными. Возможно, мы никогда не узнаем, удалось ли римским торговцам усвоить этот урок и установить регулярные контакты между двумя странами.
В любом случае резонно предположить, что римляне не были истреблены поголовно; они представляли собой некий курьез и таким образом являлись ценным товаром. Их могли угнать дальше на восток как рабов или наемников в одно из государств китайского Туркестана, предоставившего свои войска для экспедиции Чэнь Тана. Закончив свое исследование в 1941 году, Дабе задался вопросом: мог ли кто-нибудь из них достигнуть Китая? Но впоследствии он пришел к выводу, что «такое событие представляется маловероятным».
Несколько лет спустя Дабе вернулся к этой теме; на этот раз в его распоряжение попали сведения, что легионеры в конце концов действительно оказались в Китае. Вместе со сведениями о заключительном этапе путешествия, предпринятого римлянами против своей воли, он вроде бы подтверждает историю в целом. В китайской переписи населения, происходившей примерно в 5 г. н. э., среди городов провинции Каньсу в северо-западном Китае числится место под названием Ли Чань (или Ли Кань). Это название совпадает с китайским наименованием для греко-римского мира. Почему китайский город получил такое необычное название? Тайна лишь усугубляется переменой, произошедшей в 9 г. н. э., когда император Вэн Ман издал указ, согласно которому все названия городов должны были «соответствовать действительности». Таким образом Ли Чань был переименован в Чэн Лю, что может означать «потомки пленников» или «пленники, захваченные при штурме». Единственный буквальный вывод, который можно извлечь из названия, — город был населен людьми откуда-то из Римской империи, захваченными в плен при штурме другого города. Здесь, по-видимому, теряются последние следы римских солдат, крошечного остатка легионов Красса, которые против своей воли пересекли полмира (если население города не претерпело значительных изменений за последние две тысячи лет, анализ ДНК когда-нибудь может предоставить последний фрагмент для завершения этой головоломки).
С этим китайским городом, названным в честь римских пленников, заканчивается история о пропавших легионерах — но это был не последний контакт между Китаем и Римской империей. Торговля постепенно начинала сближать эти две отдаленные друг от друга цивилизации. По-видимому, сначала между ними не было прямых контактов; римляне познакомились с китайцами, которых они знали под названием «сины», благодаря китайским продуктам, доставляемым в Средиземноморье по караванным маршрутам через Центральную Азию и Парфию. Шелк, разумеется, больше всего интересовал римлян. Очевидно, не подозревавший о существовании шелковичных червей поэт Вергилий (I в. до н. э.) с изумлением пишет о «тонкой шерсти, которую сины сплетают с листьев деревьев».
ВИКИНГИ В АМЕРИКЕ
***
Викинги — неутомимые искатели приключений из старинной Скандинавии — были не только кровожадными пиратами и завоевателями. Их мореходные дружины основывали новые царства в далекой Сицилии и в России, разведывали побережья и реки всей северной Европы и распахнули просторы северной Атлантики, открыв Исландию, а затем Гренландию. Без сомнения, они были величайшими первооткрывателями эпохи раннего Средневековья.
Однако не все их путешествия были спланированы заранее. Согласно одной из скандинавских саг (средневековые литературные произведения, описывающие деяния великих героев прошлого), викинг по имени Бьярни Хьяролфссон случайно достиг побережья Северной Америки. В «Саге о гренландцах» повествуется о том, как в 986 г. н. э. Бьярни отплыл из Норвегии, намереваясь вернуться домой в Исландию с грузом товаров. По прибытии в Исландию он узнал удивительные новости о том, что его отец Хьяролф присоединился к Эрику Рыжему, основавшему первое поселение в Гренландии в начале этого лета. Отличавшийся немалым упрямством Бьярни направился в Гренландию, хотя и он, и его команда имели лишь смутное представление о том, где она находится.
Через три дня на море опустился туман и ветер изменил направление, снося их в сторону от Гренландии. Через несколько дней туман рассеялся и они увидели землю, «покрытую лесами с низкими холмами тут и там». Бьярни осознал, что это не может быть Гренландия, поэтому викинги повернули на север и через два дня достигли «большой равнины, покрытой лесом», а затем еще дальше к северу «высокогорной страны с множеством ледников». Бьярни остался равнодушным, заявив: «Для меня эта земля — что пустое место», и снова вышел в открытое море. На этот раз он благополучно прибыл в Гренландию.
«Теперь Карлсефни и его людям стало ясно, что, хотя качество земли было превосходным, здесь их всегда будут преследовать страх и враждебность, исходящие от тех, кто уже населял ее. Поэтому они подготовились к отплытию и преклонили свои сердца к возвращению на родину».
Были и другие торговые миссии в новые земли, но неудачная попытка Карлсефни основать постоянное поселение, по-видимому, отмечала высшую точку интереса викингов к Винланду. Это, разумеется, не означает, что отдельные путешествия в Маркланд прекратились; одно из них даже описано в исландских хрониках 1347 г. У гренландцев было одно очень веское основание для того, чтобы продолжать плавания в Маркланд, а не в Винланд: катастрофическая нехватка прочного корабельного дерева для строительства судов в самой Гренландии. Кроме того, меха и бивни нарвалов или моржей, которые они приобретали у иннуитов (эскимосов), представляли гораздо большую ценность для викингов, чем для туземцев, живших дальше к югу в Винланде.
Но даже если визиты в Винланд прекратились, о нем не забыли. Германский епископ Адам Бременский утверждал, что слышал о Винланде от датского короля Свейна Эстридссона (1068—1076 гг. н. э.):
«Он рассказал мне о другом острове, открытом многими в этом океане, который называется Винландом из-за диких виноградных лоз, растущих без всякого ухода и дающих превосходное вино. О тамошнем изобилии диких злаков мы узнали не из сказочных вымыслов, но из достоверных сообщений датчан. За этим островом, по их словам, в океане нет обитаемой земли, но повсюду находятся непроходимые льды, а местность погружена во тьму».
Винланд уже приобретал оттенок некой таинственности, хотя встречаются и более поздние средневековые упоминания о Винланде, они не дают никаких новых сведений и выглядят еще более отдаленными от первоначальных источников. Насколько надежны скандинавские саги в качестве источников исторической информации? В начале XIX века многие комментаторы начали сомневаться, содержится ли в них хотя бы зерно истины. На руку скептикам играло несколько факторов: во-первых, между путешествиями в Винланд и первыми записями о них существовал разрыв в 200 или 300 лет; во-вторых, между отдельными авторами существовали разногласия и некоторые исторические персонажи стремились преувеличить свою роль за счет других. Саги, разумеется, являются историческими, а не литературными произведениями, поэтому едва ли стоит удивляться, что они превозносили деяния предков тех правителей, при которых они были составлены. В сагах содержатся фантастические сцены, истории путешественников и отголоски более ранних вымышленных героев. Естественно, что с учетом всех этих обстоятельств убежденные скептики не могли рассматривать саги как серьезные свидетельства посещения Америки викингами.
Ньюпортская башня
Однако голоса сомневающихся могли бы утихнуть, если бы только было обнаружено какое-нибудь физическое доказательство пребывания викингов в Америке. В конце концов, если скандинавы достигали побережья Нового Света и даже жили там, они должны были оставить хоть что-то после себя. В 1830-х годах датский ученый Карл Рафн организовал крупномасштабную охоту за признаками поселения викингов. Он обратился к историческим обществам на всей территории Соединенных Штатов с призывом сообщать ему о любых местах и находках, которые могут иметь отношение к викингам. К нему поступила масса сообщений о странных объектах, зданиях и таинственных надписях. Из этой массы Рафн выбрал два места, которые показались ему особенно интересными: Дайтон-Рок и Ньюпортскую башню.
Колонисты-пуритане были первыми, кто обратил внимание на странные отметины на скале Дайтон-Рок в Массачусетсе. Коттон Мэзер, заслуживший недобрую славу своей ролью в гонениях на ведьм в Салеме, в 1690 году опубликовал рисунок надписей, высеченных на камне. Президент Джордж Вашингтон, видевший более позднюю копию этих надписей в 1789 году во время своего визита в Гарвард, заметил, что надпись «показалась ему похожей на символы индейцев штата Виргиния, которые ему довелось видеть в молодости». Однако для Рафна странные отметины на скале Дайтон-Рок были сочетанием скандинавских рун (простая система линейного письма, использовавшаяся германцами и скандинавами начиная примерно со II в. н. э., совершенно не похожая на современные буквы) и римских чисел. Он перевел надпись следующим образом: «Торфинн Карлсефни и его спутники числом 151 завладели этой землей».
Если окинуть Дайтон-Рок не столь категоричным взглядом, то можно увидеть неразборчивую мешанину символов (некоторые были добавлены со времен Коттона Мэзера), в которых с равной уверенностью были опознаны знаки финикийской, португальской, валлийской, еврейской и даже китайской письменности. С 1880-х годов археологи сходятся во мнении, что наиболее вероятными авторами надписей на камне были местные индейцы из племени алгонкинов.
Второе «поселение викингов» Рафна — Ньюпортская башня (на острове Род-Айленд) была воспринята с гораздо большей серьезностью. Эта башня сохранилась по сей день, пережив взрыв в 1780 году; она представляет собой круглое каменное строение высотой около 25 футов, окутанное романтической атмосферой. Главный аргумент сводится к тому, что архитектурный стиль постройки близко напоминает укрепленные средневековые церкви в Скандинавии. Теория Рафна о происхождении Ньюпортской башни и недавно обнаруженное захоронение вдохновило Генри Лонгфелло на создание романтической баллады «Скелет в доспехах» (1840), где повествуется о викинге, построившем башню для своей возлюбленной дамы. Впоследствии выяснилось, что скелет принадлежит коренному американцу, похороненному вместе с медными украшениями.
В дальнейшем историки предлагали гораздо менее увлекательную интерпретацию, согласно которой башня представляла собой сочетание склада и смотровой вышки, позднее превращенную в ветряную мельницу и построенную около 1650 года. Бенедикт А. Арнольд, губернатор Род-Айленда, который был владельцем башни на момент своей смерти, упомянул о ней в своем завещании как о «моей каменной ветряной мельнице». Средневековый архитектурный стиль и техника каменной кладки встречаются в других зданиях колониальной Новой Англии, поэтому большинство людей датировали башню серединой XVII века.
Старые представления о происхождении Ньюпортской башни возродились в работе археолога Филиппа Минса, известного своими работами в Перу до публикации статьи «Ныопортская башня» в 1942 году. После подробного обзора имеющихся доказательств Мине выступил в пользу датировки около 1120 г. до н. э., полностью отвергнув колониальную теорию «на том основании, что губернатор Арнольд попросту пользовался зданием, построенным гораздо раньше». Наиболее современным сторонником работы Минса является американский метеоролог Рольф Нильсестейн, укоряющий жителей Ньюпорта, что они не смогли осознать, какое сокровище находится в их распоряжении:
«Альтернативные объяснения просто не совпадают с фактами. Ньюпортская башня также является первым известным домом христианского богослужения, построенным в Америке. Для американцев, включая жителей Ньюпорта, настало время руководствоваться силой рассудка и осознать, что как средневековая церковь Ньюпортская башня является гораздо более весомым источником национальной и общественной гордости, чем воображаемая мельница или смотровая вышка, которые не могут выдержать проверку на историческую достоверность».
Колонисты-пуритане были первыми, кто обратил внимание на странные отметины на скале Дайтон-Рок в Массачусетсе. Коттон Мэзер, заслуживший недобрую славу своей ролью в гонениях на ведьм в Салеме, в 1690 году опубликовал рисунок надписей, высеченных на камне. Президент Джордж Вашингтон, видевший более позднюю копию этих надписей в 1789 году во время своего визита в Гарвард, заметил, что надпись «показалась ему похожей на символы индейцев штата Виргиния, которые ему довелось видеть в молодости». Однако для Рафна странные отметины на скале Дайтон-Рок были сочетанием скандинавских рун (простая система линейного письма, использовавшаяся германцами и скандинавами начиная примерно со II в. н. э., совершенно не похожая на современные буквы) и римских чисел. Он перевел надпись следующим образом: «Торфинн Карлсефни и его спутники числом 151 завладели этой землей».
Если окинуть Дайтон-Рок не столь категоричным взглядом, то можно увидеть неразборчивую мешанину символов (некоторые были добавлены со времен Коттона Мэзера), в которых с равной уверенностью были опознаны знаки финикийской, португальской, валлийской, еврейской и даже китайской письменности. С 1880-х годов археологи сходятся во мнении, что наиболее вероятными авторами надписей на камне были местные индейцы из племени алгонкинов.
Второе «поселение викингов» Рафна — Ньюпортская башня (на острове Род-Айленд) была воспринята с гораздо большей серьезностью. Эта башня сохранилась по сей день, пережив взрыв в 1780 году; она представляет собой круглое каменное строение высотой около 25 футов, окутанное романтической атмосферой. Главный аргумент сводится к тому, что архитектурный стиль постройки близко напоминает укрепленные средневековые церкви в Скандинавии. Теория Рафна о происхождении Ньюпортской башни и недавно обнаруженное захоронение вдохновило Генри Лонгфелло на создание романтической баллады «Скелет в доспехах» (1840), где повествуется о викинге, построившем башню для своей возлюбленной дамы. Впоследствии выяснилось, что скелет принадлежит коренному американцу, похороненному вместе с медными украшениями.
Старые представления о происхождении Ньюпортской башни возродились в работе археолога Филиппа Минса, известного своими работами в Перу до публикации статьи «Ныопортская башня» в 1942 году. После подробного обзора имеющихся доказательств Мине выступил в пользу датировки около 1120 г. до н. э., полностью отвергнув колониальную теорию «на том основании, что губернатор Арнольд попросту пользовался зданием, построенным гораздо раньше». Наиболее современным сторонником работы Минса является американский метеоролог Рольф Нильсестейн, укоряющий жителей Ньюпорта, что они не смогли осознать, какое сокровище находится в их распоряжении:
«Альтернативные объяснения просто не совпадают с фактами. Ньюпортская башня также является первым известным домом христианского богослужения, построенным в Америке. Для американцев, включая жителей Ньюпорта, настало время руководствоваться силой рассудка и осознать, что как средневековая церковь Ньюпортская башня является гораздо более весомым источником национальной и общественной гордости, чем воображаемая мельница или смотровая вышка, которые не могут выдержать проверку на историческую достоверность».