Проверка на «историческую достоверность» по Нильсестейну — весьма своеобразная вещь, так как он упускает главные аргументы в пользу колониальной теории. В отличие от Дайтон-Рок, гораздо менее заметного монумента, который, однако, упоминался с 1690 года, Ньюпортская башня странным образом остается неупомянутой в хрониках поселенцев до времени Бенедикта Арнольда, и лишь в XIX веке появились предположения, что она может быть старше любой обычной колониальной постройки.
   Высказывались сомнения в способности крошечной ньюпортской общины (основанной лишь в 1639 году) построить такой монумент. Однако в сохранившейся петиции колонистов Новой Англии от 1632 года есть запрос о строительстве башни, по-видимому, такой же, как в Ньюпорте. Сэра Эдуарда Плоудена просили предоставить «некоторые материалы… для строительства круглой каменной башни, где могли бы останавливаться проезжие солдаты или джентльмены». На заре колонизации такие опорные пункты сооружались по всей Новой Англии, поэтому резонно предположить, что ньюпортская община тоже решила построить свою башню.
   Колониальная теория подтверждается и важными археологическими доказательствами. После Второй мировой войны музей Пибоди при Гарвардском университете занялся проблемой башни и организовал комитет, который должен был выбрать наиболее подходящего руководителя раскопок. Все взоры сразу же обратились к Уильяму Годфри-младшему — дипломированному студенту Гарварда и прямому потомку губернатора Арнольда. Кто мог быть лучшим кандидатом?
   Раскопки под руководством Годфри принесли вполне определенные результаты. В канаве под фундаментом постройки (где возводились поддерживавшие ее каменные опоры) он нашел ряд предметов, которые должны были датироваться временем строительства башни. Все они без исключения относились к колониальному периоду: куски кирпичей и штукатурки, керамика, глиняные трубки, обломки стекла и мушкетные кремни. Вывод Годфри был совершенно однозначным.
   «Взятые по отдельности, эти предметы могут показаться незначительными, однако вместе они образуют убедительное доказательство. Одна или две находки могли бы быть результатом ошибочной техники раскопок, однако многочисленные находки, тщательно задокументированные и обнаруженные при обстоятельствах, исключавших какие-либо ошибки, приводят к уверенному и неопровержимому выводу: башня не могла быть построена раньше второй половины XVII века. Нам придется отказаться от теории о ее скандинавском происхождении».
   Как это ни удивительно, но Нильсестейн в своем исследовании 1994 года вообще не упоминает о раскопках Годфри.
 

Борьба за оружие

   В большинстве сообщений о следах викингов в Америке, полученных Рафном, речь шла об оружии, но исследователь уделял им мало внимания, так как описания не сопровождались точными рисунками. Интерес к возможным находкам оружия американских викингов был возрожден историком Хьялмаром Холандом в первой половине XX века. В серии публикаций он изучил большое количество необычного оружия — топоров, мечей и алебард, — обнаруженного в штатах Миннесота и Висконсин. С точки зрения Холанда, форма и внешний вид оружия соответствовали образцам, хранящимся в скандинавских музеях. В целом эти находки производили внушительное впечатление.
   Однако Бриджитта Уоллес из канадской парковой службы, выполнившая детальное исследование этих предметов и их скандинавских «аналогов», пришла к прямо противоположным выводам. К примеру, топор из местечка Рипаблик в штате Миннесота был практически точной копией топора из музея Лиллехаммера в Норвегии. Догадка Холанда вроде бы подтверждалась, но дело в том, что в музее Лиллехаммера хранятся преимущественно образцы народных ремесел исторического периода. Куратор этого музея сообщил Уоллес, что их топор был переведен из Музея древностей в Осло, так как «он датируется не Средневековьем, а историческим периодом» — то есть XVII—XIX вв. В результате Уоллес идентифицировала все «топоры викингов» в интерпретации Холанда как «плотницкие орудия периода ранней колонизации Америки».
   С мечами Холанда дело обстояло не лучше. Они гораздо короче очень крупных и тяжелых двуручных средневековых мечей. Согласно Бриджитте Уоллес, они скорее всего изготовлялись для праздничных шествий и военных парадов в начале XIX века.
   Наиболее странно выглядят миниатюрные алебарды, которые Холанд считал церемониальным оружием, так как они изготовлены из мягкого железа и имеют хрупкую конструкцию. Хотя Холанд оказался не в состоянии найти хоть один пример средневековой скандинавской алебарды, он не падал духом. В 1946 году он с нескрываемым торжеством опубликовал письмо из университетского музея Осло, которое, как он считал, подтверждало его теорию. Однако, как указывает Уоллес, при внимательном чтении письма становится ясно, что сотрудники музея на самом деле сообщили Холанду, что алебарды из коллекции в запасниках датируются после 1500 г. н. э. — слишком поздний срок для эпохи викингов. Ее собственные исследования показали, что «скандинавы практически не пользовались алебардами примерно до начала XV века». Вряд ли викинги изготовляли церемониальные разновидности алебард, не имея настоящего оружия.
   В это трудно поверить, но миниатюрные алебарды Холанда были опознаны современными историками как декоративные ножи для резки табака конца XIX века, изготовленные для рекламной кампании! Американская табачная компания попыталась увеличить объем продаж марки плиточного табака под названием «боевой топор», изготовив резаки в виде миниатюрной алебарды, крепившейся через петлю к доске для резки. Когда плиточный табак вышел из употребления, многие из этих необычных и привлекательных вещиц были отделены от досок и сохранялись как украшения.
   Единственное найденное в Америке оружие, которое археологи признают как подлинно норвежское, происходит из Бердмора в Онтарио (Канада). В 1931 году железнодорожник Джеймс Додд, занимавшийся золотоискательством в свободное время, нашел три замечательных предмета: меч, топор и погремушку, служившую украшением для конской сбруи. В 1936 году он принес эти предметы в Королевский музей Онтарио в Торонто, где их подлинность была подтверждена и они были куплены за 500 долларов. Так меч, топор и погремушка заняли место на выставке в музее в качестве возможных погребальных принадлежностей норвежского путешественника времен Лейфа Эрикссона.
   Хотя сотрудники музея предприняли раскопки в месте находки — старательской заявки Додда, — им удалось обнаружить лишь несколько кусочков железа. Потом появились сомнения. Еще в 1938 году местные газеты предположили, что Додд нашел предметы не во время своих изысканий в окрестностях Бердмора, а в подвале своего дома в Порт-Артуре. Владелец дома Дж. М. Хансен утверждал, что он получил какое-то старое оружие в качестве залога от одного из своих служащих — Йенса Блоха, унаследовавшего коллекцию оружия от своего отца — известного норвежского художника. К сожалению, Блох умер в 1936 году, но его вдова подтвердила историю. Последовали взаимные опровержения, когда различные стороны, включая приемного сына Додда, то сознавались в обмане, то забирали свои слова обратно. Сегодня образцы оружия из Бердмора находятся в «чистилище» — в запасниках Королевского музея Онтарио. Музейные специалисты подтверждают их скандинавское происхождение, но считают, что они, скорее всего, попали в Канаду вместе с Йенсом Блохом в 1933 году, а не с путешественником из команды викингов на тысячу лет раньше.
   Есть еще отверстия, которые, как считается, были сделаны для швартовки судов к прибрежным скалам. Эти отверстия в большом количестве встречаются вдоль восточного побережья США и даже в нижнем течении некоторых рек Среднего Запада. Многие энтузиасты, начиная с Холанда, считали их бесспорным признаком скандинавского присутствия. Идея заключается в том, что корабли викингов, проводившие разведку вдоль побережья, нуждались в способе для быстрого и безопасного отчаливания от берега при появлении враждебно настроенных индейцев; причальный штырь, вставленный в отверстие, можно было выдернуть одним рывком. Нильсестейн, к примеру, утверждает, что «поскольку причальные отверстия свойственны только скандинавской культуре, они являются веским доказательством того, что викинги посещали американский Средний Запад сотни лет назад». С другой стороны, Уоллес указывает на бессмысленность выдалбливания отверстий в ситуации, когда любой шум мог выдать врагу присутствие викингов. Она отвергает идею в целом:
   «Выдалбливание нового отверстия для каждой якорной стоянки совершенно неизвестно в культурном регионе Скандинавии. Причальные штыри, разумеется, — знакомые предметы, но они обычно были снабжены кольцами и прочно вделаны в скалы вдоль побережий, где люди регулярно вставали на якорь… Для быстрого причаливания скандинавы обычно закрепляли канат вокруг дерева или валуна».
   Как же быть с таинственными причальными отверстиями? По справедливому замечанию Уоллес, многие из них должны были находиться под водой во времена викингов, поэтому они должны принадлежать к более современной эпохе. Для отверстий на морском побережье и вдоль берегов рек было предложено два разных объяснения. Археологи в основном сходятся во мнении, что «приречные» отверстия были пробурены для взрывных работ, чтобы потом использовать камень при строительстве домов и амбаров; с помощью этого метода были разрушены тысячи скал, и они полагают, что некоторые были просто оставлены за ненадобностью. Отверстия на морском побережье имеют столь же рутинное объяснение. Известный специалист по истории военно-морского флота адмирал Сэмюэль Моррисон сделал следующее замечание по поводу одного причального отверстия из любительского каталога, составленного энтузиастами для штата Мэн:
   «Они были сделаны «английскими туземцами» Новой Англии; в отверстия вставлялись железные рым-болты, через которые затем пропускались фалы для лодочной стоянки или для рыболовных снастей. Я мог бы показать кое-какие отверстия, сделанные лично для меня!»
 

Кенсингтонский рунный камень

   Из всех находок, призванных доказать скандинавское присутствие на территории Соединенных Штатов, пожалуй, самой известной и наиболее жарко оспариваемой является Кенсингтонский рунный камень.
   В ноябре 1897 года шведский эмигрант фермер Олаф Охман корчевал пни на пригорке возле своего дома вместе с младшим сыном Эдуардом. Когда он вытаскивал очередной пень, из-под земли показался камень, зажатый между тесно переплетенными корнями. Охман заметил на камне какие-то надписи и отнес его в соседнюю деревушку Кенсингтон в Миннесоте, общину эмигрантов из Скандинавии, где он был выставлен на всеобщее обозрение. Вскоре после этого один из жителей, по-видимому, осознал, что надпись сделана рунами — старинным скандинавским алфавитом, которому по-прежнему учили детей в некоторых местных школах того времени.
   Грубая копия надписи была отправлена О. Дж. Брейду — профессору скандинавских языков в университете штата Миннесота. Брейд остался равнодушным к открытию, как и другие специалисты по Скандинавии, которые сочли надпись современной фальшивкой. Глубоко разочарованный, Охман отнес камень обратно на свою ферму. Там он и лежал, пока его не увидел Хьялмар Холанд, посетивший этот район в 1907 году. Он был убежден, что надпись подлинная, и в течение следующих пятидесяти лет пытался убедить в этом окружающий мир. Он составил точный перевод рун, демонстрировавший потенциальную важность загадочной надписи:
   «Восемь готов и 22 норвежца отправились исследовать земли, лежащие к западу от Винланда. Мы разбили лагерь у двух каменистых островков в одном дне пути к северу от этого камня. Однажды мы пошли рыбачить, а вернувшись домой, обнаружили 10 человек, покрытых кровью и умирающих. Господь всемогущий, сохрани от зла. Еще 10 человек остались в море присматривать за нашими кораблями в 14 днях пути от этого острова. Год 1362».
   Было ли это наконец бесспорным свидетельством посещения викингами Северной Америки?
   В своей борьбе за доказательство подлинности Кенсингтонского камня Холанд нашел авторитетных сторонников. В конце 1940-х годов камень был выставлен на обозрение в Смитсонианском институте в Вашингтоне, и доктор Мэтью Стерлинг, директор Американского бюро этнологии, назвал его «возможно, самым важным археологическим объектом, обнаруженным до сих пор в Северной Америке». Сейчас это центральный экспонат музея рунного камня в Александрии — ближайшем городе к Кенсингтону. В мемориальном парке огромная гранитная копия камня покоится на четырехтонном постаменте рядом с чудовищным бетонным викингом, на щите у которого высечен девиз: «Александрия: колыбель Америки».
   Можно ли считать подлинность Кенсингтонского рунного камня окончательно доказанной? К сожалению, обстоятельства его открытия остаются довольно туманными. Сохранившиеся описания различаются в мелких подробностях даже относительно дерева, под которым был найден камень. Если бы кто-то в то время позаботился сохранить пень и сосчитать годичные кольца, то можно было бы по меньшей мере Установить минимальный возраст захоронения камня. Более поздние расчеты, оценивающие возраст дерева примерно в 70 лет (так что дата захоронения камня относится ко времени, предшествующему появлению современных выходцев из Скандинавии), полностью основаны на воспоминаниях Охмана. Скептики полагают, что дерево могло вырасти и за 15—20 лет.
   Как насчет самой надписи? Ведь специалисты, без сомнения, должны достаточно хорошо разбираться в рунных текстах, чтобы отличить подделку от подлинника. Многие знатоки рун вполне уверены в этом. Профессор Эрик Уолгрен из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе посвятил несколько лет исследованию Кенсингтонского рунного камня, который он считает подделкой на основе словарного состава, грамматических особенностей и системы датировки. В частности, надпись содержит много необычных словарных форм, включая ded явно английского происхождения, а также составной термин opdagelsefard, означающий «исследовательское путешествие». Грамматика выглядит странно: окончания слов не характерны для XIV века, но широко использовались в XIX веке. Все числа в тексте написаны по-арабски, в то время как в средневековых рунных надписях пользовались римскими числительными.
   Защитники подлинности Кенсингтонского рунного камня от Холанда до Нильсестейна усердно обрабатывали архивы всех языков и диалектов Скандинавии в поисках возможных параллелей и нашли ряд близких слов и словосочетаний, хотя ничего похожего на opdagelsefard. Они также смогли доказать, что арабские числительные использовались в Скандинавии еще в XIV веке, однако это не то же самое, что использование арабских числительных в рунных надписях, так как при этом смешиваются две совершенно разные системы общения. Что касается предполагаемых параллелей, то существование сходных слов и грамматических форм в различных скандинавских наречиях раннего и среднего Средневековья само по себе не является достаточным доказательством. Хотя отдельные элементы Кенсингтонского рунного камня могут быть подлинными, рунологи считают, что текст нужно рассматривать как одно целое, прежде чем подходить к вопросу о его аутентичности.
   Уоллес резюмирует точку зрения рунологов в своем критическом вердикте:
   «К рунной надписи на Кенсингтонском камне можно применить простой тест. Если мы удалим из рассмотрения все руны, не имеющие бесспорного исторического происхождения от XIV века и ранее, то останутся лишь простейшие формы, такие, как «и» и «мы». Эти формы оставались неизменными с раннего Средневековья до настоящего времени».
   «Возможно, но маловероятно» — таков был вердикт специалистов о надписи на Кенсингтонском камне с тех пор, как Холанд отвез его на просмотр в Скандинавию в 1911 году. Попытки подкрепить аргументы в пользу рунного камня другими предполагаемыми рунными надписями, обнаруженными на территории Соединенных Штатов, оказались безуспешными. По единодушному заключению рунологов, все они являются либо очевидными современными подделками, либо трещинами на поверхности камня, имеющими совершенно естественное происхождение.
   Более широкий исторический подход мог бы прояснить Проблему происхождения Кенсингтонского рунного камня.
   Насколько вероятным было присутствие викингов или выходцев из Скандинавии на территории современных Соединенных Штатов в 1362 году? Могла ли экспедиция викингов отправиться в путешествие на Средний Запад Америки?
   Для ответа на эти вопросы были представлены два исторических свидетельства скандинавского происхождения. Одним из них является «Карта Винланда», которая считалась доказательством успешной экспедиции в Америку под руководством гренландского епископа Эйрика в 1118 году. К сожалению, этот единственный в своем роде документ также окутан противоречиями, как и Кенсингтонский рунный камень (см. «Карта Винланда» в разделе «Мистификации»).
   Попытка Холанда увязать датировку рунного камня (1362) с событиями скандинавской истории закончилась несколько большим успехом. Магнус Эриксон, король Швеции и Норвегии, попросил некоего Поуэлла Кнутссона отплыть в Гренландию в 1354 году для «защиты» тамошних христиан. Холанд выдвинул предположение, что экспедиция Кнутссона, состоявшая из шведов и норвежцев, отклонилась на запад, высадилась на берег в Винланде, а затем исследовала внутреннюю часть континента. Разведчики частично были перебиты туземцами, что отражено в надписи на Кенсингтонском камне. Он пошел еще дальше и предположил, что выжившие после резни могли стать основателями племени «белых индейцев» — манданов, живших вдоль берегов Миссури (см. «Индейцы из Уэльса» далее в этой главе).
   К сожалению, у нас нет никаких оснований верить тому, что экспедиция Кнутссона вообще отправилась в Гренландию. Не сохранилось никаких норвежских или гренландских записей об их отбытии или возвращении. На самом деле, вся история с экспедицией Кнутссона больше похожа на циничную отговорку, призванную умилостивить христианское духовенство.
   Король Магнус Эриксон вошел в историю как человек, горячо заинтересованный в религиозном благополучии своих подданных. Согласно Нильсестейну, он обладал «фанатичным миссионерским рвением» и даже вторгся в Россию в попытке обратить местных жителей из православия в католицизм. Но более критичный анализ историка Кирстена Сивера дает совершенно иное представление о характере Магнуса. В 1351 году Папа римский разрешил Магнусу обложить налогом духовенство для финансирования русской военной кампании и даже предложил ему ссуду под залог будущих налоговых поступлений. Однако война угасла в том же году, и изрядно обнищавший король воспользовался папскими деньгами для того, чтобы заполнить дыру в своих финансах. К 1354 году его отношения с Папой, который хотел получить выданную Магнусу ссуду, должно быть, совсем испортились; бесславный финал наступил в 1358 году, когда Папа отлучил Магнуса от церкви за отказ вернуть деньги. По мнению Сивера, это обстоятельство проясняет истинное значение «экспедиции» Кнутссона.
   «Сомнительно, что эта экспедиция вообще имела место, и еще более сомнительно, что Магнус всерьез собирался устроить ее. Скорее всего, он устраивал благочестивое представление, выступая в качестве защитника веры, заслуживающего любых денег, до которых он может дотянуться».
   Разумеется, в надписи на Кенсингтонском рунном камне нет никаких упоминаний о Кнутссоне, поэтому речь может идти о другой экспедиции, не отраженной в исторических хрониках. Но почему Миннесота? Критики всегда находили здесь плодородную почву для сомнений, поскольку ни в сагах, ни в гренландских исторических хрониках нет упоминания о путешествиях викингов по внутренним рекам. Адмирал Морисон воспользовался этим обстоятельством для окончательного развенчания истории Кенсингтонского камня.
   «Со стороны все это выглядит крайне нелепо. Скандинавы были морскими первопроходцами, а не сухопутными путешественниками. Какую цель они могли преследовать, заплыв в залив Гудзон или пройдя через озеро Сьюпериор и углубившись в дикие леса?»
   Кстати говоря, сторонникам теории Кенсингтонского камня так и не удалось придумать правдоподобный маршрут по рекам и озерам, чтобы викинги могли достигнуть того места, где он впоследствии был обнаружен.
   Лингвистика, история и археология выносят суровый приговор Кенсингтонскому рунному камню. Но если он не подлинный — значит, это подделка. Есть ли у нас причины подозревать это? Исторические обстоятельства того времени, когда он был найден, практически гарантировали, что находка получит широкий общественный резонанс. Всемирная выставка, назначенная на 1892 год в Чикаго, отмечавшая 400-летие открытия Америки Колумбом, возмутила многих американцев скандинавского происхождения на Среднем Западе, которые считали, что с их предками обошлись несправедливо. Лишь тремя годами раньше новаторское исследование путешествий викингов к Винланду, выполненное историком Густавом Стормом, было перепечатано в главной американской газете для читателей из Скандинавии, выходившей на шведском языке. Вскоре после открытия чикагской выставки копия корабля викингов, обнаруженная в Гокстаде (Норвегия), была доставлена через Атлантику и поставлена на якорь в озере Мичиган. Многие американцы скандинавского происхождения были очень довольны и приветствовали находку камня с рунной надписью как подтверждение своей веры в то, что они идут по стопам своих воинственных предков.
   Но для подделки нужен мошенник. Подозрение естественным образом пало на Охмана, которому принадлежала честь открытия надписи. Мнения о его образовании и интеллектуальных способностях варьировали в широких пределах. Но он, вероятно, вовсе не был таким неграмотным простаком, каким его описывает Холанд. Разумеется, у Охмана не было необходимости самостоятельно высекать рунную надпись. В шведской общине были и другие люди, лучше его знакомые с рунами, а историческое обоснование экспедиции Поуэлла Кнутссона было предоставлено Стормом. Подозрительно, что именно газетная публикация работы Сторма впервые познакомила американских читателей с ключевым термином орdagelsefard, обозначавшим «исследовательское путешествие».
   Есть ли прямые свидетельства обмана? Два обстоятельства, редко упоминаемые защитниками Кенсингтонского камня, указывают в этом направлении.
   В первый день нового, 1899 года Дж. П. Хедберг, бизнесмен из Кенсингтона, послал предположительно точную копию надписи редактору газеты для шведских читателей в Миннеаполисе в надежде проверить свою догадку, что она была написана древнегреческими буквами. Более позднее сравнение с камнем показало, что в копии Хедберга содержится несколько ошибок. На первый взгляд это просто подтверждает сумятицу, воцарившуюся после находки Кенсингтонского камня, однако, когда копия Хедберга была предложена рунологу Эрику Мольтке из Датского национального музея в Копенгагене, ученый ухватился за нее. С его точки зрения (поддержанной Уолгреном), Хедберг прислал в редакцию газеты не копию, а один из черновиков фальшивой надписи. Вывод был сделан на том основании, что ошибки в тексте далеко не такие серьезные, как можно было бы предполагать, если бы Человек даже не знал, какой язык он копирует. Руны были правильными, вполне связными и более трудными для написания, чем те, которые были высечены на самом Кенсингтонском камне. Естественно исходить из предположения, что плохая копия упрощает оригинал или полностью затуманивает его смысл, но не усложняет его. Согласно Уолгрену, «копия Хедберга была сделана человеком, хорошо знакомым с рунами, судя по уверенному и целенаправленному начертанию, исключающему участие несведущего любителя». Есть основания полагать, что Хедберг принимал гораздо большее участие в «открытии» надписей, чем он сам признавал.
   Последний удар по сторонникам Кенсингтонского камня был нанесен серией исповедей. В 1973 году некий Уолтер Крэн, лежа на смертном одре, сделал магнитофонную запись, в которой он утверждал, что его отец Джон признался (тоже перед смертью) в изготовлении надписи при соучастии Олафа Охмана. Сам Уолтер искал и нашел подтверждение этой истории у Джона Охмана, сына Олафа, перед тем как тот испустил свой последний вздох. Целью подделки, по словам Уолтера Крэна, было «одурачить людей во всей стране, особенно образованных, которые смотрели на них свысока… чтобы (мистификаторы) наконец-то смогли как следует посмеяться над ними». Это признание звучит очень убедительно. Многие скептики пришли к выводу, что оно является прекрасным завершающим штрихом в истории Кенсингтонского камня, хотя три признания на смертном одре — это, пожалуй, уже перебор.
 

Ланс-о-Мидо — поселение Лейфа

   История викингов в Америке была долгой историей ложных надежд, фальшивых свидетельств и проигранных споров — до тех пор, пока норвежский исследователь Хелдж Ингстед и его жена археолог Анна не прибыли на остров Ньюфаундленд в I960 году. Они приехали для поисков следов Лейфа Эрикссона и его лагеря. Совершая поездку вдоль побережья, они прибыли в местечко под названием Ланс-о-Мидо. Оно показалось супругам многообещающим, так как имело сильное сходство с описаниями Винланда в изложении Бьярни и Лейфа. Джордж Декер, неофициальный лидер маленького поселения Ланс-о-Мидо, отвел супругов Ингстед к ручью Черной Утки, речушки, впадавшей в залив Паб, по берегам которой просматривались очертания нескольких домов среди зарослей вереска. По словам Декера, они были старше самых ранних рыболовных поселков в этой местности.