Страница:
Ее ледяной взгляд остановился на смущенной Оливии.
– Ну конечно, мне следовало догадаться! – возмущенно фыркнула экономка, даже не пытаясь скрыть злобу, буквально пропитывавшую каждое слово, слетавшее с ее губ. – Так я и знала, юная леди, что хорошей работы от вас не дождешься! К несчастью, мне просто некого было нанять, кроме вас!
Оливии слишком хорошо было известно, на что она намекает. Около месяца назад «цыган» прислал сказать, что желает снова поселиться в Рэвенвуд-Холле. Новость моментально облетела всю деревню. Все удивлялись, но никто особо не стремился наняться туда на работу. Жители Стоунбриджа с недоверием относились к новому хозяину Рэвенвуда. Для них он был и останется чужаком... «цыганом».
Но жалованье, которое предлагали всем, кто наймется в Рэвенвуд-Холл, было слишком соблазнительным, чтобы Оливия могла устоять. Увы, ее бедный отец никогда не отличался особой практичностью. После его смерти осталось немного денег – слава Богу, их хватило, чтобы она смогла продержаться хотя бы полгода. Это было для нее тяжелое время. Неожиданная смерть отца... вернее, то, как он умер... оказалось для нее настоящим ударом. А ведь, кроме того, надо было еще сидеть у постели больной Эмили... И вот наступило время, когда скудный запас денег, оставшихся после отца, иссяк, и ей пришлось подумать о том, как заработать на жизнь для них обеих. Именно отчаянная нужда в деньгах и заставила ее наняться на работу в Рэвенвуд-Холл... Деньги были нужны ей позарез.
А миссис Темплтон все не унималась:
– Вне всякого сомнения, вы задираете нос, считая себя выше всех нас! Но предупреждаю вас, мисс Оливия Шервуд, не испытывайте моего терпения. Не заставляйте меня пожалеть о моей доброте!
Два ярких пятна загорелись на скулах Оливии. От смущения она не знала, куда деваться, тем более что некоторые особенно любопытные, словно невзначай, замешкались на пороге. Разинув рты они силились не упустить ни единого слова. Дерзкий ответ уже вертелся на кончике языка Оливии, но она вовремя прикусила его, сообразив, что мгновенно окажется на улице.
Вместо этого она гордо вскинула голову и как можно спокойнее ответила:
– Мне очень жаль, что вы такого мнения, миссис Темплтон. Уверяю вас, я прекрасно знаю свое место в этом доме. И буду делать все, что от меня требуется.
Ее спокойное достоинство, казалось, только подлило масла в огонь. Миссис Темплтон пришла в ярость.
– Просто замечательно, что вы это понимаете, мисс Шервуд, – прошипела она, – потому что я хочу, чтобы вы вычистили и отполировали парадную лестницу. И не надейтесь, что вам удастся ускользнуть, пока я лично не буду удовлетворена тем, как вы сделали вашу работу.
У Оливии екнуло сердце. Парадная лестница была колоссальных размеров. К тому же посредине она расходилась на две части, которые вели в левое и правое крылья дома. Можно себе представить, сколько долгих часов займет ее уборка... Однако девушка заставила себя храбро взглянуть в глаза своей мучительнице. Сделав вежливый реверанс, она бесшумно выскользнула из кухни. Миссис Темплтон почему-то возненавидела ее с первого же дня – Оливия читала это в ее глазах. И до сих пор удивлялась, как это ее до сих пор не сделали судомойкой.
За углом ее поджидала Шарлотта. Она легонько тронула Оливию за локоть.
– Не переживай, Оливия, она всегда такая грымза. По крайней мере мне так рассказывали. Старуха просто ненавидит весь мир, в этом-то все и дело!
Оливия ответила ей слабой улыбкой.
– Да? Что ж, уже легче, а то я думала, только меня!
Через пару минут, держа в руках охапку тряпок и миску с пчелиным воском, она спустилась в прихожую Рэвенвуда. И терпеливо принялась за работу. За окном, поверх лестницы, ярко светило солнце. Заставив себя не обращать внимания на солнечные зайчики, весело сновавшие по мраморным плитам лестницы, Оливия взяла в руку тряпку.
Медленно текло время. Оливия старалась не замечать, как солнце опускается за горизонт. Снизу донесся бой часов – десять. Оливия как раз добралась до того места, где лестница расходилась в разные стороны, как вдруг на ступеньки перед ней упала чья-то тень. Отбросив со щеки влажную прядь золотистых волос, она устало подняла голову.
Слава Богу, это была Шарлотта.
– Пришла тебе помочь, – торопливо прошептала она.
С трудом поднявшись, Оливия покачала головой:
– Нет, Шарлотта! Если миссис Темплтон застанет тебя здесь, она совсем взбесится.
– Что ж, если такое случится, я просто скажу ей, что не ее дело, чем я занимаюсь после работы!
Оливия ласково поправила на приятельнице шляпку, как обычно чуть-чуть сползавшую набок.
– Я очень тронута, что ты заботишься обо мне. Но ведь это моя работа, а не твоя, Шарлотта, милая.
– Да ладно тебе, – решительно проворчала Шарлотта. – Ведь тебе еще дома ходить за сестрой, верно? И вообще, если бы не эта старая ведьма, ты бы уже бежала домой!
Оливия слегка вздернула тонкие, словно нарисованные брови.
– А у тебя самой дома сын.
Шарлотте недавно исполнилось двадцать три года. Она была немного старше Оливии, но у нее уже был семилетний сын, Колин. Отец его, муж Шарлотты, умер, а жизнь в Ирландии была тяжелой. Поэтому Шарлотта со старенькой матерью и сыном приехали в Англию и осели в Йоркшире.
– Не переживай! Мамаша прекрасно позаботится о нем... ничуть не хуже, чем я. А может, и получше: она ведь своих четырнадцать вырастила! – И Шарлотта заговорщически подмигнула Оливии.
Та вздохнула. Спорить с Шарлоттой бесполезно – она это уже поняла. Протянув тряпку, Оливия смущенно поблагодарила ее.
Несомненно, с помощью ловкой Шарлотты дело двигалось куда быстрее. Через час Оливия тихонько тронула приятельницу за локоть.
– Ты уже здорово мне помогла, Шарлотта, спасибо тебе. А сейчас беги домой к своему малышу. – Шарлота уже открыла было рот, чтобы спорить, но Оливия быстро добавила: – Посмотри, как мало осталось. Я все доделаю одна, это не займет много времени. А потом, если ты задержишься и миссис Темплтон застукает тебя здесь, влетит нам обеим, а я этого не хочу.
Шарлотта недовольно поджала губы, но все же послушалась. Оливия торопливо обняла ее.
– Даже сказать не могу, как я тебе благодарна, Шарлотта! Если тебе что-нибудь понадобится, только скажи!
Шарлотта убежала как раз вовремя. Оливия домывала последнюю ступеньку, когда внизу появилась миссис Темплтон. Проведя пальцем по полированным перилам вишневого дерева, она поднесла его к самым глазам в поисках несуществующей пыли. Ее крохотные, точно буравчики, глазки замечали абсолютно все. Оливия в страхе затаила дыхание и ждала, пока грозная домоправительница не подошла к ней вплотную.
Та не проронила ни слова – ни упрека, ни похвалы. Когда она наконец заговорила, голос ее был сух и неприветлив, как всегда.
– Можете быть свободны, – все, что она сказала.
Оливия торопливо поблагодарила. Но только свернув за угол и пройдя несколько шагов, осмелилась вздохнуть полной грудью.
В доме было темно, как в могильном склепе. При одном упоминании слова «Рэвенвуд» перед глазами Оливии вставало что-то мрачное и зловещее. Но так было до того, как она впервые переступила его порог. Оказавшись здесь, она была приятно удивлена, внутренним великолепием дома. В нем было множество окон, сквозь которые лился солнечный свет, отчего весь дом словно светился изнутри и казался теплым и радостным, что до странности не вязалось с его названием[2]. Но сейчас дрожь пробежала у нее по спине. Старый дом вдруг предстал перед ней страшно пустым и одиноким.
Она почти бегом бежала к черному ходу, и шаги ее гулко разносились по коридору. Чтобы попасть туда, надо было пройти через кухню. Та была пуста. Большинство слуг, живших в доме этажом ниже, скорее всего уже разошлись по своим комнатам. А остальные – их было всего несколько человек, включая ее и Шарлотту, – жили неподалеку, в деревне.
Рука Оливии легла на ручку двери, и девушка слегка поморщилась. Вчера она с самого рассвета мыла и натирала в доме полы, таская на третий этаж ведро за ведром. Ее плечи и спина до сих пор болезненно ныли, а на нежных девичьих ладонях вздулись мозоли. Пальцы Оливии окостенели и распухли.
Оливия мысленно представила длинную извилистую тропинку, которая вела к проселочной дороге. Увы, никому и в голову не придет заплатить ей за лишний труд. Господи, что за труд!
Печаль и уныние наполнили ее сердце. Сморгнув непрошеные слезы, готовые повиснуть на ресницах, Оливия судорожно вздохнула. Теперь у нее не оставалось времени даже поплакать. Какая-то часть ее все еще не могла смириться с мыслью, что отца уже нет в живых... и мамы тоже. И все же ей достаточно было только заглянуть в безжизненные, пустые глаза Эмили, чтобы понять, что все случившееся – вовсе не сон.
Холодный ветер обжег ей лицо, заставив очнуться от мрачных мыслей. Оливия поплотнее закуталась в теплый плащ. Как она догадывалась, было уже поздно, около полуночи.
Низкий туман стелился по земле. В этом месте густой лес почти подступал к дороге. Корявые ветви деревьев сплетались над самой головой девушки, будто чудовищные змеи в священном танце.
Холодок пополз у нее по спине. Торопливо шагая по тропинке, Оливия успокаивала себя тем, что это ночь играет шутки с ее воображением. Стоунбридж всегда был мирной, немного сонной деревушкой. Здесь нечего было бояться. И в самом деле, единственным страшным событием за последние десять лет, которое произошло в их местах, было убийство ее отца. Да и то убийцу почти сразу же нашли и вздернули на виселице.
И все же она никак не могла избавиться от тревожного чувства приближающейся беды, которое не давало ей покоя. Оливия старалась держаться самой середины дороги. Вот и поворот. Облегченный вздох вырвался у нее из груди – сразу же после подъема должна была появиться деревня.
Вначале она ощутила дрожание... дрожание земли. Сдавленный крик замер в горле испуганной Оливии. Карета, запряженная взмыленной четверкой лошадей, вылетела из-за поворота. Кони неслись галопом, все ближе... ближе. Она услышала резкое щелканье кнута. Оливии казалось, что она уже чувствует хриплое дыхание громадных животных. Страх охватил девушку... Неужели же кучер до сих пор не видит ее?
Похоже, что нет. Оливия прижалась к самой обочине как раз в то мгновение, когда карета с шумом и грохотом поравнялась с ней.
Острый сук царапнул ей щеку. Оливия споткнулась, с криком схватилась за плечо и упала. Легкие ее, казалось, вот-вот разорвутся. Ударившись о землю, она кубарем покатилась вниз, пока не наткнулась на что-то. Но хотя голова у нее и кружилась, Оливия не сомневалась, что слышала чей-то крик. Ошеломленная, она продолжала лежать ничком, стараясь отдышаться. Краем глаза Оливия заметила, что карета остановилась. С трудом приподнявшись на колени, она провела дрожащей рукой по глазам.
И тогда она увидела его... огромного зверя, несшегося к ней исполинскими прыжками. Девушка издала сдавленный вопль и вскинула руку, но было уже поздно. Страшный удар в грудь отбросил ее навзничь. Дыхание ее прервалось. Слишком испуганная, чтобы кричать, даже если от этого зависела бы ее жизнь, она завороженно уставилась в разверстую пасть, где сверкали чудовищные клыки.
Помощи ждать было неоткуда. Страх совершенно парализовал Оливию. Она изо всех сил зажмурилась и чуть слышно застонала, нисколько не сомневаясь, что через несколько мгновений станет добычей страшного зверя.
Вдруг она услышала приближающиеся шаги, и под чьими-то сапогами захрустел гравий.
– Он не причинит вам вреда, – уверил ее низкий мужской голос, и в ту же минуту горячий шершавый язык облизал ее мокрую от слез щеку. – Он совершенно безобидный, бедняга.
Крик замер у нее в горле. Оливия недоверчиво приоткрыла глаза. Откуда-то из темноты вынырнула высокая мужская фигура. Ей показалось, что незнакомец одет во все черное.
Дрожь пробежала у нее по спине. Гораздо страшнее, чем чудовищный черный пес, стоявший сейчас над ней, оказался его неизвестный хозяин...
Оливия неотрывно смотрела в его глаза, черные, как сажа преисподней. И тут с содроганием она поняла, кто перед ней...
«Цыган».
Глава 2
– Ну конечно, мне следовало догадаться! – возмущенно фыркнула экономка, даже не пытаясь скрыть злобу, буквально пропитывавшую каждое слово, слетавшее с ее губ. – Так я и знала, юная леди, что хорошей работы от вас не дождешься! К несчастью, мне просто некого было нанять, кроме вас!
Оливии слишком хорошо было известно, на что она намекает. Около месяца назад «цыган» прислал сказать, что желает снова поселиться в Рэвенвуд-Холле. Новость моментально облетела всю деревню. Все удивлялись, но никто особо не стремился наняться туда на работу. Жители Стоунбриджа с недоверием относились к новому хозяину Рэвенвуда. Для них он был и останется чужаком... «цыганом».
Но жалованье, которое предлагали всем, кто наймется в Рэвенвуд-Холл, было слишком соблазнительным, чтобы Оливия могла устоять. Увы, ее бедный отец никогда не отличался особой практичностью. После его смерти осталось немного денег – слава Богу, их хватило, чтобы она смогла продержаться хотя бы полгода. Это было для нее тяжелое время. Неожиданная смерть отца... вернее, то, как он умер... оказалось для нее настоящим ударом. А ведь, кроме того, надо было еще сидеть у постели больной Эмили... И вот наступило время, когда скудный запас денег, оставшихся после отца, иссяк, и ей пришлось подумать о том, как заработать на жизнь для них обеих. Именно отчаянная нужда в деньгах и заставила ее наняться на работу в Рэвенвуд-Холл... Деньги были нужны ей позарез.
А миссис Темплтон все не унималась:
– Вне всякого сомнения, вы задираете нос, считая себя выше всех нас! Но предупреждаю вас, мисс Оливия Шервуд, не испытывайте моего терпения. Не заставляйте меня пожалеть о моей доброте!
Два ярких пятна загорелись на скулах Оливии. От смущения она не знала, куда деваться, тем более что некоторые особенно любопытные, словно невзначай, замешкались на пороге. Разинув рты они силились не упустить ни единого слова. Дерзкий ответ уже вертелся на кончике языка Оливии, но она вовремя прикусила его, сообразив, что мгновенно окажется на улице.
Вместо этого она гордо вскинула голову и как можно спокойнее ответила:
– Мне очень жаль, что вы такого мнения, миссис Темплтон. Уверяю вас, я прекрасно знаю свое место в этом доме. И буду делать все, что от меня требуется.
Ее спокойное достоинство, казалось, только подлило масла в огонь. Миссис Темплтон пришла в ярость.
– Просто замечательно, что вы это понимаете, мисс Шервуд, – прошипела она, – потому что я хочу, чтобы вы вычистили и отполировали парадную лестницу. И не надейтесь, что вам удастся ускользнуть, пока я лично не буду удовлетворена тем, как вы сделали вашу работу.
У Оливии екнуло сердце. Парадная лестница была колоссальных размеров. К тому же посредине она расходилась на две части, которые вели в левое и правое крылья дома. Можно себе представить, сколько долгих часов займет ее уборка... Однако девушка заставила себя храбро взглянуть в глаза своей мучительнице. Сделав вежливый реверанс, она бесшумно выскользнула из кухни. Миссис Темплтон почему-то возненавидела ее с первого же дня – Оливия читала это в ее глазах. И до сих пор удивлялась, как это ее до сих пор не сделали судомойкой.
За углом ее поджидала Шарлотта. Она легонько тронула Оливию за локоть.
– Не переживай, Оливия, она всегда такая грымза. По крайней мере мне так рассказывали. Старуха просто ненавидит весь мир, в этом-то все и дело!
Оливия ответила ей слабой улыбкой.
– Да? Что ж, уже легче, а то я думала, только меня!
Через пару минут, держа в руках охапку тряпок и миску с пчелиным воском, она спустилась в прихожую Рэвенвуда. И терпеливо принялась за работу. За окном, поверх лестницы, ярко светило солнце. Заставив себя не обращать внимания на солнечные зайчики, весело сновавшие по мраморным плитам лестницы, Оливия взяла в руку тряпку.
Медленно текло время. Оливия старалась не замечать, как солнце опускается за горизонт. Снизу донесся бой часов – десять. Оливия как раз добралась до того места, где лестница расходилась в разные стороны, как вдруг на ступеньки перед ней упала чья-то тень. Отбросив со щеки влажную прядь золотистых волос, она устало подняла голову.
Слава Богу, это была Шарлотта.
– Пришла тебе помочь, – торопливо прошептала она.
С трудом поднявшись, Оливия покачала головой:
– Нет, Шарлотта! Если миссис Темплтон застанет тебя здесь, она совсем взбесится.
– Что ж, если такое случится, я просто скажу ей, что не ее дело, чем я занимаюсь после работы!
Оливия ласково поправила на приятельнице шляпку, как обычно чуть-чуть сползавшую набок.
– Я очень тронута, что ты заботишься обо мне. Но ведь это моя работа, а не твоя, Шарлотта, милая.
– Да ладно тебе, – решительно проворчала Шарлотта. – Ведь тебе еще дома ходить за сестрой, верно? И вообще, если бы не эта старая ведьма, ты бы уже бежала домой!
Оливия слегка вздернула тонкие, словно нарисованные брови.
– А у тебя самой дома сын.
Шарлотте недавно исполнилось двадцать три года. Она была немного старше Оливии, но у нее уже был семилетний сын, Колин. Отец его, муж Шарлотты, умер, а жизнь в Ирландии была тяжелой. Поэтому Шарлотта со старенькой матерью и сыном приехали в Англию и осели в Йоркшире.
– Не переживай! Мамаша прекрасно позаботится о нем... ничуть не хуже, чем я. А может, и получше: она ведь своих четырнадцать вырастила! – И Шарлотта заговорщически подмигнула Оливии.
Та вздохнула. Спорить с Шарлоттой бесполезно – она это уже поняла. Протянув тряпку, Оливия смущенно поблагодарила ее.
Несомненно, с помощью ловкой Шарлотты дело двигалось куда быстрее. Через час Оливия тихонько тронула приятельницу за локоть.
– Ты уже здорово мне помогла, Шарлотта, спасибо тебе. А сейчас беги домой к своему малышу. – Шарлота уже открыла было рот, чтобы спорить, но Оливия быстро добавила: – Посмотри, как мало осталось. Я все доделаю одна, это не займет много времени. А потом, если ты задержишься и миссис Темплтон застукает тебя здесь, влетит нам обеим, а я этого не хочу.
Шарлотта недовольно поджала губы, но все же послушалась. Оливия торопливо обняла ее.
– Даже сказать не могу, как я тебе благодарна, Шарлотта! Если тебе что-нибудь понадобится, только скажи!
Шарлотта убежала как раз вовремя. Оливия домывала последнюю ступеньку, когда внизу появилась миссис Темплтон. Проведя пальцем по полированным перилам вишневого дерева, она поднесла его к самым глазам в поисках несуществующей пыли. Ее крохотные, точно буравчики, глазки замечали абсолютно все. Оливия в страхе затаила дыхание и ждала, пока грозная домоправительница не подошла к ней вплотную.
Та не проронила ни слова – ни упрека, ни похвалы. Когда она наконец заговорила, голос ее был сух и неприветлив, как всегда.
– Можете быть свободны, – все, что она сказала.
Оливия торопливо поблагодарила. Но только свернув за угол и пройдя несколько шагов, осмелилась вздохнуть полной грудью.
В доме было темно, как в могильном склепе. При одном упоминании слова «Рэвенвуд» перед глазами Оливии вставало что-то мрачное и зловещее. Но так было до того, как она впервые переступила его порог. Оказавшись здесь, она была приятно удивлена, внутренним великолепием дома. В нем было множество окон, сквозь которые лился солнечный свет, отчего весь дом словно светился изнутри и казался теплым и радостным, что до странности не вязалось с его названием[2]. Но сейчас дрожь пробежала у нее по спине. Старый дом вдруг предстал перед ней страшно пустым и одиноким.
Она почти бегом бежала к черному ходу, и шаги ее гулко разносились по коридору. Чтобы попасть туда, надо было пройти через кухню. Та была пуста. Большинство слуг, живших в доме этажом ниже, скорее всего уже разошлись по своим комнатам. А остальные – их было всего несколько человек, включая ее и Шарлотту, – жили неподалеку, в деревне.
Рука Оливии легла на ручку двери, и девушка слегка поморщилась. Вчера она с самого рассвета мыла и натирала в доме полы, таская на третий этаж ведро за ведром. Ее плечи и спина до сих пор болезненно ныли, а на нежных девичьих ладонях вздулись мозоли. Пальцы Оливии окостенели и распухли.
Оливия мысленно представила длинную извилистую тропинку, которая вела к проселочной дороге. Увы, никому и в голову не придет заплатить ей за лишний труд. Господи, что за труд!
Печаль и уныние наполнили ее сердце. Сморгнув непрошеные слезы, готовые повиснуть на ресницах, Оливия судорожно вздохнула. Теперь у нее не оставалось времени даже поплакать. Какая-то часть ее все еще не могла смириться с мыслью, что отца уже нет в живых... и мамы тоже. И все же ей достаточно было только заглянуть в безжизненные, пустые глаза Эмили, чтобы понять, что все случившееся – вовсе не сон.
Холодный ветер обжег ей лицо, заставив очнуться от мрачных мыслей. Оливия поплотнее закуталась в теплый плащ. Как она догадывалась, было уже поздно, около полуночи.
Низкий туман стелился по земле. В этом месте густой лес почти подступал к дороге. Корявые ветви деревьев сплетались над самой головой девушки, будто чудовищные змеи в священном танце.
Холодок пополз у нее по спине. Торопливо шагая по тропинке, Оливия успокаивала себя тем, что это ночь играет шутки с ее воображением. Стоунбридж всегда был мирной, немного сонной деревушкой. Здесь нечего было бояться. И в самом деле, единственным страшным событием за последние десять лет, которое произошло в их местах, было убийство ее отца. Да и то убийцу почти сразу же нашли и вздернули на виселице.
И все же она никак не могла избавиться от тревожного чувства приближающейся беды, которое не давало ей покоя. Оливия старалась держаться самой середины дороги. Вот и поворот. Облегченный вздох вырвался у нее из груди – сразу же после подъема должна была появиться деревня.
Вначале она ощутила дрожание... дрожание земли. Сдавленный крик замер в горле испуганной Оливии. Карета, запряженная взмыленной четверкой лошадей, вылетела из-за поворота. Кони неслись галопом, все ближе... ближе. Она услышала резкое щелканье кнута. Оливии казалось, что она уже чувствует хриплое дыхание громадных животных. Страх охватил девушку... Неужели же кучер до сих пор не видит ее?
Похоже, что нет. Оливия прижалась к самой обочине как раз в то мгновение, когда карета с шумом и грохотом поравнялась с ней.
Острый сук царапнул ей щеку. Оливия споткнулась, с криком схватилась за плечо и упала. Легкие ее, казалось, вот-вот разорвутся. Ударившись о землю, она кубарем покатилась вниз, пока не наткнулась на что-то. Но хотя голова у нее и кружилась, Оливия не сомневалась, что слышала чей-то крик. Ошеломленная, она продолжала лежать ничком, стараясь отдышаться. Краем глаза Оливия заметила, что карета остановилась. С трудом приподнявшись на колени, она провела дрожащей рукой по глазам.
И тогда она увидела его... огромного зверя, несшегося к ней исполинскими прыжками. Девушка издала сдавленный вопль и вскинула руку, но было уже поздно. Страшный удар в грудь отбросил ее навзничь. Дыхание ее прервалось. Слишком испуганная, чтобы кричать, даже если от этого зависела бы ее жизнь, она завороженно уставилась в разверстую пасть, где сверкали чудовищные клыки.
Помощи ждать было неоткуда. Страх совершенно парализовал Оливию. Она изо всех сил зажмурилась и чуть слышно застонала, нисколько не сомневаясь, что через несколько мгновений станет добычей страшного зверя.
Вдруг она услышала приближающиеся шаги, и под чьими-то сапогами захрустел гравий.
– Он не причинит вам вреда, – уверил ее низкий мужской голос, и в ту же минуту горячий шершавый язык облизал ее мокрую от слез щеку. – Он совершенно безобидный, бедняга.
Крик замер у нее в горле. Оливия недоверчиво приоткрыла глаза. Откуда-то из темноты вынырнула высокая мужская фигура. Ей показалось, что незнакомец одет во все черное.
Дрожь пробежала у нее по спине. Гораздо страшнее, чем чудовищный черный пес, стоявший сейчас над ней, оказался его неизвестный хозяин...
Оливия неотрывно смотрела в его глаза, черные, как сажа преисподней. И тут с содроганием она поняла, кто перед ней...
«Цыган».
Глава 2
Ее первой мыслью было, что он совершенно не похож ни на одного из цыган, которых она встречала до сих пор. Где же яркие, цветастые одежды? – недоумевала Оливия. Где повязанный вокруг шеи платок?
Ну, конечно, глупышка, одернула себя Оливия, он и не может быть таким. Должно быть, у нее просто помутилось в голове... либо от падения, либо от страха. Ведь он уже давно вел жизнь джентльмена.
– Мисс? Мисс, вы не ушиблись? Вы можете говорить?
Значит, это и есть Доминик Сент-Брайд, новый граф Рэвенвуд. Голос у него был низким и глубоким, мягким, как бой старинных часов. А рядом с ним замер громадный черный пес.
– Мисс, вы меня слышите? Если да, пожалуйста, ответьте мне!
В голосе его проскользнула нотка раздражения. Только сейчас Оливия поняла, что по-прежнему смотрит на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Господи, наверное, он принял ее за деревенскую дурочку!
– Юная особа, вы слышите меня? Вы можете двигаться?
Брови его сердито сдвинулись в одну прямую линию.
Прядь черных как смоль волос упала на лоб. Сильные мужские руки сомкнулись на ее плечах. Он склонился над ней, придвинувшись так близко, что до нее донесся шорох, с которым его плащ терся о ее собственную одежду, и горячий, влажный жар его дыхания коснулся ее губ. Как ни странно, это было вовсе не противно...
Господи, да что это с ней, в самом деле?
– Я была бы вам крайне признательна, сэр, если бы вы отпустили меня.
Что-то мелькнуло в его глазах. Уголки губ чуть заметно дрогнули... Неужели он улыбнулся?
Нет. Конечно, нет. Все остальные слуги были убеждены... да и она тоже: «цыган» будет жестоким хозяином.
Он отпустил ее. Оливия осторожно шевельнулась, проверяя, не сломано ли что. Подняв глаза, она заметила, что незнакомец выпрямился и протягивает руку в перчатке, чтобы помочь ей подняться на ноги. Поколебавшись, Оливия ухватилась за нее, собираясь исчезнуть тотчас же, как окажется на ногах.
– Осторожнее. Не стоит торопиться.
Рядом послышались торопливые шаги. Из темноты вынырнул коренастый мужчина, в его дрожащей руке раскачивался фонарь.
– Милорд... О Боже! Все в порядке? Богом клянусь, я не видел эту девчонку до последней минуты, а потом было уже поздно! Я старался объехать ее, да куда там!
– Все в порядке, Хиггинс. Можете возвращаться к карете.
Эти глаза, такие темные... темные, как безлунная ночь. Казалось, они никак не могут оторваться от лица Оливии.
И девушка смутилась до слез, вдруг почувствовав себя грязной и неуклюжей.
– Уже полночь, – мягко проговорил он. – Вам не следует бегать по лесу в такой поздний час.
Оливия нахмурилась. Может быть, они ее хозяин, хотя, кажется, пока не подозревает об этом, но, уж во всяком случае, он ей не отец.
– Я прекрасно знаю, который сейчас час, сэр, и, уверяю вас, я в полной безопасности.
– Боюсь, тут вы ошибаетесь, юная особа. Иначе мы бы сейчас с вами не разговаривали.
Оливия растерянно заморгала. Какое нахальство! Нет, он совершенно невыносим, это точно! Девушка надменно вздернула плечи. В конце концов, ей уже двадцать два, она вполне взрослая женщина. Даже отец никогда не считал нужным указывать ей, что и как делать. Наоборот, он всегда старался убедить и ее, и Эмили, что следует учиться жить собственным умом, по крайней мере для того, чтобы ни от кого не зависеть.
– Уверяю вас, сэр, я не какая-нибудь слезливая, беспомощная дамочка!
Ей показалось, что он попросту не услышал ее. Ничего не сказав, он сунул руку в карман брюк и вытащил большой носовой платок. Оливия замерла, когда он осторожно прижал белоснежную ткань к ее правой скуле.
– У вас идет кровь, – объяснил он. – Я обратил внимание, когда появился Хиггинс с фонарем.
Ахнув, Оливия схватилась за щеку.
– Это просто царапина, – успокаивающим тоном произнес он, однако руку убрал. – Кровь сейчас остановится.
Оливия вдруг почувствовала себя ничтожной и маленькой. Господи, какой же он высокий! Даже вытянувшись во весь рост, она с трудом доставала макушкой ему до подбородка. И ей вовсе не нужен был солнечный свет, чтобы убедиться, как широки его плечи под просторным черным плащом.
Сердце ее колотилось как бешеное, что ей вовсе не нравилось... Во всяком случае, она никогда не испытывала ничего подобного. Оливия, вспыхнув от смущения, поспешно отвела глаза в сторону, пока он не заметил, что она исподтишка разглядывает его. Если бы ее застигли за этим занятием, она бы окончательно смутилась.
Взгляд ее остановился на псе, стоявшем рядом со своим хозяином. Украдкой рассматривая его, Оливия вдруг подумала, что этот пес – настоящее чудовище, – наверное, самое безобразное существо из всех, что ей доводилось встречать на своем веку. Огромная голова с остроконечными чуткими ушами, мощное туловище, покрытое густой, довольно длинной черной шерстью, под которой перекатываются могучие мускулы.
От внимания незнакомца не ускользнуло, что девушка с интересом разглядывает его пса.
– Это Люцифер.
– Люцифер! Господи, да ведь это одно из имен сатаны!
Скорее всего он нашел ее наивный испуг на редкость забавным. Откинув назад черноволосую голову, «цыган» захохотал.
– Уверяю вас, юная особа, мой Люцифер сущий котенок! Он смирный и кроткий, как овечка!
– Настоящий монстр! – сорвалось у нее с языка, прежде чем она успела подумать. Оливия с сомнением разглядывала черное чудовище. Надо отдать ему должное: пес смирно стоял возле хозяина, не выказывая ни малейших признаков злобы, и все-таки при одном взгляде на него девушку пробирала дрожь. – Знаете, я предпочитаю кошек, – услышала она собственный голос.
– Понятно. Однако у кошек тоже есть коготки.
– Как и у женщин, сэр. По крайней мере так говорят.
– А-а... – Луна величаво скользнула за облака, и сразу стало совсем темно. Теперь Оливия почти не видела его лица, но по голосу догадалась, что он несколько удивлен. – А что до вас, мисс...
Оливия заколебалась, почему-то ей страшно не хотелось называть себя. Хотя, сердито подумала она, какая разница?
– Шервуд, – тихо сказала она наконец, – Оливия Шервуд.
К ее величайшему изумлению, он вдруг, стащив тонкую кожаную перчатку, церемонно протянул ей руку. Оливия растерялась, не в силах собраться с мыслями.
Ей почему-то представилось, что рука его непременно окажется на ощупь холодной и скользкой, как лягушка. На самом деле она была горяча, как огонь. Глаза ее удивленно расширились, когда ее изящная ладонь почти исчезла в его огромной руке.
– Позвольте мне отвезти вас домой, мисс Шервуд.
Взгляды их встретились. Оливия робко попыталась отнять свою руку, но тут же почувствовала, как он мягко, но решительно сжал ее пальцы.
– Вы... вы... Сэр, вы держите мою руку. – К смущению Оливии, она с трудом узнала собственный голос. К тому же он заметно дрожал.
– Совершенно верно, мисс Шервуд. Так и есть. – Глаза его скользнули вниз, к его руке, все еще сжимавшей ее пальчики, потом вновь остановились на ее зардевшемся лице. Уголки его рта чуть заметно дрогнули в улыбке. Оливия задрожала. Это была дьявольская улыбка. Ей казалось, он видит ее насквозь. – Кажется, вы не расслышали... Позвольте мне отвезти вас домой.
– Нет, сэр. – Девушка энергично затрясла головой, чтобы у него не оставалось ни малейших сомнений в том, что она решительно против. – Это совершенно не нужно, – отважилась она добавить. – Ей-богу, не нужно. Я ведь живу поблизости. Вон там, за холмом.
– В деревне?
– Д-да... – Собственно говоря, это была наглая ложь: домик, в котором жила Оливия, стоял почти в миле от дальнего конца деревни.
Но он, судя по всему, и не собирался сдаваться.
– Однако, может быть, вы пострадали, хотя просто еще не чувствуете этого.
– Нет. – Оливия была непреклонна. По крайней мере ей очень хотелось, чтобы это звучало именно так. – Я бы почувствовала.
Он окинул ее взглядом, от которого ее опять бросило в дрожь. Оливия готова была голову дать на отсечение, что он разгадал ее ложь.
Он выпустил ее руку в тот момент, когда она думала, что этого уже никогда не случится.
– Что ж... хорошо.
В голосе его не было прежней теплоты. Он стал холоднее. «Неужели я его обидела?» – растерянно подумала Оливия. Чувство вины пронзило ее.
– Спасибо, что остановились, сэр, – торопливо прошептала она. – И прошу вас, скажите вашему кучеру, что он тут совершенно ни при чем.
Склонив голову, он выслушал ее торопливую, сбивчивую речь. Когда он заговорил, голос его снова стал мягким:
– Очень рад, что с вами все в порядке, мисс Шервуд.
Тихо прошуршала трава, и он исчез, словно растаял в темноте. Как Оливия ни силилась разглядеть, куда он ушел, но так и не смогла. Единственное, что она услышала, – это щелканье кнута да скрип колес, когда карета тронулась в путь.
У нее вырвался долгий, прерывистый вздох.
– Рэвенвуд... – вдруг потрясенно вспомнила она. Трудно подобрать более подходящее название для поместья, где будет жить этот человек. Было что-то темное и загадочное во всем облике нового хозяина Рэвенвуда, – Доминик Сент-Брайд, – непослушными губами прошептала она...
А может быть, это глухой полночный час и его цыганская душа разожгли ее глупые фантазии?
Сердце Оливии все еще бешено стучало, когда она, спотыкаясь в темноте, подбежала к двери крохотного коттеджа, который они с Эмили теперь называли своим домом.
Стоит ли рассказывать Эмили о том, что с ней произошло? Нет, решила она. Эм встревожится. В первый раз в жизни Оливия возблагодарила судьбу за то, что сестра слепа, а стало быть, нечего опасаться, что она заметит кровоточащую царапину у нее на щеке.
Рывком распахнув дверь, она весело окликнула сестру, постаравшись, чтобы голос ее не дрожал:
– Эмили! Я дома! Где ты, милая?
– Я здесь.
Голосок сестры донесся откуда-то со стороны маленькой гостиной. Ноги Оливии будто сами понесли ее к кухне. Пробежав через нее, она влетела в крохотную комнатушку, которую они называли гостиной. Там было темно, но Оливии удалось разглядеть силуэт сестры на фоне окна. Чертыхнувшись сквозь зубы, девушка потянулась, чтобы зажечь свечи.
– Господи, да ведь здесь тем... – Она поспешно прикусила язык, сообразив, что этого не следовало говорить. Ведь мир, в котором теперь жила Эмили, был погружен во тьму. – Сейчас лето, а ночь такая холодная! Боже, я промерзла до костей, пока бежала домой.
– Но ведь сейчас еще только июнь, к тому же самое начало. – Пальцы Эмили слабо сжали краешек шерстяной юбки сестры, и Оливия заметила, что ее тонкие брови чуть заметно хмурятся. – Оливия, ты сегодня так поздно.
– Да, милая, мне очень жаль. Но боюсь, тут уж ничего нельзя поделать. – Оливия заставила себя рассмеяться. – Наверное, ты чувствуешь себя страшно одинокой, верно? Ты уже поела?
– Пару часов назад перекусила сыром и хлебом. – Эмили повернула голову на голос сестры. – Оливия... что-нибудь случилось? Ты какая-то не такая...
– Ну что ты! Все в порядке. Просто мне стыдно, что я надолго оставила тебя одну.
– Глупости, Оливия. Ты ни в чем не виновата. К тому же Эстер немного задержалась и вывела меня погулять.
Когда Оливия нанялась на работу в Рэвенвуд, она договорилась с женщиной из деревни, Эстер, что та будет приходить на несколько часов, кормить Эмили и выводить ее ненадолго погулять.
– Это ведь из-за него ты сегодня вернулась так поздно, я угадала? Из-за «цыгана», нового хозяина поместья?
Оливия не могла ошибиться: в голосе сестры ясно слышалось неодобрение.
У нее вырвался вздох. Чем меньше они станут говорить о новом хозяине Рэвенвуда, тем лучше, решила она. С того самого дня, как их отца нашли убитым, Эмили по ночам стали мучить кошмары, и так продолжалось много недель. Она все еще была не в силах говорить об этом – ни с кем, даже с сестрой. Именно по этой причине Оливии меньше всего на свете хотелось бы волновать Эмили.
– Нет, милая, он тут ни при чем. Боюсь, что сегодня я была не слишком усердной, вот миссис Темплтон и рассердилась. Она заставила меня вымыть парадную лестницу. Так что мне некого винить, кроме самой себя.
– Мне так противно делается на душе, когда я вспоминаю, что тебе приходится работать на этого... этого «цыгана», Оливия! Если бы ты только смогла устроиться куда-то гувернанткой... или компаньонкой. Или хотя бы швеей!
Если бы только... Не так уж много богатых поместий, у владельцев которых имелись бы маленькие дети, было в округе, по крайней мере в окрестностях Стоунбриджа. А швея в их деревушке уже была, и, с точки зрения Оливии, было бы нечестно и непорядочно отбирать у нее хлеб. Конечно, они могли бы переехать в Корнуэлл, где жил младший брат их матери, Эмброуз. Но дядя Эмброуз уже умер, а у его вдовы Полины достаточно своих хлопот: после смерти мужа нелегко поднять и поставить на ноги четверых детей. И Оливия даже подумать не могла о том, чтобы со своими проблемами сесть на шею тетке. Благотворительности же она не примет ни от кого! Нет, для этого она слишком горда.
К тому же у нее не было выбора. Денег в доме оставалось в обрез, а нужно было и покупать еду себе и Эмили, и платить за аренду дома, в котором они жили. Девушка, однако, не падала духом. Пусть ей нелегко, но она сильная и сделает все от нее зависящее, чтобы они с сестрой никому не были в тягость. А кроме того, у нее была мечта... И пусть это займет хоть сотню лет, все равно она скопит достаточно денег, чтобы отвезти сестру в Лондон и показать хорошему врачу. Казалось странным... то, как Эмили потеряла зрение: мгновенно, на следующий день после убийства их отца.
Ну, конечно, глупышка, одернула себя Оливия, он и не может быть таким. Должно быть, у нее просто помутилось в голове... либо от падения, либо от страха. Ведь он уже давно вел жизнь джентльмена.
– Мисс? Мисс, вы не ушиблись? Вы можете говорить?
Значит, это и есть Доминик Сент-Брайд, новый граф Рэвенвуд. Голос у него был низким и глубоким, мягким, как бой старинных часов. А рядом с ним замер громадный черный пес.
– Мисс, вы меня слышите? Если да, пожалуйста, ответьте мне!
В голосе его проскользнула нотка раздражения. Только сейчас Оливия поняла, что по-прежнему смотрит на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Господи, наверное, он принял ее за деревенскую дурочку!
– Юная особа, вы слышите меня? Вы можете двигаться?
Брови его сердито сдвинулись в одну прямую линию.
Прядь черных как смоль волос упала на лоб. Сильные мужские руки сомкнулись на ее плечах. Он склонился над ней, придвинувшись так близко, что до нее донесся шорох, с которым его плащ терся о ее собственную одежду, и горячий, влажный жар его дыхания коснулся ее губ. Как ни странно, это было вовсе не противно...
Господи, да что это с ней, в самом деле?
– Я была бы вам крайне признательна, сэр, если бы вы отпустили меня.
Что-то мелькнуло в его глазах. Уголки губ чуть заметно дрогнули... Неужели он улыбнулся?
Нет. Конечно, нет. Все остальные слуги были убеждены... да и она тоже: «цыган» будет жестоким хозяином.
Он отпустил ее. Оливия осторожно шевельнулась, проверяя, не сломано ли что. Подняв глаза, она заметила, что незнакомец выпрямился и протягивает руку в перчатке, чтобы помочь ей подняться на ноги. Поколебавшись, Оливия ухватилась за нее, собираясь исчезнуть тотчас же, как окажется на ногах.
– Осторожнее. Не стоит торопиться.
Рядом послышались торопливые шаги. Из темноты вынырнул коренастый мужчина, в его дрожащей руке раскачивался фонарь.
– Милорд... О Боже! Все в порядке? Богом клянусь, я не видел эту девчонку до последней минуты, а потом было уже поздно! Я старался объехать ее, да куда там!
– Все в порядке, Хиггинс. Можете возвращаться к карете.
Эти глаза, такие темные... темные, как безлунная ночь. Казалось, они никак не могут оторваться от лица Оливии.
И девушка смутилась до слез, вдруг почувствовав себя грязной и неуклюжей.
– Уже полночь, – мягко проговорил он. – Вам не следует бегать по лесу в такой поздний час.
Оливия нахмурилась. Может быть, они ее хозяин, хотя, кажется, пока не подозревает об этом, но, уж во всяком случае, он ей не отец.
– Я прекрасно знаю, который сейчас час, сэр, и, уверяю вас, я в полной безопасности.
– Боюсь, тут вы ошибаетесь, юная особа. Иначе мы бы сейчас с вами не разговаривали.
Оливия растерянно заморгала. Какое нахальство! Нет, он совершенно невыносим, это точно! Девушка надменно вздернула плечи. В конце концов, ей уже двадцать два, она вполне взрослая женщина. Даже отец никогда не считал нужным указывать ей, что и как делать. Наоборот, он всегда старался убедить и ее, и Эмили, что следует учиться жить собственным умом, по крайней мере для того, чтобы ни от кого не зависеть.
– Уверяю вас, сэр, я не какая-нибудь слезливая, беспомощная дамочка!
Ей показалось, что он попросту не услышал ее. Ничего не сказав, он сунул руку в карман брюк и вытащил большой носовой платок. Оливия замерла, когда он осторожно прижал белоснежную ткань к ее правой скуле.
– У вас идет кровь, – объяснил он. – Я обратил внимание, когда появился Хиггинс с фонарем.
Ахнув, Оливия схватилась за щеку.
– Это просто царапина, – успокаивающим тоном произнес он, однако руку убрал. – Кровь сейчас остановится.
Оливия вдруг почувствовала себя ничтожной и маленькой. Господи, какой же он высокий! Даже вытянувшись во весь рост, она с трудом доставала макушкой ему до подбородка. И ей вовсе не нужен был солнечный свет, чтобы убедиться, как широки его плечи под просторным черным плащом.
Сердце ее колотилось как бешеное, что ей вовсе не нравилось... Во всяком случае, она никогда не испытывала ничего подобного. Оливия, вспыхнув от смущения, поспешно отвела глаза в сторону, пока он не заметил, что она исподтишка разглядывает его. Если бы ее застигли за этим занятием, она бы окончательно смутилась.
Взгляд ее остановился на псе, стоявшем рядом со своим хозяином. Украдкой рассматривая его, Оливия вдруг подумала, что этот пес – настоящее чудовище, – наверное, самое безобразное существо из всех, что ей доводилось встречать на своем веку. Огромная голова с остроконечными чуткими ушами, мощное туловище, покрытое густой, довольно длинной черной шерстью, под которой перекатываются могучие мускулы.
От внимания незнакомца не ускользнуло, что девушка с интересом разглядывает его пса.
– Это Люцифер.
– Люцифер! Господи, да ведь это одно из имен сатаны!
Скорее всего он нашел ее наивный испуг на редкость забавным. Откинув назад черноволосую голову, «цыган» захохотал.
– Уверяю вас, юная особа, мой Люцифер сущий котенок! Он смирный и кроткий, как овечка!
– Настоящий монстр! – сорвалось у нее с языка, прежде чем она успела подумать. Оливия с сомнением разглядывала черное чудовище. Надо отдать ему должное: пес смирно стоял возле хозяина, не выказывая ни малейших признаков злобы, и все-таки при одном взгляде на него девушку пробирала дрожь. – Знаете, я предпочитаю кошек, – услышала она собственный голос.
– Понятно. Однако у кошек тоже есть коготки.
– Как и у женщин, сэр. По крайней мере так говорят.
– А-а... – Луна величаво скользнула за облака, и сразу стало совсем темно. Теперь Оливия почти не видела его лица, но по голосу догадалась, что он несколько удивлен. – А что до вас, мисс...
Оливия заколебалась, почему-то ей страшно не хотелось называть себя. Хотя, сердито подумала она, какая разница?
– Шервуд, – тихо сказала она наконец, – Оливия Шервуд.
К ее величайшему изумлению, он вдруг, стащив тонкую кожаную перчатку, церемонно протянул ей руку. Оливия растерялась, не в силах собраться с мыслями.
Ей почему-то представилось, что рука его непременно окажется на ощупь холодной и скользкой, как лягушка. На самом деле она была горяча, как огонь. Глаза ее удивленно расширились, когда ее изящная ладонь почти исчезла в его огромной руке.
– Позвольте мне отвезти вас домой, мисс Шервуд.
Взгляды их встретились. Оливия робко попыталась отнять свою руку, но тут же почувствовала, как он мягко, но решительно сжал ее пальцы.
– Вы... вы... Сэр, вы держите мою руку. – К смущению Оливии, она с трудом узнала собственный голос. К тому же он заметно дрожал.
– Совершенно верно, мисс Шервуд. Так и есть. – Глаза его скользнули вниз, к его руке, все еще сжимавшей ее пальчики, потом вновь остановились на ее зардевшемся лице. Уголки его рта чуть заметно дрогнули в улыбке. Оливия задрожала. Это была дьявольская улыбка. Ей казалось, он видит ее насквозь. – Кажется, вы не расслышали... Позвольте мне отвезти вас домой.
– Нет, сэр. – Девушка энергично затрясла головой, чтобы у него не оставалось ни малейших сомнений в том, что она решительно против. – Это совершенно не нужно, – отважилась она добавить. – Ей-богу, не нужно. Я ведь живу поблизости. Вон там, за холмом.
– В деревне?
– Д-да... – Собственно говоря, это была наглая ложь: домик, в котором жила Оливия, стоял почти в миле от дальнего конца деревни.
Но он, судя по всему, и не собирался сдаваться.
– Однако, может быть, вы пострадали, хотя просто еще не чувствуете этого.
– Нет. – Оливия была непреклонна. По крайней мере ей очень хотелось, чтобы это звучало именно так. – Я бы почувствовала.
Он окинул ее взглядом, от которого ее опять бросило в дрожь. Оливия готова была голову дать на отсечение, что он разгадал ее ложь.
Он выпустил ее руку в тот момент, когда она думала, что этого уже никогда не случится.
– Что ж... хорошо.
В голосе его не было прежней теплоты. Он стал холоднее. «Неужели я его обидела?» – растерянно подумала Оливия. Чувство вины пронзило ее.
– Спасибо, что остановились, сэр, – торопливо прошептала она. – И прошу вас, скажите вашему кучеру, что он тут совершенно ни при чем.
Склонив голову, он выслушал ее торопливую, сбивчивую речь. Когда он заговорил, голос его снова стал мягким:
– Очень рад, что с вами все в порядке, мисс Шервуд.
Тихо прошуршала трава, и он исчез, словно растаял в темноте. Как Оливия ни силилась разглядеть, куда он ушел, но так и не смогла. Единственное, что она услышала, – это щелканье кнута да скрип колес, когда карета тронулась в путь.
У нее вырвался долгий, прерывистый вздох.
– Рэвенвуд... – вдруг потрясенно вспомнила она. Трудно подобрать более подходящее название для поместья, где будет жить этот человек. Было что-то темное и загадочное во всем облике нового хозяина Рэвенвуда, – Доминик Сент-Брайд, – непослушными губами прошептала она...
А может быть, это глухой полночный час и его цыганская душа разожгли ее глупые фантазии?
Сердце Оливии все еще бешено стучало, когда она, спотыкаясь в темноте, подбежала к двери крохотного коттеджа, который они с Эмили теперь называли своим домом.
Стоит ли рассказывать Эмили о том, что с ней произошло? Нет, решила она. Эм встревожится. В первый раз в жизни Оливия возблагодарила судьбу за то, что сестра слепа, а стало быть, нечего опасаться, что она заметит кровоточащую царапину у нее на щеке.
Рывком распахнув дверь, она весело окликнула сестру, постаравшись, чтобы голос ее не дрожал:
– Эмили! Я дома! Где ты, милая?
– Я здесь.
Голосок сестры донесся откуда-то со стороны маленькой гостиной. Ноги Оливии будто сами понесли ее к кухне. Пробежав через нее, она влетела в крохотную комнатушку, которую они называли гостиной. Там было темно, но Оливии удалось разглядеть силуэт сестры на фоне окна. Чертыхнувшись сквозь зубы, девушка потянулась, чтобы зажечь свечи.
– Господи, да ведь здесь тем... – Она поспешно прикусила язык, сообразив, что этого не следовало говорить. Ведь мир, в котором теперь жила Эмили, был погружен во тьму. – Сейчас лето, а ночь такая холодная! Боже, я промерзла до костей, пока бежала домой.
– Но ведь сейчас еще только июнь, к тому же самое начало. – Пальцы Эмили слабо сжали краешек шерстяной юбки сестры, и Оливия заметила, что ее тонкие брови чуть заметно хмурятся. – Оливия, ты сегодня так поздно.
– Да, милая, мне очень жаль. Но боюсь, тут уж ничего нельзя поделать. – Оливия заставила себя рассмеяться. – Наверное, ты чувствуешь себя страшно одинокой, верно? Ты уже поела?
– Пару часов назад перекусила сыром и хлебом. – Эмили повернула голову на голос сестры. – Оливия... что-нибудь случилось? Ты какая-то не такая...
– Ну что ты! Все в порядке. Просто мне стыдно, что я надолго оставила тебя одну.
– Глупости, Оливия. Ты ни в чем не виновата. К тому же Эстер немного задержалась и вывела меня погулять.
Когда Оливия нанялась на работу в Рэвенвуд, она договорилась с женщиной из деревни, Эстер, что та будет приходить на несколько часов, кормить Эмили и выводить ее ненадолго погулять.
– Это ведь из-за него ты сегодня вернулась так поздно, я угадала? Из-за «цыгана», нового хозяина поместья?
Оливия не могла ошибиться: в голосе сестры ясно слышалось неодобрение.
У нее вырвался вздох. Чем меньше они станут говорить о новом хозяине Рэвенвуда, тем лучше, решила она. С того самого дня, как их отца нашли убитым, Эмили по ночам стали мучить кошмары, и так продолжалось много недель. Она все еще была не в силах говорить об этом – ни с кем, даже с сестрой. Именно по этой причине Оливии меньше всего на свете хотелось бы волновать Эмили.
– Нет, милая, он тут ни при чем. Боюсь, что сегодня я была не слишком усердной, вот миссис Темплтон и рассердилась. Она заставила меня вымыть парадную лестницу. Так что мне некого винить, кроме самой себя.
– Мне так противно делается на душе, когда я вспоминаю, что тебе приходится работать на этого... этого «цыгана», Оливия! Если бы ты только смогла устроиться куда-то гувернанткой... или компаньонкой. Или хотя бы швеей!
Если бы только... Не так уж много богатых поместий, у владельцев которых имелись бы маленькие дети, было в округе, по крайней мере в окрестностях Стоунбриджа. А швея в их деревушке уже была, и, с точки зрения Оливии, было бы нечестно и непорядочно отбирать у нее хлеб. Конечно, они могли бы переехать в Корнуэлл, где жил младший брат их матери, Эмброуз. Но дядя Эмброуз уже умер, а у его вдовы Полины достаточно своих хлопот: после смерти мужа нелегко поднять и поставить на ноги четверых детей. И Оливия даже подумать не могла о том, чтобы со своими проблемами сесть на шею тетке. Благотворительности же она не примет ни от кого! Нет, для этого она слишком горда.
К тому же у нее не было выбора. Денег в доме оставалось в обрез, а нужно было и покупать еду себе и Эмили, и платить за аренду дома, в котором они жили. Девушка, однако, не падала духом. Пусть ей нелегко, но она сильная и сделает все от нее зависящее, чтобы они с сестрой никому не были в тягость. А кроме того, у нее была мечта... И пусть это займет хоть сотню лет, все равно она скопит достаточно денег, чтобы отвезти сестру в Лондон и показать хорошему врачу. Казалось странным... то, как Эмили потеряла зрение: мгновенно, на следующий день после убийства их отца.