Страница:
Однако сейчас Изабел не могла солгать Ровене. Она всегда ненавидела ту прохладцу, ту незримую дистанцию в их отношениях, которая возникла из-за большей благосклонности к ней Ранульфа. Король ясно и недвусмысленно давал это понять, что не могло не вбить клин в отношениях между ней и Ровеной. Но сейчас его, возможно, уже не было в живых, поэтому единственным советчиком Изабел оставалась ее совесть.
– Да, это правда, – тихо проговорила она, потупив взор.
Ровена изумленно округлила глаза, потом медленно подошла и встала рядом с Изабел; ее трясло, но вовсе не от холода.
Открыто признавшись в своем преступлении, Изабел неизвестно почему испытала заметное облегчение. Возможно, еще не поздно положить конец или хотя бы ослабить соперничество между ней и сестрой? Этого соперничества она никогда не желала и не одобряла.
– Дорогая, я так долго доверяла тебе и во всем на тебя полагалась… – Изабел протянула Ровене руку, но та грубо оттолкнула руку сестры и залепила Изабел звонкую пощечину. Глядя на нее с нескрываемой ненавистью, она тихо проговорила:
– Никогда больше не называй меня сестрой. Никогда, слышишь? Запомни: у тебя больше нет сестры!
Изабел стояла посреди комнаты, не в силах вымолвить ни слова. Щека ее горела от пощечины, а в груди все клокотало от пережитого унижения. И все же, какую бы меру наказания ей ни назначили, она это заслужила.
– Ты права, – кивнув, чуть слышно прошептала несчастная, – и я разделяю твой гнев. Я все время непрерывно молилась о том, чтобы Бог простил меня за это преступление…
В этот миг ее речь прервалась – Ровена, ослепленная ненавистью, набросилась на сестру и принялась ее душить.
Изабел попыталась освободиться из пальцев сестры, но та, будучи выше ее ростом и сильнее физически, никак не хотела разжать руки. Изабел захрипела, задыхаясь, слезы брызнули у нее из глаз. Она видела перед собой одно лишь бледное, искаженное гримасой ненависти лицо.
– Скажи-ка мне, сестренка, ты совершила предательство намеренно или оно было вызвано твоей глупостью? Когда ты освободила этого человека, ты знала, какую ужасную вещь он совершил? – Сверкающий гневом взор Ровены внезапно потух. – Впрочем, какая разница! Станклифф погиб; Гермиона видела, как он упал во время сражения. И это ты, ты во всем виновата! – Она еще сильнее сдавила горло Изабел.
Изабел вздрогнула. Жених Ровены Станклифф и бесчисленное множество других людей полегли на поле боя, и все это из-за ее опрометчивого поступка. Они были убиты скандинавским чудовищем, которого она выпустила на свободу. Может быть, король тоже погиб, Иначе куда же он пропал прямо в самый разгар сражения? Ранульф слыл умелым воином и никогда не был трусом; трудно представить, что он мог сбежать с поля боя, отдав победу врагу.
Глаза Изабел затуманились. Сколько времени у нее уйдет на то, чтобы умереть, если она перестанет сопротивляться усилиям сестры?
В голове у нее промелькнуло воспоминание о другом случае, когда она ощутила близость смерти. Вода и темнота кругом… Ангел, который на руках несет ее к свету.
Нет, это уж точно не ангел. Лучше бы датчанин дал ей утонуть. Тогда сам он умер бы в темнице Ранульфа, а она не переживала бы сегодняшнего позора!
Годрик…
Изабел внезапно ощутила приток сил и, сбросив с себя руки Ровены, оттолкнула сестру. Когда обе женщины упали на пол, Изабел наконец смогла сделать спасительный глоток воздуха, чувствуя огромное счастье от того, что снова может дышать.
– Ненавижу! – вопила Ровена, вне себя от гнева; ее нежное лицо исказила отвратительная гримаса. Она попыталась пнуть сестру ногой в бок, но Изабел, ухватившись за край стола, сумела поднять ноги. Потайной ход: тот самый, по которому два года назад она прямо из этой комнаты проникла в темницу, – вот ее последняя надежда.
Она подняла гобелен и отодвинула деревянную доску.
Оттуда, где должна была зиять темнота, падал свет, слышались мужские голоса и скрежет камня о камень.
– Мейра. Харна. Вот еще здесь.
Датчане замуровывали последнее отверстие. Внутри у Изабел словно все оборвалось: ее надеждам пришел конец. Она водрузила на место доску и закрыла ее гобеленом. Как же ей теперь отсюда выбраться? Нужно поскорее что-то придумать, иначе… Она обернулась…
В этот момент обезумевшая от ярости Ровена схватила крючок для вязания и, бросившись на сестру, сбила ее с ног.
– Гнусная предательница! – кричала она.
В этот миг дверь неожиданно распахнулась, и мужской голос скомандовал:
– Нет! Хэтту бессу! – Ровена крепко вцепилась в сестру, но солдат оттащил ее.
– Ты убила Станклиффа! Ты убила всех!
Изабел поднялась на ноги, а когда солдат оттащил Ровену в сторону и затем вывел ее за дверь, попятилась к окну.
Окно! Вот в чем ее спасение! Когда ее хватятся, то наверняка подумают, что она покинула замок через коридор.
Спустя несколько мгновений Изабел уже стояла на подоконнике, прижавшись к стене, упираясь руками и ногами в углубления между бревнами. Стена замка была увита плющом, но он вряд ли мог выдержать вес взрослого человека. А ведь когда-то она, озорная любопытная девчонка, вылезала из окна без труда и спускалась по стеблям плюща, чтобы наведаться в конюшню к жеребятам или отнести корзинку с хлебом доброй старой вдове, жившей на окраине города.
На мгновение Изабел охватило отчаяние. Той маленькой девочки больше нет и уже никогда не будет. Она прижалась лбом к хрупким листьям и, закрыв глаза, представила лицо Годрика. Этот образ придал ей сил, вернул мужество, и принцесса стала осторожно нащупывать ногой следующий промежуток между бревнами.
Неожиданно стебли плюща, за которые она держалась, оборвались, и Изабел изо всех сил вцепилась в стену, с трудом удерживаясь на узком выступе. Обмирая от страха, она заставила себя продолжить спуск и через мгнбвение, показавшееся ей вечностью, нашла точку опоры для ног возле каменного основания дома, где стебли плюща были наиболее толстыми.
Откуда-то издалекадо Изабел доносились голоса солдат, но, слава Богу, тревогу из-за ее побега пока не подняли. Ничего не видя в темноте, она угодила в ров, вырытый вокруг замка. Тяжелые юбки сразу намокли, туфли наполнились противной грязной жижей. Господи, как же ей холодно! Ну и пусть, так ей и надо. Теперь Изабел презирала себя за то, что так долго сидела в замке, в то время как Годрик ждал ее в темноте леса.
Господи, как громко хлюпает вода в ее туфлях. Изабел затаила дыхание, со страхом ожидая, что на нее вот-вот набросится орда варваров, но ничего подобного не произошло. Возможно, вой ветра и шум океана скрыли все подозрительные звуки, и ее так никто и не заметил.
Изабел стала карабкаться на противоположную сторону рва; туфли скользили, и поэтому ей пришлось помогать себе руками.
Выбравшись наверх и увидев перед собой широкое пространство, которое совсем недавно служило полем битвы, Изабел остановилась, затем бесстрашно шагнула в темноту и пошла, не останавливаясь, через поле. В воздухе витал запах крови и паленой соломы; в густом тумане ей постоянно чудились солдаты, убитые в кровавой бойне.
Наконец прямо перед ней как из-под земли выросла стена деревьев, и Изабел устремилась в самую чащу леса. Годрик, конечно же, жив и здоров; она не перенесет, если с ним что-нибудь случится. Мысли Изабел бешено заметались, ею овладела паника. Что, если Годрика обнаружили? И что тогда с ним сделали? Взяли в плен? Убили?
В этот миг деревья расступились, и Изабел выбежала на большую поляну.
– Годрик! – громко крикнула она, приподняв мокрые юбки, которые прилипали к ее ногам. – Это я, Годрик!
Ответом ей было завывание ветра и хруст веток по-зимнему оголенных деревьев.
– Годрик!
К горлу Изабел подступили рыдания, но тут невдалеке она заметила какое-то движение, а затем показалась знакомая маленькая фигурка.
У Изабел отлегло от сердца, и она бегом пустилась навстречу Годрику.
– Родненький мой!
При этих словах откуда-то сзади словно донесся раскат грома, и крылатая фигура пронеслась мимо нее, как демон из ада.
Изабел онемела от ужаса. Боже, какую она совершила глупость! Наверное, это произошло оттого, что страх совсем лишил ее разума. Как могла она позволить предводителю скандинавов ее выследить? В итоге она сама привела его туда, где скрывала самое дорогое свое сокровище!
Не в силах ничего предпринять, Изабел молча смотрела, как Коль спрыгивает с коня для того, чтобы взять в плен Годрика – ее дорогого сыночка!
Торлекссон с удивлением смотрел на маленького человечка, которого держал на руках. Малышу было не больше двух лет от роду, и грозный викинг внезапно растерялся. Такого неожиданного поворота событий он уж точно не ожидал.
Услышав истошный вопль Изабел, Коль оглянулся. Скорее это был не крик, а вызов на смертный бой. Принцесса налетела на него, как Валькирия, – ее глаза горели, длинные волосы развевались по ветру.
Не успел Коль и глазом моргнуть, как Изабел набросилась на него впилась в него ногтями, ударила по ногам, словно хотела сбросить с седла.
Прижимая ребенка к себе, Коль спрятал меч в ножны.
– Отдайте его мне, – твердо проговорила принцесса; ее лицо стало белым как мел то ли от страха, то ли от ненависти или от того и другого вместе. Он направил коня в сторону, чтобы Изабел случайно не попала под его копыта.
– Мама!
Малыш говорил тихо, но это слово ударило Коля словно ножом по сердцу, как будто его выкрикнула многотысячная армия солдат.
Не отрывая глаз от Изабел, он позволил принцессе забрать ребенка. Ему следовало бы раньше догадаться, что у нее есть семья – ребенок, муж…
Вот только в его воображении рисовался совсем другой образ – блестящего героя, ее мужа, которого зовут Коль Торлекссон.
В нем мгновенно закипели ревность… и жгучее, первобытное желание – такое же сильное, как ненависть.
Прищурившись и не сводя с Коля глаз, крепко прижимая ребенка к груди, Изабел стала пятиться назад; она что-то ласково нашептывала малышу.
Коль медленно последовал за ней, потом слез с лошади и приказал:
– Подойдите ко мне.
– Нет. – У Изабел потемнели глаза. Наступила тишина, в которой только ветер качал деревья, да небеса роняли свои замерзшие слезы на землю…
Может быть, он встречался с ее мужем во время сражения? Скорее всего так оно и есть. В памяти Коля всплывала вереница образов, и он стал по порядку вспоминать всех, с кем сражался в тот день и кого уложил своим мечом.
Наконец он сделал шаг ей навстречу, и Изабел попятилась, еще крепче прижав ребенка к себе.
Внезапно позади раздался женский крик, затем топот лошадиных копыт. Оглянувшись, Коль увидел Векелля, который, сидя верхом на лошади, пытался задержать дюжину разновозрастных детей, бредущих в сопровождении насмерть перепуганной женщины.
Солдаты Коля быстро окружили детей плотным кольцом.
– Гермиона! – крикнула принцесса, и Коль медленно окинул взглядом ее мокрое платье, которое облепило ее длинные стройные ноги. – Дети!
Женщина зарыдала и рухнула перед Изабел на колени.
– Простите меня, госпожа. Когда мальчик услышал, как вы его зовете, он вырвался и побежал к вам. Я не смогла его удержать и не знала, что делать с остальными детьми. – Несмотря на промозглый ветер, женщина была одета в одно лишь легкое платье и шаль, а дети жались друг к другу, как брошенные котята, испуганно тараща глаза на окружавших их огромных великанов. У ребят были усталые, изможденные лица, большинство одето не по погоде, а многие босы.
Коль мгновенно все понял, и его охватил сильнейший гнев, растворивший без следа страсть, которая переполняла его всего несколько минут назад.
Он перевел мрачный взгляд на принцессу:
– Все это время вы знали, что они здесь.
Крошечные льдинки, словно дорогие алмазы, блестели у нее в волосах, а молчание Изабел лишь подтверждало его слова.
Викинги притихли, молча наблюдая за этой сценой; сидя верхом на своих конях, они терпеливо ждали продолжения.
– Значит, вы готовы были дать им умереть от холода, лишь бы спасти от меня и моих солдат? – Только теперь Колю стало ясно, что в глазах принцессы он был не человеком, а ужасным чудовищем.
Принцесса молча стояла, держа на руках ребенка: сейчас она больше походила на изваяние, но ее глаза смотрели на Коля с вызовом.
Торлекссону стало не по себе от этих фиалковых глаз и от осуждения, которое он в них прочел. Шагнув, он схватил ее за локоть.
Внезапно все дети, словно сговорившись, стали в один голос орать и визжать, отчего викингу показалось, будто даже деревья в лесу осуждают его, размахивая ветками, словно возражая против того, что он пришел сюда с мечом. Деревья словно шептали ему: «Ты – человек, недостойный любви. Ты никому не нужен! Скоро все о тебе позабудут и все тебя покинут!»
Сердце Коля сжалось, и он выпустил руку Изабел, а затем, повернувшись к Векеллю, приказал:
– Отправьте детей в замок.
Поймав мальчика, который стоял к нему ближе остальных, Коль поднял его за ворот рубахи, усадил в седло рядом с Раги. Приглядевшись, он увидел, что на грубой шерстяной одежде мальчика отпечатался темный след от его руки, и, поднеся ладонь к лицу, безошибочно различил запах крови.
Но ведь он сейчас не дотрагивался ни до кого, кроме принцессы: значит, это ее кровь у него на руке.
Изабел стояла под ясенем, споря с одним из его солдат: она явно не хотела доверять ему своего сына.
Коль услышал, как принцесса твердо заявила:
– Вы не посмеете пальцем до него дотронуться!
Он подошел к Изабел сзади, и не успела она и глазом моргнуть, воспользовавшись моментом, выхватил у нее ребенка, после чего осторожно передал его воину, однако сделал это так, что спящий малыш даже не проснулся.
Принцесса бросилась вслед за солдатом, но Коль преградил ей дорогу.
– Подонок! – В панике принцесса стала отчаянно колотить Коля по груди кулаками. – Ненавижу! – прошептала она в бессильной ярости.
– Неужели? – Викинг наклонился над ней, и их лица почти соприкоснулись. – А я и не заметил.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, стоя так близко, что их дыхание смешивалось. Но даже сейчас Изабел казалась Колю прекрасной – хотя и бледная от холода и пахнущая затхлой водой из крепостного рва.
Всадники повезли маленьких пассажиров в замок, и топот лошадиных копыт постепенно затих вдали. Только после этого Коль отпустил Изабел, и она от неожиданности оступилась и села в траву.
– Что с вами? Вы ранены? – с тревогой спросил Коль.
Принцесса схватила какую-то палку и бросила в него, но Торлекссон ловко поймал ее в воздухе и отшвырнул подальше.
– Не пора ли оставить все эти глупости!
Желая помочь принцессе подняться, Коль наклонился, но она в страхе отшатнулась от него, потом вскочила на ноги и побежала туда, где проходила узкая тропинка, как будто собиралась бегом покрыть расстояние до Колдарингтона.
Коль не мешкая догнал принцессу.
– У вас течет кровь. – Нахмурившись, он наклонился и обнял ее за плечи. – Где у вас рана?
На темном платье трудно было разглядеть пятна крови, и Торлекссон провел руками по ее груди, но принцесса оттолкнула его.
– Перестаньте! – крикнула она во весь голос. Он схватил ее за руку.
– Если вы еще хоть раз это сделаете, я разорву вас на части. – Хотя Коль сам не очень верил в то, что грворил, его угроза подействовала: глаза принцессы по-прежнему смотрели на него с вызовом, но она по крайней мере перестала вырываться.
Торлекссон мысленно приказал себе сохранять вежливость. Он плохо понимал женскую натуру, потому что воспитывался вместе с воинами и провел среди них всю жизнь.
Стараясь прикасаться к Изабел как можно бережнее, Коль внимательно осмотрел руку принцессы, но темнота не позволила ему что-либо разглядеть. Тогда он порвал рукав по всей длине, от запястья до плеча.
Изабел снова попыталась вырваться, но Коль крепко держал ее. Теперь при лунном свете ее кожа сияла, как кванжуйский шелк.
Когда датчанин к ней прикоснулся, Изабел ахнула. И сердце Коля учащенно забилось, но он постарался сосредоточить внимание на ее руке. Теперь он понял, откуда течет кровь – у Изабел была небольшая рана на предплечье и вторая – прямо над локтем.
– Где это вы так поранились?
Принцесса изумленно взглянула на свою руку; было ясно, что она и сама не может дать точный ответ: видимо, до этого момента принцесса даже не замечала, что поранилась.
Раздраженно пожав плечами, Коль подошел к коню, чтобы достать что-нибудь подходящее и перевязать руку Изабел; однако, вернувшись, он с удивлением обнаружил, что женщины и след простыл. Вокруг были только кромешная тьма и тишина ночного леса. Торлекссон вскочил в седло и, пришпорив лошадь, бросился в погоню.
Он увидел Изабел, когда она уже достигла окраины леса, и, низко наклонившись, схватил ее за талию. Приподняв беглянку, он посадил ее перед собой и направил коня в сторону замка.
Всю дорогу Изабел молчала, а Коль, закрыв глаза, пытался сохранять спокойствие. Его возбуждала и дразнила ее близость, пробуждая в нем сильное желание, но он не мог допустить, чтобы внезапно возникшее искушение сбило его с намеченного курса. Самой важной целью он считал совершение акта возмездия и уничтожение заклятого врага, родственника принцессы. Той девушки, которая когда-то спасла ему жизнь, для него больше не существовало. Может быть, на самом деле ее никогда и не было в его жизни?
Что до Ранульфа, то он до сих пор жив. Коль чувствовал это. Он использует принцессу как приманку, чтобы король Норсекса сам явился к нему, и тогда наконец акт мести свершится и справедливость будет восстановлена.
Глава 4
– Да, это правда, – тихо проговорила она, потупив взор.
Ровена изумленно округлила глаза, потом медленно подошла и встала рядом с Изабел; ее трясло, но вовсе не от холода.
Открыто признавшись в своем преступлении, Изабел неизвестно почему испытала заметное облегчение. Возможно, еще не поздно положить конец или хотя бы ослабить соперничество между ней и сестрой? Этого соперничества она никогда не желала и не одобряла.
– Дорогая, я так долго доверяла тебе и во всем на тебя полагалась… – Изабел протянула Ровене руку, но та грубо оттолкнула руку сестры и залепила Изабел звонкую пощечину. Глядя на нее с нескрываемой ненавистью, она тихо проговорила:
– Никогда больше не называй меня сестрой. Никогда, слышишь? Запомни: у тебя больше нет сестры!
Изабел стояла посреди комнаты, не в силах вымолвить ни слова. Щека ее горела от пощечины, а в груди все клокотало от пережитого унижения. И все же, какую бы меру наказания ей ни назначили, она это заслужила.
– Ты права, – кивнув, чуть слышно прошептала несчастная, – и я разделяю твой гнев. Я все время непрерывно молилась о том, чтобы Бог простил меня за это преступление…
В этот миг ее речь прервалась – Ровена, ослепленная ненавистью, набросилась на сестру и принялась ее душить.
Изабел попыталась освободиться из пальцев сестры, но та, будучи выше ее ростом и сильнее физически, никак не хотела разжать руки. Изабел захрипела, задыхаясь, слезы брызнули у нее из глаз. Она видела перед собой одно лишь бледное, искаженное гримасой ненависти лицо.
– Скажи-ка мне, сестренка, ты совершила предательство намеренно или оно было вызвано твоей глупостью? Когда ты освободила этого человека, ты знала, какую ужасную вещь он совершил? – Сверкающий гневом взор Ровены внезапно потух. – Впрочем, какая разница! Станклифф погиб; Гермиона видела, как он упал во время сражения. И это ты, ты во всем виновата! – Она еще сильнее сдавила горло Изабел.
Изабел вздрогнула. Жених Ровены Станклифф и бесчисленное множество других людей полегли на поле боя, и все это из-за ее опрометчивого поступка. Они были убиты скандинавским чудовищем, которого она выпустила на свободу. Может быть, король тоже погиб, Иначе куда же он пропал прямо в самый разгар сражения? Ранульф слыл умелым воином и никогда не был трусом; трудно представить, что он мог сбежать с поля боя, отдав победу врагу.
Глаза Изабел затуманились. Сколько времени у нее уйдет на то, чтобы умереть, если она перестанет сопротивляться усилиям сестры?
В голове у нее промелькнуло воспоминание о другом случае, когда она ощутила близость смерти. Вода и темнота кругом… Ангел, который на руках несет ее к свету.
Нет, это уж точно не ангел. Лучше бы датчанин дал ей утонуть. Тогда сам он умер бы в темнице Ранульфа, а она не переживала бы сегодняшнего позора!
Годрик…
Изабел внезапно ощутила приток сил и, сбросив с себя руки Ровены, оттолкнула сестру. Когда обе женщины упали на пол, Изабел наконец смогла сделать спасительный глоток воздуха, чувствуя огромное счастье от того, что снова может дышать.
– Ненавижу! – вопила Ровена, вне себя от гнева; ее нежное лицо исказила отвратительная гримаса. Она попыталась пнуть сестру ногой в бок, но Изабел, ухватившись за край стола, сумела поднять ноги. Потайной ход: тот самый, по которому два года назад она прямо из этой комнаты проникла в темницу, – вот ее последняя надежда.
Она подняла гобелен и отодвинула деревянную доску.
Оттуда, где должна была зиять темнота, падал свет, слышались мужские голоса и скрежет камня о камень.
– Мейра. Харна. Вот еще здесь.
Датчане замуровывали последнее отверстие. Внутри у Изабел словно все оборвалось: ее надеждам пришел конец. Она водрузила на место доску и закрыла ее гобеленом. Как же ей теперь отсюда выбраться? Нужно поскорее что-то придумать, иначе… Она обернулась…
В этот момент обезумевшая от ярости Ровена схватила крючок для вязания и, бросившись на сестру, сбила ее с ног.
– Гнусная предательница! – кричала она.
В этот миг дверь неожиданно распахнулась, и мужской голос скомандовал:
– Нет! Хэтту бессу! – Ровена крепко вцепилась в сестру, но солдат оттащил ее.
– Ты убила Станклиффа! Ты убила всех!
Изабел поднялась на ноги, а когда солдат оттащил Ровену в сторону и затем вывел ее за дверь, попятилась к окну.
Окно! Вот в чем ее спасение! Когда ее хватятся, то наверняка подумают, что она покинула замок через коридор.
Спустя несколько мгновений Изабел уже стояла на подоконнике, прижавшись к стене, упираясь руками и ногами в углубления между бревнами. Стена замка была увита плющом, но он вряд ли мог выдержать вес взрослого человека. А ведь когда-то она, озорная любопытная девчонка, вылезала из окна без труда и спускалась по стеблям плюща, чтобы наведаться в конюшню к жеребятам или отнести корзинку с хлебом доброй старой вдове, жившей на окраине города.
На мгновение Изабел охватило отчаяние. Той маленькой девочки больше нет и уже никогда не будет. Она прижалась лбом к хрупким листьям и, закрыв глаза, представила лицо Годрика. Этот образ придал ей сил, вернул мужество, и принцесса стала осторожно нащупывать ногой следующий промежуток между бревнами.
Неожиданно стебли плюща, за которые она держалась, оборвались, и Изабел изо всех сил вцепилась в стену, с трудом удерживаясь на узком выступе. Обмирая от страха, она заставила себя продолжить спуск и через мгнбвение, показавшееся ей вечностью, нашла точку опоры для ног возле каменного основания дома, где стебли плюща были наиболее толстыми.
Откуда-то издалекадо Изабел доносились голоса солдат, но, слава Богу, тревогу из-за ее побега пока не подняли. Ничего не видя в темноте, она угодила в ров, вырытый вокруг замка. Тяжелые юбки сразу намокли, туфли наполнились противной грязной жижей. Господи, как же ей холодно! Ну и пусть, так ей и надо. Теперь Изабел презирала себя за то, что так долго сидела в замке, в то время как Годрик ждал ее в темноте леса.
Господи, как громко хлюпает вода в ее туфлях. Изабел затаила дыхание, со страхом ожидая, что на нее вот-вот набросится орда варваров, но ничего подобного не произошло. Возможно, вой ветра и шум океана скрыли все подозрительные звуки, и ее так никто и не заметил.
Изабел стала карабкаться на противоположную сторону рва; туфли скользили, и поэтому ей пришлось помогать себе руками.
Выбравшись наверх и увидев перед собой широкое пространство, которое совсем недавно служило полем битвы, Изабел остановилась, затем бесстрашно шагнула в темноту и пошла, не останавливаясь, через поле. В воздухе витал запах крови и паленой соломы; в густом тумане ей постоянно чудились солдаты, убитые в кровавой бойне.
Наконец прямо перед ней как из-под земли выросла стена деревьев, и Изабел устремилась в самую чащу леса. Годрик, конечно же, жив и здоров; она не перенесет, если с ним что-нибудь случится. Мысли Изабел бешено заметались, ею овладела паника. Что, если Годрика обнаружили? И что тогда с ним сделали? Взяли в плен? Убили?
В этот миг деревья расступились, и Изабел выбежала на большую поляну.
– Годрик! – громко крикнула она, приподняв мокрые юбки, которые прилипали к ее ногам. – Это я, Годрик!
Ответом ей было завывание ветра и хруст веток по-зимнему оголенных деревьев.
– Годрик!
К горлу Изабел подступили рыдания, но тут невдалеке она заметила какое-то движение, а затем показалась знакомая маленькая фигурка.
У Изабел отлегло от сердца, и она бегом пустилась навстречу Годрику.
– Родненький мой!
При этих словах откуда-то сзади словно донесся раскат грома, и крылатая фигура пронеслась мимо нее, как демон из ада.
Изабел онемела от ужаса. Боже, какую она совершила глупость! Наверное, это произошло оттого, что страх совсем лишил ее разума. Как могла она позволить предводителю скандинавов ее выследить? В итоге она сама привела его туда, где скрывала самое дорогое свое сокровище!
Не в силах ничего предпринять, Изабел молча смотрела, как Коль спрыгивает с коня для того, чтобы взять в плен Годрика – ее дорогого сыночка!
Торлекссон с удивлением смотрел на маленького человечка, которого держал на руках. Малышу было не больше двух лет от роду, и грозный викинг внезапно растерялся. Такого неожиданного поворота событий он уж точно не ожидал.
Услышав истошный вопль Изабел, Коль оглянулся. Скорее это был не крик, а вызов на смертный бой. Принцесса налетела на него, как Валькирия, – ее глаза горели, длинные волосы развевались по ветру.
Не успел Коль и глазом моргнуть, как Изабел набросилась на него впилась в него ногтями, ударила по ногам, словно хотела сбросить с седла.
Прижимая ребенка к себе, Коль спрятал меч в ножны.
– Отдайте его мне, – твердо проговорила принцесса; ее лицо стало белым как мел то ли от страха, то ли от ненависти или от того и другого вместе. Он направил коня в сторону, чтобы Изабел случайно не попала под его копыта.
– Мама!
Малыш говорил тихо, но это слово ударило Коля словно ножом по сердцу, как будто его выкрикнула многотысячная армия солдат.
Не отрывая глаз от Изабел, он позволил принцессе забрать ребенка. Ему следовало бы раньше догадаться, что у нее есть семья – ребенок, муж…
Вот только в его воображении рисовался совсем другой образ – блестящего героя, ее мужа, которого зовут Коль Торлекссон.
В нем мгновенно закипели ревность… и жгучее, первобытное желание – такое же сильное, как ненависть.
Прищурившись и не сводя с Коля глаз, крепко прижимая ребенка к груди, Изабел стала пятиться назад; она что-то ласково нашептывала малышу.
Коль медленно последовал за ней, потом слез с лошади и приказал:
– Подойдите ко мне.
– Нет. – У Изабел потемнели глаза. Наступила тишина, в которой только ветер качал деревья, да небеса роняли свои замерзшие слезы на землю…
Может быть, он встречался с ее мужем во время сражения? Скорее всего так оно и есть. В памяти Коля всплывала вереница образов, и он стал по порядку вспоминать всех, с кем сражался в тот день и кого уложил своим мечом.
Наконец он сделал шаг ей навстречу, и Изабел попятилась, еще крепче прижав ребенка к себе.
Внезапно позади раздался женский крик, затем топот лошадиных копыт. Оглянувшись, Коль увидел Векелля, который, сидя верхом на лошади, пытался задержать дюжину разновозрастных детей, бредущих в сопровождении насмерть перепуганной женщины.
Солдаты Коля быстро окружили детей плотным кольцом.
– Гермиона! – крикнула принцесса, и Коль медленно окинул взглядом ее мокрое платье, которое облепило ее длинные стройные ноги. – Дети!
Женщина зарыдала и рухнула перед Изабел на колени.
– Простите меня, госпожа. Когда мальчик услышал, как вы его зовете, он вырвался и побежал к вам. Я не смогла его удержать и не знала, что делать с остальными детьми. – Несмотря на промозглый ветер, женщина была одета в одно лишь легкое платье и шаль, а дети жались друг к другу, как брошенные котята, испуганно тараща глаза на окружавших их огромных великанов. У ребят были усталые, изможденные лица, большинство одето не по погоде, а многие босы.
Коль мгновенно все понял, и его охватил сильнейший гнев, растворивший без следа страсть, которая переполняла его всего несколько минут назад.
Он перевел мрачный взгляд на принцессу:
– Все это время вы знали, что они здесь.
Крошечные льдинки, словно дорогие алмазы, блестели у нее в волосах, а молчание Изабел лишь подтверждало его слова.
Викинги притихли, молча наблюдая за этой сценой; сидя верхом на своих конях, они терпеливо ждали продолжения.
– Значит, вы готовы были дать им умереть от холода, лишь бы спасти от меня и моих солдат? – Только теперь Колю стало ясно, что в глазах принцессы он был не человеком, а ужасным чудовищем.
Принцесса молча стояла, держа на руках ребенка: сейчас она больше походила на изваяние, но ее глаза смотрели на Коля с вызовом.
Торлекссону стало не по себе от этих фиалковых глаз и от осуждения, которое он в них прочел. Шагнув, он схватил ее за локоть.
Внезапно все дети, словно сговорившись, стали в один голос орать и визжать, отчего викингу показалось, будто даже деревья в лесу осуждают его, размахивая ветками, словно возражая против того, что он пришел сюда с мечом. Деревья словно шептали ему: «Ты – человек, недостойный любви. Ты никому не нужен! Скоро все о тебе позабудут и все тебя покинут!»
Сердце Коля сжалось, и он выпустил руку Изабел, а затем, повернувшись к Векеллю, приказал:
– Отправьте детей в замок.
Поймав мальчика, который стоял к нему ближе остальных, Коль поднял его за ворот рубахи, усадил в седло рядом с Раги. Приглядевшись, он увидел, что на грубой шерстяной одежде мальчика отпечатался темный след от его руки, и, поднеся ладонь к лицу, безошибочно различил запах крови.
Но ведь он сейчас не дотрагивался ни до кого, кроме принцессы: значит, это ее кровь у него на руке.
Изабел стояла под ясенем, споря с одним из его солдат: она явно не хотела доверять ему своего сына.
Коль услышал, как принцесса твердо заявила:
– Вы не посмеете пальцем до него дотронуться!
Он подошел к Изабел сзади, и не успела она и глазом моргнуть, воспользовавшись моментом, выхватил у нее ребенка, после чего осторожно передал его воину, однако сделал это так, что спящий малыш даже не проснулся.
Принцесса бросилась вслед за солдатом, но Коль преградил ей дорогу.
– Подонок! – В панике принцесса стала отчаянно колотить Коля по груди кулаками. – Ненавижу! – прошептала она в бессильной ярости.
– Неужели? – Викинг наклонился над ней, и их лица почти соприкоснулись. – А я и не заметил.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, стоя так близко, что их дыхание смешивалось. Но даже сейчас Изабел казалась Колю прекрасной – хотя и бледная от холода и пахнущая затхлой водой из крепостного рва.
Всадники повезли маленьких пассажиров в замок, и топот лошадиных копыт постепенно затих вдали. Только после этого Коль отпустил Изабел, и она от неожиданности оступилась и села в траву.
– Что с вами? Вы ранены? – с тревогой спросил Коль.
Принцесса схватила какую-то палку и бросила в него, но Торлекссон ловко поймал ее в воздухе и отшвырнул подальше.
– Не пора ли оставить все эти глупости!
Желая помочь принцессе подняться, Коль наклонился, но она в страхе отшатнулась от него, потом вскочила на ноги и побежала туда, где проходила узкая тропинка, как будто собиралась бегом покрыть расстояние до Колдарингтона.
Коль не мешкая догнал принцессу.
– У вас течет кровь. – Нахмурившись, он наклонился и обнял ее за плечи. – Где у вас рана?
На темном платье трудно было разглядеть пятна крови, и Торлекссон провел руками по ее груди, но принцесса оттолкнула его.
– Перестаньте! – крикнула она во весь голос. Он схватил ее за руку.
– Если вы еще хоть раз это сделаете, я разорву вас на части. – Хотя Коль сам не очень верил в то, что грворил, его угроза подействовала: глаза принцессы по-прежнему смотрели на него с вызовом, но она по крайней мере перестала вырываться.
Торлекссон мысленно приказал себе сохранять вежливость. Он плохо понимал женскую натуру, потому что воспитывался вместе с воинами и провел среди них всю жизнь.
Стараясь прикасаться к Изабел как можно бережнее, Коль внимательно осмотрел руку принцессы, но темнота не позволила ему что-либо разглядеть. Тогда он порвал рукав по всей длине, от запястья до плеча.
Изабел снова попыталась вырваться, но Коль крепко держал ее. Теперь при лунном свете ее кожа сияла, как кванжуйский шелк.
Когда датчанин к ней прикоснулся, Изабел ахнула. И сердце Коля учащенно забилось, но он постарался сосредоточить внимание на ее руке. Теперь он понял, откуда течет кровь – у Изабел была небольшая рана на предплечье и вторая – прямо над локтем.
– Где это вы так поранились?
Принцесса изумленно взглянула на свою руку; было ясно, что она и сама не может дать точный ответ: видимо, до этого момента принцесса даже не замечала, что поранилась.
Раздраженно пожав плечами, Коль подошел к коню, чтобы достать что-нибудь подходящее и перевязать руку Изабел; однако, вернувшись, он с удивлением обнаружил, что женщины и след простыл. Вокруг были только кромешная тьма и тишина ночного леса. Торлекссон вскочил в седло и, пришпорив лошадь, бросился в погоню.
Он увидел Изабел, когда она уже достигла окраины леса, и, низко наклонившись, схватил ее за талию. Приподняв беглянку, он посадил ее перед собой и направил коня в сторону замка.
Всю дорогу Изабел молчала, а Коль, закрыв глаза, пытался сохранять спокойствие. Его возбуждала и дразнила ее близость, пробуждая в нем сильное желание, но он не мог допустить, чтобы внезапно возникшее искушение сбило его с намеченного курса. Самой важной целью он считал совершение акта возмездия и уничтожение заклятого врага, родственника принцессы. Той девушки, которая когда-то спасла ему жизнь, для него больше не существовало. Может быть, на самом деле ее никогда и не было в его жизни?
Что до Ранульфа, то он до сих пор жив. Коль чувствовал это. Он использует принцессу как приманку, чтобы король Норсекса сам явился к нему, и тогда наконец акт мести свершится и справедливость будет восстановлена.
Глава 4
За две зимы до этого
– Мне показалось, вы сказали, что принцесса… ждет ребенка…
Лежа на постели, Изабел желала провалиться сквозь землю, причем вместе со всеми обитателями женских покоев, – тогда все, что они сейчас здесь услышали, возможно, забылось бы навсегда.
Врач повторил то, что уже сказал прежде, но уже громче:
– Ребенок появится на свет перед первыми заморозками.
– Ш-ш! – остановила его Бертильда, а принцесса заткнула уши. Вне всяких сомнений, в коридоре возле двери сейчас напряженно застыли любопытные слуги, ловя каждое слово доктора, и им уже не терпится как можно быстрее разнести по замку новость о таинственном недомогании госпожи.
Изабел зарылась лицом в подушки. У ее позора и так слишком много свидетелей.
– О чем он говорит, крошка? – Ранульф наклонился к ней ближе. – Скажи мне, что это неправда!
Из угла комнаты донеслись рыдания Бертильды, и Изабел стиснула колени руками, как будто держала в них свое сердце, пытаясь не допустить, чтобы оно разбилось на части.
– Проклятый датчанин! Это все он! – вне себя от гнева вскричал Ранульф.
– Нет! – прошептала Изабел и зарылась головой в подушку.
Ее ангел никогда бы не сделал с ней ничего подобного. Она перебирала в памяти каждое мгновение, проведенное с ним. Несмотря на то что некоторые моменты напрочь выпали из ее памяти, она не сомневалась в том, что датчанин спас ей жизнь, и не более того.
– Как ты смеешь защищать его? – услышала Изабел гневный голос брата.
Вне себя от бешенства, Ранульф вытащил ее из постели и заставил опуститься перед ним на колени.
Боже, ну чего он от нее хочет? Ей нужно просто отдохнуть немного в тишине и покое – и она непременно поправится. Горючие слезы жгли Изабел глаза; ее мысли лихорадочно метались, ища разумное объяснение случившемуся. Увы, ответа никак не находилось.
Норманн – человек с севера – приходил сюда, а потом ушел, и теперь она необъяснимым образом оказалась в положении. Тем не менее принцесса непоколебимо верила в невиновность датчанина.
– Полагаю, ты не считаешь это непорочным зачатием? – раздраженно проговорил Ранульф.
Изабел смутилась; в глазах брата она читала гнев, нежность… и горькое разочарование.
– Наивное дитя, ты сама освободила его!
Слезы наполнили глаза Изабел, и тут Бертильда, подойдя к ним, взмолилась:
– Мой господин, прошу вас, – прошептала она, стиснув руки. – Дитя и так наказано.
Ранульф опустился перед Изабел на колени. Ее сводный брат, гордость отца и всего их древнего рода! Его золотистые волосы блестели в лучах предзакатного солнца.
– Разве о такой судьбе я мечтал для тебя, сестра? – Он погладил Изабел по щеке.
Принцесса не могла поднять на него глаза, поэтому, Повернувшись к брату спиной, обхватила себя за плечи.
– Сестра! – Ранульф осторожно дотронулся до нее, но в ушах у Изабел стояли не его слова, а слова другого мужчины: «Храни тебя Бог!»
С каждой секундой воспоминания о голубоглазом спасителе становились все более смутными; Изабел отчаянно хотелось вспомнить, отчаянно хотелось верить.
Под подушкой она нащупала рукой дорогой ее сердцу сувенир – кусочек ткани, покрытый пятнами его крови, который ей удалось выхватить из огня, когда Бертильда, сжигая одежду викинга, на миг отвернулась.
Это было все, что осталось принцессе на память от него.
– Прошу вас, не надо так на меня смотреть, – спокойно сказал датчанин и подбросил в огонь несколько поленьев.
Норманн только что опустил Изабел на кровать, после чего она сразу же схватила подушку и крепко вцепилась в нее руками, внимательно следя за каждым его движением. Что он намерен с ней сделать? Наброситься на нее и разорвать на ней одежду? Или он будет действовать осторожно и медленно, исподволь готовя свое нападение?
Неожиданно датчанин повернулся и, усевшись на корточки возле огня, уперся локтями в колени.
– Я вовсе не чудовище какое-то. – Он резко повернул голову и пристально посмотрел на Изабел; его голос звучал хрипловато, как первый раскат грома перед грозой. – Меня зовут Коль, я сын Торлека. – Принцесса продолжала молчать, и Коль нахмурился: – Кажется, вам это неинтересно…
Коль! Как давно Изабел мечтала узнать его имя! Тогда, но только не сейчас! У чудовищ не бывает имен.
Молчание становилось тягостным; погруженная в темноту комната освещалась только огнем в очаге, и тем не менее сидящий перед Изабел человек почему-то никак не вписывался в тот образ врага, который рисовало ее воображение. Особенно не вязались с образом жестокого, беспощадного воина его длинные ресницы. Видимо, дьяволу пришлось изрядно потрудиться, создавая это лицо, чтобы его обладателю было легче вводить в заблуждение неискушенных, девушек, втираться к ним в доверие, а потом разбивать им сердца.
Коль украдкой оглядывал комнату.
– Ваша спальня, не так ли? – Он улыбнулся, показав белые, ровные зубы. – Я сразу это понял: у комнаты ваш запах.
Принцесса нервно покосилась на Коля, и в ее глазах промелькнуло негодование. У датчанина нет никакого права даже взглядом прикасаться к ее собственности!
Из тканой корзины Коль вынул стиль – остроконечную палочку для письма и стал вертеть хрупкий предмет в пальцах. Потом, снова заглянув в корзину, он вынул оттуда восковую дощечку.
Не далее как вчера Изабел упражнялась в написании короткого стихотворения. Скорее это было даже не стихотворение, а банальная рифмовка, которую она собиралась прочесть своему маленькому сынишке, чтобы рассмешить его и позабавить. Годрику не мешало знать, что младшая дочь Олдрита, принцесса Норсекса, – совсем не такая строгая и не по годам серьезная женщина, какой ее считают многие жители Колдарингтона.
Датчанин провел пальцами по словам, начертанным на дощечке, – эти слова предназначались только для ее сына – и ни для кого больше…
– Положите это на место, – сказала принцесса голосом, который был не громче шелеста тростинки на ветру.
Коль обернулся.
– Как вам будет угодно. – Вернув вещи в корзину, он поднялся и спокойно произнес: – Подойдите сюда.
После этого он шагнул к занавешенной кровати, двигаясь с необычной для такого великана грацией, и, наклонившись, заглянул под балдахин.
– Мне нужно хорошенько рассмотреть ваши царапины и обработать их.
Изабел поморщилась:
– В этом нет никакой нужды. И еще я не позволю вам дотронуться до меня. Больше не позволю. – Изабел так сильно прижалась спиной к столбику кровати, что тут же испугалась: как бы его не сломать.
Разумеется, она ничего не помнила о том, как датчанин на нее напал, зато вполне отдавала отчет в своих действиях. Но если он набросится на нее снова, вряд ли она это выдержит.
Викинг наклонился над ней, заслонив свет от горящего огня.
– Если бы я хотел причинить вам вред, я бы уже давно это сделал.
Изабел вздрогнула: его вкрадчивый голос и бархатные глаза завораживали, и она была близка к тому, чтобы ему поверить.
Чтобы не поддаться наваждению, она вскочила с кровати, и ее взгляд лихорадочно заметался по комнате. Хотя в ее сундуке хранился усыпанный драгоценными каменьями кинжал матери, быстро достать его оттуда было невозможно, а другого оружия у нее не имелось.
Принцесса застонала от осознания собственного бессилия и вдруг, выхватив из очага горящее полено, повернулась к Торлекссону.
– Не приближайтесь ко мне! – Она размахивала поленом, словно мечом. – Вы, конечно, сильнее меня, но на этот раз я буду защищаться.
Коль схватился за меч.
– Я начинаю терять терпение, крошка. Положите полено на место.
Изабел хрипло рассмеялась:
– Ни за что! – Датчанин шагнул к ней.
– Мне показалось, вы сказали, что принцесса… ждет ребенка…
Лежа на постели, Изабел желала провалиться сквозь землю, причем вместе со всеми обитателями женских покоев, – тогда все, что они сейчас здесь услышали, возможно, забылось бы навсегда.
Врач повторил то, что уже сказал прежде, но уже громче:
– Ребенок появится на свет перед первыми заморозками.
– Ш-ш! – остановила его Бертильда, а принцесса заткнула уши. Вне всяких сомнений, в коридоре возле двери сейчас напряженно застыли любопытные слуги, ловя каждое слово доктора, и им уже не терпится как можно быстрее разнести по замку новость о таинственном недомогании госпожи.
Изабел зарылась лицом в подушки. У ее позора и так слишком много свидетелей.
– О чем он говорит, крошка? – Ранульф наклонился к ней ближе. – Скажи мне, что это неправда!
Из угла комнаты донеслись рыдания Бертильды, и Изабел стиснула колени руками, как будто держала в них свое сердце, пытаясь не допустить, чтобы оно разбилось на части.
– Проклятый датчанин! Это все он! – вне себя от гнева вскричал Ранульф.
– Нет! – прошептала Изабел и зарылась головой в подушку.
Ее ангел никогда бы не сделал с ней ничего подобного. Она перебирала в памяти каждое мгновение, проведенное с ним. Несмотря на то что некоторые моменты напрочь выпали из ее памяти, она не сомневалась в том, что датчанин спас ей жизнь, и не более того.
– Как ты смеешь защищать его? – услышала Изабел гневный голос брата.
Вне себя от бешенства, Ранульф вытащил ее из постели и заставил опуститься перед ним на колени.
Боже, ну чего он от нее хочет? Ей нужно просто отдохнуть немного в тишине и покое – и она непременно поправится. Горючие слезы жгли Изабел глаза; ее мысли лихорадочно метались, ища разумное объяснение случившемуся. Увы, ответа никак не находилось.
Норманн – человек с севера – приходил сюда, а потом ушел, и теперь она необъяснимым образом оказалась в положении. Тем не менее принцесса непоколебимо верила в невиновность датчанина.
– Полагаю, ты не считаешь это непорочным зачатием? – раздраженно проговорил Ранульф.
Изабел смутилась; в глазах брата она читала гнев, нежность… и горькое разочарование.
– Наивное дитя, ты сама освободила его!
Слезы наполнили глаза Изабел, и тут Бертильда, подойдя к ним, взмолилась:
– Мой господин, прошу вас, – прошептала она, стиснув руки. – Дитя и так наказано.
Ранульф опустился перед Изабел на колени. Ее сводный брат, гордость отца и всего их древнего рода! Его золотистые волосы блестели в лучах предзакатного солнца.
– Разве о такой судьбе я мечтал для тебя, сестра? – Он погладил Изабел по щеке.
Принцесса не могла поднять на него глаза, поэтому, Повернувшись к брату спиной, обхватила себя за плечи.
– Сестра! – Ранульф осторожно дотронулся до нее, но в ушах у Изабел стояли не его слова, а слова другого мужчины: «Храни тебя Бог!»
С каждой секундой воспоминания о голубоглазом спасителе становились все более смутными; Изабел отчаянно хотелось вспомнить, отчаянно хотелось верить.
Под подушкой она нащупала рукой дорогой ее сердцу сувенир – кусочек ткани, покрытый пятнами его крови, который ей удалось выхватить из огня, когда Бертильда, сжигая одежду викинга, на миг отвернулась.
Это было все, что осталось принцессе на память от него.
– Прошу вас, не надо так на меня смотреть, – спокойно сказал датчанин и подбросил в огонь несколько поленьев.
Норманн только что опустил Изабел на кровать, после чего она сразу же схватила подушку и крепко вцепилась в нее руками, внимательно следя за каждым его движением. Что он намерен с ней сделать? Наброситься на нее и разорвать на ней одежду? Или он будет действовать осторожно и медленно, исподволь готовя свое нападение?
Неожиданно датчанин повернулся и, усевшись на корточки возле огня, уперся локтями в колени.
– Я вовсе не чудовище какое-то. – Он резко повернул голову и пристально посмотрел на Изабел; его голос звучал хрипловато, как первый раскат грома перед грозой. – Меня зовут Коль, я сын Торлека. – Принцесса продолжала молчать, и Коль нахмурился: – Кажется, вам это неинтересно…
Коль! Как давно Изабел мечтала узнать его имя! Тогда, но только не сейчас! У чудовищ не бывает имен.
Молчание становилось тягостным; погруженная в темноту комната освещалась только огнем в очаге, и тем не менее сидящий перед Изабел человек почему-то никак не вписывался в тот образ врага, который рисовало ее воображение. Особенно не вязались с образом жестокого, беспощадного воина его длинные ресницы. Видимо, дьяволу пришлось изрядно потрудиться, создавая это лицо, чтобы его обладателю было легче вводить в заблуждение неискушенных, девушек, втираться к ним в доверие, а потом разбивать им сердца.
Коль украдкой оглядывал комнату.
– Ваша спальня, не так ли? – Он улыбнулся, показав белые, ровные зубы. – Я сразу это понял: у комнаты ваш запах.
Принцесса нервно покосилась на Коля, и в ее глазах промелькнуло негодование. У датчанина нет никакого права даже взглядом прикасаться к ее собственности!
Из тканой корзины Коль вынул стиль – остроконечную палочку для письма и стал вертеть хрупкий предмет в пальцах. Потом, снова заглянув в корзину, он вынул оттуда восковую дощечку.
Не далее как вчера Изабел упражнялась в написании короткого стихотворения. Скорее это было даже не стихотворение, а банальная рифмовка, которую она собиралась прочесть своему маленькому сынишке, чтобы рассмешить его и позабавить. Годрику не мешало знать, что младшая дочь Олдрита, принцесса Норсекса, – совсем не такая строгая и не по годам серьезная женщина, какой ее считают многие жители Колдарингтона.
Датчанин провел пальцами по словам, начертанным на дощечке, – эти слова предназначались только для ее сына – и ни для кого больше…
– Положите это на место, – сказала принцесса голосом, который был не громче шелеста тростинки на ветру.
Коль обернулся.
– Как вам будет угодно. – Вернув вещи в корзину, он поднялся и спокойно произнес: – Подойдите сюда.
После этого он шагнул к занавешенной кровати, двигаясь с необычной для такого великана грацией, и, наклонившись, заглянул под балдахин.
– Мне нужно хорошенько рассмотреть ваши царапины и обработать их.
Изабел поморщилась:
– В этом нет никакой нужды. И еще я не позволю вам дотронуться до меня. Больше не позволю. – Изабел так сильно прижалась спиной к столбику кровати, что тут же испугалась: как бы его не сломать.
Разумеется, она ничего не помнила о том, как датчанин на нее напал, зато вполне отдавала отчет в своих действиях. Но если он набросится на нее снова, вряд ли она это выдержит.
Викинг наклонился над ней, заслонив свет от горящего огня.
– Если бы я хотел причинить вам вред, я бы уже давно это сделал.
Изабел вздрогнула: его вкрадчивый голос и бархатные глаза завораживали, и она была близка к тому, чтобы ему поверить.
Чтобы не поддаться наваждению, она вскочила с кровати, и ее взгляд лихорадочно заметался по комнате. Хотя в ее сундуке хранился усыпанный драгоценными каменьями кинжал матери, быстро достать его оттуда было невозможно, а другого оружия у нее не имелось.
Принцесса застонала от осознания собственного бессилия и вдруг, выхватив из очага горящее полено, повернулась к Торлекссону.
– Не приближайтесь ко мне! – Она размахивала поленом, словно мечом. – Вы, конечно, сильнее меня, но на этот раз я буду защищаться.
Коль схватился за меч.
– Я начинаю терять терпение, крошка. Положите полено на место.
Изабел хрипло рассмеялась:
– Ни за что! – Датчанин шагнул к ней.