Джон К. Богл. Битва за душу капитализма

Джон К. Богл
Битва за душу капитализма

   Посвящается моим двенадцати внукам и внучкам – Питеру, Дэвиду, Ребекке, Саре, Кристине, Эшли, Эндрю, Молли, Кристоферу, Джону, Алексу и Блэр, а также всем прочим прекрасным молодым гражданам их поколения.

   Мое поколение оставляет детям и внукам Америку, в которой многое надо исправить. У них есть целая жизнь на исправление того, что вышло из строя. Высоко несите ваш идеализм и ваши идеалы. Всегда помните, что даже один человек способен изменить мир. И не забывайте о том, что вам предстоит «начать обновление мира».

Предисловие

   И если труба будет издавать неопределенный звук, кто станет готовиться к сражению?

Первое послание св. Апостола Павла к коринфянам, 13:8

 
Но главное: будь верен сам себе;
Тогда, как вслед за днем бывает ночь,
Ты не изменишь и другим.
 

Уильям Шекспир, «Гамлет» (перевод М. Лозинского)

   …Не бывает пророк без чести, разве только в отчестве своем и в доме своем.

Матфей, 13:57

   Мы не боимся идти за истиной, куда бы она ни вела, и терпеть заблуждения до тех пор, пока сохраняем свободу мысли для борьбы с ними.

Томас Джефферсон

   Порой люди называют меня идеалистом. Да, но для меня это способ знать, что я американец. Америка– единственная идеалистическая страна в мире.

Вудро Вильсон

   John С. Bogle
   The Battle for the Soul of Capitalism
   Yale University Press

   Возможно, некоторые люди, особенно работающие в сфере финансовых услуг, скажут, что Джек Богл – просто сварливый малый. Возможно, но теперь мы знаем, что нам следовало прислушиваться к его настойчивым предупреждениям о проблемах финансовой системы, которых вполне можно было избежать, как могли избежать и убытков на фондовом рынке, и корпоративных скандалов, свидетелями которых мы стали в последние годы. Теперь мы знаем, что многие предупреждения Богла были верны, хотя в других пророчествах он ошибался.
   Применение определения «сварливый» может быть попросту неудачной попыткой некоторых заинтересованных лиц дезавуировать слова человека, который на протяжении долгих лет много сделал для повышения стандартов поведения в бизнесе. Действительно, если Богл и сварлив, то его проповедь не исчерпывается сварливостью. Он говорит и мыслит откровенно. Он строг ко всем нам: к корпоративным управляющим, членам советов директоров и в конечном счете к собственникам акций. Но Богл старается быть справедливым.
   Богл озабочен, и он заботится о будущем. Он встревожен потому, что знает: дефицит нашего текущего баланса достиг неслыханных уровней и теперь составляет ошеломляющие 700 миллиардов долларов в год. Богл знает, что США не хватает сбережений, которые теперь страна черпает из внешних источников на безрассудном и дисфункциональном уровне. Богл знает, что доверие иностранных и, разумеется, американских инвесторов к надежности рынков капитала США имеет решающее значение для здоровья американской экономики. Богл знает, что для восстановления этой надежности необходимы фундаментальные реформы американских корпораций и американских финансовых институтов.
   Для того чтобы убедиться во всем этом, мне не нужно было читать эту книгу Я очень хорошо знаю Джека Богла как члена Комиссии конференции советов директоров по общественному доверию и частному предпринимательству, в которую входят десять уважаемых американцев^[1] и одним из председателей которой я являюсь (второй председатель – Джон Сноу). Богл был юристом фирмы, непосредственно сталкивавшимся с действительно трудными проблемами – такими, как списание опционов по акциям, необходимость независимого председателя (как он пишет в этой книге, компании нуждаются и в «боссах бизнеса», и в «боссах совета»), вознаграждение управляющих, рассчитанное на основании долгосрочной эффективности управления, по-настоящему независимые аудиторские комитеты и комитеты по вознаграждениям. Такие комитеты должны иметь волю и полномочия не только привлекать (и увольнять) внешних советников, но и убеждаться в том, что у этих советников нет конфликта интересов вследствие оказания услуг (например, консалтинговых) фирмами, в советах директоров которых не заседает клиент, входящий, однако, в правление фирм. И так далее, и так далее.
   У Джека отличный стиль (мне хотелось бы писать так же!). Он – редкая фигура, по меньшей мере в нашей отрасли. Он очень эрудирован. Кто другой смог бы так непринужденно и так уместно приводить цитаты из Демосфена, Эдуарда Гиббона, Александра Гамильтона, Томаса Джефферсона и Оскара Уайльда?
   Его проза запоминается. Джек – мастер красочных заголовков, которые помогают читателю понять и запомнить важные наблюдения или реформы, к которым призывает Богл.
 
   • Подчеркивая, что в Америке слишком мало долгосрочных инвесторов, он напоминает нам, что инвестирование превратилось из отрасли, в которой господствовали собственники акций, в отрасль, где господствуют держатели заемных акций.
   • Чтобы предельно четко описать неправильность пути, по которому пошла Америка, Богл описывает, как Америка скатывалась от «капитализма собственников» к «капитализму менеджеров».
   • Подчеркивая мысль о том, что многие советники и консультанты стали слишком подчинены управляющим, которые нанимают их и выплачивают им гонорары за «смежные» услуги, Богл цитирует Декарта: «Человек не способен понять любой довод, мешающий ему получать доходы».
   • Предлагая подумать о возможности того, что непорядочное поведение на рынке дает больше метастазов, чем мы готовы признать, Богл ставит провокационный вопрос: «Плохие яблоки или плохая бочка для их хранения?»
   • Критикуя состояние дел в инвестиционных фондах, он говорит, что эти фонды переключились с «разумного управления инвестициями акционеров на торговлю запасами активов».
 
   Богл четко ставит проблемы. Он предлагает четкие реформы. Любой человек, интересующийся способами восстановления остро необходимой добросовестности и эффективности американских рынков капитала, должен прочитать эту книгу.
   Питер Дж. Питерсон

Благодарности

   Неслучайно, что эта книга начинается эпиграфом, в котором есть слово битва, с которого начинается заглавие книги. Это слово сообщает читателям о том, что призыв моей трубы совершенно определенный. В наш суматошный век моя книга несет вполне определенное мнение: капитализм движется в неправильном направлении. Нам надо изменить этот курс таким образом, чтобы система снова начала работать в интересах собственников акций, а не в интересах управляющих. Если эта ясная мысль заставит читателей, в том числе тех, кто потрясает Америку и двигает ее, увидеть положение дел по-новому, цель, которую я ставил при написании этой книги, будет достигнута.
   Рассматриваемые мной вопросы выходят далеко за рамки возвращения капитализма его собственникам. Получив права и власть, сами собственники должны иметь мотивацию к осуществлению своих прав и неизменно соблюдать обязанности хороших корпоративных граждан. Это – не мелкая задача, поскольку в океане изменений мы почти не замечаем того, что из общества, в котором собственность на акции принадлежала частным инвесторам, Америка превратилась в общество, которое состоит в основном из инвестиционных посредников, косвенно владеющих активами от имени представляемых ими собственников.
   Таким образом, сегодня американское общество уже не является обществом собственников. Оно превратилось в общество посредников, и обратного пути нет. В идеале, если все мы достаточно долго и напряженно потрудимся над решением задачи, американское общество станет фидуциарным обществом, в котором американские граждане-инвесторы будут, по крайней мере, получать от корпораций, инвестиционных рынков и инвестиционных фондов свою справедливую, заслуженную долю. Становой хребет американской финансовой системы составляют государственные, частные и личные пенсионные сбережения, но сколь бы щедрую прибыль ни обеспечивали наши финансовые рынки, посредники поглощают слишком большую их долю, оставляя рядовым инвесторам, которые принесли весь этот капитал и принимают на себя все риски его инвестирования, слишком мало.
   Учитывая спорную природу этих вопросов, экономическое могущество олигархов и настоятельную необходимость взглянуть в лицо изменениям мира капитализма, приходится удивляться тому, что в обществе идет так мало дискуссий по большинству проблем, рассматриваемых в этой книге (примечательные исключения из этого правила составляют вопросы ответственности директоров корпораций, закон Сарбейнза-Оксли и широко обсуждаемая реформа системы социального обеспечения).
   Но в инвестиционном сообществе я не встречал никакой защиты неадекватных прибылей, получаемых инвестиционными фондами, или архаичной и причудливой структуры инвестиционной отрасли, никаких предпринимаемых институтами попыток объяснить, почему права собственности, казалось бы, заложенные в обладании акциями, по большей части остаются неосуществленными. Не встречаю я и серьезной критики фактически незамеченного перехода от некогда традиционных и всеобъемлющих инвестиционных стратегий, основанных на мудром долгосрочном инвестировании, к стратегиям, которые все более полагаются на глупое краткосрочное инвестирование. Если моя книга поможет началу анализа и диагностики, которые уже давно должны были провести лидеры американских корпораций и финансовых компаний, остро необходимые перемены, возможно, пойдут быстрее.
   Полученные мной многочисленные добрые и великодушные отзывы на эту книгу дают мне надежду на то, что изменения вот-вот начнутся. Меня действительно обнадеживают (должен признаться, что даже несколько ошеломляют) позитивные оценки столь многих мыслящих и уважаемых граждан, занимающихся самыми разными видами деятельности и придерживающихся самых разных взглядов:
 
   • в политике это демократы Марио Куомо и Элиот Спитцер и республиканцы Питер Фитцджеральд и Пит Питерсон;
   • в инвестиционном бизнесе это экономист Генри Кауфман, пионер теории инвестиций Джек Трейнор, финансовый консультант и невролог Билл Бернстайн, специалист по стратегии инвестирования в акции Стив Гэлбрейт и управляющий хедж-фондом Клифф Аснесс;
   • в деловом сообществе это Билл Джордж из компании Medtronic, Рей Кэрри из компании ADT и Девин Вениг из Reuters;
   • в Комиссии по ценным бумагам и биржам это ее бывший председатель Артур Левит и ее бывший главный бухгалтер Линн Тернер;
   • в научном сообществе это Бертон Малкиел из Принстона, Джеффри Сонненфелд из Йеля и Лусиан Бебчук из Гарварда;
   • в общественной жизни это Уолтер Айзексон из Аспеновского института, легендарный поверенный корпораций Айра Миллстейн и пионер корпоративного управления Роберт Монке.
 
   Такое разделение само по себе устанавливает несправедливые границы. Например, в списке лиц, давших положительные отзывы на мою книгу, – 14 успешных авторов: Бебчук, Бернстейн, Кэрри, Куомо, Джордж, Айзексон, Левит, Малкиел, Миллстейн, Монке, Питерсон, Сонненфелд и Трейнор.
   Хотя я колеблюсь в выборе первого среди равных в этом перечне людей, лестно отозвавшихся на мою книгу, я приношу особую благодарность трем из них:
 
   • моему замечательному другу ПитеруДж. Питерсону, с которым я в 2002–2003 гг. работал в Комиссии конференции советов директоров по общественному доверию и частному предпринимательству, за его бесконечно благожелательное предисловие;
   • моему новому другу Питеру Фитцджеральду, бывшему сенатору от штата Иллинойс, за его полезные предложения относительно общей концепции и конкретного содержания книги;
   • моему давнему другу и коллеге Бертону Малкиелу за то, что он внимательно прочел книгу и сделал колкие замечания. И то и другое помогло мне сбалансировать выдвигаемые доводы и побудило охватить несколько сфер, которыми я поначалу пренебрег.
   Я знаю Бертона с 1977 г., когда он вошел в состав совета директоров компании Vanguard, в котором он отлично работает и поныне. Бертон – воплощение интеллекта, опыта, объективности, независимости и даже страсти. Будь эти черты широко распространены среди директоров инвестиционных фондов, эти фонды стали бы намного лучшим местом для инвестиций наших граждан.
 
   Я также хочу выразить мою глубочайшую признательность за тяжелый труд, преданность делу, лояльность, терпение и дружбу двум другим членам команды, работающим со мной в Vanguard's Bogle Financial Markets Research Center. Это Эмили Снайдер, в течение 15 лет бывшая моей надежной помощницей, – неутомимый организатор, наборщик и распространитель многих черновиков этого текста. Она вносила бесчисленные редакционные и авторские поправки вплоть до момента, когда книга ушла в печать, выполняя эту работу в дополнение к своим обычным обязанностям. А она обеспечивает условия для работы офиса нашего Центра, своевременно составляет его бюджеты и контролирует их исполнение, отвечает на ежедневный вал телефонных звонков, корреспонденции и писем, которые продолжают поступать мне даже на этой стадии моей долгой карьеры.
   Кевин Лафлин, который работает со мной уже шесть лет (из 13 человек, работавших со мной в качестве помощников президента на протяжении 40 лет, у него один из самых длительных сроков работы), неутомимо снабжал меня статистическими данными, результатами исследований и цитатами, необходимыми для книги этого рода. Мы вместе прошлись по всему тексту и бессчетное число раз перегруппировывали материал, и его навыки работы на компьютере были гигантским активом в этой работе. Я просто представить не могу, как бы написал эту книгу, если б рядом со мной не было Кевина.
   Конечно, книги бы не было, если б операция на сердце, которую я перенес 21 февраля 1996 г., не предоставила мне второго шанса в жизни. Поэтому я остаюсь в вечном долгу перед тремя блистательными врачами, которые обследовали меня. Я говорю о Бернарде Лоуне из Гарвардской школы здравоохранения, который обеспечил мне заботу и уход и помогал мне вести битву с болезнью сердца с момента нашей первой встречи в 1967 г.; о хирурге Рохатоне Моррисе, чьи сильные, деликатные и опытные руки ввели трансплантат, о человеке, который сказал первые услышанные мною после операции слова: «Поздравляю. У вас новое сердце. Молодое и сильное»; и о Сюзен Брозена, с тех времен остающейся моим кардиологом, замечательном человеке, компетентном профессионале и истинном ангеле, руководившем моим чудесным выздоровлением.
   И, наконец, я хочу поблагодарить издательство Йельского университета за публикацию этой книги и редактора Майкла О’Молл и за его конструктивные предложения, преданность делу и общий вклад в успех. Когда в январе 2004 г. Майкл написал мне о том, что Yale University Press может заинтересоваться публикацией моей следующей книги, ни он, ни я не предполагали, что спустя полтора года «Битва за душу капитализма» станет свершившимся фактом.
   Следует совершенно ясно сказать, что жесткие мнения, выраженные мной в этой книге, необязательно отражают мнения нынешнего руководства Vanguard Group, организации, которую я основал более 30 лет назад и которой руководил более 20 дет. Мысли и их изложение – всецело мои, как моими являются и любые несовершенства и недостатки текста.
   Впрочем, судить о книге предстоит читателям. Я с глубочайшим смирением и испытывая глубочайшую признательность вношу свой скромный вклад в дебаты о политике, которые, как я надеюсь и рассчитываю, последуют. Бизнес и этические стандарты корпоративной Америки, инвестирующей Америки, Америки паевых инвестиционных фондов серьезно скомпрометированы. Пришло время обозначить новый курс, который довольно парадоксальным образом приведет нас к началу пути, к традиционным ценностям капитализма – доверию к другим и к самим себе.

Введение Капитализм и американское общество

   К концу двадцатого столетия христианской эры владычество Соединенных Штатов обнимало лучшую часть земного шара и самую цивилизованную часть человеческого рода. Границы этой обширной страны охранялись двумя океанами, а ее ценности и идеалы вызывали одновременно уважение, зависть и недоброжелательство большей части человечества. Мягкое, но вместе с тем могущественное влияние законов, прав собственности, обычаев и деловых и финансовых институтов усиливало ее могущество. Миролюбивое население наслаждалось и злоупотребляло удобствами богатства и роскоши. Внешние формы свободных учреждений постепенно укреплялись союзом штатов и охранялись с приличной почтительностью^[2].
 
   Как поймут некоторые читатели, этот абзац, вкратце описывающий состояние США надень начала XXI в., 1 января 2001 г., – просто парафраз знаменитого первого абзаца опубликованного в 1838 г. эпического труда Эдварда Гиббона «История упадка и крушения Римской империи». И все же Гиббон продолжает так: «Римская империя придет в упадок и падет, а главные причины такого переворота, который останется памятным навсегда, до сих пор отзываются на всех народах земного шара»^[3]. К концу повествования Римской империи уже не будет. Падет Константинополь, урожайные провинции будут захвачены вандалами. Римская империя лишится Британии. Галлия будет завоевана, а жесткие готы завоюют сам Рим. В 410 г. н. э. столица Западной Римской империи достанется распущенным ордам германцев и скифов.
   Когда пала Римская империя? По-видимому, один из ответов на этот вопрос заключается в ненасытном требовании римскими гражданами материальных благ («хлеба») и в потворстве этому требованию римского общества, обеспечивавшего своих граждан «зрелищами»; в том, что римляне приняли деньги в качестве мерила своего достоинства, своих желаний и ценности своего имущества; в потребности римлян в почестях и признании, несмотря на то, что их представления о свободе и величии приходили в упадок. Как предположил св. Августин, к падению Римской империи привели себялюбие римлян и их потворство собственным желаниям. Вывод Гиббона получил выражение в глубочайшем предупреждении: «Человек! Не доверяй существующему миру».
   Труд Гиббона напоминает нам о том, что ни одна страна не может считать свое величие само собой разумеющимся, не требующим доказательств. Исключений из этого правила нет. Поэтому меня беспокоят угрозы, с которыми сталкивается Америка, – не только внешние угрозы величию Америки в этом, нынешнем, мире, но и внутренние угрозы, с которыми американцы сталкиваются в собственной стране. Эта книга – моя попытка разобраться с одной из самых серьезных угроз – с очевидной порчей поведения и ценностей лидеров американского бизнеса, инвестиционных банкиров и финансовых управляющих за последние два десятилетия.
   Мое мнение – мнение американского бизнесмена, всю жизнь бывшего республиканцем и всю свою более чем полувековую карьеру занимавшегося финансами. В 1949–1951 гг. я написал идеалистическую научную работу о паевых инвестиционных фондах, затем почти четверть века работал в одном из первых таких фондов, Wellington Management Company, который в конце концов и возглавил. Потом, в 1974 г., я основал Vanguard Group of Investment Companies, генеральным директором которой я работал до начала 1996 г. А затем я занимался исследованиями, написанием статей и книг и чтением лекций об инвестировании. К добру или к худу, мой юношеский идеализм – вера в то, что любое действительно здравое предприятие должно строиться на прочной моральной основе, – сохранился и поныне и остается столь же сильным, каким он был много лет назад.
   К концу XX в. ценности американского бизнеса подверглись поразительной порче. Да, американцы как нация заряжены колоссальной энергией, замечательным духом предпринимательства. Они обладают великолепными технологиями, творческим потенциалом, превосходящим все, что можно вообразить, и в некоторых уголках делового мира – идеализмом, побуждающим совершенствовать страну и мир. Но критическим взором я вижу и чрезмерную алчность, эгоизм, материализм и чрезмерные, ничем не оправданные траты. Я вижу экономику, явно сконцентрированную на служении «имущим» и пренебрегающую «неимущими», экономику, не способную направлять ресурсы страны туда, где в них более всего нуждаются, на решение проблем, на предоставление всем гражданам качественного образования. Я вижу шокирующее дурное отношение к природным ресурсам мира. Складывается впечатление, что мы имеем право расточать их, а не священную обязанность сохранять их для будущих поколений. А еще я вижу политическую систему, которая коррумпирована закачкой таких огромных денег, какие, скажу прямо, редко дают бескорыстные граждане, которые не рассчитывают извлечь прибыль из своих инвестиций.

Хлеб и зрелища Америки

   В начале нового тысячелетияуАмерики есть собственный хлеб и собственные зрелища. То, что они отличаются от хлеба и зрелищ Древнего Рима, вряд ли удивительно. Но они существуют. Большая часть нашего, так сказать, хлеба уходит не на умиротворение масс. Большая часть нашего хлеба достается весьма ограниченной элите, в том числе в виде баснословных вознаграждений, выплачиваемых старшим управляющим корпораций, выдающимся спортсменам и деятелям шоу-бизнеса (о, тени Римской империи!). Наш хлеб еще сильнее заквашен на невообразимом богатстве, порожденном образовавшимся в 1998–2000 гг. спекулятивным пузырем на фондовом рынке, который обогатил высших должностных лиц корпораций, агрессивных предпринимателей, рисковых инвесторов, инвестиционных банкиров, финансистов и людей, управляющих чужими деньгами. Впрочем, в ходе последовавшего краха, приведшего к падению рынка на 50 %, половина «бумажного» богатства инвесторов, образовавшегося во время спекулятивного подъема, растаяла как дым. Несмотря на сильный отскок рынка в 2003–2004 гг., воплощенное в акциях богатство инвесторов было на 20 % меньше максимального значения, достигнутого пятью годами ранее.
   Инвесторы слишком поздно поняли, что оценки стоимости акций эфемерны без получения денег в будущем. При всей рекламной шумихе, поднятой в период спекулятивного подъема вокруг перспектив, например, «новой экономики», основанной на технологиях, науке и коммуникациях, этот подъем привел к росту доходов, равному всего лишь 8 % в год, что было ненамного больше 7 % роста «старой экономики», производящей традиционные товары и услуги. «Хлеб», слишком сильно заквашенный на рыночных стоимостях, которые сопровождали этот умеренный рост, сильнее всего сократился в секторе «новой экономики», именно там, где расхожие заблуждения и безумие толпы инвесторов сильнее всего разошлись с реальностью.
   Много в Америке и зрелищ. Хотя крупнейшая в США арена, стадион Мичиганского университета, вмещает всего лишь 107 501 зрителя (а это треть зрителей римского Большого цирка), телевидение транслирует американские спортивные состязания и американские развлекательные программы на весь мир, на зрителей, исчисляемых миллиардами. Поскольку игра на фондовых рынках тоже превратилась в развлечение, самым крупным цирком в США стали финансовые рынки. Электронная торговля акциями достигла невероятного развития. Дилеры и трейдеры, занимающиеся внутридневной торговлей, вгонят рынок в спазмы. Оборот фондового рынка достиг максимальных с 1929 г. значений. Телеканалы CNBC, CNN и Bloomberg постоянно сообщают трейдерам, занимающимся оперативной торговлей акциями в соответствии с изменениями конъюнктуры рынка, сиюминутные мнения гуру Уолл-Стрит о любом слиянии, любом отчете о доходах, любом движении фондового рынка вверх или вниз. А доходы почти всегда описывают в категориях их близости к разрекламированным «рекомендациям» руководства компаний. Всякое отклонение от ожиданий, позитивное или негативное, может необъяснимым образом выливаться в миллиарды долларов рыночной капитализации крупных корпораций. Таким образом, неудивительно, что компании редко публикуют отчеты о прибылях, которые разочаровывают всемогущий рынок.