— Человека выбирает время. Я сам терпеть не могу этого нахала, но сейчас нечто подобное было необходимо. Лукас не способен решиться на что-либо, — Роджер смотрел прямо перед собой. — Сегодня в предместьях Лондона и всех крупных городов армия приводится в боевую готовность. Дороги будут перекрыты завтра на рассвете.
— Если это самое лучшее, что он мог придумать… — сказал Джон. — Никакая армия не сможет спасти город от взрыва под давлением голода. На что он надеется?
— Время. Он надеется выгадать драгоценное время, чтобы подготовиться к следующему шагу.
— А именно?
— Атомные бомбы — для маленьких городов, водородные — для больших типа Ливерпуля, Бирмингема, Глазго, Лидса, и пара-тройка — для Лондона.
Несколько мгновений Джон молчал, потом медленно проговорил:
— Я не верю. На такое никто не пойдет.
— Лукас не пошел бы. Он всегда был премьер-министром для обыкновенного человека — провинциальная скромность, провинциальные предрассудки и эмоции. Но оставшись членом Кабинета и умыв руки, Лукас будет спокойно стоять рядом. Чего еще ждать от обыкновенного человека?
— Они никогда не заставят ни одного летчика сесть в такой самолет.
— Преданность и верность — это предметы роскоши цивилизации. С сегодняшнего дня прежние привязанности пойдут на убыль, а на их место придет свирепость и жестокость. Но если это единственный способ спасти Оливию и Стива, я согласен.
— Нет! — протестующе воскликнул Джон.
— Когда я говорил о кровавых ублюдках, — сказал Роджер, — я чувствовал к ним одновременно и отвращение, и восхищение. Впредь я собираюсь быть таким же, если потребуется, и надеюсь, что ты присоединишься ко мне.
— Но сбрасывать водородные бомбы на свой собственный народ…
— Да, вот для чего Уэллингу и нужно время. Я думаю, подготовка займет по меньшей мере двадцать четыре часа, может, сорок восемь. Не будь дураком, Джонни! Сейчас уже не то время, когда «свой собственный народ» был народом из твоей деревни. Собственно говоря, он может даже надеть на это деяние добрую маску великодушия.
— Великодушия? Водородные бомбы?
— Они все равно обречены. В Англии по меньшей мере тридцать миллионов умрет, пока остальные будут цепляться за жизнь. Какой путь лучше — голод и лишения, убивающие твое тело постепенно, или водородные бомбы? По крайней мере, это быстрее. Таким образом, количество населения будет снижено до тридцати миллионов, а поля — сохранены для того, чтобы вырастить урожай и спасти оставшихся в живых.
С противоположного конца зала донеслась тихая музыка — официантка включила радио. Продолжалась обычная беззаботная жизнь.
— Ничего не выйдет, — сказал Джон.
— Я склонен согласиться, — ответил Роджер. — Думаю, информация все равно просочится так или иначе, и города затрещат по швам сами, до того, как Уэллинг соберется поднять в воздух свои бомбардировщики. Но я не тешу себя иллюзиями, что тогда будет лучше. По моим прикидкам, это означает пятьдесят миллионов умерших вместо тридцати, и намного более варварское и примитивное существование для оставшихся в живых. Кто возьмет на себя смелость защищать картофельные поля от разъяренной толпы? Кто спасет посаженный картофель до следующего года? Уэллинг — свинья, но свинья-чистюля. В некоторой степени, он пытается спасти страну.
— Ты думаешь, эти новости вырвутся наружу?
В его мозгу возникла картина охваченного паникой Лондона. Он представил себя и Анну попавшими в ловушку, отрезанными от детей.
Роджер усмехнулся:
— Страшно, правда? Забавно, но у меня есть идея. Мы будем меньше волноваться о многомиллионной лондонской команде, если уберемся как можно дальше отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
— Дети… — начал Джон.
— Мэри в Бакингеме, а Дэви — в Хартфордшире. Я подумал об этом. Дэви мы можем забрать по пути на север. А твоя задача — поехать и забрать Мэри. Немедленно. Я все объясню Анне. Она упакует самое необходимое. Мы с Оливией и Стивом приедем к вам и будем ждать тебя. Когда ты вернешься с Мэри, мы соберем твою машину и тронемся в путь. По возможности надо успеть выехать из Лондона до наступления ночи.
— Мы должны успеть, — сказал Джон.
Роджер обвел взглядом уютный зал. Цветы в полированной медной вазе, календарь, чуть развеваемый легким ветерком, влажноватый пол.
— Скажи всему этому «прощай», — сказал он. — С сегодняшнего дня мы — крестьяне, и, к тому же, везунчики.
Бакингем, как говорил Роджер, был включен в список закрытых районов. Джона проводили в кабинет мисс Эррингтон — директрисы — и он остался там, поджидая ее. Обстановка комнаты еще в первую их встречу поразила его каким-то странным сочетанием строгости, даже аскетизма, с очаровательной женственностью.
Войдя в кабинет, мисс Эррингтон — обаятельная, довольно высокая женщина — приветливо кивнула Джону.
— Добрый день, мистер Кастэнс, — сказала она. — Мне очень жаль, что я заставила вас ждать.
— Надеюсь, я не оторвал вас от ланча?
Она улыбнулась.
— В такие дни это не самое страшное, мистер Кастэнс. Вы пришли к Мэри?
— Да. Я бы хотел забрать ее.
— Садитесь, пожалуйста. — Она взглянула на Джона со спокойным участием. — Вы хотите забрать ее? Почему?
Только теперь он почувствовал всю горечь тяжелого груза своей тайны. Он не имел права говорить об ужасной перспективе — Роджер настаивал на этом, и Джон согласился с ним. Их собственные планы, так же как и разрушительные планы Уэллинга требовали сохранения тайны.
Значит, он должен бросить эту милую женщину в полном неведении, обрекая ее на верную гибель…
— Семейное дело… — произнес он неуверенно. — Один родственник, проездом в Лондоне. Вы понимаете…
— Знаете, мистер Кастэнс, мы стараемся свести подобные встречи к минимуму. Вы сами поймите, как это расстраивает. Другое дело — в выходные дни.
— Да. Я понимаю. Но речь идет о ее дяде. Он сегодня вечером улетает за границу.
— Правда? Надолго?
— Возможно, его не будет несколько лет, — продолжал Джон чересчур многословно. — Он очень хотел повидать Мэри перед своим отъездом.
— Вы, конечно, могли привезти его сюда, — заколебалась мисс Эррингтон. — Когда вы привезете Мэри назад?
— Сегодня вечером.
— Ну, тогда… Я попрошу кого-нибудь позвать ее. — Мисс Эррингтон подошла к двери и крикнула: — Хелена! Пожалуйста, попроси Мэри Кастэнс придти сюда. К ней приехал отец. Ведь ей не нужно брать с собой вещи? — спросила она Джона.
— Нет, — ответил он. — Не стоит беспокоиться.
— Я очень довольна вашей дочерью, мистер Кастэнс. В ее возрасте девочки обычно разбрасываются — неизвестно, кем они станут. В последнее время Мэри делает большие успехи. Я надеюсь, что ее ждет прекрасное академическое будущее, если, она, конечно, захочет.
«Академическое будущее, — подумал Джон. — удерживать крошечный оазис в пустынном мире».
Мисс Эррингтон улыбнулась:
— Хотя, возможно, сам этот вопрос носит чисто академический характер. Сомнительно, что знакомые молодые люди позволят ей жить такой бесплодной жизнью.
— Я так не считаю, мисс Эррингтон. Ваша жизнь, наверняка очень интересна и насыщена.
— Она оказалась лучше, чем я ожидала! — смеясь сказала она. — Я уже начинаю подумывать о пенсии.
Вошла Мэри и, сделав книксен мисс Эррингтон, подбежала к Джону.
— Папочка! Что случилось?
— Отец хочет забрать тебя на несколько часов, — сказала мисс Эррингтон. — Твой дядя сейчас проездом в Лондоне. Он уезжает за границу и хочет повидаться с тобой.
— Дядя Дэвид? За границу?
— Да, совершенно неожиданно, — быстро проговорил Джон. — Я тебе все объясню по дороге. Ты готова прямо сейчас?
— Да, конечно!
— Тогда не буду вас задерживать, — сказала мисс Эррингтон. — Вы сможете вернуться к восьми, мистер Кастэнс?
— Я постараюсь.
Она протянула ему свою узкую изящную ладошку:
— До свидания.
Джон заколебался. Неужели он должен оставить эту обаятельную беззащитную женщину без малейшего намека на то, что ждет впереди? Но Джон так и не решился рассказать ей все, боясь, что она все равно не поверит.
— Если я не верну Мэри к восьми, — сказал он, — то только потому, что узнаю о какой-нибудь ужасной катастрофе, поглотившей Лондон. Поэтому — если мы не вернемся, я советую вам собрать девочек и уезжать в деревню. Что бы ни случилось.
Мисс Эррингтон взглянула на него с мягким изумлением, словно он сказал какую-то абсурдную и безвкусную глупость. Мэри тоже с удивлением посмотрела на отца.
— Да, но вы, конечно, вернетесь к восьми.
— Да, конечно, — печально произнес Джон.
Как только машина выехала со школьного двора, Мэри сказала:
— Ведь дядя Дэвид тут ни при чем, правда?
— Да.
— Что же тогда, папочка?
— Пока я не могу тебе сказать. Но мы уезжаем из Лондона.
— Сегодня? Значит, я не смогу вернуться в школу к вечеру? — Джон не ответил. — Что-нибудь ужасное?
— Достаточно ужасное. Мы будем жить в долине. Как тебе это понравится?
Она улыбнулась.
— Я бы не назвала это ужасным.
— Ужас, — медленно сказал он, — ждет других людей.
Домой они приехали после двух часов. Дверь открыла Анна. Она выглядела взволнованной и несчастной. Джон обнял ее.
— Все будет хорошо, дорогая. Не о чем волноваться. Роджер уже здесь?
— Вон его машина. Блок цилиндров барахлит или что-то другое. Роджер в гараже. Скоро все будет готово.
— Сколько у нас времени, как он считает? — спросил Джон.
— Около часа.
— Бакли тоже едут с нами? — спросила Мэри. — Что случилось?
— Беги в свою комнату, родная, — сказала Анна. — Я упаковала твои вещи, но оставила немного места. Возьми то, что посчитаешь наиболее важным. Но подумай хорошенько — места очень мало.
— Надолго мы едем?
— Наверно, да, — ответила Анна. — В общем, ты должна рассчитывать, что мы никогда сюда не вернемся.
Мэри внимательно посмотрела на родителей, потом сказала серьезно:
— А как же вещи Дэви? Мне посмотреть и их тоже?
— Да, дорогая, — сказала Анна, — посмотри, может я забыла что-нибудь важное.
Когда Мэри ушла к себе наверх, Анна бросилась к Джону.
— Милый, ведь это неправда?!
— Роджер тебе все рассказал?
— Да. Но они не пойдут на такое! Просто не смогут!
— Разве? Я только что сказал мисс Эррингтон, что привезу Мэри вечером обратно. А ведь я уже все знал. Разве это намного отличается?
— Прежде, чем все кончится, — сказала Анна, помолчав, -…мы возненавидим сами себя! А если мы просто привыкнем к этому, во что же мы тогда превратимся?
— Не знаю, — сказал Джон. — Я не знаю ничего, кроме того, что мы должны спастись сами и спасти детей.
— Спасти детей? Для чего?
— Позже мы поймем, для чего. Конечно, сейчас кажется жестокостью — сбежать, не сказав ни слова тем, кто и понятия не имеет о будущем. Но мы не можем помочь им. А когда мы доберемся до долины, все изменится, и мы снова заживем нормальной жизнью.
— Нормальной?
— Будет трудно, но не так уж плохо, я думаю. Все в наших руках. По крайней мере, там мы — сами себе хозяева, наша жизнь перестанет зависеть от государства, которое надувает и запугивает своих граждан, а потом, когда они становятся слишком обременительной ношей, просто убивает их.
— Ублюдки! — воскликнул Роджер. — Я заплатил им двойную цену за срочную работу, а теперь должен ждать уже три четверти часа, пока они отыщут свои инструменты.
Часы показывали четыре.
— У нас есть время выпить чашку чая? — спросила Анна. — Я как раз собиралась поставить чайник.
— Теоретически, — ответил Роджер, — все время мира в нашем распоряжении. Тем не менее, это чаепитие мы пропустим. Здесь становится очень тревожно. Должно быть еще несколько утечек. Интересно, сколько? Во всяком случае, я почувствую себя гораздо более счастливым, когда мы уберемся из Лондона.
Анна кивнула:
— Хорошо. — И прошла на кухню.
Джон окликнул ее:
— Тебе помочь?
— Спасибо, — сказала Анна, обернувшись, — я просто оставила чайник под струей воды, теперь хочу убрать его.
— Вот наша надежда, — воскликнул Роджер, — женская стабильность. Уезжает из дома навсегда, но снимает чайник. Мужчина скорей бы хлопнул этим чайником об пол, а потом запалил дом.
Наконец, они выехали. Машина Джона шла первой. Их маршрут лежал по Большой Северной Дороге, за Уэлвин, и далее — на запад, к школе, где учился Дэви.
Проезжая мимо Большого Финчли, Джон услышал сзади автомобильные гудки, а через мгновенье их обогнал Роджер.
— Радио! — крикнула Оливия, высунувшись из окна.
Джон включил радио.
«…особенно подчеркиваем, что нет никаких оснований для слухов, распространяющихся в последнее время. Обстановка полностью контролируется, и запасов продовольствия в стране достаточно…»
Машины съехали с дороги и остановились, встав бок о бок.
— Кто-то чересчур волнуется, — сказал Роджер.
«…высаживается не зараженное вирусом зерно, — продолжал голос диктора. — В некоторых графствах Англии, Уэлса и Шотландии поздней осенью ожидается сбор урожая».
— Сеять? Это в июле-то! — воскликнул Джон.
— Гениальный ход, — сказал Роджер. — Голь на выдумки хитра. В такое время правдоподобие не имеет значения.
Голос комментатора чуть изменился:
"По мнению Правительства, опасность только увеличится, если среди населения начнется паника. Поэтому немедленно вступают в силу некоторые предупредительные меры.
Первая связана с ограничением передвижений. Поездки из города в город временно запрещены. Надеемся, что к завтрашнему дню будет разработана система приоритета для наиболее важных перемещений, но предварительно запрещение распространяется абсолютно…"
— Они все-таки сделали это! — воскликнул Роджер. — Надо прорываться. Может, еще не поздно.
Машины вновь тронулись в путь, через Северную Кольцевую Дорогу, мимо Северного Финчли и Барнета. Голос из радиоприемника с неослабевающей убедительностью продолжал бубнить о каких-то регулирующих мерах. Потом начали передавать музыку из кинофильмов. На улицах продолжалась обычная жизнь — люди делали покупки в магазинах, просто гуляли. Здесь, на окраине, не было никаких признаков паники.
Первое заграждение они увидели сразу за Барнетом. По другую сторону блокировки виднелись фигуры в форме цвета хаки. Остановив машины невдалеке, Джон и Роджер подошли к заграждению. Там уже было человек шесть. Они о чем-то спорили с офицером. Еще несколько, видимо, отказавшись от пререканий, собирались разворачиваться.
— Каких-то десять чертовых минут! — сказал Роджер. — Надо торопиться — они понаставят еще уйму заграждений.
Офицер — симпатичный молодой парень с распахнутыми, словно удивленными глазами, искренне радовался всему происходящему, как некоему новому виду строевых занятий.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Мы лишь выполняем приказ. Все выезды из Лондона перекрыты.
Грузный, еврейского типа мужчина лет пятидесяти, стоявший впереди группы спорщиков, воскликнул:
— Но моя фирма в Шеффилде! Я только вчера приехал в Лондон!
— Послушайте новости по радио, — сказал офицер. — Для таких, как вы, будут разработаны специальные правила.
— Здесь не проехать, Джонни, — тихо проговорил Роджер. — Мы не можем даже подкупить его, когда вокруг такая толпа.
— Не относитесь к этому, как к официальной информации, — доверительно продолжал офицер, — но мне сказали, что введенные запреты — всего лишь маневр. Просто они пытаются предотвратить панику. Возможно, к утру все будет отменено.
— Если это всего лишь маневр, вы можете пропустить несколько человек. Ведь это неважно, правда?
Молоденький офицер усмехнулся:
— Извините. За невыполнение приказов на маневрах судят военным судом так же, как и в военное время. Советую вам вернуться в город и попробовать завтра.
— Весьма ловко придумано, — со злостью сказал Роджер, когда они с Джоном возвращались к машинам. — Неофициально, только маневр. Можно обойтись малыми силами. Интересно, они что — собираются сгореть вместе с остальными? Наверно, так.
— Может, стоит рассказать им о том, что происходит на самом деле?
— И нас тут же заберут за распространение ложных слухов. Одна из новых правительственных мер — ты ведь слышал?
— Что же делать? — Спросил Джон, когда они подошли к машинам. — Может, попробовать пешком, через поля?
— Что происходит? — встревоженно сказала Анна. — Нас не пропускают?
— Они будут патрулировать поля. Может, даже с танками. Пешком не пройти.
— Что же делать?! — взмолилась Анна, она была на грани истерики.
Роджер смеясь посмотрел на нее:
— Не волнуйся, Анни! Все под контролем.
Джон был благодарен ему за этот разряжающий тон.
— Перво-наперво, — сказал Роджер, — нужно убраться отсюда подальше, пока мы не попали в «пробку». — Сзади уже собирались машины. — Вернемся в Барнет. Знаете резкий поворот направо? Встретимся там. Мы поедем первыми.
На тихой, почти пустынной дороге за Барнетом они остановились.
— Этим путем мы сможем добраться до Хатфилда, в обход Первой дороги. Но, по-моему нет смысла даже пытаться. Наверняка заграждения уже установлены, и сегодня у нас нет шансов проскочить ее.
Мимо промчалась патрульная машина, следом — «остин». Джон узнал его — он был у первого заграждения. Роджер кивнул им вслед:
— Попытаются прорваться, но не смогут.
— Пап, давай разгромим какой-нибудь барьер, — сказал Стив. — Я в кино видел.
— Это не кино, — ответил Роджер. — Ночью станет поспокойнее. Мы оставим твою машину здесь. А мне надо вернуться в город — я забыл кое-что.
— Ты собираешься вернуться? — спросила Анна.
— Это необходимо. Я надеюсь уложиться в два часа.
Джон слишком хорошо понимал, что заставило Роджера изменить планы и что означает «кое-что».
— Без этого никак нельзя обойтись? — спросил он. Роджер покачал головой. — Тогда я поеду с тобой. Вдвоем будет безопаснее.
Роджер задумался на минуту, потом сказал:
— Ладно, поехали!
— Но ведь вы не знаете, что в Лондоне, — сказала Анна. — Может, как раз сегодня все начнется. Неужели обязательно так рисковать?
— С сегодняшнего дня, — ответил Роджер, — если мы хотим остаться в живых, мы обязаны рисковать. Так вот, я собираюсь вернуться за оружием. События развиваются быстрее, чем можно было предположить. Но пока, если мы вернемся сегодня вечером, опасности нет.
— Я хочу, чтобы ты остался, Джон, — сказала Анна.
— Анна… — начал Джон.
— Чтобы погубить себя, — перебил его Роджер, — пререкания — самый лучший способ. Нашему маленькому отряду необходим лидер, и его слово должно быть решающим. Давай кинем монетку, Джонни.
— Нет. Бросай ты.
Роджер достал из кармана полкроны и подбросил:
— Загадывай!
Они смотрели на сверкающую никелем монетку.
— Решка, — сказал Джон.
Монетка звякнула о дорогу и покатилась к канаве. Роджер наклонился.
— Твоя взяла, — сказал он. — Ну?
Джон поцеловал Анну и сказал:
— Мы скоро вернемся.
— Должны успеть, — сказал Роджер. — Он не опускает жалюзи до шести. Совсем небольшое заведение — только владелец и мальчик-помощник. Но кое-какие полезные штуки у него есть.
К центру Лондона они подъехали в самый час «пик». Привычная суматоха, регулировщики в белых перчатках, мелькание светофоров. Никаких признаков чего-то тревожного, необычного. Впереди зажегся зеленый свет. Какой-то неосторожный пешеход перебежал дорогу прямо перед машиной.
— Овцы для заклания, — горько произнес Джон.
Роджер взглянул на него.
— Смотри на это трезво. Несколько миллионов должно умереть. Наша задача — не оказаться в их числе.
Они свернули в узкий переулочек. Было без пяти шесть.
— Станет ли он обслуживать нас? — с сомнением спросил Джон.
Роджер остановил машину на обочине, напротив маленького магазинчика с образцами спортивного оружия на витрине. Он поставил машину на ручной тормоз, но двигатель не заглушил.
— Станет, — ответил он. — Так или иначе.
В магазине никого не было, кроме хозяина — маленького сгорбленного человечка с почтительным выражением лица, присущим всем продавцам, и несовместимыми с таким лицом настороженными глазами. На вид ему можно было дать лет шестьдесят.
— Добрый вечер, мистер Пирри, — сказал Роджер. — Только-только застали вас!
Руки старика лежали на прилавке.
— А-а, — протянул он. — Мистер Бакли, если я не ошибаюсь? Да, я как раз закрывался. Чем могу служить?
— Ну-ка, дайте взглянуть, — сказал Роджер. — Пару револьверов, пару хороших винтовок с оптическим прицелом, и патроны, конечно. Да, еще. У вас есть автоматы?
Пирри мягко улыбнулся.
— Ваша лицензия?
Роджер подошел к прилавку.
— Стоит ли волноваться о таких пустяках? — сказал он. — Я ведь не бандит. Мне просто нужен весь этот хлам и как можно скорее. Я дам вам более чем хорошую цену.
Пирри медленно покачал головой, не сводя глаз с Роджера.
— Я не занимаюсь таким бизнесом.
— Ну, а как насчет вон того, двадцать второго калибра?
Пирри проследил взглядом за рукой Роджера, и в ту же секунду Роджер бросился и схватил его за горло. Джон был уверен, что маленький тщедушный человечек не выдержит такого натиска, но уже через мгновение увидел, как Пирри вывернулся и отскочил назад. В руке у него был револьвер.
— Стойте спокойно, мистер Бакли, — сказал Пирри. — И ваш приятель — тоже. Собираясь совершить налет на оружейную лавку, вы на свою беду не учли, что сможете натолкнуться на человека, который кое-что смыслит в оружии и умеет с ним обращаться. Очень прошу вас не прерывать меня, пока я буду звонить по телефону.
Он отошел назад, нащупывая свободной рукой телефон.
— Минуту, — резко произнес Роджер. — Я хочу вам кое-что предложить.
— Сомневаюсь.
— Ваша жизнь?
Рука Пирри лежала на телефонной трубке, но он не спешил снять ее.
— Конечно, нет, — улыбнувшись, сказал Пирри.
— Неужели вы думаете, что я хотел прикончить вас? — Спросил Роджер. — Даже будучи доведенным до полного отчаяния, я никогда бы не пошел на такое.
— Склонен согласиться с вами, — вежливо ответил Пирри. — Конечно, мне не следовало позволять кому бы то ни было нападать на меня, но разве можно ожидать такого отчаяния в простом государственном служащем. По крайней мере, такого яростного отчаяния.
— Мы оставили свои семьи в машине, — сказал Роджер, — прямо на развилке перед Большой Северной Дорогой. Если вы захотите присоединиться к нам, место найдется.
— Насколько я знаю, выезд из Лондона запрещен.
Роджер кивнул.
— Вот потому нам и необходимо оружие. Мы хотим выехать сегодня вечером.
— Но вы ведь не добыли оружие.
— Вы чертовски хорошо знаете, что это зависит от вас, — сказал Роджер.
Пирри, наконец, убрал руку с телефона.
— Может, вы будете так любезны и вкратце объясните мне столь срочную надобность в оружии и выезде из Лондона?
Он выслушал Роджера, не перебивая, и когда тот закончил, мягко спросил:
— Так вы говорите, ферма? В долине?
— Которая может быть надежно защищена полудюжиной против целой армии, — добавил Джон.
Пирри опустил револьвер.
— Сегодня в полдень мне звонили из местного полицейского управления, — сказал он, — и интересовались, не нужен ли мне здесь охранник. Они были чересчур озабочены моей безопасностью, А единственным объяснением представили то, что, дескать, по городу ползут слухи, которые могут довести до беды.
— Он не настаивал на охране? — спросил Роджер.
— Нет. Я полагаю, если полицейские станут бросаться в глаза, будет еще хуже. — Он вежливо кивнул Роджеру. — Теперь вы понимаете, почему я так хорошо подготовился.
— А теперь, — спросил Джон. — Вы верите нам?
Пирри вздохнул.
— Я верю, что вы верите в это. Кроме того, я спрашиваю себя, есть ли другие причины бегства из Лондона. Даже не доверяя полностью вашей истории, я не хочу, чтобы меня держали здесь принудительно.
— Хорошо, — сказал Роджер. — Какое оружие мы возьмем?
Пирри чуть повернулся и снял телефонную трубку. Роджер автоматически бросился к нему. Пирри взглянул на свой револьвер и бросил его Роджеру.
— Я звоню жене, — сказал он. — Мы живем в Роще Святого Иоанна. Полагаю, там, где смогут пройти две машины, пройдет и третья? Лишнее средство передвижения не помешает.
Он начал набирать номер.
— Будьте осторожны, — предупреждающе сказал Роджер.
— Привет, моя милая, — сказал Пирри в трубку. — Я уже собираюсь уходить. Послушай, а не заглянуть ли нам вечерком к Розенблюмам? Да, к Розенблюмам. Собери вещи. Я скоро буду.
Он положил трубку и пояснил:
— Розенблюмы живут в Лидсе. Миллисент все схватывает на лету.
Роджер взглянул на него с уважением.
— Я вижу, вы с женой сможете стать полезными членами нашей экспедиции. Кстати, мы еще раньше решили, что такое предприятие нуждается в лидере.
Пирри кивнул:
— Вы?
— Нет. Джон Кастэнс.
Пирри коротко оглядел Джона.
— Очень хорошо. Теперь — оружие. Я буду доставать, а вы начинайте переносить его в свою машину.
Они выносили последние боеприпасы, когда подошел полицейский констебль. Он с интересом посмотрел на маленькие ящички.
— Добрый вечер, мистер Пирри. Передаете товар?
— Если это самое лучшее, что он мог придумать… — сказал Джон. — Никакая армия не сможет спасти город от взрыва под давлением голода. На что он надеется?
— Время. Он надеется выгадать драгоценное время, чтобы подготовиться к следующему шагу.
— А именно?
— Атомные бомбы — для маленьких городов, водородные — для больших типа Ливерпуля, Бирмингема, Глазго, Лидса, и пара-тройка — для Лондона.
Несколько мгновений Джон молчал, потом медленно проговорил:
— Я не верю. На такое никто не пойдет.
— Лукас не пошел бы. Он всегда был премьер-министром для обыкновенного человека — провинциальная скромность, провинциальные предрассудки и эмоции. Но оставшись членом Кабинета и умыв руки, Лукас будет спокойно стоять рядом. Чего еще ждать от обыкновенного человека?
— Они никогда не заставят ни одного летчика сесть в такой самолет.
— Преданность и верность — это предметы роскоши цивилизации. С сегодняшнего дня прежние привязанности пойдут на убыль, а на их место придет свирепость и жестокость. Но если это единственный способ спасти Оливию и Стива, я согласен.
— Нет! — протестующе воскликнул Джон.
— Когда я говорил о кровавых ублюдках, — сказал Роджер, — я чувствовал к ним одновременно и отвращение, и восхищение. Впредь я собираюсь быть таким же, если потребуется, и надеюсь, что ты присоединишься ко мне.
— Но сбрасывать водородные бомбы на свой собственный народ…
— Да, вот для чего Уэллингу и нужно время. Я думаю, подготовка займет по меньшей мере двадцать четыре часа, может, сорок восемь. Не будь дураком, Джонни! Сейчас уже не то время, когда «свой собственный народ» был народом из твоей деревни. Собственно говоря, он может даже надеть на это деяние добрую маску великодушия.
— Великодушия? Водородные бомбы?
— Они все равно обречены. В Англии по меньшей мере тридцать миллионов умрет, пока остальные будут цепляться за жизнь. Какой путь лучше — голод и лишения, убивающие твое тело постепенно, или водородные бомбы? По крайней мере, это быстрее. Таким образом, количество населения будет снижено до тридцати миллионов, а поля — сохранены для того, чтобы вырастить урожай и спасти оставшихся в живых.
С противоположного конца зала донеслась тихая музыка — официантка включила радио. Продолжалась обычная беззаботная жизнь.
— Ничего не выйдет, — сказал Джон.
— Я склонен согласиться, — ответил Роджер. — Думаю, информация все равно просочится так или иначе, и города затрещат по швам сами, до того, как Уэллинг соберется поднять в воздух свои бомбардировщики. Но я не тешу себя иллюзиями, что тогда будет лучше. По моим прикидкам, это означает пятьдесят миллионов умерших вместо тридцати, и намного более варварское и примитивное существование для оставшихся в живых. Кто возьмет на себя смелость защищать картофельные поля от разъяренной толпы? Кто спасет посаженный картофель до следующего года? Уэллинг — свинья, но свинья-чистюля. В некоторой степени, он пытается спасти страну.
— Ты думаешь, эти новости вырвутся наружу?
В его мозгу возникла картина охваченного паникой Лондона. Он представил себя и Анну попавшими в ловушку, отрезанными от детей.
Роджер усмехнулся:
— Страшно, правда? Забавно, но у меня есть идея. Мы будем меньше волноваться о многомиллионной лондонской команде, если уберемся как можно дальше отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
— Дети… — начал Джон.
— Мэри в Бакингеме, а Дэви — в Хартфордшире. Я подумал об этом. Дэви мы можем забрать по пути на север. А твоя задача — поехать и забрать Мэри. Немедленно. Я все объясню Анне. Она упакует самое необходимое. Мы с Оливией и Стивом приедем к вам и будем ждать тебя. Когда ты вернешься с Мэри, мы соберем твою машину и тронемся в путь. По возможности надо успеть выехать из Лондона до наступления ночи.
— Мы должны успеть, — сказал Джон.
Роджер обвел взглядом уютный зал. Цветы в полированной медной вазе, календарь, чуть развеваемый легким ветерком, влажноватый пол.
— Скажи всему этому «прощай», — сказал он. — С сегодняшнего дня мы — крестьяне, и, к тому же, везунчики.
Бакингем, как говорил Роджер, был включен в список закрытых районов. Джона проводили в кабинет мисс Эррингтон — директрисы — и он остался там, поджидая ее. Обстановка комнаты еще в первую их встречу поразила его каким-то странным сочетанием строгости, даже аскетизма, с очаровательной женственностью.
Войдя в кабинет, мисс Эррингтон — обаятельная, довольно высокая женщина — приветливо кивнула Джону.
— Добрый день, мистер Кастэнс, — сказала она. — Мне очень жаль, что я заставила вас ждать.
— Надеюсь, я не оторвал вас от ланча?
Она улыбнулась.
— В такие дни это не самое страшное, мистер Кастэнс. Вы пришли к Мэри?
— Да. Я бы хотел забрать ее.
— Садитесь, пожалуйста. — Она взглянула на Джона со спокойным участием. — Вы хотите забрать ее? Почему?
Только теперь он почувствовал всю горечь тяжелого груза своей тайны. Он не имел права говорить об ужасной перспективе — Роджер настаивал на этом, и Джон согласился с ним. Их собственные планы, так же как и разрушительные планы Уэллинга требовали сохранения тайны.
Значит, он должен бросить эту милую женщину в полном неведении, обрекая ее на верную гибель…
— Семейное дело… — произнес он неуверенно. — Один родственник, проездом в Лондоне. Вы понимаете…
— Знаете, мистер Кастэнс, мы стараемся свести подобные встречи к минимуму. Вы сами поймите, как это расстраивает. Другое дело — в выходные дни.
— Да. Я понимаю. Но речь идет о ее дяде. Он сегодня вечером улетает за границу.
— Правда? Надолго?
— Возможно, его не будет несколько лет, — продолжал Джон чересчур многословно. — Он очень хотел повидать Мэри перед своим отъездом.
— Вы, конечно, могли привезти его сюда, — заколебалась мисс Эррингтон. — Когда вы привезете Мэри назад?
— Сегодня вечером.
— Ну, тогда… Я попрошу кого-нибудь позвать ее. — Мисс Эррингтон подошла к двери и крикнула: — Хелена! Пожалуйста, попроси Мэри Кастэнс придти сюда. К ней приехал отец. Ведь ей не нужно брать с собой вещи? — спросила она Джона.
— Нет, — ответил он. — Не стоит беспокоиться.
— Я очень довольна вашей дочерью, мистер Кастэнс. В ее возрасте девочки обычно разбрасываются — неизвестно, кем они станут. В последнее время Мэри делает большие успехи. Я надеюсь, что ее ждет прекрасное академическое будущее, если, она, конечно, захочет.
«Академическое будущее, — подумал Джон. — удерживать крошечный оазис в пустынном мире».
Мисс Эррингтон улыбнулась:
— Хотя, возможно, сам этот вопрос носит чисто академический характер. Сомнительно, что знакомые молодые люди позволят ей жить такой бесплодной жизнью.
— Я так не считаю, мисс Эррингтон. Ваша жизнь, наверняка очень интересна и насыщена.
— Она оказалась лучше, чем я ожидала! — смеясь сказала она. — Я уже начинаю подумывать о пенсии.
Вошла Мэри и, сделав книксен мисс Эррингтон, подбежала к Джону.
— Папочка! Что случилось?
— Отец хочет забрать тебя на несколько часов, — сказала мисс Эррингтон. — Твой дядя сейчас проездом в Лондоне. Он уезжает за границу и хочет повидаться с тобой.
— Дядя Дэвид? За границу?
— Да, совершенно неожиданно, — быстро проговорил Джон. — Я тебе все объясню по дороге. Ты готова прямо сейчас?
— Да, конечно!
— Тогда не буду вас задерживать, — сказала мисс Эррингтон. — Вы сможете вернуться к восьми, мистер Кастэнс?
— Я постараюсь.
Она протянула ему свою узкую изящную ладошку:
— До свидания.
Джон заколебался. Неужели он должен оставить эту обаятельную беззащитную женщину без малейшего намека на то, что ждет впереди? Но Джон так и не решился рассказать ей все, боясь, что она все равно не поверит.
— Если я не верну Мэри к восьми, — сказал он, — то только потому, что узнаю о какой-нибудь ужасной катастрофе, поглотившей Лондон. Поэтому — если мы не вернемся, я советую вам собрать девочек и уезжать в деревню. Что бы ни случилось.
Мисс Эррингтон взглянула на него с мягким изумлением, словно он сказал какую-то абсурдную и безвкусную глупость. Мэри тоже с удивлением посмотрела на отца.
— Да, но вы, конечно, вернетесь к восьми.
— Да, конечно, — печально произнес Джон.
Как только машина выехала со школьного двора, Мэри сказала:
— Ведь дядя Дэвид тут ни при чем, правда?
— Да.
— Что же тогда, папочка?
— Пока я не могу тебе сказать. Но мы уезжаем из Лондона.
— Сегодня? Значит, я не смогу вернуться в школу к вечеру? — Джон не ответил. — Что-нибудь ужасное?
— Достаточно ужасное. Мы будем жить в долине. Как тебе это понравится?
Она улыбнулась.
— Я бы не назвала это ужасным.
— Ужас, — медленно сказал он, — ждет других людей.
Домой они приехали после двух часов. Дверь открыла Анна. Она выглядела взволнованной и несчастной. Джон обнял ее.
— Все будет хорошо, дорогая. Не о чем волноваться. Роджер уже здесь?
— Вон его машина. Блок цилиндров барахлит или что-то другое. Роджер в гараже. Скоро все будет готово.
— Сколько у нас времени, как он считает? — спросил Джон.
— Около часа.
— Бакли тоже едут с нами? — спросила Мэри. — Что случилось?
— Беги в свою комнату, родная, — сказала Анна. — Я упаковала твои вещи, но оставила немного места. Возьми то, что посчитаешь наиболее важным. Но подумай хорошенько — места очень мало.
— Надолго мы едем?
— Наверно, да, — ответила Анна. — В общем, ты должна рассчитывать, что мы никогда сюда не вернемся.
Мэри внимательно посмотрела на родителей, потом сказала серьезно:
— А как же вещи Дэви? Мне посмотреть и их тоже?
— Да, дорогая, — сказала Анна, — посмотри, может я забыла что-нибудь важное.
Когда Мэри ушла к себе наверх, Анна бросилась к Джону.
— Милый, ведь это неправда?!
— Роджер тебе все рассказал?
— Да. Но они не пойдут на такое! Просто не смогут!
— Разве? Я только что сказал мисс Эррингтон, что привезу Мэри вечером обратно. А ведь я уже все знал. Разве это намного отличается?
— Прежде, чем все кончится, — сказала Анна, помолчав, -…мы возненавидим сами себя! А если мы просто привыкнем к этому, во что же мы тогда превратимся?
— Не знаю, — сказал Джон. — Я не знаю ничего, кроме того, что мы должны спастись сами и спасти детей.
— Спасти детей? Для чего?
— Позже мы поймем, для чего. Конечно, сейчас кажется жестокостью — сбежать, не сказав ни слова тем, кто и понятия не имеет о будущем. Но мы не можем помочь им. А когда мы доберемся до долины, все изменится, и мы снова заживем нормальной жизнью.
— Нормальной?
— Будет трудно, но не так уж плохо, я думаю. Все в наших руках. По крайней мере, там мы — сами себе хозяева, наша жизнь перестанет зависеть от государства, которое надувает и запугивает своих граждан, а потом, когда они становятся слишком обременительной ношей, просто убивает их.
— Ублюдки! — воскликнул Роджер. — Я заплатил им двойную цену за срочную работу, а теперь должен ждать уже три четверти часа, пока они отыщут свои инструменты.
Часы показывали четыре.
— У нас есть время выпить чашку чая? — спросила Анна. — Я как раз собиралась поставить чайник.
— Теоретически, — ответил Роджер, — все время мира в нашем распоряжении. Тем не менее, это чаепитие мы пропустим. Здесь становится очень тревожно. Должно быть еще несколько утечек. Интересно, сколько? Во всяком случае, я почувствую себя гораздо более счастливым, когда мы уберемся из Лондона.
Анна кивнула:
— Хорошо. — И прошла на кухню.
Джон окликнул ее:
— Тебе помочь?
— Спасибо, — сказала Анна, обернувшись, — я просто оставила чайник под струей воды, теперь хочу убрать его.
— Вот наша надежда, — воскликнул Роджер, — женская стабильность. Уезжает из дома навсегда, но снимает чайник. Мужчина скорей бы хлопнул этим чайником об пол, а потом запалил дом.
Наконец, они выехали. Машина Джона шла первой. Их маршрут лежал по Большой Северной Дороге, за Уэлвин, и далее — на запад, к школе, где учился Дэви.
Проезжая мимо Большого Финчли, Джон услышал сзади автомобильные гудки, а через мгновенье их обогнал Роджер.
— Радио! — крикнула Оливия, высунувшись из окна.
Джон включил радио.
«…особенно подчеркиваем, что нет никаких оснований для слухов, распространяющихся в последнее время. Обстановка полностью контролируется, и запасов продовольствия в стране достаточно…»
Машины съехали с дороги и остановились, встав бок о бок.
— Кто-то чересчур волнуется, — сказал Роджер.
«…высаживается не зараженное вирусом зерно, — продолжал голос диктора. — В некоторых графствах Англии, Уэлса и Шотландии поздней осенью ожидается сбор урожая».
— Сеять? Это в июле-то! — воскликнул Джон.
— Гениальный ход, — сказал Роджер. — Голь на выдумки хитра. В такое время правдоподобие не имеет значения.
Голос комментатора чуть изменился:
"По мнению Правительства, опасность только увеличится, если среди населения начнется паника. Поэтому немедленно вступают в силу некоторые предупредительные меры.
Первая связана с ограничением передвижений. Поездки из города в город временно запрещены. Надеемся, что к завтрашнему дню будет разработана система приоритета для наиболее важных перемещений, но предварительно запрещение распространяется абсолютно…"
— Они все-таки сделали это! — воскликнул Роджер. — Надо прорываться. Может, еще не поздно.
Машины вновь тронулись в путь, через Северную Кольцевую Дорогу, мимо Северного Финчли и Барнета. Голос из радиоприемника с неослабевающей убедительностью продолжал бубнить о каких-то регулирующих мерах. Потом начали передавать музыку из кинофильмов. На улицах продолжалась обычная жизнь — люди делали покупки в магазинах, просто гуляли. Здесь, на окраине, не было никаких признаков паники.
Первое заграждение они увидели сразу за Барнетом. По другую сторону блокировки виднелись фигуры в форме цвета хаки. Остановив машины невдалеке, Джон и Роджер подошли к заграждению. Там уже было человек шесть. Они о чем-то спорили с офицером. Еще несколько, видимо, отказавшись от пререканий, собирались разворачиваться.
— Каких-то десять чертовых минут! — сказал Роджер. — Надо торопиться — они понаставят еще уйму заграждений.
Офицер — симпатичный молодой парень с распахнутыми, словно удивленными глазами, искренне радовался всему происходящему, как некоему новому виду строевых занятий.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Мы лишь выполняем приказ. Все выезды из Лондона перекрыты.
Грузный, еврейского типа мужчина лет пятидесяти, стоявший впереди группы спорщиков, воскликнул:
— Но моя фирма в Шеффилде! Я только вчера приехал в Лондон!
— Послушайте новости по радио, — сказал офицер. — Для таких, как вы, будут разработаны специальные правила.
— Здесь не проехать, Джонни, — тихо проговорил Роджер. — Мы не можем даже подкупить его, когда вокруг такая толпа.
— Не относитесь к этому, как к официальной информации, — доверительно продолжал офицер, — но мне сказали, что введенные запреты — всего лишь маневр. Просто они пытаются предотвратить панику. Возможно, к утру все будет отменено.
— Если это всего лишь маневр, вы можете пропустить несколько человек. Ведь это неважно, правда?
Молоденький офицер усмехнулся:
— Извините. За невыполнение приказов на маневрах судят военным судом так же, как и в военное время. Советую вам вернуться в город и попробовать завтра.
— Весьма ловко придумано, — со злостью сказал Роджер, когда они с Джоном возвращались к машинам. — Неофициально, только маневр. Можно обойтись малыми силами. Интересно, они что — собираются сгореть вместе с остальными? Наверно, так.
— Может, стоит рассказать им о том, что происходит на самом деле?
— И нас тут же заберут за распространение ложных слухов. Одна из новых правительственных мер — ты ведь слышал?
— Что же делать? — Спросил Джон, когда они подошли к машинам. — Может, попробовать пешком, через поля?
— Что происходит? — встревоженно сказала Анна. — Нас не пропускают?
— Они будут патрулировать поля. Может, даже с танками. Пешком не пройти.
— Что же делать?! — взмолилась Анна, она была на грани истерики.
Роджер смеясь посмотрел на нее:
— Не волнуйся, Анни! Все под контролем.
Джон был благодарен ему за этот разряжающий тон.
— Перво-наперво, — сказал Роджер, — нужно убраться отсюда подальше, пока мы не попали в «пробку». — Сзади уже собирались машины. — Вернемся в Барнет. Знаете резкий поворот направо? Встретимся там. Мы поедем первыми.
На тихой, почти пустынной дороге за Барнетом они остановились.
— Этим путем мы сможем добраться до Хатфилда, в обход Первой дороги. Но, по-моему нет смысла даже пытаться. Наверняка заграждения уже установлены, и сегодня у нас нет шансов проскочить ее.
Мимо промчалась патрульная машина, следом — «остин». Джон узнал его — он был у первого заграждения. Роджер кивнул им вслед:
— Попытаются прорваться, но не смогут.
— Пап, давай разгромим какой-нибудь барьер, — сказал Стив. — Я в кино видел.
— Это не кино, — ответил Роджер. — Ночью станет поспокойнее. Мы оставим твою машину здесь. А мне надо вернуться в город — я забыл кое-что.
— Ты собираешься вернуться? — спросила Анна.
— Это необходимо. Я надеюсь уложиться в два часа.
Джон слишком хорошо понимал, что заставило Роджера изменить планы и что означает «кое-что».
— Без этого никак нельзя обойтись? — спросил он. Роджер покачал головой. — Тогда я поеду с тобой. Вдвоем будет безопаснее.
Роджер задумался на минуту, потом сказал:
— Ладно, поехали!
— Но ведь вы не знаете, что в Лондоне, — сказала Анна. — Может, как раз сегодня все начнется. Неужели обязательно так рисковать?
— С сегодняшнего дня, — ответил Роджер, — если мы хотим остаться в живых, мы обязаны рисковать. Так вот, я собираюсь вернуться за оружием. События развиваются быстрее, чем можно было предположить. Но пока, если мы вернемся сегодня вечером, опасности нет.
— Я хочу, чтобы ты остался, Джон, — сказала Анна.
— Анна… — начал Джон.
— Чтобы погубить себя, — перебил его Роджер, — пререкания — самый лучший способ. Нашему маленькому отряду необходим лидер, и его слово должно быть решающим. Давай кинем монетку, Джонни.
— Нет. Бросай ты.
Роджер достал из кармана полкроны и подбросил:
— Загадывай!
Они смотрели на сверкающую никелем монетку.
— Решка, — сказал Джон.
Монетка звякнула о дорогу и покатилась к канаве. Роджер наклонился.
— Твоя взяла, — сказал он. — Ну?
Джон поцеловал Анну и сказал:
— Мы скоро вернемся.
— Должны успеть, — сказал Роджер. — Он не опускает жалюзи до шести. Совсем небольшое заведение — только владелец и мальчик-помощник. Но кое-какие полезные штуки у него есть.
К центру Лондона они подъехали в самый час «пик». Привычная суматоха, регулировщики в белых перчатках, мелькание светофоров. Никаких признаков чего-то тревожного, необычного. Впереди зажегся зеленый свет. Какой-то неосторожный пешеход перебежал дорогу прямо перед машиной.
— Овцы для заклания, — горько произнес Джон.
Роджер взглянул на него.
— Смотри на это трезво. Несколько миллионов должно умереть. Наша задача — не оказаться в их числе.
Они свернули в узкий переулочек. Было без пяти шесть.
— Станет ли он обслуживать нас? — с сомнением спросил Джон.
Роджер остановил машину на обочине, напротив маленького магазинчика с образцами спортивного оружия на витрине. Он поставил машину на ручной тормоз, но двигатель не заглушил.
— Станет, — ответил он. — Так или иначе.
В магазине никого не было, кроме хозяина — маленького сгорбленного человечка с почтительным выражением лица, присущим всем продавцам, и несовместимыми с таким лицом настороженными глазами. На вид ему можно было дать лет шестьдесят.
— Добрый вечер, мистер Пирри, — сказал Роджер. — Только-только застали вас!
Руки старика лежали на прилавке.
— А-а, — протянул он. — Мистер Бакли, если я не ошибаюсь? Да, я как раз закрывался. Чем могу служить?
— Ну-ка, дайте взглянуть, — сказал Роджер. — Пару револьверов, пару хороших винтовок с оптическим прицелом, и патроны, конечно. Да, еще. У вас есть автоматы?
Пирри мягко улыбнулся.
— Ваша лицензия?
Роджер подошел к прилавку.
— Стоит ли волноваться о таких пустяках? — сказал он. — Я ведь не бандит. Мне просто нужен весь этот хлам и как можно скорее. Я дам вам более чем хорошую цену.
Пирри медленно покачал головой, не сводя глаз с Роджера.
— Я не занимаюсь таким бизнесом.
— Ну, а как насчет вон того, двадцать второго калибра?
Пирри проследил взглядом за рукой Роджера, и в ту же секунду Роджер бросился и схватил его за горло. Джон был уверен, что маленький тщедушный человечек не выдержит такого натиска, но уже через мгновение увидел, как Пирри вывернулся и отскочил назад. В руке у него был револьвер.
— Стойте спокойно, мистер Бакли, — сказал Пирри. — И ваш приятель — тоже. Собираясь совершить налет на оружейную лавку, вы на свою беду не учли, что сможете натолкнуться на человека, который кое-что смыслит в оружии и умеет с ним обращаться. Очень прошу вас не прерывать меня, пока я буду звонить по телефону.
Он отошел назад, нащупывая свободной рукой телефон.
— Минуту, — резко произнес Роджер. — Я хочу вам кое-что предложить.
— Сомневаюсь.
— Ваша жизнь?
Рука Пирри лежала на телефонной трубке, но он не спешил снять ее.
— Конечно, нет, — улыбнувшись, сказал Пирри.
— Неужели вы думаете, что я хотел прикончить вас? — Спросил Роджер. — Даже будучи доведенным до полного отчаяния, я никогда бы не пошел на такое.
— Склонен согласиться с вами, — вежливо ответил Пирри. — Конечно, мне не следовало позволять кому бы то ни было нападать на меня, но разве можно ожидать такого отчаяния в простом государственном служащем. По крайней мере, такого яростного отчаяния.
— Мы оставили свои семьи в машине, — сказал Роджер, — прямо на развилке перед Большой Северной Дорогой. Если вы захотите присоединиться к нам, место найдется.
— Насколько я знаю, выезд из Лондона запрещен.
Роджер кивнул.
— Вот потому нам и необходимо оружие. Мы хотим выехать сегодня вечером.
— Но вы ведь не добыли оружие.
— Вы чертовски хорошо знаете, что это зависит от вас, — сказал Роджер.
Пирри, наконец, убрал руку с телефона.
— Может, вы будете так любезны и вкратце объясните мне столь срочную надобность в оружии и выезде из Лондона?
Он выслушал Роджера, не перебивая, и когда тот закончил, мягко спросил:
— Так вы говорите, ферма? В долине?
— Которая может быть надежно защищена полудюжиной против целой армии, — добавил Джон.
Пирри опустил револьвер.
— Сегодня в полдень мне звонили из местного полицейского управления, — сказал он, — и интересовались, не нужен ли мне здесь охранник. Они были чересчур озабочены моей безопасностью, А единственным объяснением представили то, что, дескать, по городу ползут слухи, которые могут довести до беды.
— Он не настаивал на охране? — спросил Роджер.
— Нет. Я полагаю, если полицейские станут бросаться в глаза, будет еще хуже. — Он вежливо кивнул Роджеру. — Теперь вы понимаете, почему я так хорошо подготовился.
— А теперь, — спросил Джон. — Вы верите нам?
Пирри вздохнул.
— Я верю, что вы верите в это. Кроме того, я спрашиваю себя, есть ли другие причины бегства из Лондона. Даже не доверяя полностью вашей истории, я не хочу, чтобы меня держали здесь принудительно.
— Хорошо, — сказал Роджер. — Какое оружие мы возьмем?
Пирри чуть повернулся и снял телефонную трубку. Роджер автоматически бросился к нему. Пирри взглянул на свой револьвер и бросил его Роджеру.
— Я звоню жене, — сказал он. — Мы живем в Роще Святого Иоанна. Полагаю, там, где смогут пройти две машины, пройдет и третья? Лишнее средство передвижения не помешает.
Он начал набирать номер.
— Будьте осторожны, — предупреждающе сказал Роджер.
— Привет, моя милая, — сказал Пирри в трубку. — Я уже собираюсь уходить. Послушай, а не заглянуть ли нам вечерком к Розенблюмам? Да, к Розенблюмам. Собери вещи. Я скоро буду.
Он положил трубку и пояснил:
— Розенблюмы живут в Лидсе. Миллисент все схватывает на лету.
Роджер взглянул на него с уважением.
— Я вижу, вы с женой сможете стать полезными членами нашей экспедиции. Кстати, мы еще раньше решили, что такое предприятие нуждается в лидере.
Пирри кивнул:
— Вы?
— Нет. Джон Кастэнс.
Пирри коротко оглядел Джона.
— Очень хорошо. Теперь — оружие. Я буду доставать, а вы начинайте переносить его в свою машину.
Они выносили последние боеприпасы, когда подошел полицейский констебль. Он с интересом посмотрел на маленькие ящички.
— Добрый вечер, мистер Пирри. Передаете товар?