Джонсон Сьюзен. Грешница

   Утром перед отъездом в Тунис Синджин сказал Челси:
   — Со всеми вопросами об этикете обращайся к леди Честер и держись подальше от учителей музыки.
   Неаполь был живописнейшим городком, стоявшим возле изумительного по красоте залива, однако его репутация была очень и очень неоднозначной. «Нельзя прожить жизнь и не увидеть Неаполь!» — эти слова, безусловно, были сказаны о красивейших местах и видах, и это было правдой, как и то, что ленивая, любящая удовольствия, развращенная столица была городом разбойников и уличных скрипачей, поэтов и шлюх.
   — Неужели? — задорно, с улыбкой спросила Челси, в то время как Синджин собирал свои бритвенные принадлежности.
   — Держаться подальше от музыкантов, даже если они очень старые? Я обнаружила тут недавно одного замечательного музыканта, он великолепно играет на лютне, и я договорилась с ним насчет нескольких уроков.
   — Сколько же ему лет? — спросил Синджин, глядя на жену искоса и как-то собственнически.
   — Не знаю, — честно ответила Челси, для которой все старше восемнадцати попадали в категорию «зрелых» или даже «старых» людей.
   — Позволь мне взглянуть на него, — произнес Синджин резковато; ревность была для него совершенно новым чувством.
   Как выяснилось, маэстро Минетти был достаточно стар по критериям Синджина и подходил Челси. За ним спешно послали, и маэстро встретили на подъездной аллее, где Синджин давал последние распоряжения прислуге. Перед тем как сесть в карету, Синджин поцеловал Челси на прощание и тихо сказал:
   — Я скоро приеду. Недели через две, максимум три.
   Он понял, что очень не хотел оставлять свою красавицу жену одну, надолго, да еще в Неаполе. Нужно было торопиться.
   — Я буду скучать по тебе…. Торопись, — прошептала ему в ответ Челси, не желая отпускать его из своих объятий. Синджин улыбнулся:
   — Долой межплеменные войны и песчаные бури!
   Мы проедем мимо Туниса прямо в Таузар. — Нежно пожимая руки Челси, он мягко отстранился.
   — И когда я вернусь, разучи каприччио, — добавил он, посмеиваясь.
   — Береги себя. — Челси была напугана, несмотря на небрежность слов Синджина. Северная Африка была землей насилия, где иностранцев не любили, где европейцев традиционно хватали в качестве заложников и требовали выкупа.
   — Я всегда осторожен, не волнуйся, дорогая.
   Я вернусь быстрее, чем тебе надоест болтовня и сплетни леди Честер. — Синджин говорил беззаботным тоном, его уверенность казалась неотъемлемой частью учтивости. И Челси улыбалась, потому что ему этого хотелось. — Думай обо мне иногда, — добродушно попросил Синджин, слегка касаясь пальцем кончика ее носа.
   — Каждую минуту.
   Челси так и не удалось подавить слезы, И они предательски заблестели.
   — Ну, любимая, я уже десять раз предпринимал такие вот поездки, — спокойно сказал Синджин, не выпуская ее ладони из своей. — Я знаю те места, знаю, что это за страна. У тебя нет абсолютно никаких причин для беспокойства. Я скоро, очень скоро вернусь, а теперь улыбнись и пожелай мне счастливого пути.
   Челси так и сделала, чтобы порадовать Синджина, но, как только его карета исчезла за аллеей, она прошла в небольшую беседку с видом на залив и оставалась там до тех пор, пока яхта его не скрылась за горизонтом. И в ту самую секунду, когда «Аврору» уже нельзя было разглядеть, Челси неожиданно вздрогнула, словно от озноба, хотя летний воздух был теплым. Будто бы демоны потустороннего мира вторглись в ее душу.
   В течение последних дней Челси упражнялась в каприччио и старинном вокале под чутким руководством маэстро Минетти, обедала с британской колонией, исследовала древние развалины Помпеи и купалась в лазурном море возле виллы. Синджин тем временем пересек Средиземное море в рекордно короткие сроки — тридцать часов, — счастливо избежав встреч с пиратами.
   Встав на якорь в Габесе, Синджин вместе с Сааром и его командой направились на запад. Днем жара доходила до 135 градусов ^[9], поэтому шли они преимущественно ночью. Преодолев солончаки Чот Джерид, на пятый день они достигли оазиса Криз. Таузар и Нефта, расположенные на самом краю пустыни Сахара, были древними торговыми центрами, с четвертого тысячелетия египетских династий.
   Отстоявшие друг от друга на восемь миль, эти поселения были традиционными центрами выращивания финиковых пальм. Это был роскошный зеленый рай с семьюдесятью сортами фиников. Еще в 1068 году географ Аль-Бекри писал, что почти каждый день тысячи верблюдов, навьюченных финиками, покидали Таузар. Кроме того, через Таузар и Нефту проходил и другой торговый маршрут Северной Африки. Здесь же находился и рынок рабов, где можно было купить чернокожих рабов.
   Дома, искусно украшенные кирпичными фасадами, щеголяли прохладными сводчатыми комнатами невысокими надстройками. Развалины времен Римской империи свидетельствовали о прошлых завоевателях, и христианские храмы соседствовали с мечетями с XIV века. Византийская колокольня превратилась в минарет. В Таузаре было сто девяносто четыре водных источника, в Нефте — сто пятьдесят два, все они были очень красивы и протекали среди зелени и цветов, играя на солнце яркими бликами. В зарослях порхали, перекликаясь, зимородки и горлицы. Персиковые, абрикосовые, сливовые деревья, бананы, арахис — все это произрастало в тени возвышающихся, словно башни, пальм; орхидеи и другие цветы соперничали друг с другом в пышности и яркости гирлянд. Созерцая эти картины, можно было понять представление арабов о рае как о саде.
   Из тридцати тысяч жителей Таузара и тринадцати тысяч жителей Нефты ни один не был европейцем по происхождению, поэтому, не будь Синджин постоянным гостем в этих местах и не будь у него мощного эскорта Саара с его воинами, вряд ли его принимали бы с таким гостеприимством. Но султан Таузара, так же как и каид Нефты, принимали подарки, были чрезвычайно любезны. И после нескольких дней куртуазных развлечений они занялись вопросом о лошадях.
   И даже несмотря на то, что сделка заключалась в обстановке больше отдыха, чем в серьезном рабочем режиме, уже через неделю конюшни Синджина пополнились двумя дюжинами рысаков.
   Пока лошадей переправляли на его судно в Габесе под руководством Сенеки, Синджин предпринял небольшую развлекательную поездку с Сааром и его отрядом к одному из южных арсеналов бея. Незадолго до этого в форт близ Марета доставили оружие и амуницию. Люди Саара, будучи воинами, сочли содержимое арсенала чем-то вроде трофеев и кое-что прихватили с собой, полагая, что это никому не принесет вреда.

* * *

   Форт в Марете находился всего в двадцати милях от Габеса и тридцати милях от края Сахары, где в песках вполне могли спрятаться Саар и его отряд после захвата оружия. Форт стоял на небольшой песчаной насыпи, совершенно лишенный воды, и летними ночами, когда тишина как бы зависает в воздухе, форт был окружен дымкой, поднимающейся с поверхности остывающего песка и возвышающихся поблизости солончаков.
   По имеющимся слухам, в летнее жаркое время форт охраняло лишь несколько солдат армии бея, большая же часть их была в отпуске. Поэтому ограбить этот небольшой арсенал с новейшим оружием было делом простым и недолгим.
   Все прошло по заранее составленному плану. Подобные набеги были привычным делом для воинов пустыни. Разведчики перебрались через стены, прикончили нескольких часовых и открыли центральные ворота. Всадники Саара ворвались внутрь, держа на прицеле оставшихся в живых защитников форта, и собрали новое оружие и экипировку. Солдаты бея предпочли не умирать бессмысленной смертью и, видя численное превосходство противника, сдались. Всех их заперли в маленькой сторожевой каморке, и форт был с большим весельем разграблен.
   Уезжая из форта, каждый был нагружен непосильной ношей, но все были бодры и ликовали. И если бы не капитан форта, возвращавшийся из Габеса вместе с телохранителем после весьма приятно проведенного вечера с греческой куртизанкой, их набег был бы удачно завершен.
   Но они наскочили на организованную второпях засаду. И когда прозвучал первый выстрел, Саар и его отряд в соответствии с тактикой ведения боя в пустыне разделились в цепь и бросились бежать под защиту дюн. Несколько человек были ранены, две лошади упали. Неожиданная атака с такого близкого расстояния оказалась эффективной.
   Саар с трудом вынул левую ногу из стремени, и в этот момент Синджин был уже рядом. Перегнувшись через седло, не снижая галопа лошади, он схватил Саара, который был полупридавлен упавшей на него лошадью, за руку и рывком посадил на свою лошадь.
   Чтобы облегчить вес, им пришлось сбросить часть захваченного оружия, и Синджин хлестнул лошадь, ускоряя ее бег.
   — К берегу! — прокричал Саар, цепляясь за высокое седло. Он знал, что преследователи направятся на юг.
   — Далеко? — крикнул Синджин, обернувшись через плечо и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь густую пелену тумана. С двойной ношей его лошадь могла потерять скорость.
   — Два-три лье…
   Однако совсем близко от залива Барб конь внезапно захромал, и они проделали остаток пути быстрым шагом, постоянно пришпоривая коня, изнемогающего под тяжелой ношей. Синджин понимал, что погоня за ними станет известной властям в Габесе очень скоро.
   «Аврора» стояла на якоре неподалеку от Габеса.
   И если они смогут добраться до побережья до восхода солнца, то это будет прекрасной возможностью попасть на «Аврору» незамеченными.
   Следуя по песчаному берегу, Синджин и Саар обогнули финиковые и оливковые плантации и направились к домику таможни, где можно было нанять лодку, которая перевезла бы их в залив. Летом с моря дули восточные ветры, поэтому бриз на заливе был в лицо, но все же им следовало поторапливаться.
   В лунном свете им хорошо были видны мачты «Авроры».
   Когда Синджин и Саар приблизились к домику таможни, все казалось спокойным. Оставался по меньшей мере час до рассвета, город спал, однако двигались они очень осторожно, с кинжалами в руках, готовые отразить нападение.
   Синджин молча указал кинжалом на небольшое судно и сделал знак Саару следовать за ним. Они направились к лодке, двигаясь сквозь ряд серых теней от больших кораблей. И Синджин уже взялся руками за нос лодки, чтобы столкнуть ее на воду, как вдруг четыре фигуры выросли из-за судна, стоящего поодаль.
   Центральная фигура сделала шаг вперед и произнесла:
   — Мы ждали вас, ференджи. Мой господин, каид Габеса, приветствует тебя.
   Круто развернувшись на каблуках, Синджин попытался бежать, но почувствовал, как колени его подогнулись, словно пуля, ранившая его, поразила ноги, а не висок. Затем Синджин почувствовал запоздалый взрыв боли, который поразил его мозг, и кровь хлынула на лицо, заливая глаза. Синджин упал на омытый волнами прибрежный песок. «Какая прохладная, приятная вода», — подумал он, словно его жизнь вовсе не была в опасности и его занимали такие мелочи, как температура воды в заливе Габес. Но шок уже давал себя знать невыносимой раздирающей болью, которая словно сконцентрировалась вокруг нервных окончаний. И перед тем как потерять сознание, Синджин вспомнил, как вместе с Челси купался на пляже в Сорренто, и вода была такой же мягкой. Это сладкое воспоминание промелькнуло, а потом его сознание погрузилось во мрак. Синджин не почувствовал грубого удара по голове. Люди каида хотели быть уверенными, что пленный не скоро очнется и сможет двигаться.
   Синджин пришел в себя через два дня и обнаружил, что привязан к седлу верблюда, правда довольно аккуратно, и что его куда-то везут с караваном… Глухие удары в голове приносили невероятные мучения, и даже солнечный свет, едва пробивавшийся сквозь покрывало, натянутое сверху в виде тента, жег и слепил.
   Синджин закрыл глаза, но красные пятна запрыгали вновь в темноте. Боль не утихала, и Синджин снова потерял сознание…
   Каид Габеса собирался преподнести лорда «ференджи» бею в качестве личного подарка. Это означало, что Синджина отправили с караваном на север и приставили к нему врача и слуг. В качестве раба ли, заложника ли Синджин принесет бею немало пользы, а тот, в свою очередь, не забудет преданность и услугу своего поданного в Габесе.
   Саар, представляющий гораздо меньшую ценность для каида, «мехазени», постоянное наказание для южных провинций, был продан в Габесе на невольничьем рынке. Человек, купивший его, оказался агентом очень богатого господина, и казначей каида выручил кругленькую сумму за Саара. Его доставили на большую виллу в Казбах, и, когда он вошел во двор, навстречу ему поднялся высокий человек, сидящий до этого в кресле под перечным деревом. Пройдя через мощеный двор, он поблагодарил агента на ломаном арабском, хотя фразы были вежливыми и достаточно красивыми. На лице поверенного расцвела широкая улыбка, когда хозяин в дополнение к сказанному вручил ему мешочек с золотыми.
   — За твою блестящую информацию, — тихо произнес он.
   И когда после традиционных «хвала аллаху» и пожеланий здоровья и счастья поверенный удалился и спустя несколько мгновений калитка закрылась и отделила их от внешнего мира, Сенека протянул Саару руку, приветствуя его.
   — С тобой все в порядке?
   — Да, кости целы. Могу ехать верхом.
   Они оба знали, что хотел этим сказать Саар.
   — Хорошо, мы отправляемся этим же вечером.
   Они забрали Синджина в Тунис — в подарок бею.

Глава 41

   Вскоре после пленения Синджина Сенека отослал лошадей в Неаполь специально нанятым для этой цели судном, а также послание Челси о том, как за ними ухаживать. В письме Сенека ни словом не обмолвился о Синджине, так как почти ничего не знал и не хотел попусту беспокоить ее.
   Во время королевского раута в Казарете Челси случайно узнала обо всем, что случилось с Синджином.
   Челси выскользнула на террасу с тем, чтобы отдохнуть от колких сплетен придворных дам, и, опершись на перила, осматривала сад. В свете мерцающих китайских фонариков он выглядел сказочным, фантастическим, он напоминал Челси сады Сет-Хауса. Вспомнив о Сет-Хаусе, Челси автоматически подумала о Синджине и тут услышала где-то поблизости мужские голоса, доносившиеся из-за ряда азалий, обрамляющих террасу.
   Они говорили по-французски, один — с сильным акцентом, причем андалузским. Услышав слова «бей» и «Тунис», Челси стала бессовестно подслушивать.
   — Мои люди в Тунисе сообщают, что он опять захватил англичанина. И держит до сих пор, ведь без выкупа…
   — Грязный негодяй! — Голос француза был сварливым, раздражительным и ясно выдавал его крайнее возбуждение.
   — Слово этого тирана — ничто. Англичане платят ему дань за то, чтобы такого не происходило, — как и мы.
   — Как и все. На этот раз его пленник — важная птица. Агент моего кузена Мура сообщил ему, что…
   — Консул извещен?
   — Бей отрицает, что держит его.
   — — И никто не знает, кто это?
   — Говорят, что это молодой герцог Сет. Он здесь был недавно, в Неаполе. А на днях его лошади прибыли обратно без него.
   Челси едва могла дышать. Ее поразила страшная догадка, что этот человек, о котором так небрежно говорили те двое, — Синджин. Челси застыла на месте, вцепившись в перила, и в своем белом муслиновом наряде была похожа на привидение в ночи. Казалось, что дыхание, мысли, сама жизнь замерла в ее теле.
   Прошло некоторое время, показавшееся ей вечностью. Она с усилием оправилась от охватившего ее ужаса от услышанных слов и почувствовала, как дрожь в замороженных от страха пальцах постепенно утихает. Глубоко вздохнув, Челси положила руку на грудь, с тем чтобы убедиться, что сердце еще бьется. Голоса беседующих послов постепенно становились тише, видимо, они пошли вниз по садовой дорожке. Тут же мозг Челси лихорадочно заработал, составляя план действий.
   Сейчас же, немедленно она должна вернуться в Сорренто. К утру она уже будет готова отправиться в Тунис. Синджин говорил, что при хорошей погоде до города можно добраться за тридцать часов. Она наймет самое быстроходное судно в гавани, но сначала нужно достать рекомендательные письма на имя британского генерального консула. Господи, как же имя управляющего Синджина? Челси никак не могла вспомнить…
   В ее голове вихрем проносились детали и мелочи предстоящего отъезда. Челси спускалась по ступеням террасы. Просто приехать в Тунис было далеко не достаточным, ей нужно было иметь при себе выкуп для бея. Сначала поговорить с сэром Уильямом: должна ли она сказать ему все начистоту? Он-то должен знать о слухах. Или сказать ему об отъезде под предлогом отдыха и развлечения? Челси нужно было взять золото у доверенного банкира Синджина, собрать необходимую информацию о корабле, нужен надежный капитан судна… И кроме этого, Челси требовалось чертовское везение, удача. Морские пираты — варвары и, несмотря на дань, получаемую практически от всех тех, кто плавал по морю, были известны тем, что «не замечали» некоторые мелочи, когда им нужны были деньги.
   Когда Челси отыскала сэра Уильяма в комнате для карточной игры, вопросы ее звучали вполне естественно и не возбуждали подозрений. Она сообщила лишь то, что хотела бы совершить небольшой морской круиз по островам вблизи Неаполя. И если бы сэр Уильям был в курсе ее планов, он бы попытался отговорить Челси от путешествия во владения бея, тем более что бей и его министры привычно игнорировали условия договоров и гражданские права иностранцев.
   Но Челси после небольшой беседы с сэром Уильямом получила наспех составленные рекомендательные письма «тем, кого это заинтересует», узнала имена британского и неаполитанского консулов, а также имена некоторых капитанов, которые смогли бы помочь ей в «круизе» по Средиземному морю и прилегающим островам.
   Она ни словом не обмолвилась, что «прилегающие острова» находились в тридцати часах пути через море.
   Челси провела бессонную ночь, готовясь к отъезду, и ранним утром написала письмо семье, которое должно было быть отправлено в случае, если она не вернется в назначенное время. Она тщательно проинструктировала грумов-итальянцев об уходе за лошадьми в ее отсутствие и послала за поверенным Синджина в финансах.
   Синьор Вивиани Слегка побледнел, услышав о требуемой сумме, но тут же взял себя в руки в соответствии с ситуацией и пообещал, что в течение часа деньги будут доставлены на пристань. Будучи банкиром, синьор Вивиани был в курсе последних событий, и Челси не пришлось объяснять ему причины отъезда в Тунис. То, что становилось известно послам, к примеру, сегодня, Эмилио Вивиани знал уже вчера. Он предложил Челси самому нанять судно. Герцогиня поедет одна? Нет, это невозможно! Он бы порекомендовал ей взять хотя бы десять человек охраны. Во владениях бея, женщина, одна… Он укоризненно покачал головой.
   — Хотя британские женщины и славятся своей эксцентричностью, бей ценит богатство гораздо выше, нежели независимость и самостоятельность. Независимость — это ценность, которая не существует в тунисских нравах. Этим и объясняется то, что бедуины, которые оценивают ее по достоинству, живут в самых заброшенных уголках Сахары, в полном уединении.
   Пожалуйста, возьмите, ну, хотя бы несколько телохранителей и дуэнью.
   — Не нужны мне дуэньи, телохранители, и вообще, это обуза, они задержат меня, — запротестовала Челси, которая не хотела брать бесполезных спутников в свою поездку, требовавшую максимальной скорости и тайны. На это Эмилио спокойно заметил, что ей придется плыть недалеко от берега и ночами, в противном случае ее приезд обязательно будет замечен. Чем официальное она будет себя держать и чем больше и важнее ссылаться на свиту, тем успешнее завершится дело в Дар-эль-Бее.
   Скорчив недовольную гримасу и тяжело вздохнув, Челси сдалась, повинуясь его опыту.
   — Думаю, до этого вы уже имели дело с Регентством.
   — В Тунисе есть отделение нашего банка. Между прочим, старинный и очень приятный город. Желаю вам.., позже, возможно.., иметь достаточно времени для осмотра достопримечательностей, — добавил Эмилио с несколько преувеличенной симпатией. Он предпочел не упоминать о том, что львиную долю доходов отделения банка в Тунисе составляли деньги от работорговли. Это была одна из старейших и наиболее выгодных статей дохода. Древние финикийцы, первооткрыватели Туниса, славились работорговлей, да и вся история города была историей рабства.
   Осмотр достопримечательностей Туниса стоял в тот момент на последнем месте в планах Челси, поэтому она язвительно подумала, что, пожалуй, такая необходимость возникнет вскоре после того, как она станет королевой Англии. Однако, вежливо улыбнувшись человеку, который снабдил ее ста тысячами золотом, Челси ответила:
   — Ну.., может быть, когда Синджин будет в безопасности…
   — Разумеется. Вы хотите отплыть сегодня же?
   — И как можно быстрее. Я уже собрала вещи.
   Челси произнесла это таким тоном, что синьор Вивиани понял это как «немедленно».
   — Прекрасно. Увидимся в гавани возле наших доков через час.
   Эмилио поднялся и отвесил поклон, на который способен только истинный неаполитанский джентльмен, и быстро покинул виллу. С быстротой и эффективностью, которая привела его банковское дело к процветанию, Эмилио был в гавани уже через час с готовой суммой денег, с дуэньей, обещанной командой телохранителей и быстроходным судном во главе с уважаемым, непьющим капитаном. Синьор Вивиани пожелал Челси счастливого пути, улыбнулся и передал ей несколько рекомендательных писем к представителю своего банка.
   — Я думаю, они принесут вам больше пользы, мадам, нежели британский консул, который вынужден соблюдать дипломатию. Наши банкиры действуют гораздо эффективнее. И если будет нужно больше денег, — добавил он, — эти люди посоветуют вам, кому дать взятку. В арабских странах вся государственная машина работает на взятках — открыто и безнаказанно.
   Итак, вооруженная деньгами, советами, официальными и неофициальными письмами, Челси на судне уже на следующий день вошла в гавань возле берегов Туниса, Фом-эль-Куэд. И когда они пересекали Бабэль-Бахир, озеро, где в изобилии обитали фламинго, Челси увидела множество рыбачьих барок с ярко-красными парусами, которые были очень похожи на птиц, и подумала, что перед ней открылись ворота в Азию.
   Погода была просто идиллической. Внезапно на западе из-за холмов, сверкая белыми стенами под золотыми лучами летнего солнца, вырос город. Пять мечетей и пятьсот минаретов было словно красивые игрушки, разбросанные по городскому ландшафту. Запах роз и жасмина наполнял воздух, запах цветения садов, внутренних двориков и бельведеров, лучший из запахов для обитателей города. Составление духов и ароматических веществ было престижной профессией, поэтому благоухал здесь не только воздух, но и дым сигарет, кофе, засахаренные фрукты, чай, подушки, даже упряжь лошадей.
   На причалах происходило смешение всех наций и цветов кожи: арабы, берберы, негры, европейцы, богатые и бедные, предприниматели, моряки, носильщики. Одежда пестрела экзотическим разнообразием: бурнусы безупречной чистоты и тончайших оттенков желтого, голубого, бледно-зеленого, оранжевого, розового; брюки для езды верхом, сделанные из бурой верблюжьей шерсти. Но когда Челси сошла с корабля на причал, вся эта толпа замерла. Женщина без сопровождающего, несмотря на охрану, была редким явлением в Регентстве. Избегая пристальных мужских взглядов, Челси вежливо раскланивалась с европейцами, но не останавливалась. В сопровождении дуэньи и телохранителей, форма которых была украшена перьями и медальонами, Челси держала путь из Бабэль-Бахира, морских ворот бея, через Соук-эль-Аттарин в Дар-эль-Бей, где правитель Туниса держал городскую резиденцию. Челси допустили в приемную палату, где импозантный внутренний дворик был украшен стеклянной крышей; стены были отделаны драгоценной старинной мозаикой, так же как и полы.
   Множество покрывал тончайшего шелка переливались всеми цветами радуги. Специальные отверстия для тайного обзора посетителей были скрыты от постороннего глаза великолепными арабесками, украшающими трон.
   — К сожалению, — сообщил Челси управляющий бея, — в настоящее время господин занят.
   С елейной лживостью он выразил сожаление о том, что вынужден ответить ей отказом на просьбу об аудиенции. Что же касается пропавшего мужа Челси, он с улыбкой пожал плечами и заявил, что во владениях бея никто не стал бы похищать британского подданного. Взгляд его был холоден, и под фальшивой доброжелательностью скрывалось истинно мусульманское пренебрежение к женщине; за формальными фразами чувствовалась дерзость и грубость. Вскоре управляющий покинул комнату, едва наклонив голову в темно-красной феске.
   Челси была готова к такому приему, но все же была расстроена. Она направилась к генеральному консулу Великобритании, и тот пообещал повторить бею ее просьбу, постараться получить информацию о местопребывании ее мужа или его товарищей. Почтительно и участливо консул попытался утешить Челси:
   — Бей — это тиран, диктатор, для которого цивилизованные нормы поведения не значат ровным счетом ничего. Но заверяю вас, герцогиня, вся власть, которой мы обладаем, в вашем распоряжении.
   Тем временем дядя Эмилио Вивиани и его двоюродные братья из «Неаполитанского банка» были готовы предложить Челси нечто посущественнее, чем просто участие. Пока она была во дворце и консульстве, капитан судна передал семье послание от Эмилио, в котором описал ситуацию с герцогиней Сет, и все Вивиани приняли участие в сборе информации о пребывании Синджина в Тунисе или же его отсутствии.