Джонсон Сьюзен. Любовница на неделю

   Он явно не хочет говорить о своей матери. Хотя болтать с любовницей о матери вряд ли прилично.
   — Сейчас я готова съесть все, что угодно, — так голодна, — решила она сменить тему.
   Он резко повернулся к ней:
   — Что?
   Выражение его глаз привело ее в замешательство.
   — Я вас неправильно понял, — смущенно улыбнулся Дермотт. — Пожалуйста, сядьте. Я почти закончил с уборкой.
   — Вижу, вы не боитесь домашних дел. Это с вашей-то репутацией бродяги! — Она села в резное кресло с сиденьем из плетеного тростника и спинкой из пестрой индийской ткани.
   — В походной обстановке на слуг бывает дефицит.
   — Вам понравилась Индия? Молли говорила, что вы провели в этой стране несколько лет.
   — Неоднозначно. — Голос Дермотта дрогнул. Убрав оставшиеся книги, он подошел к столику с напитками. — Хотите вина, а может быть, бренди? Это мой любимый — он позволяет убирать острые углы.
   — Я опять сказала что-то него… Как тогда в библиотеке.
   Выражение его лица вновь изменилось.
   — Молли будет мною недовольна, — продолжала она, чувствуя, что нужно как-то заполнить паузу. — Я хотела вести лишь светскую беседу. Пожалуйста, простите меня.
   Он улыбнулся, но без обычного своего шарма.
   — Вы не виноваты… Так бренди или вина?
   — Пожалуйста, бренди. — В искусстве политеса она ему нисколько не уступает, но надо иметь в виду, что в будущем не следует касаться личных тем.
   Видимо, графа Батерста мучают какие-то свои демоны — как и Молли.
   Он залпом выпил один бокал, налил себе новый и. взял со столика бокал Изабеллы.
   — Почему вы решили, что ни один юрист не способен умерить алчность ваших родственников? — сев напротив нее, вдруг спросил он.
   А вот он позволяет себе задавать личные вопросы, подумала она, но ответила охотно:
   — Мои родственники ни за что не перестанут охотиться за моим состоянием. Если они решили выдать меня замуж, то никакой юрист не сможет защитить меня от них — даже самый ловкий, и если будет работать по двадцать четыре часа в сутки.
   — А вы не сожалеете, о своем плане?
   — Я его еще не осуществила. И пожалуйста, не надо опять становиться таким добропорядочным. Если это вас беспокоит, будем считать, что это мои личные проблемы. А вы — всего лишь средство их решения.
   Он не смог удержаться от улыбки. Довольная этим, она продолжала, насмешливо кривя губы:
   — Итак, я цинично вас использую.
   — Любопытная точка зрения.
   — Вы удовлетворены, милорд? Мне нужен только ваш милый… пенис.
   — И надо быть полным идиотом, чтобы вам в этом отказать, — засмеялся он.
   — Я уверена, что с этим согласилось бы большинство представителей вашего пола.
   — Наверняка. А что до меня, то надо же как-то поддерживать свою репутацию.
   — А вас, милорд, не осудили бы, — шутливым тоном продолжала она, — просочись в свет слушок, что вы отказали какой-то леди?
   Он не ответил.
   — А, значит, такое уже было! — поняла она его молчание. — И что же вы говорите такой чересчур докучливой женщине?
   — Что-нибудь весьма любезное.
   — Но я себя в обиду не дам.
   — Я это уже заметил! — снова засмеялся он. — Значит, я обязан непременно вас ублажать? — поддразнил он.
   — Разумеется! Обещание надо выполнять.
   — Что ж, надо так надо, — смиренно сказал он. В длинном, не по размеру халате, со спадающими на плечи золотистыми прядями, пунцовыми от пережитого оргазма щеками — это даже монаха способно было свести с ума. А уж монашеским поведением Дермотт никогда не отличался.
   — Все наши разговоры о любви, — она глубоко вздохнула, — кружат мне голову. Я уже думаю, может быть, — их взгляды на миг встретились, — стоит на некоторое время отложить ужин.
   — Я не против. — Как же она его возбуждает! Перегнувшись через стол, он распахнул халат и обнажил нежные белые груди. — Это будет на первое, — с обольстительной улыбкой прошептал он. — Придвиньтесь поближе и положите их на стол… — Он мягко потянул за соски, придвигая Изабеллу поближе к себе, пока ее полные груди не оказались на полированной поверхности стола.
   — Я не знаю, сколько смогу ждать, — прошептала она в предвкушении нового оргазма.
   — Ничего, придется подождать. — Он принялся мягко поглаживать соски — до тех пор, пока они окончательно не отвердели. — Если хотите меня получить. — Скользнув по округлой поверхности, его руки обхватили зрелые плоды снизу. — А может, дадим возможность и Поумрою полюбоваться на вас? Как вы думаете, ему понравятся ваши сладкие грудки?
   — Нет! — выдохнула она и капризно захныкала, но от этого непристойного предложения между ног стало еще теплее.
   — Похоже, вам это нравится, — прошептал он, приподнимая холмики повыше. — Он ведь ухе видел вас у парадного входа. Ваше платье и тогда мало что скрывало. Но вы ведь не возражали…
   — Вы не можете… — Ее дыхание стало лихорадочно частым.
   — Другим тоже было бы приятно посмотреть… и на все остальное тоже… — Аккуратно положив ее груди на стол, он глубоко запустил руки в вырез халата.
   — Пожалуйста, не говорите… так.
   — А что вы для меня сделаете, если я не впущу сюда Поумроя?
   — Все, что угодно…
   Зажав ее соски между большими и указательными пальцами, он мягко сдавил их.
   — Все, что угодно?
   — Да, да… — Она была влажной от желания, ее страсть к нему почти лишала разума. — Я все сделаю.
   — А можно вас, например, высечь? — Это было всего лишь проверкой — Дермотт не отличался садистскими наклонностями.
   Ее глаза на миг расширились.
   — А меня вы будете любить?
   — Потом.
   Судорожно вздохнув, она кивнула.
   — Вы, пожалуй, слишком возбуждены, мисс Лесли, не так ли? — Она не ответила.
   — Не смущайтесь. Я же вижу, как вы корчитесь от страсти. Вы возбуждены, вы вся влажная и хотите ощутить в себе меня. Не так ли?
   Она кивнула.
   — Скажите мне об этом.
   — Я хочу…
   — Этот член. — Он расстегнул бриджи. — Скажите это, мисс Лесли, если хотите, чтобы он в вас вошел и заставил снова кончить.
   Она закрыла глаза и тихо произнесла:
   — Я хочу, чтобы ваш член… был во мне.
   — А теперь откройте глаза и повторите это, глядя на меня.
   — Пожалуйста… я хочу ваш… член… во мне, — с вызовом произнесла она. Страсть полыхала в ее глазах.
   — Как я понимаю, раньше вам не приходилось такого говорить.
   Она покачала головой.
   — И вы никогда не ощущали это в себе. — Он не понимал себя. Он не знал, что заставляет его унижать и дразнить ее.
   Опустив глаза, она снова кивнула.
   — Вы чересчур скромно ведете себя, даже когда возбуждены, мисс Лесли. Кажется, я нашел способ развязать вам язычок.
   Изабелла подняла на него взгляд; глаза ее блестели не только от страсти.
   — Какой вы дерзкий, милорд! Я уже подумываю: не показать ли вам, что я умею делать языком. Мне придется взять на себя инициативу, — заметила она, развязывая халат. — Что вы об этом думаете?
   — Я только пошутил, дорогая.
   — А я — нет. — Не привыкшая к покорности, в предыдущих стычках с графом она уже исчерпала свое терпение. Поднявшись с кресла, она сделала несколько шагов, встала перед ним и сбросила с плеч халат. — Теперь смотрите, милорд, и если будете вести себя хорошо, я позволю вам к себе прикоснуться. — Двумя пальцами она принялась массировать свое возбужденное лоно. — Не знаю, как далеко я позволю вам зайти. Возможно, мне придется остановить вас на полдороге. — Она пожала плечами, и ее полные груди призывно колыхнулись. — Так вот, если вы будете хорошо себя вести, я позволю вашему члену пройти во мне весь путь, до конца. Как вы думаете, вам это понравится?
   — Вы зря на меня давите, — сухо сказал он.
   — А вы на меня, — ответила она ему в тон.
   — Так, значит, вы собираетесь иметь меня? — В его словах явно звучал вызов.
   — Кажется, вы готовы. — Она посмотрела вниз. — Осталось только увидеть, — прошептала она, сделав шаг вперед и наклонившись над его бедрами, — хочет ли этот милый пенис того же, чего хочу я.
   — Не двигайтесь! — сверкая глазами, прорычал Дермотт, и, обхватив руками талию Изабеллы, легко оторвал ее от пола и понес к кровати.
   — Я и не собираюсь двигаться, милорд, — промурлыкала она. — Скорее же присоединяйтесь ко мне.
   Швырнув в сторону бриджи, он проворно устроился между ее ног.
   — А теперь, мисс Лесли, Я пройду весь путь до конца.
   — Если я вам позволю. — Она захлопала ресницами.
   — Об этом не может быть и речи! — фыркнул он.
   — Тогда в чем же дело? — В ее взгляде светилось торжество.
   И он немедленно сделал выводы:
   — Вот теперь я заставлю вас подождать.
   — Дермотт! — обняв его, взмолилась она. — Ради Бога! Ты победил, победил… ты всегда побеждаешь. А теперь делай свое дело, пока я не умерла…
   — Ты красивая, ты похотливая маленькая кошечка, — прошептал он, склонившись к ее губам. Его сияющая улыбка согрела ее сердце.
   — Похотливая — в этом вся суть, дорогой.
   — Не возражаю, — признался он. Почему он вдруг так развеселился? Неужто такая радость вызвана простым актом совокупления? — Нисколько не возражаю. — Как бы там ни было, эта девственница открыла в нем некие скрытые источники наслаждения. Подавшись вперед, он пошире раздвинул ее бедра. — А теперь расслабься, — прошептал он.
   — Да, да! — прижимаясь к нему, выдохнула она; ее пульсирующая промежность стала влажной от желания.
   Однако Дермотт вел себя с чрезвычайной осторожностью, очень медленно погружаясь в ее нежную теплоту, бдительно следя за выражением ее лица — нет ли боли. Когда он уперся в девственную плеву, Изабелла коротко вскрикнула, и Дермотт застыл на месте, не зная, стоит ли идти дальше.
   — Дермотт! О, Дермотт! — запричитала она.
   Чувствуя себя законченным негодяем, он глубоко выдохнул:
   — Я тебя хочу… До конца.
   Он не двигался, и тогда она беспокойно зашевелилась, зажимая в себе его пенис.
   — Дермотт! — закричала она, и тогда он резко подался вперед, пронзая преграждавшую дорогу живую ткань. Прежде чем Изабелла успела вскрикнуть, он уже вошел в нее.
   — Извини, — прошептал он, неподвижно застыв на месте и чувствуя себя преступником. Ее крик все еще звенел в его ушах. — Извини меня…
   Ее коготки, впившись в его плечи, ослабили хватку. Изабелла глубоко вздохнула, ее побледневшее лицо вновь обрело краски, она открыла глаза.
   — Я думаю, худшее позади, — с сочувствием сказал Дермотт.
   Ее улыбка придала ему силы.
   — А я теперь снова наследница, — прошептала Изабелла и приподняла в немом вопросе бровь: — Вы собираетесь еще что-нибудь для меня сделать, милорд?
   — Я готов, если ты готова. — Он тихо засмеялся.
   — Что ж, попробуй.
   Его таланты вновь подвергались проверке, но поскольку подобные испытания он проходил уже тысячи раз, то и новое Дермотт выдержал с честью. Сначала он двигался очень медленно, не желая причинять ей боль, но вскоре дыхание Изабеллы стало более естественным, а затем он вновь почувствовал нестерпимый жар ее желания.
   — Уже лучше? — прошептал он, когда она выгнулась под ним дугой.
   — Просто замечательно, милорд, — пробормотала Изабелла, ее, руки соскользнули вниз и остановились на его пояснице. — Просто замечательно… — промурлыкала она, пытаясь удержать его в себе на секунду дольше, сладкая боль переполняла ее. — Хочу, чтобы так было вечно.
   Эта мысль показалась Дермотту привлекательной, его собственные желания уже почти достигли предела. На миг задержавшись, чтобы вставить тампон для предотвращения зачатия — этому он тоже научился у Молли, — Дермотт снова вошел в Изабеллу. Прислушиваясь к ее дыханию, он старался приспособиться к ее ритму; подавляя свое нетерпение, он ждал, пока она не подойдет к самой вершине.
   И когда через несколько мгновений Изабелла, громко постанывая, вцепилась в него, Дермотт резко, на всю глубину, вошел в нее. Когда она вскрикнула и забилась в оргазме, он тоже испытал такой глубокий, захватывающий и чистый экстаз, что казалось, их свели вместе какие-то высшие силы.
   — Даже и не думай сегодня о сне, — через секунду прошептала ему на ухо Изабелла, все еще пьяная от наслаждения. — Я буду использовать тебя в роли жеребца.
   — Ваш покорный слуга, — с изысканной вежливостью ответил Дермотт, думая о том, что, возможно, их коснулась некая мистическая карма и женщина, которая в одну дождливую ночь постучалась в двери Молли, и есть Цирцея его души.
   — Гм! — раздалось за дверью покашливание Поумроя. Изабелла застыла в объятиях Дермотта.
   — Убирайтесь! — рявкнул тот.
   — Убираться, сэр? — В голосе Поумроя явно слышались слезы.
   — Он часто плачет? — спросила Изабелла, удивляясь тому, что этот высокомерный человек может поддаться эмоциям.
   — Никогда не замечал. Подождите, не уходите! — легко коснувшись губами щеки Изабеллы, пробормотал Дермотт. Мягко отстранившись, он вытерся простыней и вдруг заметил на ней кровь. — О Господи! — пробормотал он. — Совсем забыл. Тебе же нужна горячая вода! — И, вскочив с постели, он крикнул: — Погодите, Поумрой!
   Набросив на себя халат, он стремительно подошел к двери и распахнул ее в тот самый момент, когда Изабелла скрылась под покрывалом.
   — Нам нужна горячая вода. Ну и поесть, — добавил он, глядя на выстроившихся в ряд слуг с подносами. Судя по их лицам, они слышали стоны Изабеллы. — Я сам внесу подносы, — поспешно сказал Дермотт. — Оставьте их здесь.
   — Сколько горячей воды, сэр? — Лицо Поумроя оставалось бесстрастным.
   — Я думаю, ванну.
   — Прямо сейчас, сэр? — Желания хозяина порой так трудно угадать.
   — Да, сейчас. — Дермотт посмотрел на еду. — Полагаю, шеф-повар не в духе.
   — Он отправился в постель, милорд, с бутылкой бренди. Мои извинения, если пища окажется не такой, как обычно. Младшие повара старались вовсю.
   — Поблагодарите их от меня, Поумрой. Видите ли, сегодня события развиваются немного… э-э-э… беспорядочно.
   Наступила неловкая пауза.
   — Надо выплатить всем слугам вознаграждение, — неожиданно сказал Дермотт. — Утром поговорите об этом с Шелби.
   — Хорошо, сэр.
   — А так как мы собираемся принять ванну, то ни: в, чьих услугах больше не нуждаемся.
   — Да, сэр.
   — Всем ясно?
   — Совершенно ясно, сэр.
   — Вот и хорошо, — кивнул Дермотт. Подобрав один из подносов, он вернулся в гардеробную и закрыл за собой дверь.
 
   — Надо же, вознаграждение! — возликовал один из слуг. — Ясное дело, ежели хозяин спит с такой красоткой. Теперь он, понятное дело, щедрый.
   — А кто бы не был щедрым? — согласился второй. — Эдакий лакомый кусочек — и едва одета, сиськи вот-вот из платья вывалятся.
   — Я слышал, — с удовольствием заметил третий, — что ее обучали у Молли Крокер и что она умеет делать все, чего только хозяин захочет.
   — Кухарка из того борделя, где хозяин проводит столько времени, — внес окончательную ясность четвертый, — сказывала своей кузине из «Герцога Портлендского», что наша голая красотка будто наследница огромного состояния.
   — Хватит молоть чепуху! — приказал Поумрой. — Как же, наследница! Женщина, которая так одевается, не может быть наследницей. А теперь — все вниз! Не то не увидите и шиллинга из своей награды. Слышали — хозяин не желает, чтобы его беспокоил». А если о его сегодняшней гостье за стены дома выйдет хоть слово — всех уволю. До одного!
   Слуги согласно закивали, но каждый прекрасно понимал, что к следующему утру об этой истории будет говорить весь город — начиная от знати и кончая последним слугой. А имя графа Батерста станет повязано с громким скандалом.

Глава 9

   — Иногда я думаю, что у меня чересчур много слуг, — возвращаясь к постели, ворчал Дермотт. — Можешь выбираться, дорогая, — добавил он, — все бездельники ушли.
   Из-под покрывала сначала показались светлые кудри Изабеллы, затем ее раскрасневшееся лицо и, наконец, ее розовые плечи.
   — У тебя действительно слишком много слуг, . — все еще прижимая к груди покрывало, согласилась она. — И полагаю, они все слышали.
   — Нет, не все, — солгал он. — Я сказал им, что сам внесу подносы. Так что ты никого и не увидишь. Я сам принесу и воду для ванны. У меня внизу есть бассейн и парная, вроде римских бань в Бате. Но полагаю, ты не пожелаешь туда спускаться.
   — И все меня видели? — с испугом спросила Изабелла.
   — Думаю, нет. Так что тебе стоит остаться в постели — до тех пор, пока не почувствуешь себя лучше… Тогда и примешь ванну. А пока я принесу подносы с едой.
   Усевшись на постели, она поставила себе на колени первый поднос.
   — Наверное… у тебя там болит, — извиняющимся тоном сказал он. — Мне очень неприятно — ну, из-за того, что я сделал.
   — Но мне не очень больно… правда, — поспешила успокоить она любовника — у него был такой удрученный вид. — Ты был очень нежен.
   Он поморщился, чувствуя себя весьма неуютно в роли растлителя.
   — Не понимаю, как это некоторые питают склонность к девственницам. Никогда этого не понимал.
   — В данном случае ты просто оказал мне услугу. Так что не вини себя.
   — Приляг на минутку, я вытащу тампон. Благодаря Молли у меня их приличный запас. — Когда Изабелла легла, он вытащил тампон и бросил его на окровавленную простыню, которую снял с постели. — Сказать домоправительнице, чтобы нашла какую-нибудь мазь или бальзам?
   — Это меня очень смутит, — ответила она, с его помощью вновь принимая сидячее положение.
   — Но это, наверное, нужно…
   — Подождем пока до ванны. И не надо извиняться. Я очень довольна, и не только тем, что дело сделано. Я получила такое наслаждение. Вы очень талантливы, милорд, — улыбнулась она.
   Он знал это за собой, но все же был доволен, что она сказала эти слова.
   — Я принесу оставшуюся еду, — вызвался он.
   — И присоединяйся ко мне, дорогой. После таких трудов ты наверняка тоже хочешь есть. — Она заботливо посмотрела на него.
   Слово «дорогой» в ее устах звучало как-то особенно мило. А если пересчитать запасы спиртного? Может, он просто пьян и потому так мягок и счастлив?
   Изабелла совершенно точно знала, что она счастлива. Но подозревала, что так чувствует себя каждая женщина, с которой граф занимается любовью. Как жаль, что она не встретила его раньше!
   Предпочитая, однако, не мучить себя пустыми сожалениями, она сняла серебряные крышки со стоящих перед ней тарелок, на которых лежали крошечные моллюски с индийской приправой чатни, компот из каких-то тропических фруктов, очевидно, выращенных в оранжерее, и поджаренный тост в форме раковины гребешка. Окунув дымящуюся креветку в соус, Изабелла отправила ее в рот. Действительность была слишком приятной, чтобы рассуждать о непостоянстве графа. Во-первых, она уже почти насытилась восхитительной едой, во-вторых, где-то глубоко внутри ее все еще пылал жар недавнего наслаждения, а красавец Дермотт Рамзи был готов вновь любить ее.
   Если это и не рай, то что-то очень похожее. Держа в руках второй поднос, в комнату вошел граф.
   — Тебе понравилась еда?
   — Я улыбаюсь не только из-за этого, — ответила она, и ее взгляд договорил несказанное.
   — Тогда я спокоен.
   — Поскольку не утратил навыков?
   — Поскольку боль, которую я тебе причинил, явно стихла.
   — Уверяю вас, милорд, я не чувствую никакой боли. — Она помахала рукой над подносом. — А ваши младшие повара просто молодцы.
   Поставив поднос на маленький столик, Дермотт подвинул его ближе к постели — чтобы Изабелле было удобнее есть.
   — Надеюсь, ты сможешь воздать должное еде. Там еще три подноса.
   — Тогда я смею надеяться, что тебе нравятся полные женщины.
   Он посмотрел на ее розовое тело, чья нагота была лишь наполовину прикрыта скомканными простынями.
   — Ты нравишься мне при любых габаритах.
   — Какой ты милый! Я тебе почти верю.
   Наступила небольшая пауза, во время которой граф размышлял о своей неожиданно обретенной честности, а Изабелла — о том, что она позволяет себе верить такому проходимцу.
   Дермотт первым отвел взгляд, смущенный столь непривычной для него откровенностью — его прежние связи ничего подобного не требовали.
   — Я принесу оставшуюся еду.
   — Да, конечно.
   Ее невразумительное бормотание заставило его оглянуться.
   — Что?
   — Нет, ничего.
   — Ты сердишься?
   — Не сержусь, а ты холодный, почти безразличный.
   — Я рад, что ты здесь. — Тоже как бы обязательные слова.
   Вздохнув, она натужно улыбнулась:
   — Я тоже.
   — Ну что, друзья? — Как ни странно, эти слова вполне соответствовали их ощущениям;
   — Конечно, милый. — Ее голос стал другим, потеплел.
   И Дермотт почувствовал облегчение, хотя подобные тонкости его уже давно не волновали.
   — Вот и хорошо. — Он отвесил ей легкий поклон.
   — Я рада, что мы об этом поговорили, — с усмешкой сказала она, взяв с подноса поджаренный хлебец.
   — Ты требовательная женщина, — засмеялся Дермотт. Она швырнула в него тостом. Поймав его на лету — рефлексы все-таки работают неплохо, — он пробормотал:
   — Ну, если ты желаешь со мной побороться вот таким образом, дорогая, я к твоим услугам…
   — Предупреждаю — я очень сильная…
   — В самом деле? — Он отправил кусочек тоста в рот.
   — Я работала на разгрузке на наших складах.
   Пожевав тост, Дермотт проглотил его.
   — Неужели?
   — И все же трудно будет меня побороть.
   — Зато какое удовольствие!
   — Когда я поем и приму ванну, я разрешу тебе попробовать.
   — Как мило! — улыбнулся Дермотт.
   — Не надо смеяться. Я боролась на руках с дедушкиными матросами и побеждала… Уверяю тебя, это были сильные мужчины.
   — Не сомневаюсь.
   — Ты начинаешь меня раздражать, Батерст.
   — Хотя изо всех сил стараюсь быть приятным. — Он наклонил голову в вежливом поклоне.
   — Мужчины не всегда сильнее нас! — фыркнула Изабелла.
   — Да, конечно, — из вежливости согласился он. В Гималаях ему пришлось воевать с мятежниками, так что их силы были вряд ли сопоставимы, но стоило ли спорить?
   — Иди и принеси эту чертову еду, — напомнила она.
   — Да, мадам. — Нет, девчонка его немного раздражала своей самоуверенностью.
   — Тобой я займусь позже, — пообещала она.
   — Не могу дождаться. — Нагнувшись, он провел пальцем по ее пухлой нижней губе.
   И все же, едва Дермотт принес оставшиеся подносы, они увлеченно занялись едой — разнообразие блюд радовало глаз и услаждало вкус. Дермотт сел напротив Изабеллы, и какое-то время они молча и дружно работали челюстями, отпуская замечания только о качестве блюд и вин, подобранных Дермоттом.
   — У тебя завидный аппетит, — заметила Изабелла, после того как он расправился с двумя тарелками бифштекса с устричным соусом и целой бутылкой кларета.
   — Сегодня я забыл поесть, — на миг оторвавшись от еды, ответил Дермотт. — Наверное, от волнения, — застенчиво улыбнулся он. — А ты могла есть?
   — По правде говоря, нет. А с тобой это бывает каждый раз?
   — Да нет, раньше не было никогда.
   — Значит, я первая такая? — кокетливо спросила Изабелла, прекрасно зная, что у любвеобильного графа она ни в чем не может быть первой.
   — Ты первая женщина, которая разделила со мной постель в Батерст-Хаусе. И ты видишь, насколько я тобой очарован.
   — Скажи, что я просто замечательная? — шутливо потребовала Изабелла.
   — Спору нет. — Он поднял бокал вина в знак согласия. Где-то хлопнувшая дверь, шорох шагов и плеск воды прервали их уединение.
   — Кажется, это наливается твоя ванна. — Дермотт кивнул в угол комнаты, где имелась небольшая дверь, и, отодвинувшись от стола, встал. — Пойду посмотрю, что там.
   Из-за двери слышались шум голосов, шаги и звук льющейся воды. После того как дальняя дверь снова захлопнулась, Дермотт вновь появился в комнате.
   — Хочешь, я отнесу тебя на руках? — спросил он, приближаясь к кровати.
   — Я же не инвалид, — улыбнулась она.
   — Да, я совсем не подхожу на роль растлителя девиц, — нахмурился он.
   — Скоро я стану законченной куртизанкой, и тебе больше не придется себя бранить, — успокоила она его.
   — Это мы еще посмотрим, — проворчал он. Мысль о том, что она может стать куртизанкой, его никак не радовала.
   — Только не «мы», дорогой. — Отбросив в сторону покрывало, она спустила ноги на пол. — Я вполне могу решать сама за себя.
   — Посмотрим, — повторил он сдавленным голосом, чувствуя, как его переполняет странное чувство собственника.
   Она удивленно подняла брови.
   — Я хочу сказать: конечно же, ты права, дорогая. — Улыбнувшись, он подал ей руку.
   — То, что я сейчас сделала, дорогой мой Батерст, я делала именно для того, чтобы сохранить независимость. И запомни, я не намерена уступать ее кому-то.
   — Да, мадам, — противно сладким голосом произнес он; помогая ей встать на ноги.
   — Ты что-то стал чересчур уступчивым.
   — Стараюсь исправиться, — усмехнулся он.
   — Дерзкий негодяй! — Она показала ему язык.
   — Надеюсь, ванна немного смягчит ваш нрав, миледи, — елейным голосом произнес он.
   — Чего не скажешь о вашей дерзости, граф.
   — Да, тут очень трудный случай, мадам, — со спокойной издевкой заявил он. — Вероятно, вам следует поучить меня хорошим манерам. А если награда будет достойной, миледи, то меня можно перевоспитать.
   — Под наградой вы имеете в виду все то же?
   — Если, конечно, декламацию стихов вы не сочтете столь же привлекательной.
   Она громко расхохоталась.