Джонсон Сьюзен. Нежнее шелка

   И что любопытно — мысль об исключительных отношениях с этой единственной женщиной больше не представлялась ему ужасной.

Глава 34

   Хью вежливо простился с Люсиндой, пожелал ей всего наилучшего, а потом буквально помчался по лестнице к своему номеру.
   Пройдя через гостиную в спальню, он резко остановился.
   Постель пуста.
   После быстрого осмотра всех комнат стало ясно, что Тама снялась с места. Вот вам и рассуждения о том, что она не рассердится. Очевидно, она приняла решение, получив от него записку, которую и оставила на столе. Все платья, которые он купил ей в Гонконге, висели в шкафу, туфли и белье тоже остались на месте. Исчезли только ее мечи и пара кимоно.
   Он чуть не улыбнулся, вспомнив, как впервые встретился с ней в Эдо, когда она явилась туда вот так же налегке. Если бы не трагизм ситуации, он увидел бы и смешную сторону в ее способности так легко менять места жительства. Но Париж — город большой, уже за полночь, а он зверски устал от переживаний. Если она отправилась к брату, он устраивать никакого скандала не станет. Значит, думал он со вздохом, такова его участь. Он позвонил, чтобы вызвали экипаж.
   Он решил, что не стоит будить принца Отари в четыре часа утра. Отставив экипаж ждать, он зашел с заднего двора и нашел двух сонных служанок, которые разводили огонь на кухне. Если бы Тама появилась поздней ночью, дом проснулся бы и слуги знали о ее появлении. Но никто из служанок не слышал ни о каких гостях, которые в поздний час явились в дом. Он поблагодарил их и, окрыленный надеждой, быстро покинул задворки. К счастью, не придется иметь дело с братцем Тама, приверженцем строгих правил. Он никогда не знал, как разговаривать с бескомпромиссными людьми, которые привыкли исполнять правила нравственного кодекса самым убедительным образом.
   С рассветом он сел на поезд, идущий в Гавр.
   К счастью, Тама не сможет купить билет до Японии раньше, чем он ее найдет. Но часы, пока он ехал до Гавра, казались бесконечными, и на душе у него нарастало беспокойство. Тама обладает упорством и предприимчивостью. Кто знает, какую настойчивость она проявит, чтобы отплыть с первым же отливом. Он был измучен, но спать не мог и всю поездку провел в состоянии зловещей тревоги. В голове роились вопросы.
   Что, если он ее упустит?
   Как отыскать ее в огромной Атлантике?
   И еще важнее — что он будет делать, если найдет ее?
 
   Подавленная, мрачная и угрюмая, Тама лежала на кровати в маленьком трактире рядом с гаванью. Если бы ей того хотелось, она могла бы сговориться с кем-нибудь с «Красавицы Юга» — с Сунскоку, Юкиё или Пэдди; может быть, они все еще в Гавре. Но она не хочет обсуждать свой отъезд или его причины… и вообще обсуждать что-либо, имеющее отношение к Хью. В основном потому, что в сумбуре и смятении мыслей, что она чувствует и чего не чувствует, почему так ревностно восприняла поездку Хью к бывшей жене, почему для нее неприемлемо, что он до сих пор питает чувства к Люсинде. Ведь до того самого момента, когда прочла его записку, она была убеждена, что их отношения рациональны.
   Отношения временны; оба они на этом сходились.
   До настоящего времени их жизнь была столь хаотична, что просто невозможно было загадывать что-либо хоть на день вперед.
   Когда она вчитывалась в написанные им строки, заметила, что вся дрожит от боли и досады и от сводящей с ума ярости. Она сразу решила покинуть отель, чтобы он ее не застал, когда вернется. Невыносимо будет слушать его ложь или видеть, как он счастлив.
   Для нее нет больше места в его жизни.
   И вот она в Гавре. Из-за белокурой бестии у нее пропало настроение — брюзжит и совершенно не способна собраться с силами ради достойной цели. Ей так не по себе, что она стала подумывать, не от воздуха ли Франции она сникла.
   Она вздохнула; ей известно, конечно же, почему вдруг обессилела. Она вернется домой, потому что должна вернуться.
   Но не сегодня. Надо преодолеть немощность и прекратить терзаться.
   Прижав к себе завернутые в шелковую ткань мечи, она натянула на голову одеяло и закрыла глаза.
   Может быть, сон вернет ей стойкость.

Глава 35

   Поднявшись на борт «Красавицы Юга», он разбудил Пэдди и объяснил, что ему срочно требуется.
   — Разошлем рассыльных по всем гостиницам и трактирам. Где-то найдется.
   — Юкиё все еще здесь?
   — Я видел его вчера вечером. Он приходит и уходит когда угодно.
   — Пусть Гарри посмотрит, на борту ли он. У Юкиё есть такие связи, каких нет у нас.
   — Странное дело, но это так. В каждом порту.
   — Влияние братства обширно. Он поможет найти Тама.
   — Так вы уверены, что принцесса здесь?
   Когда через несколько минут явился Юкиё, натягивающий куртку, он задал тот же вопрос.
   Извинившись, что разбудил его, Хью объяснил, почему считает, что Тама в Гавре. Поговорили также о ее брате.
   — Не могу себе представить, куда еще она могла бы отправиться. Она собирается вернуться в Японию.
   Юкиё вопросительно поднял брови:
   — Вы ее увозите?
   — Да.
   Услышав ответ Хью, Пэдди резко повернул голову:
   — Мы еще не выгрузили шелк.
   — Найми побольше людей. Отходим, как только я найду принцессу. — Хью обратился к Юкиё: — Ты вернешься в Японию?
   Молодой якудза скривился:
   — Будь моя власть, я бы вернулся. Но Сунскоку… Она смертельно боится возвращения. Так что мы остаемся.
   — Здесь?
   — Я подумываю завести какое-нибудь дело в Париже. Друзья мне предлагают.
   — Законное?
   — Должно быть; иначе я не могу просить Сунскоку стать моей женой. При моих делах долго бы не прожил, — добавил он с усмешкой. — Мать была бы довольна. — Если бы его мать дожила до его успехов. Она была у него самым нежным воспоминанием детства.
   — Рассчитывайте на меня, когда пойдете обратно, — предложил Пэдди. — Париж я увижу в другое время. К тому же нужно как-то отблагодарить за гостеприимство Сесила, — весело заметил он.
   — Когда-нибудь, когда Сунскоку перестанет бояться, я смогу поехать с вами. Мои друзья занимаются железнодорожным транспортом, а Японии железные дороги вскоре понадобятся.
   — В любое время рад буду взять вас на борт. — Хью бросил взгляд на часы. — Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем я услышу что-нибудь о принцессе?
   — Дайте мне час, — сказал Юкиё. — Город небольшой. — По сравнению с миллионом жителей Эдо, конечно.
 
   Когда Юкиё ушел, Пэдди скептически посмотрел на Хью:
   — Не хотелось говорить при Юкиё, но неужели вы это серьезно? Насчет нее то есть? Ведь это не обычный рейс до Японии, верно?
   — Наверное, нет, если только я получу то, что хочу, — с этой принцессой нельзя быть ни в чем уверенным.
   — Так что же, черт побери, вы хотите? Кроме нее, ясное дело.
   — Вот то-то и оно!
   — А она не уступает?
   — Кое в чем да.
   — Но не во всем, надеюсь, — мрачно сказал Пэдди.
   — Да, — тихо отозвался Хью. — Не во всем.
   Пэдди с шумом вздохнул.
   — Вы, босс, меня разволновали. Господи Иисусе, мне, пожалуй, надо выпить. Не знаю, что бы я стал делать, превратись вы в благоверного супруга под башмаком у жены.
   На лице Хью выразилось удивление:
   — Насчет женитьбы я ничего не говорил.
   — И не нужно, босс. Вы только вошли, а я уже все понял.

Глава 36

   При звуке ключа, поворачивающегося в замке, Тама проснулась. Быстро выхватив мечи, она спрыгнула с кровати, а ключ с внутренней стороны двери упал на пол.
   Дверь медленно отворилась, и глубокий знакомый голос предупредил:
   — Не рубите меня напополам, прежде чем выслушаете мои извинения.
   И тут же показалась улыбка, которая всегда вызывала у нее радость.
   Войдя в маленькую комнатку, Хью прикрыл дверь и поднял обе руки.
   — Я безоружен.
   — Может быть. Мне все равно. — Одетая в штаны и короткую куртку, она не опускала нацеленных на него мечей.
   — Я соскучился.
   — Она что же, выгнала вас? — язвительно спросила Тама.
   — Не совсем.
   — Еще с ней увидитесь?
   Он улыбнулся, довольный, что она ревнует:
   — Я больше никогда с ней не встречусь.
   — Вы уверены, Хью-сан?
   Ему нравилось, что она обращается к нему на своем родном языке; возможно, оба они устали от Франции.
   — Мне хотелось бы отвезти вас обратно в Японию, если позволите.
   — Я еду домой и останусь там. Так или иначе. Она говорила твердо, в стиле «чего бы мне это ни стоило».
   — Понимаю. У меня для вас небольшой подарок. В качестве извинения, — добавил он, вынимая из кармана куртки конверт. Сделав небольшой крюк, он заехал к Хаттори, у которого, судя по всему, были великолепные связи.
   Хью был одет в свою морскую одежду — темно-синий шерстяной китель и темные брюки. Как она понимает, это его форма.
   — Вы так же были одеты, будучи с ней? — Чисто женский вопрос.
   — А нужно было переодеться?
   — Хочу сказать — не предпочла ли она вас в вечернем костюме? Уверена, что жена моего брата предпочла бы.
   Он пожал плечами. Когда он одевался, то думал только об удобстве и быстроте.
   — Это было не самое главное в моем списке.
   — А вы с ней предавались любви? — Она знала, что это в его списке было.
   — Это важно?
   — Очень.
   — Хорошо. — Он жаждал, чтобы ей было так же не все равно, как и ему. — Я не коснулся ее, даже руки не пожал. — Он опустил, что Люсинда бросилась ему в объятия. — Я никогда больше ее не увижу. Никогда. Вот, возьмите это. Мне хотелось подарить вам нечто, что вам понравится.
   — Никаких драгоценностей? — лукаво спросила она, отложив один из мечей, чтобы взять у него конверт.
   — Хотите драгоценностей? Будут вам драгоценности.
   — Вы подарите мне такие бриллианты, как у нее?
   Он усмехнулся:
   — Хотите? У вас будет целый склад бриллиантов!
   — Не хочу.
   — Знаю. Откройте. Это лучше всяких драгоценностей.
   Разрезав конверт коротким мечом, она уронила его на пол и прочла письмо, написанное японскими иероглифами. Письмо было длинное, и чем дольше она читала, тем больше приходила в изумление, так что ей пришлось присесть на ближайший стул из опасения, как бы не подогнулись колени. Дочитав, она подняла голову.
   — Почему это племянник императора дает мне карт-бланш на возвращение?
   — Скажем, потому, что на тот момент у него настроение стало великодушным.
   — Вы ему угрожали.
   — Какую пользу принесло бы вам это в Японии? Я ему не угрожал. А это письмо — всего лишь карт-бланш на ваше возвращение. Когда окажетесь дома, вам придется подать петицию императору, как это делают все, прося вернуть имение.
   — Если не считать того, что он пошлет письмо высокому двору, чтобы ускорить мои дела.
   — Ну, ему понравилось кое-что из того, что у меня было. Пара вещиц, к примеру, — сказал Хью, улыбаясь. — Мы сумели прийти к соглашению, выгодному для нас обоих.
   — Каких вещиц?
   — Две моих гоночных яхты. В будущем году он хочет принять участие в регате. Я обещал научить его ходить под парусом… или, точнее, его команду. Вряд ли кто-то из членов императорской семьи склонен ставить паруса по ветру.
   — Вы сделали это ради меня?
   — Для нас.
   — Что означает — для нас?
   — Если выйдете за меня замуж, это будет для нас. И вы сделаете меня очень счастливым.
   Глаза ее сузились, а сердце расширилось от радости.
   — Когда вы решили насчет женитьбы? Мне казалось, мы оба слишком заняты для этого.
   — Я передумал.
   — Именно так?
   — Когда увидел, что вы исчезли, выбор у меня оказался очень ограниченным.
   — Считаете, что стоит вам только предложить — и я соглашусь?
   Он улыбнулся:
   — Скажем так — я надеюсь.
   — Даже если ваша мечта осуществится, я не уверена, что жажду, чтобы мой муж постоянно находился на борту, а не дома.
   — Этого не будет. Только согласитесь. Об остальном договоримся.
   — Нам нужно поговорить о…
   — Обо всем, что угодно. Только потом. Скажите «да».
   — Я не могу принять серьезное решение так сразу…
   — Господи, Тама! — заревел он, надвигаясь на нее.
   — Ну хорошо, я согласна, но…
   Мгновенно оказавшись рядом с ней, он поднял ее со стула и прервал все сомнения, которые у нее роились, глубоким пылким поцелуем. Когда он наконец оторвал губы от ее губ, то сказал:
   — Если не хотите, чтобы я плавал, не буду.
   — Не будете? — Она все еще с трудом дышала, и слова ее прозвучали тихим шепотом.
   — Я провел в море восемь очень долгих лет. Даже Одиссей в конце концов вернулся домой. Только я хочу обвенчаться здесь, до того, как мы отчалим.
   — На тот случай, если передумаете, полагаю? — Его внезапный крутой поворот вызвал у нее подозрения.
   Он качнул головой:
   — На тот случай, если передумаете вы. Я нашел то, что желал, и я достаточно самолюбив, чтобы получить гарантию, что вы никуда не сбежите. Мои мотивы далеки от альтруизма.
   — А имеет ли место в ваших мотивах любовь? Хоть в каком-то смысле, очертании или форме?
   Он широко улыбнулся:
   — Уверен, что имеет. — В каких-то пылких, эротических смыслах, очертаниях и формах по крайней мере. — А как насчет вас?
   — Я того же мнения. В смысле пылкости. — Но ее улыбка была грустной. — Нам так не хватает нежных чувств. Или мы просто циники?
   — Не знаю таких возвышенных слов, чтобы описать, что я чувствую, но держать вас буду при себе. Это я знаю точно.
   — Мы будем держать друг друга при себе, — поправила она. — Но это не значит, что вы сможете содержать при себе и наложницу, — твердо уточнила она.
   Он усмехнулся:
   — Разве у меня будет на это время? Мне ведь придется постоянно удовлетворять вас.
   — Да, потому что я не хочу ни с кем делиться, — заметила она, поняв наконец то, что отец ее пытался пояснить очень давно. «Когда знаешь, то знаешь», — сказал он, отказавшись думать о женитьбе после смерти ее матери.
   — Ну и аминь! Я построю вам новый дом, — прошептал он, притягивая ее к себе. — Мы оба слишком долго дрейфовали. Хотя на несколько недель «Принцесса» станет нашим домом. — Улыбка его была совсем мальчишечьей. — Пока мы тут с вами беседуем, на ней рисуют новое название.
   — Я польщена. А вы не закрасите мое имя, рассердившись на меня?
   — Если рассержусь, я знаю гораздо лучший способ наказать вас.
   Этот его тон она любила.
   — Например?
   — Отшлепаю по вашей симпатичной попке.
   — А если я убегу?
   — Далеко вам не уйти.
   — Это обещание? — промурлыкала она. Он быстро оглядел комнату.
   — Гарантировано… Какая здесь ужасно маленькая кровать.
   — Собираетесь лечь спать?
   Он рассмеялся:
   — С вами не поспишь.
   — Бог мой!
   — Кроме шуток. Но у нас всего один час. Пароход загружают топливом, мы отходим с отливом.
   — Значит, нужно управиться за час.
   — За полчаса. Внизу ожидает священник.
   — А когда приедем в Японию, я тоже велю священнику совершить свадебный обряд.
   — Все, что хотите, дорогая. — Ему-то хотелось, чтобы их брак был законным по западным меркам, потому что императорский племянник — это превосходно, но случись с ним, Хью, что-нибудь, она должна унаследовать его пароходную компанию. Или их дети, думал он, и сердце у него екнуло.
   — Двадцать девять минут, — шепнула она.
   — Простите, на чем мы остановились?
   — На постели… почти что.
   — Ах да! К вашим услугам, мадам, — протяжно проговорил он, подхватил ее на руки и понес к кровати. — За двадцать девять минут ты успеешь кончить только десять раз, — подсчитал он, ухмыляясь.
   — Что я люблю в тебе, так… — весело начала она. Его брови вопросительно поднялись. — Это твою щедрость.
   Возложив ее на кровать, он легко навис над ней.
   — Это не щедрость, золотко, а безумное, непреодолимое вожделение. Не могу тобой насытиться.
   — Начнем сразу? — осведомилась она, вылезая из своих одежд.
   — Начнем, — пробормотал он, пустив в ход свой давний навык быстро расстегивать на себе одежду. — И навсегда и навечно, — прошептал он и мгновение спустя уже медленно входил в нее.
   Она его больше не слушала. Она упивалась приливом жаркого наслаждения, которое затопило ее существо.
   Он закрыл глаза, оттого что его мозг испытал неистовый шок. Он задышал ровнее и ринулся вперед.
   Она тихонько повизгивала, потом коротко хрипло задышала, когда он двигался туда-сюда в одном ритме с ее пылким желанием. Ее вскрики нарастали в бешеном темпе, в то время как его буйный ритм подчинял ее, пока оргазм ее не взорвался, и тогда она закричала в неудержимом восторге.
   Он расплылся в радостной улыбке.
   Жизнь предстояла весьма привлекательная.
   На следующие двадцать и сколько-то минут тоже.
   А в обозримом будущем тем более.

Эпилог

   В окутанных облаками северных горах замок Отари был отстроен заново. Розы, которые очень давно высадил какой-то принц, вновь зацвели. А в один прекрасный день родился сын, чтобы унаследовать родовую собственность матери и состояние отца. То был долгожданный ребенок, единственный сын, пока через много лет, когда он был уже почти взрослым, в его жизни не появилась чудо-сестра.
   Настало время быстрых перемен в Японии и в мире. Технический прогресс, коммерция и войны победили древние пути. Но наследник Отари изучил искусство бусидо, как это делал каждый принц Отари с феодальных времен, и взял в руки кисть, чтобы овладеть каллиграфией, как ожидалось от каждого человека с такой родословной. Он путешествовал по всему свету еще до того, как ему исполнилось три года, поскольку его родители делили свое время между Японией, Европой и Америкой. Он говорил на многих языках лучше, чем хорошо обученный дипломат, учился в Сорбонне и чувствовал себя так же легко в фешенебельных домах высшего общества, как дома с монахами Тендай.
   Красота его очаровывала всех женщин, которые ему встречались, но могло ли быть иначе, говорили те, кто знал его отца. Есть подлинное очарование в красивом мужественном молодом человеке с деньгами.
   В юности он подружился с сыном одного якудза, который родился во Франции, и юноши были неразлучны, когда пути их пересекались. Сын якудза жил преимущественно в Париже, но присоединялся к отцу в его частых поездках в Японию и тоже носил фамилию родителя с горделивой важностью.
   Когда два благородных молодых человека оказывались в городе, нечего и говорить, что тогда происходило. Они были необузданны, упрямы и невыразимо обаятельны.
   Это была гремучая и взрывчатая смесь.
   Они строили планы встретиться в Париже в свой двадцать пятый день рождения.
   Те, кто их знал, надеялись, что город хорошо к этому подготовится.