Подняв голову, он стал на колени и выжидательно уставился на нее. Она широко распахнула глаза от потрясения и недовольства.
— Не останавливайтесь, — умоляла она. — Пожалуйста, пожалуйста, не останавливайтесь.
— Решайтесь, — отрывисто проговорил он; ему хотелось настоять на своем, ему необходима ее полная капитуляция.
— Я хочу вас любым способом, — шептала она, содрогаясь в конвульсиях.
— Уверены? — протяжно спросил он.
— Да, да, да!!!
Удовлетворенный ответом или будучи сам не в состоянии больше терпеть, он, бурно устремившись во влажные складки ее недр, рванулся вперед таким сильным толчком, что она ахнула. Всхлипнув в знак благодарности, она припала к нему, безразличная ко всему, кроме этого ощущения, ее задыхающиеся вскрики грели его душу, в ее хриплых стонах проявилась скрытая до поры экзальтация.
Не способный издавать подобные звуки, капитан воспалился не меньше, чем принцесса, он слишком долго сдерживался и решил атаковать ее очень быстро.
После столь затянувшейся предварительной игры оба были уже на грани — тысячные доли секунды оставались до завершения, тишину нарушали только звуки затрудненного дыхания.
Она закричала.
Хью ответил на это первой набежавшей волной.
И фонтан его извержения, и ее транссудат слились в единый поток, который мерцающим, бурлящим, пылающим исступлением заполонил ее.
Когда Хью наконец поднял голову, губы его изогнула улыбка.
— Понравилось? — насмешливо обратился он.
— Не знаю. — Голос ее звучал игриво. — Может быть, повторим?
— Пока не получится? — Он слегка шевельнулся внутри ее, чтобы она почувствовала его неослабевший интерес.
— Если не возражаете… — произнесла она с легким вздохом. — Но если не получится…
— Несложно.
Она смотрела на него безоблачным взглядом:
— Нужно бы отпраздновать это редкое и счастливое согласие.
— Кажется, мы это уже делаем, — шепнул он и наклонился, чтобы поцеловать ее.
Легкий, бодрый поцелуй, свежий поцелуй, благоухающий сладким восторгом для увертюры. Но несколько мгновений спустя их неистощимая страсть перешла к пылким ласкам.
— Прошу прощения, — пробормотал он, вспомнив, что они едва знакомы, — не хотите ли передохнуть?
— Когда мне этого захочется, — прошептала она, прогибаясь навстречу, чтобы коснуться губами его губ.
К счастью, бессонные ночи ему хорошо знакомы. Он усмехнулся.
— Тогда в путь!
И всю оставшуюся ночь, уединившись в личном раю, они предавались бешеным и бесстыдным страстям. Движимые порывами желания, они спаривались в непристойной вакханалии, охваченные стихией одержимости, и им казалось, что их околдовали.
Поразительное просветление для двух людей, отнюдь не склонных к полету фантазии. Но столь замечательное и прекрасное, восхитительное и чарующее, чтобы в нем усомниться.
Ближе к утру, пресыщенные и изможденные, они наконец уснули. Она распласталась на нем, положив голову ему на грудь, его руки обнимали ее, и, как дети в лесу, они спали.
Она никогда не позволяла себе так безоговорочно подчиняться. И так развеяться тоже. Насколько она могла припомнить.
Изнуренный, капитан уснул мертвым сном.
В полдень — одиннадцатый удар старинных голландских часов в футляре, стоявших в углу, только что замер — они вдруг проснулись. Над головой у них раздавался топот ног, слышались приглушенные голоса. Тишину нарушил какой-то шум, будто наверху двигали тяжелые предметы.
Тама, лежавшая в объятиях Хью, напряглась.
— Они сюда не войдут, — успокоил он ее, гладя по спине. — Вам ничего не грозит.
— Да. — Но она вся дрожала, словно самая малодушная из женщин. Словно она не в состоянии вступить в бой с любым мужчиной. Стараясь успокоиться, она с усилием отогнала свои зарождающиеся страхи, напомнив себе, что только что очнулась от глубокого сна и потому мыслит нечетко.
«Дыши медленно, сосредоточься. Слышишь? Они уже уходят», — мысленно приказала она себе.
Но все же лучше Тама чувствует себя вооруженной, и, соскользнув с груди Хью, она вытащила из-под матраса свои мечи.
— Как вы думаете, сколько их там? — спросила она, становясь рядом с ним на колени и подняв на него глаза.
— Это не имеет значения. Они не смогут найти вход. — Опершись на локоть, он набросил ей на плечи стеганое одеяло и снова улегся. — Вы не проголодались?
Она уставилась на него, глаза ее при тусклом свете, проникающем через искусно замаскированное окошко в основании статуи Будды, казались огромными.
— Как вы можете думать о еде в такое время?
— Они уходят. Слышите? А я в последнее время ем очень редко. — Несколько дней его пищей был лишь бурбон. — Настоятель выпроводит их отсюда, — шепнул он, успокаивающим жестом касаясь ее руки. — Он испытанный придворный. Если бы не наследственное право, он сам стал бы сёгуном. И гораздо лучшим, чем нынешний.
— Лучше теперешнего может быть всякий, — с раздражением пробормотала она. — Поскольку этого изнеженного молодого человека больше интересует поэзия. Его правление пагубно скажется на стране.
— Ваш отец разделял ваше мнение, но был лоялен. Почему?
— Отец еще больше не доверял оппозиции. Это явные оппортунисты, как вы, без сомнения, знаете, поскольку занимаетесь торговлей. Сацума и Тёсю покупали оружие и корабли за много лет до того, как этим стали заниматься все, стараясь при этом снискать расположение двора с помощью денег и лжи. А теперь они правят императором.
— Ваш отец предпочел бы более представительное правительство — весьма передовой образ мышления для человека его сана. Большинство крупных землевладельцев были бы возмущены и протестовали бы против необходимости отказаться от своих феодальных привилегий.
— Он понимал, что так лучше для будущего нашей страны.
— Великодушный человек.
Лицо ее смягчилось:
— Как и вы, Хью-сан. Во всех замечательных смыслах.
— Благодарю вас. Ваше великодушие мне тоже приятно. Но помните — вы мне платите. Я небескорыстен.
— А почему бы мне не платить за ваши услуги? — Она отложила мечи в сторону, поскольку шум наверху стих. — Хотя если вы посчитаете, что вам хорошо платят, не могу ли я быть более требовательной?
Он усмехнулся:
— А это возможно?
— Не знаю. — Ее голос стал низким и страстным. — Скажите сами.
Он потянулся, демонстрируя замечательные выпуклые мускулы и откровенные мужские стати.
— Я охотно послужу вам и в качестве племенного жеребца, принцесса, но мои минимальные требования — немного еды и возможность выспаться.
— Конечно, конечно. Вот увидите, я согласна и на то и на другое. — Она склонилась в низком поклоне.
Он поднял руку, отменяя ее позу «положение обязывает».
— Речь не о том, чтобы вы были со мной покорной. Это ясно?
Она приняла послушную позу:
— Да, сэр. Я понимаю.
— И не прикидывайтесь скромницей, — сказал он, нахмурясь. — Это не ваш тип.
— А какой у меня тип? — Глаза ее весело блеснули.
— Самолюбивая, непокорная, упрямая, ну и любите приказывать, а главное… — он подмигнул, — слаще меда.
Она подбоченилась и тоже шутливо подмигнула, и ее ресницы кокетливо затрепетали.
— Как я сладка, капитан Драммонд?
Он прищурился:
— Сколько вам лет, черт побери?
С распущенными волосами и порозовевшими щеками она вдруг показалась ему совсем юной. Ему хотелось надеяться, что этой ночью он имел дело не с пятнадцатилетней.
— Мне двадцать два, по вашему счету — двадцать один.
— Замужем? — Наверное, об этом стоило спросить раньше.
— Это теперь имеет значение?
— Вопрос, конечно, запоздалый.
— Незамужем.
Потрясен он не был, но все же удивился. Японцы рано вступают в брак, особенно те, что принадлежат к известным семьям, где, по традиции, принято заключать брачные союзы с другими влиятельными семьями.
— Это необычно, да? Не быть замужем в вашем возрасте…
— Отец предоставил мне свободу выбора, но никто пока не сделал мне предложения.
— У вас, разумеется, были любовники. — Она не была ни девственна, ни стыдлива.
— У каждой знатной дамы есть любовники, Хью-сан. Как иначе могли бы мы испытать восторги любви?
— Некоторые женщины ждут, пока не вступят в брак.
Она смотрела на него удивленно, потому что его голос прозвучал холодно и резко.
— Считаете, мне следовало подождать?
— Нет, конечно, нет. Я говорю вообще.
— А вы женаты?
— Нет, — последовал краткий ответ.
— А-а.
Он нахмурился:
— Что это значит, черт побери?
— Ничего. — Лицо ее превратилось в вежливую маску. — Я с нетерпением жду того момента, когда окажусь в вашем обществе на борту корабля, Хью-сан. Более любезного капитана найти невозможно.
Интересно, стала бы она спать с любым капитаном, который обеспечил бы ей проезд? Эта внезапная мысль встревожила его не на шутку.
— Не стала бы, Хью-сан. — Она понимающе улыбнулась. — Я сплю только с теми мужчинами, которые мне интересны.
— Но я же ничего не сказал.
— В бусидо учат изучать выражение лица противника, чтобы уцелеть. Через секунду он делает то, о чем подумал.
Не освоивший в полной мере искусство боя, Хью изучал технику и отрабатывал навыки, но наверняка упустил бусидо.
— Прошу прощения. Не хотел вас обидеть.
— Я не обиделась. Я делаю то, что хочу, Хью-сан. Как и вы.
Ее слова мгновенно вызвали у него раздражение. Встретить женщину — не гейшу, обученную искусству обольщения, — красивую, утонченную, разумную, которая смотрит на секс так же, как он, не испытывая к нему никаких чувств…
— Ценю вашу откровенность, — произнес он, хотя вовсе не был в этом уверен. Впрочем, если подумать, стоило бы оценить. Со времен войны его девиз: «Никаких сантиментов, никаких уз». — А вы уверены, что ваш брат все еще в Париже? — неожиданно спросил он, предпочтя сменить тему разговора.
— До недавнего времени мы регулярно получали от него письма, — ответила она, поняв, почему он сменил тему. — Думаю, теперь до него уже дошли сообщения о разгроме северного союза. У него есть друзья в посольстве во Франции.
— А вы не думаете, что он может сейчас возвращаться сюда?
Она покачала головой.
— Он уехал из-за любви к женщине, на которой не смог бы жениться, останься он здесь. Она «эта» — из касты, которая не подходит благородному человеку. Теперь у них сын. Брат их не оставит. — Она грустно улыбнулась своим воспоминаниям. — И он знает, что я могу сама о себе позаботиться. Когда мне было десять лет, я одерживала над ним верх в игре с мечами.
— Если он не захочет покинуть свою семью, почему вы думаете, что он вернется с вами?
— Он законный правитель Отари. Это его долг, — твердо сказала Тама. — Как бы то ни было, кастовая система скоро будет искоренена, и его жена сможет занять свое место рядом с ним. Как и другие опальные правители, со временем мы получим прощение. Но послушайте, Хью-сан, нам нужно двигаться, — сказала она, вставая на ноги.
Вытянув руку, он схватил ее за лодыжку и уронил, а потом перекатился через нее. Спокойно и фамильярно.
— Торопиться незачем, — пробормотал он, легко целуя ее в щеку и устраиваясь между ног. — Все равно придется дождаться темноты.
— Нет, не придется, — возразила она, толкая его в грудь. — Они не ждут, что мы пойдем днем. Выиграем время.
Не обращая внимания на ее старания столкнуть его, он кивнул:
— Мы пойдем под покровом ночи. Это преимущество посерьезней.
— Тогда идите ночью, а я встречу вас в Осаке.
— Как вы намерены это сделать, если я не дам вам встать?
— Ах вот как? — Ударив рукой в кадык, она застала его врасплох и легко вывернулась из-под него.
Но прежде чем она успела стать на колени, его пальцы цепко сомкнулись вокруг ее запястья.
— Может быть, найдем компромисс? — шепнул он. Она выкручивалась, стараясь высвободить руку, но он держал ее железной хваткой.
Она вспыхнула:
— Я не хочу.
— Это неправильный ответ.
— Тогда да.
— Если хотите, чтобы я доставил вас во Францию, вам действительно придется меня слушаться. — Хотя его и восхитила ее безрассудная прыть, он-то выжил, занимаясь опасным делом и профессией в течение многих лет, потому, что никогда не рисковал без особой надобности.
— Если настаиваете, я буду слушаться, — пробормотала она.
— Умница. — Хотя ее ответ и не обманул его, он предпочел перемирие, пусть и притворное, бесполезным препирательствам. — Почему бы нам не обсудить это с настоятелем? — предложил он, отпуская ее руку и снова опускаясь на матрас. — Он знает эту местность.
— Отправившись в путь порознь, мы вызовем меньше подозрений. Вы ж понимаете.
— Вы забываете, что за вами следом гонится отряд.
— Я могу спрятаться лучше, чем вы. У меня получится.
— А у меня есть спенсеровская винтовка. Мы останемся вместе. — Ему было все равно, что она умеет лучше всех в Японии обращаться с мечом и что она такая маленькая по сравнению с ним. Она не сможет уничтожить всех преследователей. Двое лучше, чем один, если на них нападут, а его спенсер лучше обоих.
— Вы решаете за нас обоих, — угрожающе возразила она.
— Разве что вы надумали добраться до Франции вплавь.
— Вы становитесь неуступчивы, — бросила она.
— Не помню, чтобы вы заметили это ночью.
— Ночью вы со мной не спорили.
— Или, возможно, вы не возражали против того, на чем я настаивал, пока получали то, что хотели.
— Вот именно. В отличие от теперешней ситуации, — отрывисто проговорила она.
Услышав шаги за дверью, Хью протянул руку за халатом и с облегчением воспользовался предлогом выйти.
— Оставайтесь здесь, — приказал он, просовывая руки в рукава.
— Конечно, как скажете.
Он бросил на нее взгляд, хотел что-то сказать, передумал, повернулся и, завязывая пояс, покинул ее.
Оставшись одна, Тама угрюмо размышляла о раздражающем ее поведении капитана. Приказания, приказания, приказания… Он что, не понимает, что она прожила всю жизнь, отдавая приказания, а не выслушивая их? И хотя она и осознавала, что к человеку, который помогает ей бежать из страны, требуется относиться снисходительно, все равно необходимость вести себя с ним почтительно вызывала у нее бурное негодование.
Но где же одежда?
Она нашла свое крестьянское платье выстиранным и аккуратно сложенным в соседней бане. Вымывшись, она надела рубаху и штаны, которые помогли ей стать невидимкой в течение нескольких недель. Потом, взяв свой короткий меч, она отсекла волосы по плечи, повязала лоб и упаковала мечи.
В отличие от самураев и людей из благородного сословия, которым приходилось ежедневно причесывать волосы, крестьяне носили короткие косички, и это очень удобно. А ей годятся любые средства, чтобы затеряться в толпе, учитывая, что между нею и Осакой враги стоят стеной — враги, предупрежденные и потому вдвойне бдительные.
Глава 9
— Не останавливайтесь, — умоляла она. — Пожалуйста, пожалуйста, не останавливайтесь.
— Решайтесь, — отрывисто проговорил он; ему хотелось настоять на своем, ему необходима ее полная капитуляция.
— Я хочу вас любым способом, — шептала она, содрогаясь в конвульсиях.
— Уверены? — протяжно спросил он.
— Да, да, да!!!
Удовлетворенный ответом или будучи сам не в состоянии больше терпеть, он, бурно устремившись во влажные складки ее недр, рванулся вперед таким сильным толчком, что она ахнула. Всхлипнув в знак благодарности, она припала к нему, безразличная ко всему, кроме этого ощущения, ее задыхающиеся вскрики грели его душу, в ее хриплых стонах проявилась скрытая до поры экзальтация.
Не способный издавать подобные звуки, капитан воспалился не меньше, чем принцесса, он слишком долго сдерживался и решил атаковать ее очень быстро.
После столь затянувшейся предварительной игры оба были уже на грани — тысячные доли секунды оставались до завершения, тишину нарушали только звуки затрудненного дыхания.
Она закричала.
Хью ответил на это первой набежавшей волной.
И фонтан его извержения, и ее транссудат слились в единый поток, который мерцающим, бурлящим, пылающим исступлением заполонил ее.
Когда Хью наконец поднял голову, губы его изогнула улыбка.
— Понравилось? — насмешливо обратился он.
— Не знаю. — Голос ее звучал игриво. — Может быть, повторим?
— Пока не получится? — Он слегка шевельнулся внутри ее, чтобы она почувствовала его неослабевший интерес.
— Если не возражаете… — произнесла она с легким вздохом. — Но если не получится…
— Несложно.
Она смотрела на него безоблачным взглядом:
— Нужно бы отпраздновать это редкое и счастливое согласие.
— Кажется, мы это уже делаем, — шепнул он и наклонился, чтобы поцеловать ее.
Легкий, бодрый поцелуй, свежий поцелуй, благоухающий сладким восторгом для увертюры. Но несколько мгновений спустя их неистощимая страсть перешла к пылким ласкам.
— Прошу прощения, — пробормотал он, вспомнив, что они едва знакомы, — не хотите ли передохнуть?
— Когда мне этого захочется, — прошептала она, прогибаясь навстречу, чтобы коснуться губами его губ.
К счастью, бессонные ночи ему хорошо знакомы. Он усмехнулся.
— Тогда в путь!
И всю оставшуюся ночь, уединившись в личном раю, они предавались бешеным и бесстыдным страстям. Движимые порывами желания, они спаривались в непристойной вакханалии, охваченные стихией одержимости, и им казалось, что их околдовали.
Поразительное просветление для двух людей, отнюдь не склонных к полету фантазии. Но столь замечательное и прекрасное, восхитительное и чарующее, чтобы в нем усомниться.
Ближе к утру, пресыщенные и изможденные, они наконец уснули. Она распласталась на нем, положив голову ему на грудь, его руки обнимали ее, и, как дети в лесу, они спали.
Она никогда не позволяла себе так безоговорочно подчиняться. И так развеяться тоже. Насколько она могла припомнить.
Изнуренный, капитан уснул мертвым сном.
В полдень — одиннадцатый удар старинных голландских часов в футляре, стоявших в углу, только что замер — они вдруг проснулись. Над головой у них раздавался топот ног, слышались приглушенные голоса. Тишину нарушил какой-то шум, будто наверху двигали тяжелые предметы.
Тама, лежавшая в объятиях Хью, напряглась.
— Они сюда не войдут, — успокоил он ее, гладя по спине. — Вам ничего не грозит.
— Да. — Но она вся дрожала, словно самая малодушная из женщин. Словно она не в состоянии вступить в бой с любым мужчиной. Стараясь успокоиться, она с усилием отогнала свои зарождающиеся страхи, напомнив себе, что только что очнулась от глубокого сна и потому мыслит нечетко.
«Дыши медленно, сосредоточься. Слышишь? Они уже уходят», — мысленно приказала она себе.
Но все же лучше Тама чувствует себя вооруженной, и, соскользнув с груди Хью, она вытащила из-под матраса свои мечи.
— Как вы думаете, сколько их там? — спросила она, становясь рядом с ним на колени и подняв на него глаза.
— Это не имеет значения. Они не смогут найти вход. — Опершись на локоть, он набросил ей на плечи стеганое одеяло и снова улегся. — Вы не проголодались?
Она уставилась на него, глаза ее при тусклом свете, проникающем через искусно замаскированное окошко в основании статуи Будды, казались огромными.
— Как вы можете думать о еде в такое время?
— Они уходят. Слышите? А я в последнее время ем очень редко. — Несколько дней его пищей был лишь бурбон. — Настоятель выпроводит их отсюда, — шепнул он, успокаивающим жестом касаясь ее руки. — Он испытанный придворный. Если бы не наследственное право, он сам стал бы сёгуном. И гораздо лучшим, чем нынешний.
— Лучше теперешнего может быть всякий, — с раздражением пробормотала она. — Поскольку этого изнеженного молодого человека больше интересует поэзия. Его правление пагубно скажется на стране.
— Ваш отец разделял ваше мнение, но был лоялен. Почему?
— Отец еще больше не доверял оппозиции. Это явные оппортунисты, как вы, без сомнения, знаете, поскольку занимаетесь торговлей. Сацума и Тёсю покупали оружие и корабли за много лет до того, как этим стали заниматься все, стараясь при этом снискать расположение двора с помощью денег и лжи. А теперь они правят императором.
— Ваш отец предпочел бы более представительное правительство — весьма передовой образ мышления для человека его сана. Большинство крупных землевладельцев были бы возмущены и протестовали бы против необходимости отказаться от своих феодальных привилегий.
— Он понимал, что так лучше для будущего нашей страны.
— Великодушный человек.
Лицо ее смягчилось:
— Как и вы, Хью-сан. Во всех замечательных смыслах.
— Благодарю вас. Ваше великодушие мне тоже приятно. Но помните — вы мне платите. Я небескорыстен.
— А почему бы мне не платить за ваши услуги? — Она отложила мечи в сторону, поскольку шум наверху стих. — Хотя если вы посчитаете, что вам хорошо платят, не могу ли я быть более требовательной?
Он усмехнулся:
— А это возможно?
— Не знаю. — Ее голос стал низким и страстным. — Скажите сами.
Он потянулся, демонстрируя замечательные выпуклые мускулы и откровенные мужские стати.
— Я охотно послужу вам и в качестве племенного жеребца, принцесса, но мои минимальные требования — немного еды и возможность выспаться.
— Конечно, конечно. Вот увидите, я согласна и на то и на другое. — Она склонилась в низком поклоне.
Он поднял руку, отменяя ее позу «положение обязывает».
— Речь не о том, чтобы вы были со мной покорной. Это ясно?
Она приняла послушную позу:
— Да, сэр. Я понимаю.
— И не прикидывайтесь скромницей, — сказал он, нахмурясь. — Это не ваш тип.
— А какой у меня тип? — Глаза ее весело блеснули.
— Самолюбивая, непокорная, упрямая, ну и любите приказывать, а главное… — он подмигнул, — слаще меда.
Она подбоченилась и тоже шутливо подмигнула, и ее ресницы кокетливо затрепетали.
— Как я сладка, капитан Драммонд?
Он прищурился:
— Сколько вам лет, черт побери?
С распущенными волосами и порозовевшими щеками она вдруг показалась ему совсем юной. Ему хотелось надеяться, что этой ночью он имел дело не с пятнадцатилетней.
— Мне двадцать два, по вашему счету — двадцать один.
— Замужем? — Наверное, об этом стоило спросить раньше.
— Это теперь имеет значение?
— Вопрос, конечно, запоздалый.
— Незамужем.
Потрясен он не был, но все же удивился. Японцы рано вступают в брак, особенно те, что принадлежат к известным семьям, где, по традиции, принято заключать брачные союзы с другими влиятельными семьями.
— Это необычно, да? Не быть замужем в вашем возрасте…
— Отец предоставил мне свободу выбора, но никто пока не сделал мне предложения.
— У вас, разумеется, были любовники. — Она не была ни девственна, ни стыдлива.
— У каждой знатной дамы есть любовники, Хью-сан. Как иначе могли бы мы испытать восторги любви?
— Некоторые женщины ждут, пока не вступят в брак.
Она смотрела на него удивленно, потому что его голос прозвучал холодно и резко.
— Считаете, мне следовало подождать?
— Нет, конечно, нет. Я говорю вообще.
— А вы женаты?
— Нет, — последовал краткий ответ.
— А-а.
Он нахмурился:
— Что это значит, черт побери?
— Ничего. — Лицо ее превратилось в вежливую маску. — Я с нетерпением жду того момента, когда окажусь в вашем обществе на борту корабля, Хью-сан. Более любезного капитана найти невозможно.
Интересно, стала бы она спать с любым капитаном, который обеспечил бы ей проезд? Эта внезапная мысль встревожила его не на шутку.
— Не стала бы, Хью-сан. — Она понимающе улыбнулась. — Я сплю только с теми мужчинами, которые мне интересны.
— Но я же ничего не сказал.
— В бусидо учат изучать выражение лица противника, чтобы уцелеть. Через секунду он делает то, о чем подумал.
Не освоивший в полной мере искусство боя, Хью изучал технику и отрабатывал навыки, но наверняка упустил бусидо.
— Прошу прощения. Не хотел вас обидеть.
— Я не обиделась. Я делаю то, что хочу, Хью-сан. Как и вы.
Ее слова мгновенно вызвали у него раздражение. Встретить женщину — не гейшу, обученную искусству обольщения, — красивую, утонченную, разумную, которая смотрит на секс так же, как он, не испытывая к нему никаких чувств…
— Ценю вашу откровенность, — произнес он, хотя вовсе не был в этом уверен. Впрочем, если подумать, стоило бы оценить. Со времен войны его девиз: «Никаких сантиментов, никаких уз». — А вы уверены, что ваш брат все еще в Париже? — неожиданно спросил он, предпочтя сменить тему разговора.
— До недавнего времени мы регулярно получали от него письма, — ответила она, поняв, почему он сменил тему. — Думаю, теперь до него уже дошли сообщения о разгроме северного союза. У него есть друзья в посольстве во Франции.
— А вы не думаете, что он может сейчас возвращаться сюда?
Она покачала головой.
— Он уехал из-за любви к женщине, на которой не смог бы жениться, останься он здесь. Она «эта» — из касты, которая не подходит благородному человеку. Теперь у них сын. Брат их не оставит. — Она грустно улыбнулась своим воспоминаниям. — И он знает, что я могу сама о себе позаботиться. Когда мне было десять лет, я одерживала над ним верх в игре с мечами.
— Если он не захочет покинуть свою семью, почему вы думаете, что он вернется с вами?
— Он законный правитель Отари. Это его долг, — твердо сказала Тама. — Как бы то ни было, кастовая система скоро будет искоренена, и его жена сможет занять свое место рядом с ним. Как и другие опальные правители, со временем мы получим прощение. Но послушайте, Хью-сан, нам нужно двигаться, — сказала она, вставая на ноги.
Вытянув руку, он схватил ее за лодыжку и уронил, а потом перекатился через нее. Спокойно и фамильярно.
— Торопиться незачем, — пробормотал он, легко целуя ее в щеку и устраиваясь между ног. — Все равно придется дождаться темноты.
— Нет, не придется, — возразила она, толкая его в грудь. — Они не ждут, что мы пойдем днем. Выиграем время.
Не обращая внимания на ее старания столкнуть его, он кивнул:
— Мы пойдем под покровом ночи. Это преимущество посерьезней.
— Тогда идите ночью, а я встречу вас в Осаке.
— Как вы намерены это сделать, если я не дам вам встать?
— Ах вот как? — Ударив рукой в кадык, она застала его врасплох и легко вывернулась из-под него.
Но прежде чем она успела стать на колени, его пальцы цепко сомкнулись вокруг ее запястья.
— Может быть, найдем компромисс? — шепнул он. Она выкручивалась, стараясь высвободить руку, но он держал ее железной хваткой.
Она вспыхнула:
— Я не хочу.
— Это неправильный ответ.
— Тогда да.
— Если хотите, чтобы я доставил вас во Францию, вам действительно придется меня слушаться. — Хотя его и восхитила ее безрассудная прыть, он-то выжил, занимаясь опасным делом и профессией в течение многих лет, потому, что никогда не рисковал без особой надобности.
— Если настаиваете, я буду слушаться, — пробормотала она.
— Умница. — Хотя ее ответ и не обманул его, он предпочел перемирие, пусть и притворное, бесполезным препирательствам. — Почему бы нам не обсудить это с настоятелем? — предложил он, отпуская ее руку и снова опускаясь на матрас. — Он знает эту местность.
— Отправившись в путь порознь, мы вызовем меньше подозрений. Вы ж понимаете.
— Вы забываете, что за вами следом гонится отряд.
— Я могу спрятаться лучше, чем вы. У меня получится.
— А у меня есть спенсеровская винтовка. Мы останемся вместе. — Ему было все равно, что она умеет лучше всех в Японии обращаться с мечом и что она такая маленькая по сравнению с ним. Она не сможет уничтожить всех преследователей. Двое лучше, чем один, если на них нападут, а его спенсер лучше обоих.
— Вы решаете за нас обоих, — угрожающе возразила она.
— Разве что вы надумали добраться до Франции вплавь.
— Вы становитесь неуступчивы, — бросила она.
— Не помню, чтобы вы заметили это ночью.
— Ночью вы со мной не спорили.
— Или, возможно, вы не возражали против того, на чем я настаивал, пока получали то, что хотели.
— Вот именно. В отличие от теперешней ситуации, — отрывисто проговорила она.
Услышав шаги за дверью, Хью протянул руку за халатом и с облегчением воспользовался предлогом выйти.
— Оставайтесь здесь, — приказал он, просовывая руки в рукава.
— Конечно, как скажете.
Он бросил на нее взгляд, хотел что-то сказать, передумал, повернулся и, завязывая пояс, покинул ее.
Оставшись одна, Тама угрюмо размышляла о раздражающем ее поведении капитана. Приказания, приказания, приказания… Он что, не понимает, что она прожила всю жизнь, отдавая приказания, а не выслушивая их? И хотя она и осознавала, что к человеку, который помогает ей бежать из страны, требуется относиться снисходительно, все равно необходимость вести себя с ним почтительно вызывала у нее бурное негодование.
Но где же одежда?
Она нашла свое крестьянское платье выстиранным и аккуратно сложенным в соседней бане. Вымывшись, она надела рубаху и штаны, которые помогли ей стать невидимкой в течение нескольких недель. Потом, взяв свой короткий меч, она отсекла волосы по плечи, повязала лоб и упаковала мечи.
В отличие от самураев и людей из благородного сословия, которым приходилось ежедневно причесывать волосы, крестьяне носили короткие косички, и это очень удобно. А ей годятся любые средства, чтобы затеряться в толпе, учитывая, что между нею и Осакой враги стоят стеной — враги, предупрежденные и потому вдвойне бдительные.
Глава 9
Выйдя в соседнюю комнату, Хью увидел, что там его ждет настоятель и что недавнее посещение незваных гостей ничуть не омрачило его ясного чела.
— Надеюсь, люди главного инспектора вас несильно потревожили, — сказал господин Ябэ.
— Нет, хотя принцесса разволновалась.
— Они настаивали на обыске, так что я пошел им навстречу. Ничего не нашли, конечно.
— Вы думаете, они ушли?
— Старались убедить меня в это поверить. Полагаю, они оставили дозорных.
— Принцесса считает, мы должны идти уже сейчас. Я сказал ей, что это неразумно.
Настоятель кивнул:
— Разумеется. Сначала нужно дать людям Хироаки достаточно времени, чтобы они устали вести наблюдение. Завтра группа паломников направится к святилищу у озера Бива. Вы можете к ним присоединиться.
— К несчастью, моя фигура и лицо меня выдадут. Я бы предпочел уйти так, как мы пришли — под покровом ночи. Если только ваши люди помогут расчистить путь от соглядатаев Хироаки.
— Это нетрудная задача, Хью-сан. С конца войны мои люди живут без волнений. Хотя ходят слухи, что Сацума не удовлетворены тем положением, которое они занимают в правительстве. Немного времени — и может снова начаться война.
— Для нас было бы полезней, если бы все началось пораньше, а не попозже, но вряд ли Сацума соблаговолят поднять мятеж завтра. А мне бы хотелось оказаться ближе к Осаке, чтобы потом быстрей добраться до корабля, когда он будет готов к отплытию. Для этого сгодится и деревенское жилище, в котором искать принцессу вряд ли придет кому-то в голову.
— Может подойти и наша хижина отшельника рядом с Ибо.
— Сколько до нее?
— Десять часов, если идти быстро.
— Нам понадобятся припасы на неделю.
— Конечно, конечно.
— А вас милости прошу принять все, что вам понадобится, из моей следующей партии оружия. Я перед вами в долгу, — сказал Хью, широкой улыбкой показав, что пребывает в отличном настроении. — Много лет не спал так хорошо.
Настоятель уже получил полный отчет о ночных бдениях своих гостей.
— Очень рад, что мы смогли быть вам полезны. Надеюсь, принцесса тоже видела хорошие сны.
— Полагаю, что так.
Обмен короткими репликами проходил в полном взаимопонимании двух мужчин. Несмотря на свое вынужденное удаление от мирских дел, настоятель — человек широких взглядов.
— Быть может, вы с принцессой пожелаете попозже выпить со мной чаю или отобедать или даже взглянуть на сады в…
За маленькой дверью послышалась какая-то возня, короткий мужской разговор, и мгновение спустя створка отодвинулась — и показалась принцесса, которую держали двое дюжих вооруженных монахов.
— Я никуда не собиралась идти. Мне просто захотелось подышать свежим воздухом, — пробормотала Тама, сердито глядя на своих стражей.
Принцесса одета и вооружена, ее намерения очевидны.
— Мы сможем пройтись по саду позже, — предложил настоятель. — Как только узнаем, что ваши враги… э-э-э… очистили территорию.
— Вам нужен сторож, принцесса! — рявкнул Хью. — Или наручники.
— Вы забываете, капитан, что до Эдо я добралась без вашей помощи!
— Извините нас, господин настоятель, — сказал Хью, беря Тама за руку и удерживая, несмотря на ее яростные попытки высвободиться. — Нам нужно кое-что обсудить.
— Я пришлю сообщить, когда можно будет безопасно ходить по нашей территории. Простите меня, принцесса, за излишнюю осторожность, но главный инспектор Хироаки — человек хитрый.
— Понимаю, господин Ябэ. Благодарю за заботу.
— Тогда до вечера. Я сообщу, Хью-сан, о наших успехах в… э-э… о том, как уладились наши дела за пределами стен.
— Благодарю вас. Мы будем ждать здесь. — И Хью крепче сжал свои пальцы, в то время как Тама продолжала вырываться.
Избегая взгляда принцессы, настоятель поклонился и вышел.
Едва они остались одни, Тама повернулась к Хью, глаза ее пылали гневом.
— Будьте любезны, отпустите меня, — сказала она, и каждый ее слог звучал непреклонно и холодно.
— Сначала пообещайте слушаться меня безоговорочно, — отрывисто бросил Хью; ему вовсе не хотелось гоняться за ней и попасть в сеть убийц, посланных Хироаки.
— Чтобы уйти, мне не требуется от вас разрешения, — отрезала она.
— Если бы люди настоятеля вас не остановили, вы уже возвращались бы в Эдо в клетке. Местность кишит шпионами.
— Я проскочу мимо них.
— Только если умеете летать.
— Позвольте мне иметь свою точку зрения на этот счет, — вспылила она.
— А кто вам запрещает? Но в данном случае ваше мнение ошибочно. Поэтому вы останетесь здесь до наступления ночи, добровольно или нет. А теперь я вас отпущу, — сказал он, медленно ослабляя хватку. — Но больше не смейте убегать. Далеко вам все равно не уйти. И я действительно выйду из себя, если вы опять причините хлопоты настоятелю. Ясно?
Ее возмущенное лицо горело, но она решила смириться и не спорить, раз за стенами храма за ней следит каждый монах.
— Пока стемнеет, шпионов Хироаки уже перебьют, и путь перед нами будет открыт. Так что остудите свой гнев и используйте день, чтобы набраться сил, потому что ночью мы пойдем быстро. Я лично намерен завтракать. Вы ко мне присоединитесь?
— А разве у меня есть выбор?
— Конечно. Можете поесть в одиночестве или вообще ничего не есть. Как вам угодно. Но я не намерен играть роль прислуги у молодой глупой госпожи, из-за которой нас обоих могут прикончить. Так что ведите себя прилично и не досаждайте мне.
— Не досаждать вам! Я — принцесса Отари, невежа вы этакий!
— Слушай, избалованная дрянь! — рявкнул он. — Ты не только выводишь меня из себя, ты действительно досаждаешь настоятелю. Веди себя как следует!
— Как вы смеете так со мной разговаривать?! Как вы смеете…
Он остановил поток ее слов, подняв ладони и сурово глядя на нее.
— Прежде чем произнесете еще хоть одно слово, подумайте о том, кто везет вас в Париж. К таким тварям я отношусь нетерпимо.
— Только для женщин, которые всегда со всем согласны, — насмешливо проговорила она.
— Вот теперь мы понимаем друг друга, — мрачно заключил он и поспешил уйти, пока окончательно не вышел из себя.
До конца дня они обособились в разных помещениях, никто не желал заключить перемирие, оба были упрямы и настроены мрачно. Когда сумерки сгустились и настоятель пришел за ними, он улыбнулся, заметив явные признаки размолвки между своими гостями. Но, бросив благосклонный взгляд в прошлое, присущий немолодым людям, и вспомнив ссоры любящих, он расценил ситуацию как «милые бранятся — только тешатся», ведь приятно потом с жаром помириться, и позавидовал молодой паре, которую в будущем ждет восстановление их отношений.
Они шли с ним по храмовому саду, вели вежливые разговоры, но холодность между ними грозила снизиться до мороза. Они восхищались спокойной гладью прудов, изящными мостиками, темными соснами, суровыми песчаными садами с камнями для медитации, маленькими павильонами, разбросанными там и сям и украсившими пейзаж. Там происходили чайные церемонии или читались молитвы на природе.
Они старались обращаться к настоятелю, а не друг к другу. Формальная почтительность и натянутая приветливость, под ними скрывается непримиримость.
Вернувшись в пещеру, настоятель взял на себя труд поведать им о достоинствах прощения. Глядя на них терпеливо, как родитель смотрит на упрямых отпрысков, произнес:
— Если позволительно старому человеку поучать вас, дети мои, то скажу, что вы поступили бы разумно, устранив разногласия. Впереди у вас опасное путешествие. Враги ваши страшны. Противостоять им в одиночку вы, принцесса, не можете, а вы, Хью-сан, обратитесь за помощью к госпоже Отари. Давайте же, — заключил он проникновенно и положил руку на рукоять своего короткого меча, словно напоминая молодым людям о том, что их ждет, — сейчас все исправим.
— Я приношу свои искренние извинения, — учтиво сказал Хью, желая пойти навстречу своему другу и поддержать его авторитет.
— Я прошу прощения, — пробормотала Тама, которая понимала, что, когда ты в гостях, очень важно придерживаться правил хорошего тона.
— Хорошо, значит, это дело мы уладили. — Чисто символические, фразы казались всего лишь обменом любезностями, но господин Ябэ надеялся, что они свидетельствуют о том, что возмущение молодой пары улеглось. — Даже если мои люди уничтожат всех шпионов за пределами нашего монастыря, найдутся и другие, что ждут своей очереди. Вы нуждаетесь друг в друге, поверьте мне.
— Вероятно, я больше нуждаюсь в капитане, — призналась Тама.
«Что правда, то правда». — Хью из вежливости не произнес это вслух, а сказал следующее:
— Я ценю ваше беспримерное умение владеть мечом, принцесса.
— Превосходно. — Настоятель переводил взгляд с одного на другую. — Считайте, ваши возможности уцелеть значительно возросли. А теперь разрешите, я взгляну, вышли ли мои люди, — с улыбкой проговорил он. — Как только возложенная на них миссия будет завершена, я приду за вами. — Поклонившись, он вышел.
Когда настоятель ушел, обоим показалось, что расписные ширмы, стоящие вдоль стен, сомкнулись вокруг них и сосновые леса и горные пейзажи, изображенные на золотом фоне, обрели таинственный вид. Или, может быть, когда они остались одни, все их неразрешенные конфликты снова вышли наружу?
Воцарилось неловкое молчание.
Тишину дробил громкий стук старинных часов в футляре.
Первым заговорил Хью.
— Вы сегодня что-нибудь ели? — поинтересовался он, вспомнив о предстоящем походе.
— Да.
Опять помолчали.
Тама устремила на него взгляд из-под ресниц:
— А вы?
— Да.
— Хорошо.
Он улыбнулся; после необычайной близости яростной ночью обмен натянутыми репликами казался смешным.
— Я слышал, как вы оттачивали мечи.
Ее губы изогнула мимолетная улыбка.
— А я слышала, как вы что-то напевали.
— Простите.
— У вас приятный голос.
— Не заметил, что напеваю, укладывая снаряжение.
Она подняла брови:
— Петь, когда укладываешь снаряжение? Это для вас обычно, Хью-сан?
— В моей жизни нет ничего обычного. — Он поднял руку. — Как, например, сейчас. Что-то происходит — и я имею с этим дело.
— Или появляюсь я — и вы имеете дело со мной.
Он склонил голову в знак язвительного согласия:
— Надеюсь, люди главного инспектора вас несильно потревожили, — сказал господин Ябэ.
— Нет, хотя принцесса разволновалась.
— Они настаивали на обыске, так что я пошел им навстречу. Ничего не нашли, конечно.
— Вы думаете, они ушли?
— Старались убедить меня в это поверить. Полагаю, они оставили дозорных.
— Принцесса считает, мы должны идти уже сейчас. Я сказал ей, что это неразумно.
Настоятель кивнул:
— Разумеется. Сначала нужно дать людям Хироаки достаточно времени, чтобы они устали вести наблюдение. Завтра группа паломников направится к святилищу у озера Бива. Вы можете к ним присоединиться.
— К несчастью, моя фигура и лицо меня выдадут. Я бы предпочел уйти так, как мы пришли — под покровом ночи. Если только ваши люди помогут расчистить путь от соглядатаев Хироаки.
— Это нетрудная задача, Хью-сан. С конца войны мои люди живут без волнений. Хотя ходят слухи, что Сацума не удовлетворены тем положением, которое они занимают в правительстве. Немного времени — и может снова начаться война.
— Для нас было бы полезней, если бы все началось пораньше, а не попозже, но вряд ли Сацума соблаговолят поднять мятеж завтра. А мне бы хотелось оказаться ближе к Осаке, чтобы потом быстрей добраться до корабля, когда он будет готов к отплытию. Для этого сгодится и деревенское жилище, в котором искать принцессу вряд ли придет кому-то в голову.
— Может подойти и наша хижина отшельника рядом с Ибо.
— Сколько до нее?
— Десять часов, если идти быстро.
— Нам понадобятся припасы на неделю.
— Конечно, конечно.
— А вас милости прошу принять все, что вам понадобится, из моей следующей партии оружия. Я перед вами в долгу, — сказал Хью, широкой улыбкой показав, что пребывает в отличном настроении. — Много лет не спал так хорошо.
Настоятель уже получил полный отчет о ночных бдениях своих гостей.
— Очень рад, что мы смогли быть вам полезны. Надеюсь, принцесса тоже видела хорошие сны.
— Полагаю, что так.
Обмен короткими репликами проходил в полном взаимопонимании двух мужчин. Несмотря на свое вынужденное удаление от мирских дел, настоятель — человек широких взглядов.
— Быть может, вы с принцессой пожелаете попозже выпить со мной чаю или отобедать или даже взглянуть на сады в…
За маленькой дверью послышалась какая-то возня, короткий мужской разговор, и мгновение спустя створка отодвинулась — и показалась принцесса, которую держали двое дюжих вооруженных монахов.
— Я никуда не собиралась идти. Мне просто захотелось подышать свежим воздухом, — пробормотала Тама, сердито глядя на своих стражей.
Принцесса одета и вооружена, ее намерения очевидны.
— Мы сможем пройтись по саду позже, — предложил настоятель. — Как только узнаем, что ваши враги… э-э-э… очистили территорию.
— Вам нужен сторож, принцесса! — рявкнул Хью. — Или наручники.
— Вы забываете, капитан, что до Эдо я добралась без вашей помощи!
— Извините нас, господин настоятель, — сказал Хью, беря Тама за руку и удерживая, несмотря на ее яростные попытки высвободиться. — Нам нужно кое-что обсудить.
— Я пришлю сообщить, когда можно будет безопасно ходить по нашей территории. Простите меня, принцесса, за излишнюю осторожность, но главный инспектор Хироаки — человек хитрый.
— Понимаю, господин Ябэ. Благодарю за заботу.
— Тогда до вечера. Я сообщу, Хью-сан, о наших успехах в… э-э… о том, как уладились наши дела за пределами стен.
— Благодарю вас. Мы будем ждать здесь. — И Хью крепче сжал свои пальцы, в то время как Тама продолжала вырываться.
Избегая взгляда принцессы, настоятель поклонился и вышел.
Едва они остались одни, Тама повернулась к Хью, глаза ее пылали гневом.
— Будьте любезны, отпустите меня, — сказала она, и каждый ее слог звучал непреклонно и холодно.
— Сначала пообещайте слушаться меня безоговорочно, — отрывисто бросил Хью; ему вовсе не хотелось гоняться за ней и попасть в сеть убийц, посланных Хироаки.
— Чтобы уйти, мне не требуется от вас разрешения, — отрезала она.
— Если бы люди настоятеля вас не остановили, вы уже возвращались бы в Эдо в клетке. Местность кишит шпионами.
— Я проскочу мимо них.
— Только если умеете летать.
— Позвольте мне иметь свою точку зрения на этот счет, — вспылила она.
— А кто вам запрещает? Но в данном случае ваше мнение ошибочно. Поэтому вы останетесь здесь до наступления ночи, добровольно или нет. А теперь я вас отпущу, — сказал он, медленно ослабляя хватку. — Но больше не смейте убегать. Далеко вам все равно не уйти. И я действительно выйду из себя, если вы опять причините хлопоты настоятелю. Ясно?
Ее возмущенное лицо горело, но она решила смириться и не спорить, раз за стенами храма за ней следит каждый монах.
— Пока стемнеет, шпионов Хироаки уже перебьют, и путь перед нами будет открыт. Так что остудите свой гнев и используйте день, чтобы набраться сил, потому что ночью мы пойдем быстро. Я лично намерен завтракать. Вы ко мне присоединитесь?
— А разве у меня есть выбор?
— Конечно. Можете поесть в одиночестве или вообще ничего не есть. Как вам угодно. Но я не намерен играть роль прислуги у молодой глупой госпожи, из-за которой нас обоих могут прикончить. Так что ведите себя прилично и не досаждайте мне.
— Не досаждать вам! Я — принцесса Отари, невежа вы этакий!
— Слушай, избалованная дрянь! — рявкнул он. — Ты не только выводишь меня из себя, ты действительно досаждаешь настоятелю. Веди себя как следует!
— Как вы смеете так со мной разговаривать?! Как вы смеете…
Он остановил поток ее слов, подняв ладони и сурово глядя на нее.
— Прежде чем произнесете еще хоть одно слово, подумайте о том, кто везет вас в Париж. К таким тварям я отношусь нетерпимо.
— Только для женщин, которые всегда со всем согласны, — насмешливо проговорила она.
— Вот теперь мы понимаем друг друга, — мрачно заключил он и поспешил уйти, пока окончательно не вышел из себя.
До конца дня они обособились в разных помещениях, никто не желал заключить перемирие, оба были упрямы и настроены мрачно. Когда сумерки сгустились и настоятель пришел за ними, он улыбнулся, заметив явные признаки размолвки между своими гостями. Но, бросив благосклонный взгляд в прошлое, присущий немолодым людям, и вспомнив ссоры любящих, он расценил ситуацию как «милые бранятся — только тешатся», ведь приятно потом с жаром помириться, и позавидовал молодой паре, которую в будущем ждет восстановление их отношений.
Они шли с ним по храмовому саду, вели вежливые разговоры, но холодность между ними грозила снизиться до мороза. Они восхищались спокойной гладью прудов, изящными мостиками, темными соснами, суровыми песчаными садами с камнями для медитации, маленькими павильонами, разбросанными там и сям и украсившими пейзаж. Там происходили чайные церемонии или читались молитвы на природе.
Они старались обращаться к настоятелю, а не друг к другу. Формальная почтительность и натянутая приветливость, под ними скрывается непримиримость.
Вернувшись в пещеру, настоятель взял на себя труд поведать им о достоинствах прощения. Глядя на них терпеливо, как родитель смотрит на упрямых отпрысков, произнес:
— Если позволительно старому человеку поучать вас, дети мои, то скажу, что вы поступили бы разумно, устранив разногласия. Впереди у вас опасное путешествие. Враги ваши страшны. Противостоять им в одиночку вы, принцесса, не можете, а вы, Хью-сан, обратитесь за помощью к госпоже Отари. Давайте же, — заключил он проникновенно и положил руку на рукоять своего короткого меча, словно напоминая молодым людям о том, что их ждет, — сейчас все исправим.
— Я приношу свои искренние извинения, — учтиво сказал Хью, желая пойти навстречу своему другу и поддержать его авторитет.
— Я прошу прощения, — пробормотала Тама, которая понимала, что, когда ты в гостях, очень важно придерживаться правил хорошего тона.
— Хорошо, значит, это дело мы уладили. — Чисто символические, фразы казались всего лишь обменом любезностями, но господин Ябэ надеялся, что они свидетельствуют о том, что возмущение молодой пары улеглось. — Даже если мои люди уничтожат всех шпионов за пределами нашего монастыря, найдутся и другие, что ждут своей очереди. Вы нуждаетесь друг в друге, поверьте мне.
— Вероятно, я больше нуждаюсь в капитане, — призналась Тама.
«Что правда, то правда». — Хью из вежливости не произнес это вслух, а сказал следующее:
— Я ценю ваше беспримерное умение владеть мечом, принцесса.
— Превосходно. — Настоятель переводил взгляд с одного на другую. — Считайте, ваши возможности уцелеть значительно возросли. А теперь разрешите, я взгляну, вышли ли мои люди, — с улыбкой проговорил он. — Как только возложенная на них миссия будет завершена, я приду за вами. — Поклонившись, он вышел.
Когда настоятель ушел, обоим показалось, что расписные ширмы, стоящие вдоль стен, сомкнулись вокруг них и сосновые леса и горные пейзажи, изображенные на золотом фоне, обрели таинственный вид. Или, может быть, когда они остались одни, все их неразрешенные конфликты снова вышли наружу?
Воцарилось неловкое молчание.
Тишину дробил громкий стук старинных часов в футляре.
Первым заговорил Хью.
— Вы сегодня что-нибудь ели? — поинтересовался он, вспомнив о предстоящем походе.
— Да.
Опять помолчали.
Тама устремила на него взгляд из-под ресниц:
— А вы?
— Да.
— Хорошо.
Он улыбнулся; после необычайной близости яростной ночью обмен натянутыми репликами казался смешным.
— Я слышал, как вы оттачивали мечи.
Ее губы изогнула мимолетная улыбка.
— А я слышала, как вы что-то напевали.
— Простите.
— У вас приятный голос.
— Не заметил, что напеваю, укладывая снаряжение.
Она подняла брови:
— Петь, когда укладываешь снаряжение? Это для вас обычно, Хью-сан?
— В моей жизни нет ничего обычного. — Он поднял руку. — Как, например, сейчас. Что-то происходит — и я имею с этим дело.
— Или появляюсь я — и вы имеете дело со мной.
Он склонил голову в знак язвительного согласия: