Джонсон Сьюзен. Прикосновение греха

   Паша наклонился к ней, перехватил поводья ее рысака, и они остановились у оливковой рощи. Спрыгнув на землю, он привязал лошадей и, обойдя ее коня, протянул к Трикси руки.
   — Слезай.
   — По-моему, еще прошлой ночью мы обсудили чьи-то деспотичные замашки.
   — Прошу вас спешиться, леди Гросвенор, — промолвил он с подчеркнутой вежливостью. — Я должен обсудить с вами вопрос безотлагательной важности.
   — Повторяю, ты перегрелся на солнце, — игриво ответила она, соскользнув в его руки, хотя сердце ее, казалось, вот-вот выскочит из груди.
   Опустив Трикси на землю, Паша взял ее за руку и повел в тень оливкового дерева.
   — Возможно, ты близка к истине, и я действительно могу лишиться рассудка, — заметил он с мимолетной улыбкой, чувствуя, что навсегда освободился от Хуссейна и своих душевных страданий. — Но могу однозначно утверждать; что членство в Клубе вольных холостяков определенно потерял, за что должен буду поплатиться изрядной суммой денег, чтобы устроить им очередную пирушку, если ты скажешь «да», — закончил он едва слышно.
   — Ты не шутишь?
   — Не шучу, — подтвердил Паша торжествен но, и его лицо приняло серьезное выражение. — Мне пришлось проделать большой путь, чтобы найти свою любовь.
   — А в Кенте ты ее не видел?
   — Нет, как и ты. Разве я неправ? — спросил он мягко, не отрывая от Трикси взгляда.
   Трикси кивнула.
   — Надеюсь, тебе не нужны все эти подобающие случаю фразы, — продолжал он, слегка склонив голову в знак извинения. — Я на это не способен. Но хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
   — Зачем?
   Ей следовало бы проявить благоразумие и ответить согласием, но все случилось так неожиданно, и Паша демонстрировал скорее настойчивость, чем романтичность.
   — Черт, если бы я знал! Тебе придется показать мне это в ближайшую сотню лет.
   «Как много значат для нас жаркие признания и цветы», — думала Трикси, пытаясь понять его грубую прямолинейность.
   — Ты уверен?
   — Пожалуйста, скажи «да».
   — Ладно, да, — сдалась она наконец. — Если тебя сейчас не хватит солнечный удар.
   — Мне не нужно «ладно, да», я хочу просто «да».
   — Да. Доволен? Паша улыбнулся:
   — Вижу, ты явно не знакома с книжками по этикету, где сказано, что на предложения о замужестве положено отвечать с вежливостью и благодарностью.
   — Я могу передумать.
   — Не можешь.
   — А ты не командуй.
   — Ты тоже.
   — Значит, мы партнеры.
   — На паруснике любви в море жизни, пока все моря не пересохнут, — продолжал он с улыбкой. — Мы обвенчаемся в монастыре.
   — Должна ли я что-либо сказать по этому поводу?
   — Скажи, какое время тебя устраивает завтра.
   — Завтра!
   — Утро или вечер? — В его глазах плясали веселые искорки. — Решай.
   — Мы обсудим это ночью.
   — Отлично.
   Он, как никто другой, умел убеждать в постели.
   Пока свежеиспеченные жених с невестой продолжали путь в Навплион, двое мужчин переносили багаж в арендованные комнаты неподалеку от монастыря Святого Ильи. Устроившись и сложив вещи, мужчина помоложе подошел к окну. Осмотрев узкую улочку внизу, он устремил взгляд к монастырским воротам.
   — Лучшего и не надо, — изрек он и, раскрыв шире ставни, высунулся наружу. — Южная сторона под хорошим обзором. — Он снова повертел головой в разные стороны, чтобы хорошенько осмотреться, после чего добавил лаконично: — Даже ночью. — И повернулся к собеседнику: — Мы сможем видеть всех, кто входит или выходит из монастыря. Капитан судна готов? — поинтересовался он у напарника.
   — Корабль готов к отплытию и ждет нас у побережья, — ответил Жером. Сидя за небольшим столиком, он заряжал оружие.
   — Раз Макрияннис вернулся и голова Хуссейна выставлена на площади на всеобщее обозрение, значит, дамочка и Дюра должны появиться здесь в самое ближайшее время. Как только она воссоединится со своим отпрыском, мальчишку уже не будет охранять усиленная монастырская стража. — С хорошими деньгами любая информация доступна, и сообщник Жерома скрупулезно проводил расследование.
   — Я не тороплюсь, — обронил Жером, вставляя в ствол еще один патрон. — Теперь, заняв исходную позицию, мы будем ждать, когда они покинут стены монастыря, сколько угодно.
   Поздно вечером того же дня, когда Паша и Трикси проезжали мимо дома, человек из Марселя, ведший наблюдение у окна, позвал Жерома.
   — Взгляните, — произнес он, кивком указав на двух всадников, передвигавшихся по узкой улочке.
   — Леди Гросвенор собственной персоной, — прошептал Жером, и злобная улыбка исказила его угловатое лицо.
   — Ее стоит поберечь, — прошипел мужчина, отзывавшийся на имя Марсель.
   Даже в мужском облачении леди Гросвенор сорвала бы на невольничьем рынке изрядный куш. Ее пышная грудь едва умещалась под плотно облегающей тканью военной форменной куртки, в которую она была одета; полотняные брюки скорее подчеркивали, чем скрывали стройные ноги. Пистолет на поясе выгодно подчеркивал узость ее талии, туго перехваченной ремнем с кобурой, чтобы полы куртки не распахивались. Светлые волосы завершали совершенство ее роскошной красоты. «Такой женщиной не грех и самому попользоваться некоторое время», — подумал наемник. Но эта мысль несколько усложняла его планы. Застрелить троих и скрыться не представляло особого труда, но оставить женщину в живых — это уже риск.
   . — Никакой самодеятельности, — предупредил его Жером, отходя от окна. — Она нужна мне мертвой.
   — Вы могли бы возместить свои расходы, если бы мы продали ее в Константинополе. Султан питает слабость к златокудрым красоткам, — подчеркнул Марсель спокойно и, поигрывая мускулами, закрыл .ставни.
   Он выбрал верную тактику, ведь деньги в жизни Жерома имели главенствующее значение. Марсель знал тех, кто подобно Жерому кичился своими деньгами, поэтому неплохо разбирался в природе человеческой алчности.
   — Сколько?
   Молодой человек пожал плечами:
   — Если ее экстравагантная красота привлечет внимание султанского министра, возможно, сотни две франков.
   — А насколько реально ее похитить? — сдержанно осведомился Жером. — Ее наверняка хорошо охраняют.
   — Нет ничего невозможного, — равнодушно ответил Марсель, снимая со спинки стула свою куртку. — Пойду потолкаюсь среди людей, может, услышу что-нибудь новенькое.
   — А вдруг они в это время выедут?
   — Исключено. Она захочет побыть с сыном. Но если такое все же случится, — добавил он с полуулыбкой, — стреляйте в них сами. Сэкономите на моем денежном вознаграждении.
   — Ты вернулась! — воскликнул Крис, когда Трикси вошла в маленькую трапезную, где он ужинал в компании монаха и двух маленьких мальчиков, привезенных из Навплиона, чтобы ему было с кем играть. — Ты нашла Пашу! — удивился Крис, увидев высокого мужчину, вошедшего в комнату вместе с матерью. Ему сказали, что Трикси ездила на несколько дней к Паше погостить. Спрыгнув со стула, мальчик бросился к ним.
   Поймав сына, Трикси подхватила его на руки и крепко прижала к груди, счастливая, что они снова вместе, что он жив, здоров и весел.
   — Ты не скучал, пока меня не было? — спросила она, не выпуская его из объятий.
   — Я играл в войну с Майклом и Джорджем. Святой отец показывал нам карты. Чтобы мы знали, где ты находишься, — прошептал он и взглянул на друзей. — Опусти меня на пол, мама, а то они подумают, что я маленький.
   Паша улыбнулся Трикси.
   — Хочешь показать друзьям ятаганы, собранные нами во время последней кампании? — спросил он Криса.
   — Конечно! — воскликнул мальчик, высвобождаясь из материнских рук.
   Уступив желанию сына, Трикси поставила его на пол.
   — Сабли у меня в комнате, — сказал Паша. — У Жюля. В следующую минуту мальчиков и след простыл.
   — Вот и все. Соскучился называется, — пробормотала Трикси с грустной улыбкой.
   — Жюль сказал, что святой отец специально позаботился, чтобы Крису было с кем играть в твое отсутствие. Он не хотел, чтобы мальчик грустил.
   Мужчины имели возможность поговорить немного во дворе, и Жюль вкратце поведал хозяину обо всем, что посчитал важным. Паша, в свою очередь, дал Жюлю небольшое поручение.
   — Я признательна архиепископу за его участие, — произнесла Трикси. — Но Крис быстро растет. Я теряю своего малыша.
   Паша рассмеялся:
   — Ты потеряла своего малыша уже давно, но раньше не придавала этому значения. Но, — он понизил голос, чтобы монах за столом не мог его слышать, — я с радостью готов подарить тебе еще одного, если пожелаешь.
   Трикси залилась краской.
   — Поговорим об этом позже, — продолжал Паша как ни в чем ни бывало.
   — Очень разумно, господин Дюра, — ответила она громко. — Тем более что мы собирались поесть.
   Стол был уставлен разнообразными блюдами.
   — Ты проголодалась? — В его тоне прозвучал двусмысленный намек, а темные глаза были красноречивее любых слов. — Потому что мы можем поесть и позже…
   — Возможно, от нас ждут…
   — Я об этом позабочусь. Брат Константинос, — обратился Паша к молодому монаху за столом. — Леди устала с дороги. Нельзя ли доставить ужин к ней в комнату?
   — Конечно, — произнес молодой человек, заикаясь от смущения. Ведь перед ним был сам Паша-бей, обезглавивший немало врагов. — Надо было сразу сказать.
   — Спасибо вам за то, что присмотрели за Кристофером. Он, похоже, в хорошем расположении духа.
   — Он веселый парень и очень здорово разбирается в военных картах, — ответил монах. Братья Святого Ильи одними из первых восстали против турецкого ига с оружием в руках. — Макрияннис держал нас в курсе ваших передвижений, ежедневно присылая доклады. Хуссейн Джеритл стал самой крупной добычей. Когда новость достигла наших ушей, святой отец отслужил благодарственную обедню.
   — Хуссейн заслужил смерть, — заметил Паша, гневно сверкая глазами.
   — За тысячи жизней, что он отнял у греков.
   — С него и одного проступка хватило с избытком, — пробурчал Паша себе под нос.
   — Он совершил большую ошибку, выкрав вашу леди, — согласился монах, уловив намек.
   — Да, ему не стоило этого делать. — Понадобилось несколько секунд, чтобы Паша оправился от потрясения, и, когда он снова заговорил, его голос прозвучал нарочито мягко: — Мы будем весьма признательны, если вы пришлете мальчиков, когда они вернутся, в комнату леди Гросвенор. Она соскучилась по сыну.
   — Хорошо, господин, — ответил монах почтительно. Его Бог был воинствующим Богом, и таких, как Паша-бей, с их отвагой и храбростью, он считал Божьими посланниками на земле. — Предпримет ли Ибрагим наступление на Навплион? — вдруг спросил он, желая узнать мнение Паши..
   — Порта отправила его в Миссолунги, так что в этом году он, к счастью, не вернется. И очень скоро отправится на зимние квартиры.
   — А вы останетесь здесь на зиму?
   — Все зависит от дамы, — ответил Паша.
   — Вы нужны Греции.
   Смуглые щеки Паши заметно порозовели.
   Он перевел взгляд на Трикси, ожидавшую его у двери.
   — Именно это я и собирался с ней обсудить, — оброни он с тихим вздохом.
   Но остаток вечера был заполнен мальчишечьими раз говорами и играми. Крис с друзьями носился по комнатам, осуществляя смелые вылазки и атаки на воображаемых ту рок. Спать их отправили только глубокой ночью, продли и время бодрствования ввиду исключительных обстоятельств.
   Наконец Крис и его друзья угомонились и уснули.
   — Ты устала? — спросил Паша Трикси, легко касаясь ее пальцев, когда они выходили из детской комнаты.
   — Как ни странно, нет. — Она улыбнулась Паше. — Слишком много впечатлений.
   — Ты не сказала Крису о наших планах пожениться.
   — Не было подходящего момента. Его больше интересовали оружие и сражения.
   — А тебе не нравятся все эти разговоры о войне? — справился он вкрадчиво, увлекая ее по коридору.
   — Конечно, я бы хотела, чтобы война закончилась. Но она продолжается, и ничего нельзя с этим поделать.
   — Пока не прогоним турок. Трикси кивнула.
   — У меня есть серьезный вопрос. Паша остановился.
   — Пожалуйста, не сейчас, — взмолилась она. — Когда все как будто пришло в норму. Если собрался сказать, что передумал жениться, я тебя пойму. Ты всю жизнь провел совершенно в других…
   Он заставил ее замолчать, приложив палец к ее губам.
   — Я не об этом, — прошептал Паша, глядя на нее с улыбкой. — Я хочу на тебе жениться. Мои чувства к тебе незыблемы.
   — Любовь, ты хочешь сказать? — Рот Трикси изогнула озорная улыбка.
   — Моя любовь к тебе незыблема, — уточнил он. — Так лучше?
   — Мне следовало бы заставить тебя стать на колени и просить моей руки, — шутливо заметила она.
   — Не стоит, тем более что ты уже согласилась. Так что от подобного унижения я избавлен. — Выражение его лица снова стало серьезным. — Если хочешь, чтобы я подождал со своим вопросом, я подожду… Если ты…
   — Нет, спрашивай. — Она смотрела ему в глаза. Мир таков, что ничего не надо откладывать.
   — Пожалуй, ты права. Скажи, согласишься ли ты, — начал он осторожно, — после того как мы поженимся, остаться в Греции на зиму или чуточку дольше, если возникнет необходимость? Мне следовало бы отослать тебя домой. Любой уважающий себя мужчина поступил бы именно так. Но я в состоянии позаботиться здесь о твоей безопасности. — Он пренебрежительно вскинул брови. — По крайней мере попытаюсь. Настоящее положение дел свидетельствует, что в течение нескольких месяцев боевые действия закончатся. Поскольку я не могу уехать, то, будучи эгоистом, хочу, чтобы ты осталась со мной.
   — И это все? — удивилась Трикси, вздохнув с облегчением. — Боже, Паша, я бы ни за что не уехала. Неужели ты думаешь, что я смогла бы сесть на корабль и спокойно уехать, не зная, где ты, жив или убит? Боюсь, как бы тебе не пришлось брать меня на войну. Я тоже эгоистична, и мне не хватает твоего общества.
   Его улыбка могла бы растопить ледники на полюсах.
   — Именно поэтому я тебя и люблю. Твоя кровожадная натура меня интригует.
   — К тому же я чертовски метко стреляю.
   — Что для меня особенно важно, — заметил Паша, озорно блестя глазами.
   — А для меня настоящее счастье, что ты способен дарит! мне целую ночь.
   — Откровенная женщина, — отозвался он с усмешкой.
   — Если не ошибаюсь, — промурлыкала Трикси, — ночь уже наступила.
   — Мы успеем добраться до твоей комнаты, или ты пред почтешь… — он оглядел темный коридор, — начать здесь?
   — Я не тороплюсь, — возразила она, потянув его за руку. Это как-никак монастырь. Вдруг кто-нибудь войдет…
   Паша улыбнулся:
   — Если ты в силах подождать, то я тем более.
   — У тебя куда больше опыта. А для меня все это новое и волнующее.
   Волнующее. Слово его насторожило.
   — Ты говоришь о поездке в Грецию?
   — Нет, я имею в виду секс с тобой. Он невероятный, безумный, восхитительный и волнующий, Цаша-бей.
   Паша усмехнулся:
   — Постараюсь оправдать твои ожидания.
   — Уверена, что не подведешь.
   — Может, я придумаю что-нибудь запоминающееся в ночь нашей помолвки.
   — Она и без того запомнится, — заметила Трикси весело. Ты осознал, что отныне должен хранить мне верность?
   Конечно, он не осознавал этого. Мужчины его привычек редко хранили верность своим женщинам..
   — В самом деле, — произнес он растерянно.
   — Окончательно и бесповоротно. Ты побледнел, милый, — констатировала она шаловливо.
   Но у Паши не было намерений обсуждать вопросы верности.
   — У меня есть для тебя сюрприз, — перевел он разговор на другую тему, поднимаясь по лестнице в ее комнату с видом на залив. — Не знаю, понравится ли тебе.
   Минуту спустя он открыл дверь и отошел в сторону, чтобы Трикси могла войти первой. Она застыла на пороге и затаив дыхание смотрела на яркое великолепие сотен горящих свечей. Они стояли повсюду, занимая подоконник, стол и бюро, освещая волшебным мерцанием тумбочки у кровати и великолепные иконы на стенах. По углам огромной кровати высились четыре торшера. А на скамейке для молений лежал роскошный букет белых лилий, наполнивший комнату сладким благоуханием.
   — Проходи в комнату, — проговорил Паша, слегка подталкивая ее. — И прими подарки по случаю обручения.
   Войдя в комнату, Трикси обнаружила среди цветных подставок и подсвечников военные трофеи султана — драгоценные камни, в большинстве своем неоправленные. Бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры переливались на каменной и деревянной поверхности искрами горящих угольков. Ее взгляд привлекло изобилие жемчужных нитей. Они каскадами ниспадали с бархата молельной скамьи, обвивали серебряную вазу, мерцающими ожерельями украшали икону Святого Георгия, возвышавшуюся над лилиями.
   — А теперь посмотри на бриллианты, — тихо произнес Паша, поворачивая Трикси к кровати.
   Трикси невольно ахнула. На кровати стоял серебряный поднос. Украшенный бриллиантами, он сиял в мерцании свечей, играя всеми цветами радуги.
   — Отбери все, что тебе нравится, если хочешь, возьми все. Я не знаю, какие драгоценности и украшения ты предпочитаешь.
   — Как… где…
   — Это все Жюль сделал, — пояснил Паша с улыбкой. — Я только попросил его принести свечи. Он очень изобретательный.
   — Здесь так много всего, — прошептала она ошеломленно.
   — Часть моих трофеев от гарема Хуссейна и свиты. Они путешествуют с комфортом и роскошью. С этой доли я содержу лазарет, но здесь гораздо больше средств, чем нужно. Возьми все, что пожелаешь.
   — Я бы не хотела показаться тебе жадной.
   — Но я хочу, чтобы ты взяла то, что тебе по душе, — повторил он. — Примерь что-нибудь.
   — Ты серьезно?
   Горы сверкающих драгоценных камней казались сказочными, Трикси не могла отвести от них глаз.
   — Примерь же! На кровати есть зеркало. Еще на столах много побрякушек. А я тем временем чего-нибудь выпью.
   Паша растянулся на кровати, и пока потягивал бренди Трикси надевала украшения.
   — Это похоже на игру в наряды, — весело сообщила она. нанизывая на запястье очередной браслет. — Я тебе нравлюсь в изумрудах? — спросила она лукаво, протянув Паше руку, чтобы он мог полюбоваться.
   — Ты мне нравишься в чем угодно, а еще больше безо всего. Но я могу подождать.
   Она радовалась как ребенок, а он был Счастлив, глядя на нее.
   — Может, мне раздеться? — Она взялась за шелковую юбку пеньюара, в который облачилась после ужина. — Почему ты раньше не сказал?
   — Я старался быть учтивым, тактичным, услужливым. Трикси перевела взгляд на россыпи драгоценностей на кровати.
   — О да, куда уж услужливее. — Произнесла она уже совсем другим тоном и, глядя ему в глаза, спросила: — А ты…
   — Нет. Можешь даже не спрашивать. Он знал этот ее подозрительный взгляд.
   — Никогда?
   — Ты первая.
   — Я невероятно ревнивая.
   Паша вспомнил о Хуссейне; он никогда не сможет его забыть, даже если проживет тысячу лет.
   — Я знаю, что ты имеешь в виду.
   — Я так сильно тебя люблю, что мне страшно.
   Он смотрел на нее, увешанную разноцветными ожерельями и браслетами, брошами и кольцами, двумя комплектами сережек, продетых одна в другую. В своем белом муаровом наряде, даже несмотря на избыток драгоценной мишуры, она выглядела удивительно юной, трогательной и красивой.
   — Меня это тоже пугает, — тихо признался Паша. — Страшно думать о любви в разгар войны, но я верю в удачу. Иначе как бы я тебя нашел? Не надо о грустном. Лучше выбери себе обручальное кольцо. Боже праведный, — продолжал он с улыбкой, — мы и впрямь собираемся пожениться.
   — Вижу, мне придется что-то придумать, чтобы отвлечь тебя от этих тревожных мыслей.
   — У меня есть идея.
   — Иначе и быть не может. Но сначала тебе придется меня удовлетворить.
   — Конечно.
   Эта черта его характера особенно привлекала женщин. Он никогда им не отказывал.
   — Откуда ты знаешь, что мне нужно?
   — Это не имеет значения. — Он уже давно научился различать нюансы женских желаний. В гостинице в Занте одна монашка как-то его спросила, верит ли он в Бога, когда ее на самом деле интересовало совсем другое. — Мы займемся этим в одежде или без?
   Трикси задумалась.
   — Ты такая славная, детка, в этом блеске мишуры.
   — Но я не хочу быть деткой, — возразила она, надув губки. — В этих сверкающих камнях я чувствую себя скорее куртизанкой.
   — Настоящие куртизанки очень стильные и модные.
   — В таком случае я могла бы сойти за портовую шлюху. Паша рассмеялся:
   — А кто тогда я?
   — Человек с невероятным мужским достоинством. В широкой улыбке ослепительно сверкнули его белые зубы.
   — От такой роли трудно отказаться. Что я должен делать?
   — Должен выдержать экзамен.
   — Экзамен?
   — Да, я весьма взыскательная шлюха.
   — Ясно.
   Он сбросил куртку.
   — У тебя нет вопросов?
   — Роль говорит сама за себя. Мне придется играть вместе с тобой?
   Жилет следующим присоединился к куртке на полу.
   — Конечно. Все экзамены я провожу лично.
   — И сейчас тоже? — Его пальцы застыли на пуговицах манжет рубашки, а в его голосе послышались едва уловимые нотки недовольства.
   — Это имеет какое-то значение?
   — В зависимости от обстоятельств.
   Он расстегнул манжету..
   — Что за обстоятельства?
   — Степень фантазии.
   Он расстегнул вторую манжету.
   — Тогда нам придется позаботиться об этом.
   — Несомненно. — Он снял рубашку. — Ты раздеваешься?
   — Обычно нет, — ответила она высокомерно. — Хочешь, чтобы я разделась?
   Его взгляд переместился вниз и снова скользнул вверх.
   — Как тебе будет угодно, — ответил он отрывисто и отшвырнул рубашку, затем поднялся с кровати и скинул сапоги и брюки с проворством, вызвавшим у нее одновременно раздражение и восторг. «Уж слишком быстро он умеет раздеваться», — подумала она с досадой.
   И уже возбудился.
   Восхитительно возбудился. Как всегда.
   — А что, если твоя роль требует воздержания? Ты согласишься?
   Он на секунду замер.
   — Зачем мне это нужно?
   — Это неправильный ответ для мужчины, решившего жениться.
   — Так же как и твой интерес к личному участию в тестировании, — ответил он резко.
   — Ты должен хранить мне верность.
   — Я буду держать тебя под замком, — прорычал он.
   — О Боже, — обронила она совсем тихо, вспомнив все ужасы своего первого брака. — Я не могу на это пойти.
   — На что? — пробурчал Паша, бросив на нее настороженный взгляд.
   — Я не могу выйти замуж за человека жестокого, — прошептала она. — Прости. — Она стала снимать украшения. — Это ужасная ошибка.
   Он молча наблюдал за ней. В нем вспыхнуло чувство обиды. Но под холодным блеском камней билось сердце Трикси Гросвенор, многое испытавшей за свою короткую жизнь.
   По ее щеке поползла слеза, и она отвернулась. Дрожащие пальцы никак не могли справиться с застежкой браслета.
   — Мне невыносимо видеть, как ты плачешь, — пробормотал он.
   Трикси вытерла слезы и повернулась к нему:
   — Я не плачу.
   — Прости меня за все, — произнес Паша, не уверенный, что сможет помочь ей забыть кошмары прошлого. — Стань моей женой. — Он шагнул к кровати и улыбнулся. — Не бросай меня у алтаря.
   — Это не смешно, Паша.
   — Я знаю.
   Он склонился, приблизив к ней лицо. Трикси посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы:
   — Это страшно.
   — Позволь доказать тебе, что все будет не так уж плохо. Ее подбородок слегка дернулся вверх.
   — Ты собираешься измениться? — Да.
   Он сел рядом.
   — Ты не сможешь.
   — Смогу. Это так же просто, как отдернуть руку от горячей плиты.
   — И надолго?
   — Навсегда.
   В комнате повисла напряженная тишина. Их отделяли друг от друга всего несколько дюймов.
   — У меня к тому же есть сын. Паша сделал глубокий вдох.
   — Я знаю. Он хорошо ко мне относится.
   — Очень трудно снова научиться доверять человеку. Она нервно перебирала складки халата.
   — Позволь переубедить тебя.
   — С помощью этого?
   Она жестом указала на драгоценности.
   — Нет, с помощью этого. — Паша склонился над ней и, сжав в объятиях, посадил к себе на колени. — Я люблю тебя, — прошептал он.
   — А ты знаешь, что значит любить?
   — Мы оба будем учиться.
   — Мне мало что об этом известно. Паша улыбнулся:
   — Я пытался быть вежливым. Ее губы сложились в улыбку.
   — Так-то лучше, — произнес он и поцеловал ее в уголок рта. — Ты уже выбрала обручальное кольцо? Я хочу сделать все как положено: встать на колени и просить тебя выйти за меня замуж.
   — На колени?
   Лицо Трикси прояснилось.
   — Не смотри на меня так. Что скажешь насчет этого руэина?
   Он протянул ей кольцо с рубином в форме сердечка, обрамленного бриллиантами.
   — Мне нравится.
   Камни были восхитительными.
   — В таком случае… — Паша снял Трикси с колен и посадил на кровать. В своем воздушном белом одеянии она была похожа на ангела. Опустившись на одно колено, он поднял на нее глаза и торжественно произнес: — Я всем сердцем люблю тебя. Полюбил с первого взгляда. Но не сразу догадался об этом. — Теперь пришло время исправить ошибку , и он тихо спросил: — Не окажешь ли мне честь стать моей женой?
   Глаза Трикси наполнились слезами.
   — Ты должна сказать «да».
   У Трикси ком подступил к горлу, и она лишь кивнула, не в силах произнести ни слова.
   Этого оказалось достаточно. Он не собирался испытывать судьбу. Надев на палец Трикси кольцо, Паша поднялся и подхватил ее на руки.
   — Я сделаю тебя счастливой, обещаю, — прошептал он и направился к окну, откуда открывался вид на залив. Белая пена ее юбки, ниспадая с его рук, ласкала его ноги. — Посмотри, Орион дает нам свое благословение.