Страница:
Она так и не исполнила угрозы накормить его репой и в тот вечер подала пирог с курятиной, такой вкусный, что от одного лишь запаха слюнки потекли. На десерт она приготовила сладкие персики в сиропе.
Слоан, сытый и довольный, сидел за столом с сонной дочерью на руках, наслаждаясь горячим кофе, пока Хизер мыла посуду. Однако покой и умиротворение исчезли в мгновение ока, когда она наклонилась над ним, чтобы взять пустую тарелку из-под персиков, и случайно задела его плечо. Обоих словно молния поразила. Хизер, будто обжегшись, отпрянула. Слоан затаил дыхание. Ее прикосновение живо и некстати напомнило, каким наслаждением способна одарить эта женщина.
Как Слоан ни старался задушить в себе эту постыдную слабость, но так и не сумел подавить желание — ни тогда, ни сейчас, два дня спустя, когда они снова сидели в кабинете.
Он не мог забыть об ее присутствии, хотя следовало бы уделить все внимание счетным книгам. Дела шли все хуже, и необходимо было приложить все усилия, чтобы удержать ранчо на плаву.
Единственное, что его радовало, — будущее дочери. Хизер рассказала, что сегодняшний визит Дженны в школу прошел без сучка и задоринки. Дети помладше обрадовались возможности поиграть с малышкой, пусть и индейского происхождения. Ребята постарше воздерживались от проявления открытой неприязни. Слоан, правда, подозревал, что причина такого снисхождения — присутствие Хизер. У нее несомненный талант завоевывать расположение людей, и те из кожи вон лезут, чтобы оправдать ее ожидания.
Черт, да ему бы радоваться, что сумел уговорить Хизер приехать в эту глушь! Он и мечтать не мог, что Дженна так к ней привяжется! И скорее всего она сумеет помочь ему выиграть избирательную кампанию — одно из условий его женитьбы. Выборы пройдут не раньше первой недели сентября, но нужно напрячь все силы, чтобы обставить Ловелла. Как только закончится весеннее клеймение, придется посвящать больше времени предвыборной гонке. Ну а пока лучше ему не заглядываться на жену…
Слоан вынудил себя вновь обратиться к книгам. Но вскоре раздался нерешительный голос Хизер:
— Я ничем не могу помочь?
Поняв, что вот уже несколько минут раздраженно вздыхает, Слоан поднял голову и встретился с ее вопрошающим взглядом.
— Помочь?
— Разобраться со счетами. Меткого стрелка из меня не выйдет, но зато с цифрами обращаться умею: несколько лет занималась бухгалтерией своей школы. Если позволишь, возьму на себя ведение книг.
Слоан непонимающе уставился на Хизер, боясь поверить, что та не шутит.
— Но не могу же я обременять тебя еще и этим!
— Ничего страшного. Мне не трудно, честное слово!
Слоан поколебался. Похоже, ее искренне интересует судьба ранчо, и не только потому, что отныне это ее единственный источник существования. Он успел узнать жену достаточно хорошо, чтобы понять, как она горда. Хочет быть полезной, нести свой крест с достоинством.
Смягчившись, он наградил ее той самой ослепительной улыбкой, которую до сих пор берег исключительно для дочери.
— Был бы крайне обязан. Ненавижу арифметику еще больше, чем репу.
Хизер, словно застигнутая врасплох, изумленно моргнула, и Слоан внезапно сообразил, что всему виной его улыбка. Не часто он делал ей такие подарки!
— Начни сегодня, если хочешь, — разрешил он. — Подойди, я покажу тебе последние записи.
Хизер, набравшись храбрости, отложила книгу, поднялась и направилась к столу. Слоан уступил ей место. Она принялась сосредоточенно изучать длинные столбцы цифр. Сначала Слоан внимательно наблюдал за женой, но вскоре мысли его потекли в определенном направлении. Лебединый изгиб шеи так и манил притронуться губами к нежной коже, ощутить ее вкус…
«Поберегись, ковбой!» — предостерег себя Слоан, чувствуя, как ниже пояса все горит огнем.
Должно быть, Хизер испытывала то же самое, поскольку в этот момент подняла глаза и, встретившись с ним взглядом, бессознательно приоткрыла губы.
Слоан как никогда был рад тому, что привык скрывать] свои эмоции за маской безразличия. Напряжение все рос ло, такое ощутимое, что, казалось, даже воздух в комнат! сгустился.
Слоан откашлялся и поспешно отступил. Лишь бы не ощущать аромат ее волос, жар тела…
Как же все-таки трудно — жить рядом с этой женщиной и не иметь права дотронуться до нее. Нельзя не признать, что оба сидят на бочонке с порохом, к котором) подведен чересчур короткий фитиль.
Фитиль воспламенился несколько дней спустя, при обстоятельствах, которых никто из них не мог предвидеть.
Хизер сидела за письменным столом, погруженная в просмотр прошлогодних расчетов, когда во дворе послышались стук копыт и громкие крики. Прихватив на всякий случай ружье, Хизер вышла на заднее крыльцо. Из загона уже спешил Расти с винтовкой в руках: Слоан, как обычно, оставил его присматривать за женщинами.
Всадник натянул поводья, но не спешился, только почтительно коснулся пальцами полей шляпы. Он оказался одним из ковбоев Джейка Маккорда.
— Меня послали за доком Шарли, мэм. Похоже, мисс Кейтлин вот-вот разродится. Джейк просил вас приехать, если сможете. Он маленько тревожится за свою миссис: рановато она вздумала опростаться.
— Я немедленно еду! — взволновалась Хизер. Всадник, кивнув, развернул коня и ускакал.
— Сейчас запрягу лошадь, — поспешно предложил Расти. — Пожалуй, отвезу-ка я вас к Джейку, миз Маккорд. Похоже, буря собирается.
Разрываясь между беспокойством за Дженну и сочувствием к подруге, Хизер посмотрела на горизонт: небо над горами зловеще потемнело, обещая ураган, с запада подул ледяной ветер.
— Я, пожалуй, поеду одна, а вы приглядите за Дженной. Боюсь брать ее с собой в такую погоду.
— Кажись, так будет лучше всего, — согласился ковбой.
Хизер побежала в дом, бросив на ходу:
— Сейчас приготовлю Дженне ужин.
Она наспех сделала пюре, отварила яйцо и, надев пальто и шляпу, задержалась только затем, чтобы написать Слоану записку, в которой сообщала, что едет к Кейтлин и вернется, как только сможет.
Уже через несколько минут Хизер укладывала в повозку ружье и давала Расти последние наставления.
— Дженна спит и проснется не раньше чем через час. Покормите ее. Ужин на столе. Если она… будет мокрая, придется сменить подгузник. Чистые лежат на комоде, рядом с ее колыбелькой. Постарайтесь завернуть его так, как это делаю я.
Хизер даже покраснела немного от столь откровенных разговоров, но Расти важно кивнул, словно ему доверили ответственейшее поручение.
— Об остальном позаботится Слоан, когда вернется, — добавила Хизер и, стегнув лошадь, выехала на дорогу. Холодный ветер пробирался под пальто, и Хизер зябко ежилась. Был конец апреля, и плодородная земля только начала пробуждаться: острые стебельки травы упрямо пробивались сквозь толщу почвы, а на ветвях деревьев набухли почки. Но похоже, зима не торопится уходить!
Хорошо еще, что не наступили сумерки и она помнит, где ранчо Джейка! Со времени приезда в Колорадо Хизер всего однажды гостила у Кейтлин, а каменистая тропа, вьющаяся у подножия гор, была не слишком надежной.
Но путешествие прошло гладко, и вскоре она оказалась перед домом Джейка, совсем новым, красивым, хоть и деревянным, одноэтажным особняком. Джейк отказался жить в доме, выстроенном отцом Кейтлин, человеком, ложно обвинившим его в содеянных кем-то другим преступлениях и злодейски убившим жену Слоана.
Никто не встретил Хизер, когда та вошла в кухню. Торопливо направившись в хозяйскую спальню, она услышала крик боли и поняла, что Кейтлин в самом деле приходится нелегко. Схватки начались с самого утра, и бледное лицо подруги было покрыто крупными каплями пота. Ничего удивительного: в комнате стояла тропическая жара. В камине ревел огонь. От Джейка не было Ни малейшего толку: он лихорадочно метался от одного угла к другому и явно ничего не соображал. Не долго думая Хизер вытолкала его за дверь.
— Обещаю, что с Кейтлин все будет в порядке, — заверила она. — Я пригляжу за ней, пока не приедет доктор.
— А если он опоздает?
— ; Значит, сами поможем появиться на свет твоему сыну или дочке. У меня уже есть опыт в подобных вещах. Я присутствовала при родах Райана, разве Кейтлин не рассказывала?
На самом деле Хизер далеко не была так уверена, что все обойдется благополучно, но и не могла спокойно видеть отчаяние Джейка.
После его ухода она сняла пальто, приоткрыла окно и села у постели Кейт. Та слабо улыбнулась:
— Как я рада, что ты здесь! Джейк меня едва с ума не свел! Я твердила, что мне и так тепло, но он и слушать ничего не желал!
— Тише, дорогая, — пробормотала Хизер, сжимая ее пальцы. — Побереги силы для малыша.
Она пригладила волосы Кейт, обтерла ей лицо холодной водой и повторяла эту процедуру, пока не стемнело. Доктор прибыл уже ночью, и еще через несколько часов на свет появилась громко кричащая малышка. Несмотря на то что роды были преждевременными, ребенок казался вполне здоровым.
Свидетельница этого чуда рождения, Хизер то и дело смаргивала радостные слезы и едва не зарыдала, когда доктор доверил ей честь положить новорожденную на руки отца.
Джейк ошеломленно уставился на крошечный извивающийся сверток.
— Какая красавица, — прошептал он, благоговейно погладив смоляные волосики. Хизер расплылась в улыбке:
— Так оно и есть. Может, сообщишь это своей жене?
Джейк осторожно отдал ребенка Хизер и встал на колени у кровати. Взгляд его, исполненный любви, был красноречивее любых пышных слов.
Хизер поспешно отвернулась в надежде, что они не заметили ее зависти. Неужели у нее тоже когда-нибудь родится ребенок… дитя Слоана? Нет, наверное, нет, ведь он бегает от жены как от зачумленной!
И мать, и малышка мирно спали, когда Хизер наконец собралась домой. Стояла глубокая ночь, но Джейк, позабыв обо всем, кроме жены и дочери, даже не заметил ухода золовки. Хизер не обиделась на деверя за то, что тот не предложил ее проводить, — до ее дома было всего с полмили.
Ночь стояла непроглядно темная и холодная, но Хизер спешила вернуться к Дженне, поэтому не захотела остаться переночевать, о чем горько пожалела, когда началась метель.
Уже за два шага ничего не было видно. Слепящие порывы ветра бросали в лицо ледяные иглы.
Шквал прекратился так же неожиданно, как налетел. Ветер улегся, но мелкая противная крупа сменилась крупными хлопьями снега, окутавшими все окружающее призрачным белым саваном. Все дорожные метки, оставшиеся в памяти Хизер, мгновенно исчезли.
Вздрагивая от холода, она стиснула заледеневшими пальцами поводья и остановила лошадь. Что, если она заблудилась? После мучительных сомнений Хизер слезла с повозки и взяла кобылу под уздцы, решив вести ее в поводу. Так по крайней мере хоть дорога видна.
Согнувшись, она бесконечно долго шла в кромешной тьме. Страх и тревога терзали ее. Аицо онемело, пальцы рук и ног потеряли чувствительность, снежинки хлестали по щекам. Наконец измученная лошадь заржала и стала рвать узду, но Хизер удалось усмирить животное и свернуть налево на ближайшей развилке.
Не известно, сколько прошло времени, пока она не поняла, что, должно быть, выбрала не ту тропу. По обе стороны узкого серпантина высились зловещие каменные стены. Кажется, она забрела в каньон!
Борясь с охватившим ее ужасом, Хизер попыталась развернуть повозку и громко вскрикнула, когда из мрака неожиданно возникло привидение.
Белый всадник надвигался на нее, подгоняемый снежными вихрями. Хизер попятилась, но, узнав Слоана, едва не заплакала от облегчения.
Слоан спешился, но не произнес ни слова. Хизер, трепеща, наблюдала, как он распряг лошадь и хлопнул по крупу. Кобыла мгновенно ускакала.
Хизер плохо различала в темноте лицо Слоана, но он так больно стиснул ей руку, когда вел к своему коню, что она поняла, почему он молчит. Должно быть, взбешен.
Слоан почти швырнул ее в седло и сел сзади. Хизер с благодарностью впитывала тепло его рук.
— К-как тебе удалось меня найти? — невнятно пролепетала она, стуча зубами, хотя далеко не была уверена, что он удостоит ее ответом.
— Чистая случайность, — процедил Слоан. — Твои следы почти замело. Еще несколько минут, и я бы ничего не увидел.
— Я з-заблудилась.
— Тебе следовало отпустить поводья. Лошадь сама нашла бы дорогу домой.
— Я н-не п-подумала об эт-том.
— В этом вся беда, герцогиня. Ты никогда не думаешь! — рявкнул он.
— Н-но я н-не знала, что в ап-преле будет с-снег!
— Черт, да иногда случаются метели и в июне, — бросил Слоан и, боясь, что сорвется, воздержался от дальнейших замечаний. Даже самому себе он не признавался, как волновался за жену. Нет, сейчас он думал лишь о том, чтобы наказать Хизер за пережитое потрясение. Даже радость видеть ее невредимой не возместит тех минут леденящего ужаса, которые он перенес по ее милости.
Остановившись перед домом, Слоан спешился и рывком стащил с седла Хизер.
— Немедленно иди греться. Я отведу коня.
Хизер едва передвигала ноги, но заставила себя вскарабкаться на крыльцо. Дверь распахнулась. На пороге, озабоченно хмурясь, стоял Расти. Заботливо, словно наседка, он помог ей снять промокшие пальто и шляпу, повел к печке и, усадив, налил кружку горячего кофе. Но Хизер лишь беспомощно смотрела на него: озябшие пальцы отказывались сгибаться. Кое-как она сделала глоток и тут же, выпустив кружку, приложила ледяные ладони к печке. Онемение постепенно проходило, и Хизер тихонько заплакала от невыносимой боли. В руки и ноги, казалось, впивались сотни иголок.
В кухню ввалился Слоан и, взглянув на жену, коротко приказал:
— Спасибо, Расти, можешь идти спать. Теперь я сам всем займусь.
Расти, помявшись, вышел. Воцарилось ужасное молчание. Наконец Хизер осмелилась искоса взглянуть на мужа. Он сверлил ее грозным взглядом.
— Я… п-прости, — выдохнула она.
— Этим ты не отделаешься, герцогиня! — прогремел Слоан. — Что у тебя в голове?! Ты могла погибнуть!
Хизер вздрогнула и покачнулась. Он едва успел поймать ее. В объятиях мужа не было ни малейшей нежности — он казался таким чужим.
— К-кейтлин нуждалась во мне, — упрямо возразила она. Слезы подступили к горлу.
— И Дженна тоже! Ты бросила ее на попечение первого попавшегося ковбоя!
— А ты предпочел бы, чтобы я таскала ее за собой в метель?
На щеках Слоана заиграли желваки. Его меньше всего беспокоила Дженна — он прекрасно знал, что Расти не спустит с нее глаз. Но Хизер перепугала его до полусмерти. Он боялся за ее жизнь. Ну что за дурочка! Подвергать себя такой опасности! И потом… потом она пробудила в нем ужасные воспоминания, то удушливое ощущение беспомощной паники, горькой желчью отравившее его. Она могла замерзнуть, и он не сумел бы ее спасти.
Как в свое время Лань.
В нем кричал, вопил, бесновался не гнев, а страх. Страх за Хизер. Страх перед новыми чувствами, которые она пробудила в нем.
Глаза Слоана яростно сверкнули.
— Никогда не думал, — прорычал он, — что у тебя хватит ума отправиться в дорогу одной в метель! Я предупреждал тебя об опасностях здешних мест! Дьявол тебя побери, неужели я обязан быть при тебе нянькой?!
Слова его произвели впечатление разорвавшейся бомбы.
Мгновенно забыв обо всем, Хизер выпрямилась, смахнула слезы и поспешно отвернулась. Не нужно, чтобы он видел ее слезы!
— Нет, — хрипло выдавила она, — ты ничем мне не обязан.
И, с трудом добравшись до двери, она сняла с вешалки пальто. Только когда Хизер была уже у порога, Слоан опомнился.
— Да что это ты задумала, сумасшедшая! Куда тебя несет?
— Туда, где я нужна… где меня не считают угрозой твоей дочери…
Слоан разразился проклятиями и, в мгновение ока метнувшись к двери, преградил ей дорогу. Хизер попыталась сопротивляться, но силы оказались неравны.
— Черт возьми, герцогиня, не будь идиоткой! Пропадешь!
— Можно подумать, тебе не все равно!
Голос сорвался жалостным всхлипом. Хизер пристыжено опустила голову. Подойдя сзади, Слоан схватил жену за плечи. Она испуганно съежилась.
— Ты никуда не пойдешь!
Хизер попыталась вырваться, но он силой повернул ее к себе. Слезы струились по щекам, но она отказывалась открыть глаза.
Слоан отшатнулся, как от удара в грудь. До чего же он довел ее!
Он задохнулся, безуспешно пытаясь взять себя в руки. Но страсть неумолимо сжимала свои оковы, кровь превратилась в жидкое пламя.
Слоан с силой притянул жену к себе и стиснул в объятиях. Он хотел стереть эти блестящие соленые ручейки. Хотел укрыть ее от всех бед. Защитить. Согреть своим телом и губами.
Что-то неразборчиво пробормотав, он властно смял ее рот испепеляющим поцелуем.
Глава 9
Слоан, сытый и довольный, сидел за столом с сонной дочерью на руках, наслаждаясь горячим кофе, пока Хизер мыла посуду. Однако покой и умиротворение исчезли в мгновение ока, когда она наклонилась над ним, чтобы взять пустую тарелку из-под персиков, и случайно задела его плечо. Обоих словно молния поразила. Хизер, будто обжегшись, отпрянула. Слоан затаил дыхание. Ее прикосновение живо и некстати напомнило, каким наслаждением способна одарить эта женщина.
Как Слоан ни старался задушить в себе эту постыдную слабость, но так и не сумел подавить желание — ни тогда, ни сейчас, два дня спустя, когда они снова сидели в кабинете.
Он не мог забыть об ее присутствии, хотя следовало бы уделить все внимание счетным книгам. Дела шли все хуже, и необходимо было приложить все усилия, чтобы удержать ранчо на плаву.
Единственное, что его радовало, — будущее дочери. Хизер рассказала, что сегодняшний визит Дженны в школу прошел без сучка и задоринки. Дети помладше обрадовались возможности поиграть с малышкой, пусть и индейского происхождения. Ребята постарше воздерживались от проявления открытой неприязни. Слоан, правда, подозревал, что причина такого снисхождения — присутствие Хизер. У нее несомненный талант завоевывать расположение людей, и те из кожи вон лезут, чтобы оправдать ее ожидания.
Черт, да ему бы радоваться, что сумел уговорить Хизер приехать в эту глушь! Он и мечтать не мог, что Дженна так к ней привяжется! И скорее всего она сумеет помочь ему выиграть избирательную кампанию — одно из условий его женитьбы. Выборы пройдут не раньше первой недели сентября, но нужно напрячь все силы, чтобы обставить Ловелла. Как только закончится весеннее клеймение, придется посвящать больше времени предвыборной гонке. Ну а пока лучше ему не заглядываться на жену…
Слоан вынудил себя вновь обратиться к книгам. Но вскоре раздался нерешительный голос Хизер:
— Я ничем не могу помочь?
Поняв, что вот уже несколько минут раздраженно вздыхает, Слоан поднял голову и встретился с ее вопрошающим взглядом.
— Помочь?
— Разобраться со счетами. Меткого стрелка из меня не выйдет, но зато с цифрами обращаться умею: несколько лет занималась бухгалтерией своей школы. Если позволишь, возьму на себя ведение книг.
Слоан непонимающе уставился на Хизер, боясь поверить, что та не шутит.
— Но не могу же я обременять тебя еще и этим!
— Ничего страшного. Мне не трудно, честное слово!
Слоан поколебался. Похоже, ее искренне интересует судьба ранчо, и не только потому, что отныне это ее единственный источник существования. Он успел узнать жену достаточно хорошо, чтобы понять, как она горда. Хочет быть полезной, нести свой крест с достоинством.
Смягчившись, он наградил ее той самой ослепительной улыбкой, которую до сих пор берег исключительно для дочери.
— Был бы крайне обязан. Ненавижу арифметику еще больше, чем репу.
Хизер, словно застигнутая врасплох, изумленно моргнула, и Слоан внезапно сообразил, что всему виной его улыбка. Не часто он делал ей такие подарки!
— Начни сегодня, если хочешь, — разрешил он. — Подойди, я покажу тебе последние записи.
Хизер, набравшись храбрости, отложила книгу, поднялась и направилась к столу. Слоан уступил ей место. Она принялась сосредоточенно изучать длинные столбцы цифр. Сначала Слоан внимательно наблюдал за женой, но вскоре мысли его потекли в определенном направлении. Лебединый изгиб шеи так и манил притронуться губами к нежной коже, ощутить ее вкус…
«Поберегись, ковбой!» — предостерег себя Слоан, чувствуя, как ниже пояса все горит огнем.
Должно быть, Хизер испытывала то же самое, поскольку в этот момент подняла глаза и, встретившись с ним взглядом, бессознательно приоткрыла губы.
Слоан как никогда был рад тому, что привык скрывать] свои эмоции за маской безразличия. Напряжение все рос ло, такое ощутимое, что, казалось, даже воздух в комнат! сгустился.
Слоан откашлялся и поспешно отступил. Лишь бы не ощущать аромат ее волос, жар тела…
Как же все-таки трудно — жить рядом с этой женщиной и не иметь права дотронуться до нее. Нельзя не признать, что оба сидят на бочонке с порохом, к котором) подведен чересчур короткий фитиль.
Фитиль воспламенился несколько дней спустя, при обстоятельствах, которых никто из них не мог предвидеть.
Хизер сидела за письменным столом, погруженная в просмотр прошлогодних расчетов, когда во дворе послышались стук копыт и громкие крики. Прихватив на всякий случай ружье, Хизер вышла на заднее крыльцо. Из загона уже спешил Расти с винтовкой в руках: Слоан, как обычно, оставил его присматривать за женщинами.
Всадник натянул поводья, но не спешился, только почтительно коснулся пальцами полей шляпы. Он оказался одним из ковбоев Джейка Маккорда.
— Меня послали за доком Шарли, мэм. Похоже, мисс Кейтлин вот-вот разродится. Джейк просил вас приехать, если сможете. Он маленько тревожится за свою миссис: рановато она вздумала опростаться.
— Я немедленно еду! — взволновалась Хизер. Всадник, кивнув, развернул коня и ускакал.
— Сейчас запрягу лошадь, — поспешно предложил Расти. — Пожалуй, отвезу-ка я вас к Джейку, миз Маккорд. Похоже, буря собирается.
Разрываясь между беспокойством за Дженну и сочувствием к подруге, Хизер посмотрела на горизонт: небо над горами зловеще потемнело, обещая ураган, с запада подул ледяной ветер.
— Я, пожалуй, поеду одна, а вы приглядите за Дженной. Боюсь брать ее с собой в такую погоду.
— Кажись, так будет лучше всего, — согласился ковбой.
Хизер побежала в дом, бросив на ходу:
— Сейчас приготовлю Дженне ужин.
Она наспех сделала пюре, отварила яйцо и, надев пальто и шляпу, задержалась только затем, чтобы написать Слоану записку, в которой сообщала, что едет к Кейтлин и вернется, как только сможет.
Уже через несколько минут Хизер укладывала в повозку ружье и давала Расти последние наставления.
— Дженна спит и проснется не раньше чем через час. Покормите ее. Ужин на столе. Если она… будет мокрая, придется сменить подгузник. Чистые лежат на комоде, рядом с ее колыбелькой. Постарайтесь завернуть его так, как это делаю я.
Хизер даже покраснела немного от столь откровенных разговоров, но Расти важно кивнул, словно ему доверили ответственейшее поручение.
— Об остальном позаботится Слоан, когда вернется, — добавила Хизер и, стегнув лошадь, выехала на дорогу. Холодный ветер пробирался под пальто, и Хизер зябко ежилась. Был конец апреля, и плодородная земля только начала пробуждаться: острые стебельки травы упрямо пробивались сквозь толщу почвы, а на ветвях деревьев набухли почки. Но похоже, зима не торопится уходить!
Хорошо еще, что не наступили сумерки и она помнит, где ранчо Джейка! Со времени приезда в Колорадо Хизер всего однажды гостила у Кейтлин, а каменистая тропа, вьющаяся у подножия гор, была не слишком надежной.
Но путешествие прошло гладко, и вскоре она оказалась перед домом Джейка, совсем новым, красивым, хоть и деревянным, одноэтажным особняком. Джейк отказался жить в доме, выстроенном отцом Кейтлин, человеком, ложно обвинившим его в содеянных кем-то другим преступлениях и злодейски убившим жену Слоана.
Никто не встретил Хизер, когда та вошла в кухню. Торопливо направившись в хозяйскую спальню, она услышала крик боли и поняла, что Кейтлин в самом деле приходится нелегко. Схватки начались с самого утра, и бледное лицо подруги было покрыто крупными каплями пота. Ничего удивительного: в комнате стояла тропическая жара. В камине ревел огонь. От Джейка не было Ни малейшего толку: он лихорадочно метался от одного угла к другому и явно ничего не соображал. Не долго думая Хизер вытолкала его за дверь.
— Обещаю, что с Кейтлин все будет в порядке, — заверила она. — Я пригляжу за ней, пока не приедет доктор.
— А если он опоздает?
— ; Значит, сами поможем появиться на свет твоему сыну или дочке. У меня уже есть опыт в подобных вещах. Я присутствовала при родах Райана, разве Кейтлин не рассказывала?
На самом деле Хизер далеко не была так уверена, что все обойдется благополучно, но и не могла спокойно видеть отчаяние Джейка.
После его ухода она сняла пальто, приоткрыла окно и села у постели Кейт. Та слабо улыбнулась:
— Как я рада, что ты здесь! Джейк меня едва с ума не свел! Я твердила, что мне и так тепло, но он и слушать ничего не желал!
— Тише, дорогая, — пробормотала Хизер, сжимая ее пальцы. — Побереги силы для малыша.
Она пригладила волосы Кейт, обтерла ей лицо холодной водой и повторяла эту процедуру, пока не стемнело. Доктор прибыл уже ночью, и еще через несколько часов на свет появилась громко кричащая малышка. Несмотря на то что роды были преждевременными, ребенок казался вполне здоровым.
Свидетельница этого чуда рождения, Хизер то и дело смаргивала радостные слезы и едва не зарыдала, когда доктор доверил ей честь положить новорожденную на руки отца.
Джейк ошеломленно уставился на крошечный извивающийся сверток.
— Какая красавица, — прошептал он, благоговейно погладив смоляные волосики. Хизер расплылась в улыбке:
— Так оно и есть. Может, сообщишь это своей жене?
Джейк осторожно отдал ребенка Хизер и встал на колени у кровати. Взгляд его, исполненный любви, был красноречивее любых пышных слов.
Хизер поспешно отвернулась в надежде, что они не заметили ее зависти. Неужели у нее тоже когда-нибудь родится ребенок… дитя Слоана? Нет, наверное, нет, ведь он бегает от жены как от зачумленной!
И мать, и малышка мирно спали, когда Хизер наконец собралась домой. Стояла глубокая ночь, но Джейк, позабыв обо всем, кроме жены и дочери, даже не заметил ухода золовки. Хизер не обиделась на деверя за то, что тот не предложил ее проводить, — до ее дома было всего с полмили.
Ночь стояла непроглядно темная и холодная, но Хизер спешила вернуться к Дженне, поэтому не захотела остаться переночевать, о чем горько пожалела, когда началась метель.
Уже за два шага ничего не было видно. Слепящие порывы ветра бросали в лицо ледяные иглы.
Шквал прекратился так же неожиданно, как налетел. Ветер улегся, но мелкая противная крупа сменилась крупными хлопьями снега, окутавшими все окружающее призрачным белым саваном. Все дорожные метки, оставшиеся в памяти Хизер, мгновенно исчезли.
Вздрагивая от холода, она стиснула заледеневшими пальцами поводья и остановила лошадь. Что, если она заблудилась? После мучительных сомнений Хизер слезла с повозки и взяла кобылу под уздцы, решив вести ее в поводу. Так по крайней мере хоть дорога видна.
Согнувшись, она бесконечно долго шла в кромешной тьме. Страх и тревога терзали ее. Аицо онемело, пальцы рук и ног потеряли чувствительность, снежинки хлестали по щекам. Наконец измученная лошадь заржала и стала рвать узду, но Хизер удалось усмирить животное и свернуть налево на ближайшей развилке.
Не известно, сколько прошло времени, пока она не поняла, что, должно быть, выбрала не ту тропу. По обе стороны узкого серпантина высились зловещие каменные стены. Кажется, она забрела в каньон!
Борясь с охватившим ее ужасом, Хизер попыталась развернуть повозку и громко вскрикнула, когда из мрака неожиданно возникло привидение.
Белый всадник надвигался на нее, подгоняемый снежными вихрями. Хизер попятилась, но, узнав Слоана, едва не заплакала от облегчения.
Слоан спешился, но не произнес ни слова. Хизер, трепеща, наблюдала, как он распряг лошадь и хлопнул по крупу. Кобыла мгновенно ускакала.
Хизер плохо различала в темноте лицо Слоана, но он так больно стиснул ей руку, когда вел к своему коню, что она поняла, почему он молчит. Должно быть, взбешен.
Слоан почти швырнул ее в седло и сел сзади. Хизер с благодарностью впитывала тепло его рук.
— К-как тебе удалось меня найти? — невнятно пролепетала она, стуча зубами, хотя далеко не была уверена, что он удостоит ее ответом.
— Чистая случайность, — процедил Слоан. — Твои следы почти замело. Еще несколько минут, и я бы ничего не увидел.
— Я з-заблудилась.
— Тебе следовало отпустить поводья. Лошадь сама нашла бы дорогу домой.
— Я н-не п-подумала об эт-том.
— В этом вся беда, герцогиня. Ты никогда не думаешь! — рявкнул он.
— Н-но я н-не знала, что в ап-преле будет с-снег!
— Черт, да иногда случаются метели и в июне, — бросил Слоан и, боясь, что сорвется, воздержался от дальнейших замечаний. Даже самому себе он не признавался, как волновался за жену. Нет, сейчас он думал лишь о том, чтобы наказать Хизер за пережитое потрясение. Даже радость видеть ее невредимой не возместит тех минут леденящего ужаса, которые он перенес по ее милости.
Остановившись перед домом, Слоан спешился и рывком стащил с седла Хизер.
— Немедленно иди греться. Я отведу коня.
Хизер едва передвигала ноги, но заставила себя вскарабкаться на крыльцо. Дверь распахнулась. На пороге, озабоченно хмурясь, стоял Расти. Заботливо, словно наседка, он помог ей снять промокшие пальто и шляпу, повел к печке и, усадив, налил кружку горячего кофе. Но Хизер лишь беспомощно смотрела на него: озябшие пальцы отказывались сгибаться. Кое-как она сделала глоток и тут же, выпустив кружку, приложила ледяные ладони к печке. Онемение постепенно проходило, и Хизер тихонько заплакала от невыносимой боли. В руки и ноги, казалось, впивались сотни иголок.
В кухню ввалился Слоан и, взглянув на жену, коротко приказал:
— Спасибо, Расти, можешь идти спать. Теперь я сам всем займусь.
Расти, помявшись, вышел. Воцарилось ужасное молчание. Наконец Хизер осмелилась искоса взглянуть на мужа. Он сверлил ее грозным взглядом.
— Я… п-прости, — выдохнула она.
— Этим ты не отделаешься, герцогиня! — прогремел Слоан. — Что у тебя в голове?! Ты могла погибнуть!
Хизер вздрогнула и покачнулась. Он едва успел поймать ее. В объятиях мужа не было ни малейшей нежности — он казался таким чужим.
— К-кейтлин нуждалась во мне, — упрямо возразила она. Слезы подступили к горлу.
— И Дженна тоже! Ты бросила ее на попечение первого попавшегося ковбоя!
— А ты предпочел бы, чтобы я таскала ее за собой в метель?
На щеках Слоана заиграли желваки. Его меньше всего беспокоила Дженна — он прекрасно знал, что Расти не спустит с нее глаз. Но Хизер перепугала его до полусмерти. Он боялся за ее жизнь. Ну что за дурочка! Подвергать себя такой опасности! И потом… потом она пробудила в нем ужасные воспоминания, то удушливое ощущение беспомощной паники, горькой желчью отравившее его. Она могла замерзнуть, и он не сумел бы ее спасти.
Как в свое время Лань.
В нем кричал, вопил, бесновался не гнев, а страх. Страх за Хизер. Страх перед новыми чувствами, которые она пробудила в нем.
Глаза Слоана яростно сверкнули.
— Никогда не думал, — прорычал он, — что у тебя хватит ума отправиться в дорогу одной в метель! Я предупреждал тебя об опасностях здешних мест! Дьявол тебя побери, неужели я обязан быть при тебе нянькой?!
Слова его произвели впечатление разорвавшейся бомбы.
Мгновенно забыв обо всем, Хизер выпрямилась, смахнула слезы и поспешно отвернулась. Не нужно, чтобы он видел ее слезы!
— Нет, — хрипло выдавила она, — ты ничем мне не обязан.
И, с трудом добравшись до двери, она сняла с вешалки пальто. Только когда Хизер была уже у порога, Слоан опомнился.
— Да что это ты задумала, сумасшедшая! Куда тебя несет?
— Туда, где я нужна… где меня не считают угрозой твоей дочери…
Слоан разразился проклятиями и, в мгновение ока метнувшись к двери, преградил ей дорогу. Хизер попыталась сопротивляться, но силы оказались неравны.
— Черт возьми, герцогиня, не будь идиоткой! Пропадешь!
— Можно подумать, тебе не все равно!
Голос сорвался жалостным всхлипом. Хизер пристыжено опустила голову. Подойдя сзади, Слоан схватил жену за плечи. Она испуганно съежилась.
— Ты никуда не пойдешь!
Хизер попыталась вырваться, но он силой повернул ее к себе. Слезы струились по щекам, но она отказывалась открыть глаза.
Слоан отшатнулся, как от удара в грудь. До чего же он довел ее!
Он задохнулся, безуспешно пытаясь взять себя в руки. Но страсть неумолимо сжимала свои оковы, кровь превратилась в жидкое пламя.
Слоан с силой притянул жену к себе и стиснул в объятиях. Он хотел стереть эти блестящие соленые ручейки. Хотел укрыть ее от всех бед. Защитить. Согреть своим телом и губами.
Что-то неразборчиво пробормотав, он властно смял ее рот испепеляющим поцелуем.
Глава 9
Искра проскочила между ними, искра, мгновенно воспламенившая тот самый пресловутый бочонок с порохом. Облегчение, ярость, желание — все вложил Слоан в этот поцелуй. Сколько бессонных часов он провел в тоске по ее близости, сколько раз безжалостно ломал себя! И вот теперь жестоко подавляемые страх, страсть и вожделение вырвались наружу.
Он почувствовал, как Хизер пытается высвободиться, едва их губы соприкоснулись, и это робкое движение вызвало в нем свирепую потребность покорять и властвовать. В ответ он лишь крепче стиснул руки и забыл обо всем, пока не услышал тихий умоляющий стон, пробившийся сквозь слепой туман похоти и гнева, — стон, вонзившийся в его сердце.
Слоан поднял голову и глубоко вздохнул, пытаясь победить предательский жар, сжигавший тело. Лучше ему умереть, чем видеть, как она плачет!
— Не нужно, — сдавленно пробормотал он. — Не нужно, Хизер.
Что-то болезненно сжалось в его груди, то, чему не было названия, но что заставило его бережно коснуться ее мокрой щеки. Хизер поспешно отвернула голову.
Жалость и угрызения совести переполняли его сердце. Вздумай она упрекать Слоана, он и то не был бы так угнетен. Нежность, снова эта невольная нежность, которую Слоан так безуспешно пытался заглушить в себе, захлестнула его.
Он снова притянул ее к себе, на этот раз осторожно, стремясь исцелить своей мощью. Хизер бессильно прислонилось к нему и тихо всхлипнула, уткнувшись лицом ему в плечо.
Последние преграды рушились на глазах. Стальные доспехи превращались в маскарадные латы из папье-маше. Она была такой мягкой и трепещущей, ее слезы насквозь промочили его рубаху и, кажется, проникли в душу.
Он не хотел отпускать ее. И с внезапным раздражением осознал, что ничего не жаждет сильнее, чем держать ее в объятиях, прикасаться, защищать, оберегать и упиваться ее близостью.
— Прости меня, — прошептал он, и, услышав покаянные нотки в хриплом голосе Слоана, Хизер сдержала рыдание. Руки, гладившие ее по спине, проводившие по изгибу бедер, вселяли странное спокойствие. Она не понимала причины внезапных перемен в Слоане, но в этот момент отчаянно нуждалась в утешении.
Чуть отодвинувшись, она взглянула в глаза мужа, и слезы мгновенно высохли при виде нежности и участия, запечатленных в его чертах.
Забыв обо всем, Слоан взял в ладони ее влажное лицо, чуть коснулся губами губ и, нагнувшись, подхватил ее на руки и молча понес наверх.
В спальне Хизер было темно и тепло, как в уютной маленькой пещере. Слоан отпустил жену и зажег лампу. Неяркий свет залил комнату.
Наблюдая за дрожащей в ознобе Хизер, Слоан неожиданно заколебался. Его плоть, набухшая и пульсирующая, требовала удовлетворения, желание, настойчивое и острое, пронизывало тело, но при виде этой беззащитной и в то же время гордой женщины он невольно замер. Она обхватила себя руками, пытаясь отгородиться от него. От своего мужа. И при этом настороженно следила за ним.
Слоан понял, что сама она не сделает к нему ни шагу. Он на совесть об этом позаботился. При малейшей возможности отталкивал ее. Не раз доводил до слез. Ее неизменная мягкость и готовность помочь раздражали его и подталкивали к новым издевательствам. Теперь же он горел желанием помочь и… и другим желанием, куда более низменным. Все же выбор за Хизер.
— Хочешь, чтобы я ушел? — едва слышно вымолвил он.
В комнате повисла напряженная тишина.
— Нет, — шепнула Хизер.
Расплавленное серебро его глаз гипнотизировало ее. Слоан погладил жену по щеке. Он больше не может стоять рядом и не касаться ее. Больше не может ждать. Он хотел ее, хотел забыться в ее объятиях, погрузиться в эту влажную тугую плоть, упиться головокружительным ароматом.
Слоан вынул гребни, скреплявшие тяжелую массу волос, и, зарывшись пальцами в золотистые пряди, прильнул к ее губам. Странно, что простой поцелуй имеет силу пробудить в человеке неутолимую жажду, волчий голод…
Ее дрожь отзывалась эхом в его теле, по коже пробегали крохотные волны озноба. И это ненадолго вернуло Слоана к реальности.
— Ты замерзла, — пробормотал он. — Нужно немедленно снять с тебя мокрую одежду.
Откинув покрывало, он заставил Хизер сесть на постель и встал на колени, чтобы расшнуровать ее полусапожки и снять облепившие ноги чулки. Ступни и пальцы Хизер были ледяными. Он осторожно начал их растирать. Хизер едва слышно застонала от боли.
Немного согрев ее, Слоан принялся стаскивать отяжелевшее от воды платье. За ним последовали панталоны, корсет и сорочка. Кожа Хизер блестела, как слоновая кость, спелые, налитые груди просились в его ладони, горошины сосков сморщились и затвердели.
Неистовая потребность в этой женщине снова вонзилась в него острыми хищными когтями. Только Хизер способна заставить его забыться. Только ее вкусом он хочет упиваться. Только ее обольстительная красота снится ему по ночам. Как он хотел видеть ее неистово бьющейся, придавленной его телом!
— Ложись, — хрипло проговорил он, помогая ей устроиться в постели, согретой раскаленными, обернутыми во фланель кирпичами, и укрыл ее одеялами. И лишь потом разделся сам, небрежно разбросав по полу одежду.
Хизер безмолвно наблюдала за ним, зная, что сейчас произойдет неизбежное. Слоан снова причинит ей боль. Как всегда. Не физическую, разумеется. Он никогда не был груб с ней. Но он ранит ее душу.
Она вся сжалась, когда он шагнул к кровати, хотя не могла оторвать глаз от обнаженной фигуры мужа. Мускулистый и высокий, он двигался с грацией атлета. Под его кожей перекатывались тугие мышцы. Из поросли волос внизу живота поднималось его налившееся силой мужское естество, и Хизер судорожно перевела дух.
Как же она боролась со своей грешной, земной натурой! Боролась и проиграла.
— Хизер… — нерешительно выдохнул Слоан.
Неужели ей чудится страсть в его голосе? Безумное желание? Стремление овладеть?
И хватит ли у нее сил отказать ему? Победить себя?
Нет… конечно, нет. У нее просто не осталось гордости. Ей отчаянно нужны его рот, руки, стальное тело, без них она просто не сможет жить. Эти мысли, должно быть, так ясно отражались в озерах ее выразительных глаз, что Слоан все понял без слов и, скользнув под одеяло, прижался к ней всем телом.
— Я хочу любить тебя, — пробормотал он, зарываясь лицом в гриву ее спутанных волос.
Его рот припал к ее горлу, как к священному источнику, и Хизер конвульсивно выгнулась: острые напряженные соски уперлись в его грудь. Ее стыдливость, как всегда, исчезла при одном его прикосновении, только с губ сорвался тихий гортанный звук. Но тут Слоан чуть нагнул голову и обвел языком темно-розовую ареолу вокруг соска. Когда он сомкнул губы на крошечном бугорке и вобрал его в рот, Хизер что-то несвязно пробормотала.
Боже, что он с ней делает? Почему сердце замирает в груди, стоит ему приблизиться к ней?
Ее чувствительность обострилась настолько, что она уже не была способна ни о чем думать. Все мысли разом куда-то улетучились.
Но Слоан, похоже, держал себя в руках. Его чувственная атака была неспешной и хорошо продуманной. Он бесконечно долго ласкал ее, мимолетно гладя спину, живот, плечи, пока наконец его рука не оказалась у нее между бедер. Розовые складки плоти сами раскрылись под его легкими касаниями.
Сладостная пытка длилась, казалось, целую вечность. Голова Хизер лихорадочно металась по подушке. Подумать только, когда-то она считала его грубым и бесчувственным. Но теперь… теперь его пальцы способны разжечь в ней опасный, всепожирающий огонь, заставить умирать от наслаждения. Он творил настоящую магию своими руками и губами, и она словно таяла, растекалась, плавилась…
Еще несколько тревожных ударов сердца, и Слоан приподнялся над ней. Его возбужденная плоть трепетала у ее лона.
— Взгляни на меня, дорогая. Хочу видеть твое лицо, когда войду в тебя.
Она распахнула глаза, и в этот же миг неумолимое копье пронзило ее едва ли не насквозь.
Хизер громко охнула от неожиданности. Но Слоан проникал все глубже, казалось, не в силах насытиться. Да, стоит ли отрицать: она жаждет его сокровенных ласк, жаждет принять в себя, вобрать и поглотить. Откуда-то издалека до нее доносился его шепот: чувственные, бесстыдные, откровенные слова, которыми он описывал все, что с ним происходит, не уставал повторять, как это чудесно — заполнить ее собой, владеть безраздельно…
И Хизер, словно обезумев, отдалась на волю бурного потока. Но тут Слоан начал двигаться. С каждым выпадом он утверждал свою власть над ней. Хизер застонала, вцепившись ногтями в его плечи, оставляя на коже кровавые полосы.
Те же утонченные муки терзали и Слоана, забирая его в плен беспощадного желания. Он заслуженно гордился тем, что никогда не терял голову, но сладость этой совершенной плоти сводила с ума. Наслаждение росло и становилось почти невыносимым, пока не окутало их обоих головокружительным экстазом. Хизер пронзительно вскрикнула. Ее лоно сомкнулось вокруг его все еще возбужденной плоти, он уткнул ее лицом в свое мокрое от пота плечо, заглушив крики страсти. Каждая легкая судорога Хизер отзывалась в теле Слоана. Напрягшиеся мощные бедра развели ноги Хизер еще, шире, и Слоан ворвался в нее в последний раз, прежде чем огненные струн разлились по нему в бешеной, конвульсивной, неистовой, яростной разрядке. Задыхаясь, почти теряя сознание, он словно взорвался, извергая в нее хмельной напиток любви.
Он почувствовал, как Хизер пытается высвободиться, едва их губы соприкоснулись, и это робкое движение вызвало в нем свирепую потребность покорять и властвовать. В ответ он лишь крепче стиснул руки и забыл обо всем, пока не услышал тихий умоляющий стон, пробившийся сквозь слепой туман похоти и гнева, — стон, вонзившийся в его сердце.
Слоан поднял голову и глубоко вздохнул, пытаясь победить предательский жар, сжигавший тело. Лучше ему умереть, чем видеть, как она плачет!
— Не нужно, — сдавленно пробормотал он. — Не нужно, Хизер.
Что-то болезненно сжалось в его груди, то, чему не было названия, но что заставило его бережно коснуться ее мокрой щеки. Хизер поспешно отвернула голову.
Жалость и угрызения совести переполняли его сердце. Вздумай она упрекать Слоана, он и то не был бы так угнетен. Нежность, снова эта невольная нежность, которую Слоан так безуспешно пытался заглушить в себе, захлестнула его.
Он снова притянул ее к себе, на этот раз осторожно, стремясь исцелить своей мощью. Хизер бессильно прислонилось к нему и тихо всхлипнула, уткнувшись лицом ему в плечо.
Последние преграды рушились на глазах. Стальные доспехи превращались в маскарадные латы из папье-маше. Она была такой мягкой и трепещущей, ее слезы насквозь промочили его рубаху и, кажется, проникли в душу.
Он не хотел отпускать ее. И с внезапным раздражением осознал, что ничего не жаждет сильнее, чем держать ее в объятиях, прикасаться, защищать, оберегать и упиваться ее близостью.
— Прости меня, — прошептал он, и, услышав покаянные нотки в хриплом голосе Слоана, Хизер сдержала рыдание. Руки, гладившие ее по спине, проводившие по изгибу бедер, вселяли странное спокойствие. Она не понимала причины внезапных перемен в Слоане, но в этот момент отчаянно нуждалась в утешении.
Чуть отодвинувшись, она взглянула в глаза мужа, и слезы мгновенно высохли при виде нежности и участия, запечатленных в его чертах.
Забыв обо всем, Слоан взял в ладони ее влажное лицо, чуть коснулся губами губ и, нагнувшись, подхватил ее на руки и молча понес наверх.
В спальне Хизер было темно и тепло, как в уютной маленькой пещере. Слоан отпустил жену и зажег лампу. Неяркий свет залил комнату.
Наблюдая за дрожащей в ознобе Хизер, Слоан неожиданно заколебался. Его плоть, набухшая и пульсирующая, требовала удовлетворения, желание, настойчивое и острое, пронизывало тело, но при виде этой беззащитной и в то же время гордой женщины он невольно замер. Она обхватила себя руками, пытаясь отгородиться от него. От своего мужа. И при этом настороженно следила за ним.
Слоан понял, что сама она не сделает к нему ни шагу. Он на совесть об этом позаботился. При малейшей возможности отталкивал ее. Не раз доводил до слез. Ее неизменная мягкость и готовность помочь раздражали его и подталкивали к новым издевательствам. Теперь же он горел желанием помочь и… и другим желанием, куда более низменным. Все же выбор за Хизер.
— Хочешь, чтобы я ушел? — едва слышно вымолвил он.
В комнате повисла напряженная тишина.
— Нет, — шепнула Хизер.
Расплавленное серебро его глаз гипнотизировало ее. Слоан погладил жену по щеке. Он больше не может стоять рядом и не касаться ее. Больше не может ждать. Он хотел ее, хотел забыться в ее объятиях, погрузиться в эту влажную тугую плоть, упиться головокружительным ароматом.
Слоан вынул гребни, скреплявшие тяжелую массу волос, и, зарывшись пальцами в золотистые пряди, прильнул к ее губам. Странно, что простой поцелуй имеет силу пробудить в человеке неутолимую жажду, волчий голод…
Ее дрожь отзывалась эхом в его теле, по коже пробегали крохотные волны озноба. И это ненадолго вернуло Слоана к реальности.
— Ты замерзла, — пробормотал он. — Нужно немедленно снять с тебя мокрую одежду.
Откинув покрывало, он заставил Хизер сесть на постель и встал на колени, чтобы расшнуровать ее полусапожки и снять облепившие ноги чулки. Ступни и пальцы Хизер были ледяными. Он осторожно начал их растирать. Хизер едва слышно застонала от боли.
Немного согрев ее, Слоан принялся стаскивать отяжелевшее от воды платье. За ним последовали панталоны, корсет и сорочка. Кожа Хизер блестела, как слоновая кость, спелые, налитые груди просились в его ладони, горошины сосков сморщились и затвердели.
Неистовая потребность в этой женщине снова вонзилась в него острыми хищными когтями. Только Хизер способна заставить его забыться. Только ее вкусом он хочет упиваться. Только ее обольстительная красота снится ему по ночам. Как он хотел видеть ее неистово бьющейся, придавленной его телом!
— Ложись, — хрипло проговорил он, помогая ей устроиться в постели, согретой раскаленными, обернутыми во фланель кирпичами, и укрыл ее одеялами. И лишь потом разделся сам, небрежно разбросав по полу одежду.
Хизер безмолвно наблюдала за ним, зная, что сейчас произойдет неизбежное. Слоан снова причинит ей боль. Как всегда. Не физическую, разумеется. Он никогда не был груб с ней. Но он ранит ее душу.
Она вся сжалась, когда он шагнул к кровати, хотя не могла оторвать глаз от обнаженной фигуры мужа. Мускулистый и высокий, он двигался с грацией атлета. Под его кожей перекатывались тугие мышцы. Из поросли волос внизу живота поднималось его налившееся силой мужское естество, и Хизер судорожно перевела дух.
Как же она боролась со своей грешной, земной натурой! Боролась и проиграла.
— Хизер… — нерешительно выдохнул Слоан.
Неужели ей чудится страсть в его голосе? Безумное желание? Стремление овладеть?
И хватит ли у нее сил отказать ему? Победить себя?
Нет… конечно, нет. У нее просто не осталось гордости. Ей отчаянно нужны его рот, руки, стальное тело, без них она просто не сможет жить. Эти мысли, должно быть, так ясно отражались в озерах ее выразительных глаз, что Слоан все понял без слов и, скользнув под одеяло, прижался к ней всем телом.
— Я хочу любить тебя, — пробормотал он, зарываясь лицом в гриву ее спутанных волос.
Его рот припал к ее горлу, как к священному источнику, и Хизер конвульсивно выгнулась: острые напряженные соски уперлись в его грудь. Ее стыдливость, как всегда, исчезла при одном его прикосновении, только с губ сорвался тихий гортанный звук. Но тут Слоан чуть нагнул голову и обвел языком темно-розовую ареолу вокруг соска. Когда он сомкнул губы на крошечном бугорке и вобрал его в рот, Хизер что-то несвязно пробормотала.
Боже, что он с ней делает? Почему сердце замирает в груди, стоит ему приблизиться к ней?
Ее чувствительность обострилась настолько, что она уже не была способна ни о чем думать. Все мысли разом куда-то улетучились.
Но Слоан, похоже, держал себя в руках. Его чувственная атака была неспешной и хорошо продуманной. Он бесконечно долго ласкал ее, мимолетно гладя спину, живот, плечи, пока наконец его рука не оказалась у нее между бедер. Розовые складки плоти сами раскрылись под его легкими касаниями.
Сладостная пытка длилась, казалось, целую вечность. Голова Хизер лихорадочно металась по подушке. Подумать только, когда-то она считала его грубым и бесчувственным. Но теперь… теперь его пальцы способны разжечь в ней опасный, всепожирающий огонь, заставить умирать от наслаждения. Он творил настоящую магию своими руками и губами, и она словно таяла, растекалась, плавилась…
Еще несколько тревожных ударов сердца, и Слоан приподнялся над ней. Его возбужденная плоть трепетала у ее лона.
— Взгляни на меня, дорогая. Хочу видеть твое лицо, когда войду в тебя.
Она распахнула глаза, и в этот же миг неумолимое копье пронзило ее едва ли не насквозь.
Хизер громко охнула от неожиданности. Но Слоан проникал все глубже, казалось, не в силах насытиться. Да, стоит ли отрицать: она жаждет его сокровенных ласк, жаждет принять в себя, вобрать и поглотить. Откуда-то издалека до нее доносился его шепот: чувственные, бесстыдные, откровенные слова, которыми он описывал все, что с ним происходит, не уставал повторять, как это чудесно — заполнить ее собой, владеть безраздельно…
И Хизер, словно обезумев, отдалась на волю бурного потока. Но тут Слоан начал двигаться. С каждым выпадом он утверждал свою власть над ней. Хизер застонала, вцепившись ногтями в его плечи, оставляя на коже кровавые полосы.
Те же утонченные муки терзали и Слоана, забирая его в плен беспощадного желания. Он заслуженно гордился тем, что никогда не терял голову, но сладость этой совершенной плоти сводила с ума. Наслаждение росло и становилось почти невыносимым, пока не окутало их обоих головокружительным экстазом. Хизер пронзительно вскрикнула. Ее лоно сомкнулось вокруг его все еще возбужденной плоти, он уткнул ее лицом в свое мокрое от пота плечо, заглушив крики страсти. Каждая легкая судорога Хизер отзывалась в теле Слоана. Напрягшиеся мощные бедра развели ноги Хизер еще, шире, и Слоан ворвался в нее в последний раз, прежде чем огненные струн разлились по нему в бешеной, конвульсивной, неистовой, яростной разрядке. Задыхаясь, почти теряя сознание, он словно взорвался, извергая в нее хмельной напиток любви.