Страница:
Он задохнулся, беспомощно ловя ртом воздух, – то, что он увидел, сперва действительно показалось ему оранжевым пламенем, вызывающе ярким на фоне белого снега и черных стволов деревьев. Это пламя слегка колыхалось на самой верхушке трехфутового пня, и оно было живым – по-настоящему живым, ибо Сэм теперь узнал в нем оранжевую шубу лисицы, которая сидела на краю пня и, сунув морду внутрь дупла, что-то жевала, лениво и без аппетита.
Сэм наконец-то смог вздохнуть полной грудью; вздох получился громким и хриплым. Лисица вытащила морду из дупла и посмотрела на него желтыми заговорщицкими глазами. Не похоже, чтобы зверь был сильно напуган, но тем не менее он спрыгнул на землю и затрусил прочь, вскоре исчезнув за кустами.
С ужасом Сэм глядел на дупло. Неужели из-за этой лисы его тайна будет раскрыта? Он стоял в нерешительности: подойти к дереву или бежать прочь? Надо было плотнее забить отверстие, чтобы перекрыть доступ хищникам, но он не мог заставить себя взглянуть на то, что находилось, внутри.
– Эй! Что ты здесь делаешь?
Вздрогнув, он крутнулся на месте. Перед ним стояла Алиса – в кожаной куртке, на руках замшевые варежки, шея дважды обмотана длинным шарфом. Нос ее посинел и заострился. Сэм испытал внезапный позыв к рвоте.
– Как здорово, что я тебя здесь встретила!
– Да, здорово, – промычал Сэм.
– Ты в порядке? Вид у тебя странный.
Она зябко ежилась под курткой, щеки покраснели от мороза, а голубые глаза блестели, как две льдинки. Сэм заметил на ее ногах все те же кроссовки и не придумал ничего лучше, как сказать:
– Кросс.
– Что?
– Судя по обуви, ты бегаешь снежные кроссы.
– А ты, судя по твоим сапожищам, отправился на рыбалку.
Сэма все еще мутило.
– Найдется сигарета? – спросил он.
– Целая куча!
Тошнота начала отпускать.
– Идем к пруду, – предложил он.
Выбравшись из леса, Сэм почувствовал себя лучше. Они шли рядом, рассказывая друг другу, как встретили Рождество, где были и что делали, какие подарки получили. Автомобильное сиденье на берегу пруда было покрыто шестидюймовым слоем снега. Они не потрудились его очистить и, сев прямо на сугроб, закурили.
– А что ты делал в лесу? – спросила Алиса.
– Гулял, – сказал Сэм.
– И я тоже. Люблю бродить по лесу в одиночку. Чаще всего в одиночку.
Он выпустил густой синий клуб дыма.
– Уже лучше: сейчас ты куришь по-настоящему. Когда мы только познакомились, ты и курить-то толком не умел. Нет, как все-таки здорово, что мы с тобой встретились! Я хочу сказать, когда ходишь по лесу, никогда не знаешь заранее, кого встретишь. Это может быть кто угодно. Или что угодно. И я рада, что сегодня мне попался ты.
– Когда ты приехала?
– Вчера. Мы думали остаться там до Нового года, но моя мама поцапалась с моим дядей. И вот я здесь.
– Из-за чего они поцапались?
Алиса пожала плечами и поднялась с сиденья.
– Чепуха, какие-то кулинарные рецепты. Слишком холодно сегодня. – Она начала притопывать, чтобы согреться. – Что ты делаешь вечером?
– Ничего.
– Сегодня же Новый год.
– Ну и?
– Твои предки уйдут куда-нибудь праздновать?
Сэм знал, что Конни и Нев собираются встречать Новый год в местном Рабочем клубе. Они делали так каждый год и обычно возвращались примерно в полпервого ночи навеселе, в картонных полицейских шлемах или пиратских шляпах, и Нев долго скакал по всему дому, размахивая большим куском угля [8].
– Скорее всего, – сказал он.
– Я могла бы прийти к тебе в гости.
Сэм был так ошарашен этим неожиданным предложением, что уставился на нее, потеряв дар речи. Алиса бросила окурок, зашипевший в сугробе.
– Но если тебе эта идея не нравится…
– Нет, идея просто блеск.
– Я прихвачу бутылку сидра.
– Отлично.
– Тогда до встречи.
К моменту их расставания небо уже сменило цвет с лазурного на розовато-лиловый. Сэм брел домой по сугробам, испытывая одновременно сильный страх и радостное возбуждение. Сбросив сапоги, он сразу прошел к себе в комнату и упал лицом вниз на постель, пытаясь успокоиться. Пролежав так несколько минут, он сунул руку под кровать, извлек нераскрытый подарок и в очередной раз внимательно осмотрел его при желтом свете настольной лампы.
«К тебе придет Алиса, – как заведенный, твердил ему внутренний голос. – К тебе придет Алиса».
В этот вечер чай пили раньше обычного. Конни торопилась в клуб, чтобы, по ее словам, «занять местечко получше». Она ругала Нева за то, что он слишком долго не вылезает из ванной, а Нев со своей стороны обвинял ее в неспособности оторваться от зеркала. Сэм сидел, инстинктивно пригнув голову, над которой в обоих направлениях проносились громы и молнии, неизменно сопровождавшие родительский «выход в свет». Наконец Конни явилась из спальни в нимбе духов и лака для волос. Физиономия Нева была гладко выбрита и доведена до почти зеркального блеска с помощью лосьона и крема.
– Сделай себе на ужин сэндвич, – сказала Конни и, еще не дойдя до конца лестницы, посадила пятнышко на чулок.
– Мы упустим лучшие места, – простонала она, убегая обратно менять пару, и крикнула Сэму сверху: – Можешь посмотреть «Клуб пурпурного чертополоха» [9], ты ведь любишь эту передачу.
– Пей имбирный лимонад и смотри «Чертополох», – подхватил Нев из прихожей, проверяя перед зеркалом свою прическу.
– Ко мне могут заглянуть Клайв и Терри, – как бы между прочим сказал Сэм.
Нев появился в гостиной и покачал толстым, тщательно вымытым и вычищенным указательным пальцем перед носом Сэма.
– Никаких безобразий, – сказал он и повторил эту фразу тоном, заведомо исключающим любые «исключительные обстоятельства». – Это значит НИКАКИХ БЕЗОБРАЗИЙ.
– Да они могут вообще не прийти, – сказал Сэм с невинным видом. – Уговора не было.
– Давай быстрее! – позвала мужа Конни, открывая входную дверь. – Останемся без мест!
Дверь захлопнулась. Сэм почесал голову, включил телевизор, но тут же его выключил, взбил подушки на диване, отыскал в серванте пару высоких бокалов и, больше не найдя себе никаких занятий, замер на краю дивана в выжидательной позе – спина прямая, руки на коленях.
Полчаса пребывания в этой позе не добавили ему уверенности. Тогда он отправился в ванную, где обнаружил отцовский лосьон после бритья и щедро оросил свое лицо этой неприятно щиплющейся жидкостью. Сняв рубашку, он прошелся намыленной губкой у себя под мышками. Раздался стук в дверь.
Застегивая рубашку, он подбежал к окну и осторожно выглянул наружу. Перед дверью стояли Терри и Клайв. Сэм наблюдал, не двигаясь с места. Терри протянул руку к дверному молотку, и стук повторился. Сэм посмотрел на часы. Была половина девятого.
Он не договаривался о встрече с приятелями, но был почти уверен, что они к нему заглянут. Он переместился на верхнюю площадку лестницы и затаил дыхание. Приоткрылась щель почтового ящика, и Терри окликнул его по имени. Затем Сэм услышал, как они обсуждают, куда он мог подеваться. Голоса удалялись. Он понадеялся, что они по пути не встретятся с Алисой.
К половине десятого он решил, что она уже не придет. Налив стакан лимонада, он включил телевизор и почувствовал себя ужасно одиноким. Единственным развлечением на ближайшие несколько часов оставались «Новогодние встречи в Клубе пурпурного чертополоха». В телестудии на видном месте лежал пук соломы, создавая – в меру своих скромных возможностей – истинно шотландский колорит. Сэм без особого интереса наблюдал за ужимками пузатого мужчины в клетчатой юбке и гетрах, когда кто-то негромко стукнул по оконному стеклу. Он отдернул штору. За окном, в окружении снега и холодной тьмы, стояла Алиса.
– Я уж думала, не вырвусь, – сказала она, входя и вручая Сэму бутылку «Вудпекера» [10].
– Давай помогу с курткой.
– Сама справлюсь. Сначала мама собралась уходить. Потом она передумала. Потом снова собралась. Потом снова передумала. Потом кто-то позвонил и начал ее уговаривать, чего она и добивалась. Короче, она все-таки ушла. Я хотела тебя предупредить по телефону.
– У нас нет телефона. А она случайно пошла не в Рабочий клуб?
– Ты шутишь. – Алиса плюхнулась на диван и откинула со лба длинную челку. – В такое место ее не затащить и на аркане. Боже, я надеюсь, ты не смотришь эту муть?
Сэм быстро выключил телевизор, и с «Пурпурным чертополохом» было покончено раз и навсегда. Вместо этого Алиса занялась радиоприемником и научила Сэма ловить пиратское «Радио Каролина» [11]. Потом она пристроилась на краешке дивана, держа руки между колен – создавалось впечатление, что она в любой момент готова встать и уйти восвояси. Сэм поставил на столик бокалы, но Алиса сделал протестующий жест.
– Из горлышка вкуснее, – заявила она и сделала большой глоток, прежде чем передать ему бутылку.
Постепенно она немного расслабилась и откинулась на спинку дивана, но продолжала внимательно наблюдать за Сэмом. У нее была привычка смотреть, склонив голову набок. Затем она распустила «конский хвост», и большая часть ее лица скрылась за волосами, сквозь которые поблескивали голубые глаза.
– Покурим?
– Здесь нельзя. Мои предки не курят, они сразу учуют запах.
– Ну так выйдем на улицу.
Накинув куртки, они вышли на заднее крыльцо и закурили. Небо очистилось от туч, и сугробы отливали голубизной при свете яркой луны в третьей четверти. Мороз был приличный; глубоко вдохнув, Сэм почувствовал, как ледяной воздух тяжело падает в легкие.
Покурив, они вернулись в дом, и Алиса сразу приложилась к бутылке. Ее губы забавно раздувались, охватывая горлышко. Радио выдало вступительные аккорды «Waterloo Sunset» [12].
– Классная вещь, – сказала Алиса. – Одна из моих любимых.
– Угу, – протянул Сэм, слышавший ее впервые.
– А ты вроде как немного тормозной.
– Что ты имеешь в виду?
– Но это неважно. Ты все равно славный, хотя и тормозной. Славный тормоз.
Сэм рассказал ей о странном, до сих пор не распакованном подарке.
– И ты не знаешь, от кого он?
– Нет.
– Ну так открой его и, может быть, узнаешь. Сэм сходил наверх и принес подарок. Они сели рядышком на диван и стали его рассматривать.
– Смотри, тут нет никаких стыков и склеек. Как его запаковали?
– Да очень просто. В городском универмаге есть такой специальный автомат, который делает упаковку.
Сэм был разочарован.
– Я этого не знал.
Он вдыхал запах ее кожи, ее волос. Йогурт. Морская соль. Дрожжевая закваска. Этот запах и сама ее близость вызывали у него мелкую дрожь в руках.
– Ты не собираешься его открыть?
– Не знаю. Я…
– Давая я открою.
– Не надо, я сам.
Он долго возился с оберточной бумагой и в конце концов просто разодрал ее на куски. Внутри оказалась видавшая виды картонная коробка, содержимое которой вывалилось ему в руки.
– Похоже на бомбу с часовым механизмом, – сказала Алиса.
– Нет, это не бомба. – Сэм с изумлением глядел на подарок. – Это Перехватчик Кошмаров.
Он попытался объяснить Алисе принцип действия прибора и даже для наглядности прицепил датчик себе на нос. Единственное, чего он не мог объяснить: кто нашел эту штуковину в его комнате, завернул ее в бумагу и оставил под рождественской елкой.
– Чудеса, да и только, – рассмеялась Алиса. – Это вполне в твоем духе, ты ведь и сам чудной. Передай мне бутылку.
Из последующего разговора под удовлетворенное урчание «Радио Каролины» Сэм узнал еще кое-что об Алисе и ее родителях. Мама, по словам Алисы, была алкоголичкой, некогда танцевавшей в кордебалете. Потом она оставила театр и порвала с отцом Алисы. Этот последний работал инженером по телекоммуникациям и подолгу пропадал в дальних странах вроде Саудовской Аравии. В рассказе Алисы почти сказочная экзотика мешалась с грубой и отвратительной повседневностью. После развода родителей с деньгами стало туго, и ее любимые верховые прогулки оказались под угрозой – у матери не хватало средств на содержание лошади.
– Вот почему я тогда разгромила комплекс. Это было как временное помешательство. Но сейчас я в порядке. Мне разрешают кататься на чужих лошадях, и это не так уж плохо.
Покончив с сидром, они выпили бутылку имбирного лимонада, и на Сэма напала икота.
– Я знаю, как это вылечить, – сказала Алиса.
– Стоять на голове я не буду!
– Нет, это другой способ. Хочешь, покажу?
– Покажи.
– Сиди спокойно. Ноги шире. Готов?
– Да.
Она протянула руку и сильно нажала на его пах. Икота прошла мгновенно. Сэм заглянул в ее глаза – ни там, ни на ее лице не читалось никаких эмоций.
«Радио Каролина» что-то выкрикнуло в повышенном тоне, затем на мгновение притихло, и удары колокола начали отсчет последних секунд уходящего года. Алиса вскочила с дивана.
– Черт, надо успеть домой до прихода мамы, а то будет скандал.
Она бросилась в прихожую и натянула куртку. Сэм последовал за ней. Когда он открыл дверь, в дом ворвалась мощная струя морозного воздуха.
– Это вошел Новый год, – сказал Сэм.
Алиса повернулась к нему и, взяв за ворот рубашки, притянула к себе.
– Могу я рассчитывать на новогодний поцелуй?
Не дожидаясь ответа, она прижалась губами к его рту и быстро скользнула языком внутрь. В следующий миг она уже уходила прочь по узкой тропе меж сугробов.
– Счастливого Нового года, – сказал Сэм ее исчезающей тени.
Глава 24. Ad astra [13]
Глава 25. Комната правды
Сэм наконец-то смог вздохнуть полной грудью; вздох получился громким и хриплым. Лисица вытащила морду из дупла и посмотрела на него желтыми заговорщицкими глазами. Не похоже, чтобы зверь был сильно напуган, но тем не менее он спрыгнул на землю и затрусил прочь, вскоре исчезнув за кустами.
С ужасом Сэм глядел на дупло. Неужели из-за этой лисы его тайна будет раскрыта? Он стоял в нерешительности: подойти к дереву или бежать прочь? Надо было плотнее забить отверстие, чтобы перекрыть доступ хищникам, но он не мог заставить себя взглянуть на то, что находилось, внутри.
– Эй! Что ты здесь делаешь?
Вздрогнув, он крутнулся на месте. Перед ним стояла Алиса – в кожаной куртке, на руках замшевые варежки, шея дважды обмотана длинным шарфом. Нос ее посинел и заострился. Сэм испытал внезапный позыв к рвоте.
– Как здорово, что я тебя здесь встретила!
– Да, здорово, – промычал Сэм.
– Ты в порядке? Вид у тебя странный.
Она зябко ежилась под курткой, щеки покраснели от мороза, а голубые глаза блестели, как две льдинки. Сэм заметил на ее ногах все те же кроссовки и не придумал ничего лучше, как сказать:
– Кросс.
– Что?
– Судя по обуви, ты бегаешь снежные кроссы.
– А ты, судя по твоим сапожищам, отправился на рыбалку.
Сэма все еще мутило.
– Найдется сигарета? – спросил он.
– Целая куча!
Тошнота начала отпускать.
– Идем к пруду, – предложил он.
Выбравшись из леса, Сэм почувствовал себя лучше. Они шли рядом, рассказывая друг другу, как встретили Рождество, где были и что делали, какие подарки получили. Автомобильное сиденье на берегу пруда было покрыто шестидюймовым слоем снега. Они не потрудились его очистить и, сев прямо на сугроб, закурили.
– А что ты делал в лесу? – спросила Алиса.
– Гулял, – сказал Сэм.
– И я тоже. Люблю бродить по лесу в одиночку. Чаще всего в одиночку.
Он выпустил густой синий клуб дыма.
– Уже лучше: сейчас ты куришь по-настоящему. Когда мы только познакомились, ты и курить-то толком не умел. Нет, как все-таки здорово, что мы с тобой встретились! Я хочу сказать, когда ходишь по лесу, никогда не знаешь заранее, кого встретишь. Это может быть кто угодно. Или что угодно. И я рада, что сегодня мне попался ты.
– Когда ты приехала?
– Вчера. Мы думали остаться там до Нового года, но моя мама поцапалась с моим дядей. И вот я здесь.
– Из-за чего они поцапались?
Алиса пожала плечами и поднялась с сиденья.
– Чепуха, какие-то кулинарные рецепты. Слишком холодно сегодня. – Она начала притопывать, чтобы согреться. – Что ты делаешь вечером?
– Ничего.
– Сегодня же Новый год.
– Ну и?
– Твои предки уйдут куда-нибудь праздновать?
Сэм знал, что Конни и Нев собираются встречать Новый год в местном Рабочем клубе. Они делали так каждый год и обычно возвращались примерно в полпервого ночи навеселе, в картонных полицейских шлемах или пиратских шляпах, и Нев долго скакал по всему дому, размахивая большим куском угля [8].
– Скорее всего, – сказал он.
– Я могла бы прийти к тебе в гости.
Сэм был так ошарашен этим неожиданным предложением, что уставился на нее, потеряв дар речи. Алиса бросила окурок, зашипевший в сугробе.
– Но если тебе эта идея не нравится…
– Нет, идея просто блеск.
– Я прихвачу бутылку сидра.
– Отлично.
– Тогда до встречи.
К моменту их расставания небо уже сменило цвет с лазурного на розовато-лиловый. Сэм брел домой по сугробам, испытывая одновременно сильный страх и радостное возбуждение. Сбросив сапоги, он сразу прошел к себе в комнату и упал лицом вниз на постель, пытаясь успокоиться. Пролежав так несколько минут, он сунул руку под кровать, извлек нераскрытый подарок и в очередной раз внимательно осмотрел его при желтом свете настольной лампы.
«К тебе придет Алиса, – как заведенный, твердил ему внутренний голос. – К тебе придет Алиса».
В этот вечер чай пили раньше обычного. Конни торопилась в клуб, чтобы, по ее словам, «занять местечко получше». Она ругала Нева за то, что он слишком долго не вылезает из ванной, а Нев со своей стороны обвинял ее в неспособности оторваться от зеркала. Сэм сидел, инстинктивно пригнув голову, над которой в обоих направлениях проносились громы и молнии, неизменно сопровождавшие родительский «выход в свет». Наконец Конни явилась из спальни в нимбе духов и лака для волос. Физиономия Нева была гладко выбрита и доведена до почти зеркального блеска с помощью лосьона и крема.
– Сделай себе на ужин сэндвич, – сказала Конни и, еще не дойдя до конца лестницы, посадила пятнышко на чулок.
– Мы упустим лучшие места, – простонала она, убегая обратно менять пару, и крикнула Сэму сверху: – Можешь посмотреть «Клуб пурпурного чертополоха» [9], ты ведь любишь эту передачу.
– Пей имбирный лимонад и смотри «Чертополох», – подхватил Нев из прихожей, проверяя перед зеркалом свою прическу.
– Ко мне могут заглянуть Клайв и Терри, – как бы между прочим сказал Сэм.
Нев появился в гостиной и покачал толстым, тщательно вымытым и вычищенным указательным пальцем перед носом Сэма.
– Никаких безобразий, – сказал он и повторил эту фразу тоном, заведомо исключающим любые «исключительные обстоятельства». – Это значит НИКАКИХ БЕЗОБРАЗИЙ.
– Да они могут вообще не прийти, – сказал Сэм с невинным видом. – Уговора не было.
– Давай быстрее! – позвала мужа Конни, открывая входную дверь. – Останемся без мест!
Дверь захлопнулась. Сэм почесал голову, включил телевизор, но тут же его выключил, взбил подушки на диване, отыскал в серванте пару высоких бокалов и, больше не найдя себе никаких занятий, замер на краю дивана в выжидательной позе – спина прямая, руки на коленях.
Полчаса пребывания в этой позе не добавили ему уверенности. Тогда он отправился в ванную, где обнаружил отцовский лосьон после бритья и щедро оросил свое лицо этой неприятно щиплющейся жидкостью. Сняв рубашку, он прошелся намыленной губкой у себя под мышками. Раздался стук в дверь.
Застегивая рубашку, он подбежал к окну и осторожно выглянул наружу. Перед дверью стояли Терри и Клайв. Сэм наблюдал, не двигаясь с места. Терри протянул руку к дверному молотку, и стук повторился. Сэм посмотрел на часы. Была половина девятого.
Он не договаривался о встрече с приятелями, но был почти уверен, что они к нему заглянут. Он переместился на верхнюю площадку лестницы и затаил дыхание. Приоткрылась щель почтового ящика, и Терри окликнул его по имени. Затем Сэм услышал, как они обсуждают, куда он мог подеваться. Голоса удалялись. Он понадеялся, что они по пути не встретятся с Алисой.
К половине десятого он решил, что она уже не придет. Налив стакан лимонада, он включил телевизор и почувствовал себя ужасно одиноким. Единственным развлечением на ближайшие несколько часов оставались «Новогодние встречи в Клубе пурпурного чертополоха». В телестудии на видном месте лежал пук соломы, создавая – в меру своих скромных возможностей – истинно шотландский колорит. Сэм без особого интереса наблюдал за ужимками пузатого мужчины в клетчатой юбке и гетрах, когда кто-то негромко стукнул по оконному стеклу. Он отдернул штору. За окном, в окружении снега и холодной тьмы, стояла Алиса.
– Я уж думала, не вырвусь, – сказала она, входя и вручая Сэму бутылку «Вудпекера» [10].
– Давай помогу с курткой.
– Сама справлюсь. Сначала мама собралась уходить. Потом она передумала. Потом снова собралась. Потом снова передумала. Потом кто-то позвонил и начал ее уговаривать, чего она и добивалась. Короче, она все-таки ушла. Я хотела тебя предупредить по телефону.
– У нас нет телефона. А она случайно пошла не в Рабочий клуб?
– Ты шутишь. – Алиса плюхнулась на диван и откинула со лба длинную челку. – В такое место ее не затащить и на аркане. Боже, я надеюсь, ты не смотришь эту муть?
Сэм быстро выключил телевизор, и с «Пурпурным чертополохом» было покончено раз и навсегда. Вместо этого Алиса занялась радиоприемником и научила Сэма ловить пиратское «Радио Каролина» [11]. Потом она пристроилась на краешке дивана, держа руки между колен – создавалось впечатление, что она в любой момент готова встать и уйти восвояси. Сэм поставил на столик бокалы, но Алиса сделал протестующий жест.
– Из горлышка вкуснее, – заявила она и сделала большой глоток, прежде чем передать ему бутылку.
Постепенно она немного расслабилась и откинулась на спинку дивана, но продолжала внимательно наблюдать за Сэмом. У нее была привычка смотреть, склонив голову набок. Затем она распустила «конский хвост», и большая часть ее лица скрылась за волосами, сквозь которые поблескивали голубые глаза.
– Покурим?
– Здесь нельзя. Мои предки не курят, они сразу учуют запах.
– Ну так выйдем на улицу.
Накинув куртки, они вышли на заднее крыльцо и закурили. Небо очистилось от туч, и сугробы отливали голубизной при свете яркой луны в третьей четверти. Мороз был приличный; глубоко вдохнув, Сэм почувствовал, как ледяной воздух тяжело падает в легкие.
Покурив, они вернулись в дом, и Алиса сразу приложилась к бутылке. Ее губы забавно раздувались, охватывая горлышко. Радио выдало вступительные аккорды «Waterloo Sunset» [12].
– Классная вещь, – сказала Алиса. – Одна из моих любимых.
– Угу, – протянул Сэм, слышавший ее впервые.
– А ты вроде как немного тормозной.
– Что ты имеешь в виду?
– Но это неважно. Ты все равно славный, хотя и тормозной. Славный тормоз.
Сэм рассказал ей о странном, до сих пор не распакованном подарке.
– И ты не знаешь, от кого он?
– Нет.
– Ну так открой его и, может быть, узнаешь. Сэм сходил наверх и принес подарок. Они сели рядышком на диван и стали его рассматривать.
– Смотри, тут нет никаких стыков и склеек. Как его запаковали?
– Да очень просто. В городском универмаге есть такой специальный автомат, который делает упаковку.
Сэм был разочарован.
– Я этого не знал.
Он вдыхал запах ее кожи, ее волос. Йогурт. Морская соль. Дрожжевая закваска. Этот запах и сама ее близость вызывали у него мелкую дрожь в руках.
– Ты не собираешься его открыть?
– Не знаю. Я…
– Давая я открою.
– Не надо, я сам.
Он долго возился с оберточной бумагой и в конце концов просто разодрал ее на куски. Внутри оказалась видавшая виды картонная коробка, содержимое которой вывалилось ему в руки.
– Похоже на бомбу с часовым механизмом, – сказала Алиса.
– Нет, это не бомба. – Сэм с изумлением глядел на подарок. – Это Перехватчик Кошмаров.
Он попытался объяснить Алисе принцип действия прибора и даже для наглядности прицепил датчик себе на нос. Единственное, чего он не мог объяснить: кто нашел эту штуковину в его комнате, завернул ее в бумагу и оставил под рождественской елкой.
– Чудеса, да и только, – рассмеялась Алиса. – Это вполне в твоем духе, ты ведь и сам чудной. Передай мне бутылку.
Из последующего разговора под удовлетворенное урчание «Радио Каролины» Сэм узнал еще кое-что об Алисе и ее родителях. Мама, по словам Алисы, была алкоголичкой, некогда танцевавшей в кордебалете. Потом она оставила театр и порвала с отцом Алисы. Этот последний работал инженером по телекоммуникациям и подолгу пропадал в дальних странах вроде Саудовской Аравии. В рассказе Алисы почти сказочная экзотика мешалась с грубой и отвратительной повседневностью. После развода родителей с деньгами стало туго, и ее любимые верховые прогулки оказались под угрозой – у матери не хватало средств на содержание лошади.
– Вот почему я тогда разгромила комплекс. Это было как временное помешательство. Но сейчас я в порядке. Мне разрешают кататься на чужих лошадях, и это не так уж плохо.
Покончив с сидром, они выпили бутылку имбирного лимонада, и на Сэма напала икота.
– Я знаю, как это вылечить, – сказала Алиса.
– Стоять на голове я не буду!
– Нет, это другой способ. Хочешь, покажу?
– Покажи.
– Сиди спокойно. Ноги шире. Готов?
– Да.
Она протянула руку и сильно нажала на его пах. Икота прошла мгновенно. Сэм заглянул в ее глаза – ни там, ни на ее лице не читалось никаких эмоций.
«Радио Каролина» что-то выкрикнуло в повышенном тоне, затем на мгновение притихло, и удары колокола начали отсчет последних секунд уходящего года. Алиса вскочила с дивана.
– Черт, надо успеть домой до прихода мамы, а то будет скандал.
Она бросилась в прихожую и натянула куртку. Сэм последовал за ней. Когда он открыл дверь, в дом ворвалась мощная струя морозного воздуха.
– Это вошел Новый год, – сказал Сэм.
Алиса повернулась к нему и, взяв за ворот рубашки, притянула к себе.
– Могу я рассчитывать на новогодний поцелуй?
Не дожидаясь ответа, она прижалась губами к его рту и быстро скользнула языком внутрь. В следующий миг она уже уходила прочь по узкой тропе меж сугробов.
– Счастливого Нового года, – сказал Сэм ее исчезающей тени.
Глава 24. Ad astra [13]
– Разве тебе не страшно на нее смотреть?
Нисколечко?
– Нет, – сказал Сэм, настраивая телескоп.
– На твоем месте я бы испугалась. Всякого, кто посмотрит на Медузу, она обращает в камень. Впрочем, ты все равно смотришь мимо. Сместись ближе к зениту.
Сэм изменил угол наклона телескопа, отыскивая Алголь – «Звезду демонов» в созвездии Персея.
– Еще чуть выше. Так и затмение пройдет, пока ты возишься.
– Как ты угадываешь?
– Потому что звезды мои сестры и братья [14].
– Я не о том. Как ты угадываешь точку, в которую я смотрю. Тебе ведь оттуда не видно.
Зубная Фея сидела, поджав ноги, на кровати Сэма в глубине комнаты и ощупывала дыру на своих брюках, которая с каждой новой их встречей становилась все больше. Ее тяжелые ботинки оставили на чистой постели февральскую грязь и полусгнивший прошлогодний лист.
– Я тебе уже говорила: карта звездного неба вытатуирована на внутренней стороне моей кожи.
Фея слезла с кровати, подошла к окну и, отодвинув Сэма, слегка повернула телескоп. При этом она даже не удосужилась в него заглянуть.
Сэм снова приник к окуляру и почувствовал на своем плече ее руку.
– Это она?
– Да, это она. Смотри внимательно, не пропусти момент.
Сэм смотрел и терпеливо ждал. И вот Алголь, двойная звезда в голове Медузы Горгоны, начала быстро гаснуть и почти совсем исчезла. Это выглядело так, будто ему подмигнула сама Вселенная.
– Здорово! – сказал Сэм.
– Она опасна, Сэм.
– Но это ведь всего лишь миф!
– Я говорю не о Медузе. Я говорю об Алисе.
– Алисе? – Сэм оторвался от телескопа и взглянул на Зубную Фею, в глазах которой отражался звездный свет. – Чем она тебе не нравится?
За несколько недель, прошедших после новогоднего визита Алисы, Сэм неоднократно виделся с Зубной Феей, причем ее приходы всегда совпадали по времени с его ночными бдениями перед телескопом. В такие минуты фея была настроена миролюбиво, и Сэм обнаружил, что с ней вполне можно общаться. Хотя непредсказуемость и переменчивость ее настроений по-прежнему внушали ему страх, он научился ее не провоцировать, а она в свою очередь иногда озадачивала его внезапными проявлениями нежности.
– Я не сказала, что она мне не нравится. Наоборот, многое в ней мне очень даже нравится, однако она представляет опасность, вот в чем дело.
– Это ты представляешь опасность! Как насчет того номера, что ты отколола на Рождество?
– Ты все еще не можешь мне это простить? Ну, получил твой лысый дядя сетку для волос. Тоже мне трагедия.
– Я не о подарках, а о том, что случилось в церкви.
Неожиданно Зубная Фея погрустнела.
– Ты представить себе не можешь, как одиноко порой бывает в рождественскую ночь… – Она поспешила сменить тему. – А теперь поверни телескоп к южному горизонту. Видишь Сириус?
Зубная Фея смотрела в ночное небо, но на сей раз ее интерес к звездам был притворным. Она горевала о чем-то, но не могла поделиться с ним своим горем. Удивительно, но в эту минуту Сэм испытывал к ней искреннее сострадание. Он посмотрел в телескоп.
– Сириус – это греческое имя. Оно означает «сияющий» или «палящий». Я раньше тебе не говорила: это мое звездное имя. Сириус.
Когда она произнесла это имя, Сэму показалось, будто звезда коротко вспыхнула, испустив тоненькие лучи фиолетового, золотого и малинового тонов. Фея вздохнула.
– Здесь слишком много света. Весь этот неестественный электрический свет ваших городов загрязняет небо. Вы и сами страдаете, даже не сознавая того.
– Страдаем от чего?
– От потери звезд.
Когда Зубная Фея находилась в таком настроении, это пугало Сэма. Он отвернулся от телескопа и начал делать записи в дневнике звездных наблюдений, который он завел вскоре после покупки телескопа. Сверяясь с наручными часами, он записал все, что видел в эту ночь.
– Мне снова надо будет идти к Скелтону, – сказал он.
– К этому эскулапу? Вот типичный убийца звезд. Медуза Горгона в штанах. Из головы его так и лезут ядовитые змеи. Ты их не замечаешь, но я-то вижу отлично.
– Он ко мне относится нормально. Мама и папа рассказали ему про то, что случилось на Рождество, и он назначил мне новый прием.
– Выходит, это по моей вине. Вот уж чего я совсем не хотела. Послушай, я его боюсь, этого типа. Я боюсь его даже больше, чем Алисы. Они вместе подбираются ко мне с двух сторон.
– Ты всегда будешь где-то рядом со мной?
– Нет, потому что ты сам этого не хочешь. Ты облегчаешь им задачу.
Фея подняла глаза к небу, и Сэм увидел, что она плачет. Слабый свет звезд блестел на ее мокрых щеках.
Человеческие черты в ней стали более заметными. В прорехах ее износившихся, рваных брюк светилось голое тело. Под рубашкой угадывались контуры лифчика, а при взгляде на ее ободранные ботинки Сэм вдруг сообразил, что, если не считать шапки Санта-Клауса и мотоциклетной куртки тогда в Ковентри, Зубная Фея со дня их первого знакомства ходила в одной и той же одежде, которая постепенно превращалась в лохмотья.
– Извини. Я не хотел тебя расстроить, – сказал он.
– Я умираю, Сэм. Я медленно умираю.
– Извини, – повторил он. – Честное слово, я не хотел тебя расстраивать.
Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее плеча, но она сразу напряглась и вскинула голову, как раздраженная лошадь. Быстро вытерев слезы со щек, она оскалила зубы и прошипела свирепо:
– Отвали. Какого хрена тебе от меня надо?
Внезапно она вскочила на подоконник, опрокинув телескоп, и Сэм едва успел поймать его у самого пола. Зубная Фея меж тем распахнула окно и выпрыгнула наружу, растворившись в черноте февральской ночи. Он перегнулся через подоконник, пытаясь за ней проследить, но не обнаружил нигде ее признаков – ни на земле, ни в небе.
Сэм затворил окно. Сердце его гулко стучало. Он извлек из-под кровати Перехватчик Кошмаров, нацепил на нос зажим-крокодил и начал глубоко и часто дышать, пока не сработал будильник. Он сразу его выключил, боясь разбудить родителей.
Сняв зажим, он вернулся к своему астрономическому дневнику, который лежал раскрытым на столе. Последняя запись гласила: «Затмение звезды Алголь в созвездии Персея в 23.45. Сириус меняет цвета. Что надо сделать, чтобы мы не потеряли звезды?» На его постели остались следы грязных ботинок.
Значит, это был не сон. Перехватчик Кошмаров это подтвердил, если, конечно, сам Перехватчик не был лишь частью его сна. Он задернул шторы и лег в постель. Но, прежде чем заснуть, он снова поднялся и, отодвинув рукой штору, еще раз посмотрел на звездное небо.
Сириус тихо угасал на южном горизонте.
Нисколечко?
– Нет, – сказал Сэм, настраивая телескоп.
– На твоем месте я бы испугалась. Всякого, кто посмотрит на Медузу, она обращает в камень. Впрочем, ты все равно смотришь мимо. Сместись ближе к зениту.
Сэм изменил угол наклона телескопа, отыскивая Алголь – «Звезду демонов» в созвездии Персея.
– Еще чуть выше. Так и затмение пройдет, пока ты возишься.
– Как ты угадываешь?
– Потому что звезды мои сестры и братья [14].
– Я не о том. Как ты угадываешь точку, в которую я смотрю. Тебе ведь оттуда не видно.
Зубная Фея сидела, поджав ноги, на кровати Сэма в глубине комнаты и ощупывала дыру на своих брюках, которая с каждой новой их встречей становилась все больше. Ее тяжелые ботинки оставили на чистой постели февральскую грязь и полусгнивший прошлогодний лист.
– Я тебе уже говорила: карта звездного неба вытатуирована на внутренней стороне моей кожи.
Фея слезла с кровати, подошла к окну и, отодвинув Сэма, слегка повернула телескоп. При этом она даже не удосужилась в него заглянуть.
Сэм снова приник к окуляру и почувствовал на своем плече ее руку.
– Это она?
– Да, это она. Смотри внимательно, не пропусти момент.
Сэм смотрел и терпеливо ждал. И вот Алголь, двойная звезда в голове Медузы Горгоны, начала быстро гаснуть и почти совсем исчезла. Это выглядело так, будто ему подмигнула сама Вселенная.
– Здорово! – сказал Сэм.
– Она опасна, Сэм.
– Но это ведь всего лишь миф!
– Я говорю не о Медузе. Я говорю об Алисе.
– Алисе? – Сэм оторвался от телескопа и взглянул на Зубную Фею, в глазах которой отражался звездный свет. – Чем она тебе не нравится?
За несколько недель, прошедших после новогоднего визита Алисы, Сэм неоднократно виделся с Зубной Феей, причем ее приходы всегда совпадали по времени с его ночными бдениями перед телескопом. В такие минуты фея была настроена миролюбиво, и Сэм обнаружил, что с ней вполне можно общаться. Хотя непредсказуемость и переменчивость ее настроений по-прежнему внушали ему страх, он научился ее не провоцировать, а она в свою очередь иногда озадачивала его внезапными проявлениями нежности.
– Я не сказала, что она мне не нравится. Наоборот, многое в ней мне очень даже нравится, однако она представляет опасность, вот в чем дело.
– Это ты представляешь опасность! Как насчет того номера, что ты отколола на Рождество?
– Ты все еще не можешь мне это простить? Ну, получил твой лысый дядя сетку для волос. Тоже мне трагедия.
– Я не о подарках, а о том, что случилось в церкви.
Неожиданно Зубная Фея погрустнела.
– Ты представить себе не можешь, как одиноко порой бывает в рождественскую ночь… – Она поспешила сменить тему. – А теперь поверни телескоп к южному горизонту. Видишь Сириус?
Зубная Фея смотрела в ночное небо, но на сей раз ее интерес к звездам был притворным. Она горевала о чем-то, но не могла поделиться с ним своим горем. Удивительно, но в эту минуту Сэм испытывал к ней искреннее сострадание. Он посмотрел в телескоп.
– Сириус – это греческое имя. Оно означает «сияющий» или «палящий». Я раньше тебе не говорила: это мое звездное имя. Сириус.
Когда она произнесла это имя, Сэму показалось, будто звезда коротко вспыхнула, испустив тоненькие лучи фиолетового, золотого и малинового тонов. Фея вздохнула.
– Здесь слишком много света. Весь этот неестественный электрический свет ваших городов загрязняет небо. Вы и сами страдаете, даже не сознавая того.
– Страдаем от чего?
– От потери звезд.
Когда Зубная Фея находилась в таком настроении, это пугало Сэма. Он отвернулся от телескопа и начал делать записи в дневнике звездных наблюдений, который он завел вскоре после покупки телескопа. Сверяясь с наручными часами, он записал все, что видел в эту ночь.
– Мне снова надо будет идти к Скелтону, – сказал он.
– К этому эскулапу? Вот типичный убийца звезд. Медуза Горгона в штанах. Из головы его так и лезут ядовитые змеи. Ты их не замечаешь, но я-то вижу отлично.
– Он ко мне относится нормально. Мама и папа рассказали ему про то, что случилось на Рождество, и он назначил мне новый прием.
– Выходит, это по моей вине. Вот уж чего я совсем не хотела. Послушай, я его боюсь, этого типа. Я боюсь его даже больше, чем Алисы. Они вместе подбираются ко мне с двух сторон.
– Ты всегда будешь где-то рядом со мной?
– Нет, потому что ты сам этого не хочешь. Ты облегчаешь им задачу.
Фея подняла глаза к небу, и Сэм увидел, что она плачет. Слабый свет звезд блестел на ее мокрых щеках.
Человеческие черты в ней стали более заметными. В прорехах ее износившихся, рваных брюк светилось голое тело. Под рубашкой угадывались контуры лифчика, а при взгляде на ее ободранные ботинки Сэм вдруг сообразил, что, если не считать шапки Санта-Клауса и мотоциклетной куртки тогда в Ковентри, Зубная Фея со дня их первого знакомства ходила в одной и той же одежде, которая постепенно превращалась в лохмотья.
– Извини. Я не хотел тебя расстроить, – сказал он.
– Я умираю, Сэм. Я медленно умираю.
– Извини, – повторил он. – Честное слово, я не хотел тебя расстраивать.
Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее плеча, но она сразу напряглась и вскинула голову, как раздраженная лошадь. Быстро вытерев слезы со щек, она оскалила зубы и прошипела свирепо:
– Отвали. Какого хрена тебе от меня надо?
Внезапно она вскочила на подоконник, опрокинув телескоп, и Сэм едва успел поймать его у самого пола. Зубная Фея меж тем распахнула окно и выпрыгнула наружу, растворившись в черноте февральской ночи. Он перегнулся через подоконник, пытаясь за ней проследить, но не обнаружил нигде ее признаков – ни на земле, ни в небе.
Сэм затворил окно. Сердце его гулко стучало. Он извлек из-под кровати Перехватчик Кошмаров, нацепил на нос зажим-крокодил и начал глубоко и часто дышать, пока не сработал будильник. Он сразу его выключил, боясь разбудить родителей.
Сняв зажим, он вернулся к своему астрономическому дневнику, который лежал раскрытым на столе. Последняя запись гласила: «Затмение звезды Алголь в созвездии Персея в 23.45. Сириус меняет цвета. Что надо сделать, чтобы мы не потеряли звезды?» На его постели остались следы грязных ботинок.
Значит, это был не сон. Перехватчик Кошмаров это подтвердил, если, конечно, сам Перехватчик не был лишь частью его сна. Он задернул шторы и лег в постель. Но, прежде чем заснуть, он снова поднялся и, отодвинув рукой штору, еще раз посмотрел на звездное небо.
Сириус тихо угасал на южном горизонте.
Глава 25. Комната правды
Тот самый поцелуй месяцами витал над Сэмом как некий эфирный дух. Полученный новогодней полночью, когда язык Алисы раздвинул его губы в короткий промежуток времени между первым и последним ударами Биг-Бена [15], этот поцелуй не мог быть в полной мере соотнесен ни с умирающим старым годом, ни с только зарождавшимся новым. Так он и висел, застыв во времени, над порогом его дома – не внутри и не снаружи, не признанный ни там, ни тут, поцелуй сам по себе.
Разумеется, Сэм ничего не сказал об этом Терри и Клайву, реакция которых была легко предсказуема: двусмысленное покачивание бровями со стороны Терри и брезгливо скривленные губы Клайва. С Алисой он почти каждый день встречался по дороге в школу и обратно; сидя рядом в автобусе, они говорили о множестве вещей, но эта тема в их разговорах не возникала ни разу. Этот волшебный поцелуй был сродни бразильским орехам и прочим «Съешь меня», которым не было места в обыденном мире за пределами рождественских и новогодних праздников.
И все же это был не сон, это было на самом деле: поцелуй, прикосновение ее языка, его мелко дрожащие руки. Если даже тема не получит продолжения, отменить то, что было на самом деле, никто не в силах. И Сэм привыкал жить в этом странном поцелованном состоянии, попутно обзаведясь еще одной нелепой привычкой: каждый раз при виде Алисы он машинально поправлял очки, сдвигая их выше к переносице.
Он не мог понять, каким образом очень многие из окружавших его людей догадывались о том, что с ним происходит, – иногда это были лишь смутные подозрения, но порой они попадали в самую точку. Конни стала пристально наблюдать за ним сразу после Нового года. Ему случалось, внезапно обернувшись, поймать на себе озабоченный материнский взгляд. А однажды вечером, когда он гостил в доме Терри, Линда и вовсе вогнала его в краску. Сама Линда продолжала расцветать, – казалось, этому процессу расцветания не будет конца. Она красила губы и пользовалась духами даже в будничной домашней обстановке. Ее юбки день ото дня становились все короче, открывая потрясающе стройные бедра, а ее пышная грудь рвалась на свободу из тесноты блузок – при взгляде на все это великолепие Сэм испытывал чуть ли не адские муки. Он не понимал, как Терри умудряется выдерживать постоянное нахождение с ней под одной крышей. Каждый раз, увидев Линду в новом наряде, он стремился поскорее вернуться домой, чтобы в уединении спальни предаться неистовству мастурбации.
– Ты как-то изменился, – сказала однажды Линда, проводя тонким пальцем по его сразу покрасневшей щеке. На ней были высокие сапоги из лакированной кожи и черная кожаная мини-юбка. – Что с тобой происходит?
– Сэм всегда выглядит так, будто нашел один фунт и тут же потерял пятерку, – гоготнул дядя Чарли.
– Похоже на то, – сказала Линда, задумчиво глядя на Сэма. – Ты выглядишь так, будто что-то нашел и потом снова потерял.
Сэм сдвинул очки выше к переносице и встал со стула.
Разумеется, Сэм ничего не сказал об этом Терри и Клайву, реакция которых была легко предсказуема: двусмысленное покачивание бровями со стороны Терри и брезгливо скривленные губы Клайва. С Алисой он почти каждый день встречался по дороге в школу и обратно; сидя рядом в автобусе, они говорили о множестве вещей, но эта тема в их разговорах не возникала ни разу. Этот волшебный поцелуй был сродни бразильским орехам и прочим «Съешь меня», которым не было места в обыденном мире за пределами рождественских и новогодних праздников.
И все же это был не сон, это было на самом деле: поцелуй, прикосновение ее языка, его мелко дрожащие руки. Если даже тема не получит продолжения, отменить то, что было на самом деле, никто не в силах. И Сэм привыкал жить в этом странном поцелованном состоянии, попутно обзаведясь еще одной нелепой привычкой: каждый раз при виде Алисы он машинально поправлял очки, сдвигая их выше к переносице.
Он не мог понять, каким образом очень многие из окружавших его людей догадывались о том, что с ним происходит, – иногда это были лишь смутные подозрения, но порой они попадали в самую точку. Конни стала пристально наблюдать за ним сразу после Нового года. Ему случалось, внезапно обернувшись, поймать на себе озабоченный материнский взгляд. А однажды вечером, когда он гостил в доме Терри, Линда и вовсе вогнала его в краску. Сама Линда продолжала расцветать, – казалось, этому процессу расцветания не будет конца. Она красила губы и пользовалась духами даже в будничной домашней обстановке. Ее юбки день ото дня становились все короче, открывая потрясающе стройные бедра, а ее пышная грудь рвалась на свободу из тесноты блузок – при взгляде на все это великолепие Сэм испытывал чуть ли не адские муки. Он не понимал, как Терри умудряется выдерживать постоянное нахождение с ней под одной крышей. Каждый раз, увидев Линду в новом наряде, он стремился поскорее вернуться домой, чтобы в уединении спальни предаться неистовству мастурбации.
– Ты как-то изменился, – сказала однажды Линда, проводя тонким пальцем по его сразу покрасневшей щеке. На ней были высокие сапоги из лакированной кожи и черная кожаная мини-юбка. – Что с тобой происходит?
– Сэм всегда выглядит так, будто нашел один фунт и тут же потерял пятерку, – гоготнул дядя Чарли.
– Похоже на то, – сказала Линда, задумчиво глядя на Сэма. – Ты выглядишь так, будто что-то нашел и потом снова потерял.
Сэм сдвинул очки выше к переносице и встал со стула.