Смертью этих двоих людей устранялось и важнейшее препятствие к миру. В одной из современных комедий Аристофана они были представлены в виде двух пестов, которыми демоны войны и междоусобия расплющивали большие и малые города Эллады. Наибольшее значение приобрел теперь Никий; истый афинянин древнего пошиба – богач, патриот, человек верующий – он способствовал главным образом установлению мира ( 421 г . до н. э.). Мирный договор был заключен на 50 лет. Обоюдные завоевания по этому договору должно было возвратить: крепость Панакт на беотийской границе и Амфиполь – афинянам, занятые же афинянами пункты в Пелопоннесе, а именно Пилос и Киферу – спартанцам. Все остальные владения оставить в прежнем составе, доступ во все храмы и на все празднества по-прежнему должен быть открыт всем эллинам.

<Paaaa
421-413 гг. Интриги и борьба на Пелопоннесе
Вторая часть Пелопоннесской войны охватывает 421-413 гг. до н. э. Никиев мир, в сущности, никого не примирил и не был продолжителен. Неизвестно, действительно ли были воздвигнуты те медные колонны в память мира, которые решено было поставить в Афинах, Спарте, Дельфах, Олимпии и на Истме. Известно, однако, что договор никогда не соблюдался вполне и что затруднения возникли тотчас же по заключении мира. Могущественнейшие из союзников Спарты, а именно фиванцы, совсем этого мира не приняли, и их примеру последовали многие; проявилось нечто чрезвычайно оригинальное – сильнейшее недоверие малых и средних государств по отношению к Афинам и Спарте. Это временно придало некоторое значение пелопоннесскому городу Аргосу, который давно уже отодвинулся на задний план.
 
 
 


 
Медная аргосская монета (драхма).
АВЕРС. Бегущий волк.
РЕВЕРС. Большая греческая буква "А", маленькие "ар" (Аргос) и "трикветра", вписанные в квадрат.
Стали поговаривать о том, что эпизод со Сфактерией по отношению к спартанцам, а поражение при Делии по отношению к афинянам положительно лишали обе державы всякого обаяния в смысле их военного превосходства, и был даже такой момент, когда это настроение стало выказываться настолько грозно, что Афины и Спарта были вынуждены заключить между собой частный союз. Но в то же время, как со стороны Спарты и Афин, так и со всех сторон, все было переполнено кознями и запутаннейшей игрой интриг, направленной против всех и каждого. Уже на третий год после заключения мира война разгорелась вновь, и союз пелопоннесских государств, состоявший из Аргоса, Мантинеи, Элиды и поддерживаемый Афинами, уже угрожал спартанскому могуществу. Только победой, одержанной над этим союзом в мантинейской области, спартанцам вновь удалось восстановить свое значение в Пелопоннесе (июнь 418 г . до н. э.).

<Paaaa
Афины. Аристофан
В Афинах тоже ясно сказались моральные последствия последних лет войны. К этому периоду времени относятся важнейшие из комедий Аристофана – 425 г . до н. э. " Ахарняне", 424 г . до н. э. " Всадники", 423 г . до н. э. " Облака", 421 г . до н. э. " Мир", и надо сказать, что он служит одним из наиболее ясных симптомов наступающей эпохи. Насколько изумляешься неописуемой гениальности автора, насколько нужно признать в их основе патриотическое настроение и положительно утверждать, что все благороднейшие побуждения человеческой души были ему вполне открыты и доступны, настолько же, с другой стороны, подобные произведения и их успех на сцене заставляют предполагать и отчасти даже выказывают в обществе чрезвычайно опасное расположение умов. Всякие авторитеты, государственные деятели всех возможных оттенков – Перикл, Клеон, Никий, Ламах и Демосфен, даже столь всесильный в то время демос, пред лицом того же демоса, народ перед народом, – подвергаются в этих комедиях самому необузданному осмеянию. Боги народа низвергаются автором в прах, все божественное и человеческое предается в жертву всесильной насмешки, которая должна действовать тем более разлагающим образом, что автор умеет находить высокий и торжественный строй речи для возвышенных предметов. И рядом с этой бичующей, все разлагающей сатирой превозносится чувство собственного достоинства этого народа, и без того уже возведенное на страшную высоту всем, что может обольстить человека – могуществом, славой, богатством, неисчерпаемыми сокровищами духа во всех его проявлениях – в искусстве, в науке, в поэзии… Только при том состоянии тогдашнего общества, которое Аристофан вскрывает своей личностью и своими произведениями, можно уяснить себе все сумасбродство предприятия, которое вскоре должно было привести афинян к беспримерной катастрофе.

<Paaaa
Алкивиад
В это время в Афинах стало преобладать влияние личности, которая представляла собой смешение самых блестящих и самых опасных особенностей афинского характера. Личность эта – Алкивиад, сын Клиния. Природа и счастье щедро наградили этого человека (в 421 г . до н. э. ему минуло 30 лет) всеми преимуществами. Он был знатного рода, прекрасен собой, богат, умен. Лишившись отца в ранней юности, он поступил под опеку и руководство первого из афинских граждан, Перикла (тот приходился Алкивиаду дядей); сам по себе как личность Алкивиад был в такой степени привлекателен и разносторонен, что умнейший, оригинальнейший и благороднейший из мыслителей древности Сократ, сын Софрониска, вступил с Алкивиадом в теснейшую связь; у Потидеи и при Делии они стояли рядом в афинском войске. Однако Сократ был не способен лучшим своим достоянием поделиться с этим баловнем счастья, мелочно самолюбивым и с ранней юности уже находившим удовольствие в том, чтобы быть предметом городских толков. Алкивиаду были чужды и чувство справедливости, и сознание нравственной ответственности за свои поступки; его тщеславие удовлетворялось тем, что все говорят о его необузданных проделках, и вскоре он стал этими проделками обращать внимание народа, навязывать свою личность. При этом он был человеком с большой силой воли, умевшим при всякой обстановке выдвинуться и выказать свои преимущества, вызывавшим среди своих соотечественников самые горячие ожидания своими блестящими способностями, а также необычайным умением подлаживаться к обстоятельствам и пользоваться слабостями людей, угождая им и с величайшей легкостью переходя от персидской распущенности к спартанской строгости нравов. Особенно он умел поддерживать в народе то монархическое стремление, которое и в республиках побуждает простолюдина увлекаться той или другой выдающейся личностью.
 
 
 


 
Алкивиад. Античный мраморный бюст.
Когда после заключения Никиева мира, в 420 г . до н. э., афиняне впервые вновь появились на Олимпийских празднествах, он добился того, что был выбран в составе торжественного посольства и въехал на арену на семи колесницах, запряженных четверками. Этим великолепием он хотел доказать, что его родной город не обеднел от войны.

<Paaaa
Сицилийская экспедиция
Он-то и увлек афинский народ к невероятно смелому предприятию, известному под названием Сицилийского похода. Повод к этому предприятию был подан усобицей между двумя весьма незначительными городами острова Сицилии. Один из них, Эгест, обратился за помощью в Афины потому, что другой, Селинунт, опирался на Сиракузы, дорийскую колонию.
 
 
 


 
Тетрадрахма Селинунта.
АВЕРС. Аполлон, стреляющий из лука, едет на колеснице, управляемой Дианой. РЕВЕРС. Аполлон с блюдом и лавровой ветвью.
Та часть афинского общества, которую можно было бы назвать на новейшем историческом языке "молодыми Афинами", и во главе ее Алкивиад, жаждали политики в величавом стиле, и под стать их идеям в массе приверженцев подобной политики давно уже сделалось общим желание утвердиться на таком удобно расположенном и плодородном острове, как Сицилия, и даже обладать им. Эти юные государственные мужи, не затрудняясь и не останавливаясь ни перед чем, уже простирали виды на Италию и Африку, Этрурию и Карфаген, пренебрегая и осмеивая старые традиции и осторожную политику Перикла… Экспедиция на Сицилию – на помощь Эгесту – была решена. Брожение в Афинах было чрезвычайное: юношество и толпа страстно ухватились за мысль о подобном походе, на который все смотрели как на предпринимаемый с целью завоеваний; прилив добровольцев, желавших поступить в ряды войска, был громадный, можно было подумать, что наступает новая эра в жизни государства. И напрасно противился Никий, представитель традиций времен Кимона и Аристида, осуществлению этой экспедиции, которая должна была отвлечь военные силы Афин вдаль, в такое время, когда в самой Греции нельзя было ручаться ни за один день. Порицания Никия и его указания на то, что это предприятие будет стоить огромных затрат, только еще более повредили делу; народ удвоил затраты, предположенные Никием, и избрал его самого, Алкивиада и Ламаха, довольно известного полководца, предводителями экспедиции, вручив им весьма обширные полномочия.

<Paaaa
Кощунство над статуями Гермеса
Как велико было возбуждение в среде консервативных кружков, доказывается загадочной проделкой – известным кощунством над статуями Гермеса. Незадолго до отплытия экспедиции одним утром обнаружилось, что все гермы, т. е. священные камни с головой Гермеса, бога торговли и мореплавания, всюду в городе воздвигнутые в качестве символов мирных торговых отношений, были изуродованы. Это кощунство привело в ужас всю еще весьма наивно веровавшую массу афинского народа, причина этого преступления до сих пор остается загадкой для исследователей, но есть основание думать, что этим чрезвычайным злодеянием желали возбудить в народе опасение против экспедиции и навлечь подозрение на ее инициатора, Алкивиада, легкомыслие которого уже не раз проявлялось в осмеянии священных обрядов. Довольно ясным представляется то, что злодеяние было совершено немногими участниками и притом приведено в исполнение быстро, умно и тайно. Показательно также, что никакого беспристрастного расследования не было произведено. Но цель, к которой стремились лица, участвовавшие в этом заговоре, не была достигнута ( 415 г . до н. э.).
 
 
 


 
Изготовление гермы.
Резник работает характерным для того времени тонким долотом на длинной ручке. Изображение с красно-фигурной аттической вазы. 480 г . до н. э.

<Paaaa
Осада Сиракуз. 415 г .
С удивительным мастерством рисует Фукидид ряд картин этой трагической экспедиции, целью которой был первый из сицилийских городов – дорийская колония Сиракузы. При этом своим примером древний писатель доказал, что историк, проникнутый сознанием своих высоких обязанностей, может найти в себе силы для точного, правдивого и беспристрастного изложения даже того, что ему особенно горько и тягостно излагать как патриоту. Едва ли из древности дошла другая подобная картина, настолько же сохранившая всю свежесть своих красок. По Фукидиду можно проследить это предприятие начиная с раннего утра того июльского дня ( 415 г . до н. э.), когда войска из города направились к гавани и после жертвоприношений, вознесенных необозримой толпой народа, направились на ожидавшие их корабли, которые пустились в свой гибельный путь, весело обгоняя друг друга. Затем, по прибытии флота в италийские воды, видна нерешительность и несогласие в среде вождей, виден перст судьбы в прибытии того государственного корабля, который должен был увезти в отечество Алкивиада – единственного человека, способного провести это предприятие до конца или вовремя от него отказаться note 25. И вот честный, преданный своему отечеству, но ограниченный Никий вынужден руководить предприятием, которое он положительно не одобрял, которое по своему существу вполне противоречило и его природным свойствам, и его политическим воззрениям. Он подступил к городу после долгого промедления, в течение которого сиракузяне имели возможность приготовиться к обороне. Весной 414 г . до н. э. начинается осада, ведется усиленно, победа уже близка, но вскоре все изменяется.
 
 
 


 
Осада Сиракуз в 416 г . до н. э.
Афиняне подошли с севера (1) после короткого боя, заложили два укрепления: одно на плато Эпиполы, другое – круглый форт и начали строить стены для блокады города. Чтобы воспрепятствовать этому, сиракузяне попытались построить вал (2), который был взят и разрушен. Затем осажденные попытались провести через болота ров с палисадом (3), но и эти укрепления были взяты афинянами. После этого осаждающие стали строить прибрежные укрепления (4), чтобы прикрыть свой флот, вместо того чтобы закончить укрепление на севере. Сиракузяне получили подкрепления из Спарты и возвели стену (5) между морем и афинским укреплением, кольцо оказалось разомкнутым. Афиняне построили три форта (6) и расположили под ними флот. Сиракузяне перешли в наступление, взяли форты и заперли в гавани афинский флот торговыми судами, соединенными цепью (7). После судьбу экспедиции решило морское сражение, в котором афинский флот был разбит.
Злой дух Афин, Алкивиад, с беспримерной наглостью перешедший на сторону врагов и бежавший в Спарту, вступает в дело. По его наущению спартанский военачальник Гилиппприбыл на Сицилию с небольшим отрядом, проник через афинские линии в осажденный город, принял начальство над сиракузянами, сумел ободрить их, и осенью того же года положение осаждающих ухудшилось настолько, что осаду уже можно было продолжать с надеждой на успех только в случае присылки сильных подкреплений из Афин. Подкрепления были посланы, но Никий не был отозван обратно: народ, жаждавший успеха экспедиции и уверенный в том, что в ней затронута честь имени Афин, к сожалению, слишком доверял своему малоспособному вождю. Демосфен, приведший подкрепление из Афин, после первой же неудачи признал, что следует отказаться от несчастного предприятия; но Никий никак не мог решиться на этот шаг. Наконец он решился на это, но тут лунное затмение (27 августа 413 г . до н. э.) довершило дело: жрецы объявили, что отплытие может совершиться только через трижды девять дней. Тогда сиракузяне, пользуясь этим невозвратно утраченным временем, загородили вход в гавань, где стояли афинские корабли, и только победой могли проложить себе путь в открытое море – единственный путь к спасению. Последовала битва в большой сиракузской гавани; описание ее у Фукидида переносит в то отдаленное время и заставляет переживать те ощущения, которые, во время этой страшной битвы, переживали сиракузяне, следившие за ее ходом со стен города и с окружающих его высот. Приближался ли к берегу, в общей сутолоке, афинский корабль и экипаж его собирался искать спасения на берегу, стоявшие там спрашивали его: не думает ли он посуху вернуться в Афины? Когда в таком же положении находился сиракузский корабль, сиракузяне кричали своим землякам с берега, что смерть есть жребий всех людей и что нет смерти прекраснее, чем на водах родного города. В конце концов афинянам не удалось прорваться в море – единственный путь к спасению был утрачен.

<Paaaa
Катастрофа 413 г .
Последние движения афинского войска, попытка отступления внутрь острова для соединения с дружественными племенами – все это было не более чем содрогания умирающего. Победители преследовали афинян по пятам. Сначала была обезоружена окруженная в оливковом саду сиракузянами часть афинского войска под предводительством Демосфена; в пяти часах пути от Сиракуз, на берегах маленькой речки Асинар, войско Никия остановилось. Порядок был нарушен окончательно, это уже не войско, а толпа несчастных людей, измученных лишениями и жаром, отчаянных беглецов, которым Никий, проявивший в крайности большое самообладание, еще раз предложил сразиться, и когда они ему в том отказали, предоставил их и себя великодушию того спартиата, который руководил сиракузянами в победе. Сиракузяне не послушали Гилиппа, который хотел, по крайней мере, спасти вождей афинского войска: Никий и Демосфен пали жертвами народной мести. Те из пленных, которые не погибли в сиракузских каменоломнях, были проданы в рабство; "скачущий конь", герб города Сиракузы, был выжжен у них на лбу и указывал на то, что свободные афинские граждане отныне стали собственностью города Сиракузы. Немногие из жертв этой катастрофы, которых местами можно было встретить на острове, старались снискать себе смягчение своей горькой доли тем, что вслух читали трогательные стихи из трагедий Еврипида, любимейшего в то время трагика афинян.
Нетрудно вычислить, что долгая осада и заключительная катастрофа стоила афинянам не менее 8 тысяч афинских граждан и около 200 триер; можно сказать, что едва ли когда-либо высокомерие демократии, избалованной долгим периодом счастья, наказывалось более страшным ударом! И едва ли когда-либо более ясным всем и каждому представлялось неудобство такого государственного устройства, при котором в решении трудных вопросов и положений внешней политики последнее, решающее слово принадлежит народному собранию. Каждый видел наступление бедствия, никто – и менее всего сами полководцы – не сознавал в себе мужества или права вовремя это бедствие отклонить или от него отстраниться. И если в данном случае должно обвинить афинян, то, с другой стороны, справедливость побуждает признать, что, напротив, способ действий афинян после пережитой ими ужасной катастрофы был достоин лучших времен афинской республики и лучших деяний прошлого. Вскоре после того, как афинские граждане справились с первым, потрясающим впечатлением катастрофы, они одумались и приготовились к одной из славнейших в истории человечества оборонительных войн, только девять лет спустя закончившейся взятием Афин спартанцами, после всевозможных колебаний счастья то в ту, то в другую сторону.

<Paaaa
Отчаянное положение и героизм Афин
Так начался третийпериод войны (413-404 гг. до н. э.), главный интерес которой вращается преимущественно около этой изумительной обороны. Несчастливый исход сицилийского похода, конечно, тотчас вызвал против Афин целую коалицию хищных врагов, желавших поживиться богатой добычей. Прежние противники афинян в Греции получили новое подкрепление со стороны сиракузян, еще не пресыщенных местью и явившихся доказать свою признательность дорийским союзникам, оказавшим помощь их городу. К коалиции примкнули и города, участвовавшие в Делосском союзе, отпавшие от Афин вследствие понесенного ими поражения или просто пользовавшиеся случаем выбиться из-под их власти, потому что под влиянием Спарты во главе управления этих городов явилась олигархическая партия. Особенно чувствительным для Афин было отпадение от них Хиоса( 412 г . до н. э.), который все же занимал в союзе выдающееся положение. К этим противникам Афин присоединились, наконец, и персы. На быстро долетевшее из Суз известие о поражении афинян в Сицилии персидское правительство ответило очень странной мерой: царская казна вновь потребовала от двоих сатрапов Малой Азии внесения тех даней, которые никогда не платили персидскому царю греческие малоазийские города. И уже в 412 г . до н. э. между сатрапом Тиссаферном и Спартой был заключен оборонительный и наступательный союз, по которому Артаксерксу I, персидскому царю (с 465 г . до н. э.), следовало возвратить все его прежние владения на берегах Малой Азии.

<Paaaa
Спартанцы в Аттике
К счастью, все эти противники выказали себя медлительными, и афиняне успели далеко обогнать их в приготовлениях к войне: уже к концу 412 г . до н. э. они снова обладали флотом, состоявшим из 104 триер, тогда как в пелопоннесском флоте их было всего 94. Хуже всего было то, что спартанцы, по совету Алкивиада, вместо своих ежегодных вторжений в Аттику заняли в этой области местечко Декелею note 26, укрепили его и поместили в нем сильный гарнизон. Это не повело непосредственно к столкновению, но было все же чрезвычайным стеснением для афинян; недаром Аристофан в своей знаменитой комедии "Облака" влагает в уста Стрепсиада жалобу на то, что "теперь нельзя даже и рабов своих выпороть всласть – того и гляди убегут в спартанский лагерь". Известно, что и в действительности среди рабов в Афинах эти побеги сделались обычным делом.
Вообще говоря, война около этого времени велась очень вяло, и все были гораздо менее заняты войной, нежели интригами, в которых Алкивиаду вскоре опять пришлось играть главную роль.

<Paaaa
Алкивиад в Персии
После того как Алкивиад в течение долгого времени пользовался при спартанском правительстве влиятельным положением полезного советника, пришло и такое время, в которое недоверие к нему, никогда вполне не проходившее, вновь стало преобладать. Человек он был в Спарте бесправный, да притом стал признаваться неудобным – с ним и не поцеремонились. Эфоры вынесли ему смертный приговор. Но хитрый иониец не дался им в руки: он бежал к сатрапу Тиссаферну и, вероятно, при его дворе чувствовал себя лучше, чем среди спартанцев, которых от души презирал, как истый афинянин. И вот он задумал примириться со своим родным городом и даже готов был предложить своим согражданам награду за это примирение: он надеялся склонить их в пользу сатрапа, у которого вскоре стал пользоваться большим значением.

<Paaaa
Политическая борьба в Афинах
Однако Тиссаферн в виде ручательства потребовал изменения демократического правления в Афинах в смысле преобладания аристократического принципа. И такому изменению в данное время действительно способствовали многие обстоятельства. После того как многие из новых людей, подобных Клеону, Гиперболу и др., вышедшие из низших слоев народа, привели демократию к целому ряду неудач, древнеафинские аристократические элементы сплотились теснее. Появились в обществе гетерии или клубы; припомнили и то, что несчастная сицилийская экспедиция не одобрялась одним из представителей аристократического сословия, честным и верным правительству Никием. Многим демократическая форма правления стала казаться неудобной, и это направление нашло себе горячего сторонника в талантливейшем и остроумнейшем из всех афинских писателей – в Аристофане.Мир был необходим, но как же могло демократическое правление прийти к какому бы то ни было соглашению со Спартой? Алкивиад, по-видимому, надеялся добиться своего возвращения в Афины при помощи олигархической партии, которая временно получила некоторую точку опоры в довольно распространенном настроении массы. Но эти надежды рухнули потому, что Алкивиаду не удалось переманить персов на сторону Афин и ему перестали доверять, даже опасаться его. Олигархическая партия решилась действовать и помимо его, и – отчасти при помощи насилия, отчасти при помощи ловкой интриги – произвела такой государственный переворот, при помощи которого солоновское государственное устройство было устранено и замещено олигархическим способом правления. Эту перемену старались несколько прикрыть тем, что в механизме нового правления оставили место и для экклесии, состоявшей из 5 тысяч зажиточнейших граждан, как бы сохранив народное собрание, и притом на довольно широкой демократической основе. Но эта экклесия никогда не собиралась, потому что право созывать ее было предоставлено особому совету четырехсот( 411 г . до н. э.). Весть об этом перевороте в правлении вызвала восстание на афинском флоте, в то время находившемся близ берегов Самоса. Слова, некогда высказанные Фемистоклом накануне Саламинской битвы, не утратили своего значения для этих афинян: они пришли к убеждению, что здесь, за стенами кораблей, сохранилось настоящее афинское государство и весь строй их родного города, что "не они, восставая против новых порядков, отпадают от города, а город от них отпадает". Так выразился один из их вождей, Фрасибул. Затем афинские моряки побратались с гражданами Самоса, державшими сторону демократии; все поклялись держаться демократического способа правления и обязались вести войну с Пелопоннесом, не щадя никаких усилий. А т. к. им нужен был вождь с громким именем, а Алкивиад пользовался славой человека, который может добиться всего, чего захочет, то они его призвали, и он принял над ними начальство.