Егорова Ольга. Магический код

   Он поцеловал ее еще раз, а потом она выскользнула из его объятий и из кухни-прихожей. Иван прислонился к стене, чтобы отдышаться. И простоял у этой стены достаточно долго, до тех пор, пока из-за стены снова не послышался голос Лоры:
   — Иван? Вы там живой? Или она правда вас убила? Живой Иван появился в дверном проеме, Лора и Таня облегченно вздохнули, а баба Тася поднялась с дивана и сказала:
   — Пойду я. Весело у вас, молодежь, но у меня дел дома полно. До ночи не управлюсь.
   Они все вместе снова вышли в кухню-прихожую, проводили бабу Тасю, потом все вместе вернулись в комнату и сели на диван. Диана принялась рассказывать про Светку. Что та позвонила ей сегодня с утра и попросила прийти. Диана пришла к ней после тренировки, принесла ей целый килограмм пончиков и поговорила со Светкиной матерью, которая накануне начала лечиться от алкогольной зависимости в реабилитационном центре. В ту ночь, когда Светка была в больнице, она вдруг проснулась, посмотрела на часы и поняла, что, если в три часа ночи десятилетней дочери нет дома, — это страшно.
   Потом Лора сказала, что через три дня у ее матери день рождения и она совсем не знает, что ей подарить. Долго обсуждали вопрос подарка и в конце концов сошлись на том, что это должна быть новая швейная машинка. Мать Лоры шила — не на заказ, а ради удовольствия — потрясающие и очень стильные кожаные штучки и потом раздаривала их друзьям. А вот на машинку жаловалась уже давно, года два наверное, поэтому новая машинка станет для нее, пожалуй, лучшим подарком.
   Таня рассказала про свои школьные успехи и про двойку по поведению. Двойку по поведению Таня получила за то, что огрела портфелем по голове известного хулигана Лешу Бабушкина. Леша Бабушкин, как выяснилось, удар портфелем по голове заслужил. Поэтому и Диана, и Лора, а вслед за ними и Иван одобрили Танин поступок и сказали Тане, что она молодец.
   Потом Лора сказала, что ужасно хочет чаю. Диана поднялась было, чтобы заварить этот чай, но Иван ее остановил и сказал, что с чаем справится сам, а она пусть отдыхает, потому что устала. Диана возразила — ничего она не устала и к тому же не инвалид, чай заварить сможет. Иван объяснил, что ничего такого не имел в виду, просто хотел сделать ей приятное. В результате этих препирательств они оказались на кухне вдвоем. Следом за ними вышла и Лора — как выяснилось, она просто собиралась выбросить в мусорное ведро фантики от конфет, которые валялись на диване. Уходя с кухни-прихожей, Лора нечаянно задела плечом дверь, и дверь закрылась. И Иван остался вдвоем с Дианой за закрытой дверью.
   — И не вздумай ко мне приставать, — сразу же заявила Диана, точно разгадав его намерения.
   — Вот еще. Больно надо мне к тебе приставать. Сама пристанешь, если захочешь, — равнодушно ответил Иван, наливая доверху большой пузатый чайник — красный в белый горох, родной брат знаменитого фартука.
   — Ах вот как, — злорадно усмехнулась Диана, доставая из шкафа маленький пузатый заварочный чайник.
   — Вот так, — подтвердил Иван, надевая на носик большого пузатого чайника свисток.
   — А если я не захочу? — поинтересовалась Диана, доставая из шкафа упаковку черного чая.
   — Это исключено, — заявил Иван, включая газовую конфорку.
   — С ума сойти, — сказала Диана, обхватив его руками за шею. — Какой ты наглый и самоуверенный тип.
   — Ага, я такой, — прошептал Иван, нежно коснувшись губами мочки ее уха. — Самоуверенный и наглый. Ужасно наглый… И ужасно самоуверенный…
   — Я ужасно… ужасно соскучилась… ужасно по тебе соскучилась…
   Больше они не разговаривали.
   Ровно через одну сотую долю секунды где-то на другой планете раздался странный и оглушительный свист. Иван все надеялся что он прекратится сам по себе, но свист не прекращался — наоборот, становился все громче. Диана пробормотала ему в губы что-то непонятное: «Чайник кипит». Все это время она говорила только «О господи» и «Ах ты мой хороший» и еще «Ужасно соскучилась», такие простые и ясные слова, а теперь вдруг сказала что-то совершенно невразумительное про какой-то чайник, который кипит. Иван сперва не мог понять, что это за чайник и как это бывает, когда этот чайник кипит, и какое он вообще имеет к ним отношение, и понял только в тот момент, когда она, отстранившись, выключила наконец газ на плите и заставила чайник замолчать.
   — А, чайник… Черт, что это он так быстро закипел?
   — Не знаю. Странный какой-то сегодня. В первый раз с ним такое, обычно его не дождешься…
   Он снова притянул ее к себе. Но она отстранилась:
   — Ну, хватит уже. Мы с тобой правда как маленькие дети. Целуемся за стенкой украдкой. Как будто нам пятнадцать лет. Ужас какой-то.
   — Ага, — подтвердил Иван. — Ужас. Дин, давай я… Давай я сегодня останусь. У тебя. Давай?
   — Нет, Иван, не надо… Ты не обижайся, только… Я так не могу. Танька все время за стенкой. Ну ты представь, что будет, если она увидит?
   — Так ночью же. Она разве просыпается ночью?
   — Ну, в принципе не просыпается… Хотя иногда все же бывает. Знаешь, сон плохой приснится или заболит что-нибудь… Нет, я не могу так. Мы с тобой в прошлый раз вообще головой не подумали. Хорошо, что она не проснулась…
   — Дин… Я так совсем с ума сойду. Совсем-совсем… Динка… Слушай, давай поженимся, а? Нет, правда, давай? У меня большая квартира… Четыре комнаты… У нас с тобой своя спальня будет, и у Тани своя комната, и у мамы своя… И еще гостиная останется, для гостей… Для Лоры и Мура… А можно, знаешь, дом построить. Я давно уже хотел дом построить. Большой, двухэтажный. Только жить в нем некому было. А если мы все вместе жить будем — ты, мама, я и Таня… Тогда нам как раз нужен будет большой дом… Давай, Динка, поженимся?
   — Дурачок. Кто же из-за этого женится? Ты что такое вообще говоришь?
   — Я тебе предложение делаю… И я не из-за этого… Я же тебя люблю. Я тебя правда люблю, помнишь, я в прошлый раз еще сказал?
   — Дурачок… Предложение он мне делает… Любит он… Иван… Иванушка… Нет, не зря в сказках всех дурачков Иванушками звали…
   — Да перестань, Дина. Я серьезно, я правда… Сама же говоришь, что скучала?
   — Ну, скучала. Так я же не рассчитывала, что ты мне после этого предложение сделаешь. Я просто так сказала. Потому что правда скучала. Ну как же ты не понимаешь…
   — Да что я должен понимать? Что, скажи?
   — Это не так просто.
   — Я понимаю, ты замужем. Тебе придется сперва оформить развод, чтобы выйти за меня. Но я подожду, я потерплю…
   — Иван! Да что ты такое вообще говоришь? При чем здесь развод? Господи, стоишь тут на кухне между мойкой и разделочным столом… И в любви объясняешься… И еще предложение делаешь… У меня, между прочим, ребенок. Танька.
   — Таньку я уже люблю. Я ее еще в прошлый раз полюбил. А сегодня полюбил еще сильнее. Я тоже раньше думал, что чужого ребенка полюбить невозможно. Что ребенок должен быть свой, чтобы его полюбить. А теперь вот полюбил Таньку и понял, что ошибался. И она ко мне вроде неплохо относится… Дин, выходи за меня, а? Если тебе не нравится между мойкой и разделочным столом на кухне, я могу где-нибудь в другом месте… На площади, например, при всем честном народе… Или в твоем спортивном зале…
   — Нет, ты на самом деле ненормальный… Я еще в тот вечер заподозрила, когда ты мне цифры говорил…
   — Цифры? Какие еще цифры?
   — Ну, двести тридцать восемь… Шестьдесят четыре… Эм, эс. Не помнишь, что ли?
   — Ну да, помню. Это номер автобуса был, на котором ты ехала…
   — Номер автобуса… И это, по-твоему, нормально, да?
   — Не знаю… Я просто не знал, что сказать. Дин, давай поженимся, а?
   — Ладно, хватит уже. Давай пока больше не будем об этом говорить. Пока, — добавила она, увидев, что он нахмурился. — Будем считать, что ты сделал мне предложение… Господи, с ума сойти можно… Предложение он мне сделал… Ну, в общем, что ты мне его сделал, а я пока думаю… А когда я надумаю, я тебе отвечу. Ладно?
   — Ладно. — Пришлось согласиться. — Только ты обещай, что не будешь думать слишком долго.
   — Обещаю. Но ты не приставай ко мне с этим каждый день, хорошо?
   — Хорошо, — ответил он скрепя сердце. И добавил: — Чай, наверное, уже заварился?
   — Ага, если бы кто-нибудь еще догадался кипятку в заварочный чайник налить, он бы точно заварился…
   Она тихо смеялась, и он смеялся вместе с ней, одной рукой держа ее за руку, а другой наливая в заварочный чайник горячую воду.
   — Эй, молодежь! — громко-громко, так, что наверняка даже и баба Тася за стеной услышала, закричала из комнаты Лора. — Мы тут вас ждать уже, случайно, не устали? Скоро вы там со своим чаем? Или вам помощь нужна?
   Через секунду приоткрылась дверь и в кухне-прихожей появилась Лора собственной персоной.
   — И ни к чему так орать, — сказала Диана. — Мы не глухие.
   — Не глухие? А что же у вас тогда чайник орал целый час? Не слышали?
   — И никакой не целый час. А вообще, вода в чайнике должна прокипеть несколько минут. Ты этого не знала? Чтобы все микробы погибли.
   — А, так это вы микробам экзекуцию устраивали. Вот в чем дело, оказывается, — серьезно ответила Лора. — Ну и как? Успешно? Все погибли? Или один, самый живучий, остался? Может, его, гада, еще раз прокипятить? Чтоб уж наверняка?
   — Не стоит. Думаю, ни одного гада там не осталось. Можно спокойно пить чай.
   — Ну вот и замечательно. А то мы с Танькой заждались уже вашего чая.
   — Мама, — донеслось из комнаты, — я не хочу пить чай с мертвыми микробами!
   — С живыми, что ли, хочешь? — поинтересовалась Диана.
   — И с живыми не хочу! Хочу без микробов!
   — Так он и есть без микробов. Когда вода кипит, микробов в ней не остается. Они не просто умирают, они исчезают.
   — Исчезают? А куда же они деваются?
   — Испаряются, — тут же нашелся Иван. — Превращаются в пар, понимаешь? И улетучиваются.
   Таня осталась таким объяснением довольна. Помогла взрослым перенести в комнату чашки, принесла сахарницу и заварочный чайник. Разрешила выложить в вазочку конфеты, подаренные Иваном, и пообещала, что к конфетам не притронется.
   До позднего вечера они просидели в комнате, выпив по три чашки чаю и ополовинив вазочку с конфетами. Таня обещание сдержала: к конфетам не притронулась, зато съела все мандарины, обнаруженные в подарочном пакете. Диана снова хмурилась: как бы не началась аллергия, а кот Василий все это время спал на телевизор».
   В десятом часу Иван засобирался. Уходить не хотелось, но и сидеть до бесконечности было как-то неудобно, да и Таня уже начала зевать. С Лорой, которая, как выяснилось, собиралась оставаться у Дианы ночевать, и с Таней они попрощались в кухне-прихожей, а Диана вышла проводить его на улицу.
   На улице было ужасно холодно, дул какой-то северный ветер и сеял мелкую крупу, которая под утро должна была превратиться в первый снег. Зима в этом году припозднилась. Диана вышла его провожать, не одевшись, как была — в тонкой кофточке и узких вельветовых брюках. Иван сгреб ее в охапку, постаравшись закрыть своим телом от ветра и согреть хоть немного. За минуту он успел поцеловать ее в щеку, в ухо, в нос и в шею, перецеловать каждый палец, задержаться губами на ее губах, а потом затолкал обратно в подъезд, всерьез испугавшись, что она замерзнет и заболеет.
   — Ты подожди. — Она высунула нос из-за двери и окликнула Ивана. — Подожди, ты когда придешь-то? Мы же не договорились. Или не придешь больше?
   — С ума сошла, что ли, — удивился он. — Как это — не приду? Приду, конечно. Завтра приду, если можно.
   — Можно, — согласилась Диана. — Только сразу предупреждаю: завтра у меня будет куча народу. И Лора будет, и Мур будет тоже.
   — Кошмар какой-то. — Иван не смог сдержать эмоций. — Ужас просто. Дин, я этого не вынесу, правда. Нет, они, конечно, хорошие, и Лора, и твой этот Мур… Только…
   — Только! — передразнила Диана. — А у тебя есть какое-нибудь менее ужасное предложение?
   — Есть. И я тебе его уже сделал, между прочим. Ты забыла, что ли? Или не слышала?
   — Слышала. Только мы же договорились. И я сейчас не об этом.
   — Да я понимаю… Слушай! — Внезапно Ивана осенило. Захотелось даже хлопнуть себя по лбу: и как это он раньше не додумался? — А давай ты ко мне придешь, а? Что это все время я к тебе хожу, а? Давай теперь ты ко мне?
   Диана нахмурилась:
   — Все время он ко мне ходит. Два раза пришел — и уже все время. С мамой хочешь познакомить?
   — Да при чем здесь мама! Нет, я, конечно, очень хочу тебя с ней познакомить… Ты ей понравишься… И она тебе тоже понравится… Только мама не всегда бывает дома…
   Диана расхохоталась. Она все поняла, она его вычислила за какую-то долю секунды — наверное, просто потому, что все его мысли были написаны у него на лице.
   — Понятно. Ну ладно, если ты так настойчиво зовешь меня в гости… Я, пожалуй, зайду как-нибудь… Знаешь, ты мне позвони, и мы с тобой договоримся, ладно?
   — Ладно. Позвоню. Обязательно. А можно я тебе сегодня вечером позвоню?
   — Вечер уже почти кончился, Иван. А ночью звонить не надо. Разбудишь Танюшку, у нас телефон громкий.
   Иван готов был разбить вдребезги этот громкий телефон или по крайней мере обругать его матом. Но делать этого при Диане не стал. На клочке бумаги записал номер ее громкого телефона, на другом клочке написал для нее номера всех своих телефонов — домашнего, двух рабочих и двух мобильных.
   — Тогда ты позвони мне. Ночью или утром… Если вспомнишь про меня — позвони.
   — Вспомнишь! — снова усмехнулась она. — Тебя забудешь, как же!
   Просунув голову в проем подъездной двери, он еще раз осыпал ее лицо быстрыми поцелуями. И побрел к своей машине, усыпанной мелкой снежной крупой.
 
   Ночью она ему не позвонила. Хоть он и ждал ее звонка долго-долго, хоть и положил трубку от радиотелефона на кровать рядом с подушкой и гипнотизировал взглядом эту трубку несколько часов, пока сон его окончательно не сморил.
   Зато она позвонила ему на следующий день на работу. И это было приятно и радостно, потому что на работе он ее звонка совсем не ждал. Услышав ее голос в трубке, он сперва не узнал его и потом несколько минут привыкал к ней, к этой новой Диане в новом воплощении.
   — Ты почему ночью не позвонила? — не сдержался он и спросил, хотя давал себе слово, что спрашивать об этом не будет.
   — Ночью некогда было, — ответила она.
   — Как это — некогда? Это чем же ты, интересно, занималась всю ночь, что тебе некогда даже и позвонить было?
   Она молчала некоторое время, потом ответила:
   — Господи боже мой, я просто спала. Чем же еще, по-твоему, можно заниматься ночью?
   Он услышал в трубке ее новый, незнакомый смех и улыбнулся в ответ: вот ведь, и правда, кажется, он становится чуточку ненормальным и начинает задавать какие-то ненормальные вопросы. Но с другой стороны, разве можно остаться нормальным, когда в жизни вдруг случается такое? Когда в жизни случается такое, вполне нормально стать ненормальным. И ничего в этом особенного нет.
   Он попытался объяснить ей свою теорию, но запутался в бесчисленно повторяющемся слове «ненормальный», выругался и спросил:
   — Ну, в общем, ты поняла, что я хочу сказать?
   — Поняла, — снова рассмеялась она. — Я это все уже давно про тебя поняла. Помнишь, в первый вечер, когда ты мне эти цифры дурацкие… Я еще тогда для себя все уяснила… Ну ладно, ты лучше расскажи, как у тебя дела?
   Он охотно рассказал ей обо всем, что успело с ним случиться с начала рабочего дня и до того момента, как она позвонила. Разговор о работе постепенно перешел в разговор о ремонте ее квартиры, и Иван минут десять расписывал, как можно сделать перепланировку в кухне-прихожей, в какие цвета лучше покрасить стены, что сделать с оконными рамами и какие лучше выбрать потолки. Они даже обсудили дизайн интерьера маленького коридорчика, общего у шестой и седьмой квартиры, и пришли к выводу, что его можно превратить в настоящий райский уголок. Иван по ходу разговора отключил мобильный телефон и выдернул из розетки параллельный стационарный, чтобы, не дай бог, не вовремя позвонивший клиент не смог оторвать его от этого чудесного разговора.
   Она слушала внимательно, не перебивая, по большей части высказывая лишь свое одобрение, и с видимой серьезностью отнеслась к его идее перепланировки своей квартиры. И только потом он вдруг подумал, что если они поженятся, то будут жить конечно же у него, в его просторной четырехкомнатной, и тогда ремонт в маленькой седьмой квартире в жутко страшном доме делать будет совсем не обязательно. Но вслух об этом говорить не стал — обещал ведь, что не будет больше пока приставать к ней с замужеством, значит, и об этом тоже говорить не стоит.
   Потом он стал придумывать, как они проведут ближайшие несколько дней. Придумал поход в кино вместе с Таней на какой-то новый анимационный фильм. Потом придумал прогулку вместе с Таней в городской парк — хоть и не работают там уже карусели, зато можно будет посмотреть на белок, их там очень много, и некоторые почти совсем ручные, таких белок можно запросто кормить с ладони. А еще в парке можно посмотреть на медведя Масю, ужасно огромного и толстого, которого подарил городскому парку лично губернатор области, да и просто так тоже приятно побродить по парку, там очень свежий воздух и необыкновенный запах прелых осенних листьев и мокрой земли. Потом решено было пойти просто в кафе, Иван знал одно замечательное кафе, похожее на обычный «Макдоналдс», только там есть еще огромная детская площадка, на которой множество горок и всяких лабиринтов, детям там очень хорошо и весело, а взрослые могут посидеть себе тихонько вдвоем, пока ребенок веселится. И еще, вспомнил Иван, наверное, уже можно начинать покупать билеты на новогодние представления, потому что билеты эти очень быстро раскупаются, особенно в хорошие места, в филармонию, например, или в Оперный театр. Он сам лично слышал один раз разговор двух женщин в магазине, которые жаловались друг другу на то, как ужасно быстро раскупаются билеты на новогодние детские представления. И кстати, в цирк можно будет сходить с Таней, сейчас очень интересная там программа — тигры на льду, это ж просто представить себе невозможно!
   — Иван, — рассмеялась Диана после его рассказа про двух женщин из магазина. — Ты всю нашу оставшуюся жизнь на сто лет вперед распланировал. Здорово, конечно, только я не представляю, когда мы все это успеем сделать. У меня на неделе только два вечера свободных, не считая выходных…
   — А с выходными — получается четыре! — возразил Иван. — И потом, все это можно сделать днем…
   Диана возразила, что днем Таня в школе, и Иван вынужден был признать, что про школу как-то совсем не подумал. Но все равно, они обязательно что-нибудь придумают, найдут время, и все у них получится.
   И у них все получилось — на самом деле. В тот же вечер, в четверг, он заехал за Дианой на работу, и та едва в обморок не упала от неожиданности, когда увидела в машине Танюшку.
   — Лора и Мур сегодня у тебя в гостях без тебя, — сообщил Иван. — А мы едем в кафе, которое похоже на «Макдоналдс». Вообще я забыл, как оно называется, но зато точно помню, где находится. Возражения не принимаются, претензии тоже, самый лучший и единственно возможный выход — это покориться своей судьбе…
   Диана долго ворчала, сидя в машине на заднем сиденье, про то, что она не причесана и не одета, что нужно было, прежде чем что-то затевать, спросить у нее или хотя бы пораньше поставить ее в известность. И вообще, Иван похитил у нее ребенка, а за это есть статья в законе. Иван возразил, что ребенка он не похитил, а ребенок сам с ним поехал с огромной радостью. Ребенок слова Ивана подтвердил, и Диане больше ничего не оставалось делать, как перестать ворчать и, как сказал Иван, покориться судьбе.
   На детской площадке Тане понравилось, она с помощью Ивана выиграла на автомате совершенно необыкновенную мягкую игрушку, которая была похожа одновременно и на помидор, и на грушу, и на болгарский красный перец, и только потом, уже по дороге домой, в машине, они наконец пришли к общему выводу, что это клубника. Но Таня уже назвала свою игрушку «грушепомидором» и слышать о том, что он клубника, просто не желала. А на следующий день в парке Тане понравилось еще больше — Иван в этот день вообще не пошел на работу, снова забрал Диану после тренировки, вместе они заехали в школу за Таней и отправились в парк. По дороге остановились у хлебного магазина, и Иван купил большой горчичный батон, чтобы можно было кормить белок. Батон оказался свежим и горячим, и больше половины его съели Таня с Дианой, потому что обе любили свежий горячий хлеб, а белкам все равно целого батона было много. Диана потом долго ругала Таню за то, что она накрошила на сиденье, а Таня говорила, что это накрошила не она, а Диана. Иван с трудом их помирил, объяснив, что все равно собирался на следующее утро отогнать машину на мойку и что на мойке машине обязательно пропылесосят салон и никаких крошек в ней не будет. В парке им и правда посчастливилось повстречать ручную белку, которая ела крошки с Таниной ладони, и Таню потом с трудом удалось уговорить не забирать эту белку домой и объяснять, что белки не живут дома, хотя и бывают ручными.
   Погода в тот день, когда они гуляли в парке, выдалась замечательной, словно по заказу, и пахло, несмотря на то что землю уже укрывал первый тонкий слой сероватого снега, прелыми листьями и мокрой землей — совсем по-осеннему. Медведь Мася, правда, немного подвел — они простояли у клетки минут двадцать, и все это время Мася демонстративно спал, повернувшись к зрителям толстой бурой спиной. Долго стоять на месте и ждать, когда Мася проснется, было холодно, и они решили прийти в парк в другой раз, чтобы посмотреть на бодрствующего медведя.
   На следующий день была суббота, и они снова все вместе, как и придумал Иван, пошли в кино. Фильм оказался не слишком интересным, зато они съели целый огромный пакет попкорна, который купили один на всех и который стоял потом на коленях у Ивана. Иван сидел посередине, между Дианой и Таней, поэтому и решили сделать его «хранителем» попкорна. На обратной дороге они заехали в филармонию и купили билеты на новогоднее представление, название которого Тане сразу понравилось — «Чудеса вокруг кота». И Диане название понравилось, потому что она любила кошек и все, что с ними связано. А Ивану название понравилось тоже потому, что оно понравилось Диане и Тане.
   Таким образом план «на всю оставшуюся жизнь» был воплощен в эту самую жизнь в рекордно короткие сроки. В воскресенье они уже никуда не ходили, провели вечер в тесном семейном кругу, в компании Лоры и Мура. А потом Иван наконец пригласил Диану в гости и взял с нее твердое обещание, что она придет. На этот раз — одна, без Тани. Таня в это время побудет с Лорой, которая, если надо, останется у Дианы допоздна. Иван заранее купил для матери билет на концерт обожаемой Жанны Бичевской, которая по счастливому стечению обстоятельств как раз в это время гастролировала в городе. И стал ждать, мучительно считая дни, часы и минуты, оставшиеся до четверга — Диана должна была прийти в четверг, и Ивану пришлось еще как-то прожить на свете целый понедельник, вторник и среду, прежде чем этот четверг наконец наступил.
   Вечером он заехал за ней на работу. После вечерней тренировки Диана была возбуждена, болтала без умолку, рассказывая о предстоящих в конце декабря областных соревнованиях. Сетовала на то, что Светка не сможет в них участвовать, потом сама же себя за это отругала: нужно радоваться, что со Светкой все в порядке, что она выздоравливает и в ее жизни будет много разных других соревнований. Рассказывала про Танины успехи в школе. Про то, как пропал во вторник вечером кот Василий, не пришел домой ночевать, и в среду не пришел, а заявился только в четверг утром весь грязный и оборванный, с пораненным ухом. Как они его все утро купали! И мазали йодом, сушили феном, кормили и как он потом завалился спать и спит, наверное, до сих пор.
   Иван поставил машину на стоянку неподалеку от дома. Стоянка была на спуске, почти возле берега Волги, и они поднимались к дому, взявшись за руки. Под ногами хрустел тот самый снег, который выпал еще в воскресенье и почему-то до сих пор не растаял, хотя обычно первый снег тает быстро. В ту ночь его намело очень много, а все десять дней стоял мороз, поэтому, наверное, снег и сохранился. Диана в этот вечер была совсем такая же, как и в тот самый первый вечер, когда он подкараулил ее возле спортивного комплекса, а она подумала, что он француз. На ней были те же самые широкие джинсы, только вместо смешной кепки, делающей ее похожей на Гавроша, была маленькая вязаная шапочка.
   Казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
   Дома их ждал накрытый стол — Иван, волнуясь, как школьник, заранее все же решил об этом позаботиться, купил в магазине бутылку вина «Шато Калон Сегюр», тоже французского и тоже очень дорогого, потому что в прошлый раз дорогое французское вино стало для него счастливым талисманом. Не очень красиво нарезал сыр и не очень красиво разложил его на красивой черной тарелке. Достал из шкафа хрустальные фужеры, натер их до блеска и даже подумал о том, чтобы поставить на стол свечи, но сразу понял, что Диана наверняка станет над ним за эти свечи смеяться, и решил не рисковать, обойтись приглушенным электрическим светом.
   Диана, оказавшись в квартире, позволила Ивану помочь снять куртку и даже разрешила расшнуровать и снять ботинки. Все то время, пока он возился с ее ботинками, она перебирала пальцами волосы у него на макушке, и каждое ее прикосновение било током. И от мысли, что придется еще пережить романтический ужин, который затянется неизвестно на сколько времени, Ивану хотелось выть на луну. И еще хотелось отругать себя за то, что он такой неромантичный.