Джерри Эхерн
МЕСТЬ НАЕМНИКА
Пролог
— Вот, держи, — Хэнк Фрост протянул Селману свою автоматическую винтовку М—16. Молодой капрал, водитель джипа, не стал ее брать, а снова умоляюще заныл:
— Капитан, возьмите меня с собой, ну пожалуйста…
— Селман, сколько тебе повторять — я занимаюсь этим грязным делом уже не первый год и имею меньше шансов поймать пулю, чем ты. Возьми винтовку и вместе с Монтенегро и Стоктоном прикрывай меня.
— Есть. Но, сэр, ведь вам самому понадобится оружие…
Фрост не дал ему договорить:
— Послушай, Селман, я сам позабочусь о себе. Спасибо за заботу и заткнись, пока нас не услышали наверху.
Капитан сунул винтовку Селману, вытащил пистолет и, низко пригнувшись, побежал от деревьев, среди которых они укрывались, вдоль каменной стены, окружающей населенный пункт. Основные силы наемников численностью около полутора сотен находились ярдах в пятидесяти, ожидая на краю джунглей.
До начала атаки необходимо было убрать двух часовых. Хэнка для этого задания полковнику Тарлетону посоветовал выбрать начштаба батальона майор Грист. (“Лучше Фроста для этого вам не найти, полковник. Вы же знаете его послужной список: был снайпером спецназа во Вьетнаме, целыми неделями находился в тылу врага, выполняя особые задания. Обладает отличной реакцией. Хладнокровен, превосходно владеет приемами рукопашного боя, с ножом или даже с голыми кулаками…”). Затем Фроста вызвали, объяснили задание, а он уже сам подобрал Селмана и еще двоих для поддержки. Он должен без шума снять двух часовых и передать по рации сигнал о начале нападения на селение — последний опорный пункт коммунистического главаря террористов Джеми Фелендеса. Если капитану не удастся выполнить поставленную задачу, то, выждав некоторое время, наемники все равно предпримут штурм, но в этом случае часовые поднимут тревогу и нападающие могут понести большие потери.
Все эти мысли пронеслись в голове капитана, когда он оглянулся на кромку восходящего солнца, прищурив свой единственный уцелевший глаз — правый, и начал взбираться на стену.
Путь наверх оказался не тяжелым. Хотя Фросту пришлось снова засунуть в кобуру браунинг и освободить обе руки, в старых потрескавшихся камнях было достаточно щелей, чтобы взобраться на стену без посторонней помощи. Кроме того, ее всю заплели лианы, которые предусмотрительный командир осажденных давно бы заставил вырубить. И расщелины, и растения служили не очень удобной, но вполне пригодной естественной лестницей.
Хэнк взобрался наверх и осторожно выглянул, надеясь, что его разрисованные полосами руки и лицо не будут слишком заметной мишенью. Лоб и щеки уже начало щипать от защитной краски. Узкая полоска солнца поднималась сзади него, это было паршиво, но что тут поделаешь… Фрост пригнул голову — из серых предрассветных сумерек появился первый часовой и стал приближаться к тому месту, где он прятался.
Когда солдат прошел мимо, он выпрыгнул из укрытия, схватил его за ногу и рванул назад. Часовой рухнул вперед. Хэнк кинулся ему на спину и нанес сокрушительный удар коленом в правый висок. Молниеносно выхватив левой рукой нож, он глубоко вонзил его в шею, перерезав сонную артерию.
Фрост замер, прижав свою жертву к камням и пытаясь определить, не услышал ли второй часовой глухие звуки схватки. Однако тишина ничем не нарушалась, террористы Фелендеса продолжали спать.
Капитан снял черный берет и положил его в карман камуфлированной куртки. Затем он поднял и надел зеленую каску, свалившуюся с головы часового, и забрал автомат АК—47, которым тот так и не успел воспользоваться. Подкатив тело к внешнему краю стены, он сбросил его вниз. Послышался тяжелый звук удара о землю, но он тоже остался незамеченным другим охранником.
Хэнк закинул “Калашникова” за плечо и спокойно пошел дальше по маршруту убитого. Неторопливо шагая и посматривая в глубь лагеря, он вскоре увидел силуэт второго часового, приближающийся из сумерек. Фрост продолжал идти ему навстречу, дружески кивнув шагов с двадцати. Расстояние между ними сокращалось. Через десять шагов солдат остановился. Капитан целый час наблюдал ночью за часовыми и знал, где пересекались их маршруты. Эта остановка не была запланирована. Но охранник пока не поднимал тревоги и Фрост продолжал идти вперед. Когда между ними остался всего лишь один шаг, он смог рассмотреть глаза часового. Они расширились от ужаса, рот открылся в немом крике, рука судорожно сжала приклад. Капитан кинулся на него, и они грохнулись на камни.
Хэнк подмял под себя противника и зажал ему левой рукой рот, чтобы тот не смог закричать. С трудом освободив правую руку, запутавшуюся в ремне трофейного автомата, он замахнулся и нанес удар по кадыку. Затем он запустил обе ладони в волосы террориста, поднял его голову повыше и изо всех сил обрушил затылок на камень. Послышался громкий хруст — треснул череп. Фрост ударил еще раз для надежности. Глаза солдата вылезли из орбит, язык вывалился наружу.
Фрост приподнялся на одно колено, быстро оглянулся по сторонам и выхватил маленькую рацию, пристегнутую к поясу. Сняв каску и отбросив ее в сторону, он щелкнул переключателем и прохрипел в микрофон:
— Фрост вызывает Тарлетона… Я их снял. Прием.
Знакомый голос полковника ответил сразу:
— Понял, Хэнк, мы начинаем. Конец связи. Сунув рацию в футляр, капитан поднял автомат, который достался ему от первого часового. Притаившись у внутреннего края стены в ожидании штурма, он достал из кармана брюк носовой платок и стер с лица краску, щипавшую кожу. Напряженно вслушиваясь в тишину, Фрост как будто почуял шум, производимый группой, которую Тарлетон выделил для захвата ворот. И вот в небо взлетело несколько сигнальных ракет, их запустили как раз от входа. Капитан этого и ждал — значит, охрана ворот ликвидирована. Сразу же за этим он услышал крики идущих в атаку наемников и первые выстрелы. Буквально через несколько секунд проснулись солдаты Фелендеса и забегали по лагерю. Некоторые из них, почти что голые, одевались на ходу.
Внезапность штурма на рассвете была достигнута. Краем глаза Хэнк увидел широкий круг солнца, наконец-то преодолевший горизонт. Он удобно пристроил к плечу приклад и открыл прицельный огонь. К этому времени первое подразделение батальона уже ворвалось внутрь. Когда магазин опустел, Фрост отбросил автомат в сторону и выхватил пистолет. Бой внизу стал переходить в рукопашную схватку. Хэнк окинул взглядом стену, чтобы спуститься, но не увидел ни подходящих камней, ни лиан. Тогда, подойдя к краю и сгруппировавшись, он прыгнул вниз. Пролетев футов двенадцать, он приземлился на ноги и перекатился на спину, смягчая удар. Не успел капитан подняться, как к нему ринулся один из террористов. Отпрянув в сторону, Фрост выстрелил два раза из браунинга, превратив лицо того в кровавую маску. Став, наконец, на ноги, он осмотрелся по сторонам в поисках автомата или винтовки, как вдруг заметил, что к нему бегут еще двое.
Хэнк снова стал стрелять, но промахнулся в первый раз и только легко ранил одного нападающего во второй. Рука того соскочила со спускового крючка и он попытался ударить штыком, которым был оснащен его АК—47. Фросту удалось увернуться и, полуобернувшись, нанести удар правой ногой по почке. Выходя из приема, он упал на колени, захватил пригоршню пыли и швырнул ее в глаза второму террористу. Тот инстинктивно поднял руку к лицу, на секунду забыв об оружии. Капитан не преминул этим воспользоваться и всадил ему в живот две пистолетные пули. Потом он молниеносно повернулся и одним выстрелом разнес голову первому бандиту, который пытался подняться с земли.
Поставив браунинг на предохранитель, Хэнк бросил его в кобуру и поднял автомат. Едва он успел выпрямиться, как увидел еще одного солдата. Тот остановился, взял оружие наперевес, словно для рукопашной атаки, и устремился на Фроста. “Если он хочет показать мне приемы штыкового боя, — успел подумать капитан, — то это совсем не значит, что я должен отвечать тем же”. Солдат бежал что было силы, целясь в него стальным клинком. Фрост отступил на несколько шагов назад, перевел переключатель огня в положение “автомат” и, вскинув ствол, выпустил длинную очередь. Противник споткнулся, застыл на секунду с обезумевшими от боли глазами и свалился на землю. Не теряя времени, капитан побежал, чтобы поддержать своих, чьи выстрелы превратили селение в сущий ад. Поравнявшись с последним убитым врагом, одноглазый наемник взглянул на перерезанный очередью труп и укоризненно покачал головой.
— Капитан, возьмите меня с собой, ну пожалуйста…
— Селман, сколько тебе повторять — я занимаюсь этим грязным делом уже не первый год и имею меньше шансов поймать пулю, чем ты. Возьми винтовку и вместе с Монтенегро и Стоктоном прикрывай меня.
— Есть. Но, сэр, ведь вам самому понадобится оружие…
Фрост не дал ему договорить:
— Послушай, Селман, я сам позабочусь о себе. Спасибо за заботу и заткнись, пока нас не услышали наверху.
Капитан сунул винтовку Селману, вытащил пистолет и, низко пригнувшись, побежал от деревьев, среди которых они укрывались, вдоль каменной стены, окружающей населенный пункт. Основные силы наемников численностью около полутора сотен находились ярдах в пятидесяти, ожидая на краю джунглей.
До начала атаки необходимо было убрать двух часовых. Хэнка для этого задания полковнику Тарлетону посоветовал выбрать начштаба батальона майор Грист. (“Лучше Фроста для этого вам не найти, полковник. Вы же знаете его послужной список: был снайпером спецназа во Вьетнаме, целыми неделями находился в тылу врага, выполняя особые задания. Обладает отличной реакцией. Хладнокровен, превосходно владеет приемами рукопашного боя, с ножом или даже с голыми кулаками…”). Затем Фроста вызвали, объяснили задание, а он уже сам подобрал Селмана и еще двоих для поддержки. Он должен без шума снять двух часовых и передать по рации сигнал о начале нападения на селение — последний опорный пункт коммунистического главаря террористов Джеми Фелендеса. Если капитану не удастся выполнить поставленную задачу, то, выждав некоторое время, наемники все равно предпримут штурм, но в этом случае часовые поднимут тревогу и нападающие могут понести большие потери.
Все эти мысли пронеслись в голове капитана, когда он оглянулся на кромку восходящего солнца, прищурив свой единственный уцелевший глаз — правый, и начал взбираться на стену.
Путь наверх оказался не тяжелым. Хотя Фросту пришлось снова засунуть в кобуру браунинг и освободить обе руки, в старых потрескавшихся камнях было достаточно щелей, чтобы взобраться на стену без посторонней помощи. Кроме того, ее всю заплели лианы, которые предусмотрительный командир осажденных давно бы заставил вырубить. И расщелины, и растения служили не очень удобной, но вполне пригодной естественной лестницей.
Хэнк взобрался наверх и осторожно выглянул, надеясь, что его разрисованные полосами руки и лицо не будут слишком заметной мишенью. Лоб и щеки уже начало щипать от защитной краски. Узкая полоска солнца поднималась сзади него, это было паршиво, но что тут поделаешь… Фрост пригнул голову — из серых предрассветных сумерек появился первый часовой и стал приближаться к тому месту, где он прятался.
Когда солдат прошел мимо, он выпрыгнул из укрытия, схватил его за ногу и рванул назад. Часовой рухнул вперед. Хэнк кинулся ему на спину и нанес сокрушительный удар коленом в правый висок. Молниеносно выхватив левой рукой нож, он глубоко вонзил его в шею, перерезав сонную артерию.
Фрост замер, прижав свою жертву к камням и пытаясь определить, не услышал ли второй часовой глухие звуки схватки. Однако тишина ничем не нарушалась, террористы Фелендеса продолжали спать.
Капитан снял черный берет и положил его в карман камуфлированной куртки. Затем он поднял и надел зеленую каску, свалившуюся с головы часового, и забрал автомат АК—47, которым тот так и не успел воспользоваться. Подкатив тело к внешнему краю стены, он сбросил его вниз. Послышался тяжелый звук удара о землю, но он тоже остался незамеченным другим охранником.
Хэнк закинул “Калашникова” за плечо и спокойно пошел дальше по маршруту убитого. Неторопливо шагая и посматривая в глубь лагеря, он вскоре увидел силуэт второго часового, приближающийся из сумерек. Фрост продолжал идти ему навстречу, дружески кивнув шагов с двадцати. Расстояние между ними сокращалось. Через десять шагов солдат остановился. Капитан целый час наблюдал ночью за часовыми и знал, где пересекались их маршруты. Эта остановка не была запланирована. Но охранник пока не поднимал тревоги и Фрост продолжал идти вперед. Когда между ними остался всего лишь один шаг, он смог рассмотреть глаза часового. Они расширились от ужаса, рот открылся в немом крике, рука судорожно сжала приклад. Капитан кинулся на него, и они грохнулись на камни.
Хэнк подмял под себя противника и зажал ему левой рукой рот, чтобы тот не смог закричать. С трудом освободив правую руку, запутавшуюся в ремне трофейного автомата, он замахнулся и нанес удар по кадыку. Затем он запустил обе ладони в волосы террориста, поднял его голову повыше и изо всех сил обрушил затылок на камень. Послышался громкий хруст — треснул череп. Фрост ударил еще раз для надежности. Глаза солдата вылезли из орбит, язык вывалился наружу.
Фрост приподнялся на одно колено, быстро оглянулся по сторонам и выхватил маленькую рацию, пристегнутую к поясу. Сняв каску и отбросив ее в сторону, он щелкнул переключателем и прохрипел в микрофон:
— Фрост вызывает Тарлетона… Я их снял. Прием.
Знакомый голос полковника ответил сразу:
— Понял, Хэнк, мы начинаем. Конец связи. Сунув рацию в футляр, капитан поднял автомат, который достался ему от первого часового. Притаившись у внутреннего края стены в ожидании штурма, он достал из кармана брюк носовой платок и стер с лица краску, щипавшую кожу. Напряженно вслушиваясь в тишину, Фрост как будто почуял шум, производимый группой, которую Тарлетон выделил для захвата ворот. И вот в небо взлетело несколько сигнальных ракет, их запустили как раз от входа. Капитан этого и ждал — значит, охрана ворот ликвидирована. Сразу же за этим он услышал крики идущих в атаку наемников и первые выстрелы. Буквально через несколько секунд проснулись солдаты Фелендеса и забегали по лагерю. Некоторые из них, почти что голые, одевались на ходу.
Внезапность штурма на рассвете была достигнута. Краем глаза Хэнк увидел широкий круг солнца, наконец-то преодолевший горизонт. Он удобно пристроил к плечу приклад и открыл прицельный огонь. К этому времени первое подразделение батальона уже ворвалось внутрь. Когда магазин опустел, Фрост отбросил автомат в сторону и выхватил пистолет. Бой внизу стал переходить в рукопашную схватку. Хэнк окинул взглядом стену, чтобы спуститься, но не увидел ни подходящих камней, ни лиан. Тогда, подойдя к краю и сгруппировавшись, он прыгнул вниз. Пролетев футов двенадцать, он приземлился на ноги и перекатился на спину, смягчая удар. Не успел капитан подняться, как к нему ринулся один из террористов. Отпрянув в сторону, Фрост выстрелил два раза из браунинга, превратив лицо того в кровавую маску. Став, наконец, на ноги, он осмотрелся по сторонам в поисках автомата или винтовки, как вдруг заметил, что к нему бегут еще двое.
Хэнк снова стал стрелять, но промахнулся в первый раз и только легко ранил одного нападающего во второй. Рука того соскочила со спускового крючка и он попытался ударить штыком, которым был оснащен его АК—47. Фросту удалось увернуться и, полуобернувшись, нанести удар правой ногой по почке. Выходя из приема, он упал на колени, захватил пригоршню пыли и швырнул ее в глаза второму террористу. Тот инстинктивно поднял руку к лицу, на секунду забыв об оружии. Капитан не преминул этим воспользоваться и всадил ему в живот две пистолетные пули. Потом он молниеносно повернулся и одним выстрелом разнес голову первому бандиту, который пытался подняться с земли.
Поставив браунинг на предохранитель, Хэнк бросил его в кобуру и поднял автомат. Едва он успел выпрямиться, как увидел еще одного солдата. Тот остановился, взял оружие наперевес, словно для рукопашной атаки, и устремился на Фроста. “Если он хочет показать мне приемы штыкового боя, — успел подумать капитан, — то это совсем не значит, что я должен отвечать тем же”. Солдат бежал что было силы, целясь в него стальным клинком. Фрост отступил на несколько шагов назад, перевел переключатель огня в положение “автомат” и, вскинув ствол, выпустил длинную очередь. Противник споткнулся, застыл на секунду с обезумевшими от боли глазами и свалился на землю. Не теряя времени, капитан побежал, чтобы поддержать своих, чьи выстрелы превратили селение в сущий ад. Поравнявшись с последним убитым врагом, одноглазый наемник взглянул на перерезанный очередью труп и укоризненно покачал головой.
Глава первая
Вытерев пороховую копоть со ствола своего хромированного браунинга о штанину защитных брюк, Фрост ощутил на потных ладонях прохладу черных пластиковых накладок рукоятки и опустил пистолет в кобуру. Он быстро нагнулся, достал из кармана носовой платок, поднял выцветшую черную повязку с левого глаза и, вытерев пот, снова опустил ее.
— Откуда это у вас, капитан?
Хэнк обернулся, и его небритые щеки цвета соли с перцем прорезала улыбка, а правый глаз серо-зеленого цвета слегка блеснул под полуденным солнцем.
— Что? Браунинг? Мне когда-то хромировал его Рон Маховски, он работал в компании “Металайф”. Отличная получилась пушка.
— Нет, сэр, не пистолет. Повязка — откуда она у вас?
Фрост продолжал улыбаться — ох уж этот вечный вопрос…
— Повязка? — задумчиво переспросил он. Селман пристально смотрел на него, неловко сидя за кажущимся большим рулем джипа и придерживая на коленях винтовку. Его черный берет был лихо заломлен назад, открывая лоб в капельках пота.
— Ну, что тут рассказывать, — продолжал Хэнк, закуривая. Он несколько раз щелкнул старенькой зажигалкой “Зиппо”. — Первую повязку мне подарил врач, а потом я сам стал их покупать в больших аптеках. Всегда держу с полдюжины про запас.
— Да, но, сэр… — не отставал Селман. Однако капитан не стал дальше разговаривать с ним, а подтянулся и отдал честь неожиданно появившимся из-за джипа полковнику Тарлетону и майору Гристу.
Высокий офицер с серебряными дубовыми листьями на погонах козырнул в ответ:
— Вольно, Хэнк, отдыхай. И ты тоже, Селман.
Второй, пониже ростом, но с золотистыми листьями, сплюнул табачные крошки и сказал:
— Фрост, ты со своей ротой отлично выполнил задание.
— Благодарю, майор, — ответил капитан, снова затягиваясь сигаретой. Он прислонился к правому крылу машины, но тут же отшатнулся, настолько обжигал горячий металл.
У Тарлетона, как всегда, кончились сигареты. Фрост покопался в кармане форменной рубашки и протянул полковнику “Кэмел”.
— Спасибо, Хэнк. Да… разделались мы с Фелендесом.
— Значит, нас здесь ничего уже не задерживает? — спросил Фрост.
— Похоже, что так. Я связывался по рации с полковником Чапманом. Он летит сюда с деньгами.
— Наверное, он и спит с деньгами, — пробормотал Грист.
— Да, Чапман — еще тот жук, — добавил Хэнк, — он и контракты предлагает, и солдат вербует, и командует… А после пристроит зад где-нибудь за столом и шелестит купюрами. Так он действительно сам пожалует сюда, и не надо будет искать его в этот раз?
— Я не так уж много работал с полковником, — заметил Тарлетон, — но он всегда к нам хорошо относился. В свое время он был лихим боевым командиром в Конго, но вы тогда еще под стол пешком ходили, — кивнул он на Фроста и Селмана.
— Мне о нем мама рассказывала, — пошутил капитан, вновь усмехнувшись.
Полковник засмеялся.
— Не пройдет и часа, как Чапман будет здесь. Попозже построишь своих людей, а пока пусть отдыхают.
— А как там Фелендес? — спросил Фрост, прикуривая вторую сигарету от окурка, зажатого между коричневыми от загара пальцами.
— Пытался застрелиться, — ответил Грист таким безразличным голосом, словно читал интендантскую ведомость, — но ему помешали. Хотел, видимо, стать невинной жертвой, павшей за революционные идеалы. Его должны будут судить, если раньше никто не пристрелит. С удовольствием сделал бы это сам. Бесплатно.
— Да, — вздохнул Фрост, — мясник проклятый. И творил ведь — все во имя земельных реформ, прав человека. Интересно, как это негодяи вроде Фелендеса могут выступать о правах своего народа, и тут же этот народ уничтожать.
— Сам не могу понять, — согласился Тарлетон, затаптывая окурок сигареты, которой его угостили. — И вряд ли когда-нибудь пойму.
Он кивнул и пошел дальше, Грист последовал за ним. Фрост повернулся к капралу:
— Ты, кажется, всегда хотел выполнять важные поручения? Вот тебе первое — пойди скажи нашим, чтобы через десять минут построились у фонтана посреди площади — вон там.
Он лениво ответил на козыряние Селмана и зашагал к фонтану, удаляясь от ворот, у которых стоял джип. Хэнк пересек пыльную рыночную площадь, подошел к камням, окружающим фонтан, и уселся прямо на землю. Стянув с головы берет а ля Монтгомери, он снова закурил. Густые черные волосы прилипли к мокрому лбу, пот стекал по вертикальным складкам на щеках и капал с обвислых усов. Капитан расстегнул рубашку, выдернул ее из брюк и закатал рукава.
Откинувшись назад, он прикрыл от солнца здоровый глаз. Да, тяжелыми выдались три недели, в течение которых пришлось преследовать бандитов по субтропическим джунглям в разгар лета, страдая от дизентерии и проклятых мух. И по всему пути они видели сотни жертв предводителя террористов, который убивал во имя народа всех попадавших под руку, даже женщин и детей. Фрост вспомнил, что читал в исторических книгах, как само правительство США когда-то оказывало помощь дружественным странам, и отрядам наемников не приходилось гоняться за такими маньяками, как Фелендес. Однако старые времена прошли — и ладно, он улыбнулся, подумав о том, что иначе остался бы без работы.
Капитан поднялся, подошел к своей роте, которая уже построилась, поблагодарил всех за отличную работу и приказал не расходиться. Скоро прибудет полковник Чапман с деньгами, а потом — по домам. Некоторых, в том числе и капитана, последнее не сильно радовало, так как подразумевало безработицу. Но среди его подчиненных были американцы, англичане, несколько немцев, даже два черных африканца, для которых слово “дом” означало жену, детей, какой-то приработок. Когда все это надоедало, они подписывали контракт на настоящее дело. Фрост иногда думал о них как о никому не нужных людях с никому не нужным оружием. Да и он сам — такой же, или был раньше, пока не стал профессиональным наемником, посвятив этому все свое время. Иногда, чтобы заработать на хлеб, ему приходилось быть телохранителем больших шишек, иногда — выполнять работу курьера. И всегда требовалась крайняя осторожность, чтобы не впутаться в наркотики или не стать козлом отпущения, расплачиваясь за чужие преступления.
В зависимости от поставленной задачи, он пользовался и винтовкой, и автоматом или пулеметом, изредка даже гранатометом, но со своим мощным браунингом не расставался никогда.
Отыскав небольшую тень и снова прислонившись к фонтану, Фрост передвинул ремень с кобурой, чтобы было удобнее сидеть. Хотя бы уже Чапман побыстрее прилетел, заплатил, улетел и дело с концом. Глаз стал понемногу закрываться, как вдруг раздался крик:
— Полковник Чапман! Всем построиться!
Зазвучали громкие приказы, значит, надо было и капитану строить своих солдат в шеренги и держать их по стойке смирно под палящим солнцем, чтобы полковник мог поблагодарить их и передать жалованье Тарлетону. Он поднялся, застегнул форму и пробурчал: “Чертова показуха…”
Хэнк отдал команду, и его рота быстро построилась. Судя по внешнему виду, солдаты не годились для парада, но ведь и в самом деле, подумалось ему, это ведь вам не рота почетного караула.
Жара становилась невыносимой. Из опустившегося невдалеке вертолета выпрыгнул Чапман и направился к Тарлетону, стоявшему впереди. Грист скомандовал: “Батальон, смирно!” и от этого, воздух, казалось, еще больше раскалился. Фрост не отрывал глаз от полковника. Тот был в форме цвета хаки, не в полевой, но черный берет — такой же как у всех. Ботинки сияли зеркальным блеском и пускали яркие зайчики. Чапман в сопровождении Тарлетона и Гриста приблизился к батальону. Вооружен он был своим любимым девятимиллиметровым браунингом, таким точно, как и Фрост. Но оружие полковника было богато инкрустировано слоновой костью — когда-то ему его подарил один африканский руководитель и с тех пор Чапман с пистолетом не расставался. Говорили, что несмотря на чересчур уж шикарный вид браунинга, полковник отлично из него стреляет.
Три старших офицера приблизились к стройным шеренгам; в утреннем бою потерь не было, только несколько раненых, и их численность оставалась прежней — до ста пятидесяти человек. Капитан не отрывал глаз от Чапмана — живой легенды среди наемников, которого он видел до этого всего один раз. Фрост дал бы ему лет шестьдесят, но упругая походка и подтянутость не оставляли сомнений в отличной физической форме.
Капитан заметил, как из вертолета выскочил адъютант в звании второго лейтенанта и побежал к командирам. Он обратился к Чапману, тот повернулся к Тарлетону и Гристу, сказал им что-то и они отдали честь. Полковник четко козырнул в ответ и заспешил к вертолету в сопровождении адъютанта. Через несколько секунд машина взмыла в воздух и заскользила к горизонту.
Грист и Тарлетон посовещались, затем майор крикнул, чтобы командиры рот скомандовали “вольно” и вышли из шеренг. Фрост не потрудился даже обернуться, он повернул голову и отрубил:
— Слышали приказ? Только не расходитесь и не устраивайте базар.
Он четко вышел вперед и присоединился к другим офицерам, стоящим перед комбатом. Тот как раз им объяснял:
— …что-то чрезвычайное в столице. Жалованье доставят вертолетом через пять минут. Чапман пообещал, что деньги получите вовремя, но он должен срочно покинуть нас. Когда я снова построю батальон, то передам солдатам благодарность от его имени — полковник остался очень доволен и сказал, что всегда будет рад с вами работать.
Фрост хотел было отпустить комментарий по этому поводу, но тут все завертели головами — послышался шум быстро приближающегося вертолета. “Вот и долгожданные деньги летят”, — подумал Хэнк. Вдруг за первым вертолетом — боевым — он увидел второй, третий, еще и еще… Тарлетон удивленно протянул:
— Но ведь Чапман ничего не говорил о целой эскадрилье…
— Черт побери! — выкрикнул Фрост, — я увожу свою роту.
Полковник заорал на него, но Хэнку уже было не до того: он бежал к своим солдатам через импровизированный плац, сам выкрикивая приказы:
— Рассредоточиться и укрыться! Возможна ловушка!
Когда капитан поравнялся с фонтаном, его люди уже врассыпную бежали к саманным хижинам опустевшей деревни, находящимся ярдах в пятидесяти. И тут Фрост услышал первые очереди захлебывающихся от бешенства пулеметов М—60, которыми оснащались вертолеты огневой поддержки “Хью Кобра”. Фрост заскрежетал зубами, вспомнив, что его винтовка осталась в джипе. Он на бегу выхватил из кобуры браунинг и взвел курок. Хэнк видел бегущих впереди солдат, некоторые валились в пыль под градом пуль, хлещущих сверху, другие пытались отстреливаться с места, непрерывно паля в небо.
Фрост бежал изо всех ног, как вдруг путь ему заслонила огромная тень. Проклиная себя за то, что не сберег когда-то второй глаз, он завертел головой. Это был боевой вертолет, его пулеметы косили всех подряд, злобно поводя стволами из стороны в сторону. Пляшущие огоньки на их концах походили на живых существ, они жалили, словно смертоносные кобры. Капитан вскрикнул и рухнул лицом в пыль, шагах в пяти от фонтана. Адская боль пронзила ноги, дыхание забилось короткими толчками. Он приподнялся на локтях, судорожно сжимая браунинг, и пополз вперед, не поддаваясь пламени, разлившемуся в нижней части тела и не обращая внимания на холодный пот, покрывший лицо, и на головокружение.
“Доползти, доползти до фонтана!” — приказал он себе, хотя глубоко в мозгу билась трусливая мысль — бесполезно, это не спасет… Осталось два ярда, руки уже были изодраны в кровь, а ноги как будто исчезли вовсе. Фрост не решался оглянуться на них в страхе, что так оно и есть на самом деле. Вот правая рука с пистолетом коснулась края фонтана, Хэнк оттолкнулся левой, подался вперед и, перевернувшись, привалился спиной к камням, ограждающим круглый бассейн. Только теперь он осмелился взглянуть вниз — ноги были на месте, но защитные брюки сочились кровью и, несмотря на грохот выстрелов, рядом уже стали роиться мухи. Используя верхний камень в качестве упора, Фрост прицелился и несколько раз выстрелил в ближайший из шести вертолетов, которые кружились над площадью, словно стервятники. Вот вертушка заложила вираж прямо над ним и осколки камней раздробленного пулеметным огнем фонтана брызнули в лицо и на руки капитана. Из разбитого бассейна на него хлынула грязная вода. Он протер рукавом глаз, но вертолет был виден лишь как расплывчатое пятно в ослепительном ореоле солнечного света. Браунинг замолчал и Фрост выхватил запасную обойму, вогнал ее в рукоятку, отпустил защелку затворной рамы и снова приготовился к стрельбе.
Вертолет развернулся и стал опять заходить для атаки. Фрост прицелился и выстрелил два раза. Удивительно, но пистолетные пули достигли цели и “Хью Кобра” превратился в огненный шар. Испепеляющий жар и ударная волна от полыхнувшего взрыва швырнули капитана на разбитые камни.
Фрост приподнялся на локтях и попытался отползти от рушившихся сверху горящих обломков. На другой стороне площади он увидел бегущего к нему Селмана.
— Капитан, подождите, сэр! Не… — но то ли Хэнк дальше не расслышал, то ли пулеметные очереди срезали Селмана.
Понимая, что это безнадежно, Фрост стал ползком прокладывать себе путь к Селману — маленькому капралу, как в шутку называли его, сравнивая с Наполеоном. Маленький капрал из небольшого городка где-то в северо-восточной Джорджии. “Как же он, черт побери, называется?” — лезло ему в голову. Почему-то название города, откуда Селман был родом, показалось Хэнку более важным, чем пять оставшихся вертолетов, редеющие ответные выстрелы с земли, крики…
Капитан поднял голову — капрал был жив! Малыш — ростом от силы пять футов девять дюймов — поднялся на ноги и ковылял к Фросту. Тот хотел крикнуть: “Спасайся!”, но только прохрипел из-за пыли в горле, тяжело дыша. Селман продолжал идти, сжимая левой рукой ствол винтовки и опираясь на нее, как на палку.
Один из вертолетов устремился на Селмана, Фрост поднял браунинг и открыл по нему огонь. Он стрелял и стрелял, а Селман шел к нему через площадь. И вот он совсем уже рядом, Хэнк взглянул на него.
— Капитан…
Но тут пулеметная очередь вертолета настигла Селмана, и он безжизненно рухнул прямо на Фроста. Хэнк попробовал выбраться из-под него и почувствовал, как в тело капрала впились еще несколько пуль. Мертвый Селман был слишком тяжел, и от напряжения у Хэнка снова закружилась голова. Вскоре стрельба затихла и воцарилась мертвая тишина.
Капитан открыл правый глаз — Селман так же лежал сверху. Чувствовался тошнотворный запах, настолько зловонный, что Фроста непроизвольно вырвало и он чуть не задохнулся из-за забившихся рта и носа. Вокруг жужжали мухи, и ему почудился шелест крыльев летучих мышей, но он попытался отогнать это видение. Здесь, в джунглях, летучие мыши питались кровью и являлись переносчиками смертельных болезней. Сегодня крови для них будет вдоволь…
Зашедшее солнце говорило о том, что уже наступил вечер — значит, он пробыл без сознания часов семь-восемь. Собрав оставшиеся силы, Фрост выбрался из-под тела Селмана, дрожа от слабости. От перенапряжения после потери крови снова закружилась голова. “Ну что же, судя по боли в ногах, чувствительности они не потеряли”, — мрачно подумал он.
Он не ошибся насчет шелеста крыльев — к шее капрала присосалась летучая мышь. Фрост, в течение всего этого времени не выпускавший из руки браунинг, нащупал на поясе запасную обойму и вогнал ее в пистолет. Понимая, что в смерти Селмана сомневаться не приходится, он поднял оружие трясущимися руками, постарался прицелиться и выстрелил. Мимо — летучая мышь взвилась, едва не задев его крыльями, и скрылась в сумерках.
Фрост взглянул на ручную “омегу” — почти семь тридцать. В его распоряжении оставалось не так уж много времени, принимая во внимание потерю крови, отказавшие ноги, зловещие звуки джунглей вокруг и хищников, которых могут привлечь тела жертв бойни. Он попробовал подвигать ногами, но от боли едва не потерял сознание, даже не сумев пошевелить ими. “Если бы не отказали ноги, — подумал он, — еще был бы шанс найти уцелевшую машину и сбежать отсюда”. Он лежал и чувствовал, как из глаза текли слезы. Ему стало невыносимо жаль — нет, не себя, а Селмана, полковника Тарлетона, майора Гриста и всех остальных, которых некому будет похоронить. Живых свидетелей не будет — Фрост уже перестал считать себя выжившим — и Чапману сойдет с рук совершенное преступление. Семьи погибших никогда не узнают, что тех расстреляли только из-за денег, которые полковник не захотел заплатить. Хэнк подумал о судьбе Фелендеса. Наверное, убили и главаря террористов. Уж люди Чапмана должны были позаботиться, чтобы такие свидетели как Фелендес не остались в живых.
На секунду он подумал о том, что, может быть, еще кто-нибудь уцелел и беспомощно лежит сейчас в темноте. Он ругнулся, вспомнив, что не в состоянии пойти на поиски и попытался крикнуть: “Есть здесь кто?”, но запнулся на последнем слове — ответ был известен.
— Откуда это у вас, капитан?
Хэнк обернулся, и его небритые щеки цвета соли с перцем прорезала улыбка, а правый глаз серо-зеленого цвета слегка блеснул под полуденным солнцем.
— Что? Браунинг? Мне когда-то хромировал его Рон Маховски, он работал в компании “Металайф”. Отличная получилась пушка.
— Нет, сэр, не пистолет. Повязка — откуда она у вас?
Фрост продолжал улыбаться — ох уж этот вечный вопрос…
— Повязка? — задумчиво переспросил он. Селман пристально смотрел на него, неловко сидя за кажущимся большим рулем джипа и придерживая на коленях винтовку. Его черный берет был лихо заломлен назад, открывая лоб в капельках пота.
— Ну, что тут рассказывать, — продолжал Хэнк, закуривая. Он несколько раз щелкнул старенькой зажигалкой “Зиппо”. — Первую повязку мне подарил врач, а потом я сам стал их покупать в больших аптеках. Всегда держу с полдюжины про запас.
— Да, но, сэр… — не отставал Селман. Однако капитан не стал дальше разговаривать с ним, а подтянулся и отдал честь неожиданно появившимся из-за джипа полковнику Тарлетону и майору Гристу.
Высокий офицер с серебряными дубовыми листьями на погонах козырнул в ответ:
— Вольно, Хэнк, отдыхай. И ты тоже, Селман.
Второй, пониже ростом, но с золотистыми листьями, сплюнул табачные крошки и сказал:
— Фрост, ты со своей ротой отлично выполнил задание.
— Благодарю, майор, — ответил капитан, снова затягиваясь сигаретой. Он прислонился к правому крылу машины, но тут же отшатнулся, настолько обжигал горячий металл.
У Тарлетона, как всегда, кончились сигареты. Фрост покопался в кармане форменной рубашки и протянул полковнику “Кэмел”.
— Спасибо, Хэнк. Да… разделались мы с Фелендесом.
— Значит, нас здесь ничего уже не задерживает? — спросил Фрост.
— Похоже, что так. Я связывался по рации с полковником Чапманом. Он летит сюда с деньгами.
— Наверное, он и спит с деньгами, — пробормотал Грист.
— Да, Чапман — еще тот жук, — добавил Хэнк, — он и контракты предлагает, и солдат вербует, и командует… А после пристроит зад где-нибудь за столом и шелестит купюрами. Так он действительно сам пожалует сюда, и не надо будет искать его в этот раз?
— Я не так уж много работал с полковником, — заметил Тарлетон, — но он всегда к нам хорошо относился. В свое время он был лихим боевым командиром в Конго, но вы тогда еще под стол пешком ходили, — кивнул он на Фроста и Селмана.
— Мне о нем мама рассказывала, — пошутил капитан, вновь усмехнувшись.
Полковник засмеялся.
— Не пройдет и часа, как Чапман будет здесь. Попозже построишь своих людей, а пока пусть отдыхают.
— А как там Фелендес? — спросил Фрост, прикуривая вторую сигарету от окурка, зажатого между коричневыми от загара пальцами.
— Пытался застрелиться, — ответил Грист таким безразличным голосом, словно читал интендантскую ведомость, — но ему помешали. Хотел, видимо, стать невинной жертвой, павшей за революционные идеалы. Его должны будут судить, если раньше никто не пристрелит. С удовольствием сделал бы это сам. Бесплатно.
— Да, — вздохнул Фрост, — мясник проклятый. И творил ведь — все во имя земельных реформ, прав человека. Интересно, как это негодяи вроде Фелендеса могут выступать о правах своего народа, и тут же этот народ уничтожать.
— Сам не могу понять, — согласился Тарлетон, затаптывая окурок сигареты, которой его угостили. — И вряд ли когда-нибудь пойму.
Он кивнул и пошел дальше, Грист последовал за ним. Фрост повернулся к капралу:
— Ты, кажется, всегда хотел выполнять важные поручения? Вот тебе первое — пойди скажи нашим, чтобы через десять минут построились у фонтана посреди площади — вон там.
Он лениво ответил на козыряние Селмана и зашагал к фонтану, удаляясь от ворот, у которых стоял джип. Хэнк пересек пыльную рыночную площадь, подошел к камням, окружающим фонтан, и уселся прямо на землю. Стянув с головы берет а ля Монтгомери, он снова закурил. Густые черные волосы прилипли к мокрому лбу, пот стекал по вертикальным складкам на щеках и капал с обвислых усов. Капитан расстегнул рубашку, выдернул ее из брюк и закатал рукава.
Откинувшись назад, он прикрыл от солнца здоровый глаз. Да, тяжелыми выдались три недели, в течение которых пришлось преследовать бандитов по субтропическим джунглям в разгар лета, страдая от дизентерии и проклятых мух. И по всему пути они видели сотни жертв предводителя террористов, который убивал во имя народа всех попадавших под руку, даже женщин и детей. Фрост вспомнил, что читал в исторических книгах, как само правительство США когда-то оказывало помощь дружественным странам, и отрядам наемников не приходилось гоняться за такими маньяками, как Фелендес. Однако старые времена прошли — и ладно, он улыбнулся, подумав о том, что иначе остался бы без работы.
Капитан поднялся, подошел к своей роте, которая уже построилась, поблагодарил всех за отличную работу и приказал не расходиться. Скоро прибудет полковник Чапман с деньгами, а потом — по домам. Некоторых, в том числе и капитана, последнее не сильно радовало, так как подразумевало безработицу. Но среди его подчиненных были американцы, англичане, несколько немцев, даже два черных африканца, для которых слово “дом” означало жену, детей, какой-то приработок. Когда все это надоедало, они подписывали контракт на настоящее дело. Фрост иногда думал о них как о никому не нужных людях с никому не нужным оружием. Да и он сам — такой же, или был раньше, пока не стал профессиональным наемником, посвятив этому все свое время. Иногда, чтобы заработать на хлеб, ему приходилось быть телохранителем больших шишек, иногда — выполнять работу курьера. И всегда требовалась крайняя осторожность, чтобы не впутаться в наркотики или не стать козлом отпущения, расплачиваясь за чужие преступления.
В зависимости от поставленной задачи, он пользовался и винтовкой, и автоматом или пулеметом, изредка даже гранатометом, но со своим мощным браунингом не расставался никогда.
Отыскав небольшую тень и снова прислонившись к фонтану, Фрост передвинул ремень с кобурой, чтобы было удобнее сидеть. Хотя бы уже Чапман побыстрее прилетел, заплатил, улетел и дело с концом. Глаз стал понемногу закрываться, как вдруг раздался крик:
— Полковник Чапман! Всем построиться!
Зазвучали громкие приказы, значит, надо было и капитану строить своих солдат в шеренги и держать их по стойке смирно под палящим солнцем, чтобы полковник мог поблагодарить их и передать жалованье Тарлетону. Он поднялся, застегнул форму и пробурчал: “Чертова показуха…”
Хэнк отдал команду, и его рота быстро построилась. Судя по внешнему виду, солдаты не годились для парада, но ведь и в самом деле, подумалось ему, это ведь вам не рота почетного караула.
Жара становилась невыносимой. Из опустившегося невдалеке вертолета выпрыгнул Чапман и направился к Тарлетону, стоявшему впереди. Грист скомандовал: “Батальон, смирно!” и от этого, воздух, казалось, еще больше раскалился. Фрост не отрывал глаз от полковника. Тот был в форме цвета хаки, не в полевой, но черный берет — такой же как у всех. Ботинки сияли зеркальным блеском и пускали яркие зайчики. Чапман в сопровождении Тарлетона и Гриста приблизился к батальону. Вооружен он был своим любимым девятимиллиметровым браунингом, таким точно, как и Фрост. Но оружие полковника было богато инкрустировано слоновой костью — когда-то ему его подарил один африканский руководитель и с тех пор Чапман с пистолетом не расставался. Говорили, что несмотря на чересчур уж шикарный вид браунинга, полковник отлично из него стреляет.
Три старших офицера приблизились к стройным шеренгам; в утреннем бою потерь не было, только несколько раненых, и их численность оставалась прежней — до ста пятидесяти человек. Капитан не отрывал глаз от Чапмана — живой легенды среди наемников, которого он видел до этого всего один раз. Фрост дал бы ему лет шестьдесят, но упругая походка и подтянутость не оставляли сомнений в отличной физической форме.
Капитан заметил, как из вертолета выскочил адъютант в звании второго лейтенанта и побежал к командирам. Он обратился к Чапману, тот повернулся к Тарлетону и Гристу, сказал им что-то и они отдали честь. Полковник четко козырнул в ответ и заспешил к вертолету в сопровождении адъютанта. Через несколько секунд машина взмыла в воздух и заскользила к горизонту.
Грист и Тарлетон посовещались, затем майор крикнул, чтобы командиры рот скомандовали “вольно” и вышли из шеренг. Фрост не потрудился даже обернуться, он повернул голову и отрубил:
— Слышали приказ? Только не расходитесь и не устраивайте базар.
Он четко вышел вперед и присоединился к другим офицерам, стоящим перед комбатом. Тот как раз им объяснял:
— …что-то чрезвычайное в столице. Жалованье доставят вертолетом через пять минут. Чапман пообещал, что деньги получите вовремя, но он должен срочно покинуть нас. Когда я снова построю батальон, то передам солдатам благодарность от его имени — полковник остался очень доволен и сказал, что всегда будет рад с вами работать.
Фрост хотел было отпустить комментарий по этому поводу, но тут все завертели головами — послышался шум быстро приближающегося вертолета. “Вот и долгожданные деньги летят”, — подумал Хэнк. Вдруг за первым вертолетом — боевым — он увидел второй, третий, еще и еще… Тарлетон удивленно протянул:
— Но ведь Чапман ничего не говорил о целой эскадрилье…
— Черт побери! — выкрикнул Фрост, — я увожу свою роту.
Полковник заорал на него, но Хэнку уже было не до того: он бежал к своим солдатам через импровизированный плац, сам выкрикивая приказы:
— Рассредоточиться и укрыться! Возможна ловушка!
Когда капитан поравнялся с фонтаном, его люди уже врассыпную бежали к саманным хижинам опустевшей деревни, находящимся ярдах в пятидесяти. И тут Фрост услышал первые очереди захлебывающихся от бешенства пулеметов М—60, которыми оснащались вертолеты огневой поддержки “Хью Кобра”. Фрост заскрежетал зубами, вспомнив, что его винтовка осталась в джипе. Он на бегу выхватил из кобуры браунинг и взвел курок. Хэнк видел бегущих впереди солдат, некоторые валились в пыль под градом пуль, хлещущих сверху, другие пытались отстреливаться с места, непрерывно паля в небо.
Фрост бежал изо всех ног, как вдруг путь ему заслонила огромная тень. Проклиная себя за то, что не сберег когда-то второй глаз, он завертел головой. Это был боевой вертолет, его пулеметы косили всех подряд, злобно поводя стволами из стороны в сторону. Пляшущие огоньки на их концах походили на живых существ, они жалили, словно смертоносные кобры. Капитан вскрикнул и рухнул лицом в пыль, шагах в пяти от фонтана. Адская боль пронзила ноги, дыхание забилось короткими толчками. Он приподнялся на локтях, судорожно сжимая браунинг, и пополз вперед, не поддаваясь пламени, разлившемуся в нижней части тела и не обращая внимания на холодный пот, покрывший лицо, и на головокружение.
“Доползти, доползти до фонтана!” — приказал он себе, хотя глубоко в мозгу билась трусливая мысль — бесполезно, это не спасет… Осталось два ярда, руки уже были изодраны в кровь, а ноги как будто исчезли вовсе. Фрост не решался оглянуться на них в страхе, что так оно и есть на самом деле. Вот правая рука с пистолетом коснулась края фонтана, Хэнк оттолкнулся левой, подался вперед и, перевернувшись, привалился спиной к камням, ограждающим круглый бассейн. Только теперь он осмелился взглянуть вниз — ноги были на месте, но защитные брюки сочились кровью и, несмотря на грохот выстрелов, рядом уже стали роиться мухи. Используя верхний камень в качестве упора, Фрост прицелился и несколько раз выстрелил в ближайший из шести вертолетов, которые кружились над площадью, словно стервятники. Вот вертушка заложила вираж прямо над ним и осколки камней раздробленного пулеметным огнем фонтана брызнули в лицо и на руки капитана. Из разбитого бассейна на него хлынула грязная вода. Он протер рукавом глаз, но вертолет был виден лишь как расплывчатое пятно в ослепительном ореоле солнечного света. Браунинг замолчал и Фрост выхватил запасную обойму, вогнал ее в рукоятку, отпустил защелку затворной рамы и снова приготовился к стрельбе.
Вертолет развернулся и стал опять заходить для атаки. Фрост прицелился и выстрелил два раза. Удивительно, но пистолетные пули достигли цели и “Хью Кобра” превратился в огненный шар. Испепеляющий жар и ударная волна от полыхнувшего взрыва швырнули капитана на разбитые камни.
Фрост приподнялся на локтях и попытался отползти от рушившихся сверху горящих обломков. На другой стороне площади он увидел бегущего к нему Селмана.
— Капитан, подождите, сэр! Не… — но то ли Хэнк дальше не расслышал, то ли пулеметные очереди срезали Селмана.
Понимая, что это безнадежно, Фрост стал ползком прокладывать себе путь к Селману — маленькому капралу, как в шутку называли его, сравнивая с Наполеоном. Маленький капрал из небольшого городка где-то в северо-восточной Джорджии. “Как же он, черт побери, называется?” — лезло ему в голову. Почему-то название города, откуда Селман был родом, показалось Хэнку более важным, чем пять оставшихся вертолетов, редеющие ответные выстрелы с земли, крики…
Капитан поднял голову — капрал был жив! Малыш — ростом от силы пять футов девять дюймов — поднялся на ноги и ковылял к Фросту. Тот хотел крикнуть: “Спасайся!”, но только прохрипел из-за пыли в горле, тяжело дыша. Селман продолжал идти, сжимая левой рукой ствол винтовки и опираясь на нее, как на палку.
Один из вертолетов устремился на Селмана, Фрост поднял браунинг и открыл по нему огонь. Он стрелял и стрелял, а Селман шел к нему через площадь. И вот он совсем уже рядом, Хэнк взглянул на него.
— Капитан…
Но тут пулеметная очередь вертолета настигла Селмана, и он безжизненно рухнул прямо на Фроста. Хэнк попробовал выбраться из-под него и почувствовал, как в тело капрала впились еще несколько пуль. Мертвый Селман был слишком тяжел, и от напряжения у Хэнка снова закружилась голова. Вскоре стрельба затихла и воцарилась мертвая тишина.
Капитан открыл правый глаз — Селман так же лежал сверху. Чувствовался тошнотворный запах, настолько зловонный, что Фроста непроизвольно вырвало и он чуть не задохнулся из-за забившихся рта и носа. Вокруг жужжали мухи, и ему почудился шелест крыльев летучих мышей, но он попытался отогнать это видение. Здесь, в джунглях, летучие мыши питались кровью и являлись переносчиками смертельных болезней. Сегодня крови для них будет вдоволь…
Зашедшее солнце говорило о том, что уже наступил вечер — значит, он пробыл без сознания часов семь-восемь. Собрав оставшиеся силы, Фрост выбрался из-под тела Селмана, дрожа от слабости. От перенапряжения после потери крови снова закружилась голова. “Ну что же, судя по боли в ногах, чувствительности они не потеряли”, — мрачно подумал он.
Он не ошибся насчет шелеста крыльев — к шее капрала присосалась летучая мышь. Фрост, в течение всего этого времени не выпускавший из руки браунинг, нащупал на поясе запасную обойму и вогнал ее в пистолет. Понимая, что в смерти Селмана сомневаться не приходится, он поднял оружие трясущимися руками, постарался прицелиться и выстрелил. Мимо — летучая мышь взвилась, едва не задев его крыльями, и скрылась в сумерках.
Фрост взглянул на ручную “омегу” — почти семь тридцать. В его распоряжении оставалось не так уж много времени, принимая во внимание потерю крови, отказавшие ноги, зловещие звуки джунглей вокруг и хищников, которых могут привлечь тела жертв бойни. Он попробовал подвигать ногами, но от боли едва не потерял сознание, даже не сумев пошевелить ими. “Если бы не отказали ноги, — подумал он, — еще был бы шанс найти уцелевшую машину и сбежать отсюда”. Он лежал и чувствовал, как из глаза текли слезы. Ему стало невыносимо жаль — нет, не себя, а Селмана, полковника Тарлетона, майора Гриста и всех остальных, которых некому будет похоронить. Живых свидетелей не будет — Фрост уже перестал считать себя выжившим — и Чапману сойдет с рук совершенное преступление. Семьи погибших никогда не узнают, что тех расстреляли только из-за денег, которые полковник не захотел заплатить. Хэнк подумал о судьбе Фелендеса. Наверное, убили и главаря террористов. Уж люди Чапмана должны были позаботиться, чтобы такие свидетели как Фелендес не остались в живых.
На секунду он подумал о том, что, может быть, еще кто-нибудь уцелел и беспомощно лежит сейчас в темноте. Он ругнулся, вспомнив, что не в состоянии пойти на поиски и попытался крикнуть: “Есть здесь кто?”, но запнулся на последнем слове — ответ был известен.