Страница:
-- Кортланд. Пожалуйста, просто Кортланд. На этом свете слишком много
мистеров Мэйфейров.
Я отчетливо ощущал исходящую от него угрозу и усилием воли поспешил как
можно лучше завуалировать свои мысли.
-- С удовольствием, -- ответил я. -- Но только при одном условии: если
вы станете называть меня просто Эроном.
Он слегка кивнул. Молодая официантка поставила перед нами заказанные
напитки. Кортланд одарил ее довольно бесцеремонной улыбкой и тут же отпил
глоток шерри.
Он был неотразимо хорош: блестящие черные волосы, чуть заметные усики,
слегка тронутые сединой; морщинки на лице не портили впечатления -- скорее
они служили его украшением. Мне вспомнилось, как всего лишь несколько дней
назад Ллуэллин описывал внешность Джулиена. Однако следовало немедленно
выбросить из головы все эти мысли, Опасность, грозившая мне, была слишком
велика -- я почти физически ощущал ее и интуитивно чувствовал, что
импозантность и обманчивое обаяние Кортланда играют в этом не последнюю
роль. Он отлично сознавал, что умен и привлекателен, и пользовался этим.
Я взглянул на поставленный передо мной бурбон с водой, и вдруг мое
внимание привлекла рука Кортланда, лежавшая на золотом портсигаре всего лишь
в дюйме от стакана. Да, теперь я был уверен, абсолютно уверен в том, что
этот человек пришел на встречу со мной с самыми дурными намерениями.
Удивительно! Ведь я всегда считал, что угроза исходит от Карлотты.
-- О, прошу прощения! -- воскликнул Кортланд, словно только что
вспомнив о чем-то. -- Мне необходимо принять лекарство. Вот только если я
найду его. -- Он ощупал карманы и вскоре достал крохотный пузырек с
таблетками. -- Ах, какая досада! -- покачав головой, проворчал он, потом
попросил бармена принести стакан воды и вновь взглянул в мою сторону: -- Вам
нравится Новый Орлеан? Мне известно, что вы ездили в Техас, повидаться с
моей племянницей, но, уверен, успели уже осмотреть и этот город. Как вы
находите здешний садик? -- Кортланд жестом указал себе за спину. -- Вам
рассказывали? С ним связана очень интересная история.
Я через плечо обернулся в ту сторону. Выщербленные каменные плиты,
старый, давно не ремонтированный фонтан... А за ним в тени... человек,
стоящий перед дверью с веерообразной фрамугой. Высокая, стройная, освещенная
лишь сзади фигура. Безликая. Неподвижная. По спине моей пробежал холодок,
показавшийся в тот момент едва ли не восхитительным. Я не мог отвести взгляд
от нежданного видения, но оно постепенно таяло, пока не исчезло совсем.
Вопреки своим ожиданиям я не ощутил дуновения теплого ветерка.
Возможно, расстояние было слишком велико. А возможно, я ошибся в своей
догадке о том, кем на самом деле был таинственный незнакомец.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я вновь повернулся к
Кортланду.
-- В этом маленьком зеленом уголке покончила с собой молодая женщина,
-- сказал он, -- Говорят, с той поры раз в год вода окрашивается ее кровью.
-- Потрясающая история, -- едва слышно откликнулся я, глядя, как он
берет в руки стакан с водой и подносит его к губам. Действительно ли он
запивал свои таблетки, не знаю. Пузырек исчез. Покосившись на свой бурбон с
водой, я твердо решил, что ни за какие блага в мире даже не прикоснусь к
нему. Моя ручка по-прежнему лежала на столе возле дневника, и я машинально
спрятал ее в карман, Занятый своими мыслями о том, что только что произошло,
я не имел ни малейшего желания разговаривать.
-- Что ж, мистер Лайтнер, быть может, пора перейти к сути нашей с вами
встречи.
Кортланд вновь одарил меня ослепительной улыбкой.
-- Да-да, конечно.
Что чувствовал я в тот момент? Возбуждение? Любопытство? Наверное, и то
и другое. Передо мной сидел сын Джулиена Мэйфейра Кортланд, который только
что подсыпал в мой бокал смертельный яд и был уверен, что на этом все и
закончится. И внезапно перед моим мысленным взором предстала вся мрачная
история этого семейства. Только на этот раз частью ее стал и я сам. Я был не
в Англии и не читал документы, уютно устроившись в библиотеке, -- я был
здесь, в Новом Орлеане.
Возможно, на лице моем промелькнула улыбка. Однако я знал, что за столь
странным всплеском эмоций, последуют боль и страдания. Этот проклятый сукин
сын пытался убить меня.
-- Я прочел ваше письмо -- о Таламаске... и обо всем остальном. --
наиграно веселым тоном заговорил Кортланд. -- Мы бессильны в этих
обстоятельствах. Мы не можем заставить ваших людей обнародовать имеющуюся у
них информацию о нашей семье, поскольку она является сугубо частной и не
предназначена для публикации или использования в каких-либо неблаговидных
целях. Однако мы не можем запретить собирать ее, ибо никакие законы вы не
нарушаете.
-- Надеюсь, что так оно и есть.
-- Тем не менее в наших силах максимально осложнить вам жизнь и сделать
так, что ваши агенты и на пушечный выстрел не смогут приблизиться к
кому-либо из членов нашей семьи и принадлежащей нам собственности. Хотя...
Это будет стоить недешево, а главное, едва ли остановит вас, если вы
действительно те, за кого себя выдаете. -- Он замолчал, глубоко затянулся
сигаретой и бросил взгляд на мой бурбон с водой. -- Я заказал вам не тот
напиток, мистер Лайтнер?
-- Вы вообще не заказывали что-либо конкретное, -- ответил я. --
Официантка принесла то, что я пил здесь весь день. Мне следовало остановить
вас, поскольку выпил я уже вполне достаточно.
Обращенный на меня взгляд Кортланда сделался вдруг жестким. Маска
наигранной веселости исчезла. И в этот момент его непроницаемое, лишенное
притворного выражения лицо показалось мне едва ли не молодым.
-- Вам не следовало ездить в Техас, мистер Лайтнер, -- холодно произнес
он. -- Вы не имели права расстраивать мою племянницу.
-- Согласен. Однако я вовсе не желал расстроить ее. Я хотел лишь
предложить свою помощь. Меня крайне беспокоит ее судьба.
-- Весьма самонадеянное заявление, мистер Лайтнер. Вы и ваши лондонские
друзья ведете себя бесцеремонно. -- В его голосе мне почудились гневные
нотки. Быть может, однако, это было лишь раздражение, вызванное моим отказом
выпить бурбон.
Я долго не сводил с него пристального взгляда, в то время как разум мой
постепенно опустошался, пока в конце концов не избавился от всего
постороннего; я перестал воспринимать звуки, движение, окружающие цвета --
остались лишь его лицо и тихий голос, рассказывающий о том, что мне хотелось
узнать.
-- Вы считаете нас самонадеянными и бесцеремонными? Пусть так, --
заговорил я. -- Но тогда позвольте вам напомнить, что отцом Шарлотты,
родившейся во Франции в 1664 году, был не кто иной, как наш агент Петир ван
Абель. Впоследствии, когда он прибыл на Сан-Доминго, чтобы навестить
Шарлотту, она посадила его под замок. И прежде чем ваш призрак Лэшер
умертвил его на пустынной дороге вблизи Порт-о-Пренс, Петир совокупился с
собственной дочерью и, таким образом, стал отцом ее дочери -- Жанны Луизы. А
это означает, что он приходился дедом Анжелике и прадедом Мари-Клодетт,
которая построила Ривербенд и учредила ваш семейный закон о наследовании.
Если я не ошибаюсь, в настоящее время именно вы от имени Дейрдре
распоряжаетесь наследием Мэйфейров. Вы успеваете следить за моей мыслью,
мистер Мэйфейр?
Кортланд явно не в силах был ответить. Он сидел совершенно неподвижно,
забыв о тлеющей в пальцах сигарете, и пристально смотрел прямо на меня.
Внимательно наблюдая за его реакцией, я продолжил:
-- Итак, ваши предки одновременно являются потомками нашего агента
Петира ван Абеля. Мэйфейрские ведьмы и Таламаска связаны тесными узами.
Существует и целый ряд других сближающих нас обстоятельств. За прошедшие
годы их накопилось немало. Взять хотя бы, к примеру, Стюарта Таунсенда,
нашего агента, бесследно исчезнувшего здесь, в Новом Орлеане, в 1929 году.
Это случилось после того, как он встретился со Стеллой. Вы помните Стюарта
Таунсенда? Тайна его исчезновения так и осталась нераскрытой.
-- Вы безумец, мистер Лайтнер, -- ответил Кортланд. Все с тем же
непроницаемым выражением лица он глубоко затянулся и резким движением сломал
в пепельнице всего лишь наполовину выкуренную сигарету.
-- Да, это ваш призрак, Лэшер, убил Петира ван Абеля, -- спокойно
подтвердил я. -- Ведь это его я только что видел, не так ли? Вон там. -- Я
махнул рукой в сторону садика, -- И теперь он сводит с ума вашу племянницу.
Или я не прав?
В облике Кортланда произошла весьма заметная перемена. Он был в полном
замешательстве, и теперь его красивое, обрамленное темными волосами лицо
выражало растерянность и простодушную невинность.
-- Вы говорите все это вполне серьезно? -- Пожалуй, это были первые
искренние слова, произнесенные им с момента прихода в бар.
-- Конечно, -- ответил я. -- С какой стати мне пытаться обмануть
человека, способного читать чужие мысли? Согласитесь, это было бы глупостью
с моей стороны. -- Я покосился на свой бокал, -- Впрочем, не менее глупо
ожидать, что я выпью этот бурбон и умру от отравления тем ядом, который вы в
него подмешали. Ведь именно так погиб Стюарт Таунсенд, а после -- Корнел
Мэйфейр, не правда ли?
Взгляд Кортланда по-прежнему ничего не выражал, но я ясно видел, до
какой степени он потрясен моими словами.
-- Ваши обвинения слишком тяжки, мистер Лайтнер, -- едва слышно
произнес он.
-- Все это время я был уверен, что вина лежит на Карлотте, -- продолжал
я. -- Но Карлотта здесь ни при чем. Я прав, мистер Мэйфейр? Эти убийства --
ваших рук дело?
-- Кого интересует ваше мнение? -- все так же тихо прошептал он. -- Как
вы смеете говорить мне такие вещи?
Однако уже в следующее мгновение Кортланд сумел взять себя в руки,
слегка выпрямился и, не сводя с меня пристального взгляда, открыл портсигар
и достал еще одну сигарету. Его манера поведения резко изменилась, и в
глазах засветилось искреннее любопытство.
-- Давайте говорить серьезно, мистер Лайтнер, -- самым невинным тоном
произнес он. -- Чего же вы все-таки хотите? Чего, черт побери, добиваетесь?
Я на минуту задумался. В последнее время я и сам не раз задавал себе
тот же вопрос. На что я рассчитывал и чего хотел достичь, отправляясь в
Новый Орлеан? Какие цели все мы преследуем в своей работе?
-- Узнать вас получше, -- неожиданно для самого себя ответил я. --
Узнать вас по-настоящему, ибо при том, что нам известно о вас так много, в
действительности мы не знаем практически ничего. Мы хотим посвятить вас во
все детали и тонкости той информации о вашем семействе, которая нами собрана
со времен далекого прошлого. Мы хотим раскрыть перед вами все тайны --
объяснить, кто вы на самом деле и что представляет собой он. Мы надеемся на
ответную откровенность с вашей стороны, на то, что вы поведаете нам свои
секреты. И наконец, мы надеемся на встречу с Дейрдре Мэйфейр исключительно
ради того, чтобы прийти к ней и сказать: "Вы не одиноки. Есть и другие люди,
которые, подобно вам, обладают способностью видеть призраков. Мы понимаем,
как вы страдаете, и готовы помочь, ибо это в наших силах".
Кортланд молча смотрел на меня изучающим взглядом, в лице его не
осталось и тени притворства. Потом, по-прежнему не произнося ни слова в
ответ, откинулся на стуле, отвернулся и, стряхнув пепел с сигареты, жестом
приказал принести себе еще порцию спиртного.
-- Почему вы не пьете бурбон? -- спросил я и вновь удивился
собственному вопросу. -- Я к нему не притронулся.
-- Спасибо, я не люблю бурбон, -- ответил Кортланд, на этот раз глядя
мне прямо в глаза.
-- Что именно вы в него подсыпали? -- задал я еще один невольно
вырвавшийся вопрос.
Он не ответил, углубившись в собственные мысли, и выглядел огорченным и
растерянным. Мальчик-официант поставил перед ним хрустальный бокал с шерри.
-- Скажите, это правда? -- наконец заговорил Кортланд и опять посмотрел
мне в глаза, -- То, что вы написали о портрете Деборы Мэйфейр, хранящемся в
Амстердаме, -- правда?
-- Да. Мы располагаем портретами Шарлотты, Жанны Луизы, Анжелики,
Мари-Клодетт, Маргариты, Кэтрин, Мэри-Бет, Джулиена, Стеллы, Анты и
Дейрдре...
Он прервал меня нетерпеливым жестом, словно приказывая замолчать.
-- Послушайте, -- тем не менее продолжал я, -- Дейрдре медленно сходит
с ума, и я приехал сюда только ради нее. Когда мы беседовали с ней в Техасе,
девочка была на грани срыва.
-- И вы полагаете, что помогли ей?
-- Нет, и крайне сожалею об этом. Ваше нежелание контактировать с нами
мне вполне понятно. В конце концов, у вас есть для этого все основания. Но
Дейрдре! Мы в состоянии ей помочь, поверьте!
Ответа не последовало. Кортланд молча пил шерри, Я попытался оценить
ситуацию с его точки зрения, но не смог. Мне еще не доводилось подсыпать
кому-либо яд. К тому же человек, сидевший в тот момент напротив, отнюдь не
походил на того Кортланда, каким я его представлял, читая историю семьи.
-- Как вы думаете, ваш отец, Джулиен, стал бы со мной разговаривать? --
спросил я.
-- Ни в коем случае. -- Кортланд словно очнулся от сна и поднял голову,
надолго остановив на мне внимательный взгляд. Выглядел он подавленным и
расстроенным. -- Неужели после стольких лет наблюдений вы так и не поняли,
что он тоже принадлежал к их числу?
Вопрос прозвучал вполне искренне, и я вновь почувствовал, как мой
собеседник буквально ощупывает меня глазами, как будто старается понять,
насколько откровенен и честен с ним я.
-- А вы? Вы не из их числа?
-- Нет. -- Он медленно покачал головой. Омраченное печалью, его лицо
сделалось вдруг почти старым. -- Нет, поверьте. И никогда не был.
Послушайте, шпионьте сколько вам угодно, если уж вам так хочется обращаться
с нами как с королевской семьей...
-- На самом деле почти так оно и есть...
-- Судя по сведениям, полученным мною из Лондона, вы действительно
ученые-историки, совершенно безвредные и вполне респектабельные...
-- Благодарю, я польщен...
-- Но только оставьте в покое мою племянницу. Именно сейчас у нее
появилась надежда покончить наконец со всем этим и стать счастливой. А с
этим надо покончить. Возможно, ей удастся...
-- Она тоже из их числа? -- Я сознательно воспроизвел его собственную
интонацию.
-- Конечно нет! В том-то и дело. Разве вы не понимаете, что в настоящий
момент никого из них не осталось? Грош цена всем вашим исследованиям, если
вы не смогли увидеть, что их сила и могущество в значительной мере утрачены.
Даже Стелла уже не обладала ни тем ни другим. Последней была Мэри-Бет.
Джулиен, мой отец, и потом Мэри-Бет.
-- Да, я понял это. Но как же быть с призрачным другом вашей семьи?
Позволит ли он покончить со всем этим?
-- Вы и вправду верите, что он существует? -- Кортланд слабо улыбнулся
и слегка склонил набок голову. От уголков блеснувших смехом глаз побежали
морщинки. -- Да полно вам, мистер Лайтнер! Неужели вы действительно верите,
что Лэшер существует?
-- Я видел его собственными глазами, -- спокойно ответил я.
-- Не более чем плод вашего воображения, сэр. Племянница сказала, что в
саду было уже совсем темно.
-- Право, не стоит нам обманывать друг друга. Я четко видел его,
Кортланд. Ему удалось сделаться почти материальным и даже улыбнуться.
Улыбка на губах Кортланда превратилась в ироническую гримасу, брови
приподнялись.
-- Ваши слова доставили бы ему несказанное удовольствие, мистер
Лайтнер, -- с едва заметным вздохом заметил он.
-- Может ли Дейрдре принудить его уйти и навсегда оставить ее в покое?
-- Безусловно нет. Но она может не обращать на него внимания. Она может
жить и делать вид, что его не существует. Анте это не удавалось. А Стелла не
хотела сама. Но Дейрдре сильнее их -- и Анты, и Стеллы. Она во многом похожа
на Мэри-Бет. К сожалению, далеко не все это понимают...
Он вдруг замолчал, не закончив фразы, как будто поймал себя на том, что
и так сказал гораздо больше, чем намеревался, потом окинул меня долгим
взглядом, взял портсигар и зажигалку и медленно поднялся из-за стола.
-- Не уходите, -- буквально взмолился я.
-- Пришлите мне ваше повествование, мистер Лайтнер. Я обещаю прочесть
его, а потом, быть может, мы встретимся вновь и продолжим нашу беседу. Но
никогда впредь даже близко не подходите к моей племяннице. Помните, что я
готов на все, лишь бы защитить Дейрдре от тех, кто, исходя из каких-либо
своих интересов, осмелится посягнуть на ее покой или причинить ей хоть
малейшую боль. На все, мистер Лайтнер. Надеюсь, вы меня поняли.
С этими словами он повернулся, чтобы уйти.
-- А как быть с этим? -- спросил я, тоже вставая из-за стола, и указал
на свой бурбон. -- Что, если я вызову полицию и в качестве улики предъявлю
им отравленный напиток?
-- Мистер Лайтнер, не забывайте, вы в Новом Орлеане. -- Кортланд
подмигнул мне и изобразил на лице обворожительную улыбку. -- А теперь мой
вам совет: отправляйтесь домой, запритесь в своей башне с телескопом и
продолжайте наблюдать за нами, но только издали.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как проводить взглядом его
удаляющуюся легкой походкой фигуру. Уже у самых дверей он обернулся и
приветливо взмахнул рукой.
Я вновь сел за стол, отодвинул в сторону бокал с бурбоном, достал
дневник и постарался как можно подробнее описать все произошедшее. Поставив
последнюю точку, я достал из кармана маленький флакон с аспирином, высыпал
из него таблетки, а вместо них налил туда немного отравленного бурбона,
плотно закупорил флакон и спрятал его обратно в карман.
Что ж, пора было идти. Взяв в руки дневник, я уже направился было к
лестнице, и в этот момент за дверью, ведущей в вестибюль, возникла фигура
коридорного.
-- Ваш багаж готов, мистер Лайтнер, -- с вежливой улыбкой произнес он,
переступая порог. -- Машина ждет на улице.
Бедняге даже не приходило в голову, что с его помощью меня
просто-напросто вышвыривают из этого города.
-- Неужели?-- Я бросил взгляд на два чемодана, -- И вы сами собрали все
мои вещи?
Выйдя вслед за коридорным в вестибюль, я увидел стоявший у подъезда
черный лимузин. Он был таким огромным, что занял практически всю проезжую
часть узкой улочки Французского квартала и перекрыл остальное движение.
-- Вы уверены, что это за мной? -- спросил я.
-- Да, сэр. Мистер Кортланд велел проследить, чтобы вы успели на
десятичасовой рейс до Нью-Йорка. Он сказал, что в аэропорту вас будет ждать
человек с билетом. Так что времени еще достаточно.
-- Как это предусмотрительно с его стороны, -- с этими словами я полез
в карман в поисках пары купюр для коридорного, однако тот отрицательно
покачал головой.
-- Мистер Кортланд уже позаботился обо всем, сэр. Вам лучше поспешить,
чтобы не опоздать на самолет.
-- Вы правы. Но, знаете, у меня какое-то предубеждение против больших
черных лимузинов. Поэтому, будьте любезны, поймайте такси, а это все же
возьмите за труды.
Такси благополучно доставило меня, но не в аэропорт, а на вокзал, где я
купил билет в спальный вагон до Сент-Луиса и уже оттуда улетел в Нью-Йорк. В
разговоре со мной Скотт был непреклонен. Он заявил, что полученная
информация требует тщательного осмысления, что следует переоценить ситуацию
и пересмотреть план дальнейших действий, и приказал немедленно покинуть
Нью-Йорк и вернуться в Англию.
Где-то на полпути над Атлантическим океаном я почувствовал себя плохо,
а к моменту приземления в Лондоне уже горел в лихорадке. В аэропорту меня
ожидали Скотт и машина "скорой помощи". По пути я несколько раз терял
сознание, но ненадолго, и последними моими словами, прежде чем окончательно
провалиться в забытье, были:
-- Ищите яд...
Очнулся я только через восемь часов и, едва открыв глаза, увидел рядом
Скотта и еще пару близких друзей.
Лихорадка не прошла, однако, несмотря на слабость и отвратительное
самочувствие, жизни моей ничто уже не угрожало.
-- Вас угостили хорошей порцией яда, -- сообщил Скотт, -- но худшее уже
позади. Постарайтесь вспомнить, что вы пили непосредственно перед тем, как
сесть в самолет.
-- Эта женщина... -- пробормотал я.
-- Какая? Можете рассказать подробнее?
-- В нью-йоркском аэропорту я зашел в бар, чтобы выпить виски с
содовой... Мимо проходила какая-то женщина с огромной сумкой... Она
выглядела очень нездоровой и все время кашляла... Знаете, такой кашель...
характерный для туберкулезных больных. Она попросила найти носильщика и,
пока я искал, сидела возле моего столика. Возможно, ее кто-то нанял на
улице.
-- Она подсыпала вам рицин --весьма распространенный и очень сильный
яд, который получают из касторовых бобов. Тот же яд подсыпал вам в бурбон и
Кортланд. Сейчас вы вне опасности, но пару дней поболеть придется.
-- О Господи! -- внутри у меня опять все скрутило.
-- Они и не думали вступать с нами в какие-либо переговоры, Эрон, --
сказал Скотт. -- Да и что они могут нам сказать? Что убивают людей? Пора
покончить с этим. Во всяком случае, на какое-то время.
-- Они всегда были убийцами, Скотт, -- слабым голосом возразил я. -- Но
только не Дейрдре Мэйфейр. Она никого не убивала. Где мой дневник?
Спазмы в желудке стали просто невыносимыми. Как раз в этот момент вошел
врач, чтобы сделать мне укол. Однако я отказался.
-- Эрон, это заведующий токсикологическим отделением, человек
безупречной репутации. Весь медперсонал нами тщательно проверен. К тому же
здесь, в палате, постоянно находятся наши люди.
Лишь в конце недели я смог наконец вернуться в Обитель, но и там долго
боялся притрагиваться к какой бы то ни было пище -- меня не покидала
уверенность, что опасность грозит нам всем. В конце концов, им ничего не
стоит нанять людей, которые согласятся подсыпать в нашу еду какие-нибудь
токсины. Более того, продукты могут быть отравлены еще до поступления в наши
кладовые.
К счастью, ничего подобного не случилось. Однако потрясение, вызванное
столь откровенным покушением на мою жизнь, было слишком велико, и прошел,
наверное, целый год, прежде чем меня окончательно оставили тревожные мысли и
воспоминания об этом прискорбном происшествии.
В течение всего этого года мы постоянно получали новую -- зачастую
шокирующую -- информацию из Нового Орлеана...
В дни своего выздоровления я вновь воскресил в памяти всю историю
семейства Мэйфейр, внимательно перечитал некоторые свидетельства, в том
числе Ричарда Ллуэллина и еще нескольких людей, с которыми встречался лично
перед своей поездкой в Техас, к Дейрдре.
Сомнений в том, что именно Кортланд убил Стюарта и, скорее всего,
Корнела, у меня практически не осталось.
И все же многое оставалось по-прежнему неясным. Во имя чего Кортланд
совершил эти преступления? Каковы причины его вечной войны с Карлоттой?
Тем временем Карлотта Мэйфейр буквально засыпала нас угрожающими
письмами. Если быть точным, эти безукоризненно составленные послания
отправлялись из ее адвокатской конторы нашим юристам и содержали требования
"немедленно прекратить и впредь воздержаться" от "любого вмешательства" в
частную жизнь ее семьи, предоставить ей "полный отчет" об имеющейся у нас
информации, так или иначе связанной с семейством Мэйфейр, в дальнейшем
"оставаться на расстоянии не менее ста ярдов от любого члена семьи или
принадлежащей Мэйфейрам собственности", "всячески избегать попыток в той или
иной форме вступать в контакт с Дейрдре Мэйфейр" и так далее, и так далее, и
все в том же духе... Ни одно из этих требований не было в достаточной
степени юридически обоснованным.
Наши адвокаты получили распоряжение оставлять их без ответа.
Сложившуюся ситуацию мы обсудили на заседании полного состава совета
ордена и пришли к выводу, что, несмотря на полный провал очередной попытки
установить непосредственный контакт с Мэйфейрами, исследования необходимо
продолжить. Мне предоставлялась полная свобода действий в этой области при
одном-единственном условии: никаких встреч и бесед с членами семейства в
обозримом будущем. "А еще лучше и никогда впредь!" -- многозначительно
добавил Рейнольде.
Спорить я не стал, ибо все еще не в состоянии был выпить даже стакан
молока без мысли о том, не станет ли он причиной моей безвременной смерти, а
искусственная улыбка на лице Кортланда преследовала меня повсюду.
Я удвоил число наших агентов в Новом Орлеане и Техасе и при этом лично
побеседовал по телефону с каждым, дабы предупредить о крайне враждебном к
нам отношении со стороны объектов наблюдения и о высокой степени исходящей
от них потенциальной опасности, а в завершение разговора предоставлял
возможность отказаться от предложенной работы.
Никто из них такой возможностью не воспользовался, однако некоторые
потребовали повышенной оплаты. Что касается Джулиетт Мильтон, то, несмотря
на ее активный протест, мы решительно отстранили нашу прекрасную
великосветскую сплетницу от дела Мэйфейров, назначив ей достаточно щедрый
пенсион и сделав все возможное, чтобы втолковать милой даме, насколько
опасными, способными даже на злодейство, могут быть некоторые члены
знакомого ей семейства. Хоть и не по своей воле, она перестала присылать нам
отчеты, однако в письме от 10 декабря 1958 года умоляла объяснить, в чем
все-таки состояла ее ошибка. Впоследствии мы получили от нее еще несколько
весточек. По нашим сведениям, в 1989 году она была еще жива и находилась в
весьма престижном и дорогом пансионе для пожилых людей в городе Мобил, штат
Алабама.
Моими агентами в Техасе стали трое очень опытных детективов, двое из
которых когда-то работали на правительство Соединенных Штатов. Все они
мистеров Мэйфейров.
Я отчетливо ощущал исходящую от него угрозу и усилием воли поспешил как
можно лучше завуалировать свои мысли.
-- С удовольствием, -- ответил я. -- Но только при одном условии: если
вы станете называть меня просто Эроном.
Он слегка кивнул. Молодая официантка поставила перед нами заказанные
напитки. Кортланд одарил ее довольно бесцеремонной улыбкой и тут же отпил
глоток шерри.
Он был неотразимо хорош: блестящие черные волосы, чуть заметные усики,
слегка тронутые сединой; морщинки на лице не портили впечатления -- скорее
они служили его украшением. Мне вспомнилось, как всего лишь несколько дней
назад Ллуэллин описывал внешность Джулиена. Однако следовало немедленно
выбросить из головы все эти мысли, Опасность, грозившая мне, была слишком
велика -- я почти физически ощущал ее и интуитивно чувствовал, что
импозантность и обманчивое обаяние Кортланда играют в этом не последнюю
роль. Он отлично сознавал, что умен и привлекателен, и пользовался этим.
Я взглянул на поставленный передо мной бурбон с водой, и вдруг мое
внимание привлекла рука Кортланда, лежавшая на золотом портсигаре всего лишь
в дюйме от стакана. Да, теперь я был уверен, абсолютно уверен в том, что
этот человек пришел на встречу со мной с самыми дурными намерениями.
Удивительно! Ведь я всегда считал, что угроза исходит от Карлотты.
-- О, прошу прощения! -- воскликнул Кортланд, словно только что
вспомнив о чем-то. -- Мне необходимо принять лекарство. Вот только если я
найду его. -- Он ощупал карманы и вскоре достал крохотный пузырек с
таблетками. -- Ах, какая досада! -- покачав головой, проворчал он, потом
попросил бармена принести стакан воды и вновь взглянул в мою сторону: -- Вам
нравится Новый Орлеан? Мне известно, что вы ездили в Техас, повидаться с
моей племянницей, но, уверен, успели уже осмотреть и этот город. Как вы
находите здешний садик? -- Кортланд жестом указал себе за спину. -- Вам
рассказывали? С ним связана очень интересная история.
Я через плечо обернулся в ту сторону. Выщербленные каменные плиты,
старый, давно не ремонтированный фонтан... А за ним в тени... человек,
стоящий перед дверью с веерообразной фрамугой. Высокая, стройная, освещенная
лишь сзади фигура. Безликая. Неподвижная. По спине моей пробежал холодок,
показавшийся в тот момент едва ли не восхитительным. Я не мог отвести взгляд
от нежданного видения, но оно постепенно таяло, пока не исчезло совсем.
Вопреки своим ожиданиям я не ощутил дуновения теплого ветерка.
Возможно, расстояние было слишком велико. А возможно, я ошибся в своей
догадке о том, кем на самом деле был таинственный незнакомец.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я вновь повернулся к
Кортланду.
-- В этом маленьком зеленом уголке покончила с собой молодая женщина,
-- сказал он, -- Говорят, с той поры раз в год вода окрашивается ее кровью.
-- Потрясающая история, -- едва слышно откликнулся я, глядя, как он
берет в руки стакан с водой и подносит его к губам. Действительно ли он
запивал свои таблетки, не знаю. Пузырек исчез. Покосившись на свой бурбон с
водой, я твердо решил, что ни за какие блага в мире даже не прикоснусь к
нему. Моя ручка по-прежнему лежала на столе возле дневника, и я машинально
спрятал ее в карман, Занятый своими мыслями о том, что только что произошло,
я не имел ни малейшего желания разговаривать.
-- Что ж, мистер Лайтнер, быть может, пора перейти к сути нашей с вами
встречи.
Кортланд вновь одарил меня ослепительной улыбкой.
-- Да-да, конечно.
Что чувствовал я в тот момент? Возбуждение? Любопытство? Наверное, и то
и другое. Передо мной сидел сын Джулиена Мэйфейра Кортланд, который только
что подсыпал в мой бокал смертельный яд и был уверен, что на этом все и
закончится. И внезапно перед моим мысленным взором предстала вся мрачная
история этого семейства. Только на этот раз частью ее стал и я сам. Я был не
в Англии и не читал документы, уютно устроившись в библиотеке, -- я был
здесь, в Новом Орлеане.
Возможно, на лице моем промелькнула улыбка. Однако я знал, что за столь
странным всплеском эмоций, последуют боль и страдания. Этот проклятый сукин
сын пытался убить меня.
-- Я прочел ваше письмо -- о Таламаске... и обо всем остальном. --
наиграно веселым тоном заговорил Кортланд. -- Мы бессильны в этих
обстоятельствах. Мы не можем заставить ваших людей обнародовать имеющуюся у
них информацию о нашей семье, поскольку она является сугубо частной и не
предназначена для публикации или использования в каких-либо неблаговидных
целях. Однако мы не можем запретить собирать ее, ибо никакие законы вы не
нарушаете.
-- Надеюсь, что так оно и есть.
-- Тем не менее в наших силах максимально осложнить вам жизнь и сделать
так, что ваши агенты и на пушечный выстрел не смогут приблизиться к
кому-либо из членов нашей семьи и принадлежащей нам собственности. Хотя...
Это будет стоить недешево, а главное, едва ли остановит вас, если вы
действительно те, за кого себя выдаете. -- Он замолчал, глубоко затянулся
сигаретой и бросил взгляд на мой бурбон с водой. -- Я заказал вам не тот
напиток, мистер Лайтнер?
-- Вы вообще не заказывали что-либо конкретное, -- ответил я. --
Официантка принесла то, что я пил здесь весь день. Мне следовало остановить
вас, поскольку выпил я уже вполне достаточно.
Обращенный на меня взгляд Кортланда сделался вдруг жестким. Маска
наигранной веселости исчезла. И в этот момент его непроницаемое, лишенное
притворного выражения лицо показалось мне едва ли не молодым.
-- Вам не следовало ездить в Техас, мистер Лайтнер, -- холодно произнес
он. -- Вы не имели права расстраивать мою племянницу.
-- Согласен. Однако я вовсе не желал расстроить ее. Я хотел лишь
предложить свою помощь. Меня крайне беспокоит ее судьба.
-- Весьма самонадеянное заявление, мистер Лайтнер. Вы и ваши лондонские
друзья ведете себя бесцеремонно. -- В его голосе мне почудились гневные
нотки. Быть может, однако, это было лишь раздражение, вызванное моим отказом
выпить бурбон.
Я долго не сводил с него пристального взгляда, в то время как разум мой
постепенно опустошался, пока в конце концов не избавился от всего
постороннего; я перестал воспринимать звуки, движение, окружающие цвета --
остались лишь его лицо и тихий голос, рассказывающий о том, что мне хотелось
узнать.
-- Вы считаете нас самонадеянными и бесцеремонными? Пусть так, --
заговорил я. -- Но тогда позвольте вам напомнить, что отцом Шарлотты,
родившейся во Франции в 1664 году, был не кто иной, как наш агент Петир ван
Абель. Впоследствии, когда он прибыл на Сан-Доминго, чтобы навестить
Шарлотту, она посадила его под замок. И прежде чем ваш призрак Лэшер
умертвил его на пустынной дороге вблизи Порт-о-Пренс, Петир совокупился с
собственной дочерью и, таким образом, стал отцом ее дочери -- Жанны Луизы. А
это означает, что он приходился дедом Анжелике и прадедом Мари-Клодетт,
которая построила Ривербенд и учредила ваш семейный закон о наследовании.
Если я не ошибаюсь, в настоящее время именно вы от имени Дейрдре
распоряжаетесь наследием Мэйфейров. Вы успеваете следить за моей мыслью,
мистер Мэйфейр?
Кортланд явно не в силах был ответить. Он сидел совершенно неподвижно,
забыв о тлеющей в пальцах сигарете, и пристально смотрел прямо на меня.
Внимательно наблюдая за его реакцией, я продолжил:
-- Итак, ваши предки одновременно являются потомками нашего агента
Петира ван Абеля. Мэйфейрские ведьмы и Таламаска связаны тесными узами.
Существует и целый ряд других сближающих нас обстоятельств. За прошедшие
годы их накопилось немало. Взять хотя бы, к примеру, Стюарта Таунсенда,
нашего агента, бесследно исчезнувшего здесь, в Новом Орлеане, в 1929 году.
Это случилось после того, как он встретился со Стеллой. Вы помните Стюарта
Таунсенда? Тайна его исчезновения так и осталась нераскрытой.
-- Вы безумец, мистер Лайтнер, -- ответил Кортланд. Все с тем же
непроницаемым выражением лица он глубоко затянулся и резким движением сломал
в пепельнице всего лишь наполовину выкуренную сигарету.
-- Да, это ваш призрак, Лэшер, убил Петира ван Абеля, -- спокойно
подтвердил я. -- Ведь это его я только что видел, не так ли? Вон там. -- Я
махнул рукой в сторону садика, -- И теперь он сводит с ума вашу племянницу.
Или я не прав?
В облике Кортланда произошла весьма заметная перемена. Он был в полном
замешательстве, и теперь его красивое, обрамленное темными волосами лицо
выражало растерянность и простодушную невинность.
-- Вы говорите все это вполне серьезно? -- Пожалуй, это были первые
искренние слова, произнесенные им с момента прихода в бар.
-- Конечно, -- ответил я. -- С какой стати мне пытаться обмануть
человека, способного читать чужие мысли? Согласитесь, это было бы глупостью
с моей стороны. -- Я покосился на свой бокал, -- Впрочем, не менее глупо
ожидать, что я выпью этот бурбон и умру от отравления тем ядом, который вы в
него подмешали. Ведь именно так погиб Стюарт Таунсенд, а после -- Корнел
Мэйфейр, не правда ли?
Взгляд Кортланда по-прежнему ничего не выражал, но я ясно видел, до
какой степени он потрясен моими словами.
-- Ваши обвинения слишком тяжки, мистер Лайтнер, -- едва слышно
произнес он.
-- Все это время я был уверен, что вина лежит на Карлотте, -- продолжал
я. -- Но Карлотта здесь ни при чем. Я прав, мистер Мэйфейр? Эти убийства --
ваших рук дело?
-- Кого интересует ваше мнение? -- все так же тихо прошептал он. -- Как
вы смеете говорить мне такие вещи?
Однако уже в следующее мгновение Кортланд сумел взять себя в руки,
слегка выпрямился и, не сводя с меня пристального взгляда, открыл портсигар
и достал еще одну сигарету. Его манера поведения резко изменилась, и в
глазах засветилось искреннее любопытство.
-- Давайте говорить серьезно, мистер Лайтнер, -- самым невинным тоном
произнес он. -- Чего же вы все-таки хотите? Чего, черт побери, добиваетесь?
Я на минуту задумался. В последнее время я и сам не раз задавал себе
тот же вопрос. На что я рассчитывал и чего хотел достичь, отправляясь в
Новый Орлеан? Какие цели все мы преследуем в своей работе?
-- Узнать вас получше, -- неожиданно для самого себя ответил я. --
Узнать вас по-настоящему, ибо при том, что нам известно о вас так много, в
действительности мы не знаем практически ничего. Мы хотим посвятить вас во
все детали и тонкости той информации о вашем семействе, которая нами собрана
со времен далекого прошлого. Мы хотим раскрыть перед вами все тайны --
объяснить, кто вы на самом деле и что представляет собой он. Мы надеемся на
ответную откровенность с вашей стороны, на то, что вы поведаете нам свои
секреты. И наконец, мы надеемся на встречу с Дейрдре Мэйфейр исключительно
ради того, чтобы прийти к ней и сказать: "Вы не одиноки. Есть и другие люди,
которые, подобно вам, обладают способностью видеть призраков. Мы понимаем,
как вы страдаете, и готовы помочь, ибо это в наших силах".
Кортланд молча смотрел на меня изучающим взглядом, в лице его не
осталось и тени притворства. Потом, по-прежнему не произнося ни слова в
ответ, откинулся на стуле, отвернулся и, стряхнув пепел с сигареты, жестом
приказал принести себе еще порцию спиртного.
-- Почему вы не пьете бурбон? -- спросил я и вновь удивился
собственному вопросу. -- Я к нему не притронулся.
-- Спасибо, я не люблю бурбон, -- ответил Кортланд, на этот раз глядя
мне прямо в глаза.
-- Что именно вы в него подсыпали? -- задал я еще один невольно
вырвавшийся вопрос.
Он не ответил, углубившись в собственные мысли, и выглядел огорченным и
растерянным. Мальчик-официант поставил перед ним хрустальный бокал с шерри.
-- Скажите, это правда? -- наконец заговорил Кортланд и опять посмотрел
мне в глаза, -- То, что вы написали о портрете Деборы Мэйфейр, хранящемся в
Амстердаме, -- правда?
-- Да. Мы располагаем портретами Шарлотты, Жанны Луизы, Анжелики,
Мари-Клодетт, Маргариты, Кэтрин, Мэри-Бет, Джулиена, Стеллы, Анты и
Дейрдре...
Он прервал меня нетерпеливым жестом, словно приказывая замолчать.
-- Послушайте, -- тем не менее продолжал я, -- Дейрдре медленно сходит
с ума, и я приехал сюда только ради нее. Когда мы беседовали с ней в Техасе,
девочка была на грани срыва.
-- И вы полагаете, что помогли ей?
-- Нет, и крайне сожалею об этом. Ваше нежелание контактировать с нами
мне вполне понятно. В конце концов, у вас есть для этого все основания. Но
Дейрдре! Мы в состоянии ей помочь, поверьте!
Ответа не последовало. Кортланд молча пил шерри, Я попытался оценить
ситуацию с его точки зрения, но не смог. Мне еще не доводилось подсыпать
кому-либо яд. К тому же человек, сидевший в тот момент напротив, отнюдь не
походил на того Кортланда, каким я его представлял, читая историю семьи.
-- Как вы думаете, ваш отец, Джулиен, стал бы со мной разговаривать? --
спросил я.
-- Ни в коем случае. -- Кортланд словно очнулся от сна и поднял голову,
надолго остановив на мне внимательный взгляд. Выглядел он подавленным и
расстроенным. -- Неужели после стольких лет наблюдений вы так и не поняли,
что он тоже принадлежал к их числу?
Вопрос прозвучал вполне искренне, и я вновь почувствовал, как мой
собеседник буквально ощупывает меня глазами, как будто старается понять,
насколько откровенен и честен с ним я.
-- А вы? Вы не из их числа?
-- Нет. -- Он медленно покачал головой. Омраченное печалью, его лицо
сделалось вдруг почти старым. -- Нет, поверьте. И никогда не был.
Послушайте, шпионьте сколько вам угодно, если уж вам так хочется обращаться
с нами как с королевской семьей...
-- На самом деле почти так оно и есть...
-- Судя по сведениям, полученным мною из Лондона, вы действительно
ученые-историки, совершенно безвредные и вполне респектабельные...
-- Благодарю, я польщен...
-- Но только оставьте в покое мою племянницу. Именно сейчас у нее
появилась надежда покончить наконец со всем этим и стать счастливой. А с
этим надо покончить. Возможно, ей удастся...
-- Она тоже из их числа? -- Я сознательно воспроизвел его собственную
интонацию.
-- Конечно нет! В том-то и дело. Разве вы не понимаете, что в настоящий
момент никого из них не осталось? Грош цена всем вашим исследованиям, если
вы не смогли увидеть, что их сила и могущество в значительной мере утрачены.
Даже Стелла уже не обладала ни тем ни другим. Последней была Мэри-Бет.
Джулиен, мой отец, и потом Мэри-Бет.
-- Да, я понял это. Но как же быть с призрачным другом вашей семьи?
Позволит ли он покончить со всем этим?
-- Вы и вправду верите, что он существует? -- Кортланд слабо улыбнулся
и слегка склонил набок голову. От уголков блеснувших смехом глаз побежали
морщинки. -- Да полно вам, мистер Лайтнер! Неужели вы действительно верите,
что Лэшер существует?
-- Я видел его собственными глазами, -- спокойно ответил я.
-- Не более чем плод вашего воображения, сэр. Племянница сказала, что в
саду было уже совсем темно.
-- Право, не стоит нам обманывать друг друга. Я четко видел его,
Кортланд. Ему удалось сделаться почти материальным и даже улыбнуться.
Улыбка на губах Кортланда превратилась в ироническую гримасу, брови
приподнялись.
-- Ваши слова доставили бы ему несказанное удовольствие, мистер
Лайтнер, -- с едва заметным вздохом заметил он.
-- Может ли Дейрдре принудить его уйти и навсегда оставить ее в покое?
-- Безусловно нет. Но она может не обращать на него внимания. Она может
жить и делать вид, что его не существует. Анте это не удавалось. А Стелла не
хотела сама. Но Дейрдре сильнее их -- и Анты, и Стеллы. Она во многом похожа
на Мэри-Бет. К сожалению, далеко не все это понимают...
Он вдруг замолчал, не закончив фразы, как будто поймал себя на том, что
и так сказал гораздо больше, чем намеревался, потом окинул меня долгим
взглядом, взял портсигар и зажигалку и медленно поднялся из-за стола.
-- Не уходите, -- буквально взмолился я.
-- Пришлите мне ваше повествование, мистер Лайтнер. Я обещаю прочесть
его, а потом, быть может, мы встретимся вновь и продолжим нашу беседу. Но
никогда впредь даже близко не подходите к моей племяннице. Помните, что я
готов на все, лишь бы защитить Дейрдре от тех, кто, исходя из каких-либо
своих интересов, осмелится посягнуть на ее покой или причинить ей хоть
малейшую боль. На все, мистер Лайтнер. Надеюсь, вы меня поняли.
С этими словами он повернулся, чтобы уйти.
-- А как быть с этим? -- спросил я, тоже вставая из-за стола, и указал
на свой бурбон. -- Что, если я вызову полицию и в качестве улики предъявлю
им отравленный напиток?
-- Мистер Лайтнер, не забывайте, вы в Новом Орлеане. -- Кортланд
подмигнул мне и изобразил на лице обворожительную улыбку. -- А теперь мой
вам совет: отправляйтесь домой, запритесь в своей башне с телескопом и
продолжайте наблюдать за нами, но только издали.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как проводить взглядом его
удаляющуюся легкой походкой фигуру. Уже у самых дверей он обернулся и
приветливо взмахнул рукой.
Я вновь сел за стол, отодвинул в сторону бокал с бурбоном, достал
дневник и постарался как можно подробнее описать все произошедшее. Поставив
последнюю точку, я достал из кармана маленький флакон с аспирином, высыпал
из него таблетки, а вместо них налил туда немного отравленного бурбона,
плотно закупорил флакон и спрятал его обратно в карман.
Что ж, пора было идти. Взяв в руки дневник, я уже направился было к
лестнице, и в этот момент за дверью, ведущей в вестибюль, возникла фигура
коридорного.
-- Ваш багаж готов, мистер Лайтнер, -- с вежливой улыбкой произнес он,
переступая порог. -- Машина ждет на улице.
Бедняге даже не приходило в голову, что с его помощью меня
просто-напросто вышвыривают из этого города.
-- Неужели?-- Я бросил взгляд на два чемодана, -- И вы сами собрали все
мои вещи?
Выйдя вслед за коридорным в вестибюль, я увидел стоявший у подъезда
черный лимузин. Он был таким огромным, что занял практически всю проезжую
часть узкой улочки Французского квартала и перекрыл остальное движение.
-- Вы уверены, что это за мной? -- спросил я.
-- Да, сэр. Мистер Кортланд велел проследить, чтобы вы успели на
десятичасовой рейс до Нью-Йорка. Он сказал, что в аэропорту вас будет ждать
человек с билетом. Так что времени еще достаточно.
-- Как это предусмотрительно с его стороны, -- с этими словами я полез
в карман в поисках пары купюр для коридорного, однако тот отрицательно
покачал головой.
-- Мистер Кортланд уже позаботился обо всем, сэр. Вам лучше поспешить,
чтобы не опоздать на самолет.
-- Вы правы. Но, знаете, у меня какое-то предубеждение против больших
черных лимузинов. Поэтому, будьте любезны, поймайте такси, а это все же
возьмите за труды.
Такси благополучно доставило меня, но не в аэропорт, а на вокзал, где я
купил билет в спальный вагон до Сент-Луиса и уже оттуда улетел в Нью-Йорк. В
разговоре со мной Скотт был непреклонен. Он заявил, что полученная
информация требует тщательного осмысления, что следует переоценить ситуацию
и пересмотреть план дальнейших действий, и приказал немедленно покинуть
Нью-Йорк и вернуться в Англию.
Где-то на полпути над Атлантическим океаном я почувствовал себя плохо,
а к моменту приземления в Лондоне уже горел в лихорадке. В аэропорту меня
ожидали Скотт и машина "скорой помощи". По пути я несколько раз терял
сознание, но ненадолго, и последними моими словами, прежде чем окончательно
провалиться в забытье, были:
-- Ищите яд...
Очнулся я только через восемь часов и, едва открыв глаза, увидел рядом
Скотта и еще пару близких друзей.
Лихорадка не прошла, однако, несмотря на слабость и отвратительное
самочувствие, жизни моей ничто уже не угрожало.
-- Вас угостили хорошей порцией яда, -- сообщил Скотт, -- но худшее уже
позади. Постарайтесь вспомнить, что вы пили непосредственно перед тем, как
сесть в самолет.
-- Эта женщина... -- пробормотал я.
-- Какая? Можете рассказать подробнее?
-- В нью-йоркском аэропорту я зашел в бар, чтобы выпить виски с
содовой... Мимо проходила какая-то женщина с огромной сумкой... Она
выглядела очень нездоровой и все время кашляла... Знаете, такой кашель...
характерный для туберкулезных больных. Она попросила найти носильщика и,
пока я искал, сидела возле моего столика. Возможно, ее кто-то нанял на
улице.
-- Она подсыпала вам рицин --весьма распространенный и очень сильный
яд, который получают из касторовых бобов. Тот же яд подсыпал вам в бурбон и
Кортланд. Сейчас вы вне опасности, но пару дней поболеть придется.
-- О Господи! -- внутри у меня опять все скрутило.
-- Они и не думали вступать с нами в какие-либо переговоры, Эрон, --
сказал Скотт. -- Да и что они могут нам сказать? Что убивают людей? Пора
покончить с этим. Во всяком случае, на какое-то время.
-- Они всегда были убийцами, Скотт, -- слабым голосом возразил я. -- Но
только не Дейрдре Мэйфейр. Она никого не убивала. Где мой дневник?
Спазмы в желудке стали просто невыносимыми. Как раз в этот момент вошел
врач, чтобы сделать мне укол. Однако я отказался.
-- Эрон, это заведующий токсикологическим отделением, человек
безупречной репутации. Весь медперсонал нами тщательно проверен. К тому же
здесь, в палате, постоянно находятся наши люди.
Лишь в конце недели я смог наконец вернуться в Обитель, но и там долго
боялся притрагиваться к какой бы то ни было пище -- меня не покидала
уверенность, что опасность грозит нам всем. В конце концов, им ничего не
стоит нанять людей, которые согласятся подсыпать в нашу еду какие-нибудь
токсины. Более того, продукты могут быть отравлены еще до поступления в наши
кладовые.
К счастью, ничего подобного не случилось. Однако потрясение, вызванное
столь откровенным покушением на мою жизнь, было слишком велико, и прошел,
наверное, целый год, прежде чем меня окончательно оставили тревожные мысли и
воспоминания об этом прискорбном происшествии.
В течение всего этого года мы постоянно получали новую -- зачастую
шокирующую -- информацию из Нового Орлеана...
В дни своего выздоровления я вновь воскресил в памяти всю историю
семейства Мэйфейр, внимательно перечитал некоторые свидетельства, в том
числе Ричарда Ллуэллина и еще нескольких людей, с которыми встречался лично
перед своей поездкой в Техас, к Дейрдре.
Сомнений в том, что именно Кортланд убил Стюарта и, скорее всего,
Корнела, у меня практически не осталось.
И все же многое оставалось по-прежнему неясным. Во имя чего Кортланд
совершил эти преступления? Каковы причины его вечной войны с Карлоттой?
Тем временем Карлотта Мэйфейр буквально засыпала нас угрожающими
письмами. Если быть точным, эти безукоризненно составленные послания
отправлялись из ее адвокатской конторы нашим юристам и содержали требования
"немедленно прекратить и впредь воздержаться" от "любого вмешательства" в
частную жизнь ее семьи, предоставить ей "полный отчет" об имеющейся у нас
информации, так или иначе связанной с семейством Мэйфейр, в дальнейшем
"оставаться на расстоянии не менее ста ярдов от любого члена семьи или
принадлежащей Мэйфейрам собственности", "всячески избегать попыток в той или
иной форме вступать в контакт с Дейрдре Мэйфейр" и так далее, и так далее, и
все в том же духе... Ни одно из этих требований не было в достаточной
степени юридически обоснованным.
Наши адвокаты получили распоряжение оставлять их без ответа.
Сложившуюся ситуацию мы обсудили на заседании полного состава совета
ордена и пришли к выводу, что, несмотря на полный провал очередной попытки
установить непосредственный контакт с Мэйфейрами, исследования необходимо
продолжить. Мне предоставлялась полная свобода действий в этой области при
одном-единственном условии: никаких встреч и бесед с членами семейства в
обозримом будущем. "А еще лучше и никогда впредь!" -- многозначительно
добавил Рейнольде.
Спорить я не стал, ибо все еще не в состоянии был выпить даже стакан
молока без мысли о том, не станет ли он причиной моей безвременной смерти, а
искусственная улыбка на лице Кортланда преследовала меня повсюду.
Я удвоил число наших агентов в Новом Орлеане и Техасе и при этом лично
побеседовал по телефону с каждым, дабы предупредить о крайне враждебном к
нам отношении со стороны объектов наблюдения и о высокой степени исходящей
от них потенциальной опасности, а в завершение разговора предоставлял
возможность отказаться от предложенной работы.
Никто из них такой возможностью не воспользовался, однако некоторые
потребовали повышенной оплаты. Что касается Джулиетт Мильтон, то, несмотря
на ее активный протест, мы решительно отстранили нашу прекрасную
великосветскую сплетницу от дела Мэйфейров, назначив ей достаточно щедрый
пенсион и сделав все возможное, чтобы втолковать милой даме, насколько
опасными, способными даже на злодейство, могут быть некоторые члены
знакомого ей семейства. Хоть и не по своей воле, она перестала присылать нам
отчеты, однако в письме от 10 декабря 1958 года умоляла объяснить, в чем
все-таки состояла ее ошибка. Впоследствии мы получили от нее еще несколько
весточек. По нашим сведениям, в 1989 году она была еще жива и находилась в
весьма престижном и дорогом пансионе для пожилых людей в городе Мобил, штат
Алабама.
Моими агентами в Техасе стали трое очень опытных детективов, двое из
которых когда-то работали на правительство Соединенных Штатов. Все они