Эльдарова Татьяна. Свояченица

   - Помянем?..
   "Если б не он, мы, женщины, вряд ли провели бы эту снежную ночь без сна до самого утра, и красота её не показалась бы нам столь необычной."
   Выйдя из душа, Анна завернулась в полотенце, прошлась по комнате.
   В простенке между балконом и сервантом кое-как притулились картины, такие же пострадавшие, как и их хозяин. Напомнив Марье Павловне о материальной ответственности, которую та несет за них, Анна перенесла спасенные работы из машины в квартиру Луканенковой. (Не дай Бог пропадут, если что случится...)
   От закопченных холстов до сих пор веяло дымом и гарью - Анна только сейчас почувствовала, рассматривая их потери...
   Потом долго вглядывалась в лицо крепко спавшего Алексея.
   15.
   "То, что вселяет уверенность...
   Слова утешения в часы тревоги и печали, которые слышишь от человека, истинно тебя любящего."
   Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"
   Когда солнечный луч партизанским образом проник сквозь завесу волос и разбудил Аню, она почувствовала, что лежит одна, удобно скатившись в уютную расщелину дивана-книжки. Телу было так приятно, а душе спокойно... Не хотелось двигаться.
   - Не вздумай пошевелиться, - вместо "доброго утра" строго приветствовал её голос зятя.
   "Опять начинается! - подумалось ей с тоской. - В кои-то веки проспала без сновидений, так вот - на тебе - проснулась... Пошло-поехало!"
   Она приоткрыла треть глаза, увидела Алексея за ватманским листом, лежащим на столе.
   - И долго мне ещё так лежать? - поинтересовалась она.
   - Нет, всего одна, самая-самая последняя складочка осталась. Сейчас закончу... Из тебя потрясающая натурщица!..
   Она быстро сообразила, в каком виде находится: покрывало сбилось и почти ничего не скрывало. Анна резко задёрнула занавес.
   - Какая же ты зараза, - гневно бросила она.
   - Почему "какая"? - невозмутимо улыбнулся Алексей, откладывая карандаш и направляясь к дивану. - Тебе больше бы понравилось, если бы я был женщиной?
   - Если бы ты был женщиной... Не подходи ко мне!..
   Он присел на краешек.
   - Ну нет, это моя больничная палата, а ты сама прыгнула ко мне в койку.
   - Лёш, а можно посмотреть?..
   - Нет.
   - Почему?.. Когда-то раньше разрешал...
   - Потому, что!..
   - Дай мне встать, - она подобрала ноги. - У меня сегодня много дел.
   - Больших или маленьких?
   Она вконец разозлилась:
   - Прекрати свой сортирный юмор, он меня расхолаживает! А мне надо быть собранной, внимательной и злой!
   - Ну, злости-то в тебе - на десятерых! Не хотел бы я оказаться сегодня на месте Эксперта! И как я буду жить с тобой такой - представления не имею!
   "Ну, Машка, ну, трепло!" - подумала Анна и плотнее закуталась в покрывало, выдернув его из-под Алексея. Он рассмеялся, стал белым, как борода деда Мороза, схватился за пластырь.
   - Арбузова, что ж ты делаешь?
   - Ой, Лёшенька, прости меня, окаянную. Больно? Дай я посмотрю! Ляг скорей. - Она всерьез испугалась, особенно когда увидела проступившее на повязке красное пятно. Побежала в коридор. - Машка! Где у тебя всё?
   - Да не кричи - не дозовёшься, её нет. Они с твоим сыном ушли в магазин, еды какой-нибудь купить, - громко заявил он ей вслед. - Я был бы дураком, если бы не использовал такую возможность!
   Анна нашла на кухонном столе медицинские принадлежности, набросила легкий ситцевый халат, который ещё вчера в ванной привлёк её внимание из-за обилия рюшек. Быстро вернулась в комнату.
   - Тебе не надо было вставать...
   - А мне что, место оставалось? Ты же разлеглась прямо посередине!
   Зять уже отодрал повязку, советами и комментариями помог свояченице сделать новую. В какой-то момент, когда пластырь был наклеен, Алексей дернул поясок халата, развязал его и, нырнув обеими руками под оборки, притянул Анну к себе.
   - Не дрыгайся. Не станешь же ты бить раненого? - спросил он, наслаждаясь её теплотой и близостью. Потом попросил: - Аннушка, хватит дуться. Я прочел дневник Бориса. Остальное объяснила мне Марья Павловна... Что же мы молчим, девушка? Расскажи что-нибудь...
   Анна расслабилась, услышав сказанную на ухо давнюю знакомую фразу. Постаралась сдвинуться, чтобы не сдавливать повязку. Притихла у него на плече.
   - Лёш, а может, тебе лучше не ездить с нами?.. - Алексей так взглянул на свояченицу, что она споткнулась на полуслове. Помолчав, призналась: Знаешь, я предчувствовала, что с тобой что-то случится.
   - Я - в полном порядке! - прервал он. - Лучше скажи, кто отложил вон те две мои работы в сторону?..
   - Я. Извини. Сейчас поставлю на место.
   - Подожди... - Алексей её не отпускал. - Объясни, почему именно их?
   Анна не знала, что отвечать. Как на экзамене. Даже ладони вспотели.
   - Анюта, давай подружимся снова, - предложил Алексей, машинально перебирая и запутывая ей волосы.
   Анна очень тихо возразила.
   - Мы не сможем быть друзьями... Ты мне теперь... Я никогда не претендовала на какое-то особое место в твоей жизни... Ты сам... - Она проглотила комок в горле. - Ты сам сказал, что мы ничего не должны друг другу.
   - Ты убедилась, прочитав записи, что я - полный кретин? Это же началось ещё давно... Только я, тупой, сам всего не понимал. Теперь, когда ты рядом... Дети и твоя жизнь небезразличны мне.
   - Вот видишь?.. - Ей было трудно, но она всё равно это произнесла: Ты прав, я тебе не должна... Я не должна мешать. Не хочу лежать валуном на твоем пути... - Анна вдруг невпопад вспомнила: - Когда появился Борис, я завалила экзамены в институт. Помню, бабушка тогда особенно возмущалась, всё Любашу мне в пример ставила... Она очень хотела, чтобы я чего-то добилась в жизни. Без "верхнего" образования любимых внучек и не представляла...
   - Твоё главное образование - вот здесь, - он легонько, без намёка, коснулся её груди, - не сразу заметно...
   Анна осторожно заворочалась, безрезультатно попыталась встать.
   - Давай отложим этот разговор на потом... Надо торопиться, меня Маня ждёт.
   - Одну все равно не отпущу, - твердо заявил Алексей, пробормотав тише: - Ты удивишься, узнав, сколько в моей собственной жизни... Не хочу пока взваливать на тебя ещё и это... Но это не значит, - убежденно начал он...
   Анна снова тревожно сказала:
   - Мы поговорим позже, когда Маруся будет с нами. Пора оканчивать эту историю... Лёш, отпусти меня. Тебе же больно.
   - Мне без тебя больнее!
   Алексей нехотя разомкнул руки.
   Она в благодарность быстро поцеловала его, запахивая халат.
   - Вот и умник! Я пойду проверю, не закипела ли вода.
   * * *
   Анна была неузнаваема...
   Когда все втроём они загрузились в "москвич", привезли Юрку на киностудию и постучались к Евгении Осиповне, баба Женя расцвела неподдельной радостью:
   - Детки! Наконец-то! Ну, как, "со щитом или на щите"?
   Анна объяснила, что эпопея ещё не закончилась. Баба Женя оставила Алексея у себя в гримерке делать копию видеокассеты на фирменной аппаратуре (внук подарил!), усадив его на диванчике, включила Юрке и Марье Павловне телевизор и решила доверить Анну профессионалам. Она провела женщину через забытые муки парикмахерской, прошла с ней в костюмный цех, поколдовала над её лицом и вот - перед союзниками предстала высокая светловолосая женственная особа с легким дневным макияжем: чуть подчеркнутыми ярко-голубыми (вместо серо-зелёных) глазами, тонкими, капризно-требовательно изогнутыми бровями, белозубой улыбкой, в элегантном модном (неопределённого покроя) светло-бежевом свободном костюме, под которым могла спрятаться не то что видеокассета - а даже целая видеокамера.
   Все только рты пооткрывали. В Анне изменилось так мало, но как много!.. Она сама себя увидела другой!
   - Идеальное лицо! - удовлетворенно осмотрела свою работу гримерша. Прекрасно ложится под грим. - Она подвела Анну к Алексею, как невесту. Обрати внимание на глаза! (Что он и так делал, не отрываясь.) Твой подарок: цветные контактные линзы из бельгийского набора.
   Юрка был исполнен гордого собственнического мужского восторга:
   - Мам, ты - как манекенщица!
   Анне понравился произведённый эффект. Привыкая к туфлям на высоком каблуке (хорошо, что не новым, а достаточно разношенным), прошлась по комнате, повернулась несколько раз на одном месте и чуть не упала.
   Марья Павловна высказала одобрение чисто по-женски:
   - Ой, я тоже так хочу!
   Анна чувствовала в себе столько сил и энергии, столько уверенности и воли, что мысленно "встав на стульчик", провозгласила:
   - Анна Арбузова! Последний выход!
   - Почему ж "последний", голубчик? - поправила её Евгения Осиповна. Первый! Твой первый сольный номер! (Во время "преображения" Анна рассказала ей всё, что касалось освобождения детей и знакомства с Марьей Павловной, на которую баба Женя до сих пор поглядывала с некоторым подозрением). Разделайся с ними в хвост и в гриву... - хотела по привычке добавить пару цветистых фраз, но Анна заткнула Юрке пальцами уши и она удержалась, уронив пепел из неизменного мундштука себе на квадратную грудь. - Ступайте. А Юрику я покажу тут всё, что только можно. Да, Юраша?..
   * * *
   Они подъехали к дому на Тверской. Нерушимому, местами побитому временем, как старая каракулевая шуба - молью. Он подавлял своими размерами и чванливой демонстрацией огромных витрин с ультрадорогими и сверхзаграничными товарами в магазинах первого этажа.
   Несмотря на это, чувство уверенности не покинуло Анну ни когда она нажимала кнопки домофона, ни когда отвечала на хриплый простуженный вопрос "кто там".
   "Прекрасно торжественное шествие, когда после празднества Камо Верховная жрица возвращается в свою обитель".
   - Николай Дмитриевич? - вежливо спросила она, бархатно играя каждой ноткой богатого голосового диапазона, как учила их с Любой в далёком детстве бабушка, которая переняла эту манеру у знаменитой Книппер-Чеховой.
   - Вы кто? - прокашлял голос, вместо ответа.
   - Я - дама "приятная во всех отношениях", - процитировала Анна классика (откуда что взялось?), - как нищенка, стою под дверью самого Барского, а ведь Мыльников характеризовал вас, как не только самого знающего эксперта, но и как самого воспитанного мужчину!
   Она обернулась к машине, весело подмигнула голубым глазом своим травмированным спутникам, послала им воздушный поцелуй и крепко прижав локтем к телу видеокассету, проскользнула в дверь после разрешительного сигнала.
   - Лёха, ты это видел? - Марья Павловна повернулась к Алексею, который отнюдь не разделял её восторга.
   Он это видел. На протяжении нескольких лет жизни с Любовью. Век бы этого не видел!
   Алексей закрыл глаза и сложил руки на груди. Каменными жерновами медленно двигались заросшие модной щетиной скулы. Теперь он смотрел другое кино: утренняя Анька в халате с оборочками... дорожная Анька в спортивных брюках и футболке... беззащитная Анька, беспомощно вьющаяся в лапах мыльниковского посланца... зверь-Анька - у ложа с растерзанной Катей... неуклюжая Анька, соскальзывающая с приставленной к чердаку лестницы... хозяйственная Анька - в избе Трегубова... гибкая Анька - в подвальном окне клиники, как верблюд - в игольном ушке... смиренная Анька под ладонью матушки Варвары... сумасшедшая Анька в гостях у Кофра... ночная Анька в реке, страстная Анька в его объятьях... Анька, Анька, Анька... Где ты? Не наделаешь ли глупостей?.. Ты же - неуправляемая, непредсказуемая, необъяснимая, неосторожная, незащищенная...
   Боль в боку ещё можно пережить, но тревога за тебя отнимает последние силы...
   - Эй, Алексей Анатольевич, подвиньтесь! - Это она! Вернулась... Позвольте вам представить: Барский Николай Дмитриевич. Он любезно согласился проводить нас в аэропорт, во избежание разных неожиданностей.
   - Приветствую вас! - насмешливо поклонилась Марья Павловна высокому холеному господину. - Хорошо, что быстро спустились, а то мы уже начали за вас волноваться. Знаете, какая она в гневе?.. Вот собирались с Алексеем идти вам на выручку. Киношку посмотрели?
   Барский - подтянутый импозантный мужчина - пригладил волнистые седые волосы, прокашлялся в сторону, извинился, растянул ворот водолазки, словно тот его придушил, затем хрипло сказал, усаживаясь рядом с ней на переднее сиденье:
   - Не будем об этом много говорить. Я считаю, что девочке, безусловно, следует помочь вернуться к матери, - он с неудовольствием оглядел салон "москвича" и захлопнул дверцу. - Это ваша личная машина?
   - А что, не нравится? - ответила вопросом на вопрос Марья Павловна. Зато чистая: ни грязи, ни крови!
   Эксперт снова закашлялся и стал распространяться на тему, что он-де искренне хотел пристроить ребёнка в любящие руки бездетной пары, которая позаботилась бы о судьбе девочки... Он и не предполагал, что её сиротство такой чудовищный обман! Но теперь, когда он знает, что этот двуличный тип вёл двойную игру...
   - Да-да! - подтвердила Анна. - Вы же сами видели: он и на вас собирал материал! Вы же видели! Он хотел все ваши делишки, большие и малые, прибрать к рукам, а вас самого - задвинуть!
   Барский покосился на Марью Павловну:
   - Простите, я не мог вас видеть раньше?
   Она просто раскатилась хохотом:
   - Дошло, наконец? "Мы с вами где-то встречались", ведь и вы, и я - из органов, только я - из внутренних, а вы - из внешних!
   Эксперт отвёл глаза и поинтересовался, не трудно ли ездить на такой рухляди? Ведь есть прекрасные современные модели (не обязательно иномарки)...
   - Я - однолюб! - категорически прервала его Луканенкова. - Вот когда мой старикан отбросит концы, подсоберу денег и обзаведусь новым.
   - Но сколько времени это займет?.. Ведь можно было бы машину получить в обмен на...
   - Видеокассету, вы имеете в виду? Нет. Об этом и не заикайтесь! К тому же существуют копии, спрятанные в разных местах на случай, если вам захочется её у нас изъять. Она - гарантия того, что Арбузовы наконец-то смогут жить спокойно. А коли мир перевернулся и вы вдруг захотели сделать доброе дело, приложите максимум усилий к возвращению девочки. У неё есть мать, которая - не автомобиль и на иностранную марку её менять нечего!
   Барский заверил: раз мать - жива и здорова, он сделает всё, что от него зависит, чтобы восстановить справедливость. Время вылета аэрофлотовского чартерного рейса задержать он не в силах, но притормозить туристическую группу детей из пансионата Святого Михаила - может. Для этого нужно только вовремя оказаться на месте, потому что по телефону эти вопросы не решаются. Во всяком случае он их по телефону не решает.
   - Мы успеем! - Марья Павловна перевела рычаг своего "старичка" на последнюю скорость.
   "Успеем, успеем, успеем..." - как заклинание твердила про себя Анна.
   Она взобралась с ногами на сиденье, обеими руками обняла предплечье Алексея, прижалась всем телом и спросила на ухо:
   - Лёшка, а что такое "чартерный рейс"? Это значит - нелегальный?..
   Он снова, как в случае с покупками и ценами, понял, что многое в нынешней жизни кажется ей диким. Пошли пятые сутки после выхода Анны на свободу (если не считать сам день освобождения). Постигая законы зверей без клеток, она не успела постигнуть и понять пятилетних перемен обычной жизни.
   Приблизив губы к её уху, он пообещал:
   - Я научу тебя всему, что знаю сам!
   - Но я же - дурочка, способная лишь рожать! - Анна вызывающе смотрела ему прямо в глаза.
   - Нюшка, не говори так, сколько можно напоминать, что я идиот?.. Ты помнишь, что я сказал тебе у бабы Веры в доме? Это - главное! - Румянец выплыл на её лицо, словно солнце из-за горизонта. - И сейчас же отвернись, Анька, не то... - он впился пальцами в её круглую коленку.
   Где-то на полпути Эксперт вдруг обернулся и сообщил, глядя "сочувственно" на экстравагантную Анну:
   - Вы потом обязательно обратите внимание на её здоровье! У девочки, если верить документам, сильно увеличена печень. Когда всё закончится, я надеюсь, к нашему всеобщему согласию, - могу вам порекомендовать одного специалиста. У меня есть прекрасный врач...
   - Грек, что ли? - Аня очаровывающе блеснула на него синими очами. - У вас его уже нет!.. Ищите другого специалиста, Николай Дмитриевич!
   Тот покраснел, побледнел, проглотил ком в горле, отвернулся к Марье Павловне:
   - И вы считаете, что это - законно? Вы же должны стоять...
   - Не базарьте, правозащитный вы наш! - в очередной раз прервала его сентенции капитан Луканенкова. - Вот дьявол! - воскликнула она, когда заглох мотор у "москвича". - Это "стоять" относилось не к тебе! Ну давай, двигайся!.. Ты что, в самом деле на покой захотел?
   Анна уже выскочила на дорогу и "проголосовала". Возле неё вначале остановились "жигули", потом "volvo", потом ещё несколько машин непонятного происхождения, но, увидев, что женщина с целой кампанией, - водители спешно ретировались.
   - Вот гады, - ругалась Марья Павловна на чем свет стоит, - Анька, сгинь в машину, а то ты им свет застишь и они никого больше не видят.
   Барский тоже нервничал из-за непредвиденной задержки. Он понимал, что когда девочка улетит в Лондон, - ему не поздоровится! "Обвалы" пойдут по многим направлениям. Если же сейчас всё получится, то можно будет кое-что спешно предпринять.
   Он вышел из машины, расправил пиджак и стал ловить попутку сам. Через две минуты жестом хозяина уже приглашал всю троицу в старую и надежную, как мир, "волгу", предупредив, однако, что денег на проезд не брал.
   - Гони, братишка! - попросила Луканенкова, садясь позади шофера. - Мы на самолёт опаздываем! Успеешь - плата двойная! - и гордо посмотрела на удивившегося её щедрости Эксперта. - Будешь мне должен! - успокоила его Марья Павловна.
   Водитель старался за обещанные деньги вовсю! Он устроил такие "гонки с препятствиями", что у всех без исключения пассажиров аж дух захватывало!
   Дважды его останавливали инспектора ГАИ, и тогда выручал Эксперт. Он выходил, демонстрировал своё служебное удостоверение, что-то объяснял насчет сведений об отправке нелегального груза. Гаишники козыряли и беспрепятственно пропускали "волгу". Мало того, когда на пути встретилась крупная авария из четырёх легковых и одного грузового автомобиля, одна из машин Госавтоинспекции (видимо, предупрежденная по рации) поехала впереди и прямо по тротуарам почетным эскортом сопроводила вельможного сановника таможни до аэропорта. Эксперт нервничал, посматривая на часы.
   - Ждите меня здесь! - взял вдруг Барский начальственный тон, окунувшись в родную стихию. - Посадка уже оканчивается...
   - Вот уж нет! - возразила Аня. - Я пойду с вами!
   - Я сама присмотрю за ним, чтоб не удрал, - остановила Марья Павловна рвавшуюся за ограждение мать, - всё-таки я - официальное лицо, хоть и на отдыхе. И удостоверение у меня с собой.
   Удивительная скульптура застыла в зале: две резко контрастные фигуры, слившиеся в одну... Преображенная Анна обняла за пояс Алексея, страшного, небритого, со ссадиной над бровью, в безрукавке-ветровке, перемазанной изнутри кровью, в грязно-черных джинсах.
   "В любой некрасивой вещи можно подметить что-либо привлекательное... А в красивом - увы! - отталкивающее."
   Она приникла щекой к его груди и, не отрывая взгляда от прохода для пассажиров, что-то тихо шептала. Он прислушивался к её бормотанию, иногда вставлял реплику, также, как она, неотрывно глядя на узкий коридор...
   - Она меня не узнает, я совсем другая стала...
   - Она вспомнит тебя, как только прикоснется.
   - А я?.. Я же видела её только на той фотографии! Дай мне снова посмотреть!..
   - Вот, возьми, но ты почувствуешь её... Чего ты боишься? Её приведёт к нам Марья Павловна...
   - А почему их нет так долго?.. Наверно, её не отдают! Я пойду туда!
   Он только сильнее прижал её, дурея от боли в боку.
   - Нельзя! Всё испортишь! Там Марья Павловна! - снова повторил он. Наверное, ищут в бумагах какую-нибудь закорючку, к которой можно было бы придраться!
   Анна закрыла глаза.
   В её нетерпеливом ожидании снова предстала картина встречи с Марусей. Анна верила, что именно так или почти так должно было это произойти... Ведь теперь даже понятно, почему в её видении упал Алексей, а ведь тогда он не был ранен...
   Но тут...
   Тут объявили о том, что самолет...
   "Манечка!" - Аня вырвалась от Алексея, отшвырнула загородившего проход мелкого таможенника, помчалась на взлетную полосу...
   Но бежала, как в замедленном сне...
   Самолёт ещё можно догнать, чем-нибудь заарканить - да вот, хотя бы поясом (как назло, не отрывается!) - и привязать к руке, как воздушный шар: он вот только что оторвал свои проклятые колёса от полосы. Надо просто изловчиться подпрыгнуть повыше...
   И тогда всё окончится хорошо: Анна опустится перед Машенькой на корточки, подметая подолом асфальт, и облизывая-обцеловывая, затискает дочь. Девочка поначалу почувствует себя неловко, но станет очевидно, насколько она соскучилась по ласке, пусть даже выражающейся столь бурными эмоциями. Через несколько минут Алексей выйдет к ним, не выдержит:
   - Девчонки! А мне останется что-нибудь? Я тоже хочу!
   Мать и дочь оторвутся друг от друга и вдвоём накинутся на любимого опекуна...
   ...Сильно мешал шум моторов. Его необходимо было перекричать... Крик Анны ввинтился в землю, сделал её ненадёжной, неустойчивой. Ноги превратились в ходули, а на этих длинных жердях никак не удавалось сохранить равновесие... Самолет неумолимо уменьшался с каждой секундой...
   Всё кругом куда-то пропало. Лишь прозрачная пустота, огненный водоворот солнца, затянувший в себя её бесценный шарик-самолётик, да протестующий рёв поглощаемого железного чудовища...
   Капитан Луканенкова выскочила к ней, подхватила под руки и увела из-под носа местных "утешителей", которые - как грифы к павшему животному уже торопились к нелепо растопырившейся на асфальте женщине. Скорее всего (и даже наверняка) они обладали не только форменными фуражками и пилотками, но и фотографиями Арбузовой.
   Когда она вновь смогла видеть, Анна с любопытством смотрела, как беззвучно движутся губы Марьи Павловны, как что-то встревожено объясняет Эксперт, как кто-то с красным крестом на рукаве тычет под нос прозрачную склянку.
   Все вокруг были красивыми кремово-розовыми, фиолетовыми и зелеными и все добавляли рокота в прощальный гул съеденного солнцем самолёта с её Маней... Гул этот стал невыносимым, разрывал уши и голову...
   После очередного тычка в нос, наконец, вернулась традиционная реалистичная цветовая гамма. Рёв в ушах тоже закончился - быстро и незаметно. Луканенкова что-то беззвучно сказала, схватила клочок бумаги и написала крупно, как для полуслепой: "Главное - она жива!". Анна тупо кивнула, побрела к выходу, подворачивая ноги на высоких каблуках.
   - Видит око, да зуб неймет! - монотонно повторяла она нараспев с разными интонациями, стараясь услышать самоё себя.
   - Ань... перестань... - сквозь омут тишины дальним к ней пробился голос Алексея.
   Она обернулась, поискала его глаза, обнаружила, снова потеряла.
   - Вы кто? Ваши документы! - к ней подошел маленький форменный человечек "при исполнении".
   Анну опередил Барский. Эксперт попытался заслонить своим стройным телом элегантную, поникшую, как позавчерашняя роза, женскую фигуру. Он сказал, отводя человечка в сторонку и что-то запихивая ему в плоский нагрудный карман, сразу же ощутимо раздувшийся:
   - Оказываем медицинскую помощь пассажиру рейса Стамбул-Москва. - Тот мгновенно смылся... Барский подозвал Марью Павловну: - Насчет девочки свяжетесь со мной через два дня. Вот вам номер моего мобильного телефона... И вот что: побыстрее увозите их отсюда, - кивнул на Анну и бледного Алексея. - Хватит тут глаза мозолить... Сколько у вас на дорогу? Может, добавить?
   - Значит, всё-таки, при деньгах? - язвительно констатировала Марья Павловна.
   - На службе у меня всегда есть одно-два места, откуда я могу их достать. А у вас разве не так? - удивился Эксперт.
   - Хрен с вами, гоните свою заначку. - не стала церемониться капитан Луканенкова. - Давайте, ребятки, выходите потихоньку. Я пошла тачку ловить...
   Машин при выходе было навалом: только махни купюрой - любая на брюхе подползёт. Задача стояла другая: как уговорить Анну Арбузову сесть в ползающее а не летающее железо и покинуть аэропорт. Марья Павловна предоставила разрешать эту проблему Алексею...
   Анна, к удивлению, артачиться не стала, согласилась быстро, при одном условии:
   - Этого, - речь шла о Барском, - берём с собой! Где гарантии, что у него телефон завтра же не сменится?
   - Гарантии - на плёнке, - ответил ей Эксперт, закашлявшись. - А сейчас мне необходимо вернуться домой. Я неважно себя чувствую...
   - Сволочь ты, Николай Дмитриевич! - сказала Анна, пряча м(ку под маской равнодушия. Она выпрямилась и вновь приобрела вид светской дамы: Ничего, что - на "ты"? Дай тебе Бог хоть один раз испытать когда-нибудь то же, что чувствую я сейчас... Тогда ты станешь несоизмеримо богаче, чем теперь...
   - Не надо так, Анна Андреевна! - попросил Барский. - Я же не предполагал, что они будут столь исполнительны из-за какой-то пары тысяч!..
   - Такая цена моей Марусе? - холодно удивилась истукан-Анна. - А кто ещё должен был получить за её продажу? Ах да, - сообразила она, - конечно же Мыльников!
   Эксперт, подавил новый приступ кашля и опять обратился с просьбой:
   - Я понимаю, как вам сейчас трудно, но, тем не менее, не предпринимайте пока никаких поспешных решений... Через два дня, а может и раньше, даю вам слово, я узнаю, где будет находиться девочка. Постараюсь сделать всё возможное, чтобы вернуть её в страну. Хотя, - он, скрывая волнение, громко и противно проглотил слюну, - теперь это достаточно сложно.
   - Только попробуй не вернуть... - Анна по-прежнему была безучастно-каменной, лишь упрямо выдергивала по-одному пальцы из рук Алексея, который давно уже тянул её на выход...