Эльдарова Татьяна. Свояченица

   С этими словами спеленатый стражник был как куль заброшен в салон.
   В небе опять вспыхнула молния. С запозданием в несколько секунд послышались удары грома. Капли дождя стали падать чаще. Не было сомнения: надвигалась крепкая гроза.
   "То, что вызывает жуткое чувство... Гром."
   Алексей жестом отправил Анну с Трегубовым под навес-колоннаду крыльца, выжидающе посмотрел в небо... Когда возникла новая вспышка, он подгадал момент и, вторя громовым раскатам, оглушительно расстрелял из карабина пузыри-светильники. Стеклянные брызги разлетелись во все стороны. Во дворе стало темно...
   - Теперь?.. - спросила Анна, вытряхивая из волос осколки.
   - Теперь мы увидим, много ли их осталось, - афганец оттеснил её от двери. Его маневр повторил Трегубов, встав за Алексеем и отгородив женщину от возможной опасности.
   Дверь распахнулась. Из неё во двор вывалился поток света, а вместе с ним и ещё один бандит (для Анны они все были бандитами)... Он радостно завопил:
   - Что у тебя тут с иллюминацией?..
   Алексей тихо ответил сквозь зубы:
   - Что... кто... Конь в пальто!
   Рука бандита потянулась к кобуре, висевшей на бедре, в то время, как сам он медленно развернулся на голос, идущий из темноты.
   Голос неизвестности выразительно произнёс:
   - Руки!
   Охраннику не оставалось ничего другого, как поднять руки.
   - Эй, ты чего? - забеспокоился весельчак. (Это Анна подошла сзади, вытащила пистолет из его кобуры и уткнула ему в спину).
   - Сколько вас там внутри, герой? - спросил Алексей.
   - Со мной - трое! - с готовностью ответил бандит.
   - Веди! Веселей!
   Практически не видя конвоиров, охранник с постной физиономией шагнул в дом. Они прошли широкую прихожую со встроенным шкафом и четырьмя дверьми. Алексей и Саша по очереди проверили каждую.
   С одной стороны там оказались небольшой чулан-гардероб (где можно было даже повесить плащ, разуться, пристроить зонтик) и туалет с умывальником (чистоплотная оказалась хозяйка, а может, с дороги страдала недержанием). Напротив них - дверь в большую кухню, оборудованную всевозможными современными агрегатами, которые облегчают (точнее - отучают) вести хозяйство.
   Перед четвертой двойной стеклянной дверью охранник затоптался в нерешительности. Анна снова ткнула его пистолетом в спину, Алексей "ободряюще" махнул карабином, а экскурсовод сделал вежливый жест рукой: "прошу!"...
   Весельчак угрюмо пробормотал:
   - Серый, к нам гости...
   В дальнем углу холла тот, кого он назвал "Серым", бросил на стол рядом с телефоном игральные карты, оторвал седалище от стула.
   Оценив обстановку, он удивительно быстро для своей комплекции упал за спинку огромного ярко-оранжевого кресла в виде повернутой вверх ладони, откуда и начал вести стрельбу по вошедшим, изредка выглядывая между пухлых пальцев спинки.
   Одна из его пуль сразила весельчака в голову. В то время, пока тот бился в предсмертных судорогах, Анна оказалась открыта для выстрелов. Но даже и не подумала прятаться. Она несколько раз попусту нажала на курок: пистолет так и не был снят с предохранителя... Трегубов кинулся на неё сзади и повалил за винтообразную лестницу, ведущую на второй этаж. Алексей, не дожидаясь, пока Серый прицелится поточнее, выпустил очередь по обшивке среднего и указательного пальцев.
   Из-за кресла послышался стук металла об пол и страшный мат... Оттуда медленно выполз охранник, придерживая правую руку на весу.
   "То, что вызывает чувство брезгливости... Маленькие, совсем ещё голые крысенята, когда они шевелящимся клубком вываливаются из гнезда."
   - Ты цела? - Алексей на секунду оглянулся, ощупал Анну глазами. (Сколько раз ему ещё предстоит задавать этот вопрос!). В это самое мгновение Серый совершил марш-бросок и исчез... Кухня, оказывается, была сквозная: второй выход из неё соединялся с холлом.
   Афганец бросился следом, приказав Саше:
   - Глаз не спускай с этой ненормальной!..
   Скульптор кивнул, попытался отобрать оружие. Анна завизжала и пришла в себя только когда через грохот выстрелов к ней прорвался её собственный поросячий визг.
   - Кто это орал? Ненавижу, когда бабы так визжат! - рассудительно сказала она вслух. - Что за идиотизм!
   Саша с сомнением и опаской поглядел на неё.
   - Что смотришь? - спросила Анна с раздражением, перейдя вдруг на "ты". - Пойдём, тут где-то моя Катя... - и спокойно перешагнув через тело весельчака, легко поднялась по ступенькам бегущей по спирали лестницы.
   Её "флигель-адъютант" немедленно пошел следом за ней.
   Весь второй этаж занимал павильон для съемок, разделенный драпировками и передвижными панелями на интимный будуар с узкими окнами-бойницами, роскошную мраморную розовую ванную в виде сердца и три спальни. Везде, даже в ванной, стояли укрепленные видеокамеры. А по потолку - вместо люстр были подвешены софиты.
   В пестрых декорациях скромной жительницы поселка городского типа обнаружился ещё не один мебельный кожаный шедевр: перевернутая кверху подошвой стопа-кушетка с мягким изголовьем в виде пятки, ухмылка вампирши два зелёных низких пуфика-губы, самостоятельно отъезжавших друг от друга. Ночники возле широченных кроватей формой намекали на мужские "достоинства" и цедили свет через переливающиеся всеми цветами стеклянные фонтаны. В общем, всё кругом кричало и звало будущего зрителя поскорее предаться утехам любви.
   Анна за минуту тщательно обследовала весь второй этаж. Даже зачем-то заглянула под пухлые диванные подушки-зады.
   Бесполезно... Старшей дочери не было нигде.
   - Давайте, спустимся, - предложил ей Трегубов, вдоволь насмотревшись на студийные интерьеры. - Осмотрим ещё раз.
   Он всё-таки забрал у неё из рук пистолет, снял его с предохранителя, повернул Анну спиной к трупу и провел через холл в ещё не обследованную комнату. Она оказалась неожиданно традиционной: парадная гостиная с довольно скромной стенкой под орех, большой хрустальной люстрой и набором мягкой мебели "тюльпан". Тут, под взрывы бушевавшей за окнами грозы, Анна продолжила свой скрупулезный обыск.
   И - не зря! В одном из двух сервантов (зачем она туда полезла? Словно кто за руку вел...), пошвыряв на ковер фарфор и хрусталь, она выгребла из нижнего отделения столовые принадлежности и вдруг обнаружила, что задняя стенка слегка поворачивается вокруг своей оси.
   Конечно, Анна сбросила несколько лишних килограммов за эти дни, но когда попыталась пролезть в одну из двух образовавшихся небольших щелей, оказалось - недостаточно. Даже худому скульптору это было не под силу. В ярости заметалась по комнате в поисках предмета, которым можно разрушить дубовую преграду.
   Саша остановил одержимую женщину:
   - Позвольте, я попробую! Мне кажется, здесь должна быть какая-то хитрость. - Он просунул внутрь руку, обследовал панель сверху до низу и нащупал на её оборотной стороне нечто вроде выключателя.
   Скульптор едва не потерял пальцы, когда стенка вдруг сама собой вернулась на своё место. Потом она - так же сама собой - просто отъехала в сторону.
   Пока Саша растирал прищемленную руку, Анна его отпихнула, рванулась в образовавшийся проход, оступилась, кубарем слетела по ступенькам к подножью тяжелой металлической двери, туго обитой снаружи каким-то необычным материалом: не кожей и, уж конечно, - не дерматином. Подтягиваясь с каменного пола, женщина уцепилась за ручку двери, повисла на ней... Ручка подалась вниз на удивление легко. Дверь открылась плавно и мягко, как бы приглашая в сердцевину гнезда развлечений..
   Теперь понятно, почему никто здесь не отреагировал на шум, вызванный непогодой и вооруженным вторжением в покои Пышки: тут находился "репетиционный" зал. Он же - студия звукозаписи, обитая звуконепроницаемым материалом тигровой расцветки. (Даже три двери, включая входную, были полосатыми).
   В центре - диван в виде раскрывшегося цветка мака с металлической коробочкой-сердцевиной, из которой во все стороны торчали микрофоны. С любой точки его лепестков можно было наблюдать бесконечную череду половых актов с постоянно меняющимися партнёрами. Круглые без единого угла стены были оборудованы шестью огромными видеоэкранами. Кадры сопровождались какофонией музыки, умопомрачительных вздохов, стонов и вскриков...
   Посреди этой экранной групповухи, на самом краешке красного высокого кожаного дивана свернулось клубком голое и несчастное человеческое существо.
   Катя... Это не могла быть Катя... Это не её Катя...
   Мать, не ведая, что творит, так и не поднявшись в полный рост, поползла к дивану, уткнулась лицом в ноги дочери.
   В чуть приоткрытом входном проеме, повидавший немало обнаженных натур и у Тициана, и у Боттичелли, и у Родена, беспомощно стоял вооруженный скульптор.
   Тут вдруг звуки, изображавшие безудержную страсть участников киноконцерта, поутихли... Раздался бодрый мужской голос:
   - Ну, что, начнем?.. С этой позы, в принципе, тоже можно... Только теперь необходимо потянуться, показать зрителю своё тело, раскрыться. Красавица, у тебя же - все данные, есть чем гордиться! Давай работать... Ну чего ты скукожилась? Да любая девчонка из интерната хотела бы оказаться сейчас на твоем месте, а не трахаться по углам с прыщавыми одноклассниками!.. Подумай сама: тебе ведь предоставляется великолепная возможность стать артисткой. Ничего не поделаешь: обязательный атрибут кассового фильма - любовная сцена, где героиня, не стесняясь, красиво ложится под партнера. Большинство актрис начинает с постижения этого искусства. Это и в самом деле - настоящее искусство! А тебе в партнеры достался профессионал! Я сам тебя буду учить! Радоваться должна. - Голос стал строже. - Хватит сачковать! И так три дня - коту под хвост! Ну, давай, расслабься, а то камера кроме твоего хребта ничего не видит.
   Анна инстинктивно вжалась в пол. Её пока не обнаружили. Невидимый режиссер продолжал репетицию:
   - Повернись ко мне лицом!
   Катя задёргалась, извиваясь в надорвано сипящем хрипе:
   - Не хочу-у... Мам-ма-а...
   Одна из дверей распахнулась.
   Оттуда вышел симпатичный кудрявый длинноволосый блондин средних лет в одних плавках. Дряблых складок на животе и плечах почти не было заметно: видно, борясь с возрастом, за телом ухаживали. Кропотливо развитые мышцы замечательно поигрывали при ходьбе. Каждое движение было тщательно продумано.
   Красавец режиссер медленно направился к девочке, разглядывая "будущую актрису" и похотливо, и увлеченно, и с некоторой долей досады... Светлые прозрачные глаза его портили желтые мешки. Издали не видя за диваном Анны, он участливо, почти ласково спросил у Кати:
   - Ну, как ты? Мамочку вспомнила?.. Погоди, мать ещё гордиться тобой будет! Да-а, разукрасили тебя изрядно! Не стоило так! Что, сильно сопротивлялась? Жаль, меня рядом не было, я бы им не позволил! Давай познакомимся поближе... После этого и поешь, и попьешь... Наверное, теперь синяков стесняешься? Но, ничего, не волнуйся: к тому времени, как потренируемся и начнем снимать - все пройдет! И опыт приобретешь. А лица мы вообще стараемся не фиксировать. Называй меня Вовой...
   В глазах Кати появилась паника, но они тут вдруг поймали взгляд матери. Паника сменилась недоверием, потом - надеждой... Анна чуть-чуть отползла, затаилась, как рысь перед броском...
   Совратитель-режиссер продолжил мысль, придвигаясь к её дочери всё ближе:
   - Как думаешь, мама тебя без партнера на свет произвела? Нет, красавица, с нормального полового акта между Адамом и Евой, произошло человечество. И мы с тобой, и мать твоя, и все-все! Недаром многие люди иногда называют этот процесс "райским блаженством"! - Он усмехнулся. Морока с вами, начинающими нимфами! Сначала ноете, потом за уши от мужиков не оттащишь... Смотри, как всё просто, ты садишься на край, откидываешься на руки, - он изменял положение Катиного вялого тела по своему желанию, как у заморской куклы на шарнирах, - заведи их подальше за спину, чтобы не было видно, голову запрокидываешь вот так...
   Уже уверенный в покорности девочки, "тренер" одновременно с уговорами ловким движением стянул плавки...
   Утроба женщины из самой её глубины, из самого нутра исторгнула звериный рык. Словно ожили тигровые стены... Так кричала Анна лишь когда рожала.
   Она накинулась на учителя секса сзади, вцепилась обеими руками в "учебное пособие", крутанула, услыхала вой и тут же перестала видеть, чувствовать. Режиссер мощным пинком ноги в грудь отбросил её на пол.
   - Анна!.. - звал голос из темноты. - Аня! Ты нужна Кате.
   Голос Алексея стал отчетливее. Сознание возвращалось. Анна услышала стон-зов:
   - Ма-ам-а...
   Глаза моментально впустили свет. Над ней склонился Алексей, чуть в сторонке - Трегубов. Анна вскочила... цилиндрическая комната завертелась вокруг неё, запестрели тигровые стены. Лишь по-прежнему неподвижным оставался диван и на нём - Катя.
   Увидев, что Анна пришла в себя, Алексей вздохнул с облегчением:
   - Слава Богу! Я уж боялся...
   - Ты бы лучше не боялся, а принёс, чем прикрыть девочку! - оборвала его Анна властно.
   - Катя нас всё равно не подпускает, - виновато вступился Саша за молниеносно умчавшегося наверх друга.
   - Что за глупости?
   Дрожащими руками она сдернула с себя футболку и стала надевать её на дочь. Та лишь сипела:
   - Мам-ма-а... не у-у-хо-оди-и... пи-ить - там... - она повернула голову в направлении третьей двери.
   - Дочка, не толкайся, ты мне мешаешь! - по-будничному просто сказала Аня, словно вставляла нитку в иголку. - Саша, посмотрите, здесь где-нибудь поблизости есть вода?.. Принесите, пожалуйста!
   Скульптор немедленно бросился выполнять её поручение. Возле неподвижного голого режиссера он поскользнулся, но удержался: не упал и пошел чуть медленнее, оставляя за собой кровавый след левого ботинка.
   Мать склонилась над Катей.
   - Идти сможешь?
   Та кивнула...
   Какой там! Она едва нашла в себе силы, чтобы продернуть руки в рукава футболки.
   Вернулся Алексей. Не поднимая запавших глаз на племянницу, стараясь неосторожным движением не испугать её, он положил рядом розовое шелковое китайское покрывало с одной из студийных декоративных кроватей.
   Анна глянула на почерневшее лицо опекуна её детей.
   - Больше никто не придет?..
   - Нет, - коротко ответил он. - Если не считать того - снаружи - их и в самом деле было всего трое... А хозяйка заведения сегодня на дежурстве.
   Анна напоила дочь, взяла принесённое Сашей мокрое банное полотенце, стала аккуратно и нежно оттирать лицо и руки девочки. Катя морщила лоб, ловила языком капли и всё время порывалась встать.
   - Хочешь, я сделаю тебе ванну? - предложила мать.
   Катя снова заволновалась, запросила:
   - Уйдём!..
   Алексей кивнул, снял ветровку, предварительно вынув что-то из карманов, молча отдал её свояченице. (Анна и не думала о том, что осталась полуодета).
   - Погодите-ка минутку, я сейчас!
   Алексей открыл пошире дверь, откуда незадолго до того вышел киношный деятель и обнаружил аппаратную. В полутораметровой комнате кроме пульта управления и двух скрытых видеокамер, все стены-стеллажи были уставлены собранием видеокассет.
   Анна расстелила покрывало рядом с дочерью, помогла ей перекатиться на него и приказала мужчинам нести девочку наверх.
   С величайшей осторожностью, миновав холл и не обращая внимания на мертвеца, они через кухню вынесли Катю из вертепа. Гроза окончилась, но дождь всё ещё лил.
   В луже у крыльца ничком "отдыхал" Серый. Алексей всё-таки догнал его... Чесоточный бугай тоже получил своё! Видимо, на свою беду, он сумел не вовремя распеленаться: машину охраняло лишь тело, а потерявшая четкие лицевые ориентиры голова свисала к земле.
   Впрочем, у Анны не было желания исследовать в темноте, что там осталось в его черепе целым, а что - нет! Она забралась внутрь и, не испытывая ничего, кроме отвращения и ненависти, выкинула труп за борт. Потом помогла мужчинам устроить Катю на заднем сиденье, приняв её к себе в объятия.
   Через раскрытую парадную дверь из холла донёсся вдруг телефонный звонок. Алексей кинулся в дом...
   Он отсутствовал несколько минут. Вышел, нагруженный, спрятал похищенное в багажник. Снова зашел внутрь, снова вышел с грузом... Совершил три таких ходки (Саша машинально считал). Под конец, когда уже Анна беспокойно заворчала, он махнул рукой другу и тот помог ему втащить тела охранников в дом. Всех четверых забросили в подвал к отснявшему теперь все свои фильмы режиссеру.
   Саша уже вышел один, уже снова скрепил провода, уже завел мотор... Алексея всё не было! Наконец он выбежал, низко пригибаясь к земле, кинулся к машине, газанул.
   Мотор BMV взревел, Катя по инерции сильно прижалась к матери, застонала. Анна не успела возмутиться: земля содрогнулась, пророкотал новый громовый раскат... Дворец Пышки стал разрушаться на глазах. Когда взрывная волна докатилась до ворот резиденции, догоняя беглецов, - машина уже на всех парах мчалась по дороге к избушке Трегубова...
   Сидя в замолкшем автомобиле на крутом берегу под прикрытием сосен, Саша и Алексей заспорили:
   - Мы не должны засвечиваться на её тачке возле твоего дома! - горячо доказывал художник.
   - И что, ты предлагаешь девочкам идти пешком? - возражал скульптор. Ты в своём уме? Думаешь, я - кисейная барышня, которую надо оберегать от возможной опасности?.. Да ведь если бы не ты, - Трегубов понизил голос, если б не Аня с Катей, я до сих пор бы находился в твердой уверенности, что пребываю в чистом месте! Но ведь зло-то, оказывается, не побеждено, оно существует, и - буквально под носом! Кому нужны мои работы, мои жалкие "поиски прекрасного"...
   - Алексей прав! - ровным голосом, но твёрдо вмешалась в разговор Анна, продолжая гладить по голове задремавшую Катю. - Он прав! Мы не можем подставить вас! Вы ведь ещё не знаете, что все Лёшины картины сгорели у него на даче! А что делается в его московской квартире!.. Нет! Эти звери не остановятся ни перед чем. И если они только заподозрят, что вы связаны с нами, - вам не сдобровать. Не возражайте пожалуйста, - устало добавила она и предложила: - пока Катюша спит, вы лучше идите домой, проверьте, как там Юрка, а затем возвращайтесь на "ниве" Рустама (Саша знал, что машина, на которой они приехали в Солотчу - чужая). А мы с Алексеем будем думать, куда пристроить мою девочку. - Анна снова любовно погладила спутанные волосы дочери. - Ей в таком состоянии с нами ехать нельзя, а нам надо двигаться дальше. Ведь ещё трое... Мы пока даже приблизительно не знаем, где они!..
   Алексей только диву давался: так рассудительна и спокойна она была!.. Скульптор согласно кивнул, вылез из машины и побежал по грунтовой дороге по направлению к дому.
   Анна отрешённо посмотрела ему вслед, перевела взгляд на затылок Алексея, опустила голову и переспросила:
   - Ведь не знаем? Да, Лёш?..
   - Пока нет. Но не волнуйся - посещают кое-какие мысли на этот счет. А для того, чтобы их подтвердить или опровергнуть, я должен встретиться с этой отвратительной бомжихой. Кроме того, Рустам продолжает работать с двойником. Может, скоро и от него прибудет весточка. - Он протянул руку и осторожно положил её на склонённую к дочери голову Анны. - Девочки мои! Как же вам досталось...
   Анна бесцветно возразила, повторив сказанную при гримерше фразу:
   - Одной "девочке" - уже за тридцать, а вторая... - она вскинула голову, проглотила слова, застрявшие в горле, почувствовав, что Катя беспокойно завозилась, - а вторая сейчас пойдет купаться. Катюха, просыпайся, тут речка рядом!
   Две белые нагие женские фигуры шли под дождём по берегу, как привидения. Одна - неустойчиво-ломкая, другая - податливо-мягкая...
   Черный приток Оки медленно принял их, бережно обнял, обласкал пальцы ног илистой нежностью. Ночная невесомость реки поддерживала, когда ослабевшая девочка была готова оступиться. Анна вела дочь за руку до тех пор, пока течение не прикрыло её тело.
   Мать ни о чем не спрашивала Катю, готовую поддаться движению воды. Она тёрла ей руки, грудь, плечи... словно в детстве, наклоняла её голову ближе к воде... умывала, поливала спину, осторожно отбеливая кожу. Дочь только тихо мычала, как немая. Потом слегка отстранила Анну, вытянулась горизонтально, лицом вниз. Замерла, покачиваясь на воде... Лишь волосы живыми змейками шевелились, будто у юной Медузы Горгоны.
   Анна стала считать секунды. Насчитала двадцать... двадцать четыре... На двадцать пятой - присела в реку по шею и аккуратно перевернула окаменевшую дочку глазами в небо. Та - словно заглянула в волшебный щит. Нет, она не была похожа на ту мифическую волшебницу, скорее - на черновой скульптурный гипсовый набросок.
   С берега махнул Алексей, повернулся, ушел подальше.
   Анна заглянула Кате в лицо:
   - Пора вылезать, пойдём, я тебя вытру.
   Та еле различимым шепотом стала просить, как в детстве, в Серебряном бору:
   - Еще чуть-чуть...
   - Нельзя! - строго ответила мать и добавила так же: - Простынешь, что я с тобой буду делать?!
   Она не представляла, сколько пройдет времени, прежде чем из её одеревеневшей Кати снова выглянет человек и сможет посмотреть на пережитое со стороны. Самой девочке справиться с этим будет не под силу.
   Тогда Анна воспользовалась тактикой Алексея, бросила:
   - Ну, как знаешь, я выхожу, - и, хотя сердце разрывалось, побрела на мелководье...
   - Мамочка... Нет... Мамочка... Куда же ты?.. - за спиной матери послышалось жалкое барахтанье, плеск воды, тяжелое дыхание с присвистом.
   Анна выбралась на песок, схватила ненавистное декоративное покрывало, укутала дочь и одним концом прикрыла собственную наготу. На обрывистом берегу их ждала предусмотрительно разложенная опекуном одежда. Сам он нервно прохаживался поодаль, нетерпеливо взглядывая в сторону воды.
   Анна быстро оделась в темноте. Потом из ещё нераспечатанного пакета достала Кате бельё, подала новую футболку и помогла влезть в коротковатые джинсы, предназначавшиеся для Юрки.
   В лесу возле BMV их уже ждала ставшая родной "нива".
   - Лёшка, у нас нет здесь щетки или расчёски? - "обыкновенным" голосом спросила Анна. - Расчесаться бы не мешало! Видишь, какие мы косматые?
   - В машине, - коротко ответил он. - Сашка, молодец, позаботился.
   Они забрались в салон. Мать уложила Катю на заднее сиденье, прикрыла её темные от речной грязи пятки, положила под голову ветровку Алексея, шепотом спросила в самое ухо, прорезавшее мокрую ткань волос:
   - Тебе не нужны эти... с крылышками?..
   Ответа не поняла:
   - Уже нет! - прошелестела Катя, закрывая глаза.
   Анна не стала захлопывать дверцу, прислушиваясь к каждому вздоху дочери. Наконец, вышла к мужчинам.
   Алексей опять что-то доказывал Трегубову. Тот снова ничего не хотел слушать.
   - О чем спорите, - поинтересовалась Анна, - можно узнать?
   - Да он вот собирается сейчас же ехать к бандерше, выяснять отношения, - кивнул Алексей на скульптора, - а это значит, поставить весь дом отдыха на уши!
   Анна чуточку подумала и высказала идею:
   - А не лучше будет вернуть её драндулет на место и просто понаблюдать за ней, когда она обнаружит крушение своей империи?
   - Анька, ты - гений! - с лёту подхватил он. - Ведь эта тварь наверняка кинется к своим "благодетелям" за помощью и советом! Как тебе пришло в голову?!
   - У нас мало времени. И мы не знаем, к чему они готовят Пашу, Петю и Марусю... - просто сказала мать и попросила скульптора: - Саша, отвезёте Катю домой?
   Трегубов послушно полез на водительское сиденье "нивы", Анна на минуту задержалась возле Алексея.
   - Лёш, я устрою Катюху и приду в пансионат.
   От возмущения он выматерился вслух и заорал:
   - Не вздумай! - потом сразу спохватился: - Извини! - стал мягко увещевать, понизив голос: - Подумай сама, кому ты сейчас нужнее?.. Катя без тебя двинуться не может! Юрка-то более менее в порядке, а она... Сама ты мне, кстати, тоже не нравишься.
   - Не очень-то и хотелось! - буркнула Анна возмущенно.
   - Да я не в том смысле... - почему-то смутился Алексей. - Просто тебе необходимо как следует отдохнуть, элементарно выспаться, наконец!
   - Тебе будто не надо! Но ты-то ведь едешь!
   - Мне не впервой: я в Афгане, бывало, по несколько суток не спал.
   Анна мельком заметила:
   - В моей "зоне отдыха" иногда я тоже поначалу вынуждена была частенько бодрствовать по ночам. - И задумчиво добавила: - Бабы, голодные на мужиков, знаешь как звереют!.. Поглядел бы ты на меня тогда - я бы тебе ещё меньше понравилась! - она прислушалась к машине, где хрипло постанывала во сне дочь. - Синяки-то сойдут, а вот ссадины внутри...
   Алексей не мог разглядеть в темноте выражения её лица и это его беспокоило.
   - Езжай с Сашкой. Зализывайте раны физические и моральные... Трегубов - тоже, небось, не в себе. Не ожидал от него... Видела бы ты, с какой яростью тот деятель секс-культуры попытался на тебе отыгратся! А Сашка не стал меня дожидаться: сам вступился за вас с Катей... И тем не менее, убивать, даже таких подонков, знаешь, занятие не из приятных! Есть дела поинтереснее. - Не будучи уверен, согласилась ли с ним свояченица, Алексей пошел на хитрость: - Ань, я вот что думаю... Не знаю, согласишься ли ты... Хочу поручить тебе нечто важное! Я понимаю, это будет страшно неприятно, но без тебя мне не обойтись: так мы сэкономим время и может быть найдём ещё одну, совсем новую путеводную нить.
   Анна вся подобралась, как выстиранный трикотаж, приняла "стойку", согласно кивнула:
   - Говори!
   - Послушай, мне очень надо, чтобы ты просмотрела собрание кассет, которыми я разжился в салоне Пышки: может увидишь там что-то полезное!
   - Поняла, - быстро сообразила женщина. - Вдруг я среди всех этих задниц и передниц обнаружу какие-нибудь лица?..