Елисеева Ольга. Львиный Зев

   На берегу разбойники с криком накинулись на одного из своих. Все-таки золота хотелось всем. Арвен не стал вглядываться в то, что там происходит. Король склонился над Марком и с усилием извлек стрелу из раны. Уже сейчас он мог сказать, что парень выживет, хотя и проваляется месяц, не меньше.
   - Зачем? - с жалостью спросил Львиный Зев, приподнимая голову орнейца. - Юноша слабо пошевелил губами.
   - Люби ее, - тихо прошептал он, голова раненого склонилась на плечо.
   - Отнесите Марка вниз, - приказал король. - Завтра мы отплываем и не скажу, что дела наши хороши.
   Через неделю, тихим осенним утром флотилия магриппских пиратов вошла в устье Теплой и двинулась вверх по течению реки.
   Глава 4.
   Арвен сидел на берегу Теплой и мрачно жевал травинку. Странное чувство охватывало его при взгляде на сглаженные временем земляные валы остатки древней, еще ромейской Стены. Укрепления, покинутые колонистами после нападения фейров, темнели в отдалении обгоревшими остовами. Норлунг не был здесь около девяти лет. Да, с тех пор как несколько объединенных фейрских кланов нанесли удар по Форт-Вому, где он когда-то служил следопытом, время девять раз сменило дождь на снег, а снег на слякоть.
   Теперь король вернулся сюда искать свою увязшую в болотах армию, а не воспоминания о прошлом. "Я старею, - сказал себе Арвен. - Раньше мне надо было сорок ударов рук и ног, чтобы в полном вооружении переплыть Щучий затон туда и обратно". Норлунг не спеша спустился вниз по склону и почти бесшумно погрузился в воду. "Чертовы железки! Грохочут, как на боевом слоне, - думал он. - Двадцать пять, двадцать шесть... Северные кожаные ножны и кольчуги из проволоки гораздо удобнее, чем дерево в золоте и пластинчатые доспехи... Сорок один. Сорок два... Я же говорю: старею".
   Львиный Зев выбрался на берег и бодро встряхнулся. На самом деле Арвен был собой доволен: он все еще держал форму. Неожиданно зажегшееся в его голове воспоминание об Астин заставило короля усмехнуться. Испуганная, растрепанная, счастливая... В их первую ночь она любила его так смешно и неловко и вместе с тем так нежно! "Привези мне женщину из Фомариона..." вспомнил Львиный Зев. Да, древние знали, что говорили!
   Он встал и, поправив пояс с оружием, зашагал к крепости, возвышавшейся на левом высоком берегу Теплой. Влажные ножны хлопали его сзади по икрам, мокрый плащ налипал на панцирь. Большинство воинов короля после подобного заплыва провели бы час на песке у воды, приходя в себя. А у их государя только участилось дыхание, постепенно восстанавливавшееся при ходьбе. Нет, у него еще хватит сил вновь подчинить себе эту суровую землю и... удержать женщину, которая ему нужна.
   - Почему я должен верить словам этого оборванца? - Горм Кольцо рубанул кулаком в воздухе.
   Командующий королевскими войсками против фейров совершенно одурел за последний месяц от разноречивых сведений, доходивших из дома. Говорили, что Лотеана пала, что король погиб, что беотийцы захватили полстраны, что акситанцы, оставшись без поддержки Арелата, не выдержали удара вёльфюнгов, что Раймон исчез... Из самой столицы не поступало никаких вестей и это косвенным образом подтверждало самые дурные слухи. От всего происходившего у старого вояки ум заходил за разум, войска роптали, рвались назад через пустоши и топи прямиком в центральные земли Арелата. И только постоянные нападения фейров, щипавших армию со всех сторон, удерживали солдат на месте.
   Огромный корпус оказался, как в ловушке, зажатый между Теплой с запада и бесконечными болотами с севера, где не было ни дорог, ни пропитания для войска. Решительных действий армия не вела, поскольку вести их было просто не с кем: железной силе хорошо дисциплинированных легионов противостояли неуловимые, как ветер, маленькие отряды фейров. Они появлялись ниоткуда и исчезали в никуда, вырезав ночью посты, предав огню очередной временный лагерь и разграбив окрестные фермы.
   Привыкший к "правильному" ведению войны, когда противник виден или хотя бы слышен, Горм совершенно растерялся. С каждым днем он терял доверие войска. Солдаты требовали немедленно разбить фейров и возвращаться домой на помощь полыхавшему в огне Арелату. Они ничего не знали об участи собственных семей, и это еще больше будоражило воинов. Наконец командующий собрал в наиболее мощной крепости Форт-Вом местных проводников, тех, кто хорошо знал здешние земли и жизнь фейрских племен, чтобы, выслушав их, принять решение о дальнейших действиях.
   Предложение следопытов о нанесении фейрам удара на их территории нравилось командующему с чисто военной точки зрения. Переправиться через Теплую и всей силой вверенных ему войск обрушиться на разрозненные, далеко отстоящие друг от друга в густых лесах, фейрские деревни было задачей рискованной. Часть фейров могла столь же свободно пересечь реку в другом месте и опустошить поселки колонистов, отрезав армии путь к отступлению. Чтобы такого не случилось, войска нужно было разделить на партии и отправить с хорошими проводниками к стоянкам разных фейрских кланов. Это позволяло ударить сразу во многих местах. Беда в том, что следопыты, как бы смелы и опытны ни были, знали лишь левый берег Теплой. Мало кто отваживался проникать даже в недавно захваченные фейрами земли по правую сторону теперешней границы. До Грязной же реки не доходил почти ни один.
   - Я повторяю, что изучил там каждый куст и сумею провести вас к месту сбора воинов всех кланов, - высокий сухопарый человек с резкими чертами лица смотрел на Горм едва ли не с укоризной.
   Этот не весть откуда взявшийся следопыт положительно раздражал командующего. Он был одет в истрепанные лохмотья, весь провшивел и заскоруз в грязи, но разговаривал с одним из самых известных королевских полководцев едва ли не на равных.
   - Я понимаю ваши сомнения, - продолжал наглец. - Но вы привыкли воевать с другим противником. Этих же татуированных чертей не возьмешь старыми приемами боя. Все равно что рубиться на мечах с тенью в глухом лесу.
   Следопыты одобрительно загудели.
   - Поэтому было бы лучше, - продолжал оборванец, - если б вы послушались тех, кто всю жизнь провел в стычках с фейрами...
   - Полагаю, я сам разберусь, что лучше, что хуже, - вспылил Горм. Последних слов незнакомца он выдержать уже не смог. - Черт возьми, да кто он такой? И кто его сюда привел? - командующий бешенным взглядом обвел всех собравшихся, но ни один не подал голоса.
   - Я пришел сам, - отозвался оборванец. - Фейры называли меня Керр, на их языке это значит "живучий". Предпочитаю, чтобы сейчас ко мне так и обращались.
   - Что значит сейчас? - буркнул Горм. - Свое-то собственное имя у тебя есть? Или в этих гиблых местах люди уже не помнят настоящих арелатских имен? - рыцарь буквально кипел, едва сдерживая ярость.
   - Зачем так обижать нас? - столь же спокойно, как и прежде, ответил следопыт. - Конечно, здесь не столица, мой господин, но и здесь живут люди... - он усмехнулся. - Когда-то у меня было вполне достойное имя, но я не могу носить его, пока не смою фейрской кровью все оскорбления, нанесенные мне в плену. Иначе они тяжелым грузом лягут на весь мой род и запятнают честь моих предков...
   - Какая честь? Каких предков? - взвыл Горм. Эти дикари так распустились здесь на окраинах от свободной жизни, что равняют себя с благородными людьми! - Какой род, собака?
   - Не такой уж плохой, мой господин, - все с той же ледяной иронией в голосе продолжал следопыт. - Если вам это что-нибудь говорит, то меня звали Лаэрт Эссалийский, но здесь больше привыкли называть Лаэртом из Форт-Норта. Я был комендантом этой крепости, пока ее шесть лет назад не уничтожили фейры. Я сражался до последнего, но, к несчастью, потерял сознание от ран. В себя пришел только на жертвенном костре, который дикари складывали из тел наших погибших воинов. Лучше было не приходить.
   В зале воцарилась гробовая тишина. Лаэрт, комендант Форт-Норта был в свое время человеком известным. Его гибель на окровавленных руинах крепости давно стала легендой. Говорили также, что он раз сто посылал к арелатскому двору донесения о готовящемся нападении фейров и просил подкрепления. Старожилы были глубоко убеждены, что, если б шесть лет назад в столице прислушались к словам простого гарнизонного офицера, земли между Теплой и Грязной не оказались бы потеряны для Арелата. Сейчас все с изумлением смотрели на худого изможденного оборванца и откровенно не знали, как реагировать на его заявление.
   - Почему я должен верить твоим словам? - наконец произнес потрясенный Горм. Сеньоры Эссалии были действительно старым и доблестным родом. К тому же, каким бы грязным и диким на вид ни показался этот злополучный следопыт, его речь и манера держаться выдавали человека не простого происхождения. Но о смерти Лаэрта знали слишком хорошо... - Комендант погиб и это видели многие, - заявил командующий. - Теперь ты являешься, говоришь, что бежал из плена, что фейры готовятся к новому нападению, что по ту сторону реки они уже собрали много сил и соберут еще больше, если мы не поторопимся. А вдруг это ловушка и они подослали тебя, чтобы заманить нас в непроходимые дебри за Теплой и там уничтожить из засады.
   Несмотря на всю грязь, было заметно, как следопыт побледнел от гнева. После всего пережитого ему даже не приходило в голову, что его могут посчитать фейрским лазутчиком.
   - Вы в своем уме? - растерянно возразил он. - Ни один арелатец по эту сторону реки не станет служить фейрам за все сокровища мира. Да у них и нет ничего, что могло бы купить даже самого жадного подлеца. - Керр осекся, потому что понимал всю нелепость своих возражений. Человека можно запугать, взять семью в заложники, заколдовать, наконец. Фейрские колдуны славились своим умением подчинять волю людей. Разве он сам не становился свидетелем таких случаев в годы своей службы? - Не верить мне - ваше право, - тихо, но твердо сказал следопыт, - однажды мне уже не поверили.
   - Я пару раз видел коменданта Лаэрта, - с места поднялся пожилой проводник и с достоинством поклонился Горму. - Хоть и давно это было, но думаю, что я смог бы его узнать. А ну-ка подойди сюда, парень! - без всякого почтения окликнул он Керра. - Тот-то видный такой был и в доспехах, а ты вон какой грязный.
   Иногда человеческая тупость просто поражала Лаэрта. Когда он был еще молодым офицером, то поначалу вообще не мог разговаривать с местными жителями. Потом научился сообщать им свои мысли простыми рублеными предложениями. Правда, после шести лет в плену колонисты стали казаться ему едва ли не ангелами по сравнению с татуированными дикарями, которые могли часами прижигать пленному тело вынутыми из костра углями просто ради развлечения. Но сейчас Лаэрт вспомнил свои старые чувства по отношению к колонистам. Он слыл добрым комендантом и хорошим человеком именно потому, что никогда не обнаруживал досады или раздражения против таких вот по-крестьянски основательных старожилов, ворочавших в голове мозгами, как мельничными жерновами.
   Лаэрт подошел к старику и с высоты своего роста воззрился на коренастого проводника.
   - Не-е, - наконец произнес дед, вдоволь напялившись в лицо оборванца. - Тот помоложе был и покрасивее.
   - Ну, дурак! - вырвалось у Горма, который, несмотря на все свое раздражение против Керра, не был готов положиться на вековую мудрость колониста. - Твое дело сказать: тот это человек или другой. Я догадываюсь, что после плена у фейров мало кто молодеет и хорошеет.
   - Да, говорю, у того доспехи были, - вспылил старик. - Он вроде вашей милости был одет, только поскромнее, без золота на оружии, и чистый такой же. А этот точно навоз из-под фейрских овец выгребал!
   "Было дело", - хмыкнул следопыт.
   - Боже! - простонал командующий. - Я могу приказать любому воину одолжить ему доспехи, если это поможет тебе вспомнить коменданта.
   - И еще тот стриженый был, а этот вон как зарос. - ехидно вставил дед.
   Горм Кольцо безнадежно махнул рукой.
   - Может быть, еще кто-нибудь, когда-нибудь видел коменданта Лаэрта? он с тоской оглядел зал.
   Следопыты переминались с ноги на ногу. Что они могли сказать? Ведь никого из гарнизона Форт-Норта не осталось в живых.
   - Ну?
   Низкая боковая дверь в зал отварилась от сильного пинка сапогом.
   - Я хорошо знал Лаэрта, - раздался с порога резкий властный голос. И могу подтвердить, что этот человек действительно он.
   Все обернулись.
   - Здравствуй, старина! - через полутемный зал прошагал рослый черноволосый гигант в дорожном плаще, накинутом прямо на доспехи. - Рад, что ты остался жив.
   - Арвен? - в глубочайшем удивлении выдохнул Лаэрт. - Как ты... - они обнялись. - Так это правда? - комендант помедлил, разглядывая богатое вооружение норлунга, - Что ты теперь важная птица? - он широко улыбнулся. Благодарю тебя от всего сердца, что подтвердил мое имя, - воин горячо потряс руку Львиного Зева. - Я никогда не был неблагодарным командиром, как только мне вернут имущество, я щедро вознагражу тебя...
   - Замолчите! - взвился Горм. - Перед вами король!
   Лаэрт на мгновение оцепенел и повернулся в сторону командующего, чтобы проверить, не ослышался ли он. Арвен зашелся беззвучным смехом.
   - Оставь его, Горм. Я полагаю, что к фейрам новости из Арелата доходят с перебоями.
   Лошади тихо двигались в предутренней мгле. Арвен точно рассчитал время переправы. Еще немного, и густой молочный туман укутает реку, скрывая и всадников, и пехотинцев. Тогда они вступят в воду.
   Норлунг перевел взгляд на передовой отряд своего войска. Морды боевых коней были замотаны тряпками: не дай Бог всхрапнуть или заржать на вражеском берегу! Копыта лошадей тоже оплетали мотки какой-то рванины, которую пожертвовали колонисты.
   Король ехал впереди на могучем гнедом жеребце, с чавканьем переставлявшем ноги по заиленному берегу. Арвен выглядел мрачным и не выспавшимся. Переправа такого числа вооруженных людей, к тому же арелатцев, которым среди их многочисленных достоинств Бог не даровал искусства маскировки, очень беспокоила норлунга. Он сразу же принял план Лаэрта, так как хорошо помнил, что комендант разбирается в условиях местной войны не хуже его, Арвена. Шесть лет, проведенных с фейрами, лишили бывшего коменданта последних иллюзий и выковали из него тот тип молчаливого, прекрасно знавшего свое дело воина, который Львиный Зев так ценил.
   Как только Лаэрт пришел в себя после известия о том, что его бывший следопыт короновался в Лотеане, норлунг представил его Горму, а Горма ему, как подобает представлять друг другу двух благородных рыцарей. Командующий все еще дулся. В присутствии короля он чувствовал себя неловко, потому что не выполнил возложенных на него обязанностей. Кроме того, выставленные им караулы откровенно проворонили корабль, на котором приплыл государь. Целое судно вооруженных людей смогло беспрепятственно подняться вверх по Теплой и встать на якорь у самого Форт-Вома, а его никто не остановил! Это ли не позор? За первой галерой в речную гавань входили другие суда.
   - Да брось ты, старина! - Арвен наполнил глиняные кружки крепким перебродившим медом, который здесь был в большем ходу, чем вино.
   Проводников отпустили, и теперь в нижнем зале деревянной крепости оставались только трое мужчин, из которых один считал себя бывшим королем, другой - бывшим командующим, а третий - бывшим комендантом, бывшим пленным и бывшим следопытом.
   - Конечно, месяца три назад я бы устроил тебе головомойку из-за того что посты ртом мух ловят, - Львиный Зев хмыкнул, - а ты до сих пор топчешься в болоте вместо того, чтобы приструнить фейров и двигаться мне на помощь. Но, - Арвена грустно улыбнулся, - после всего, чего не учел, не сделал и не добился я, было бы просто стыдно нападать на тебя.
   Горм перевел дух. Ему и в голову не пришло бы в чем-нибудь упрекнуть короля. Счастье, что Арвен жив. Счастье, что он добрался до войск. И счастье (в этом командующий видел свою единственную заслугу), что армия пока сохранена.
   - Надо развязать себе руки здесь и спешить в Арелат, - вздохнул Арвен, наливая новую кружку. - Даст Бог, Раймон сумеет удержать оборону Акситании и Орнея пока мы не подоспеем.
   - Орней воюет на нашей стороне? - командующий остановил короля жестом. - Арвен, Арвен, не гони вскачь. Я же ничего не знаю. Много всего случилось?
   Львиный Зев крякнул.
   - Более чем, дружище, более чем...
   Первое время после переправы воины двигались по уже изрядно одичавшим землям за Теплой. То и дело попадались заросшие сорной травой пустоши и дома колонистов с провалившимися крышами. Вскоре передовые отряды миновали высокий холм, некогда обведенный рвом с водой и обнесенный частоколом.
   - Форт-Норт, - бросил Арвен через плечо, ехавшему за ним Горму. Совсем зарос, от валов ничего не осталось.
   - Если Бог благословят наш поход, - отозвался командующий, - стоит вновь отстроить здесь форт - место удобное.
   - Нет, - король покачал головой. - Граница сейчас проведена более разумно: по большой реке. Впрочем, у нас не хватает сил защищать даже ее.
   Сразу за обгоревшими развалинами форта начинались заиленные берега Грязной реки. Ее воды действительно отдавали бурой ржавчиной от разлагающихся березовых корней. С другой стороны стеной возвышался мощный еловый бор. Казалось, более дикого и безлюдного места невозможно себе даже представить. Но Львиный Зев повел носом и поморщился, ему почудилось, что ветер доносит с той стороны запах дыма. Едва, едва. Норлунг даже усомнился в правильности своего мнения и перевел взгляд на Лаэрта. Тот подтверждающе кивнул.
   - Так близко? - удивился король. - Раньше они стояли аж за день пути. - Что это за кланы?
   - Деревня Черных Росомах, - с едва скрываемым отвращением процедил воин. - И кстати, они еще достаточно далеко.
   - В таком случае там разложили костры на целую армию, - мрачно подытожил Львиный Зев, - если запах доносится даже сюда. Кажется, ты был прав.
   - А как иначе? - пожал плечами Лаэрт. - Если к ним привалили Еноты, Камышовые Кошки и Красные Собаки, да еще отряды охотников за черепами.
   - Надеюсь, что обедать будем все-таки мы, - хмыкнул король.
   - В другом случае пообедают нашими головами, - подытожил бывший комендант. Он чуть отъехал в сторону и поравнялся с Гормом.
   - Прошу прощения, Лаэрт, - с легкой заминкой обратился к нему командующий. - Здесь колонисты болтают много всякого о фейрах... Ну, что они вырезают целые селения, не оставляя даже младенцев; что они нарочно уродуют тела своих жертв, прежде, чем убить; выпускают кровь и пьют ее на праздниках... Я, конечно, понимаю, что фейры не подарок, но неужели все это правда?
   Лаэрт несколько минут молча глядел в лицо Горма, затем кивнул.
   - Правда, - бросил он.
   - Но... - попытался возразить Горм, которому, несмотря на его военный опыт, трудно было поверить в ужасы о фейрах, которыми колонисты с пеленок пичкали своих детей, - не могу понять, как люди...
   - Они не люди, - отрезал Лаэрт и, тронув поводья лошади, отъехал в сторону.
   "Боже, как мы привыкли мерить всех по себе, - почти с болью думал бывший комендант, - и верим только тому, чему хотим верить. Если в Лотеане выстроены высокие башни, то это не значит, что все могут тесать камень. Если благородные акситанские рыцари догадываются, что выкалывать глаза и отрезать уши побежденным не обязательно, то это не значит, будто дикари считают то же самое. Они другие". Пребывание в плену только укрепило Лаэрта в подобном мнении. Кромешные ритуалы древнего, наверное, древнейшего на земле народа наводили ужас на любого, у кого в жилах текла простая человеческая кровь. "Мы правили здесь до прихода людей и править мы будем вновь", - вспомнил он слова одной из фейрских песен. "Кем же они считают себя сами?" Колдовские названия вроде "народ ночи", "дети Лунного господина", "слуги того, кто уже приходил" не давали утешительного ответа на этот вопрос.
   - Тихо, - король поднял руку. - С этого места следует разделиться. Я вместе с Лаэртом поведу основные силы к стоянке Черных Росомах, там собралось больше всего фейров. Горм двинется вниз по течению Грязной, прочесывая лес. Удачи.
   Глава 5.
   Эверник, пятая жена верховного жреца Черных Росомах, поспешным движением откинула со лба вспотевшие волосы и вновь наклонилась над чашкой с клюквой. Деревянным пестиком она толкла в ней алые ягоды, подсыпая плохо измельченные сухие листья мяты и белую труху прошлогодних мухоморов. Женщина готовила "саму" - священный напиток для воинов, который фейры использовали во время церемоний. В этом году осеннее равноденствие совпало с полнолунием. Такое случалось редко, и всегда великий праздник становился началом нового похода на земли соседей.
   Когда-то ее, дочь арелатского переселенца, убитого у ворот своей фермы, притащили сюда визжащие татуированные дикари, размахивавшие кольями с головами ее близких. Измученная и поруганная, она избежала смерти только потому, что приглянулась верховному жрецу Зак Залуну. Сначала Эверник была его наложницей, но хозяйственная и упрямая, она скоро подчинила себе дом Зак Залуна и наконец стала его "полноправной" супругой, равной в кругу еще четырех других жен.
   Эверник добилась большего, чем когда-либо добивалась хоть одна пленница, попавшая к дикарям. Ее допустили к священным таинствам лесных жрецов, и теперь она - единственная из всего клана Черных Росомах - могла участвовать в приготовлении "самы". Однажды Зак Залун заметил, что его новая наложница подвержена приступам странной болезни: каждую фазу луны Эверник начинала биться в падучей и часа на два-три затихала, словно мертвая, покидая свое тело. Пока ее беспокойный дух странствовал, дыхание женщины прекращалось, сердце не билось, а широко открытые глаза не реагировали на свет.
   Божественный дар белой женщины сразу поставил ее вне круга обычных людей, и Зак Залун, испросив у хозяина Луны прощения за принесенные его избраннице обиды, начал обучать Эверник тому, что могла знать жрица. Он отвел ее на болото, оставил там и, приказав слушать ветер, надолго ушел к своему народу. Когда же в следующее новолуние Зак Залун вернулся, его белая пленница, евшая все это время только болотные ягоды и горькую осиновую кору, настолько обессилела, что лежала без движения и грезила наяву.
   - Змеи, маленькие змеи, - закричала она не своим голосом, когда жрец склонился над ней. - Меняйте шкуру!
   Зак Залун отнес свою добычу в стойбище, и там, под кожаным пологом его жилища, в вечерней мгле собрались остальные жрецы, чтобы вопросить умирающую о будущем, а затем, как положено, провести обряд очищения.
   - Змеи, - продолжала бредить она, - бедные маленькие змеи. Нежные создания с холодной кровью. Ваши дни идут к закату. Солнце набирает силу, оно сожжет вас, не оставив даже костей. Не плачьте, бедные мои, Хозяин любит вас, он даст вам право повернуть колесо времени. Меняйте кожу. Готовьтесь к битве. Убейте своих врагов, или они убьют вас.
   Ее голос перешел в хрип, Эверник закашлялась и смолкла. Со стороны могло показаться, что она умерла. Но сидевшие в оцепенении вокруг нее жрецы не уходили, ждали чего-то еще. Вдруг тело женщины дернулось, по нему пробежала дрожь, и раздался голос. Он не принадлежал пленнице. Густой, утробный звук раздавался из того места, которое фейры называли "живой жилой", и которое белые люди знают под именем "солнечного сплетения".
   Считалось, что именно там у человека находится невидимый клубок жизни, который соединяется с остальным миром прозрачными жилами, как дитя соединяется с материнской утробой тонкой ниткой пуповины. Чтобы убить кого-либо на расстоянии, умелому жрецу достаточно было перерезать нить. А чтобы послать мучительную болезнь, колдун поселял в сплетении "жизненных жил" одного из тех голодных маленьких духов, которыми так богаты фейрские дебри. Человек не умирал, но испытывал такие страшные страдания, что был готов на все, лишь бы избавиться от них.
   Голос вещал достаточно громко, чтобы все сидевшие вокруг тела Эверник могли его слышать.
   - Я разбудил ваших братьев во всех концах света, - гулко произнес Хозяин Луны. Никто из жрецов ни на минуту не усомнился, что это был именно он. - Все народы лунной крови объединяют свои силы для решающей битвы с племенами-выскочками, стремящимися занять ваше место на земле, а вас загнать еще дальше в дебри, где вы окончательно выродитесь! Вы уже и сейчас мало чем похожи на своих гордых предков, служивших мне и за это обладавших миром! "Меняйте шкуру!" - сказали уста этой женщины. Меняйте цвета охотников на раскраску воинов. Ибо если победят они - вы будете достойны только смерти. Если же победите вы - время лунной эры продлится так долго, что успеют умереть дети детей ваших праправнуков в девятом колене. Меняйте шкуру!
   Голос стих. Жрецы долго молчали над неподвижным телом Эверник, думая о словах своего бога. Затем совершили все обряды посвящения и нарекли белую пленницу "Шаам", что значит "вещая", и прибавили "Тель", что значит "грозная", ибо вести, которые провозгласила она, были грозными. Отныне Шаам Тель стала для них болотной жрицей, она никого не лечила и никого не убивала. К ней приходили только за тем, чтобы испросить волю хозяина, а тревожить ее пустяками опасались даже самые сильные из жрецов. Потому что Эверник была сильнее: в ней говорил Тот, чей Лицо на Обратной Стороне Луны.
   "Саму" залили кипятком и размешали особыми еловыми палочками с вырезанными на них знаками, которые специально нарисовал для фейрских резчиков на земле Зак Залун. Простым смертным не разрешалось знать смысла этих великих символов, каждый из которых был одновременно и словом, и целым заклинанием, и отражением какого-либо священного предмета: неба, воды, земли, огня или луны. Знака солнца на палочках не было.