Эллиот Элизабет. Обрученные (Ремингтон - 3)

   Он готовился к долгим уговорам и ухаживаниям, однако страстный ответ на его ласки возбудил Гая больше, чем он мог ожидать. Не он, а она соблазняла его, словно изголодавшись по этим прикосновениям, от каждого из которых с ее губ слетал тихий стон удовлетворения. Внезапно Гай осознал, что долгие годы Клаудия была лишена малейшего проявления любви и заботы. Неудивительно, что теперь это нашло отражение в страстности, столь неожиданно овладевшей ею. Мысль, пришедшая ему в голову, заставила Гая еще раз пообещать себе, что именно он должен искупить все эти годы одиночества своей нежностью. Но сначала ему снова потребуется выйти из этого сладостного забытья. Губы Гая коснулись ямочки на ее шее - он был не в силах отказаться еще от одного поцелуя перед тем, как оторвется от нее.
   - Клаудия, я... - начал он, приподнимаясь на локте.
   - Не уходи, - взмолилась та.
   Ее страх едва не пробил брешь в решимости, которую Гай ощущал еще секунду назад. Нет, ему нужно утешить ее, а то, что пылало в его груди, было вовсе не тем утешением, в котором нуждалась Клаудия. Вспомни, ведь она еще девственница, уговаривал себя Гай. Не стоит смешивать любовь, столь нужную ей, с бурей собственной страсти.
   - Прошу тебя, - в последней отчаянной попытке прошептала девушка.
   Руки Гая уже трудились над застежками штанов, и через секунду, не успев осознать, что делает, он торопливо откинул ее нижние юбки ровно настолько, чтобы наконец овладеть ею.
   Все четыре дня, пока его не было в замке, Гай представлял себе эту минуту, уверенный, что способен дать ей все мыслимые наслаждения на земле. И вот, когда он почти уже вторгся в ее нежную плоть, все могло закончиться в любую секунду.
   - Клаудия, - почти что взмолился он, но та уже не смогла бы сдержать его, даже если бы захотела. Теперь уже ничто бы не остановило Гая, разве что возможность умереть от этого неземного блаженства. Его сердце, казалось, готово было вырваться из груди.
   Гай попытался остановить взгляд на лице Клаудии и увидел, как в нем смешались испуг, страсть и благоговение. Неужели его мысли в это мгновение читались так же ясно? Клаудия кивнула, и ему захотелось спросить, было ли это случайным совпадением или она действительно знала, о чем он думает.
   - Прости меня, любимая, - прошептал Гай.
   Тело Клаудии источало тепло, неудержимо зовущее к себе. Гаю захотелось кричать от переполнявшего его счастья, шептать ей самые нежные слова, однако он не мог раскрыть губ.
   Когда его разгоряченная плоть встретила доказательство невинности Клаудии, ногти девушки впились Гаю в плечи, и гримаса боли, на долю секунды исказившая ее лицо, заставила его потерять последние остатки самообладания. Он вторгся в ее тело, словно стремясь окончательно утвердить свою власть над ней.
   От вскрика, сорвавшегося с губ Клаудии, огонь в его груди разгорелся еще сильнее. Их тела казались созданными друг для друга. Гай замер в неподвижности, балансируя на самой грани восхитительного облегчения. От движений рук Клаудии, инстинктивно сжавших его, у Гая закружилась голова.
   Стоило ему сделать лишь одно небольшое движение, и мир в его голове распался на тысячи сверкающих звезд. Тело Гая двигалось словно без его участия, неторопливо, мягко - казалось, это будет продолжаться целую вечность.
   Все закончилось так неожиданно, что Гай, обессиленный, рухнул на кровать, подминая Клаудию под себя.
   11.
   Открыв глаза, Гай увидел, что Клаудия пристально смотрит на него. Каким-то образом ему удалось перевернуться, так что теперь она лежала сверху. Вместо того чтобы прильнуть к его груди, на что он втайне надеялся, Клаудия приподнялась, опершись на руки, чтобы получше видеть его. Локти девушки больно давили Гаю на грудь, но гораздо больше его беспокоило выражение испуга на ее лице. Он смутно вспомнил, как что-то выкрикнул. Оставалось только надеяться, что не богохульство. В эту минуту у Гая не осталось сил, чтобы приносить какие бы то ни было извинения - ни по поводу ее потерянной Невинности, ни за то, что все закончилось так внезапно. Как только его сердце перестанет так бешено колотиться, он обязательно должен сказать Клаудии, что в следующий раз все будет иначе, что он действительно может быть терпеливым и нежным.
   Клаудия попыталась перевернуться на бок, но ей мешали его руки, крепко сжимавшие ее бедра.
   - Подожди немного, любимая, не двигайся. Давай хоть несколько секунд отдохнем.
   - Не могу, - ответила она. В ее голосе чувствовалось напряжение. - Ты придавил мое платье.
   Только сейчас Гай почувствовал, в какой неудобной позе лежит Клаудия. Платье тянуло ее в сторону и не давало расслабиться. Повернувшись, он дал ей свободу. Опустив глаза, Клаудия принялась поправлять на себе одежду. Легкие движения, которыми она разглаживала смявшиеся складки, внезапно вернули его к способности мыслить.
   О Господи! Он даже не снял с нее платье.
   Быстрый взгляд, брошенный в его сторону, подсказал Гаю, что он произнес эти слова вслух. Боль и неуверенность, промелькнувшие в глубине этих чудесных глаз, заставили его нахмуриться. И это после того, как он так сдерживался, позволял ей вдоволь насытиться прикосновениями к его телу. Гай подождал, не взглянет ли она еще, но Клаудия вновь прикрыла свой взор надежной броней густых ресниц. С ней он только что познал счастье, которое ему не приходилось испытывать до сих пор ни с кем иным, а в глазах Клаудии стояли слезы. Приводя в порядок собственную одежду, Гай продолжал хмуриться. Он познал достаточно женщин, чтобы быть уверенным в своем мастерстве любовника, и все же именно той, что была для него желаннее всех, он не смог доставить удовольствия. Вспоминая все свои любовные приключения, Гай не мог припомнить ни одного существенного промаха - кроме того, что произошло сегодня. Он никогда еще настолько не терял над собой контроля. Что же Клаудия сделала с ним?
   - Все произошло не так, как мне хотелось. Прости меня, Клаудия.
   Ресницы взметнулись вверх, открывая изумленный взгляд.
   - Ты сожалеешь, что мы любили друг друга?
   - О нет, конечно, нет. Я только... - Гай плотно сжал губы. Внезапно ему пришло в голову, что по части мужчин Клаудия все так же неопытна, как и раньше. Попытайся он объяснить, почему попросил прощения, она просто не поняла бы, о чем идет речь. - Неважно. У нас еще будет время об этом поговорить. Сейчас меня больше интересует, как ты? Я причинил тебе сильную боль?
   Вспыхнув, Клаудия отвернулась в сторону.
   - Все было не так уж плохо.
   Губы Гая тронула улыбка, и, притянув Клаудию к себе, он обнял ее.
   - Многие мужчины живут, страдая от неизвестности, в ожидании того дня, когда их суженая скажет: "Это было не так уж плохо".
   Тело Клаудии под прикосновениями его рук внезапно застыло в неподвижности, со щек сбежал румянец.
   - Я предпочла бы, чтобы история с незаконным обручением не становилась предметом для шуток.
   - Я вовсе не шутил. - Гай мысленно выругался. Ничто с тех пор, как он вернулся в Монтегю, не шло по его планам. Нет, скорее с тех пор, как он встретил Клаудию. И все же его голос смягчился, когда он произнес слова, которые Клаудия должна была услышать еще до отъезда. - Мы обручены по-настоящему. Я не могу забыть об этом, точно так же, как не могу забыть тебя. Клаудия, мы сможем пожениться, как только я договорюсь со священником замка.
   Гай замер в ожидании - сейчас Клаудия улыбнется так, как может улыбаться только она. Ведь ей хотелось выйти за него замуж с самого начала.
   - Но почему? - нахмурила брови Клаудия.
   - Почему? - ошарашенно повторил он. - Тебе нужны объяснения?
   - Да.
   Клаудия хотела знать наверняка, не ослышалась ли она. Эта новость своей внезапностью поразила ее не меньше, чем то, что произошло между ними сегодня. Она с самого начала знала, что, оказавшись в постели Гая, полюбит его еще сильнее. Клаудия принадлежала ему целиком - душой и телом, ему, и никому больше. Испытывал ли Гай такое же чувство по отношению к ней?
   Внутренний голос подсказывал Клаудии, что его решение не было связано с порывом страсти, охватившим его недавно. Удивление в ее голосе быстро сменила осторожность.
   - При данных обстоятельствах мне кажется, я имею право знать причину столь внезапной перемены настроения.
   - В этом нет ничего внезапного, - возразил Гай, защищаясь. - Я внимательно обдумал этот вопрос за те четыре дня, пока меня не было в замке. Мне и в голову не приходило, что ты потребуешь объяснений. - По закону, я не обязан отчитываться ни перед кем, кроме своего короля и Господа Бога, добавил он.
   - Ну и какую причину вы выбрали бы для них?
   Клаудия представила, как, прикрывшись маской надменности, Гай лихорадочно обдумывает ответ, стремясь найти наиболее убедительную ложь. Не отводя взгляда, она ждала ответа.
   - Я считал, что ты обрадуешься. - Он был явно сбит с толку. - Ты же ясно дала понять, что предпочла бы стать моей женой, нежели любовницей.
   - Я предпочла бы иметь золотистый цвет волос, чем этот грязно-мышиный, но, случись столь невероятная перемена, у меня точно так же возникло бы несколько вопросов.
   - Кто осмелился назвать твои волосы мышиными?
   - Я. - Клаудия нетерпеливо вздохнула. - Вы пытаетесь отвлечь меня, барон.
   - Гай, - поправил он.
   - Хорошо, Гай. Откуда такое внезапное желание взять в жены женщину, которая еще четыре дня назад была недостойна столь славного звания? Облокотившись на локоть, она взглянула прямо ему в лицо. - А вам не приходило в голову, что я не захочу вступать в семью, где меня ненавидят?
   Гай тоже приподнялся на кровати.
   - Ты выйдешь за меня, и неважно, по какой причине. Нас обручили, и теперь я имею право назвать тебя своей женой. Я не позволю никому воспользоваться этим правом и не допущу, чтобы другой взял то, что принадлежит мне.
   - Насколько мне известно, я и так никому не нужна, - тихо проговорила Клаудия.
   - Ты нужна мне. - Гай бросил на нее взгляд, который заставил Клаудию усомниться в собственных словах. - И поскольку у меня превосходный вкус, наверняка не мне одному.
   Взгляд Клаудии скользнул по его лицу - сжатые губы, нахмуренный лоб. Она задумалась, скольких людей гнев барона привел бы в ужас, и с удивлением обнаружила, что нисколько не боится. Странно, но Клаудия внезапно почувствовала себя под защитой Гая; еще более невероятным казалось, что больше всего на свете ей хотелось бы поцелуями стереть с его лица все заботы. Она покачала головой - Гай мог привести ее в замешательство, не произнося ни слова.
   - Итак, вы хотите жениться на мне лишь из-за чувства собственника?
   - Ничего подобного я не говорил, - возразил он. - Похоже, у тебя привычка переиначивать мои слова.
   - Я не переиначиваю. Никаких других причин и не было, - заметила Клаудия, ожидая, какие последуют объяснения.
   Гай упрямо хранил молчание. Он явно что-то скрывал, что-то очень важное. Неожиданно Клаудия поняла - она догадалась о единственной причине, по которой он внезапно захотел жениться на ней.
   - Вы узнали про Холфорд!
   - Что я мог узнать про Холфорд? - быстро спросил Гай, взглянув на нее.
   - Вы отлично знаете, о чем я. - Клаудии показалось, будто на грудь навалилась неимоверная тяжесть. Может быть, он получил послание от короля? Дядя Лоренс боялся, что Гай все равно узнает правду, а когда - это было лишь вопросом времени. Все еще теплившаяся в груди надежда, о которой Клаудия и не подозревала, рухнула. - Точно так же, как я знаю, почему гожусь вам в жены.
   - О чем ты говоришь?
   Клаудия тщетно пыталась отыскать на его лице хотя бы тень коварства. Неудивительно, что Гаю удается совершать очень выгодные сделки. Так умело воспользовавшись ее чувством, он мог скрыть любые следы вины, даже если они и были.
   - Откуда вы об этом узнали?
   - Мне надоела игра в загадки, Клаудия. - Гай не повысил голоса, но в его тоне явно чувствовалась угроза. - Пора наконец объясниться.
   - Холфорд Холл, - ответила она. - Вы решили жениться на мне, так как он входит в приданое.
   В комнате надолго воцарилось молчание. Увидев в глазах Гая это холодное, как лед, выражение, Клаудия впервые за все их знакомство почувствовала страх.
   - Ты собиралась позволить своему дяде продать мне то, что ему не принадлежит?
   - Я и не подозревала тогда, что Холфорд Холл мой, - запротестовала Клаудия. О Боже, он ни о чем не догадывался! И это она открыла ему глаза, выбрав для этого самый неподходящий момент. - О приданом я узнала в тот же день, когда услышала, что дядя собирается вас убить. Еще мой дед оставил матери Холфорд как часть приданого, а она, в свою очередь, передала его мне. Дядя Лоренс надеялся получить деньги до того, как вы догадаетесь.
   - И ты знала об этом с тех пор, как мы покинули Лонсдейл.
   Хотя обвинение было брошено, не оно, а именно молчаливый укор - ведь Клаудия ему не доверилась - заставил девушку покраснеть.
   - Мне казалось, что лучше об этом не рассказывать. Зная правду, вы заставили бы меня стать вашей женой.
   - Неужели? - Откинувшись назад, Гай окинул ее быстрым взглядом. Кажется, ты способна проникать в самые сокровенные помыслы людей.
   - Я знаю, вы привыкли добиваться своего любой ценой. Вы собирались заплатить за Холфорд целое состояние, когда он не стоил и десятой его доли, вы не закупаете фламандское полотно, так как вам не нравятся их купцы. Раньше вы пытались склонить меня стать вашей любовницей, обещая мне денег а теперь я должна поверить, что барон согласен взять меня в жены после того, как я добровольно ложусь с ним в постель? - Казалось, сами слова убеждали Клаудию, что она не ошиблась. Она энергично кивнула. - Я знаю достаточно о вашем характере. Барон Монтегю способен на многое, чтобы поступать по-своему.
   - Конечно, ты права. Знай я о Холфорд Холле, я похитил бы тебя и силой принудил к женитьбе, как только мы оказались бы в замке. Очевидно, с тех пор в твоих глазах я утвердился в репутации безжалостного проходимца.
   - Вы смеетесь надо мной.
   - Да? - От улыбки Гая, вполне любезной, но в то же время хищной, по спине у нее забегали мурашки. - По правде говоря, я просто пытаюсь разобраться, почему ты решила скрыть от меня эту новость. Может быть, скажешь сама? Из страха, что я лишу тебя законного наследства? Что умыкну из этого уютного гнездышка - Лонсдейла? Или ты приберегала свой рассказ в качестве приятного сюрприза?
   - Я собираюсь продать вам Холфорд по разумной цене, - ответила, потупив взор, Клаудия.
   - Ну и когда же ты намереваешься это сделать?
   Неужели она никогда не научится держать рот на замке? Клаудия пожала плечами, понимая, что ее слова только разозлят его еще больше.
   - Тебе принадлежит всего лишь ничего не значащий клочок бумаги. - Гай покачал головой, как будто она должна была знать все наперед. Как ни странно, в выражении его лица было больше раздражения, чем злости. Настоящий владелец тот, кто контролирует замок. Сейчас это люди твоего дяди, но уже скоро там буду я. Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь платить за то, что уже почти захватил собственными руками?
   Что могла ответить ему Клаудия? Что она не задумывалась об этом раньше? В наступившей тишине Гай, казалось, читал ее мысли.
   - Ты нарочно стараешься меня разозлить, или это получается само собой? - хмуро осведомился он. Клаудия мудро решила обойти этот вопрос.
   - Так вы накажете меня за то, что я не сказала про Холфорд?
   - Нет. - Взъерошив рукой волосы, Гай все еще продолжал хмуриться. - Но тебе следовало признаться раньше.
   - Теперь я знаю, - прошептала Клаудия. Она была к нему несправедлива, и Гай понимал это. Внезапный порыв утешить его поборол осторожность. Протянув руку, Клаудия дотронулась до его щеки. - Вы очень сердитесь?
   - Нет, скорее, сильно раздражен. - Гай скосил глаза на гладившую его руку. - Это что, попытка меня успокоить?
   - Да. - Проведя рукой по его разгоряченному лбу, Клаудия коснулась виска. На лице девушки появилась застенчивая улыбка. - Вам приятно?
   Уголки рта Гая дрогнули.
   - Очень.
   Ее пальцы двинулись дальше, спускаясь по мускулистой шее к обнаженной груди. Огонь, погасший было в глазах Гая, разгорался с новой силой.
   - Мне потребуется множество утешений, если не теперь, то потом, проговорил он. - Хотелось бы знать, какие еще открытия ты припасла для меня.
   Клаудия водила пальцем по его широкой груди. Ей хотелось сидеть вот так, лаская любимого, а не спорить.
   - Не могу припомнить ничего особенного.
   - Расскажи мне о своих родителях.
   Рука Клаудии дернулась и замерла. Что Гай мог узнать о них?
   - О родителях? - осторожно проговорила она, решив прощупать почву, прежде чем скажет что-нибудь, о чем потом придется пожалеть.
   - Да, например, откуда у твоей матери такие превосходные изумруды?
   - В этом нет ничего таинственного, - помедлив, ответила Клаудия. - Отец был состоятельным человеком, и он любил делать матери подарки.
   Наверное, сейчас было бы не так страшно раскрыть Гаю последнюю тайну, связанную с их семейством. Хотя выбрать для такого рассказа подходящее время - дело нелегкое. Гай наверняка сочтет эту историю еще более отвратительной, чем та, в которой замешан Роберто. Прикусив губу, Клаудия решила промолчать.
   - Если твой отец был богат, почему же вы с братьями остались фактически без гроша?
   - Его родственники задумали поживиться за счет наследства, и нам пришлось бежать из дома, захватив лишь то, что можно было унести на себе, объяснила Клаудия, гладя его плечо. - Вы уверены, что не злитесь на меня за Холфорд?
   Однако Гая не так-то легко было отвлечь.
   - Как погибли твои родители?
   Вот он, тот вопрос, которого Клаудия так опасалась.
   - Вам не понравится мой рассказ, - наконец сказала она, тяжело вздохнув.
   - Неважно, я все равно хочу знать. - Он приподнял ее подбородок, заставив смотреть ему в глаза. - Поделись со мной своей тайной, Клаудия. Никакие слова не изменят моих чувств к тебе.
   - А что именно вы чувствуете?
   - Сначала твой рассказ, - покачал головой Гай.
   Нет, он не ведает, о чем просит. Устремив невидящий взгляд поверх его плеча, Клаудия задумалась о доме, н перед ее мысленным взором предстали родители. Отец всегда казался ей великаном - высокий, со жгуче-черной копной волос и ярким блеском зеленых глаз; и все же, больше всего Клаудии запомнилась его улыбка. По сравнению с отцом мать казалась хрупкой, чертами лица и светлыми кудрями она пошла в Лонсдейлов. Из воспоминаний о матери у Клаудии сохранилось лишь тревожное выражение глаз, редко покидавшее их. Хотя ее родители и были полной противоположностью друг другу, как внешне, так и по характеру, дочь никогда не сомневалась в их любви к детям. Для них семья была самым главным в жизни. При посторонних они не допускали и намека на какие бы то ни было неурядицы, и точно так же передавались семейные тайны только друг другу на ухо. И все же Гай имел полное право знать о ее семье, если действительно собирался взять Клаудию в жены. Она представила себе залитый солнцем замок, в котором выросла, бесчисленные ряды виноградных лоз, разбросанные тут и там рощицы оливковых деревьев и плывущий над всем этим аромат цветущего миндаля.
   - Неприятности начались, когда сестра отца, Джо-ванна, вышла замуж за соседа, обедневшего вельможу. Между обеими семьями часто бывали раздоры, начавшиеся из-за какого-то соперничества, но это было так давно, что никто уже не помнил настоящей его причины. Кое-кто считал, что свадьба поможет наладить отношения.
   - Насколько я понимаю, этого не произошло?
   Клаудия посмотрела на могучую грудь Гая, борясь с искушением прижаться к ней и слушать успокаивающий, ровный стук его сердца.
   - Нет, Джованна стала лишь орудием в руках своего супруга. Лоренцо хотел большего, чем просто женитьба на девушке из семьи Кьявари, - ему нужны были деньги, принадлежавшие им. Как только Джованна родила ему крепыша-сына, Лоренцо задумал план, который позволил бы ему завладеть всем.
   - Он обложил осадой ваш замок? - догадался Гай.
   - Осада замков - не такое уж частое дело в Италии, - отозвалась Клаудия. - Для достижения своей цели Лоренцо выбрал значительно более трусливый способ.
   Теперь, когда она решилась рассказать ему все, пришло неожиданное облегчение. Глупо было надеяться, что Гай никогда не станет расспрашивать ее о родителях, но она же не подозревала, что он попросит ее руки. Клаудия отчетливо осознала, что их свадьба - всего лишь еще одна мечта, которой никогда не суждено сбыться. Гая должна была сразить уже весть о том, что Роберто - ее брат, но тогда дело не касалось непосредственно их самих. То, о чем она собиралась рассказать, до сих пор будоражило Клаудию. Так же будет и с ним. После этого разговора Гай не захочет ее - даже в качестве любовницы.
   Похорони Клаудия эту тайну в себе, он, возможно, со временем привязался бы к ней, даже полюбил. И тогда внезапное открытие причинило бы страдания им обоим. Было уже поздно заботиться о собственных чувствах, но Клаудия не могла вынести мысли о том, что молчанием предаст Гая. Она решительно продолжала, думая, что вот-вот дойдет до самого страшного.
   - У отца не было братьев, но зато он мог похвастаться тремя наследниками в самом расцвете сил. Лоренцо был слишком умен, чтобы убить нас всех - никто не поверил бы в его непричастность. Вместо этого он отравил моего отца. Его люди проникли к нам в дом под видом слуг, они и совершили это злодеяние, а потом поклялись, что убийство задумали и привели в исполнение моя мать и ее алхимик. Лоренцо воспользовался своим браком, чтобы получить над нами опекунство, а мать его люди увели через день после смерти отца. Через неделю мы узнали, что она умерла под пытками, отказавшись признать свою вину.
   Клаудия старалась не подпускать близко к сердцу воспоминания об этих ужасных днях, пытаясь сосредоточиться лишь на своем рассказе. Голос ее звучал почти бесцветно.
   - Алхимик оказался более сговорчивым. Его пытали, пока смерть не стала казаться ему блаженством, пока он не понял, что от мучении его спасет лишь признание. Перед священниками и магистратом он поклялся, что в течение долгих лет был любовником моей матери и отцом ее детей, а убийство было задумано, чтобы они смогли наконец пожениться.
   Проведя языком по пересохшим губам, Клаудия вспомнила вкус поцелуев Гая. Теперь, когда он знает, что в глазах церкви она - дочь убийцы, ей никогда не доведется ощутить этот вкус снова.
   - Лоренцо подал прошение признать брак родителей недействительным, бесстрастно продолжала Клаудия. - Сам папа подписал соответствующий указ, и нас с братьями объявили бастардами*. Роберто и Данте сделали все возможное, чтобы убедить церковь в невиновности матери, но Лоренцо продумал свой план очень тщательно. Его сын был назван, как ближайший из оставшихся родственников, единственным наследником. Данте и Роберто решили, что нам лучше бежать в Англию, когда один из слуг скончался, отпив вина из бокала, предназначавшегося для меня. Понимаете, таким образом Лоренцо намекал, что в Италии мы никогда не почувствуем себя в безопасности.
   ______________
   * Незаконнорожденными
   Когда рассказ был окончен, в комнате воцарилась гробовая тишина. Клаудия ждала, что Гай отпрянет, как только оправится от ужаса, или выразит свое отвращение каким-нибудь другим способом. Но в то же время, возможно, ему все равно, что церковь считает ее незаконнорожденной, и перед свадьбой ей придется лишь исповедаться священнику. Если свадьба состоится. Она заставила себя взглянуть на него. Увидев застывший взгляд Гая, Клаудия похолодела. Слабая надежда, что он все еще хочет быть с ней, исчезла без следа. Гай продолжал всматриваться в ее лицо, как будто пытаясь в нем что-то отыскать.
   Протянув руку, он провел ладонью по мертвенно бледной щеке Клаудии.
   - Неужели ты не оплакиваешь своих родителей и братьев?
   - Слезы - знак слабости. Я научилась скрывать их.
   - И все же из-за меня ты плакала.
   Она опустила глаза, не в силах больше глядеть ему в лицо.
   - Я... Мне кажется, когда речь заходит о вас, я тут же теряю голову.
   - Твои слезы причинят мне боль, но я не хочу, чтобы ты страдала, пытаясь их скрыть. Теперь в этом нет никакой нужды. - Прежде чем Клаудия успела понять, что происходит, Гай уже заключил ее в свои объятия. Его поцелуй был чист и нежен. - Ты ожесточилась, чтобы выжить, и привыкла во всем полагаться лишь на одну себя. Я угадал?
   - Почти, - прошептала она. На самом деле, никогда еще Гай не был так близок к истине. Клаудия никак не могла понять, откуда в нем эта нежность. История их семьи должна была навсегда оттолкнуть его. - Вы понимаете, что многие считают меня незаконнорожденной, дочерью убийцы?
   - Конечно. - Гай, казалось, был озабочен этим не больше, чем сообщением, что к вечеру может пойти дождь.
   - Значит, вы уже отказались от этой сумасшедшей мысли о женитьбе? Сжав губы, Клаудия с замиранием сердца ждала ответа на свой вопрос.
   - Вовсе нет. - Его голос прозвучал достаточно твердо, чтобы заставить Клаудию, отодвинувшись, взглянуть Гаю в лицо.
   - Барон не может взять в жены незаконнорожденную, - проговорила она. Только если это дочь самого короля. Вы... Почему вы смеетесь?
   - Из-за того, как ты подбираешь слова. - Склонившись над ее лицом, он поцеловал ее так крепко, что Клаудия на секунду забыла об этой улыбке, впрочем, как и обо всем остальном. Оторвавшись от губ девушки, Гай приложил к ним палец, как будто стараясь запечатлеть свой поцелуй навечно. - Мне все равно, кем тебя считают люди, я ведь знаю, какая ты на самом деле, как знаю, кем ты станешь, и очень скоро. Никто не осмелится обращаться к тебе иначе, как "баронесса".