Эллиот Элизабет. Обрученные (Ремингтон - 3)

   - Ты неправ, - прошептала Клаудия. - Если бы я осталась, Гай поверил бы в мою невиновность. Мой побег убедил его в моей вине. Теперь он никогда не будет мне доверять.
   - Все это неважно. Гай де Монтегю недостоин тебя. Я хочу забрать тебя отсюда. Ты больше никогда его не увидишь.
   - Мы пленники, - напомнила Клаудия. - Когда я была в Монтегю, братья Гая были уверены, что он собирается жениться на мне из-за Холфорда. Тогда я не верила им. Теперь верю. Холфорд для него значит больше, чем ты думаешь. Ои не позволит мне сбежать еще раз.
   Данте сжал кулаки.
   - Пока я жив, Монтегю не получит тебя.
   Эти слова вселили ужас в сердце Клаудии. Она выйдет замуж за человека, который ее не любит, а брат ее будет мертв. Она видела свое будущее так же ясно, как и выражение глаз Данте, которое говорило, что он готов умереть за же. Но его смерть ничего не изменит.
   - Гай убьет тебя без колебаний, если ему придется это сделать. Он собственник, Данте, более собственник, чем кто-либо другой. Он упрям и не задумывается, к чему приведет его упрямство. Если Гай однажды решится на что-либо, ничто не заставит его свернуть с дороги. Поверив в мою виновность, он еще больше захотел жениться на мне. Естественно, какая месть может быть лучше. Он приобретет абсолютную власть надо мной.
   - И ты думаешь, что я обреку тебя на такую участь? Знай, что ты всю жизнь будешь расплачиваться за преступление, которого не совершала? - Данте покачал головой. - Каким же чудовищем ты меня считаешь!
   - Ты не понял меня, Данте. Гай не будет бить меня и мучить. Он не жесток.
   - Он англичанин, - отрезал Данте. - Ты будешь страдать с ним.
   Он был прав. Она будет страдать, живя с Гаем. Клаудия заставила себя отвести взгляд, пока Данте не успел прочесть ее мысля. Ей нужно время, чтобы привести их в порядок.
   - Я очень устала. Ты не против, если я еще немного посплю?
   Не сознавая, куда он идет, Гай подошел к шатру Кенрика, раздвинул полог и шагнул внутрь. Кенрик и Фиц-Алан сидели за сундуком, превращенным в обеденный стол. Перед ними стояла миска со свежим хлебом и кувшин с элем, привезенным из аббатства. То, что они увидели на лице Гая, заставило их забыть о еде. Достав еще один деревянный кубок, Кенрик наполнил его вином, протянул Гаю и тихо спросил:
   - Она умерла?
   Гай заставил себя отрицательно покачать головой, затем единым глотком осушил кубок с дурманящим напитком и вернул его Кенрику.
   - Еще!
   Кенрик оценивающе взглянул на него.
   - Пожалуй, хватит. Сомневаюсь, чтобы за последние два дня ты хоть раз нормально поел и выспался. Тебя что-то мучит, и вино здесь не поможет. От второго кубка тебя просто вывернет.
   - Ты прав, как всегда, - согласился Гай. Его желудок уже начал болезненно реагировать на вино. Поставив кубок на сундук, он сел на походную кровать Кенрика. - Мне нужно более сильное средство, чем вино. Клаудия проснулась, и ясно, что она выздоровеет.
   - Такую новость стоит отпраздновать! - воскликнул Фиц-Алан. - Правда, судя по выражению твоего лица, ты думаешь вовсе не о празднике.
   - Я оставил ее не более чем на полчаса, - сказал Гай, - только затем, чтобы отдать приказы утренней страже. Когда я вернулся к шатру, то невольно подслушал ее разговор с Данте. Она спрашивала, почему он солгал ей в Монтегю. Не знаю, что этот ублюдок сказал ей, но именно его слова заставили ее убежать.
   - Так ты не знаешь?
   Встрепенувшись, Гай посмотрел на Фиц-Алана.
   - А ты знаешь?
   - Да, - ответил Фиц-Алан, - Данте сказал ей, что ты пришел в себя вскоре после пира, что ты знал о ее заключении в тюрьму. И более того, что ты велел ее повесить утром.
   Сжав кулаки, Гай с наслаждением представил себе, как разбивает ими в кровь лицо Данте.
   - Почему же ты не рассказал мне это сразу по возвращении?
   - Сейчас впервые при нашей беседе не присутствует ее брат. - Фиц-Алан оторвал от каравая толстый кусок, и аромат свежеиспеченного хлеба наполнил шатер. Половину он предложил Гаю. - И к тому же раньше ты не спрашивал. По пути в аббатство Клаудия рассказала мне, как потрясли ее внезапное появление Данте в темнице и новости, которые он принес ей. Несложно представить, какое впечатление это должно было произвести на человека, запертого в подземелье замка. Он ее родной брат. У нее не было причин не верить ему, хотя, как она сказала, с самого начала ее мучили сомнения в правдивости рассказанной им истории. Кроме того, судя по ее словам, заставил ее убежать еще и страх за безопасность Данте.
   - А ожерелье? - спросил Гай, желая услышать ответ и одновременно страшась этого. - Это была ловушка?
   - Какая тут могла быть ловушка? Данте хорошо спрятал Клаудию. Не будь ожерелья, мы никогда не разыскали бы ее. Никто не устраивает ловушку, оставляя в засаде одного-единственного рыцаря. Судя по всему, Клаудия действительно оставила изумруды в качестве указателя, в надежде, что это поможет нам найти ее. Она была уверена, что Данте уехал выполнять очередное поручение короля, и рисковала только своей жизнью и жизнью охранявшего ее рыцаря. Клаудия ничего не знала о том, что Данте вызвал тебя на поединок.
   - Ясно. - Теперь Гаю очень многое действительно стало ясно - яснее даже, чем хотелось. Он представил себе Клаудию в темнице, вообразил, какой страх должен был владеть ею. Данте только подтвердил ее худшие опасения. Как заносчив и самонадеян он был, ожидая, что она сможет выдержать такое испытание и сохранить ему верность! Клаудия покинула его только тогда, когда узнала, что он осудил ее на смерть, узнала из уст единственного человека на свете, которому безгранично доверяла. Данте солгал ей, и теперь Клаудия была уверена, что он, Гай, солгал ей также, что он хочет жениться на ней лишь из-за Холфорда. Неудивительно, что она сочла его бессердечным. Данте был прав. Он не заслужил ее доверия, не заслужил ее любви. Так или иначе, но он должен исправить содеянное им. Но что, если уже слишком поздно?
   Резко встав и не сказав ни слова братьям, Гай быстро вышел наружу, остановившись лишь затем, чтобы велеть двум стоящим у входа солдатам следовать за ним. Подойдя к своему бело-голубому шатру, он услышал голос Данте, и гнев в нем загорелся с новой силой.
   - Я не могу сказать это с уверенностью, Данте.
   - А когда сможешь?
   Клаудия помедлила. Из-за снотворного, которое дал ей Данте, она чувствовала слабость и головокружение, но тема, которую затронул ее брат, живо взволновала ее.
   - А почему ты спрашиваешь?
   - По-моему, мой интерес вполне понятен. Если ты беременна, наше путешествие в Уэльс отменяется. Нам придется отправиться в какое-нибудь более цивилизованное место, где бы ты могла разрешиться от бремени.
   Клаудия вздохнула с облегчением. В один ужасный миг она предположила, что у Данте другие причины интересоваться ее состоянием. Существует несколько снадобий, помогающих избавиться от ребенка в чреве матери, и Данте, конечно же, знает их. Стоило Клаудии представить, что она вынашивает ребенка Гая, как ее переполнило смешанное чувство благоговейного трепета и страха. Ее собственная судьба была покрыта мраком - какая же жизнь может ждать ее ребенка?
   - Все это кажется дурной шуткой, - продолжал Данте. - Если бы я мог предположить, что мою сестру растлит Монтегю, то поместил бы тебя в монастырь сразу по приезде в Англию.
   - Он не растлевал меня! - Клаудии показалось кощунством, что Данте с таким презрением относится к самым чудесным ее воспоминаниям. Наиболее интимная часть ее взаимоотношений с Гаем никак не была связана с Холфорд Холлом и приданым. Гай действительно любил ее в такие моменты - хотя, возможно, лишь самую малость. - В том, что было между нами, нет греха. Мы ведь обручены.
   - Вы были обручены. Я не позволю...
   - Не думаю, что в твоем положении ты можешь позволять что-либо или не позволять, - бросил Гай, входя в шатер. Глаза его полыхали гневом, и Клаудии пришло в голову, что он мог подслушать их беседу. - Данте, два стражника отведут тебя туда, где ты получишь завтрак. Я сообщу им, когда ты сможешь вернуться к сестре. - Он повелительно кивнул головой в сторону выхода. Оставь нас!
   Данте недобро прищурился.
   - Я не...
   - Пожалуйста, - прошептала Клаудия. - Со мной все будет в порядке.
   - Ты голодна? - заботливо спросил Данте.
   - Нет, только немного хочется пить.
   Гай взял кувшин с водой.
   - Позаботься о своем завтраке, Данте. Я позабочусь о Клаудии.
   Метнув последний мрачный взгляд на Гая, Данте вышел.
   Гай повернулся, чтобы налить в кубок воды, и у Клаудии появилась возможность как следует его рассмотреть. Как и у Данте, волосы его были непричесаны, а одежда так измята, как будто он спал в ней. Темные круги под глазами говорили о длительной бессоннице. Когда он наконец подошел к ней, в глазах его не было больше ни тени гнева. После своего возвращения Клаудия не видела ничего, кроме косых и хмурых взглядов, и выражение глубокой нежности, написанное на лице Гая, поразило ее до глубины души.
   Он прочистил горло.
   - Ты выглядишь... гораздо лучше.
   Клаудия удивилась - как же ужасно она выглядела раньше, чтобы заслужить такой сомнительный комплимент. Затем она вспомнила, сколь часто ее рвало в его присутствии за последние дни. Большего урона ее самолюбию нельзя было и представить.
   - Вы выглядите очень усталым, милорд.
   - Ну, не так уж я и устал.
   Почему он так беспокоен? Клаудия решила бы, будто он по какой-то причине нервничает в ее присутствии - если бы не знала, что это невозможно. Гай взглянул на кубок, который держал в руках, и на его лице отразилось удивление, как будто он забыл о его существовании.
   - Хочешь воды?
   Разве она уже не просила пить? Клаудия кивнула, и Гай сел рядом с кроватью. Пока она пила, он осторожно, чтобы не задеть рану, поддерживал ее за плечи. Клаудию удивила его нежность - он касался ее так, как будто боялся, что она отбросит его руку.
   Когда Клаудия осушила кубок, Гай отставил его в сторону, затем, продолжая обнимать ее за плечи, взял за руку и прижался губами к ее ладони.
   - Я обещал тебе свою защиту, Клаудия, но не справился. Даю тебе слово, что в будущем такого не повторится. - Он уложил ее на подушки и поцеловал запястье, на котором нежно голубели тонкие вены. - Я обещал доверять тебе, но это обещание тоже не выполнил.
   Клаудия вспомнила, как ночью Гай говорил Данте, что никогда не позволит больше ей отравить его. В то же время его прикосновения напоминали о других, более счастливых временах, и Клаудия с трудом удержалась от непрошеных слез.
   - Почему вы должны защищать меня и доверять мне, барон? Ведь вы думаете, что это я подсыпала вам яд.
   - Нет, Клаудия. - Он крепче сжал ее ладонь. - Я знаю - ты никогда бы не причинила мне вреда, любимая.
   - Но я же слышала ваш разговор с Данте!
   - Я хотел заставить Данте говорить мне правду. Я никогда не думал, что это ты отравила меня. Ни на минуту. Спроси у моих братьев! Они считали, что я окончательно спятил. Я продолжал верить в твою невиновность, даже когда казалось, что все улики указывают на тебя.
   - Они не усомнились ни на миг, что я убийца. Если бы вы умерли, ваши братья повесили бы меня, не колеблясь. - Клаудия вздрогнула, припомнив ночь, проведенную в тюрьме замка Монтегю, и взгляд Кенрика, когда он велел отвести ее туда. - Не думаю, что смогу поверить вашим братьям хоть в чем-либо.
   - Мои братья знают тебя не так хорошо, как я, а твой собственный брат сделал все, чтобы я не смог защитить тебя. Кенрик и Фиц-Алан поняли свою ошибку. Они никогда больше не обидят тебя. Когда мы поженимся...
   Клаудия вырвала у него свою руку.
   - Зачем вам это, барон? Вы хотите так наказать меня - жениться на мне, чтобы каждый день видеть мои страдания?
   Гай отшатнулся, как будто она ударила его.
   - Я сделаю все, что в моей власти, лишь бы в браке со мной ты была счастлива, Клаудия.
   - Если мы поженимся, Данте убьет вас. Вы думаете, это сделает меня счастливой?
   - Я собираюсь договориться с твоим братом.
   - Да, - прошептала Клаудия. - Об этом я тоже слышала.
   Гай открыл рот, чтобы ответить, однако закрыл его, так ничего и не сказав. Встав, он взял пустой кубок и пошел поставить его на место в другой угол шатра. Движения его были медленны и осторожны, и он так внимательно смотрел на кубок, как будто нес в руках величайшую драгоценность. Затем Гай заговорил, обращаясь, казалось, скорее к себе самому.
   - До сегодняшнего дня я не подозревал, какая ложь заставила тебя покинуть Монтегю. Я знал только то, что ты ждала возвращения Данте пять лет. Все указывало на то, что ты предпочла мне брата. - Он провел рукой по волосам, и рука его задержалась на затылке. - Вот откуда взялись те горькие слова, которые ты слышала. Я ревновал, и меня душил гнев оттого, что король объявил нашу помолвку недействительной. Ложь твоего брата пропитана тем же ядом, что и его кинжалы.
   Гай взглянул на нее, и выражение глаз его, полных надежды и боли, поразило Клаудию. Она опустила глаза, чтобы избежать его пронизывающего взгляда, но от слов его укрыться было негде.
   - Ты можешь попросить у меня все, что угодно, я ни в чем не откажу тебе. Я выполню все твои желания. Есть только одно исключение. Оно касается твоего брата. Он думает, что ты будешь страдать со мной, но сам является причиной всех твоих страданий. Не проси меня оставаться в стороне, ибо он может причинить тебе еще большую боль.
   Он хочет жениться на ней, чтобы защитить от брата? Клаудия не знала, чему верить. Гнетущая тишина повисла в шатре.
   - Я вижу, ты устала от моего общества. Тебе лучше отдохнуть. - Гай направился к выходу.
   - Гай, - Клаудия едва могла говорить, настолько перехватило у нее горло, однако даже произнесенное шепотом его имя заставило Гая замереть. Это действительно правда - вы хотите жениться на мне не только из-за Холфорда?
   - Разве у тебя такая короткая память, любовь моя? - Слова его звучали столь нежно, что скорее напоминали ласку. - Холфорд может стать моим в любое время. Наша свадьба на это никак не влияет.
   Глаза Клаудии расширились от удивления. В круговороте событий последних дней она совсем забыла, что Гай намерен силой захватить Холфорд, вне зависимости от того, кто его законный обладатель. Раз так, Холфорд не имеет никакого отношения к их свадьбе, а ведь Гай не оставлял решения жениться на ней даже тогда, когда был уверен в ее предательстве. Если все это правда, то ее побег ранил его даже глубже, чем она могла себе представить. Значит, все эти дни его мучила та же страшная, не отпускающая ни на минуту боль, что и ее.
   - Простите меня, Гай! Простите за все, что я сделала! - дрожащим голосом произнесла Клаудия.
   Гай уже отодвинул полог шатра. Прежде чем выйти, он обернулся. Голос его прозвучал глухо и невыразительно:
   - Мне нечего прощать тебе, Клаудия. Это я должен просить у тебя прощения.
   18.
   Когда бы Гай в течение следующих двух дней ни заходил в свой шатер, Клаудия или уже спала, или засыпала. Это бесконечно расстраивало Гая, хотя он и понимал, что с его стороны эгоистично так реагировать - чтобы выздороветь, Клаудии нужен полный покой. Если Данте всего лишь ранил ее тело, то Гай разбил ей сердце. Каждый раз, заглядывая Клаудии в глаза, он видел там столь глубокую печаль, что у него сжималось сердце.
   Больше всего Гая беспокоили не физические, а душевные раны Клаудии, терзавшие ее сердце. Даже когда ему удавалось обменяться с нею несколькими словами, она ничего не говорила о предательстве брата. Несмотря на молчание Клаудии, Гай чувствовал, как ее беспокоит судьба Данте, и неоднократно прерывал их разговоры. Однако его попытки оставались тщетными - Клаудия не желала ничем делиться с ним, используя сон как последнее оружие против его вопросов. Этот невысказанный отказ довериться ему причинял Гаю сильную боль. Неужели все-таки Данте удалось украсть у него сердце Клаудии?
   - У тебя день ото дня портится настроение, - заметил Кенрик. Последние несколько ночей он делил с Гаем свой шатер, и теперь они завтракали, сидя друг против друга за сундуком. - А леди Клаудия с каждым днем выглядит все лучше. К концу недели она достаточно оправится от болезни, и можно будет совершить в аббатстве ваше бракосочетание. Если, конечно, у тебя не пропало к этому желание.
   - Нет, не пропало. Два дня назад я разговаривал с аббатом Грегори, и он согласился обвенчать нас, - сказал Гай. - Но Клаудия по-прежнему не хочет разговаривать со мной на эту тему. Думаю, Данте делает все возможное, чтобы отговорить ее от свадьбы.
   - Уж в этом ты можешь быть уверен, - усмехнувшись, промолвил Кенрик, он и не думает скрывать свою ненависть к нам. К счастью, ни ты, ни леди Клаудия не нуждаетесь в его согласии. Аббату достаточно знать о твоем желании, чтобы осуществить обряд. Пока Клаудия находится у тебя, ты имеешь право взять ее в жены. Если же ты позволишь, чтобы Данте вместе с сестрой вновь сбежали от тебя, все твои права улетучатся, как дым. Тогда он будет определять ее будущее. Если ты намерен жениться на леди, сделай это сейчас, пока ее брат - твой пленник.
   - Все это не так просто, - задумчиво сказал Гай. - Все помыслы Данте лишь о мести, но он и слышать не хочет о моих предложениях насчет Италии, хотя я знаю, что глубочайшее его желание - отомстить за свою честь. Каждое мое новое предложение он встречает либо оскорблениями, либо гробовым молчанием. Он ясно дает понять, что не смирится с нашим браком. Чтобы быть уверенным в собственной безопасности, я должен убить его.
   - Так сделай это.
   Гай раздраженно поморщился.
   - Ты, по-моему, ничего не понимаешь. Неужели ты всерьез думаешь, что Клаудия сможет простить меня, если я из желания поскорее сыграть свадьбу убью ее брата?
   - Конечно, - усмехнулся Кенрик. - Если помнишь, моя жена не очень долго переживала, когда я убил ее брата.
   - Во-первых, сводного брата, - уточнил Гай, - а во-вторых. Гордон Маклейф был последним подонком, когда-либо ступавшим по земле. Он не был связан с Тэсс узами крови, и, уж конечно, не был ее единственным родственником. Данте - совсем иное дело.
   - Тогда вызови его на поединок, - предложил Кенрик, - я наблюдал за вашей схваткой и могу показать тебе, где его слабое место. Ты победишь его, и он будет вынужден благословить ваш с Клаудией союз.
   Гай мрачно покачал головой.
   - Слову Данте нельзя доверять. Он строит свою жизнь на лжи.
   - Ты не можешь убить его, не можешь доверять ему и, возможно, поплатишься жизнью, если возьмешь в жены его сестру, - подвел итог Кенрик. Есть только один способ победить такого противника.
   - Да, - согласился Гай, - я знаю, что мне надо делать. Один мудрец сказал как-то: - если хочешь иметь за своим столом друзей, посади поближе к себе врагов.
   Кенрик выглядел довольным.
   - Очень хорошо. Ты посадишь Данте в свою тюрьму или предпочтешь мою чтобы у него было меньше возможностей посылать вести сестре?
   - Ты не понял смысла изречения, брат, - улыбнулся Гай. - Я должен заслужить доверие человека, который никому не доверяет, и заставить его поверить, что он может извлечь выгоду из моей слабости. Вряд ли мне удастся добиться этого, если я посажу его в тюрьму. - Гай задумчиво потер лоб. Нет, чтобы перехитрить Кьявари, надо действовать гораздо тоньше. Я должен стать его лучшим другом.
   Скорее Гай согласился бы подружиться со змеей, чем с Данте. Он не видел особой разницы между ними - разве что Данте был гораздо опаснее. Правда, если его план сработает, ему недолго придется наблюдать хмурую физиономию Данте. Эта мысль заметно улучшила его настроение.
   Он попрощался с Кенриком и решительно направился к своему шатру. Утреннее солнце ярко сияло на безоблачном небе, обещая еще один невыносимо жаркий день. Гай почти дошел до цели, когда его будущий друг, откинув полог, вышел из шатра.
   Бросив косой взгляд через плечо, Данте зашагал навстречу Гаю. Лицо его, как всегда, было холодно и невозмутимо. Гай выдавил из себя сердечную улыбку.
   - Доброе утро, Данте. Как поживает твоя сестра?
   - Она продолжает поправляться. Сейчас вам нельзя ее видеть.
   Улыбка исчезла с лица Гая.
   - Тем не менее я как раз намерен это сделать.
   - Она купается.
   - И ты оставил ее одну? - Гай направился ко входу в шатер. - Она же так слаба, что может утонуть!
   Схватив Гая за руку, Данте заставил его остановиться.
   - Клаудия обтирается губкой, Монтегю. Она не обрадуется, если вы будете подглядывать за ней.
   Гай хотел было поведать Данте, что Клаудии нравится, когда он за ней подглядывает, но вовремя передумал. Сейчас он уже не был в этом так уверен, как неделю назад. И к тому же вряд ли описание интимных моментов их жизни с Клаудией - верный способ завоевать дружбу ее брата.
   - Что ж, возможно, - согласился Гай. Он взглянул направо, на лес у реки. - Как тебе нравится эта погода? Опять придется целый день изнывать от жары. Не хочешь отправиться со мной к реке? Там неподалеку от берега есть источник. Вода в нем холодная, как лед.
   Рука Данте потянулась к поясу, к пустым ножнам, в которых не было кинжала.
   - Я не испытываю жажды.
   - У тебя есть более интересное занятие?
   - Да, мне надо поговорить с оруженосцем.
   - Вот и отлично, - весело сказал Гай. - Я тоже не прочь повидать твоего оруженосца. Он очень похож на рыцаря, с которым я сражался три года тому назад на турнире в Йорке. Может быть, они в родстве?
   Повернувшись, Данте посмотрел на лес.
   - Ладно, мне внезапно захотелось пить. Вы идете, барон?
   - Конечно, - на устах Гая вновь появилась улыбка - на этот раз неподдельная. Пока они шли к реке, он хранил молчание.
   Монахи из аббатства Келсо приладили к источнику желоб, подперев его со стороны реки бревном. В результате чистая родниковая вода маленьким водопадом струилась в реку. Гай спустился к берегу по утоптанной тропинке, подставил сложенные руки под струю и вдоволь напился. Подняв голову, он увидел, что Данте и не думал следовать за ним. Стоя на пригорке, тот подозрительно озирал окрестности.
   - Так как насчет глотка воды? - спросил Гай.
   - В какую игру вы играете, Монтегю?
   - Игру? - невинно переспросил Гай. Ему пришло в голову, что в таком уединенном месте человек может утонуть, и никто этого не заметит. Или же умереть по другим причинам, а смерть его можно будет представить как результат неосторожного купания. Судя по настороженному поведению Данте, та же мысль посетила и его.
   - Я надеюсь, Данте, ты не думаешь, что я собираюсь утопить тебя. Тебе не кажется, что это было бы слишком очевидным убийством - ведь половина лагеря, и твой собственный оруженосец в том числе, видели, как мы направляемся к реке? - Гай выпил еще одну пригоршню воды, затем вытер рот рукавом. - Убивать - твое ремесло, а не мое. Даю честное слово, что не замышляю против тебя ничего дурного.
   - Вам не удалось бы меня утопить, даже если бы вы попытались, - бросил Данте, спускаясь по тропинке. - Я прекрасно плаваю, и меч, что висит у вас на боку, вас самого утянул бы на дно, как камень на шее.
   Гай не смог удержаться от желания взглянуть на медленно струящиеся речные воды. Ему было известно, что прямо под тем местом, где они стояли, был глубокий омут. Когда он поднял голову, Данте улыбался:
   - Не бойтесь, Монтегю. На сегодня я лишу себя удовольствия убить вас. Как вы сами сказали, это было бы слишком очевидным убийством.
   - Я намерен излечить тебя от желания убить меня, - решительно сказал Гай, бросая на Данте сердитый взгляд и вновь наклоняясь к источнику.
   Данте громко рассмеялся, и Гай изумленно воззрился на него. Улыбка придавала Данте почти человеческий вид. Не то чтобы его можно было принять за нормального человека, но все же в нем появилось нечто живое.
   - У тебя сегодня необычайно хорошее настроение, Данте.
   - Вы правы, барон. Через несколько дней Клаудия совсем поправится, а это значит, что мы с вами скоро расстанемся. Очень забавно наблюдать, как вы тщетно пытаетесь придумать способ избавиться от меня или, по крайней мере, заставить меня исчезнуть из вашей жизни. Ваше бессилие, наверное, злит вас бесконечно. Вы не можете убить меня и не можете безбоязненно жениться на моей сестре. - Он оглядел поляну. - Это что, еще один ваш план? Не в силах подкупить меня, вы решили заморочить мне голову фальшивым дружелюбием? Данте усмехнулся. - Вы, англичане, очень наивны.
   Гай вытер руки о тунику и скрестил их на груди.
   - А ты - глупец!
   Улыбка застыла на устах Данте.
   - Я иного мнения, барон.
   - Самый настоящий глупец! Половина Англии спит и видит, как бы оказаться на твоем месте. А ты настолько глуп, что даже не хочешь увидеть свое счастье.
   - Не соблаговолите ли объясниться?
   - Чего ты больше всего хочешь на свете? Почему ты не бросаешь свою службу у короля, хотя тени твоих жертв, должно быть, являются тебе каждую ночь?
   Данте вновь замкнулся в высокомерном молчании. В его глазах опять нельзя было прочесть никаких эмоций - лишь холодный взгляд человека, которого не заботит его будущее.
   Но Гай уже научился проникать сквозь эту маску.
   - Потому что ты хочешь восстановить справедливость, подвергнуть убийцу твоих родителей суровому суду и вернуть себе то, что причитается тебе по праву. Я прав?
   Данте резко кивнул.
   - А пока что ты с потрохами продался королю, который по меньшей мере дюжину лет будет манить тебя пустыми обещаниями, прежде чем ты наконец сможешь приступать к отмщению - это вместо того, чтобы выдать сестру замуж за человека, единственное желание которого - сделать ее счастливой.
   - Странный же у вас способ делать ее счастливой, - ядовито произнес Данте. - Каждую ночь она плачет во сне и отказывается говорить даже со мной, едва речь заходит о вас.